Кофе для гурманов, который Джордан купила вчера в супермаркете, готовить оказалось на удивление легко. Наступило утро, на часах еще не было и девяти, а она пила уже третью чашку обжигающе горячего, ароматного кофе.

Может быть, виной было отсутствие кофеина, а может, шок оказался слишком силен, только голова у Джордан по-прежнему оставалась тяжелой. Ее не то чтобы клонило в сон, но все мысли были о том, какой тяжкий и мрачный день ее ожидает. Но делать было нечего.

Поговорив с Куртом, она большую часть ночи проплакала в подушку, потом покопалась в газетах, побродила по Интернету, а затем включила телевизор, надеясь найти хоть какую-то информацию относительно двойного убийства в Филадельфии.

Но ни Си-эн-эн, ни другие программы ничего не сообщали о Фиби и Рено. Джордан долго билась, пытаясь отыскать хоть что-нибудь в Интернете, потом сдалась – поисковая система, когда она ввела в нее в качестве ключевых слов «Рено», «Невада» и «Фиби», выдала ей обзор телевизионного шоу «Друзья», главную героиню которого тоже звали Фиби.

Все же под конец Джордан повезло – ей удалось отыскать статью, о которой говорил Бо. Там же была и не слишком четкая фотография Фиби и Рено. Как следовало из подписи внизу, супругов сфотографировали во время какого-то благотворительного мероприятия.

Теперь Джордан понимала, почему одного взгляда, брошенного Бо на фото, оказалось достаточно, чтобы догадаться, что Спенсер их сын. Ребенок был поразительно похож на родителей. Их сходство просто бросалось в глаза, только трудно было решить, на кого же из них он больше похож: на свою белокурую, хрупкую, очаровательную мать или на темноволосого красавца отца.

Джордан всегда подозревала, что именно эта смуглая красота и была тем самым магнитом, что притягивал Фиби к Рено. Больше ничего привлекательного лично она в нем не видела – если, конечно, не считать больших денег. Но Фиби никогда не была корыстной.

Рено был успешным и знающим адвокатом, крупным специалистом по уголовным делам и, кроме того, единственным наследником весьма состоятельной семьи. К тому времени как они с Фиби поженились, его родителей уже не было в живых. Именно по этой причине, как когда-то объяснила ей Фиби, они с Рено не стали устраивать шикарную свадьбу, а предпочли тихо обвенчаться и тут же уехали в свадебное путешествие. И Джордан с ней согласилась. «В конце концов, – думала она, – мать Фиби умерла несколько лет назад, когда Фиби была еще подростком, а ее тихий, служивший в какой-то скромной конторе отец зарабатывал мало и просто не мог позволить себе расходов на шумную свадьбу дочери».

И все-таки Джордан так и не могла понять, почему Фиби до последнего дня не говорила ей, что собирается замуж. Джордан вообще узнала об этом событии, только когда Фиби вернулась после медового месяца, который они с Рено провели на островах Карибского моря. Оглядываясь назад, она решила, что это было явным свидетельством того, что их дружба с Фиби дала первую трещину.

«Впрочем, не одна Фиби была виновата в этом», – честно призналась себе Джордан. В том, что в последние годы они несколько отдалились друг от друга, была и ее доля вины. Для нее, Джордан, оказалось проще жить своей собственной жизнью, с головой окунувшись в бизнес, чем поддерживать отношения со старинной подругой. Тем более теперь у них было так мало общего – Фиби жила в Филадельфии, вела светскую жизнь, увлеклась благотворительностью, у нее были шикарный собственный дом, ребенок…

И к тому же муж. Муж, который, как сильно подозревала Джордан (да и Курт, судя по всему, тоже), под конец ввязался в какие-то темные делишки. Скорее всего именно в этом и кроется причина, почему их с Фиби убили.

В газетной статье Рено тактично называли преуспевающим адвокатом, хотя и намекали, что репутация у него, мягко говоря, сомнительная. Слава его была дурного толка. Обычно он брался защищать самых кровожадных и омерзительных подонков, благодаря его усилиям и красноречию разваливались самые громкие дела, и вскоре он приобрел известность как адвокат, которому удалось добиться оправдания нескольких хладнокровных убийц, причем действовал он исключительно в рамках закона. Джордан не раз удивлялась, как это ему удается жить в мире с собственной совестью, зная, что с его помощью подобные преступники вновь оказались на свободе. Но еще больше ее удивляло, как с этим мирится Фиби.

И вот теперь ей пришло в голову, не могло ли случиться так, что Рено имел несчастье перейти дорогу кому-нибудь из таких вот подонков и тот, пылая местью, обрушился не только на адвоката, но заодно и на его семью.

Гнев и ярость, кипевшие в ее груди, постепенно сменились тихой печалью, и Джордан снова заплакала. Но сейчас она плакала не только потому, что потеряла близкого человека… ей было невыносимо жалко Спенсера. Что с ним теперь будет? Когда все наконец выяснится и Джордан получит возможность сообщить в полицию о том, что мальчик у нее, дальнейшее будущее Спенсера будет зависеть от того, что решат власти.

Джордан задумалась о том, оставили ли его родители завещание. «Вероятно, да, – решила она. – В конце концов, ведь Рено был адвокатом. Наверняка там оговорено, кто станет опекуном Спенсера в случае их преждевременной смерти, только вряд ли это буду я». Рено с самого начала терпеть ее не мог. И уж конечно, он ни за что не согласился бы доверить судьбу единственного сына какой-то там подруге детства своей жены, даже несмотря на то что она была его крестной матерью.

Впрочем, кажется, Рено об этом даже не догадывался. Фиби, выросшая в католической семье, воспользовалась единственным разом, когда она приехала в родной город навестить отца без мужа, чтобы окрестить Спенсера. Она тогда объяснила Джордан, что Рено, мол, принадлежит к числу воинствующих атеистов и не видит смысла в том, чтобы его крошечный сын был крещен по законам какой-то определенной веры. Он, дескать, поклялся, что не будет возражать, если Спенсер, став взрослым, решит стать католиком; крестить же его сейчас, когда ребенок еще ничего не понимает, глупо и бессмысленно.

Но Фиби, которую воспитывала очень религиозная мать, к тому же рано умершая от рака, видела, сколько утешения давала той вера в Бога, в особенности перед смертью, и не могла отвернуться от религии. Джордан вместе с Фиби находилась у одра ее умирающей матери, когда та приняла последнее причастие, и помнила, каким утешением это было для несчастной женщины. Должно быть, перед глазами Фиби тоже стояло просветленное лицо матери, и она твердо решила, что ее маленький сын непременно получит благословение церкви.

Все произошло неожиданно – по крайней мере для Джордан. Счастливая оттого, что может провести хоть немного времени с любимой подругой и ее новорожденным сыном, она решила, что они просто собираются пообедать вместе. И чуть не упала от удивления, услышав от Фиби, что та уже обо всем договорилась и отец Ральф ждет их в церкви Святого Кристофера. Старенький добродушный священник, знавший обеих еще девочками и некогда дававший им уроки катехизиса, с радостью окрестил Спенсера. А Джордан стала крестной матерью. Прижимая к груди крохотный теплый комочек, она была по-настоящему счастлива. А то, что Фиби выбрала крестной сына именно ее, тронуло Джордан почти до слез.

Для нее не было важно, что крещение прошло в глубокой тайне и что малыш был завернут в простенькую голубую пеленку, а не в кружевную, старинную, отделанную рюшами и лентами. Фиби снова дала ей понять, что считает ее самым близким человеком, а в глазах Джордан только одно это имело значение. Может быть, теперь между ними и встал Рено, но Фиби по-прежнему любит ее. И она доказала это, доверив ей, Джордан, сначала бессмертную душу своего единственного сына, а теперь и его жизнь.

Что же касается Рено, то Джордан была абсолютно уверена, что он никогда бы не согласился назначить ее опекуном своего малолетнего сына, если что-то случится с ним и с Фиби. Скорее всего в качестве опекунов Спенсера родители выбрали какую-нибудь почтенную семейную пару, кого-нибудь из тех, кто принадлежал к их кругу.

Или того же Курта. Насколько помнила Джордан, он был женат. Сейчас ему уже перевалило за сорок, дети его выросли. Где-то в Питсбурге у Курта была собственная фирма, и, как слышала Джордан, он весьма преуспевал. Возможно, именно он станет опекуном Спенсера.

Мысли Джордан вновь вернулись к Курту. Она то ругала себя за свой звонок ему, то жалела, что не решилась сказать большего. Судя по голосу, Курт был ошеломлен известием об убийстве сестры и ее мужа. И, как и власти, почти не сомневался, что тело его единственного племянника навеки исчезло в водах реки Делавэр.

«Я должна перезвонить ему, – решила Джордан, – и сказать, что Спенсер жив».

Но ведь Фиби взяла с нее слово никому не говорить о Спенсере. И Бо прошлой ночью сказал то же самое.

«Курту-то можно доверять! – возмутилась она. – В конце концов, верю же я Бо, человеку, который и в глаза не видел Фиби, хотя совсем не знаю его!»

Однако все произошло помимо ее воли, и менять что-либо было уже поздно. Бо каким-то непонятным образом вдруг оказался в эпицентре событий.

Если сейчас она позвонит Курту и скажет ему о Спенсере, то нарушит не только слово, данное Бо, но и свою собственную клятву Фиби – клятву, которую она обязана сдержать, несмотря на то что подруги уже нет в живых.

Джордан сидела за столом в кухне, вытирая катившиеся по щекам слезы и тупо уставившись в очередную чашку кофе, когда на лестнице вдруг послышались шаги.

Господи помилуй!

Спенсер проснулся!

При одной только мысли о том, что ей придется встретиться с ним взглядом, содержимое желудка Джордан превратилось в ледяной ком. Естественно, у нее и в мыслях не было говорить ребенку о смерти родителей. Однако она почти не сомневалась, что ему достаточно будет бросить один-единственный взгляд на ее опухшее от слез лицо, как он сразу все поймет.

Малыш появился на пороге, протирая заспанные глаза, все еще в пижаме, разрисованной бейсбольными перчатками. Сердце Джордан при виде его едва не разорвалось от горя.

– Эй, как спалось? – выдавила она из себя. Голос ее, как ни странно, звучал обычно.

– Нормально.

– Хочешь хлопьев с молоком? Похоже, у тебя теперь есть из чего выбирать, – предложила она, намекая на то, что накануне они вынесли из супермаркета едва ли не все, что там было.

– Да, хочу, – зевнув, кивнул Спенсер. – Давай вон те.

– Сейчас будет готово. – Открыв дверцу шкафа, Джордан достала коробку с хлопьями, попутно вспомнив, как ей самой, когда она была маленькой, никогда не позволяли есть подслащенные хлопья. Мать вечно твердила, что это вредно для зубов. К счастью, Джордан никогда не была любительницей плотных завтраков.

Налив в тарелку молоко, она рассеянно насыпала туда хлопьев, потом поставила тарелку для себя и уселась напротив Спенсера.

– Вот это да! Выходит, ты тоже их ешь?! – с набитым до отказа ртом удивленно прошамкал Спенсер.

– Просто проголодалась.

На самом деле есть Джордан совершенно не хотелось. Желудок то и дело скручивало судорогой, к горлу подступала тошнота. Но ей нужно было чем-то занять себя, чтобы хоть ненадолго забыть о том, что сидящий напротив малыш стал сиротой.

– А я уж думал, что ты ешь только то, что полезно для здоровья, – продолжал Спенсер.

– Не всегда.

– Правда? Но при мне ты ела только мясо и овощи. Да еще кофе пила.

– А помнишь, как мы с тобой вчера в кино ели конфеты? – напомнила Джордан.

– Ой, правда! – В глазах Спенсера вспыхнуло нечто похожее на уважение, и Джордан немного воспрянула духом. «Может, мне еще рано сдаваться?» – подумала она.

Продолжили есть они молча. Джордан с трудом пропихивала в себя проклятые хлопья, кое-как сдерживая подступавшие к глазам слезы. На нее вдруг навалилась свинцовая усталость. Джордан клевала носом, едва не падая со стула.

Глаза у нее слипались. Больше всего ей сейчас хотелось подняться к себе в спальню, упасть на кровать и хорошенько выплакаться.

Но вместо этого она вынуждена была сидеть тут, старательно отводя глаза, чтобы не смотреть на несчастного малыша, оставшегося без матери и даже не знавшего еще, что он потерял ее навсегда.

– А Бо сегодня поведет меня в зоопарк? – неожиданно спросил Спенсер. Спросил, правда, без особой надежды, как отметила про себя Джордан.

– Он, наверное, скоро заедет, – осторожно сказала она. – Но вот как насчет зоопарка… пока не знаю.

Спенсер просиял.

– Бо приедет? Правда? Когда?

– Думаю, скоро.

Карие глазенки радостно засверкали, и Джордан почувствовала, как у нее словно камень с души свалился. Теперь она мечтала только о том, чтобы Бо поскорее приехал. «Как все-таки странно, – подумала она. – Достаточно было только вспомнить, что он скоро будет здесь, и на душе у меня немного полегчало».

Она невольно задумалась о том, что было бы с ней вчера, если бы не Бо.

Удивительно, что человек, которого она, в сущности, совсем не знала, вдруг вошел в ее жизнь, да еще в тот момент, когда ей так невыносимо тяжело.

Джордан старалась убедить себя, что Бо тут ни при чем – любой, оказавшийся рядом в такой момент, перестает быть чужим. Спенсер потянулся бы к любому мужчине, случайно угадавшему, что дети предпочитают виноградное желе тушеным овощам.

«Нет, – твердо сказала себе Джордан, – он самый обыкновенный человек. И в том, что нас вдруг так потянуло друг к другу, тоже нет ничего необыкновенного, а уж тем более при данных обстоятельствах».

А Спенсер, запихивая в рот хлопья ложку за ложкой, безмятежно улыбался. «Сколько же мне удастся скрывать от него правду?» – подумала Джордан, украдкой поглядывая в его сторону. Конечно, в четыре года он вряд ли умеет читать, но на всякий случай она спрятала газету со статьей под матрас в своей спальне – увидев фотографию родителей, Спенсер наверняка заинтересовался бы и принялся задавать вопросы.

Если уж убийство известного в Филадельфии адвоката и его жены попало в категорию сенсаций и статья об этом событии угодила на страницы газет, то можно было только предполагать, какой вой поднимется в прессе по поводу исчезновения их единственного сына. А если шумиху раздуют и возникнет сомнение, был ли Спенсер в тот день на яхте вместе с родителями, то полиция, да и убийца, как со страхом подумала Джордан, будут не единственными, кто кинется искать маленького мальчика по имени Спенсер Эверилл.

– У тебя что-то случилось, Джордан?

– Хмм? – Заметив, как внимательно Спенсер разглядывает ее и каким испуганным вдруг стало его лицо – в точности как у нее самой, – Джордан поспешила принять самый обычный вид. – Нет, милый. Доедай свои хлопья и можешь немного посмотреть телевизор, если захочешь.

– А диснеевский канал можно? – обрадовался он.

– Можно, – кивнула она, с некоторым опозданием подумав о том, что надо бы, пожалуй, держать его подальше не только от газет, но еще и от телевизора. Конечно, было очень маловероятно, чтобы об убийстве стали сообщать по диснеевскому каналу, но вдруг Спенсеру придет в голову пощелкать пультом, и он случайно попадет на один из криминальных каналов или услышит сводку новостей? Что, если он узнает ужасную правду раньше, чем она сама скажет ему об этом?

«Пожалуй, лучше всего по возможности не спускать с него глаз», – решила она. Собственно говоря, именно это она собиралась сделать в любом случае. Если тот, кто убил Фиби и Рено, сейчас разыскивает Спенсера, то доберется он до мальчика не иначе, как переступив через труп Джордан.

Вскоре после полудня Бо перешагнул порог квартиры Джордан. По странному стечению обстоятельств случилось это как раз тогда, когда Спенсер заливался горючими слезами.

Мысли Бо были далеко – он умчался с работы, не сделав и половины того, что собирался, и на душе у него кошки скребли. Но достаточно было ему только увидеть горько плачущего малыша, как все мысли о делах исчезли без следа. Спенсер, с мокрым от слез лицом, стоял, прислонившись к косяку двери, которая вела в гостиную. Джордан с облегчением распахнула дверь, чтобы впустить Бо.

– Эй, приятель, что за дела? – врастяжечку поинтересовался Бо.

В доме благодаря кондиционеру царила приятная прохлада. Не дождавшись ответа, Бо бросил тревожный взгляд на расстроенную Джордан. «Неужели она решилась рассказать малышу о смерти родителей?!» – промелькнуло у него в голове.

– Она говорит, что нам нельзя сходить в зоопарк, – горестно всхлипывая, объяснил наконец Спенсер.

Бо почувствовал такое невыразимое облегчение, что ему стоило немалого труда заставить себя принять озабоченный вид.

– Правда? Ну, тогда для этого должна быть серьезная причина, ты согласен?

– Причина есть, и очень серьезная, – вмешалась Джордан. Захлопнув входную дверь, она тщательно заперла ее на замок и вдобавок накинула цепочку.

Морщинки у губ и темные круги под глазами ясно свидетельствовали о том, что прошедшую ночь она провела без сна. Темные волосы были небрежно завязаны в криво торчащий конский хвост, голубая футболка и обрезанные до колен джинсы казались жеваными.

«Сейчас она кажется маленькой испуганной девочкой», – подумал Бо, старательно отводя глаза. И очень вовремя – он уже машинально протянул руку, чтобы убрать с ее лица выбившиеся из хвостика пряди волос. Точно так же, как привык это делать, когда рядом была Жанетт.

– «Слишком жарко!» Подумаешь, нашла причину! – фыркнул Спенсер. – Ничего себе причина! Глупость какая-то! И сама она глупая!

– Эй, эй, полегче, парень! – сурово одернул его Бо, заметив, как лицо Джордан исказилось от обиды. – Джордан права. Сейчас действительно очень жарко, чтобы идти в зоопарк. Чувствуешь себя, словно блинчик на сковородке. К тому же и влажность такая, что почти невозможно дышать. – В качестве доказательства Бо демонстративно вытер рукой выступившие на лбу капли пота.

– Но это нечестно! Ты ведь обещал, что сводишь меня в зоопарк! Мне до чертиков надоело торчать в этом идиотском доме! Я чуть не умер со скуки, если хочешь знать!

– Вовсе не обязательно торчать в доме, – вдруг услышал Бо свой собственный голос.

И сразу же почувствовал на себе вопросительный, недоумевающий взгляд Джордан.

– Можно поехать покататься, – предложил он, поворачиваясь к ней.

– Покататься? А куда? – тут же вклинился Спенсер. Глаза его недоверчиво сузились, словно он прикидывал в уме, закатить сцену или все-таки не стоит.

Что-то подсказывало Бо, что это вовсе не в характере Спенсера. Нет, этот малыш не был ни капризным, ни избалованным. Просто сейчас он напуган, здорово соскучился по дому и никак не может взять в толк, почему он должен оставаться с чужими людьми и куда же подевалась его мама. В сущности, ему хочется только одного – чтобы мама вернулась за ним и они отправились домой. Так что глупо винить его за эту вспышку.

– Мы не можем поехать кататься, – отрезала Джордан. Ее зеленые глаза потемнели от страха, и она метнула в сторону Бо осуждающий взгляд, словно хотела сказать: «Как вам не стыдно?!»

– Почему не можем? – тут же вцепился в нее Спенсер.

– Потому что… э-э-э… там слишком жарко и… и… – Так больше ничего и не придумав, Джордан замолчала, отчаянно надеясь, что Бо придет ей на помощь.

– Ничего страшного. Там, конечно, жарко, как в духовке, но у меня в машине кондиционер, – успокоил он. – К тому же нам вовсе незачем из нее выходить, – специально для Джордан прибавил Бо.

– Так мы что, вообще не будем выходить из машины? – заныл Спенсер. – Но…

– Послушайте, мы и в самом деле не можем просидеть целый день взаперти, – взвесив все, обратился Бо к Джордан. Он надеялся, что это прозвучит достаточно убедительно, чтобы она согласилась с его доводами. – Давайте проедемся по городу. Между прочим, я так до сих пор его как следует и не видел. Кстати, держу пари, Спенсер, что из Джордан выйдет классный гид. Вот посмотришь, она покажет нам город в лучшем виде!

– Я не хочу все время торчать в машине, – огрызнулся малыш.

– Ну, там видно будет, – весело сказал Бо и, наклонившись, взъерошил ему волосы. – Почему бы тебе не пойти к себе, парень, и не влезть в какие-нибудь сандалии? Мало ли что… а вдруг нам попадется такое местечко, где можно съесть мороженое, не вылезая из машины?

– Ух ты! Сейчас иду! – завопил Спенсер и бросился вверх по лестнице.

Джордан повернулась к Бо. Ее глаза сверкали.

– Как вы можете?! – заикаясь от возмущения, прошипела она. – Мы никуда не поедем! А что, если кто-нибудь его увидит? – В горле у Джордан что-то пискнуло, и она замолчала.

– Не волнуйтесь, у меня в машине тонированные стекла, – успокаивающе проговорил Бо. – Да и потом… Послушайте, Джордан, бедный малыш просто с ума сойдет, если вы заставите его просидеть целый день дома. А что будет с вами? Да к вечеру вы с ним кусаться начнете. Ну почему бы не доставить парню хоть немного радости, прежде чем он узнает…

Бо замолчал.

Джордан молча кивнула. Печаль снова захлестнула ее, словно огромная серая пелена тумана, сквозь которую бессильны пробиться лучи солнца.

Бо заметил, как жалко задрожали у нее губы, как подозрительно заблестели глаза. «Внезапная смерть подруги, точнее, даже не смерть, а жестокое и бессмысленное убийство, надолго оставит незаживающую рану в ее душе, – подумал он. – Видимо, она придет в себя, но когда это будет?»

Он смотрел на нее, и сердце его сжималось от боли. В его душе тоже жила незаживающая рана. Настанет ли когда-нибудь такой день, чтобы при воспоминании о жене и сыне, которых он теперь уже никогда не увидит, сердце его не обливалось кровью?

– Послушайте, я знаю, как вам больно, – мягко проговорил он. – Больно и страшно. Но поверьте мне – все будет хорошо.

– Вы в самом деле так считаете? – полюбопытствовала Джордан, взглянув на него.

Он не мог сказать ей правду.

Неожиданно для себя Бо потянулся поправить непокорную прядь волос, упавшую ей на щеку. Он сам не понимал, как это получилось, он не хотел этого, но рука его, словно притянутая магнитом, потянулась к ней.

Он убрал ей за ухо упавший на щеку шелковистый локон. Джордан тихо ахнула, но не вздрогнула. И не попыталась отстраниться.

Бо позволил себе слегка погладить ее по щеке, кончиками пальцев ласково коснулся бровей, обвел линию высоких, прекрасно вылепленных скул. Потом осторожно приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. То, что он прочел в них, явилось для Бо полной неожиданностью.

Где-то в самой глубине ее глаз вспыхнула искорка желания.

Ее влекло к нему так же, как и его к ней.

Это было дьявольски не вовремя. И совсем ни к чему. Но Бо внезапно понял, как неудержимо его тянет к этой женщине. Он просто не мог противостоять этому. Тем более сейчас, когда видел, что и с ней происходит то же самое, что и Джордан тоже уже не в силах совладать с собой. Она тоже горела в том же медленном, мучительном огне, что и он сам.

Бо зажмурился, твердо зная, что, когда он снова откроет глаза, все исчезнет… что скорее всего ему это просто почудилось…

Нисколько не сомневаясь в этом, Бо снова заглянул в глаза Джордан – и оцепенел. Взгляды их встретились, и оба почувствовали, что их неудержимо влечет друг к другу. И прежде чем кто-то из них смог понять, что происходит, Бо наклонился и поцеловал ее.

Протестующий крик Джордан замер у нее на губах, почти сразу же сменившись стоном наслаждения.

Губы их встретились лишь на мгновение, но кровь в жилах Бо вдруг превратилась в жидкое пламя. Этого оказалось достаточно, чтобы он все понял.

Джордан Карри была опасна.

– Эй! Что это вы там делаете – целуетесь?!

Возмущенный крик, прозвучавший прямо у него над головой, заставил Бо испуганно отскочить в сторону. А Джордан инстинктивно прижала руку к губам.

Оба как по команде, вскинув головы вверх, с виноватым видом уставились на Спенсера. А он, свесившись через перила, возмущенно разглядывал их. В руке у него болтались черные спортивные сандалии на резиновой подошве.

Его взгляд, полный невыразимого презрения ко всему женскому полу, в другую минуту только рассмешил бы Бо. Но сейчас у него было такое ощущение, словно его окатили ледяной водой. Возмущение малыша заставило его мигом вернуться к реальности.

А в реальности не было ничего смешного.

К счастью, Спенсер решил не дожидаться ответа на свой вопрос. Моментально забыв о нем, малыш кубарем скатился по лестнице и тут же пиявкой вцепился в Бо, требуя, чтобы тот помог ему застегнуть сандалии. Джордан он полностью игнорировал.

– Э-э… пойду переоденусь, – пробормотала она смущенно. И, не сказав больше ни слова, помчалась к себе.

Бо услышал, как где-то наверху хлопнула дверь.

«Похоже, мальчишка не хочет иметь с ней дела, – промелькнуло у Бо в голове, пока он, присев на корточки, возился с застежками сандалий. – Он игнорирует ее просто потому, что она не его мать. А еще потому, что видит, что она мне небезразлична. В точности как в каком-то из тех надоевших до оскомины старых фильмов», – подумал он, покончив наконец с застежками. Нечто в этом роде Бо видел сотни раз – несчастный ребенок, оставшись без родителей, яростно бунтует против вздорной мачехи, пока на горизонте не появляется благородный незнакомец. Придя на помощь обоим, он заставляет их сердца смягчиться. Злобная мачеха, влюбившись в него, становится примерной матерью. Короче, все счастливы.

«Но это не кино, – вздохнул он. – И на этот раз счастливой семьи не предвидится».

Но ужаснее всего было то, что для Спенсера, пока не знавшего о том, что он стал сиротой, что ему не суждено больше вернуться домой и увидеть родителей, самое худшее, похоже, было впереди.

Оказавшись в своей комнате, Джордан быстро сбросила с себя то, в чем обычно ходила дома, в спешке даже не позаботившись подобрать с пола раскиданные вещи.

«Как это не похоже на меня – оставить все в таком беспорядке», – подумала она, рассеянно оглядевшись по сторонам. С тех пор как три дня назад Фиби оставила с ней Спенсера, Джордан ни разу даже не раздвигала занавесок на окнах. «Ну и ладно, – мелькнуло у нее в голове. – До занавесок ли сейчас, когда весь мир вокруг летит кувырком…»

Тем более когда Бо Сомервилл поцеловал ее так, что у нее захватило дух.

Проходя мимо зеркала, Джордан бросила взгляд на свое отражение и заметила, что у нее до сих пор на скулах рдеют яркие пятна. Заметила она и то, как порозовела ее обычно молочно-белая кожа в вырезе футболки. И смутилась окончательно.

Ей вдруг совсем некстати вспомнилось, как Кевин, ее несостоявшийся жених, в свое время безжалостно подшучивал над этой ее особенностью при малейшем смущении краснеть всем телом. Стоило только Джордан разволноваться, как она, словно обожженная жарким солнцем, мгновенно розовела от корней волос до самых пяток.

А уж Бо Сомервилл со своим поцелуем взволновал ее до того, что она едва не потеряла голову! «Какого черта! – разозлилась Джордан. – С чего ему вообще взбрело в голову меня целовать?!» Да и она тоже хороша – вместо того чтобы оттолкнуть его, ответила на его поцелуй с такой возмутительной пылкостью, что просто диву даешься! Тоже – нашли время для романа!

Впрочем, Джордан вообще не собиралась заводить роман, а уж с Бо и подавно. И если уж она не стремилась к подобным глупостям раньше, то теперь, после того как Фиби подкинула ей Спенсера, а потом растворилась в ночи, чтобы встретить смерть рядом с мужем, ни о чем таком не могло быть и речи.

И потом… какое-то внутреннее чувство настойчиво подсказывало Джордан, что Бо стремится к любовным интригам ничуть не больше ее самой. Всякий раз, как он появлялся в ее доме, ей казалось, что его окружает невидимая стена, которую он сам возвел вокруг себя. Это чувствовалось даже тогда, когда они разговаривали по телефону. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы догадаться, что он вовсе не из тех, кто всегда готов завести легкую, ни к чему не обязывающую интрижку с женщиной, – просто Андреа Макдафф со своей настырностью выбила из него согласие позвонить Джордан. А как трудно иной раз противостоять Андреа, Джордан знала на собственном горьком опыте.

«Бо не имел никакого права так поступать со мной, – возмущенно подумала Джордан. – Как не стыдно – воспользоваться моей растерянностью и поцеловать!»

При мысли о том, что Бо по-прежнему тут, внизу, у нее в доме, да еще по ее же собственной просьбе, Джордан с трудом подавила мучительный стон, готовый сорваться с ее губ.

Да… но если она попросит его уехать, то останется один на один со Спенсером!

«Этого я не вынесу, – с горечью подумала Джордан. – Еще один такой день, и можно просто умом тронуться! Если не считать завтрака с его любимыми хлопьями, все остальное, что бы я ни делала, что бы ни говорила, вызывало бурю возмущения». Джордан оказалась виновата, что Спенсер пропустил свою любимую телепередачу, потом он больно стукнулся ногой об стол и в этом тоже обвинил ее. Он не желал чистить зубы, не хотел одеваться, швырялся одеждой; ему не нравилось ничто из того, что она ему предлагала.

Но невыносимее всего было то, что Спенсер буквально не давал ей проходу, то и дело приставая с вопросом, когда же наконец приедет Бо, чтобы отвезти его в зоопарк. В конце концов, решив, что с нее довольно, Джордан сказала ему именно то, чего не собиралась говорить: что, даже если Бо приедет, они все равно не смогут поехать в зоопарк. Если он вообще приедет…

К тому времени она и сама уже начинала в этом сомневаться, хотя Бо несколько раз звонил с работы, чтобы предупредить, что приедет сразу же, как только освободится.

«Может быть, было бы куда лучше, если бы он так и сидел в этом своем проклятом офисе», – с досадой подумала Джордан. Открыв дверцу шкафа, она вытащила оттуда первое, что попалось под руку. Это оказались черные слаксы – как раз под настроение.

Натянув их, Джордан опять принялась недовольно разглядывать свое отражение в зеркале. Не может же она в самом деле спуститься вниз с этими розовыми пятнами на шее?! Не хватало еще, чтобы Бо Сомервилл догадался, что один его поцелуй привел ее в такое состояние!

«А все дело в том, – подумала Джордан, – что давно уже ни один мужчина не смотрел на меня таким взглядом, как Бо Сомервилл. Слишком давно… И сейчас это совсем не ко времени, особенно учитывая нынешние обстоятельства, – напомнила она себе. Со вздохом Джордан открыла еще одну дверцу и принялась копаться в шкафу в поисках блузки, которую собиралась надеть. – А что касается мистера Бо Сомервилла, так, возможно, его время не наступит вообще никогда».

Не хватало ей еще легкой добычей упасть в руки этого дьявольски привлекательного южанина! Это было бы величайшей глупостью с се стороны – все равно что самой напрашиваться на явные неприятности.

В день ее так и не состоявшейся свадьбы она поклялась, что скорее умрет, чем позволит себе снова влюбиться, особенно в такого, как Кевин. В мужчину, которому ничего не стоит заморочить ей голову, суметь заставить ее забыть обо всем, когда она в его объятиях.

И все же где-то в уголке души Джордан таилась надежда, что она не будет вечно оставаться в одиночестве. Что в один прекрасный день она просто устанет оттого, что рядом никого нет. Что в ее жизни в конце концов появится кто-то, способный заставить ее забыть горечь предательства и взглянуть на мир другими глазами.

Да, конечно, такое могло случиться. И, однако, Джордан почему-то была совершенно уверена, что даже если и найдется такой человек, который сможет завоевать ее сердце, то это ни в коем случае не будет Бо Сомервилл.

Редко и с некоторой робостью заглядывая в будущее, она всякий раз видела рядом с собой мужчину совсем другого типа – более спокойного, более предсказуемого. Точнее, одного из тех невозмутимых, всегда застегнутых на все пуговицы джентльменов, которые напоминали ей ее отца.

А Бо Сомервилл рядом с Кларком Карри скорее походил на бокал сухого мартини рядом с кружкой теплого молока.

Джордан тяжело вздохнула, натянула нежно-зеленую облегающую водолазку без рукавов и, немного поколебавшись, распустила по плечам волосы. Потом подумала, не будет ли ей жарко в обтягивающей тело водолазке да еще с высоким воротником.

Впрочем, сегодня ей было не до таких мелочей!

Она боялась одного – жара, который без труда разбудил в ней Бо одним-единственным поцелуем.

Уже начинало понемногу темнеть, когда Бо свернул на дорожку, ведущую к городскому дому Джордан. Кондиционер в машине работал на полную мощность, почти заглушая приемник, по которому передавали какую-то старую песню в исполнении Вана Моррисона. Бо выключил мотор, и в машине сразу стало тихо.

– Он все еще спит? – шепотом спросил Бо, полуобернувшись, чтобы взглянуть па Спенсера.

– Похоже на то, – отозвалась Джордан.

Они долго смотрели на малыша, уютно устроившегося на заднем сиденье. Глаза его были плотно закрыты, губы слегка шевелились, дыхание было спокойным и ровным.

Все те два часа, пока они ехали домой по запруженной машинами дороге, Спенсер мирно проспал на заднем сиденье. Переполненный впечатлениями после пикника втроем, малыш провалился в сон почти мгновенно, стоило ему только закрыть глаза.

День выдался на славу – и это несмотря на заметное отчуждение как между Бо и Джордан, так и между Джордан и Спенсером. Отыскав ресторанчик «фаст фуд», где им принесли мороженое прямо в машину, они немного покружили по Вашингтону, проехали мимо Белого дома, объехали вокруг здания Пентагона, полюбовались громадой Смитсоновского института, а потом стали осматривать все памятники один за другим – при этом тщательно избегая даже упоминания о зоопарке.

Естественно, Бо видел все это уже не раз, проезжая по городу в машине, когда добирался до работы. Однако, к восторгу Спенсера, он казался искренне потрясенным каждым памятником, возле которого они останавливались. А Спенсер, само собой, умолял его притормозить всякий раз, чтобы они могли выйти из машины и все осмотреть. И всякий раз Джордан запрещала им это делать.

Бо не мог ее винить. Город, казалось, был битком набит людьми – жителями пригорода, приехавшими на работу, и горожанами. К тому же он просто кишел туристами – всюду, куда доставал взгляд, стояли туристические автобусы, из которых степенно выходили семейные пары, группами вываливались обвешанные фотоаппаратами иностранцы, а вслед за ними выпархивали стайки шумных юнцов в футболках и шортах. Рисковать было опасно – кто-то из этой гомонящей на разных языках толпы мог видеть в газете фото Эвериллов. Достаточно было бросить один только взгляд на Спенсера, чтобы уловить сходство, и у кого-то тут же могли бы зародиться подозрения.

Именно Джордан и предложила тогда отправиться погулять в великолепный старый парк над рекой Шенандоа. Приглушив голос до шепота, чтобы не услышал Спенсер, она сказала Бо, что там наверняка удастся отыскать уединенное местечко и дать Спенсеру возможность побегать на воздухе. В небольшом уютном магазинчике у входа в парк они купили кучу аппетитных сандвичей и воду, после чего нашли заросшую зеленью беседку в укромном уголке парка и устроили нечто вроде импровизированного пикника. Пару раз мимо них мелькали любители бега трусцой, но никто не обращал ни малейшего внимания на заливавшегося счастливым смехом Спенсера. Тем более что Бо предусмотрительно напялил ему на голову огромную широкополую шляпу на манер тех, что носят техасские рейнджеры, и она скрывала от любопытных взглядов лицо малыша.

Пока Джордан, устроившись на скамейке, зорко поглядывала по сторонам, Бо со Спенсером вовсю дурачились поблизости, стараясь вскарабкаться на старое дерево, ветки которого свешивались почти до земли. Любой, кто оказался бы неподалеку, легко мог принять их за отца с сыном.

Джордан размышляла о том, какие отношения были у Спенсера с Рено. Малыш почти не упоминал об отце. А вот о матери спрашивал постоянно…

И каждый раз при этом слезы наворачивались у Джордан на глаза. «Хорошо еще, что я в темных очках и он не может заметить моих слез», – невольно порадовалась она.

На обратном пути Спенсер почти моментально уснул. К удивлению Джордан, им с Бо удалось довольно-таки непринужденно болтать до самого дома. Впрочем, разговор их часто прерывался – в основном они обменивались ничего не значащими фразами о битком забитом машинами шоссе да еще спорили, куда лучше свернуть, чтобы поскорее выбраться из пробки.

Только оказавшись около дома, Джордан пожалела, что они не воспользовались удобным случаем, чтобы как-то обсудить создавшуюся ситуацию.

Нет, конечно, имелся в виду не поцелуй, о котором она изо всех сил старалась забыть.

Ее волновала ситуация со Спенсером. Первый шок от известия о гибели Фиби с мужем немного прошел, а Джордан по-прежнему не имела ни малейшего понятия, что же делать дальше. Логика и здравый смысл подсказывали ей, что нельзя предпринимать никаких шагов – надо просто затаиться и ждать, пока что-нибудь не произойдет.

Ждать? Но чего?

Ждать, пока в газетах появится сообщение о том, что убийство раскрыто и подозреваемые находятся за решеткой?

Ждать, пока за ней явятся полицейские?

А если не они? Если тот, кто хладнокровно прикончил Фиби с мужем, а потом подслушал ее разговор с Куртом, появится раньше? Что тогда?

– Итак, значит, завтра вы уезжаете? – обратилась она к Бо, когда машина остановилась возле ее дома. Пора было прощаться. Оставалась последняя возможность поговорить с ним, прежде чем взревет мотор и она опять останется наедине со свалившейся на нее тяжестью.

Бо пристально посмотрел ей в лицо.

– Но я вовсе не обязан ехать, как вы понимаете.

– Что вы хотите этим сказать? Разве вы не собирались в отпуск? Насколько я помню, у вас и билет на руках, и вы даже успели зарезервировать бунгало…

– Нет у меня никакого билета, – поспешно перебил он. Слишком уж поспешно, на ее взгляд. Глаза Бо потемнели, на лице появилось выражение, которого Джордан не понимала. – В Оутер-Бэнкс я решил ехать на машине.

– Но ведь это же страшно далеко!

Бо кивнул.

– Ну и что же? А насчет бунгало – правда. Я зарезервировал его на неделю. Но мне вовсе не обязательно…

– Нет, обязательно, – с нажимом сказала она. Как будто лично у нее на этот счет не было ни малейших сомнений.

– Вы так думаете?

– Конечно! Да и что вам тут делать? Ездить с нами на пикники?

– Я бы с радостью, – улыбнулся Бо»

– Ну уж нет! – Джордан решительно тряхнула головой. – В копне концов, вы же не нанимались в няньки к Спенсеру, верно? Нет, нет, Бо, я уж как-нибудь справлюсь. А там, глядишь, что-нибудь изменится. Буду каждый день просматривать газеты. Может, полиции удастся поймать того мерзавца, который… который это сделал, – с усилием проговорила она вдруг вспомнив о Спенсере на заднем сиденье. Джордан почти не сомневалась, что малыш крепко спит, но при мысли, что он может услышать о зверском убийстве родителей, ее бросило в холодный пот.

«Придет время, – подумала Джордан, – и я сама очень осторожно расскажу ему о том, что произошло. Но только не здесь. И не сейчас».

– Однако может пройти немало времени, прежде чем расследование закончится и убийцу бросят за решетку, – заметил Бо. – А может, его и вообще не найдут.

– Что ж, вот тогда и буду решать, – вздохнула она. – Подожду немного, а когда почувствую, что опасность минована, пойду в полицию.

– Только не сейчас, хорошо? Обещайте, Джордан.

– Хорошо, – без колебаний кивнула она. – Не сейчас.

– Вот и прекрасно. Повисла долгая пауза.

– Давайте я отнесу его в дом, – мягко предложил Бо, распахнув дверцу машины.

Рассеянно кивнув, Джордан вслед за ним вышла из машины и сразу окунулась в духоту.

Несмотря на вечер, было по-прежнему невыносимо жарко и душно. В ветвях оглушительно верещали обезумевшие цикады, откуда-то издалека послышался неясный шум проезжавшего автомобиля. Джордан, взбежав на крыльцо, повернула ключ в замке, а потом пошире распахнула дверь, чтобы Бо внес Спенсера в прихожую.

Обернувшись, она окинула настороженным взглядом улицу. Обсаженная по обе стороны пышно разросшимся кустарником, она была тихой и безлюдной, как и весь Джорджтаун. Шум большого города не долетал сюда. И все же, глядя на разбросанные вдоль дороги дома, из окон которых лился приветливый свет, Джордан внезапно подумала, что за одним из них может скрываться убийца.

Одна только мысль о том, что какое-то чудовище в человеческом облике, спрятавшись за занавеской, может искать взглядом Спенсера, заставила ее похолодеть от ужаса. Вся кровь в жилах Джордан будто вдруг превратилась в лед. Было невыносимо жарко, а ее бил озноб. Обхватив себя руками, она посторонилась, пропуская в дом Бо с его драгоценной ношей.

– Лучше всего положить его прямо в постель, – прошептала она.

– Бедный парнишка совсем выбился из сил, – улыбнулся Бо. – Держу пари, будет спать без задних ног до самого утра.

Джордан прошла вперед, указывая ему дорогу.

Войдя в спальню Спенсера, она отдернула одеяло, и Бо бережно опустил спящего малыша на кровать. Потом аккуратно и быстро раздел его и так осторожно натянул на Спенсера пижаму, что тот даже не проснулся.

Наблюдая за ним, Джордан вдруг впервые подумала, что он делает это не в первый раз. Если она до сих пор путалась в бесконечных пуговицах и застежках, вечно забывая и ошибаясь, где перед и где зад, то Бо, казалось, мог проделать все необходимое с закрытыми глазами.

«Наверное, это потому, что они оба мужчины», – несколько нелогично решила Джордан.

Но что-то подсказывало ей, что дело не только в этом. Похоже, ему и прежде сотни раз приходилось проделывать нечто подобное. Была какая-то удивительная мягкая уверенность в том, как он обращался со Спенсером. А то, как он, натянув простыню малышу до самого подбородка, ласково подоткнул ее со всех сторон и осторожно коснулся губами разрумянившейся детской щечки, растрогало Джордан едва ли не до слез.

Обернувшись, Бо заметил, что она наблюдает за ним с каким-то странным выражением на лице.

– Что? – шепотом спросил он.

Джордан молча погасила свет.

Она только покачала головой и тоже наклонилась, чтобы поцеловать Спенсера. Поцелуй пришелся куда-то в бровь, и малыш недовольно поморщился, словно почувствовав укус комара.

Они на цыпочках вышли из комнаты. В прихожей Джордан остановилась, чтобы уменьшить мощность кондиционера. В доме уже стало достаточно прохладно.

Вслед за Бо она спустилась по лестнице. Внизу оба остановились.

Джордан уже открыла было рот, чтобы попрощаться. Но, к собственному удивлению, произнесла совсем другое:

– Не хотите ли чашечку кофе?

– Только если холодного. Слишком жарко, чтобы пить его горячим.

«А как насчет жарких поцелуев?» – вдруг подумала она, старательно отводя взгляд от его по-мальчишески пухлых губ. Но вслух сказала:

– Есть холодный чай.

– Вот это замечательно.

Они направились в кухню.

На автоответчике мигал огонек.

– Надо проверить, кто звонил, – привычно спохватилась она. – Может быть…

И вдруг Джордан осеклась.

Теперь ей уже больше нечего было ждать звонка от Фиби. Фиби больше не позвонит – никогда!

Проглотив вставший в горле комок, она подбежала к телефону и нажала клавишу автоответчика. Раздалось тихое шуршание перематывающейся пленки.

Там было только одно сообщение – от старой миссис Виллрой, которая жила через два дома от Джордан.

Надоедливая старушка часто звонила Джордан – занять что-нибудь или попросить об услуге. Что ей было нужно на этот раз, она забыла сообщить. Вернее, сказала то же самое, что и всегда:

– Привет, Джордан, это Велма Виллрой. Пожалуйста, перезвони, как только вернешься домой.

Перемотав пленку, Джордан тяжело вздохнула.

У нее не было ни малейшего желания звонить сейчас миссис Виллрой. Поколебавшись, она дала себе слово, что сделает это утром.

– Приятельница? – кивком головы указав на телефон, спросил Бо. Войдя в кухню, он так и остался стоять у двери, дожидаясь, пока Джордан обратит на него внимание.

– А? Нет, просто соседка.

Пробыв всего пару минут в духоте, которая царила снаружи, Джордан почувствовала, что вся покрылась мелкими бисеринками пота. Даже волосы у нее вспотели и прилипли к шее. Дунув вверх, чтобы убрать прилипшую ко лбу мокрую челку, Джордан нагнулась, намереваясь расшнуровать белые кроссовки. Потом с облегчением сбросила их, предвкушая, как стащит с себя насквозь пропотевшую водолазку и противно липнущие к телу брюки.

Отвернувшись от Бо, она с наслаждением зашлепала босыми ногами по прохладному полу, чувствуя на себе его взгляд. Сама она не осмеливалась поднять на него глаза. Теперь, когда они были совсем одни, Джордан до смерти боялась того, что он может в них прочитать.

Подойдя к шкафчику, Джордан достала два высоких кобальтового цвета бокала, потом открыла холодильник и вытащила кувшин с чаем. За ним стояла небольшая корзинка с персиками, купленными ею накануне.

– Есть не хотите?

– Нет.

Наполняя бокалы, Джордан украдкой бросила взгляд на Бо и вдруг поняла, что голодна. Она изголодалась по поцелуям – по таким, о существовании которых он ей недавно напомнил.

К тому же она чувствовала, что сопротивление ее слабеет. Она слишком устала противиться обаянию этого человека. А все, через что ей пришлось пройти за последние двадцать четыре часа, – гибель подруги, неприязнь Спенсера, бессонная ночь и, наконец, поцелуй Сомервилла, – сделало ее волю мягкой словно воск. И Джордан внезапно почувствовала, что не в силах сопротивляться той магнетической силе, которая исходила от Бо Сомервилла.

Да, это был совсем не тот человек, который был ей нужен. Не тот, о котором она мечтала.

И однако сейчас он был именно тем, в ком она так нуждалась. Может быть, этого было достаточно…

Во всяком случае, сейчас.

С трудом проглотив вставший в горле комок и чувствуя, как у нее слабеют ноги, Джордан протянула Бо запотевший бокал с холодным чаем.

Он сделал большой глоток.

Джордан тоже, с наслаждением чувствуя, как ледяная, с лимонным ароматом жидкость полилась в горло. Сразу стало легче дышать, но затем при мысли, что они одни в целом доме, у Джордан перехватило дыхание.

Мысли вихрем закружились в голове. Мысли, от которых у нее заалели даже кончики ушей.

Джордан пыталась заставить себя думать о другом, но все было напрасно.

Она заметила, как Бо, отставив в сторону бокал, нервно облизал внезапно пересохшие губы. И поняла, что стоит ей только закрыть глаза, как это наваждение начнется снова. Сначала она почувствует, как его влажные губы прижмутся к тому месту на ее шее, где судорожно трепещет пульс, потом его горячий язык спустится ниже…

«О Господи, как можно даже думать о подобных глупостях, – одернула себя Джордан. – Да еще в такое время!»

Она попыталась вернуться мыслями к куда более серьезным вещам, которые требовалось решить, но безуспешно.

Могла ли она убедить себя, что ей вовсе не нужен Бо, если она хотела его так, как никогда ни одного мужчину в своей жизни?!

Ей хотелось, чтобы он поднял ее на руки и бережно – так же, как Спенсера, отнес в спальню. Ей хотелось уютно свернуться калачиком в его объятиях, прижаться щекой к его плечу, к его сильной груди и впервые за эти дни почувствовать себя в полной безопасности. Ей хотелось, чтобы он осторожно опустил ее на постель и медленно раздел…

А потом…

А потом занялся с ней любовью, доказал ей, что она все еще жива, что жизнь продолжается. Освободил ее от тех пут, которыми она связала себя сама. Джордан чувствовала, что задыхается. Ей казалось – еще мгновение, и она просто взорвется, до такой степени она устала держать это в себе – печаль, одиночество, боль и желание.

Зеленые глаза Бо встретились с ее глазами, и Джордан вдруг увидела в них отражение той же муки, что снедала ее собственную душу. И поняла, что и он чувствует то же самое. И он так же отчаянно мечтает об избавлении, как и она сама.

Рука Бо дрогнула и опустилась. Он медленно, словно во сне, поставил на стол бокал с недопитым чаем. А потом еще медленнее взял ее руки в свои. И Джордан притихла, и зная, и не зная, что произойдет дальше.

Она смотрела, как он осторожно взял бокал у нее из рук и поставил его на каменную столешницу. И у Джордан вдруг перехватило дыхание.

Их взгляды снова встретились, но только теперь Бо смотрел на нее так, что у нее не оставалось ни малейших сомнений в его намерениях.

– Джордан, вы должны вытолкать меня отсюда ко всем чертям. И немедленно, – дрогнувшим голосом прошептал он, и глаза его вдруг оказались совсем рядом с ее лицом. – Иначе мы оба об этом сильно пожалеем.

В мозгу Джордан внезапно будто взревели полицейские сирены. Он был прав. Конечно, он был прав. И сейчас достаточно только одного ее слова, чтобы он ушел.

– Вы уезжаете из города завтра утром? – спросила она более низким и хриплым голосом, чем обычно.

Бо кивнул:

– Да… раз уж вы говорите, что я вам тут не нужен.

Она покачала головой.

Все было понятно без слов. Они проведут эту ночь вместе, а потом он уедет.

Бо уедет, и она опять останется один на один со Спенсером, правда, тогда будет легче, чем когда он здесь, ведь ей не придется хотя бы бороться с собой.

Еще одно долгое мгновение они смотрели в глаза друг другу.

Джордан едва дышала.

А потом Бо поднес ее руки к губам и поцеловал ее пальцы. Она зажмурилась, и почти сразу же его губы с голодной, неистовой страстью смяли ее рот. Джордан вдруг почувствовала себя так, будто перенеслась в другое измерение. Не было больше ни тревог, ни забот. Не существовало никаких запретов и никаких законов. Не было ничего, кроме наслаждения.

Язык Бо нежно раздвинул ей губы и скользнул в ее рот, сплетясь с ее собственным. Эта сладостная дуэль заставила Джордан застонать.

Руки Бо блуждали по ее телу. Упругая выпуклость, распиравшая его брюки, выдавала охватившее его возбуждение. Бо со стоном крепко прижал Джордан к себе, слегка приподняв ее за ягодицы. Обхватив ногами его талию, Джордан вцепилась Бо в плечи, прижавшись к нему всем телом.

– Куда? – выдохнул он, с трудом оторвавшись от ее губ.

– Наверх, – прошептала она в ответ, жадно хватая воздух полуоткрытым ртом.

Словно прочитав ее мысли, Бо взял Джордан на руки, точно ребенка, и осторожно понес в спальню.

Войдя в ее комнату, он ногой захлопнул за собой дверь и бережно уложил ее на постель. А затем, казалось, забыл обо всем. Не обращая никакого внимания на сбившиеся простыни, он принялся срывать с Джордан одежду. Одним рывком он сдернул с нее водолазку и лишь на мгновение замешкался, возясь с застежкой ее лифчика.

Джордан приподнялась, чтобы облегчить Бо задачу. В следующую секунду ее лифчик полетел в сторону, и груди Джордан вырвались на свободу из своего тесного шелкового плена. Что-то похожее на благоговение вспыхнуло в глазах Бо. А потом с хриплым стоном он упал на нее и взял в губы упругий сосок.

Джордан со вздохом откинулась на спину, почти утонув в подушках. Она забыла обо всем, позволив наслаждению полностью завладеть ею. Ей казалось, она качается на волнах возбуждения, чувствуя, как губы Бо, оставив один ее сосок, нежно завладели другим, а потом двинулись вниз, к животу.

Он только на мгновение оторвался от нее. Подняв голову, он заглянул в ее глаза, пока пальцы его, расстегнув застежку ее брюк, стаскивали их вниз вместе с узкими трусиками. Обхватив руками ее бедра, он легко развел их в стороны. Джордан испуганно ахнула, но прежде, чем она успела остановить его, голова Бо уже оказалась между ее бедер, и его язык осторожно коснулся ее влажной женской плоти. И Джордан содрогнулась всем телом от мучительного и острого наслаждения.

Не в силах сопротивляться тому возбуждению, что будил в ней Бо, Джордан запустила пальцы в его густые волосы и с силой притянула к себе его голову, словно боясь, что он может отстраниться. Однако он не сделал этого. Его язык жалящими движениями ласкал ее трепещущую плоть, и очень скоро Джордан почувствовала, что не может больше терпеть. Какая-то жаркая волна поднималась в ней, с могучей силой требуя освобождения. Застонав, она выгнулась дугой, неосознанно стараясь продлить эти сладостные муки. Но сильные руки Бо стиснули ее бедра… он и не думал останавливаться. Тело Джордан содрогалось все сильнее. И вот наконец, забившись в судорогах, она хрипло выкрикнула его имя и без сил опустилась на подушки.

Его имя, слетевшее с ее губ, заставило Бо опомниться. Кажется, он только сейчас сообразил, что полностью одет. Приподнявшись на локтях, он оторвался от нее и с нежной улыбкой рассматривал ее запрокинутое лицо.

– Пожалуйста, – беззвучно прошептала Джордан, чувствуя, что волны наслаждения, схлынув, не остудили ее желания, и перебирая пуговицы его рубашки. Наконец Джордан удалось просунуть руку под влажную от пота ткань. Она коснулась гладкой кожи, под которой упруго перекатывались бугры мускулов, вцепилась ему в плечи и слегка приподняла бедра, желая почувствовать его восставшую плоть.

Этого оказалось достаточно, чтобы из груди Бо вырвался хриплый стон. В глазах его появилось странное выражение – словно он смотрел на нее и не видел. А Джордан, прижавшись к нему, осыпала поцелуями его шею, плечи, чувствуя губами солоноватый привкус пота и терпкий аромат кожи Бо. Бедра их тесно соприкоснулись, и Джордан недовольно поерзала, неосознанно желая слиться с ним воедино и не собираясь ждать ни одной лишней минуты. Брюки Бо, которые по-прежнему оставались на нем, раздражали ее. Опустив руку, она нащупала застежку и попыталась расстегнуть ее. Однако Бо не дал ей этого сделать.

Джордан, вздрогнув от удивления, вскинула на него ничего не понимающие глаза.

– О черт, Джордан… видишь ли… я не захватил с собой… – прерывающимся голосом прошептал Бо.

«Он не подумал о том, что ему надо будет предохраняться», – сообразила Джордан.

– А у тебя?.. – Увидев выражение ее лица, Бо осекся. – Впрочем, и так понятно, – убитым голосом пробормотал он.

Перекатившись через нее, он упал на спину, тяжело дыша. А Джордан молча лежала рядом с ним, глядя на вентилятор, лопасти которого лениво вращались у нее над головой, и медленно возвращалась к реальности.

Она с ошеломляющей ясностью вдруг осознала, что, если бы Бо не вспомнил о презервативе, ей самой это уж точно не пришло бы в голову.

Слепая сила желания, проснувшаяся в ней от его поцелуев, была так велика, что заставила ее забыть о возможной беременности и даже о СПИДе. Да что там – ей отчаянно хотелось послать все к черту и не думать ни о чем…

Возможно, она бы так и сделала. Но в этот момент Бо рывком сел, спустив ноги с кровати, и Джордан показалось, что он старается не смотреть на нее, видимо, рассчитывая сохранить то немногое, что еще оставалось от присущего ему здравого смысла.

– Мне нужно идти, – прошептал он, по-прежнему не глядя на нее.

Джордан инстинктивным движением прижала к груди простыню. Она вдруг ощутила свою наготу и залилась краской. «Итак, мы опять вернулись к тому, с чего начали», – с ошеломляющей ясностью подумала она. А ей-то почти удалось убедить себя, что они вправе позволить себе эту единственную ночь любви…

Однако чудный сон продлился недолго…

– Ты не возражаешь, если я уйду? – со своей промятой галантностью спросил Бо и наклонился, чтобы натянуть ботинки, которые ему как раз в этот момент удалось отыскать под кроватью.

– Нисколько, – ответила Джордан.

– Ты не боишься? – спросил он, повернувшись к ней. – Ну… я хочу сказать, остаться наедине со Спенсером.

– Нет. Я справлюсь, – отрезала она.

– И что ты намерена делать дальше?

Джордан вдруг сообразила, что он говорит так, словно речь идет о ней одной. А ведь до этого у нее все время было такое чувство, что они вместе. Бо сам сделал так, что она постепенно поверила, что теперь их двое. И не важно, что она думала или чувствовала тогда…

Ей до ужаса не хотелось, чтобы он уезжал. При мысли, что он будет далеко, оставит ее тут одну, наедине с ее собственным горем и горем Спенсера, ей стало страшно, Джордан внезапно показалось, что страх Фиби передался и ей.

Бо внимательно вглядывался в ее лицо.

– Если я тебе нужен…

– Нет, – бросила Джордан. Это прозвучало неожиданно резко – куда резче, чем ей хотелось бы. – Поезжай. Правда, Бо. Что-нибудь придумаю. Решу, что делать.

– Ты уверена?

Джордан кивнула.

Он встал.

– Я позвоню, когда доберусь до дома. И потом, ты ведь знаешь… это только на неделю.

Не в силах выдавить из себя ни слова, Джордан снова молча кивнула.

– Что ж, ладно. Я скоро позвоню. – Уже на пороге он снова обернулся.

Джордан не шелохнулась.

– Ты не проводишь меня? – неуверенно спросил Бо.

Она покачала головой.

– Но ведь нужно запереть за мной дверь. Джордан, послушай… Сделай это. Просто на случай…

– Хорошо, – пробормотала она, отчаянно пытаясь справиться с горечью и страхом, волной поднимавшимися в ее душе. Итак, она снова одна. Одна, и к тому же ей, вероятно, угрожает опасность. И все же Джордан не могла заставить себя попросить его остаться. А Бо, похоже, не решался предложить ей это еще раз.

Уже стоя в дверях, он снова заколебался. Джордан удалось наконец стряхнуть овладевшее ею оцепенение.

– Иди, Бо. Не волнуйся. Я спущусь вниз и запру дверь, как только ты уйдешь. Обещаю.

Он исчез за дверью.

Она молча прислушивалась к его шагам, пока он спускался по лестнице, потом до нее донесся слабый скрип двери и легкий щелчок, когда та закрылась за его спиной.

Он постарался не хлопнуть ею. Однако почему-то у Джордан возникло такое чувство, что именно это он и сделал.