Колючие стебельки ранили пальцы и постоянно выскальзывали из них, и венок получался неровным, каким-то лохматым. Шляпка белела на изумрудной траве всего в нескольких шагах от меня; было лень тянуться за ней, и солнце вплетало лучи в волосы, впитывалось в веснушки, заставляло щуриться.

Рыжее солнце, заполнившее собой весь мир, кроме крошечного уголка с полянкой, шумной речкой и девчонкой с двумя косичками, неумело плетущей венок.

— Ты выросла, — шепнуло оно, и я кивнула, не поднимая головы, — за пределом моего мирка слишком ярко, так, что глаза слепит.

Выросла. У меня две смешные косички и белое платье с кучей оборок и бантиков, но я откуда-то знаю, что все это не по-настоящему.

Разве что тепло, по которому я скучала когда-то давно… Оно настоящее, живое — и тянется ко мне. Ластится, согревает, становится частью души… Мной.

Или же я растворялась в солнечном сиянии, ничуть о том не жалея?

И вспышкой не то боли, не то тьмы — то же место, тот же венок, плывущий в объятиях реки, тяжесть кожаной фляжки, терпкость незнакомого напитка на губах… и острое ощущение полной слепоты и всепоглощающей беспомощности.

И эхо чьих-то слов в тяжелой голове:

«Я просто хочу, чтобы ты жила… Прости!»

Всего один рывок к свету… Отчаянный вздох…

И я открыла глаза.

Не было ни луга, ни реки, ни солнца. Вместо них — незнакомая маленькая комната, наполненная серыми сумерками, колючее покрывало под щекой и приглушенные голоса из-за неплотно прикрытой двери.

Кажется, я все еще у Эстер… Ей удалось?

Я с трудом села на своем ложе, оказавшемся достаточно широким диваном, и прислушалась к ощущениям. Все было как прежде… и одновременно не совсем так. Что-то неуловимое и странное, похожее на затаившееся в груди тепло. Мой дар? Я прижала ладонь к сердцу и замерла. Почему-то хотелось улыбаться, а еще лучше — вскочить и покрутиться по комнате, рассмеяться в голос, поделиться со всем миром… чем?

Голоса за дверью стали громче, и я, осторожно поднявшись — несмотря на странные желания, сил практически не осталось, — подошла ближе, насторожив уши. Но подслушать не удалось: створка распахнулась, и в комнату вошла леди Вайолетт.

— Уже пришла в себя? — удивилась она. — Вот и замечательно. Хорошо бы уйти отсюда до рассвета.

— Санни! — влетела вслед за ней мама и тут же заключила меня в объятия. — Как ты?

— Это вы мне скажите, — слабо улыбнулась я. — Что-то чувствую, но не могу определить, что именно…

— Эстер удалось снять печать, — оправдала мои надежды провидица и строго добавила, увидев, какую радость вызвали ее слова: — Но чудес не бывает, Сандера. Силу нужно развивать непрестанно, если ею не пользоваться, она, как и мышцы, со временем атрофируется. Да, сейчас при должном старании тебе будет доступно гораздо больше, чем раньше, но все-таки меньше, чем было дано при рождении.

— То есть?.. — уточнила мама.

— То есть провидицей она станет, но вот славы Тигора ей не достигнуть.

Не быть мне великой чародейкой…

Что ж, не больно-то и хотелось. Сейчас важно другое…

— Меня не отчислят?

— А это, леди Далларен, отныне целиком и полностью зависит от вас, — усмехнулась леди Вайолетт.

Это именно то, что я хотела услышать. Да! Наконец-то хоть что-то будет зависеть только от меня! И теперь, когда учеба перестала быть лишенным смысла занятием, я приложу все усилия, чтобы из бездарности превратиться в пусть и не сильную, но усердную студентку.

Уже дома, прежде чем подняться к себе, я вспомнила еще кое о чем.

— Мама… Что Эстер имела в виду, говоря о зароке рода?

— Санни, это не важно, — устало отмахнулась она. — Уже не важно.

— Эстер бы с тобой поспорила, — пробормотала я едва слышно, но настаивать не стала. Тем более что, несмотря на полусон-полуобморок, сильно хотелось спать.

Когда-нибудь между нами не останется тайн. В это я свято верила.

— Ну что?!

Я плотнее прикрыла дверь в аудиторию и счастливо улыбнулась вскочившей с подоконника Ритте:

— Я остаюсь!

Подруга хлопнула в ладоши и, схватив меня за руку, потащила к лестнице.

— Куда мы? — засмеялась я, послушно следуя за ней.

— Подальше, пока кому-нибудь не пришло в голову подвергнуть тебя еще каким-нибудь дурацким испытаниям, — пробормотала Ритта, не сбавляя скорости. — А ты и без того слишком бледная и измученная… Что они с тобой делали?!

Бледной и измученной я была из-за бессонной ночи: мысли о предстоящем дне и сомнения в том, что все получится, не давали забыться. Переживания оказались напрасными — мэтрессы Аленейр и Ноллин не собирались меня мучить и ограничились стандартной проверкой уровня сил, которую мой очнувшийся, но неразработанный дар все-таки выдержал. Судя по реакции декана и наставницы, чудес действительно никто не ждал… Что ж, все когда-нибудь случается впервые.

Отчисление мне больше не грозило, неприятные последствия от работы с даром — тоже, и меня отправили на занятия. И не беда, что первую пару я благополучно пропустила, сегодня мне простительно. А вот Ритте, прождавшей все это время в коридоре, — вряд ли.

— Ерунда, — отмахнулась она, когда мы уже вышли из корпуса, — подышать свежим (даже слишком, как по мне) воздухом, успокоиться и собраться с мыслями перед следующей парой. — Этот семинар я уже отработала, так что совесть моя чиста. И потом, у меня не так много подруг, чтобы я могла спокойно учиться, когда решается судьба одной из них!

— Спасибо, — от души поблагодарила я, торопливо застегивая пуговицы пальто, дабы спастись от напитанного сыростью ветра. — Мне тебя не хватало…

— И мне тебя, — заверила подруга. — И не только мне…

Я посмотрела в ту же сторону, что и она, и едва не попятилась. Остановило только то, что меня уже заметили, а бегать от Шаридена я зареклась. Глупо и бесполезно, все равно догонит.

— Не возражаешь, если я поговорю с Сандерой? — отделившись от группы своих товарищей, обратился Риннар к моей подруге.

— Ничуть, — кокетливо взмахнула ресницами предательница, на чью помощь я вообще-то рассчитывала, и, подмигнув, бессовестно улизнула.

— Золотко! Рад тебя видеть, — широко улыбнулся Риннар. Судя по расстегнутой куртке, промозглый ветер его ничуть не волновал.

Меня захлестнули противоречивые желания: улыбнуться или влепить ему пощечину. Даже не знаю, какое из них было сильнее.

«Попроси», — беззвучно шепнул боевик, чем и помог окончательно определиться.

Шариден привычно уже перехватил мою руку и легко поцеловал пальцы.

— Ненавижу тебя, — разочарованно выдохнула я, не без труда выдернув ладонь из его хватки.

— Будь это правдой, мое сердце было бы разбито, — трагически возвестил боевик, по-прежнему сияя довольной улыбкой.

— Если бы оно у тебя вообще было, — пробормотала я.

— Оно у меня есть, — заверил Риннар и, прежде чем я успела возразить, вновь поймал мою руку и прижал к своей груди.

Сердце у него действительно было. И билось оно чересчур сильно. Приглядевшись, я заметила, что Риннар бледнее обычного, а под его глазами залегли тени. Да и улыбка сейчас казалась немного наигранной… болезненной?

— Что с тобой? — вырвалось у меня. — Ты болен?

— От неразделенных чувств, — печально вздохнул боевик. — А ты не желаешь смилостивиться надо мной…

— Не будь шутом, — поморщилась я, отдернув руку. — Тебе нужен доктор.

— Мне нужна ты, — усмехнулся Риннар. — И я действительно очень рад, что ты вернулась. До встречи, золотко!

— Что с ним случилось? — спросила я у вернувшейся Ритты, глядя вслед группе боевиков, которых снова отправили невесть куда невесть зачем.

Неужели кто-то и правда мечтает учиться на боевом? Я бы точно не выдержала.

— А тебе действительно интересно? — прищурилась подруга.

— Ритта, хватит, — вздохнула я. — Можешь просто ответить?

— Пару дней назад Риннару не повезло, с практического задания он не пришел — его принесли. Видимо, сегодня ему полегчало, и он сбежал-таки из лечебницы. Жаль, ни доктор Реддер, ни мэтр Росслин так и не смогли вправить ему мозги, — поделилась всезнающая Ритта.

— Боюсь, их остатки ему выбила я, — невесело пошутила я.

— Согласна, влюбленные вообще умом не отличаются, — рассмеялась подруга.

— Не говори глупостей, — отмахнулась я.

— И очевидного не замечают, — не вняла моей просьбе Ритта.

Я покачала головой, демонстративно зажав уши, и пошла обратно в корпус. На вторую пару попасть все-таки нужно и мне, и невесть с чего развеселившейся подружке.

А еще было бы неплохо отыскать декана Росслина, и чем быстрее, тем лучше.

Вбежав в холл раньше замешкавшейся на крыльце Ритты, я огляделась и, досадливо поморщившись, громко позвала:

— Леди Геллея! Мне очень нужна ваша помощь!

Воздух в коридоре, пропитанный запахом лекарств, с каждым шагом становился все более горьким. Хотелось распахнуть одно из малочисленных небольших окошек, впустить настойчиво стучавшийся ветер, но под строгим взглядом младшей лекарки я так и не осмелилась на это. В конце концов, день и без того выдался насыщенным, и добавлять новых острых ощущений было бы излишним.

Одно только общение с деканом боевиков чего стоило… Я рассчитывала, что леди Геллея сама изложит ему суть проблемы, но надежды не оправдались: призрачная дева находилась в не лучшем настроении и единственное, на что согласилась, — вызвать лорда Росслина. Который появился слишком быстро, словно под лестницей прятался, и изрядно меня напугал. Еще и смотрел так… В общем-то декан боевого факультета ласковыми взглядами никого не баловал, но одно дело — наблюдать многообещающий прищур издалека и совсем другое — на расстоянии вытянутой руки. Тут даже кристально чистая совесть коготками душу скрести начнет; не представляю, как бедные студенты это выдерживают! Я с трудом вспомнила, зачем лорд Росслин мне понадобился, и не сразу собрала в кучку нужные слова. А ведь мэтресса Ноллин его совсем не боится… Да, мне до наставницы так же далеко, как и до дедушки. Но свои опасения я худо-бедно выразила, и декан зловеще пообещал разобраться. На миг я даже пожалела, что вмешалась, но потом решила — пусть уж лучше Шаридену влетит по первое число, чем он заработает несовместимые с жизнью осложнения, пытаясь угнаться за здоровыми сокурсниками.

Леди Геллея все это время вертелась возле меня, разглядывая, как редкую музейную вещь, и чуть ли не принюхивалась. Когда декан боевиков удалился, я прямо спросила у нее, в чем дело, но ответа не получила — призрачная дева вздрогнула, округлила глаза и истаяла, словно туманная дымка на рассвете. Еще одна странность, не поддающаяся объяснению… Но оная не шла ни в какое сравнение с поджидавшим меня в аудитории сюрпризом.

Лекцию, на которую я все-таки опоздала, читал не кто иной, как Береан Вердиш. Он не сделал мне ни единого замечания, позволил пройти на свое место — под удивленные шепотки однокурсников, которые уже успели навсегда со мной попрощаться, — но за два часа мне досталось столько странных взглядов, что стоило большого труда сидеть спокойно. Звонок, знаменующий окончание пары, прозвучал дивной музыкой. Только вот моя неловкость все испортила: поторопившись, я смахнула со стола сумку, и, пока собирала с пола ее содержимое, аудитория опустела. Почти.

— Очень рад вашему возвращению, Сандера, — вкрадчиво проговорил тиронец, неслышно приблизившись к месту катастрофы и протягивая мне выроненные учебники.

— С-спасибо, — отозвалась я, уже не столь уверенная в собственной радости по тому же поводу.

— У вас сегодня больше нет занятий, — не спросил — констатировал Вердиш, ненавязчиво пытаясь перехватить мою сумку. — Позвольте, я провожу вас.

И снова не вопрос — утверждение. Этот человек не привык к отказам… Нет, не так. Он даже не предполагает, что ему могут отказать, сама его манера общения не допускает этого. Так же, как мое чувство собственного достоинства не позволяет терпеть подобное обращение.

— Прошу извинить, милорд Вердиш, но у меня есть дела, — вежливо, но непреклонно сказала я, не выпуская ремень сумки. — Полагаю, что и вы потратите это время с большей пользой.

Тиронец прищурился, но все-таки ослабил хватку, позволяя мне забрать сумку, и слегка склонил голову:

— Что ж, в другой раз. Доброго вечера, Сандера.

— Доброго вечера, милорд, — торопливо попрощалась я и, не оглядываясь, заспешила к выходу.

Никакого другого раза не будет! Если я и была хоть в чем-то уверена в своей жизни, так это в том, что не хочу иметь с Береаном Вердишем ничего общего.

Хотя… кажется, я уже думала так, пусть и совсем про другого человека, а сейчас стою перед дверью в его палату и…

— Передумала? — недовольно вопросила уставшая от моего бесплодного топтания под дверью лекарка.

Нет, Риннар совсем не похож на Вердиша и никогда не вызывал у меня таких чувств, даже когда я считала, что боюсь его. Именно что считала…

— Нет, — отозвалась я и решительно распахнула дверь.

В небольшой палате, рассчитанной на двоих, оказалась занята лишь одна кровать, та, что стояла ближе к забранному простенькими светлыми занавесками окну. Белые стены, белые простыни, белое лицо на белой подушке… Второй раз я видела Риннара в подобном состоянии, и хотя, слава Творцу и всем младшим богам, сейчас не являлась причиной оного, мне все равно стало не по себе. Переборов малодушное желание сбежать, осторожно, чтобы не разбудить Риннара, подошла к кровати и присела на краешек стоящего возле нее стула. Вздохнула, в очередной раз задумалась над тем, что я здесь вообще забыла, и зачем-то убрала темную прядь с бледного лба боевика, за что и поплатилась.

— Далларен? — хрипло спросил Риннар, щурясь словно от яркого света. — Это действительно ты?

— А есть еще какие-то варианты? — поинтересовалась я и подергала рукой, намекая, что неплохо бы ее отпустить.

На мое счастье, сил у боевика было немного — на запястье и синяков не останется, не говоря уж о чем-то более серьезном.

— Мне дали слишком много лекарств, и ты вполне можешь быть видением, — разжав пальцы, с таким видом пробормотал Риннар, что впору было и в самом деле заподозрить передозировку. — Докажи, что ты мне не снишься…

С больными не спорят, и я, смирившись, доказала.

Ну… как умела, так и доказала!

— Ай! — возмутился больной, потирая ущипнутый локоть. — Настоящая… — заключил он и с легкой досадой добавил: — Мои видения куда ласковее!

— Могу оставить тебя с ними наедине, — предложила я, но не успела подняться, как горячие пальцы вновь сомкнулись на моем запястье, — слишком слабо для того, чтобы нельзя было вырваться… при желании.

— Не уходи, — попросил Риннар. — Это правда, что я оказался здесь благодаря тебе?

— В этот раз — благодаря своей глупости, — не согласилась я.

— В тот раз тоже, — вздохнул он, к моему удивлению. Но развивать тему не стал, чуть сильнее сжал мою ладонь, которую так и не выпустил, и тихо сказал: — Санни… Спасибо.

— За что? — не поняла я.

— За то, что пришла.

— Я и завтра приду, — решилась я. — Но только при одном условии.

— Согласен на что угодно, — бледно улыбнулся Риннар.

Как опрометчиво… Простор для творчества, даже жаль, что намерения у меня исключительно благие.

— Ты и думать забудешь о побеге и пробудешь здесь до полного выздоровления, — строгим тоном озвучила я основное требование.

— Это слишком сурово, — нахмурился Риннар.

— Что ж, решать тебе, — пожала я плечами. — Если не хочешь…

— Хочу, — поспешно возразил он. — Но все равно жестоко!

— Буду приходить каждый день, — поколебавшись, добавила я.

Такой щедрости Риннар точно не ожидал; он даже приподнялся на локтях, недоверчиво меня разглядывая.

— Правда? — подозрительно переспросил он.

— Правда, — отвесив себе мысленную пощечину за излишнюю жалостливость, кивнула я. — Но если ты все-таки сбежишь… Даже разговаривать с тобой не стану. Никогда.

— А если не сбегу, пойдешь со мной на свидание?

Надо же, как мы осмелели… Значит, не все так плохо и на выздоровление не потребуется много времени.

— Не наглей, пожалуйста, — предельно вежливо попросила я.

— Я вовсе не наглею, — с честнейшим видом заверил Риннар, откидываясь на подушку. — Просто пытаюсь выжать как можно больше положительного из своего незавидного положения…

— Не пережми, — хмыкнула я. — Знаешь, любое положение может стать еще незавиднее.

— Это угроза? — приподнял бровь Ринн.

— Всего лишь предупреждение, — улыбнулась я.

— Значит, нет? — не позволил уйти от ответа он.

— Однозначно, — кивнула я.

— В мире не так уж и много однозначных вещей… Я смогу тебя переубедить, — уверенно заявил Риннар.

Я только головой покачала. Как говорится, горбатого могила исправит… Шаридену, уверена, даже она не поможет.

— Выздоровей для начала, — посоветовала я, поднимаясь. — Мне пора.

— Подожди. — Риннар не без труда сел и протянул руку. — Я согласен на твои условия. Скрепим договор?

Памятуя о способах, коими он предпочитал скреплять соглашения, я вложила свою ладонь в его не без опаски. Но он всего лишь легонько сжал мои пальцы и улыбнулся:

— Я буду ждать.

А я приду. Куда теперь денусь, раз пообещала. Только вслух этого не произнесла, лишь улыбнулась в ответ и поспешно вышла. Прикрыла за собой дверь и, прислонившись к ней, перевела дух.

Так… И что я умудрилась натворить?.. Ведь шла сюда с единственной целью — убедиться, что с Шариденом все в порядке… И уж точно не намеревалась навещать его каждый день! Да у меня и в мыслях такого не было… О да, в мыслях не было, а в жизни теперь еще как будет.

Молодец, Санни, создавать себе проблемы ты умеешь виртуозно!

От того, чтобы побиться лбом о стену, меня удержало чье-то покашливание. Я вздрогнула, отпрянула от двери, которую до сих пор подпирала, и испуганно посмотрела на замершего напротив однокурсника Риннара; по крайней мере, я неоднократно видела этого невысокого светловолосого парня в его компании, даже имя знала… только не помнила.

— Сандера, мы можем поговорить? — настороженно спросил он и, дождавшись моего кивка, глубоко вдохнул и на одном дыхании выпалил: — Риннар разозлится, но я все же рискну. Если он тебе не нужен — не играй с ним.

— Даже не собиралась, — опешила я.

— Надеюсь, — серьезно заявил светловолосый боевик. — Позволишь?

Я шагнула в сторону, а он, кинув на меня недоверчивый взгляд, вошел в палату Риннара.

Я смотрела на закрывшуюся дверь и пыталась привести мысли в порядок.

И что это сейчас было?

Если он мне не нужен…

А он мне нужен?

К несчастью, я уже не могла однозначно ответить на этот вопрос.

Кажется, Риннар прав: в мире не так уж и много однозначных вещей…

Шариден провел в лечебнице почти неделю; я, как и обещала, заходила к нему каждый день после занятий, всего на несколько минут — мне все еще было неловко в его обществе, хотя Риннар вел себя прилично и даже от обычных своих шуточек воздерживался. Да и занятия заканчивались поздно, возвращаться в общежитие приходилось в темноте, а после близкого знакомства с туманным змеем освещенные аллеи больше не казались мне безопасными. Риннару тоже, и он не только не возражал против моего раннего ухода, но и предложил больше не приходить. Мол, так ему спокойнее будет. Знаю я, отчего ему спокойнее будет, — сбежит и свилла с два его потом кто обратно в лечебницу загонит. Это даже без помощи предвидения ясно. А вот вероятность во второй раз наткнуться на сбежавшую от боевиков или некромантов зверушку настолько мала, что ею можно пренебречь… И преодолеть наконец-то свой страх, пока он не укоренился так глубоко, что однажды вообще не позволит мне выйти на улицу не то что в темноте, но и при свете солнца.

А на улице, к слову, становилось все холоднее. В Освэр, оседлав северные ветра, спешила королева-зима, близился день первого снега… и ночь Девичьего бала.

Наставница когда-то говорила, что видит мое будущее лишь до его кануна… Когда я вернулась в университет, она уже не видела ничего, что связано со мной. После моих объяснений мэтресса Ноллин успокоилась и повеселела; она сильно переживала из-за невозможности помочь, но сейчас была более чем уверена, что ее «слепота» в отношении меня связана с разблокировкой дара и со временем пройдет. И хотя все оказалось не так страшно, как наставница предполагала, она все же посоветовала мне быть осторожной. Да я и без того не собиралась ввязываться ни в какие сомнительные приключения, с меня уже имеющихся было достаточно.

Береан Вердиш, вопреки моим опасениям, больше не навязывал свое общество, но и совсем оставлять меня в покое не спешил, исподволь расспрашивая о том, что случилось с моей силой и что происходит сейчас. И если поначалу его поведение вызвало у меня недоумение и страх, то после папиного письма все наконец-то стало понятно.

Отец все еще находился в столице, и общаться мы могли лишь по чаропочте. Парные артефакты — коробочки для пересылки писем — принадлежали дедушке и до сих пор служили верой и правдой, никогда не сбоили, не требовали постоянной настройки и чуть ли не ежедневной подпитки, как более современные и красивые модели. И, что самое важное, не доставляли мне, не особо ладящей с бытовыми чарами, никаких хлопот. Папа был очень рад возвращению моего дара и не очень — тиронцу в качестве нового знакомого нашей семьи. Воспользовавшись своими связями, отец разузнал о Береане Вердише подробнее и успокоился, заодно успокоив и меня: тиронец действительно оказался обычным преподавателем, помешанным на провидении. Его интересовало все, что связано с даром, будь то его развитие, утрата или обретение. Неудивительно, что мой случай вызвал его любопытство, настолько сильное, что лорд почти забыл о приличиях. Что взять с увлеченного работой ученого? И я решила, что ничего страшного не случится, если я немного побуду в роли объекта изучения; может, наоборот, что-нибудь да прояснится. Меня до сих пор мучил вопрос, что именно со мной произошло много лет назад и кто в этом виноват.

А вот Ритта с моими выводами не согласилась.

— Санни, ну какой еще научный интерес, — улыбнулась она, внимательно меня выслушав. — На научный интерес так не смотрят, уж поверь мне!

— Как — так? — недовольно уточнила я.

Смотрел Вердиш действительно странно, но тот же декан боевиков по степени странности и страшности бросаемых на студентов взглядов легко обходил тиронца.

— Как на красивую девушку, — мечтательно прищурилась начитавшаяся очередной романтической чуши подруга.

Надо бы спрятать, от греха подальше, эти книжки в розовых обложках… а еще лучше — сжечь, а пепел по ветру развеять. Чтоб уж наверняка.

— Не говори ерунды, — поморщилась я.

Даже по имперским канонам меня с моими рыжими, непослушно вьющимися волосами и россыпью веснушек по всему телу нельзя было назвать красивой, что уж говорить о Тироне, где верхом совершенства считались хрупкие белокурые создания с идеально белой кожей.

— Совершенство приедается, — пожала плечами Ритта, выслушав мою отповедь, и жадно поинтересовалась: — А вообще, Санни, как он тебе?

— Как преподаватель, который старше меня чуть ли не вдвое, — проворчала я, устав препираться.

Моя личная жизнь не давала Ритте покоя, и не успела я отбиться от расспросов о Шаридене, как она поспешила добить меня Вердишем… Я люблю Ритту, конечно, но иногда просто-таки мечтаю об одноместной комнате!

— Возраст любви не помеха, — поджала губы подруга, для которой этот вопрос в последнее время был весьма болезненным.

— В любовных романах по большей части, — уточнила я, и Ритта насупилась, затолкав под подушку предательски выглядывающий уголок книги в яркой обложке.

— Ты совершенно неромантична, — сухо заявила подруга. — И я очень сочувствую Шаридену…

— Ты сочувствуешь Шаридену, потому что я не считаю привлекательным Вердиша? — развеселилась я, и Ритта, окончательно обидевшись, демонстративно отвернулась и погрузилась в чтение учебника.

Ничего, «Основы построения чар пятого уровня» куда полезнее придуманных страстей… и, надеюсь, мозги прочищают неплохо. Как бы, начитавшись чего не следует, Ритта не вдохновилась на приступ крепости по имени Элрой Вилорен… Крепости-то ничего не будет, что ей, гранитной, какая-то мушка на мощных стенах, а вот подруга, боюсь, вдребезги разобьется.

Я аккуратно сложила собственные учебники, благо задания на завтра были уже сделаны, и вспомнила про обнаруженный на чердаке дневник. Почему бы не использовать его по прямому назначению? Мыслей у меня накопилось много, даже, пожалуй, излишне; может, записав их, я смогу хоть как-то разобраться в себе?

Я подошла к шкафу, достала из-под стопки одежды янтарную книжицу, вооружилась карандашом и, поудобнее умостившись на кровати, открыла первую страничку.

Которая оказалась исписана мелким ровным почерком.

«Милая моя Нисса, я знаю, что ты никогда не прочитаешь этих строк…» — выхватил взгляд прежде, чем дневник выпал из моих ослабевших рук.