«Старый мир рушится», сказала Акадия. Жаль, что она увидела это только сейчас. Сколько лет наемница была на службе у верховной амазонки, столько лет всегда между ними была недосказанность, будто их разделяла какая-то глубокая и широкая река, а они были на разных берегах и не могли докричаться друг до друга. В глазах Джайры мир уже давно потерял опору. И что могло произойти в следующий момент, не мог знать никто. Но было ясно, что какое-то событие должно потрясти всех и вся, иначе и быть не могло. Тем не менее, событие это не несло пока что какую-либо значимость и оставалось далеким миражом, поэтому и разговор этот быстро улетучился из головы.

Теперь они шли по дороге прочь от поселения амазонок: Ксия и Джайра верхом по бокам, эльф и некромант в центре. Прервав, наконец, тягостное молчание, первым заговорил некромант:

— Все же, я думаю, нам более не стоит обременять вас своим присутствием. Скажите только, кому мы обязаны жизнью?

От такой неприкрытой дворянской речи Джайру чуть не перекосило, и на какое-то мгновение она даже онемела. Но небольшое замешательство сменилось крайним изумлением. За все это время эти двое ни разу не услышали ее имени. Такое совпадение обязательно нужно использовать с выгодой, иначе как бы и весь мир благодаря им не узнал ее настоящее имя и лицо, вечно скрытые под кличками и маской.

Ксия расхохоталась:

— Ну, вы и невежды! Это же…

— Нет, им лучше не знать моего имени, — перебила ее Джайра. — Это будет для их же блага. Возможно, вы слышали что-нибудь о некоем Буревестнике? Это одно из моих имен, можете так меня и называть.

— Буревестник? Вы? — удивился эльф. — Не может быть! Вы нас обманываете…

— Что вполне похоже на Буревестника, — саркастически произнесла она. — Можете этому не верить, но я все равно не скажу вам моего настоящего имени.

Некромант чему-то разулыбался. Надо бы сбить с него спесь, хватит задирать нос, будто она ребенок. «И как только это у него получается?»

— Что вам обоим было нужно от Эврикиды?

Первым ответил эльф.

— Как вы уже слышали, нас послал Кворум эльфов с очень важной миссией. Дело в том, что она послала письмо непосредственно Кворуму с громким известием о… находке чрезвычайно важного открытия. Все ждали ее прибытия, но весть о близком местонахождении темного архимага заставила князей принять крайние меры — послать кого-нибудь на перехват Эврикиды, чтобы уберечь от врага эту тайну. Собственно, за этим мы и здесь.

Джайра нахмурилась. «Что-то он темнит, и из-за этого в словах путается».

— Простите, что не называем явно причину своего вторжения на территорию амазонок, но от сохранения этой тайны зависит чуть ли не судьба всего мира.

— Что-то ты слишком много знаешь для простого эмиссара, — прищурилась на него Джайра. «Тайна эльфа может оказаться большей, чем у этого потерянного дворянского выскочки…» Эльф смутился, прокручивая в голове разговор — где он мог раскрыться.

— Ну а ты, некромант? Надеюсь, твоя легенда будет поскладнее.

— Что я могу тебе сказать, Буревестник?

— Правду.

Некромант усмехнулся:

— Если я действительно скажу правду, то ты все равно мне не поверишь.

Джайра презрительно уставилась на него.

— Как, ты говорил, тебя зовут?

— Фарен, Буревестник.

— Так вот, Фарен, как тебе кажется, что я могу подумать о тебе? Ты не говоришь цели своего подозрительного путешествия к моей наставнице, постоянно что-то скрываешь, говоря загадками, смотришь на меня каким-то странным взглядом, да еще ко всему прочему ты некромант. Или ты говоришь мне правду, или я не медля тебя убью.

— Джа… Прости — Буревестник! — воскликнула Ксия. — Ты сама не хочешь раскрывать даже своего имени, а выведываешь чужие тайны! Это нетактично с твоей стороны!

— С моей стороны все тактично, — огрызнулась она, — потому что я их спасла и по праву их жизни принадлежат мне. Отвечай, некромант!

Несмотря на то, что она остановила Ворона и направила на Фарена меч, он даже не шелохнулся и с таким же спокойствием ответил:

— Даже под страхом смерти я не отвечу правдой на твой вопрос, потому что это будет бесполезно.

«Как он сдержан… Кто же ты такой?» Даже по его глазам нельзя было понять, что он думает.

Воззрившись друг на друга с полминуты, они оба замолчали, потом Джайра медленными движениями убрала меч в ножны, и шествие вновь продолжилось.

— Что ж, — проговорила она, — в таком случае ты будешь тем, на что намекали амазонки.

— Буревестник! — попыталась прервать ее Ксия.

— Ты будешь моим рабом, пока я не узнаю эту правду.

— С большим удовольствием, — со смехом ответил некромант. — Пить и есть за чужой счет — неплохое предложение, если плата за это заключается всего лишь в прислуживании привередливой наемнице.

— Следи за своим языком, а то эта привередливая наемница может тебе его ненароком отрезать, — процедила Джайра сквозь зубы.

— Тогда она точно никогда не узнает истинной правды, — таким же тоном сказал Фарен. — Если ты и в дальнейшем намерена говорить о себе как посторонний наблюдатель, то я назову тебя еще и сумасшедшей.

— Думай обо мне и называй меня, как хочешь, но ты в моих глазах все равно будешь рабом, пока я не узнаю твоих намерений, а если понадобится, то я буду преследовать тебя до того момента, пока ты сам не сойдешь с ума…

— Эй! Прекрати! — остановила ее Ксия. — Ты уже слишком далеко заходишь! Не думала, что ты способна на такое…

— Ты меня абсолютно не знаешь, Ксия. И не суди обо мне как о той самой амазонке, что ушла отсюда много лет назад. Я уже давно не из вашего племени — как выразилась Амрена, я стала «лживой наемницей» и не собираюсь отступать от своей навязчивой сущности…

— Вы чересчур критичны к себе, — вставил свое слово храмовник. — Нужно стремиться к совершенству, а не к худшему…

— Попридержал бы ты при себе свои нравоучения, эльф, — напустилась она на него. — Глядишь, и ты станешь мне прислуживать, как твой дружок…

— Я не хочу с вами ссориться, я просто хочу отблагодарить вас за спасение. У вас слишком взрывной характер — странно, что вы еще живете на свете, да еще и в качестве наемницы.

— Странно, это когда летом снег идет. Лучше помолчи, пока я не разозлилась.

— Почему вы так требовательны к себе и к окружающим? — продолжал храмовник. — Нужно быть более гуманной, прислушиваться к голосу сердца и к чувствам других. Разве не этому учат нас Протекторы? Любовь и счастье — главные спутники нашей жизни…

На его последние слова Джайра оглушила всех своим заливистым мелодичным смехом.

— Ты бы еще Благословенный Век вспомнил, сынок.

Эльф растерялся:

— Почему «сынок»? Я вам только в братья гожусь…

— Да потому что, судя по твоим словам, у тебя еще молочные зубы не выпали.

Теперь засмеялась Ксия. Шутки Джайры всегда смешили ее. Не мог скрыть усмешки и некромант.

— Оглянись вокруг: ты видишь где-нибудь хоть маленький островок тех, кто старается жить так, как ты говоришь? Сейчас всеми движет отнюдь не счастье, а деньги, жажда власти, борьба за хорошее место под солнцем, а ты говоришь — любовь! Если уж на то пошло, то любви как таковой нет.

— Нельзя так говорить! — испугалась Ксия.

— Я это говорю уже не в первый раз…

— Тогда я не ошибусь, сказав, что ты ее никогда не получишь, если не вернешь свои слова обратно.

— Не думала, что ты такая суеверная, — внимательно поглядела на Ксию Джайра. — Уж кто-кто, а чтобы ты… да еще и амазонка!.. Это что-то новенькое… Ладно, воркуйте тут без меня, я пойду вперед — чем быстрее я куплю лошадей, тем быстрее я избавлюсь от вас, и тем быстрее я смогу покинуть это место и приняться за свои дела.

Она натянула на голову капюшон и, дав шенкеля коню, поехала галопом к видневшейся впереди деревушке.

— Должен признаться, твоя подруга не отличается терпением и добрым нравом, — сказал Фарен, когда наемница скрылась из виду.

— У меня такое чувство, будто я ее впервые вижу. Это абсолютно другой человек, не тот, что я знала раньше. Она постоянно что-то недоговаривает…

— Это правда, что она Буревестник? — поинтересовался эльф.

— Да, к сожалению. Странно, почему она не хочет говорить своего имени?..

— Возможно, для того, чтобы мы не смогли выдать ее врагам, — предположил некромант. — Весьма предусмотрительное подозрительние. Твое имя Ксия, не так ли?

— Да.

— Спасибо за заступничество, но, боюсь, в дальнейшем ей это не поможет.

— Могу дать тебе только один совет в этом случае: не вздумай бежать от нее. Она обязательно догонит.

— Что она может сделать некроманту? Убить?

— Убить — нет, но проучить — это в ее духе. Насколько я ее знала раньше, она всегда платит по долгам, так что не стоит недооценивать ее.

— Буду иметь в виду.

— Навряд ли она долго продержит тебя в подчинении. Даже бывши вместе с Эврикидой, они всегда действовали порознь…

— Что ты имеешь в виду под «вместе с Эврикидой»? — удивился храмовник. — Они путешествовали вместе?

— Да, Эврикида была ее наставницей. Обычно ученики оплакивают или хотя бы тоскуют по своим учителям, но ничего этого я не вижу в ней. Я поняла, что вы оба хорошо разбираетесь в людях. Пожалуйста, надоумьте ее не делать того, что она задумала.

— Я постараюсь это сделать, — ответил Фарен. Джайра уже подъезжала к ним, ведя за собой двух лошадей, — тем более, я догадываюсь, что у нее на уме…

— Итак, — с еще большим ехидством произнесла Джайра, — я много пропустила? Уже составили краткий мемуар о моей жизни? Окрестили меня злодейкой всего мира? Продумали план убийства?

— А ты церемониться не любишь, — заметил некромант, ловко вспрыгнув на вороную лошадь, купленную для него. Только вороные лошади могли сносить присутствие рядом темных сил. Почему — было неизвестно, но по учениям древних сам черный цвет нес в себе ту же тьму, что и силы.

— А ты думал! Привыкай, ты еще долго будешь у меня в услужении.

— Буревестник, — снова одернула ее Ксия, — пора бы уже прекратить весь этот сценический сарказм. Что на тебя только нашло?

— Ксия, Ксия, как же ты многого еще не знаешь, — иронично улыбнулась Джайра. — Всегда во всех видишь только хорошее, надеешься только на хорошее, весь мир для тебя будто детская сказка с хорошим концом. Как была наивной девчонкой, так и осталась.

— Ну, знаешь ли! — от сердитого вида амазонки Джайра пришла в изумление, с едва сдерживаемым смехом уставясь на нее. — Меня посвятили в ранг авангарда! Я уже не обычная послушница или стражница! И далеко не девчонка!..

— Но все такая же наивная, — засмеялась Джайра. — Система рангов ничего не дает сама по себе. Выслуга лет — это пустяк. Послушницы порой намного умнее даже самой верховной амазонки, не то что авангарда. И не смотри так на меня! Уж я-то за свои слова могу ответить.

Эльф с некромантом недоумевающе переглядывались, разумно сохраняя молчание. Вконец испортив настроение и себе, и Ксие, Джайра выслала Ворона вперед, оставив всю процессию позади себя на самой границе слышимости. У Ксии часто поджималась нижняя губа и все никак не разглаживалась складка негодования над бровями.

— А она крепкий орешек, — усмехнулся некромант. — Сильно тебе досталось.

— Очень странная реакция на горе, — очень тихо произнес эльф. — Она негодует, гневается, раздражается по пустякам, но не позволяет себе расслабиться и на пару секунд забыться.

Улучив момент, пока амазонка сверлит взглядом спину наемницы, некромант вопросительно глянул на эльфа, но тот покачал с сомнением головой. Некромант нахмурился.

Постепенно слова спутников начали доходить до амазонки, и морщинка разгладилась.

— Говорите, она переживает горе?

— Да, — отозвался храмовник, — и это очень сильное переживание, под стать ее силе воли. У нее есть родные? Дом?

Ксия вздохнула:

— Нет, у нее никого нет. В том-то все и дело…

Наемница их не слышала, да и не хотела слышать. Порой Джайра оглядывалась вокруг: она больше никогда не увидит этих мест. Дорогу окружали живописные крестьянские поля пшеницы и ржи, а вдалеке изредка был виден лиственный лес. Крестьяне жили рядом с поселением амазонок по договору: они дают им провизию, а женщины-воины защищают их от нападений врагов. Она проводила здесь много времени, слушая звуки природы вокруг. Вдоль дороги всегда стрекотали цикады, в небе пел жаворонок, а в траве изредка промелькивали степные зверьки. В сезон жатвы где-то из поля была слышна заунывная песня крестьян, состоящая из одних только звуков, неразборчивая и прерывающаяся. Эти места она считала своими родными, пока не осознала свою ошибку. Это место было темницей для свободы и для ее жизни. Сколько раз парадоксальный закон амазонок ограничивал ее мораль, сколько раз с нее требовали пойти наперекор своим решениям… После этого она уже не знала, какую землю назвать родиной. Это угнетало ее, но все больше ужесточало сердце. Не удивительно, что она не верила в любовь и мир.

Как только солнце стало светящимся лиловым шаром, Джайра свернула с дороги в подлесок, заросший жестким терновником. Догнав ее вместе с пленниками, Ксия поравнялась рядом.

— Ты собираешься устроить лагерь здесь? Но…

— Что?

— Это место очень… темное, и отсюда не видно дороги.

Спрыгнув с Ворона, Джайра повела его в глубь треновника, разрубая ветки мечом. От слабого запаха дыма, пробивающегося сквозь испепеленные магией меча края кустов, конь часто зафыркал, но покорно шел за хозяйкой.

— Мне не нужна видимость дороги, мне нужно, чтобы меня не видели.

В центре подлеска оказалась ровная поляна, скрытая со всех сторон деревьями, сквозь которые едва можно было разглядеть окружающую местность.

— Откуда ты знаешь об этом месте?

— Ксия, надо же когда-то выйти из четырех стен, а? Не думала об этом? Как вы, амазонки, вообще умудряетесь защищать свою территорию, если не знаете даже местность вокруг поселения?

Ксия молча спешилась и начала расседлывать Золотку.

— Мы заночуем здесь?

— Тебе что-то не нравится, храмовник?

От ее грозного взгляда эльф старательно затряс головой:

— Нет-нет, что вы, все отлично! Я только «за»!

Взгляд перешел на некроманта, оценивающего укрытие.

— Место очень удачное для предупреждения засады. Мы ждем нападения?

— Нет.

Подождав с пару секунд, он развел руками:

— Исчерпывающий ответ.

— Тебе другого и не надо, — неожиданно для него, девушка кинула почти в лицо некроманту покрывало. — Сделай навес, раб, и разведи костер, — стянув покрывало с головы, некромант воззрился на Джайру, снимавшую седло с Ворона, но только коротко засмеялся и приступил к выполнению указания. Храмовник, решив помочь другу, набрал сухого терновника и начал разводить костер.

— И почему ты ее слушаешься? — прошептал он, косясь на Джайру. — Еще не встречал человека, упрямее нее.

— Почему бы и не послушаться некоторое время? Может быть, она потеряет интерес к пленнику и отпустит за ненадобностью. Лишний груз ей тоже не нужен… Ты думаешь, ей ничего неизвестно?

— Она же сказала: ведьма ничего не оставила после себя, никаких вещей, никаких записей, и ей ничего не рассказывала. Похоже, наши поиски здесь обрываются…

— Хорошо, что не смертью, а всего лишь тупиком. Заметь — это не я решил спровоцировать амазонок на арест…

— О чем это вы? — под навес к ним подсела Ксия, доставая из сумки яблоки и раздавая пленникам. С дальнего конца поляны, куда почти не попадал свет костра, и без того укрытого покрывалом, доносился довольно приятный звон стали — Джайра натачивала клинок, сидя на большом валуне.

— О том, что слишком рискованно было перелезать через стену вашей заставы, — улыбнулся Херон. — Сам Создатель дал нам в защитницы эту сильную наемницу.

— Что ты имеешь в виду под сильной? — удивился некромант, кивнув Ксие в благодарность за яблоко.

— Благодарю… Даже не обнажив клинка и не атакуя, она победила хорошо вооруженную амазонку явно высокого ранга. Это должно о чем-то говорить.

Все трое некоторое время молча наблюдали за Джайрой, проверяющей клинок на переливах света. Над поляной нависло синее бездонное небо с редкими искрами звезд, на востоке всплыла полная луна. Взглянув на нее, Фарен тоскливо вздохнул.

— Хороша рабовладелица: даже накормить своего раба не удосужилась, — он покрутил в руке нетронутый плод, из-за покрывала высунулся нос Ворона, тянущий воздух к руке некроманта.

— Вообще-то, — ответила амазонка с полным ртом, — это ее запасы. Она сама мне сказала поделиться с вами.

— Правда? — конь довольно сжевал яблоко с протянутой руки, оставив на ладони слюнявый след. — Что ж, может, она не так уж и безнадежна.

— Вот и я так же говорю! — оживилась девушка, подкидывая ветки в огонь. — Буревестник сама ведет себя нелюдимо, а говорит, что у нее нет друзей…

Неожиданно наемница остановилась на полдвижении, настороженно глядя в просвет на дорогу. Все трое тоже замерли. Ничего не обнаружив, она продолжила свое занятие.

— Это очень старый прием, — прошептала Ксия, вместе со всеми наблюдая за работой. — Когда амазонка в своем укрытии громко точит меч, это значит, она предупреждает врага о своей готовности к бою.

Эльф удивленно поднял брови. Наемник нахмурился.

— Так значит, она все же ожидает нападения?

— Не знаю. Во всяком случае, я тоже с вами, и они не могут напасть на соплеменницу, кем бы они не считали ее… Рядом с ней мы в безопасности, уж поверьте. А они даже не представляют, кому объявили войну.

— Как ты с ней познакомилась? — сняв лук, Херон принялся переплетать волосы, отливавшие золотом при свете огня, и серебром при сиянии луны. Неподалеку устроились на траве стреноженные лошади, прядавшие ушами от круживших вокруг светлячков.

Вспоминая о чем-то хорошем, Ксия улыбнулась.

— Я даже не помню, сколько мне лет было, когда я пришла к амазонкам. Буревестник уже была разведчицей. Тогда она была большим авторитетом в племени, очень часто к ней обращались за помощью в разрешении каких-либо споров. Акадия еще была в легатах. Эрджина Протане, верховная амазонка того времени, не очень-то любила Буревестника, и Акадия всячески заступалась за нее, а она заступалась за Акадию. Как-то все было тогда так слажено, так дружно по сравнению с сегодняшним порядком в поселении… Меня определили в послушницы, а Буревестника поставили в центуоры нашего поколения. Признаюсь, у меня плохо получалось владеть оружием, из-за этого и доставалось от других послушниц, не говоря уже об ученицах, и она постоянно ставила их на место, пока ей это не надоело и она не предложила мне заняться тренировками со мной лично, — Ксия немного посмеялась. Джайра, отложив меч, сняла плащ и наручи, принявшись смазывать Шип. — Из нее вышел хороший учитель. Я многому у нее научилась, и сейчас бы не отказалась от тренировки.

— А что было потом? — Фарен покосился на друга — уж слишком тот внимательно слушает разговорчивую амазонку.

— А потом… потом внезапно умерла Эрджина, и на трон единогласно взошла Акадия. Все считали, что Буревестник станет ее фавориткой, но вот тут-то и начались их ссоры. Конечно, не такие сильные, как с Амреной, но она настаивала на изменении нашего устоя для большей обороны и обучения, Акадия же полностью поддерживала старые законы, хотя они предполагали те же цели. Редко они находили компромисс. Ну, и Буревестник стала отступницей, постоянно надоедая нашей госпоже. Вот тогда-то она и попала в качестве наказания к Эврикиде.

— Так это было наказание, не добровольный уход из поселения?

Ксия задумалась на пару секунд, склонив голову набок.

— Мне кажется, будь у нее возможность, она бы все равно ушла из племени, но не таким образом: без всего, одна. У нее отобрали всю экипировку, понизили в ранге до такой степени, что даже не знали, как ее назвать. В общем, она стала никем в племени, ее просто растоптали и прогнали, посмеявшись вслед. Акадия явно не подозревала, что ее подвергнут такому унижению соплеменницы, иначе не согласилась бы на это наказание.

— Вот и еще одна причина ее ненависти к амазонкам, — усмехнулся Фарен.

— Нет, — с живостью возразила Ксия, — это неправда! Если бы она ненавидела амазонок, то не стала бы стараться снова заслужить наше уважение, не пошла бы на безрассудные поступки.

— Навряд ли эти поступки предназначались для амазонок…

— А как ведьма приняла ее?

— Эврикида? О, она была непредсказуемой женщиной! Уж на этот вопрос я ответить не могу. Но, судя по Буревестнику и ее переживаниям, они крепко сдружились.

Девушка замолчала, снова улыбаясь воспоминаниям. Пару секунд понаблюдав за тем, как Джайра проверяет исправность наруча, Фарен направился к ней.

— Куда это ты?

— Поздороваться.

Херон пожал плечами и продолжил разговор с амазонкой, только уже на тему оружия.

Заметив идущего к ней некроманта еще в кольце света костра, Джайра сделала вид, будто его не видит. Почему-то он ждал ответа от нее первой и просто стоял, скрестив руки на груди. Через пару минут она, наконец, произнесла:

— Еще долго будешь загораживать мне свет? Не стеклянный вообще-то.

Улыбнувшись, он отошел в сторону.

— И все же ты ожидаешь нападение.

— Я же сказала: нет. Или ты оглох?

— Тогда к чему все это театральное представление? — он кивнул на прислоненный меч и на наруч в руках Джайры.

— Слишком много вопросов задаешь, раб.

— Зачем ты нас так усердно защищаешь? Ну, меня понятно — я твой раб, но причем тут Херон?

Отложив наруч, Джайра уставилась на него безразличным взглядом.

— И что тебе неймется? Сиди и молчи, нахлебничай, пока есть возможность.

Фарен покачал головой.

— Привыкать мне не придется — это долго не продлится. Когда-нибудь тебе надоест игра в рабовладельца.

— Когда надоест, тогда и приходи.

Встав с камня, Джайра собрала оружие. Фарен поднял с земли упавший плащ и, слегка встряхнув, подал ей. В одном движении наемницы, как она резко выхватила его из рук, выразилось такое презрение, что некроманту на пару секунд стало не по себе. «Презирает, но держит при себе». Ее цели, все еще остававшиеся для него загадкой, становились все интересней. Что ей нужно от него? Всего лишь выяснить причину его появления здесь? Тогда она прилагает очень много усилий для конспирации: сокрытие имени, маска жестокосердной наемницы, неразговорчивость. «Зачем она так старается? Что за враги у нее могут быть, что ее подозрения почти граничат с паранойей?..»

В плечо кто-то толкнул, оставив влажное пятно.

— Эй, приятель…

Конь наемницы, в отличие от нее самой, проявлял дружелюбие, хоть и мотивированное бесплатной раздачей яблок. Как ни в чем не бывало, Ворон давал себя потрепать по холке, погладить по шершавому носу, и Джайра ревниво наблюдала за любимцем из тени, пристегивая пояс с мечом.

«Предатель. За яблоко душу продаст…»

— Джайра, — с подозрительным энтузиазмом к ней подбежала Ксия, — помнишь наши тренировки?

— Ну, помню, и что?

— Давай потренируемся? Пожалуйста!

Амазонка вытянула опешившую Джайру в слабый круг света костра, к которому рядом с Хероном подсел Фарен, все еще маявшийся вопросами. Встав в позицию готовности к бою, Ксия с ожиданием уставилась на Джайру во все глаза, чтобы не пропустить ее молниеносной атаки. Наемница же так и стояла, все еще пораженная этим внезапным порывом подурачиться на мечах.

— С чего это вдруг тебе взбрело в голову это пустое костоломство?

— Хочу, чтобы ты указала на мои ошибки. Мы не сходились на мечах с тобой уже лет десять!

— Вообще-то семь, если ты помнишь мой короткий визит, — пробурчала Джайра, вынимая меч и кинув косой взгляд на ненужных зрителей у огня, с большим вниманием наблюдающих за ними. — Ну, начинай, — пожала она плечами, возя мечом по траве, отчего зелень тут же становилась жухлой и даже обожженной в местах соприкосновения с клинком. Попав на свет пламени, меч загорелся рунами всех цветов радуги и тут же погас. Эльф, безмятежно жевавший яблоко, замер, с еще большим интересом уставившись на меч.

Ксия медлила, ходя кругами.

— И долго еще ты будешь усыплять мою бдительность?

— Я думаю, как лучше напасть. Ты всегда отражаешь все первые удары.

— Кажется, ты позабыла все уроки, и не только мои, — усмехнулась Джайра. — В чем смысл первого удара?

Ксия растерянно заморгала.

— В… в провоцировании на открытие?

— Верно, — Джайра сделала резкий выпад на амазонку, мгновенно переместившись со своей позиции к ней. Ксия отразила удар, хоть и едва удержалась на ногах, потеряв равновесие от неожиданности, но тут же, засмеявшись, среагировала ответной атакой.

Бой, хоть и щадящий, тренировочный, больше походил на танец цыган, грациозный, с живописными взмахами и прыжками, с мгновенными и поразительными трюками. Оба наблюдателя заворожено следили за девушками.

— Впервые вижу такую технику боя, — произнес Фарен.

— Ее меч…

— Что с ее мечом?

Некромант пригляделся.

— Что это? Дварфские руны?

Херон смотрел так, будто видел чудо, которое почему-то не замечали другие.

— Именно его я и хотел увидеть в действии еще там, во Дворце Справедливости. Таких мечей немного в мире. Почти все они принадлежали эльфийским князьям, еще несколько потеряны в Черной Пустыне, и малая часть — в Самерии и дальше за магическим заслоном. Их создал один из династии Протекторов, чтобы защитить наш мир от войны в Церре. Откуда у нее такое оружие?

— А у тебя есть такой? — с насмешкой глянул на него Фарен. Херон обиженно поморщился.

— Нет, такие остались только у князей Полумесяца, — меч приковал взгляд эльфа, и тот неотрывно следил глазами за каждым его движением. — Откуда? Как? За таким артефактом гоняются все воины мира, наемные и государственные…

— Да мало ли где она могла его раздобыть, ты лучше оцени ее движения. С кем она сражалась? У людей даже нет способностей, чтобы отбиваться от таких приемов. Кто она такая?.. Стагата? Страж?

От храмовника не скрылось беспокойство друга.

— Не думаю, — оба переглянулись, — посмотри на ее татуировку. Ты знаешь, что это?

— Метка ассасинов, — озарение принесло отрадное облегчение. — Она из Аль-Пассала?.. Нет, она не хецинка… Есть еще мысли?

— Нет, — задумчивость на время сняла с лица эльфа непринужденную безмятежность и почти до идиотизма доходившую радость. — Но она и сама не знает, кто же она такая. Посмотри: броня набрана из отдельных, абсолютно разрозненных частей, плащ и седло поношены и не раз перекрашивались, а волосы… Я знаю у амазонок одну традицию — они обрезают волосы только в случае своего поражения, а так — у каждой они растут с самого рождения.

— Да, я заметил их разнообразные косы. А у нее они коротковаты, чтобы быть такими с рождения, да и очень ровные… Сколько же раз она их обрезала?

Эльф покачал головой:

— Не думаю, что она все еще следует обычаям амазонок. Скорее, это вопрос удобства. Ты не заметил? Они поменяли цвет, стали темнее.

Приглядевшись, Фарен случайно встретился глазами с Джайрой, чье подозрение заставило потупиться взгляд некроманта.

— И что это значит? Никогда раньше не встречал такого.

Эльф вздохнул, что-то вспоминая.

— Это последствие очень жестокого проклятья.

— Она проклята? — кажется, он слишком громко это произнес, поэтому наемница на долю секунды остановилась, но ловко уклонилась от выпадов амазонки.

— Не она — кто-то из ее родителей. Это проклятье метаморфозы, заставляющее человека, если он не способен сопротивляться магии, видоизмениться до полного исчезновения. Заклинание обладает настолько мощной силой проникновения, что доходит до ребенка и хоть немного касается его, пускай он даже не в утробе матери. Ей повезло: непостоянный цвет волос — сущий пустяк по сравнению с тем, что могло с ней произойти. Это говорит о некоторой ее устойчивости к магии. Возможно даже, в ней самой что-то есть, но потенциал не раскрыт. Очень загадочный человек…

— Мало того, что она наемница-девушка, — слабо засмеялся некромант, — да еще и с загадочными особенностями. Может, это что-то тебе да скажет, а, Херон?

Эльф хмуро воззрился на него.

— Все еще смеешься над целью наших поисков? Зачем же ты тогда согласился идти со мной?

— А у меня есть выбор? Ты дал мне подпорки не сломаться от внутренней тьмы, но они не будут стоять вечно. А если сидеть на месте, дело само собой не решится.

— Мудрые слова, — эльф по-дружески хлопнул друга по плечу.

В одно мгновение Джайра отбросила от себя Ксию и метнулась к беседующим. Фарен оттолкнул Херона под навес и сам едва ли не подставился под клинок, звеневший в напряженном зависании прямо у горла. Ворон что-то проворчал и продолжил щипать траву, остальные лошади встрепенулись от резкого угрожающего движения.

— Вот ты и выдал себя, храмовник, — прошипела Джайра. Сбитый с толку, Херон растерянно хлопал глазами, небесно-голубыми, очень редкими даже среди эльфов. — Признаю, ты мастерски играл свою роль наивного глупца, чтобы тебе поверили амазонки, но до конца игру не довел. Кто ты? Отвечай! Что вам обоим было нужно от Эврикиды?

Ошарашенная, Ксия стояла не шелохнувшись, позабыв о том, что ее амазоничий меч отлетел куда-то в терновник. Один некромант сохранил на лице бесстрастие. Медленно, как будто заигравшемуся в опасные игры ребенку, он проговорил:

— Убери оружие, и тогда мы поговорим. Спокойно и без угроз… Пожалуйста.

«Да что ты за человек такой? Откуда столько самообладания?» Почему-то именно самообладание некроманта и раздражало Джайру больше всего. Уровень терпения, которого ей никогда не достичь. Глядя так глаза в глаза друг другу еще несколько минут, оба, не сговариваясь, встали на ноги. Джайра убрала меч в ножны и сложила руки на груди.

— Я жду ответа.

Эльф неуклюже поднялся с земли, нервно отряхнувшись и не зная, куда деть руки. Фарен ели сумел удержать косую улыбку. «Каков актер…»

— Я сказал тебе правду, Буревестник. Я из Западных Лесов. По повелению Кворума эльфов, я искал Эврикиду Антиварра, чтобы узнать у нее очень важную тайну. Ничего более.

Если бы могла, наемница заморозила бы взглядом не только эльфа, но и его спутника, и всю поляну заодно.

— Думаешь, я не догадываюсь, что ты что-то недоговариваешь? Что ж, полправды все же лучше, чем вообще ничего. Ну, а ты, раб?

Фарен возвел глаза к небу.

— Я лучше последую твоему совету нахлебничать, пока это возможно.

Джайра фыркнула. Такая наглость, способная соперничать с ее язвительностью, попадалась ей впервые.

— Так тому и быть, — вытащив из терновника меч амазонки, Джайра сунула его Ксии со словами: — Как обычно, у тебя слабая правая нога, поэтому ты не можешь удерживать равновесие. И еще левая рука медлит. Когда ты успела получить перелом?

— Это тролль. Четыре года назад. Я была на разведке.

Джайра покачала головой:

— Сколько раз я говорила, что обучение амазонок не совершенно… И что это еще за игрушки на рукояти? — Джайра указала на маленькую фигурку грифона вместо навершия.

— Это символ года, когда я стала амазонкой. Все так делают! Разве ты не заметила на мече Амрены скорпиона?..

— Что за фетишизм? Оружие — не наряды, здесь нет места украшениям.

— Зато твой меч сверкает как ночное небо Сиерикона…

— Потому что он особенный, да и достался мне таким… Ложитесь спать. Я разбужу вас на рассвете.

После еще одной неудавшейся угрозы она чувствовала себя униженной и не хотела даже смотреть в глаза кому-либо из присутствующих, просто молча рванулась к деревьям и ловко в два прыжка взобралась по веткам вверх, скрывшись в листве. Неприятный осадок на душе остался у всех, но только Фарен испытывал необъяснимую вину непонятно в чем. Уже когда все устраивались вокруг костра, он спросил:

— Чем я ее обидел?

Слушатели ответили через несколько секунд колебаний.

— Не знаю…

— Тем, что меня защитил.

На этом разговор окончился, даже не начавшись.

Примерно через полчаса Ксия и Херон перестали крутиться, выбирая удобную позу, и заснули. Фарен же еще долгое время неподвижно смотрел на луну, прощупывая внутри себя эти подпорки, о которых напомнил другу. На дальнем конце поля спрыгнула с дерева Джайра, тихо и грациозно, как кошка, и прокралась к поклаже в тени навеса. Почувствовав ее приближение, некромант закрыл глаза и постарался сделать дыхание ровным и глубоким.

Что может сказать оружие о воине? Очень многое. Дубовый лук эльфа представлял собой образец эльфийского мастерства изготовления стрелкового оружия. Это были две гладко обтесанные и сплетенные в изящную спираль ветки, не тронутые ни гнилью, ни кровью, ни насекомыми. Рукоять из мягчайшей кожи, удобная и приятная на ощупь. Тетива изготовлена из волоса единорога — это понятно по пробегающей по нити искре, когда поворачиваешь лук при свете луны. Стрелы амазонки эльфу не вернули — видно, кто-то их прикарманил себе, значит, они были не менее искусно сделаны. Отложив лук, она глянула на спящих, проверяя их сон, и перешла к оружию некроманта. Сюррикены Джайра видела только у «ищеек Сакротума», Искателей, охотящихся на нечисть, и те были обычными, выкованными в деревенских кузницах. Такой вид оружия был удобен тем, что как бумеранг возвращался обратно, если не попадал в цель с первого раза, а еще с помощью цепочки точно рассчитанных ударов о жесткую поверхность мог преодолеть достаточно большое расстояние. Но этот был каким-то жутким на вид, будто сам по себе, без хозяина, представлял серьезную опасность. Как только она прикоснулась к сюррикену, рубин в его сердцевине засиял ослепительным светом, отчего девушка выпустила оружие из рук, и сияние тут же померкло. Похоже, камень представлял собой что-то вроде индикатора и реагировал на прикосновение любого человека — в ее руках он осветился, в руках некроманта он таинственно мерцал красным, пульсируя будто удары сердца — но вот что он обнаруживал, было неясно. Никто не проснулся, она продолжила осмотр. Еще поражали габариты сюррикена: центр по радиусу был намного больше метательного диска, какой используют рыцари на силовых тренировках, а загнутые лезвия, складывающиеся и вновь появляющиеся при малейшем нажатии на рубин, были сравнимы с чудовищными когтями того же грифона, что выбрала себе в побрякушки Ксия. Вот только грифоны и подобные им существа, вроде мантикоры, феникса и даже дракона, уже давно не появлялись, а лезвия действительно смахивали на когти. Металл она не смогла распознать, но не это главное. Такое оружие служило против любых сил зла, несмотря на их человеческое происхождение, а не им, чем являлся этот некромант. Если даже предположить, что сюррикен дал ему храмовник, то каким образом этот странный человек не получал от него никакого вреда? Да и вообще удивительно, как он еще не превратился в урода, подобно сородичам, и не растерзал храмовника, и уж тем более — амазонок и сейчас Ксию и ее саму. С некромантом всегда было сложно справиться, помогал только меч, как, впрочем, и от любого недоброжелателя, перешедшего на насилие, почему Джайра и берегла клинок как единственного всемогущего защитника, но как некромант все еще держал себя в руках — было просто на грани логики. Единственная причина, по ее мнению, — это эльф, ничего больше и в голову не приходило. Оставив в покое сюррикен, она снова взяла в руки лук. Ничего необычного — такие луки были у всех эльфов, встречающихся во всем мире под разными предлогами, но что-то в самом храмовнике было не так. О чем они разговаривали? Почему так пристально разглядывали ее? Что им было нужно от ведьмы? Угрозы не помогают, хотя это средство всегда действовало на подобных личностей весьма эффективно, обманными маневрами их тоже навряд ли проведешь — уж очень хорошо они цепляются за свои искусно выдуманные маски, но при всем при этом позволяют себе небольшие отступления, как этот серьезный разговор. Очевидно, не боятся разоблачения, и даже если бы до этого дошло — ничего в этом страшного для них нет. «А почему?.. Потому что здесь нет того, зачем они пришли? Но что это? И тот, и другой говорили про записи, манускрипты — одним словом, вести, но какого рода? Что еще за «открытие»? А этот — «темная лошадка» — вообще ничего не желает говорить! Что же такого знала Эврикида?» Джайра усмехнулась про себя. По ходу дела, ее наставница держала бесценные секреты от всего мира, но ничего ей не рассказывала. В чем же подвох?..

Увлекшись рассуждениями, Джайра потеряла контроль над слухом на короткий момент и только спустя пару секунд обратила внимание на осторожный шорох со стороны дороги. Совершив какое-то короткое действие, наемница исчезла из виду, словно растворилась в темноте и подрагивающих тенях. Отмахнувшись от целой стайки светлячков, Фарен приподнялся на локте, высматривая ее среди деревьев. Ничего там не различив, он встал и направился в другую сторону от костра, туда, где блестел лысиной камень, на котором Джайра точила меч. Здесь терновник был не такой жестокий и безропотно пропустил некроманта под тень листвы.

На другой стороне поляны Джайра подобно хищнику следила с крепкой яблоневой ветки за нежданным ночным гостем. Черно-зеленый костюм, едва различимый в отсветах огня, расписанный под листья. Разведчица. Цепляясь одеждой за приставучий кустарник, амазонка создавала много шума для шпионки, но старалась как можно тише подойти к источнику света, едва заметного с дороги. Дождавшись, пока гостья выйдет на более-менее открытое от колючек пространство, Джайра спрыгнула на нее, повалив к земле. От неожиданности девушка слабо вскрикнула, но Джайра зажала ей рот и подставила Шип к лицу.

— Миссия провалена, разведчица. По кодексу амазонок ты опозорилась. Покончишь с жизнью сама, или тебе помочь?

Наемница дала ей ответить:

— Ты-то мне и нужна, Джайра.

— Силия? Каким демоном тебя сюда понесло?

Она поднялась на ноги, позволив встать и амазонке.

— Кто тебя послал? Или ты принесла какое-то известие?

— Ни то и ни другое, — голос девушки дрожал. Хоть Джайра и не могла толком различить в темноте ее лицо, но по этому дрожанию могла точно сказать, что та вот-вот заплачет. — Боюсь, сенат амазонок скоро падет, и все из-за бессмысленной вражды, длящейся столько лет. Никто не в силах остановить эти раздоры… Помоги нам, пожалуйста! Амрена и все остальные… они бросили вызов Акадии! Я едва нашла вас!..

— Тише, — зашипела на нее наемница, на пару секунд обернувшись к костру. — И говори внятней. Я поняла только то, что Акадия уже не верховная амазонка…

— Да, так и есть! Пожалуйста, вернись в поселение и помоги ей разобраться с бунтом! Нас мало, а доводы Акадии уже не действуют на новый авангард. Нужно что-то делать, иначе они ее убьют…

— Я сказала: тише! — кроме всхлипов, она все равно ничего больше не слышала. — С какой стати я должна лезть в ваши дела? Они меня не касаются.

— Но ведь ты тоже была амазонкой! Ты одна из нас…

— Была! Самое большее, что я могу сейчас сделать, это разбудить Ксию и отослать ее с тобой. И то не вижу в этом смысла.

— Они не послушают Ксию, нужна ты! Ты всегда их ставила на место, помнишь?..

Резко кинувшись на амазонку, еще совсем девчонку, Джайра сверкнула на нее глазами, заставив умолкнуть и содрогнуться.

— Это было много лет назад и сейчас не имеет силы. Что ты можешь сама помнить? Тебе было всего ничего, маленькая новобранка. Даже тогда меня считали отступницей и уловили момент посмеяться в след! Что может измениться в этот раз? Когда дворец амазонок был символом непокорного духа и независимости морали, вас чтили и считали героинями, теперь же эта независимость отреклась от своих собственных принципов и не понимает, что сама же себя и погубила. Полная безответственность. Так чего же ты от меня хочешь? Чтобы я убила всех несогласных? Это не выход. Да и немаленькие уже, сами разбирайтесь… И не ной. Слезами меня не разжалобить. Вы сами прогнали меня, сами оскорбили, и Акадия — больше всех, поэтому не ждите от меня отзыва — я лживая наемница с сохранившейся несмотря ни на что гордостью, и останусь ею. Если хотите сохранить мир в поселении, пора бы уже отказаться от старых порядков и посмотреть в глаза правде.

Оставив рыдающую амазонку, упавшую на колени и еле сохранявшую самообладание, Джайра тихо проскользнула к костру. Увидев пустующую лежанку некроманта, она настороженно огляделась, сжимая рукоять меча. Обычно каким-то внутренним чутьем, существующим почти на уровне инстинкта, она чувствовала любую опасность, умела ее предугадывать и вовремя отражать или убегать, если победа не под силу. Но сейчас, хоть разум и кричал множеством догадок, очень убедительных и основательных, это чутье молчало. Если опасность угрожала не ей, то этому глупцу, вышедшему погулять в ее отсутствие. Хоть бы оставил какой-нибудь знак… да зачем ему это делать? Она ему никто. «Как и для всех…» Да и для нее единственный значимый в этом мире человек погиб ради известной только одному Создателю цели. У кого же спросить, почему Мортос убил Эврикиду? И что за тайны она скрывала?..

Услышав стрекотание сверчка, искусно изображенное Джайрой, Ксия немедля открыла глаза, будто и не спала глубоким сном. Указав ей молчать, наемница кивнула идти за ней в лес. Кинув взгляд на спящего Херона, Ксия прокралась в тень, еще издали заслышав всхлипы.

— Силия! Что ты здесь… Зачем ты сюда пришла? Что случилось? Да успокойся же ты и объясни мне все…

Поймав Золотку, Джайра на ходу затянула лошади подпругу и накинула уздечку, сквозь ветки проведя животное к хозяйке.

— Садись в седло. Наговоритесь на обратной дороге.

— В чем дело, Джайра? К чему такая спешка? Что случилось?

Джайра сурово наблюдала слезы разведчицы. Даже если бы она имела желание что-то сказать, то все равно бы промолчала — отчасти потому что не хотела снова выслушивать увещевания, отчасти — потому что в стороне послышался треск сучьев под осторожной ногой. Никто не должен стать свидетелем падения символа независимости чуть ли не всего мира, даже этот благовидный некромант.

— Иди.

Одно короткое слово, ни прощания, ни напутствий. Ксия не нашлась с ответом. Помогая взобраться на лошадь разведчице, она неотрывно смотрела на Джайру глаза в глаза и только сейчас поняла, что истинной амазонкой была как-раз-таки Джайра, а не они все. Когда лошадь резко тронулась с места и понеслась наперегонки с ветром по дороге, Фарен вышел из укрытия, встретив тот же суровый взгляд наемницы.

— Что случилось?

— Я отвечу тебе на вопрос в зависимости от того, как много ты слышал.

Фарен развел руками:

— Ну, если не считать подобных вопросов от Ксии и плача этой несчастной девочки, я ничего не слышал.

— Поэтому я и не отвечу, — ухмыльнулась она. — Мне не нужно тебе что-то разъяснять из услышанного, как и не нужно что-то рассказывать из происходящего. Это дело касается только амазонок, никого больше.

— Именно поэтому ты отказалась им помочь? — уже направившаяся обратно на поляну, она остановилась, обернувшись к нему. — Я ничего не слышал, повторяю. Но я прекрасно все понимаю.

Говорил он весьма серьезно для шутки, и на упрек это было не похоже, но как он узнал об обстановке в поселении?

— Как?..

— Как я узнал, ты хочешь сказать? Помни: я был раньше нормальным человеком и не раз наблюдал похожие случаи. Это просто смена власти. Если они сохранят здравый ум в борьбе за верховенство, то дело обойдется мирно. Если нет, мне их жаль.

Лицемерно пожав плечами, Джайра двинулась вдоль кромки подлеска.

— Неужели тебя действительно не волнует, чем все закончится у них?

— Нет.

Некромант неотступно следовал за ней.

— Почему же?

— Какая тебе разница?

— Ты тоже была амазонкой, это твой дом, твои друзья, и неужели тебе все равно, что они перебьют друг друга?

— Все равно, потому что это ни одно из того, что ты назвал. Отстань от меня. Не лезь вообще в мою жизнь и дела, которые тебя не касаются, — это тебе не по зубам.

— Ну, да — ты-то у нас крепкий орешек, — усмехнулся Фарен.

Джайра резко обернулась, да так, что едва ли оба успели предупредить удар друг о друга. Светло-карие глаза Фарена, когда не отражали печальную суть его участи или же горделивую наглость в ответ на язвительность наемницы, представляли собой зеркало души иного рода, редкого и даже уникального. Мужество, стойкость, пылкость, твердость духа, явно воспитанные с годами многих испытаний и многочисленных побед. Этот человек, кем бы он ни был в прошлом, никогда не сдастся, с чем бы ни свела его судьба. И это проклятье было первым проигрышем в его жизни, с которым он тоже не хотел мириться до конца. Смелости и терпения ему не занимать, он даже взгляда не отводит от ее горящих негодованием глаз, а гневаться она была в своем законном праве.

— Да кто ты такой? Что ты копаешь под меня яму? Кто тебя подослал? Отвечай!

Вздохнув и обдав ее странным запахом шоколада, не понятно, откуда взявшимся, он покачал головой, не разрывая установившегося между ними разряда — глаза метали молнии у обоих:

— Каким же опасным человеком надо быть, чтобы считать всех, окружающих тебя, врагами. Меня никто не посылал, тем более — за тобой. Не скрою, твое лицо мне кажется знакомым, но говорю и завожу знакомство я с тобой впервые, хоть и наслышан о Буревестнике.

«Ага, вот ты и попался! Логика и рациональные действия — вот что для него характерно». Джайра сменила тактику.

Вдруг резко и неожиданно она рассмеялась ему в лицо, отчего Фарен опешил и только растерянно смотрел на нее, как от смеха она хватается за живот. «Либо она притворяется, либо…»

— Что смешного я сказал?

Джайра продолжала заливаться. Этот подход, наконец, подействовал на некроманта. Ему не нравятся насмешки, тем более — тогда, когда он говорит очевидную правду. Что ж, возможно, это его сломает и откроет замок на его тайнах.

— «Опасный человек», да, да, — не утихала Джайра. — И это мне говорит без пяти минут монстр! Тебя выдает твоя беспечность, некромант. Знаешь ты об этом?

«Надо вогнать его в сомнения, и тогда он раскроется, как книга на нужной странице. Надо только чуть-чуть подтолкнуть его к откровению, и это не займет много времени — раненые души всегда ищут пристанище для отдыха».

Фарен посуровел. Отчасти ему была понятна игра этой наемницы, но со своими чувствами он не мог совладать до конца. Еще никто не мог так сразу вывести его из равновесия.

— Если ты сама говоришь мне о том, кто я такой, то должна понять, почему я так беспечен.

— Конечно, понимаю, — покривлялась Джайра, наслаждаясь тем, как это раздражает собеседника. — Ближе к ночи снова крови хочешь?

— Нет, как-раз-таки наоборот. Даже такие серьезные вещи ты умудряешься превратить в сарказм, — на глазах сомнения взяли над ним верх. Ехидство Джайры сменилось осторожностью. «Не спугнуть бы…»

— Нет предела совершенству, — пожала она плечами. — И что же, тебя это беспокоит?

Они продолжили идти медленным шагом друг за другом вдоль деревьев.

— Да. Это значит, что что-то не так.

Хорошо, что Джайра шла впереди. Она не смогла скрыть удивление, на пару секунд прорвавшее маску надменности. Другой бы радовался этому на его месте, но это было бы ошибкой. Похоже, этот человек больше понимает тьму, чем все остальные такие же «счастливцы», и поэтому имеет очень хорошее оружие против нее, но не подкрепленное знаниями. Надежда есть, только кто даст ей окрепнуть?

— Что-то изменилось, и важно понять — что, чтобы я мог использовать это…

Почти точь-в-точь ее мысли.

— А ты не думал, что если копаться в чем-то хорошем, то можно отпугнуть его своими беспочвенными опасениями? Наслаждайся спокойствием, пока жизнь позволяет. Мятежная душа может и потом нагнать упущенное.

Похоже, она что-то пробудила в нем. Внезапно он остановился, глядя на пустующий горизонт, словно увидев там восход солнца. Что ж, пока все идет по плану. Странно, что оказалось так легко натолкнуть его на откровенность, но Джайре требовалось узнать, кому он служит. Каким бы ни был этот вопрос жестким, а нужно как можно сильнее замаскировать его и тянуть ниточку с ключом постепенно.

Меланхолично осматривая тот же горизонт, что и Фарен, сложив руки на груди, она как будто между делом спросила:

— Если ты некромант, то где твое клеймо?

Фарен мгновенно переключил внимание на Джайру.

— У меня нет клейма. Я не раб, чтобы быть клейменным.

Искреннее отвращение. Теперь можно немного надавить.

— Тогда кто же тебя контролирует? Неужто храмовник? — ее изумление со стороны выглядело тоже весьма искренне, но Фарена больше заинтересовал вопрос о клейме, чем ее попытки что-то у него узнать.

— Херон? Нет. Я сам себя контролирую. И вообще не понимаю о чем ты.

— Замечательно! — она всплеснула руками.

— Что?

«Неужели эльф ничего ему не рассказал? Даже самое малое, что должен знать зараженный тьмой? Немыслимо!» Он сам не знает, кто он такой, и не знает, что происходит внутри него. Если он не узнает этого сейчас, его убежденность в своих силах очень быстро растворится в сомнениях. «Конечно, всегда есть возможность того, что кто-то им управляет и без клейма — архимагу это под силу, но чтобы быть таким невеждой…»

— Ты знаешь, что такое проклятье некроманта?

— Еще бы я не знал! Уж получше тебя об этом знаю…

«Вот только не хватало, чтобы он сейчас строил из себя лихого парня…»

— Значит, не знаешь, — вздохнула Джайра, направляясь снова к костру. — Я говорю о знаниях, а не об ощущениях. Это своего рода болезнь, заражение тьмой. Чтобы она не распространилась по всей душе: совести, мечтам, стремлении, морали, чувствам, — для ее контроля нужна сила, способная противостоять и направлять в нужное русло. Вопрос: что это за сила, которая может быть намного сильнее тьмы?

— Жизнь. Верно?

«Ладно, хоть понятливый».

— Угум. Самое прямое поступление жизни в твое тело, изнуренное физически и уставшее сражаться с этой болезнью в одиночку, — при этих словах она обернулась к нему, обводя его глазами, как доказательство. От этого Фарен поежился, — это кровь и плоть, живые, естественно. Но этого недостаточно. Если твоя душа не сильна во всех тех составляющих, что я уже называла, и еще во многих других, то эта подпитка идет на усиление мрака. Вот почему некроманты такие чудовища, и вот почему обращенных стараются убить сейчас же, пока они не набрали мощь. Некроманты были в прошлом непросто людьми — это либо сопливые трусы, у которых нет воли, либо пораженные воины, сломленные под натиском мрака. Мой тебе совет: пока не нашел свое освобождение, следи за состоянием своей души, особенно если тебя некому контролировать.

Она остановилась. Оба стояли у того камня, где Джайра сложила свои вещи, поодаль ото всех. Пристально рассматривая некроманта, она спросила:

— Как давно ты не спишь?

Вопрос смутил его настолько, что тот не нашелся, что ответить.

Джайра вздохнула:

— Твой контроль отчасти зависит о того, в какой ты физической форме. Твой сон — это единственное, что я могу тебе сейчас предложить, — видя, как меняется его лицо, Джайра поспешно объяснила: — Это ради моей же безопасности. Не обольщайся на хорошее отношение рабовладельца.

Фарен усмехнулся, вспомнив, почему он здесь находится. И тут же сообразил, как ловко вывела она его на открытый разговор. И чего, опять же, она этим добивалась?

— Раз ты спрашиваешь, наверно, по мне это заметно.

Порывшись в своей сумке, она достала сверток величиной с ладонь и осторожно открыла его, протянув какой-то непонятный предмет Фарену.

— Что это? На вид мерзкое.

— Это Кровавый плод, и по-другому, как мерзкий, его больше и не назовешь. Ешь.

Он отшатнулся от протянутой руки.

— Ешь, — он все так же недоверчиво смотрел на нее. — Он поможет восстановить силы. Еще потом благодарить будешь.

Фарен осторожно прикоснулся к пульсирующему плоду, почти черному от переполнявшего его сока.

— А где гарантии, что я не сорвусь?

— В нем нет той магии, которая питает мрак. Он только восстанавливает жизнь.

Вдохнув поглубже, он принял плод из ее рук. На вид он казался слизким, и даже блестел соответствующе, поэтому был похож на сердце, настоящее сердце, но первое впечатление оказалось ошибочным — он был гладкий и крепкий, хоть и мягкий на ощупь. Поколебавшись еще с полминуты, Фарен откусил от него. Сок не брызнул во все стороны, как ожидалось, просто потек из мякоти как густое вино. И тут же внутри почувствовалось облегчение, напряжение ушло.

Расслабленно вздохнув, некромант взглянул на Джайру. Она не обращала на него внимания, погрузившись в мысли, судя по едва заметной складке между бровей — слишком серьезные.

Джайра была разочарована в разговоре. Проникнуть к нему в душу у нее получилось, даже самой себе не усложняя жизнь его переживаниями, но ничего не узнав. Его никто не клеймил, а Мортос и вообще кто-либо другой из темных никогда так не поступил бы — это же законы магии, законы мироздания. Конечно, это был исключительный случай, что этот человек так стойко держится на своей праведной позиции, но ей не это сейчас интересно. Эльфы никогда не будут прислуживать тьме, на то они и эльфы, но даже под самой большой угрозой они ни за что не выдадут тайну, а по дружбе — так вообще лучше уберегут своих союзников от таких опасных секретов. Но некроманту храмовник все же что-то рассказал, ведь не стал бы тогда некромант идти первым на кражу.

— Где ты взяла это? — отвлек ее Фарен, указав на остатки Кровавого плода, который он уже почти доел.

— В Болотистой пустоши. Хотела продать, но тебе он нужнее.

— Опять же из соображений твоей безопасности, — усмехнулся он.

Она рассеяно кивнула, присев на камень и глядя в потухающие угли костра.

Ничего не выходит. Тупик. Даже если эльф и некромант не говорят полностью всю правду, все сходится к Эврикиде. Замкнутый круг. Эврикида слишком много знала, но это не мешало ей жить. Пока ее не нашел Мортос. Очевидно, что ему нужна была та же тайна, за которой пришли и эти двое, но навряд ли хоть кому-то теперь что-то удастся выяснить. Можно обратиться к знакомым ведьмы, самые сведущие в мировых тайнах — чародеи из Октавского Убежища, Пятиконечная Звезда. Сейчас у них тоже не лучшее положение — ведьма огня была одной из сильнейших среди сильнейших, трудно найти ей замену. Хотя в Ардонии есть еще много чародеев огня, способных дойти до такого же могущества, как и ее погибшая наставница. Чтобы выбрать нового хранителя Убежища, в Октаву соберутся четверо других хранителей. Не со всеми у Джайры были хорошие отношения, как, впрочем, и у Эврикиды, но попытаться стоит. Хотя наверняка ничего из этого не выйдет — сами чародеи тоже не захотят выдавать такие ценные знания, пускай даже и не кому попало. Остается только идти следом за Мортосом и искать возможности хотя бы отомстить. Джайра хмыкнула. Другие, кто преследовал с той же местью своих обидчиков, казались всегда ей мелочными, жалкими, потому что месть — это слишком затратное дело для своих сил и остроумия, которое в итоге может срикошетить. Но сейчас она чувствовала себя беспомощной, и другого способа как-то действовать дальше, найти следующую цель для себя, найти ответы на свои вопросы она больше не видела. Это отчаяние? Нет, это просто растерянность…

Фарен пристально смотрел на Джайру, пытаясь прочитать в глазах, о чем она думает. Эта наемница обладала удивительными способностями, и он был уверен, что это далеко не все, что она умеет. У такого человека должны быть очень масштабные планы. Собственно, из-за этих-то планов она сейчас и чего-то допытывалась у него. Но разговор сошел на такую нейтральную тему и даже на благожелательный конец, что он не мог понять до конца, что пошло не так. Самых сильных всплеска эмоций было два: когда он посмеялся над ней и когда ответил, что у него нет клейма. Первый можно обусловить ее защитной реакцией, но по второму ничего не понятно… Или она пыталась выяснить, стоит ли ей от него избавиться, или пыталась узнать, откуда он, или же хотела услышать имя его повелителя… Почему-то ему казалось, что последнее — наиболее вероятно. Видимо, она зашла в тупик в своих размышлениях, и Фарену хотелось ей ответить той же дружелюбностью, с которой она отдала ему очень редкий фрукт, сравнимый по ценности с королевскими доспехами, а уж среди чародеев — и того больше. Пускай даже эта дружелюбность и была прикрыта условиями, но она того стоила. «Я же не хочу все-таки таскаться за ней по всей Ардонии, как пес! К тому же, если кто-то из нас не пойдет на уступки, это все может очень скверно кончиться».

Прочистив горло, тем самым обратив ее внимание на себя, Фарен как можно более осторожно произнес:

— Если ты хочешь что-то узнать от нас, ты могла бы напрямую задать свои вопросы, а не тянуть из нас правду уловками. Рассказать то, что скрывают эльфы, я все равно не могу — я тоже дал обещание — но ответить на другие вопросы я не против.

Джайра безнадежно покачала головой, возведя глаза к небу. «Думал, возьмет меня своей благосклонностью. Нет уж! У меня тоже свои тайны».

— Отдыхай, иначе не выспишься, — бросила она через плечо, снова уходя в темноту деревьев.

Разведя руками, Фарен усмехнулся.

«Вот и пойми ее… Сама же отказывается. Гордая…»

Действительно почувствовав сладкую тягу сна, он снова прилег под навесом. Херон мирно спал, видимо, устав — не привык к таким приключениям. Еще бы, его знатность не позволяет ему путешествовать самому, и все эти россказни о поручении Кворума — ложь. Он сам пошел на поиски пропавшей ведьмы, а возможно, и ответа, как уберечь мир от зла, где искать спасителя. Этот же спаситель помог бы и самому Фарену, только, похоже, единственный шанс что-то узнать упущен, и они в таком же тупике, как и наемница. Теперь Херон наверняка вернется снова на свою родину, а Фарену ничего не остается, как отправится в столицу и искать хоть что-нибудь там…