Утром Оливия с Заком вновь поехали в коттедж, чтобы дождаться там Джоанну. Зак снова слышал их разговор из кухни, хотя слушать особенно было нечего. Джоанна своим обычным тоном попросила чеки, Оливия отдала их, подписала форму, а затем закрыла за Джоанной дверь.

Оливии хотелось поймать ее на крючок, сказать, что ей стало известно о любовных похождениях ее отца. Это был единственный способ заставить Джоанну говорить. Но только не сегодня. Только не перед поездкой в Пикфорд.

Джоанна, казалось, удивилась тому, как легко Оливия капитулировала. Женщина с любопытством посмотрела на нее, явно заинтересованная тем, что Оливия больше не хочет быть милой.

Оливия с нетерпением ждала, когда сможет убраться из коттеджа, так что, едва Джоанна ушла, они сели в машину Зака и поехали в город. Там Оливия купила кофе и сандвичи на завтрак и несколько бутылок апельсинового сока в универсаме. В кафе она столкнулась с матерью Сесили Карл. Сесили была той девочкой, которую больше всего невзлюбила Кайла, но из всех матерей Рори Карл была самой приветливой. Заметив Оливию, она вежливо поздоровалась, спросила, как дела у Кайлы, и принялась щебетать о конкурсе и о том, что он поможет девочкам поверить в свои силы.

Этот разговор немного успокоил Оливию. Она так уже привыкла к взглядам искоса и нескрываемой агрессии, что улыбка и тепло Рори Карл были для нее настоящим бальзамом на душу. А затем они с Заком сели в машину и отправились в «Пикфорд-Хоум».

Большую часть трехчасового пути Оливия смотрела в окно, но местность, которую они проезжали, не вызывала у нее никаких воспоминаний. Деревья да время от времени площадки для отдыха, как и на всех остальных шоссе, где ей приходилось бывать в своей жизни. Только когда они свернули с шоссе в Пикфорде, у Оливии сжало сердце. Городской центр совсем не изменился. Он был таким же скучным, просто несколько магазинов и церковь. Беременных девочек не очень-то жаловали в городе, так что они туда почти и не ходили.

– Сверни здесь, – сказала Оливия, когда они подъехали к грязной проселочной дороге, ведущей к дому. У дороги была установлена табличка «"Пикфорд-Хоум". Частная собственность». Пикфорд находился в сельской местности Мэна, а до самого дома нужно было добираться по извилистой и ухабистой дороге. Оливия вспомнила, как крошечная спортивная машина ее матери подпрыгивала на ямах и камнях, а сама она в это время переживала пик утренней тошноты. Тогда это показалось им очень плохим предзнаменованием, что никто не позаботился о том, чтобы выровнять дорогу, по которой девочки попадают в дом.

В тот раз Оливия приехала ранней весной. Огромные лиственные деревья закрывали своими кронами все небо, и создавалось впечатление, будто ты в безопасности. В конце дороги стоял величественный кирпичный дом.

За рулем была мать, и они почти не разговаривали на протяжении всего пути. Оливия была на грани срыва, она только и делала, что смотрела в окно на деревья и другие машины. Она не могла говорить. Где-то глубоко внутри она слышала голос, велевший ей распахнуть дверцу машины и сбежать. Прямо посреди шоссе или хотя бы на одной из остановок. А их было немало. Не раз Оливия выходила из туалета с мыслью сбежать. Мать курила у одного из столиков или стояла в очереди за булочкой с корицей и кофе. Оливия легко могла уйти, но не решилась этого сделать.

Ну сбежит она, и что потом? Куда идти? Самой заботиться о ребенке? На какие средства? Ей было только шестнадцать. Она была на третьем месяце беременности. Вся ее семья – это мать. А отец ее ненавидел. В школе у нее было немало друзей, но ни одному из них Оливия не могла бы довериться.

Единственный человек, к которому она могла и хотела пойти, бросил ее. По крайней мере так она думала. Ей следовало довериться своим инстинктам, которые говорили, что Закари Арчер не сбежит. Оливия чувствовала, что он неспособен на это. Но она была слишком наивной и не могла даже вообразить, что ее отец творит у нее за спиной.

– Мы поступаем правильно, – сказала мать по крайней мере раз десять за ту поездку.

Оливия ничего на это не отвечала. Ее ребенок заслуживал большего, чем то, что Оливия могла предложить в шестнадцать лет. Она пыталась успокоить себя этим. Оливия надеялась, что ее ребенок попадет к чудесной паре, которая будет любить его и заботиться о нем.

– Готова? – спросил Зак. – Если хочешь, мы можем просто посидеть здесь. Нам вовсе не обязательно заходить внутрь.

Оливия глубоко вздохнула:

– Я бы хотела немного посидеть. Спасибо, Зак.

Он сжал ее руку.

Посередине зимы это место было совсем не таким приветливым. Не было шатра деревьев над головой. Просто голые ветки и снег. На верхнем этаже Оливия заметила фигуру девушки с очень большим животом.

«Надеюсь, с тобой все в порядке, – мысленно обратилась она к ней. – Надеюсь, с вами всеми все в порядке».

Оливия взглянула на Зака. Он был потрясен. Вне всяких сомнений, он пытался представить, каково ей здесь было.

– Не могу поверить, что ты прошла через все это, – сказал он срывающимся голосом. – Это меня убивает.

– Тут нормально. Со мной неплохо обращались. Да и ребенок, как теперь выяснилось, родился здоровым.

Зак посмотрел на здание:

– Господи, кому может прийти в голову отправить сюда свою дочь? Если Кайла, не дай Бог, забеременеет, я ни за что не отправлю ее сюда.

Оливия вспомнила свою бывшую комнату. Она представила ее столь же отчетливо, словно снова там очутилась. В Пикфорде было десять комнат, в каждой жило по три девочки. Ванных было пять, и перед каждой по утрам выстраивалась очередь. Кормили три раза в день. Специальные витамины и медицинские осмотры. Оливия проводила большую часть времени в библиотеке, читала или просто смотрела в окно. В библиотеке были камин и несколько кресел-качалок. Оливия любила качаться в них и размышлять над тем, где сейчас Зак и кто у нее родится. Она и подумать не могла, что у нее не будет возможности узнать все это.

– Пошли, – сказала она. – Я готова.

– Пошли.

Стоило им войти в дверь, как Оливия поняла, что тут ничего не изменилось, даже персонал. Миссис Мимбли, такая же приветливая, как и прежде, сидела за конторкой и болтала по телефону с кем-то, кто, очевидно, был будущим клиентом. Оливия всегда считала, что миссис Мимбли наняли, чтобы создать у девочек и их родителей иллюзию того, что в Пикфорде царит уютная семейная атмосфера, что к беременным относятся с нежной заботой. Но ни один из людей, работавших непосредственно с девочками, не был похож на миссис Мимбли. Медсестры, социальные работники, врачи и помощники – все относились к ним неодобрительно. Оливия слышала от некоторых девочек про другие дома, где к подросткам относились вежливо и с уважением. Но в Пикфорде об этом не могло быть и речи.

Миссис Мимбли повесила трубку и переключила все свое внимание на Оливию и Зака.

– Чем могу… – Она замялась, глядя на Оливию. – Минуточку. Ты же одна из наших девочек!

Оливия улыбнулась:

– Оливия Седжуик.

– Разумеется! Я тебя прекрасно помню. Самая хорошенькая девочка из всех, кого я тут видела. Твой ребенок должен был… – Она осеклась и тут же перестала улыбаться. – Прости. Я совсем забыла, что ребенок родился мертвым.

Она лгала? Или доктору с медсестрой удалось провести весь персонал?

– Тут редко рождаются мертворожденные, – продолжала миссис Мимбли. – Помню, я так расстроилась, когда узнала о твоем несчастье.

– Благодарю вас, – сказала Оливия. – Я хотела узнать… доктор и медсестра, которые принимали роды, все еще здесь работают? – От волнения она даже задержала дыхание.

Миссис Мимбли покачала головой:

– Боже, нет. И врач, и медсестра, ее звали Линди, уехали из Пикфорда через пару дней после твоих родов.

Оливия и Зак переглянулись.

– Правда? – проговорила Оливия. – Интересно. А не могли бы вы мне сказать, где они работают сейчас?

– Доктор Франклин ушел на пенсию, – сказала миссис Мимбли. – Он сейчас живет где-то во Франции. Он всегда мечтал о том, чтобы после выхода на пенсию переехать во Францию. А Линди не оставила никакого адреса. Просто собралась и уехала.

«С кругленькой суммой в кармане, без сомнения».

– Большое спасибо, – поблагодарила Оливия женщину, затем повернулась к Заку и сказала: – Поехали.

И только вновь оказавшись в машине, Оливия смогла отдышаться. Оказывается, она, сама того не замечая, задерживала дыхание.

– Должно быть, Уильям неплохо им заплатил, – сказал Зак, качая головой. – У меня есть свидетельство о рождении Кайлы. Оно пришло словно ниоткуда через год после ее рождения. Думаю, его прислал твой отец. Мы там записаны как родители и имя Кайлы вписано полностью.

– Я его видела, – сказала она. – На собрании по поводу конкурса. Я чуть было не расплакалась. – Оливия покачала головой. – Отец, похоже, считал, что он Бог, – добавила она.

– Бог с огромным банковским счетом.

Зак отправился на работу, Кайла все еще была в школе на дополнительных занятиях, так что Оливия решила остановиться в кафе, чтобы пообедать в одиночестве, С самого возвращения из Пикфорда она никак не могла успокоиться. Она не могла восстановить дыхание. Но и плакать не могла, хотя у нее и было ощущение, что выплакаться бы не помешало. Но в таком случае ей пришлось бы расплакаться у всех на виду, ведь поехать в коттедж она не могла. По крайней мере до тех пор, пока на свободе разгуливает сумасшедший, что разрезал ее простыни. Так что придется сидеть в кафе. Можно побаловать себя чем-нибудь вкусненьким, например, чизкейком или шоколадным коктейлем.

Открыв дверь в кафе, Оливия застыла на месте.

– Камилла?

У стойки бара стояла ее подруга Камилла Капшо. Она обернулась, одарив Оливию сияющей улыбкой.

– Оливия! А я как раз спрашивала дорогу к твоему дому. И тут входишь ты!

Оливия обняла подругу.

– Что ты здесь делаешь?

– Стерва переписывает статью про лучшие спа в стране. В Портленде есть два потрясающих салона, так что она послала меня сюда, чтобы я черкнула пару строчек. Как тебе мое лицо? Правда, необычайно гладкая кожа? Маска из морских водорослей. Короче, я вспомнила, что ты живешь всего лишь в часе езды и решила устроить тебе сюрприз.

– Я так рада. Так приятно тебя видеть, Камилла.

Камилла взяла Оливию под руку.

– Есть у них тут корм для кроликов или все пропитано жиром?

Оливия улыбнулась:

– Не волнуйся. У них есть отдельное меню для тех, кто сидит на диете.

– Класс. Давай присядем и устроим ранний ужин. Мне к пяти нужно садиться за руль, не то я засну по дороге в Массачусетс.

Сев напротив Камиллы, Оливия поняла, что в последнее время и думать забыла о своей прежней жизни. Она ни капельки не скучала ни по бывшей работе, ни по Манхэттену.

– Рассказывай, – сказала Камилла, когда им принесли диетическую колу. – Трудно было возвращаться?

Оливия рассказала Камилле все, что с ней произошло за последние несколько дней.

Шокировать подругу было непросто, но тут даже она не выдержала:

– Ты уверена, что сейчас находишься в безопасности?

– Я живу у Зака, так что, думаю, все в порядке, – сказала Оливия.

– С дочерью, – добавила Камилла. – Я все еще не могу поверить. У тебя есть ее фотография?

Оливия вытащила из сумочки фотографию и протянула Камилле.

Подруга шумно вдохнула.

– Да у нее твои волосы!

– В остальном она точная копия отца.

– Что ж, значит, ее отец очень красив, – сказала Камилла, – поскольку Кайла просто обворожительна. Сейчас она в этом дурацком подростковом возрасте, но это видно. Она будет просто сногсшибательной.

Оливия посмотрела на фотографию и вздохнула.

– Я влюбилась в них, – сказала она, и внезапно ее глаза наполнились слезами.

– Эй, дорогуша, – улыбнулась Камилла, – в чем дело? У вас же все здорово. А теперь ты еще и живешь с ними.

– Думаю, все это немного чересчур, – ответила Оливия. – Я не хочу испортить свои отношения с Кайлой. Но я ведь понятия не имею, как быть мамой. Я заявилась с опозданием в тринадцать лет. Что мне вообще знать о материнстве?

– Мне кажется, я понимаю, о чем ты, – сказала Камилла. – Думаю, что все это связано с тем ужасным местом, куда вы сегодня ездили. В последний раз, когда ты была там, тебе пришлось расстаться с дочерью.

– Я сама отказалась от своих прав на нее, – сказала Оливия. – Как я только могла это сделать?!

– Оливия, во-первых, тебе было шестнадцать. Во-вторых, не важно, сколько тебе было лет. Когда ты не можешь позаботиться как следует о своем ребенке, следует отказаться от своих прав на него, чтобы о нем мог позаботиться кто-то, кто сделает это лучше тебя. Ты не могла тогда заботиться о Кайле. Ни эмоционально, ни финансово, ни как-либо еще.

– Заку тоже было только семнадцать, – откликнулась Оливия. – Не намного больше, чем мне.

Официантка принесла салаты и панини. Камилла подождала, пока женщина отойдет, и наклонилась к подруге:

– Повторяю еще раз. Важен не возраст, а то, как себя в этот момент ощущает человек. Возможно, ты и смогла бы справиться с этой ситуацией в шестнадцать лет, а может быть, и нет. Из того, что ты мне рассказала, я могу заключить, что Зак привык заботиться о себе, он был более зрелым. Возможно, твой отец понимал это.

– Ты хочешь сказать, что отец считал, что я слишком инфантильная для того, чтобы самой заботиться о своем ребенке? А Зак, которого он всегда считал неудачником, по его мнению, станет идеальным отцом? Камилла, в этом нет ни малейшего смысла.

– Я лишь хочу сказать, что твой отец не хотел, чтобы его шестнадцатилетняя дочь растила ребенка, и он сделал все, чтобы этот ребенок исчез, испарился. Перешел к Заку, уличному оборванцу, которому в течение семнадцати лет приходилось надеяться только на себя и в котором определенно что-то было, раз в него влюбилась благополучная шестнадцатилетняя девочка.

Оливия ахнула:

– Ты думаешь, что он передал ребенка Заку, потому что я его одобрила?

– По умолчанию, – ответила Камилла. – Так постоянно происходит в мире моды и красоты. Ты же знаешь. Оливия, ты выиграла конкурс «Внутренняя красота», когда тебе было пятнадцать. Это должно было сказать твоему отцу наряду с прочими твоими достижениями, что твоя личность, твое сердце что-то да значат. А парень, в которого ты безумно влюбилась, с которым потеряла девственность и рисковала забеременеть, был Зак Арчер. Это должно было рассказать твоему отцу кое-что о нем.

Оливия сидела напротив Камиллы, не в силах произнести ни слова. Она никогда не смотрела на проблему с этой стороны, никогда не осмеливалась предположить, что ее отец уважал ее, хотя и довольно странным, непривычным образом.

– Камилла, как получилось, что младший редактор журнала «Глянец» оказался таким гением в психологии?

– Я много читала, – сказала Камилла.

Оливия рассмеялась и схватила подругу за руку:

– Камилла, я так рада, что ты приехала сегодня. Ты и представить себе не можешь, как ты помогла мне.

– Я тоже рада, что приехала. Можно тут в городе чем-нибудь прибарахлиться?

И тут Оливии в голову пришла гениальная идея. По мере того как она делилась этой мыслью с Камиллой, та все больше и больше воодушевлялась.

– Ух ты, обожаю шпионить!

* * *

Когда Камилла и Оливия вошли в магазин Джоанны, над дверью звякнул колокольчик. Джоанна как раз пробивала чью-то покупку за прилавком. Увидев Оливию, она нахмурилась.

Когда покупательница вышла, Оливия сказала:

– Джоанна, это моя подруга Камилла. Она приехала ко мне из Нью-Йорка, где работает редактором в журнале «Глянец», и хочет кое-что купить у тебя. Я предложила выбрать роскошный кашемировый свитер.

Джоанна была польщена:

– «Глянец»? Ну и ну. Может, вы сможете упомянуть мой магазин в какой-нибудь статье?

Камилла улыбнулась:

– Уж попробовать-то я точно могу. Мы очень близкие друзья с редактором отдела мод.

Джоанна носилась за прилавком, изо всех сил пытаясь помочь Камилле разобраться в цветах и фасонах.

– Позвольте показать вам то, что я получила совсем недавно. За это не жалко и умереть. Такие мягкие. А этот потрясающий лиловый цвет…

За одну минуту Джоанна сказала Камилле больше, чем Оливии каждое утро в восемь часов.

– Я думаю, Ларисе бы это понравилось! – сказала Камилла. – Как ты думаешь, Оливия? Вы же были такими близкими подругами.

Джоанна уставилась на Оливию. Во взгляде читалась надежда.

– Не могу выбрать между лиловым и черным. Ларисе так нравятся оба эти цвета. Может, стоит купить оба?

Глаза Джоанны округлились.

– Они дороговаты, но того стоят! – решила Камилла. – Хорошо, беру оба. – Тут Камилла театрально посмотрела на туфли Джоанны: – О! Какие у вас потрясающие туфли, Джоанна. «Чоз»? «Манолос»?

Джоанна просияла:

– Вообще-то «Пейлесс».

– Вы шутите! Они просто восхитительны! Вот бы их примерить, но скорее всего у нас разный размер. У меня сороковой. Огромные ступни.

«Молодец, Камилла!» – подумала Оливия. Джоанна вот-вот попадется в их ловушку и признается, что у нее тридцать восьмой. Точь-в-точь как отпечаток обуви, который нашли рядом с подвальным окном коттеджа.

– Простите, – ответила Джоанна. – У меня тридцать восьмой. Но я уверена, что «Пейлесс» выпускает и ваш размер.

Камилла улыбнулась:

– Нужно будет к ним заглянуть. Большое спасибо.

Джоанна просияла и побежала за прилавок. Как только она пробила покупку, Оливия сказала:

– Увидимся утром, Джоанна.

Джоанна улыбнулась. Это была не слишком радостная улыбка, но все-таки улыбка.

У Оливии появилось ощущение, что завтра утром Джоанна будет немного разговорчивее.