Сон — удивительная вещь. Любой бред воспринимается как должное, особенно если твердо знаешь, что спишь. Во сне можно позволить себе немного больше, чем обычно. Или не немного… По крайней мере лишь во сне я могла вот так запросто выйти из комнаты — в ночной рубашке, босой и с распущенными волосами — неспешно, смакуя каждый шаг, каждое соприкосновение ступней и удивительно приятных на ощупь плит пола, пройти по бесконечным коридорам, сворачивая столь уверенно, будто иду по путеводной нити, не задумываясь, без стука отворить одну из дверей и тенью проникнуть в чужую спальню. Скользнуть к широкой кровати, на которой разметался полуобнаженный мужчина, присесть на край, подтянуться ближе… Полюбоваться в неохотно отступающих предрассветных сумерках на смуглую кожу, четкие черты лица, слегка подрагивающие сомкнутые ресницы и брови вразлет, протянуть руку и коснуться густых черных волос, запутаться в них пальцами и заставить себя отдернуть руку, когда ресницы дрогнули слишком сильно. Замереть на миг, вслушиваясь в ровное спокойное дыхание… Положить ладонь на мерно вздымающуюся грудь и ощутить прохладу гладкой кожи и редкие удары сердца. Сильного, смелого, большого. Тряхнуть головой, отгоняя неуместные здесь и сейчас мысли, и провести кончиками пальцев по плотно сомкнутым губам, прошептав: «Мой…».

Проснуться, когда шепот этот отозвался в ушах тревожным набатом.

И обнаружить, что и не спала вовсе.

Я в ужасе уставилась на Атона Клайдана. Вернее, на свою собственную ладонь, до сих пор вольготно лежащую на его груди. Широкой такой, мускулистой…

Ладонь я убирала медленно, не дыша и неотрывно следя за лицом мужчины, вроде бы безмятежно спящего и не подозревающего о посягательствах одной ненормальной ведьмы. Очнись он сейчас, что я ему скажу?! Я и сама не представляю, что делаю. И зачем. И как!

Следующим шагом было сползти с постели и не разбудить ее хозяина, и это оказалось гораздо сложнее. При первой же попытке я едва на него не завалилась, и пришлось вновь опереться ладонью о его грудь, чтобы не уткнуться в нее носом. Замерла, зажмурившись и чувствуя, что сердце вот-вот выскочит, но обошлось. Атон спал на диво крепко, совсем как его пушистый тезка. И потрогать его хотелось совершенно так же…

Ох, дурные мысли дурной ведьмы! Прочь отсюда, прочь, пока ненадежную крышу моего разума совсем не снесло!

В книгах, кои я иногда почитывала развлечения ради, подобные ситуации казались невероятно романтичными. Кто же знал, что в реальности они действительно невероятные — по своей глупости, нелепости и неловкости?!

Грудь подо мной перестала вздыматься. Я вскинула голову и наткнулась на сонный и растерянный синий взгляд, но прежде, чем успела ужаснуться, мир завертелся, и я оказалась прижата к кровати все еще не пришедшим в себя магом. На сей раз он моргнул уже куда осмысленнее, вгляделся в мое перепуганное лицо и хрипло выдохнул:

— Кая?..

И тут нервы бедной ведьмы не выдержали. Ладонь сама собой взметнулась и звучно хлопнула Атона по лбу. Маг вздрогнул, попытался что-то сказать, закатил глаза и обмяк, едва меня не раздавив.

Нелепая смерть вышла бы.

Вполне в моем духе!

Из спальни я словно пробка из бутылки шипучего вина вылетела. И летела до самой своей комнаты, не чуя ног и каким-то чудом не заблудившись. А оказавшись в относительной безопасности — в полной я себя сейчас вряд ли бы где почувствовала, — бессильно осела на пол, закрыла лицо ладонями и расхохоталась.

Спятила. Как есть спятила!

Сны странные вижу. Веду себя как невесть кто. К малознакомым мужчинам пристаю…

Смех резко оборвался, а я похолодела.

Как он меня назвал?

Кинувшись к зеркалу, я зажгла свет и вздохнула с облегчением: бледная кожа, рыжие волосы и чужие черты лица никуда не делись. Но почему тогда прозвучало мое имя? Да еще таким тоном… таким… От одного только воспоминания, каким именно, щекам жарко стало.

Нет, имя определенно было не мое. То есть мое, конечно, но мало ли на свете Кайр?

При мысли о том, что Атон просто обознался, приняв меня за явно небезразличную ему девушку, от сердца отлегло… и одновременно стало грустно, но с последним я быстро справилась. Не придется оправдываться, сочинять, изворачиваться.

Боги, Дара, ну как, как наша в теории безобидная затея обросла таким количеством проблем?! И как поступить, чтобы не усугубить и без того незавидную ситуацию, если порой кажется, что я совершенно собой не владею?

«Рассказать все Дерреку. И с позором вернуться под отчий кров», — ехидно посоветовал внутренний голос.

Дельная мысль. Но… Я лишь на миг представила выражение лица лорда Грайвена, разочарование в его глазах и решительно отказалась от этой идеи.

До бала всего ничего осталось. Как-нибудь перетерплю. А потом уже вернусь домой и больше никогда не стану обманывать. Даже если покажется, что никому это вреда не принесет…

За завтраком царила удивительно тягостная атмосфера, и я от души позавидовала Нейвару, которому хватило благоразумия его проспать.

Напротив меня клевал носом Деррек, наверняка проведший ночь за усовершенствованием своих артефактов. Время от времени он вспоминал, зачем сюда пришел, вяло ковырял столовыми приборами в тарелке и вновь засыпал с открытыми глазами.

По правую руку страдал Вальдер. В прямом смысле страдал — похмелье не щадит даже благородные головушки, и это немало радовало. В мою сторону он старался не смотреть, и я надеялась, что такое настроение сохранится у него как можно дольше. Желательно, до моего отъезда.

Слева же восседал явно выспавшийся — еще бы, сонные чары мне всегда удавались, — свежий и бодрый Атон, которого больше содержимого тарелки интересовала хмурая ведьма. Ведьма теряла аппетит и нервничала еще сильнее, хотя это и казалось невозможным.

В отличие от некоторых уснуть я так и не смогла, и сейчас, несмотря на все волнения, немилосердно слипались глаза, а в голове шумело море. Все громче и громче, и хотелось смежить веки, раскинуть руки и покачиваться на упругих волнах, ни о чем более не заботясь.

Увы, мечты оставались мечтами, и приходилось не просто держать глаза открытыми, но еще и не краснеть от задумчивых взглядов Атона и от воспоминаний. Еще ночью я решила вести себя как ни в чем не бывало. Если господину магу изволил присниться неприличный сон, то честная ведьма тут совершенно ни при чем. И пусть попробует доказать обратное.

Сие унылое общество спасала Илина. Она сияла как летнее солнышко и щебетала утренней пташкой, невольно вовлекая в беседу и брата, и кузена, и даже страдающего дядюшку. Меня тоже вниманием не обделяла, и только благодаря ей я продержалась до конца завтрака, а не сбежала в самом его начале. И все же, покинув столовую, я испытала ни с чем не сравнимое облегчение.

Погода радовала. В окна врывались потоки солнечного света и свежего воздуха, и подумалось, что заниматься в саду будет намного лучше, чем в библиотеке. Илина с энтузиазмом поддержала мою идею. Вот только брать рыжика в сад я не рискнула, и, когда подопечная выпорхнула на улицу, поднялась наверх, груженная подносом с миской молочка и прочими вкусностями для котика. Почесала его за ушком, извинилась за вынужденные меры безопасности и, выйдя в коридор, закрыла дверь на ключ.

Надо бы поводком обзавестись. И котик погуляет, и мне спокойнее будет.

Если только в этом доме вообще возможно спокойствие!

— Тише, госпожа ведьма, я не кусаюсь, — усмехнулся Вальдер Грайвен, шагнувший из-за поворота. Специально караулил, что ли?

— Я иного мнения, — процедила сквозь зубы, лихорадочно соображая, чем бы угостить неугомонного лорда, чтобы донести до него недопустимость такого поведения и одновременно не покалечить.

Не то чтобы его жаль… Просто отвечать за причинение вреда благородному здоровью не хотелось. Дома и так один пострадавший имеется, не стоит увеличивать их число и степень своей вины.

Но он удивил. Даже не попытавшись приблизиться, склонил голову и покаянно произнес:

— Прошу прощения, госпожа Эмма. Я вел себя невероятно грубо. Я был пьян… Простите, обычно я не позволяю себе подобного.

Обычно, да.

Обычно и я не прощаю подобного, но в свете ночных приключений и собственного поведения пришлось срочно пересмотреть принципы и милостиво даровать прощение заблудшему лорду.

Кто из нас не без греха?

Разве что Илина. С ней было невероятно легко и радостно, и постепенно невеселые мысли и страхи отпустили. Жаль, усталость осталась. И не просто осталась, еще и усилилась. Настолько, что я умудрилась провалиться в сон на уютной лавочке, скрытой от посторонних глаз густыми зарослями черемухи, прямо посреди разбора одного простого, но интересного плетения.

И снилось мне синее озеро и отражающийся в его водах парящий в столь же синем небе дракон…

Который, неожиданно приблизившись, обдал горячим дыханием и до крайности раздраженным голосом прогремел:

— Немыслимая наглость!

Я подскочила, не понимая, где я и что происходит. Сердце стучало как бешеное, руки дрожали… одуряюще пахла черемуха, а теплый клетчатый плед от резкого движения сполз на траву. Его точно не было. Илина принести не поленилась. И уставшую наставницу будить не стала, пожалела, позволила отоспаться… Чудо, а не девочка.

— Воспитывать надо было лучше, — послышался второй голос, принадлежавший Дерреку.

— Скажи это своей тетушке, — уже спокойнее предложил первый, по которому я опознала Атона Клайдана.

— Спасибо, но жизнь мне еще не наскучила, — сдержанно отозвался Деррек. — Успокойся, пожалуйста. Мы не можем быть уверены в том, что это он.

— Да неужели? — саркастично вопросил Атон.

Они стояли совсем близко: нас разделяла только разросшаяся черемуха. Пройти к моей лавочке можно было только по другой аллейке — или же продравшись сквозь плотно сплетенные ветви.

Послышались тяжелые шаги и столь же тяжелый вздох.

— Я устал, Дер. Ты не представляешь, насколько меня вымотал этот… бунтарь малолетний. И самое противное, что я его понимаю. Понимаю, но ничего изменить не в силах. И он это знает. И во всем винит меня.

— Брось. На такое даже у Эвана фантазии не хватит, — не слишком твердо возразил Деррек.

— Ты его недооцениваешь, — вновь вздохнул Атон. — И это после того, как он сбежал у тебя из-под носа!

— Это лишь твои домыслы. Миледи бы распознала личину. Но она ничего не сказала, а это значит, что…

— Что ты как был доверчивым лопухом, так им и помрешь, — хмуро перебил кузена маг.

— На что это ты намекаешь? — с подозрением осведомился Деррек.

— Не намекаю, а прямо говорю. Твоя Миледи — та еще интриганка. Жаль, расспрашивать бесполезно, со мной она принципиально не разговаривает. Древняя, а мудрости как не было, так и нет.

— И после такого ты еще требуешь уважения! — возмутился Деррек. — Миледи такая же твоя, как и моя, между прочим. Она хоть и сдала в последнее время, но об опасности непременно бы сообщила!

— Так какая из Эвана опасность, очнись. Для нее он прежде всего ребенок Энис. И язык у этого ребеночка подвешен как надо, кого угодно уболтает и убедит в своей правоте.

— У него были документы. С печатями, — продолжал отбиваться Деррек.

— Сейчас и не такое делают. К тому же он прекрасно знал, что, показывая тебе эти документы, ничем не рискует.

— Ты прав, — окончательно сник Деррек. — И в мыслях не было…

— Ни у кого бы не было, — успокоил кузена Атон. — Родителей он тоже мастерски обвел вокруг пальца. И меня заодно. Стыд и позор — не могу поймать шестнадцатилетнего мальчишку!

— И почувствовать не можешь? — усомнился Деррек.

— В том-то и дело! — досадливо выдохнул маг. — Паршивец стащил фамильный артефакт, теперь ни по крови, ни по силе не отыщешь. И от листовок толку мало, меняющие внешность зелья он варит получше иной ведьмы. Только и остается, что идти по следам маньяка в надежде, что успею первым, что повезет, что наконец-то удастся его увидеть… и надеяться, что Эван не пострадает.

В последней фразе прозвучало столько горечи, что я невольно сжалась и пожалела, что сразу же не обозначила свое присутствие. Получалось, что я подслушала нечто личное, заглянула в уголок души, не предназначенный для чужих глаз. Сначала я затаилась от неожиданности и иррационального страха, а потом стало поздно. Слишком многое услышала. Кому такое понравится?

Многое услышала, да. И многое поняла. Картинка сложилась, и всем настораживающим меня странностям нашлось простое и логичное объяснение.

Значит, Эван. Эван Клайдан. Несовершеннолетний оболтус, сбежавший из дома. Стоило не хвост ему отращивать, а за ушко к брату доставить. Только кто же знал? Ведьмино чутье… с самого первого взгляда твердило, что с парнем что-то не так. И варианты этого «не так» имелись, так сказать, в ассортименте, вот только единственно верного среди них не оказалось. Точнее, все они были верны, если знать, как именно сложить их вместе. Вот только я не предполагала, что все настолько печально.

Дождавшись, когда Деррек и Атон уйдут, я выбралась из невольного укрытия и направилась в замок. При свете луны он выглядел гораздо величественнее, но и сейчас притягивал взгляд. Вот только было не до красот архитектуры. Мысли упорно возвращались к мальчишке, в который уже раз сбежавшему от брата, и не давали покоя: а что, если бы на его месте оказалась Дейдра? Что бы я чувствовала? Как бы себя повела? Смогла бы вернуть ее до того, как случится непоправимое?

А оно ведь случится. Я вспомнила недавний свой сон и отрешенное лицо Нейвара… вернее, Эвана, видевшего кошмар наяву. Что если в следующий раз он станет не свидетелем, а жертвой?

От нехороших мыслей мутило, а еще я отчего-то чувствовала себя виноватой. Словно обязана была разглядеть под наведенной зельем иллюзией упрямого мальчишку и сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить его. А вместо этого хвост ему наколдовала. Стыд и позор.

Что бы сказал на это Атон?

Я замерла на крыльце, потрясла головой. Еще чего не хватало — всерьез размышлять, одобрил бы мои действия малознакомый темный маг! Да и слишком уж я прониклась его проблемами, будто своих не хватает. Моя же задача — как можно быстрее научить Илину контролю, продержаться до бала без приключений и уехать домой… к собственной головной боли, которая в данный момент, надо признать, уже не казалась такой уж невыносимой.

За обедом были только Илина и я. Двое представителей сыскного отдела, в народе ласково именуемые ищейками, прибыли в замок около полудня и изъявили желание немедленно осмотреть место преступления. Оное заботливо опечатал Деррек, а потому шанс что-то найти все же имелся. Крохотный такой шансик, в который я совершенно не верила. Удравший Эван был бы ценным свидетелем, но, увы, его и след простыл, и, судя по мрачному лицу Атона, разговор с Миледи, как он и предполагал, ничего не дал. Хотя спорить готова, что дама приложила свою прозрачную длань к побегу его брата, ибо выбраться без посторонней помощи, не взломав ни единого артефакта, Эван не смог бы. Несмотря на решение держаться подальше от чужих проблем, я все же ощущала невольное любопытство и гадала, что же подвигло мальчишку на погоню за кровавым маньяком. Вряд ли причиной являлась скука — есть множество более приятных и безопасных способов ее развеять. Тут было что-то другое, и ведьмин нос чесался, улавливая запах тайны. Видимо, давно по нему не щелкали. Я сердито цыкала, в очередной раз ловя себя на подобных мыслях, и старалась сосредоточиться на занятиях, благо Илина, не обремененная нездоровым любопытством, проявляла достойную подражания тягу к знаниям. Но сегодня все шло наперекосяк, и я то и дело сбивалась, а невинный опыт с зельями чуть было не закончился взрывом в выделенной нам лордом Грайвеном лаборатории. Осознав, что ничего путного все равно не выйдет, я нагрузила Илину самостоятельной работой, а сама вновь выбралась в сад. Надеялась, что свежий воздух хоть немного прочистит голову и выветрит из нее глупые мысли.

Время шло к ужину. Кузены и ищейки задерживались — то ли действительно нашли что-то стоящее внимания, то ли, что вероятнее, до сих пор пытались найти. Мягкий вечерний свет заливал дорожки, окутывал нежно-зеленые листья таинственным сиянием. Я медленно шла, то и дело касаясь покачивающихся на легком ветерке ветвей, и чувствовала, что постепенно успокаиваюсь. Наверное, природа действительно полезна для нервов. Если к ней не прилагаются совершенно неполезные люди.

И не только люди.

Не знаю, какой демон заставил меня обернуться на замок. С широкой аллеи, на которую я недавно свернула, на него открывался потрясающий вид. Особенно сильно потрясала Миледи, вцепившаяся руками в шпиль одной из башенок и развевающаяся на ветру на манер линялого стяга.

Я даже глаза протерла, сомневаясь, а не привиделось ли мне. Нет, все осталось по-прежнему, и я даже предположить боялась, что полоумной даме, пусть хоть трижды призрачной, понадобилось на такой высоте и в такой неудобной позе. У каждого человека, хоть бы и давным-давно мертвого, свои тараканы, и для сохранения ясности рассудка лучше никогда не интересоваться подробностями их появления и сути.

Резко отвернувшись от замка и его оригинального украшения, я почти уткнулась носом в грудь старшего лорда Грайвена. Ради разнообразия он был трезв, причесан, гладко выбрит, опрятно одет и благоухал свежестью соснового леса на рассвете.

— Рад нашей встрече, Эмма, — широко улыбнулся он, когда я поспешно отступила на более приличное расстояние.

— Совершенно неожиданной конечно же, — невежливо пробормотала я, подумав, что сейчас предпочла бы даже общество ненормального призрака, изображавшего белье на просушке.

В моей жизни в последнее время столько неожиданностей. Одной больше…

— Вовсе нет, — удивил Вальдер. Дважды удивил, ибо вопреки опасениям не попытался сократить дистанцию. — Я искал вас.

— Для чего? — насторожилась я. Пальцы знакомо защипало, и на всякий случай я спрятала руки за спину — велико было искушение по-простому избавиться от досадной помехи.

— Поужинаете со мной? — в очередной раз огорошила «помеха», сияя такой искренней и располагающей улыбкой, что я даже усомнилась, а не подменили ли дядюшку. — Понимаю, что мое поведение оскорбило вас, и не хочу, чтобы оно навсегда испортило ваше отношение ко мне.

— Кажется, я уже простила вас, — напомнила я, сильнее сжимая кулаки. Пальцы зудели нестерпимо, казалось, что магия вот-вот выйдет из-под контроля, и приходилось сдерживать себя, чтобы избежать непоправимого.

— Это просто легкий ужин на свежем воздухе, Эмма, — укоризненно произнес Вальдер Грайвен, словно подсмотрев мои недостойные мысли. — Не отказывайте в столь небольшой просьбе раскаявшемуся грешнику. Не лишайте его стимула стать праведником.

Я хотела было заявить, что не в моих силах отпускать грехи и уж тем более наставлять на путь истинный, но вместо этого медленно кивнула. И сама себе поразилась, осознав это.

Но отступать было поздно, да и некуда — моя ладонь каким-то неведомым образом уже покоилась на руке Грайвена-старшего, и мы неторопливо шагали по аллее. Впору было бы заподозрить очередное воздействие чар. Я и заподозрила. Проверила. И осталась в полном недоумении, ничего не обнаружив.

Я делала то, чего не хотела, двигалась точно во сне, но при этом мной никто не управлял.

Сумасшествие какое-то.

Причем желание избавиться от лорда не исчезло. Оно притихло, затаилось до поры, и я боялась, что эта пора скоро наступит… И тогда от меня совершенно ничего не будет зависеть. Прямо как сейчас.

Кажется, в замке завелся не только сумасшедший призрак, но и абсолютно чокнутая ведьма. И еще неизвестно, чьи тараканы более упитанны и опасны.

В глубине сада среди зарослей шиповника и черемухи стояла ажурная беседка. Предзакатный свет вызолотил молоденькие листики густо обвивающего ее плюща и расписал ведущую к ней дорожку полупрозрачными узорными тенями. В самой беседке на круглом, застеленном вязаной белой салфеткой столике стояли большая ваза с фруктами, блюдце с тонко нарезанным сыром, свежайший, источающий головокружительные ароматы хлеб и бутылка легкого вина. Две тарелки и пара пузатых бокалов как бы намекали, что Илина приглашения на ужин не удостоилась, и я, до последнего надеявшаяся на чудо, замешкалась на входе. Но лорд Грайвен словно не заметил этого, и пришлось шагнуть следом, а потом и опуститься на заботливо предложенный плетеный стул.

Здесь царил полумрак, и Вальдер легко коснулся подвешенного под потолком фонаря, который мягко засиял, добавляя уюта… и романтичности. Осознав последнее, я с трудом подавила порыв вскочить и сбежать не оглядываясь. Взрослые, умудренные опытом, подчас набитым не одной сотней граблей, ведьмы так себя не ведут. Они непринужденно откидываются на спинку стула, приподнимают бокал с только что налитым вином и, насмешливо изогнув бровь, смотрят на расположившегося напротив мужчину, который уверен в своей неотразимости… Небезосновательно, если честно. А еще они наверняка спокойно пьют вино, не боясь окосеть всего лишь от запаха, и не дергаются от малейшего движения.

И постепенно я действительно перестала дергаться.

Вальдер Грайвен был сама учтивость. Если бы не та встреча в коридоре, ни за что не поверила бы, что он может быть другим, грубым и развязным. Хлеб и сыр оказались невероятно вкусными, фрукты — сладкими и сочными, а вино, которое я осмелилась пригубить, не опьянило, а придало сил и уверенности. Беседа текла легко и непринужденно, не касаясь ничего личного и важного, и я расслабилась, позволила себе насладиться едой, чудесным вечером и приятным — вот уж неожиданность! — обществом. С Вальдером, как ни странно, не приходилось притворяться, и если поначалу я следила за каждым своим жестом и словом, то потом и не заметила, как перестала подражать взрослой ведьме. Я была ею. И это получилось до невероятного просто. И не знаю, какие еще открытия преподнес бы ужин, но в какой-то момент пальцы лорда случайно скользнули по моей ладони… и меня накрыло.

Не так сильно, как в первый раз, но перед глазами потемнело, в ушах застучало, а сердце сжалось от болезненного чувства, которому я не сумела найти названия, но от которого дыхание прервалось, а по коже рассыпались морозные мурашки.

— Эмма? — раздался далекий-предалекий взволнованный голос. — Эмма, что с вами?

Эмма? Кто это? Зачем мне знать, что с ней? Нет, это не нужно, совсем не нужно. А вот сомкнуть ладони, ощущая, как бьется в них чистая сила, вложить в нее то, что переполняет душу, и ударить… со всей мочи ударить склонившегося надо мной мужчину, уродуя красивое холеное лицо, сминая его, как картонную фигурку, стирая с лица земли…

Ладони я успела сжать в кулаки, а кулаки спрятать за спиной. Смотрела на встревоженного Вальдера, пытающегося напоить меня вином — за неимением воды, — и с растущим ужасом осознавала, чего только что избежала.

Я ведь и правда хотела ударить. По-настоящему, вкладывая силу не только физическую, но и магическую, отравленную ненавистью. Да, я сумела подобрать название для чувства, что недавно стальным обручем сжимало сердце, не давая дышать. Ненависть. Черная, безысходная, я подобной за всю свою жизнь ни разу ни к кому не испытывала и даже не подозревала, что это возможно.

И лучше бы и дальше оставалась в блаженном неведении!

Сославшись на плохое самочувствие, с ужина я сбежала, не позволив Вадьдеру не то что проводить — прикоснуться к себе. Хватит, и одного раза достаточно. Вернее, двух. Что будет на третий, проверять не хотелось.

Что здесь вообще происходит? Что свежий, полезный для здоровья и настроения сельский воздух пробудил в моей душе? И, самое главное, откуда в ней все это взялось?

Окончательно измучив себя вопросами, на которые не было ответов, я скинула туфли, не раздеваясь, свернулась на краешке кровати в клубочек — совсем как сытый и довольный рыжик в кресле — и провалилась в глубокий сон, успев понадеяться, что хотя бы сейчас обойдется без приключений и непонятных сновидений.

Разве измотанная почти до предела ведьма не заслуживает хотя бы немного покоя?