В пятницу утром Рэчел занималась гимнастикой, потом бегала по магазинам, в частности за продуктами, чтобы вечером готовить ужин вместе с Квентином. Она зашла и на почту, отправила письма дочерям и доплатила за срочность, чтобы девочки получили их поскорее.

По ее просьбе Квентин принес с собой плавки, и, поставив на плиту ужин, они решили поплавать в бассейне, а потом сели рядом, касаясь друг друга, на длинную, погруженную в воду скамейку в мелководном конце бассейна, и разговаривали о футболе, о будущем сезоне, о его семье и друзьях, о ее дочерях и внуках, о ее благотворительной деятельности.

Рэчел решилась наконец рассказать ему о сложных отношениях с родственниками покойного мужа, сохранив, однако, в тайне причину их столь поспешной женитьбы. Квентин слушал сочувственно и с облегчением узнал, что почти ничто не связывает ее с Гейнсами и они не помешают.

— Обещаю, что мои родные не будут к тебе так скверно относиться, — заверил он ее. — Они полюбят тебя и будут считать членом семьи. Это хорошие и добрые люди.

— Они и не могут быть другими, раз воспитали такого сына, как ты.

— Спасибо, они тоже оценили бы твою похвалу. Они будут довольны тобой, Рэчел, потому что ты выявила во мне все лучшее. Родители счастливы, что я нашел подходящую женщину. Хорошо бы, чтобы ты поскорее познакомилась с ними, но я и так уже много рассказал им о тебе. Они считают, что ты идеально подходишь мне.

— Надеюсь не обмануть их ожиданий.

— Не обманешь, не сомневайся. Мама сказала, что мой брат Фрэнк прекрасно устроился в Дотане, он даже встречается с милой молодой женщиной. Ему очень нужно, чтобы кто-то его любил и не давал свернуть с правильного пути.

— Надеюсь, у него все устроится.

— Устроится, если средства массовой информации оставят его в покое. Не знаю, зачем они продолжают мучить его за прошлые ошибки и сравнивать со мной. В большинстве статей, посвященных мне, упоминают и о нем, эта отвратительная жестокость не даст зажить его ранам. Как только я уйду из-под света прожекторов, они перестанут беспокоить его. (И нас.)

— Насколько я понимаю, об этой стороне своей карьеры ты скучать не будешь.

— Да уж… Но как же мне не хочется расставаться с тобой в следующую среду. Мне будет очень недоставать тебя! — Он привлек ее поближе к себе.

Рэчел прильнула к нему, положила голову ему на грудь.

— Мне тоже. Шесть месяцев — почти вечность.

— Но я надеюсь, что за это время мы все же увидимся?

— Что-нибудь придумаем, — Она подняла голову и взглянула на него. Свет полной луны озарял его выразительные черты. Она взглянула ему в глаза и провела пальцем по его губам.

Квентин схватил ее палец губами и начал щекотать языком. Он посадил ее к себе на колени, чтобы было удобнее целоваться и ласкать друг друга. Теплая вода плескалась вокруг, когда движения их тел создавали водовороты. Он развязал тесемку на ее шее и опустил верхнюю часть купальника. Его ладони сжали ее груди, и он приник к ним щекой в блаженном восторге.

Вскоре их купальные костюмы были сброшены и позабыты, пальцы стали нетерпеливыми, губы — торопливыми. Звуки, доносившиеся из соседних домов, не мешали им беззаботно плескаться в бассейне нагишом или предаваться любви на скамейке. Они знали, что снаружи невозможно заглянуть в загороженный двор. Их дерзкое поведение было романтичным и полным эротизма, желания росли и наконец получили удовлетворение.

Окончательно расслабившись в его объятиях, Рэчел сказала:

— Как я люблю тебя, Квентин, мне так приятно с тобой.

Держа ее на коленях, счастливый, довольный, он покрывал поцелуями ее плечи и шею.

— Я люблю тебя, мне с тобой хорошо. Наш брак будет удачным, нас ждет прекрасная совместная жизнь, и я хочу лишь одного — чтобы мы как можно скорее связали этот узел.

Рэчел подняла голову, их взгляды встретились.

— Не стоит торопить события, но ожидание, конечно, будет нелегким.

— Разве я смогу сосредоточиться на футболе постоянно думая о тебе?

— Сможешь, — засмеялась она, — ведь тебе предстоит огромная работа.

— Если будет возможность.

— Так ли ужасно, если возможность не представится? — Рэчел заметила, что он глубоко вздохнул, и уловила тоскливое выражение в его глазах.

— Мне отчаянно хочется сыграть в этом ее зоне: он особенный, и мне не хочется уходить, не победив. Но я готов примириться с любой судьбой, ведь выбора-то у меня нет.

Ясно было, какие сомнения грызут его, но он все же был мужчиной, способным принять неизбежное.

— Я надеюсь и молюсь, чтобы ты добился успеха, и буду ждать тебя, если из этого ничего не выйдет.

— Так мне будет легче смириться с поражением. Боже, как ты добра ко мне.

Она отодвинула с его лба мокрые волосы и улыбнулась.

— И ты очень хорош со мной, просто великолепен. Я люблю тебя.

— Я полюбил тебя с тех пор, как мы познакомились на корабле.

Рэчел снова улыбнулась.

— Именно тогда ты и похитил мое сердце. Обещай, что не забудешь меня, пока тебя здесь не будет.

— Разве я могу забыть? Ведь ты со мной целых двенадцать лет.

— Я тебя понимаю, то же самое чувствую и я. Интересно, что было бы, если бы тот детектив не лишился своей лицензии и отыскал тебя много лет назад.

— По-моему, хорошо, что мы снова встретились именно тогда, кода встретились. Мы теперь сильнее и ближе друг другу, чем тогда. Наши жизни почти устоялись, обязанности изменились. Трудно быть замужем за человеком, который почти все время в отъезде.

— Игра в футбол — требовательная подруга.

— Ты выражаешься довольно забавно, но верно.

— Наверное, мои браки распались еще и поэтому: было слишком много долгих разлук. Возможно, это к лучшему, что нам не придется так рисковать. Конечно, если я выйду в отставку, меня будет легче держать под контролем.

— Да, надеюсь, большую часть времени ты будешь у меня под рукой.

— А сейчас нет? — Он усмехнулся и легонько куснул ее за шею.

Рэчел засмеялась, вывернулась из его объятий и бросилась в бассейн, приглашая его следовать за собой.

Они наслаждались друг другом до одиннадцати часов. Потом Квентин оделся, много раз с поцелуями пожелал ей доброй ночи и удалился с видимой неохотой.

Запирая дверь и включая сигнализацию, Рэчел улыбалась. (Если бы ты мог не уходить! Мне кажется, я целую ночь напролет могла бы наслаждаться тобой. Но кто-нибудь может заметить, как ты уходишь утром, или сообразить, что ты не ушел вечером. Ах, если бы я могла не обращать внимания на то, что говорят и думают люди… Но увы!)

Они провели вместе двенадцать дней и последние пять из них занимались только любовью. Рэчел едва смогла дождаться, когда увидит его днем в воскресенье.

Она была вне себя от радости, когда ранним утром следующего дня ей позвонила младшая дочь. Сев в постели, она чуть не завопила от восторга:

— Эвелин! Я так рада слышать твой голос! Я очень скучаю по тебе. Должно быть, тебе пришлось рано встать, чтобы позвонить?

Дочь засмеялась.

— Да, но мне так хотелось услышать твой голос, мамочка, я тоже безумно соскучилась. Как твои дела? Что у вас там делается?

— У меня все в порядке, и дела у нас замечательные, только жаль, что ты, Карен и твоя семья так далеко. Как там Алекс, Эшли, Эдди, Барбара?

— Все здоровы и радуются жизни. Эдди много работает, но он доволен собой и узнал много полезного. Барбара мне очень помогает замечательно, что она с нами, мы даже успеваем немножко учиться японскому. Все просили передать тебе приветы; в такую рань они еще спят. Я читала, пока ждала связи; прости, если разбудила.

— Звони когда угодно, не стесняйся, я всегда рада тебя слышать. Я стараюсь не звонить в неудобное время, боюсь кого-нибудь побеспокоить или разбудить детей. Ты собираешься вернуться домой в апреле?

— Пока наши намерения не изменились. А ты приедешь к нам на Рождество? Паспорт у тебя готов?

— Я получила его несколько недель назад и улаживаю все дела, которые надо сделать до отъезда. Карен будет звонить на следующей неделе во время стоянки.

— Как поживает моя сестра и ее любимый?

Рэчел пересказала основные новости от Карен, они побеседовали о жизни Эвелин в Японии.

— Вчера я отправила тебе большое письмо. Срочное, так что скоро получишь.

— Эдди просил поблагодарить тебя за газету и статьи по автопромышленности. Дела идут успешно с обеих сторон.

— И у меня тоже. Я встретила мужчину, с которым мы постоянно видимся.

— Это же замечательно, мама! Кто он? Я знаю его или его родственников?

Рэчел коротко рассказала о Квентине Ролсе и их отношениях, потом добавила:

— Он моложе меня.

— В наше время это не так уж важно, а намного?

— Ему тридцать восемь, на девять лет меньше, чем мне.

— Тогда не о чем волноваться, да и выглядишь ты на тридцать. Это серьезно?

— Да, для нас обоих. Он замечательный, Эвелин. Надеюсь, что и ты, и Карен, и все остальные полюбят его.

— Если ты его любишь, обязательно полюбим и мы. Он хорош собой?

Рэчел засмеялась и с теплотой представила себе его облик.

— Конечно. Ты же не думаешь, что я слишком глупа и импульсивна?

— Если у кого и трезвая голова, так это у тебя, мамочка.

Рэчел рассказала ей о звонке Дороти и о бесцеремонном вмешательстве Джанет.

— И не вздумай позволить бабушке, миссис Холлис или кому бы то ни было испортить ваши отношения. Скажи им, чтобы они не совали нос в твои дела.

— Хорошо бы, ты поскорее вернулась в Штаты, чтобы познакомиться с ним — и Карен тоже. Он просит меня выйти за него замуж.

— Когда?

— В январе или раньше, если он оставит футбол.

— Он подарил тебе обручальное кольцо?

— Нет, мы не хотим, чтобы это выглядело так, будто мы слишком торопимся.

— Надеюсь, вы сможете подождать со свадьбой до нашего возвращения, мы с удовольствием отпразднуем это событие вместе с вами. Если нет, то не ждите нас, женитесь. Папы нет уже пятнадцать лет, и ты вполне заслуживаешь счастья. Ты много потрудилась, воспитывая нас с Карен, и мы тебе очень благодарны. Мы обе тебя любим. Как это все волнующе: я наверняка сегодня не смогу уснуть. Моя мама выходит замуж…

— Это для тебя неожиданность, да?

— Да, но я безумно за тебя рада. Уверена, он бесподобен.

— Бесподобен, Эвелин, это не то слово!

— Похоже, ты немного спятила от любви, мамочка.

— Вот именно, и он тоже. Я напишу, как только мы обо всем договоримся.

— Пиши, и не только: звони сразу же, как назначишь дату.

— Обязательно, и спасибо тебе за поддержку. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, мамочка.

Они беседовали еще минут пять, потом Рэчел снова легла в постель, но от волнения не могла заснуть. Ей хотелось, чтобы Квентин был сейчас рядом, чтобы он обнял ее, поцеловал… (Ты уже избаловал меня, мистер Ролс. Рэчел Ролс… Миссис Квентин Джеймс Ролс… Однако звучит неплохо. Спасибо тебе, Господи, за то, что ты снова вернул его в мою жизнь и сделал меня счастливой.)

Закончив видеосъемку и фотографирование некоторых комнат в доме Рэчел, Квентин отправился к ней в прачечную, где она стирала и гладила белье, облокотился на высокий стол и сказал:

— Дело пошло, я уже готов составлять планы переоборудования. В понедельник я встречаюсь со Скоттом в его офисе. Полагаю, он возьмется за моей заказ.

— Это замечательно, Квентин: ты наверняка останешься доволен его работой.

— Я тоже так думаю, он действительно понимает, чего я хочу. Надеюсь, назначенная им цена будет для меня доступной: он сказал, что работа в другом штате обходится недешево. Конкретно цену я узнаю при нашем разговоре. Если мы договоримся, то подпишем бумаги.

— Значит, одно дело почти улажено.

— Да, но осталось еще два: с футболом и с тобой.

— Я не думала, что со мной еще остаются проблемы, требующие решения, — улыбнулась она.

— До тех пор, пока я не надену тебе на палец кольцо и ты не поселишься в моем… в нашем доме, я не успокоюсь окончательно. Может быть, ты станешь более покладистой, если твое новое жилище будет отчасти похоже на прежнее — все наши идеи и мастерство Скотта должны облегчить достижение этой цели, — сказал он, показывая на свои камеры.

Рэчел засмеялась.

— Я не требую, чтобы ты переделывал свой дом в угоду мне.

— А почему бы и нет? Кое-что у тебя здесь устроено превосходно. Я знаю, что женщины любят просторные гардеробные, уютные спальни и ванные, им нравится, чтобы в доме было красиво и удобно.

— С тобой мне везде будет уютно и удобно.

— Даже в длинном сарае на ранчо где нет ванны?

— Ну, до этого дело, я думаю, не дойдет, — сказала она, ухмыляясь.

— После разговора с Эвелин у тебя просто безоблачное настроение. Я рад, что она так отнеслась к нашей новости; еще один груз упал с моих плеч. С одной дочерью улажено, теперь остается уладить с другой.

— С Карен будет так же, не волнуйся. Надеюсь, с твоей семьей тоже.

— Конечно, — сказал он без колебания. — Я нюнил им сегодня утром, и они сгорают от нетерпения видеть тебя. И мои друзья тоже. Тебе наверняка понравятся Перри, Вэнс и Райан: они замечательные парни. Я также позвонил Биллу и рассказал ему обо всем, что смог выяснить. Я отправил ему срочной почтой свой доклад, брошюры, карты, видеозаписи и фото — он получит их в понедельник и сможет решить, годится ли нам это место. Если до моего отъезда ему понадобится уточнить что-нибудь еще, он позвонит вечером в понедельник, и мы за вторник управимся. Билл просил поблагодарить тебя за помощь. — Он притянул ее к себе и поцеловал.

Рэчел отложила полотенце, поставила утюг, обняла его и приготовилась ответить на поцелуи и возбуждающие ласки.

— Он именно таким образом просил выразить свою признательность?

— Он не сказал, каким, так что я напряг воображение. — Последовало еще несколько более пылких поцелуев, и Квентин пробормотал:

— Жаль, что в среду мне надо уезжать.

— Мне тоже. Что же, надо полностью использовать оставшиеся четыре дня.

— И как же ты предполагаешь это сделать? — спросил он внезапно охрипшим голосом.

— Для начала вот так, — промурлыкала она и принялась раздевать его.

Взгляд Квентина смягчился и заблестел, когда Рэчел сосредоточила усилия своих рук и губ на его теле. Не прошло и пятнадцати минут, как все его большое тело горело огнем наслаждения.

— Сегодня замечательный день, и голова у меня кружится, — пробормотал он. — Ну, теперь твоя очередь. — Он раздел ее, уложил на высокий стол, и его ловкие пальцы и дерзкий язык довели ее до полного экстаза за рекордно короткое время.

Рэчел извивалась и стонала, а Квентин, подведя к краю блаженства, на некоторое время задержал ее в этом сладостном состоянии, а потом помог перейти через заманчивую грань. Он продолжал ласкать ее, пока не утихли последние любовные спазмы, и она не растянулась на твердой поверхности в состоянии блаженной истомы и удовлетворения. Потом села и обняла его, не смущаясь своей наготы.

— Ты сон наяву, Квентин Ролс.

— Ты тоже, Рэчел Гейнс, хотя я люблю тебя в реальности. Я никогда в жизни не был так спокоен и счастлив и за это должен благодарить тебя. Мне даже кажется, что если я уйду в отставку, то рядом с тобой это станет настоящим блаженством. Ты не возражаешь, если я еще как-нибудь помогу тебе со стиркой?

Рэчел пригладила его темные волосы.

— Без твоей помощи это занятие покажется мне скучным и тоскливым.

Он целовал ее грудь, Рэчел томно вздыхала, снова потихоньку возбуждаясь.

— Нам пора принять холодный душ и одеться, а то Куперы и Бримсфорды начнут удивляться, куда это мы запропастились.

— Ах да, обед в клубе, а потом кино с твоими друзьями!

— Они тебе нравятся?

— Да, обе пары. У тебя хорошие друзья и отличный вкус.

— Я люблю то, что хорошо пахнет, — сказала она, целуя его в губы.

— И я тоже, прежде всего тебя. Вставай, давай собираться, а то опоздаем. Вид у тебя уж очень соблазнительный.

— И у тебя. Ладно, пора, дело не ждет.

Квентин подъехал к дому Рэчел без пятнадцати двенадцать и проводил ее до дверей.

— Теперь я еще лучше понимаю, почему ты любишь Куперов и Бримсфордов и почему тебе будет недоставать Бекки и Джен: все они очень милые люди. Мне было приятно с ними.

Она заметила его странное настроение.

— Зайдешь ненадолго?

— Уже поздно, а утром мы идем в церковь. Тебе нужно выспаться: не ради красоты, а чтобы отдохнуть. Если бы ты выглядела еще лучше, я не выдержал бы. Я гонял бы от тебя всех мужчин палкой, и пребольшой.

— Спасибо за комплимент, но у меня уже есть единственный мужчина, который мне нужен. Мы могли бы выпить по стаканчику вина и поговорить.

— Ты снова заманиваешь меня в свою шелковую сеть, женщина?

— А почему бы и нет, раз уж я знаю, как ты там себя ведешь?

— Завтра я буду с тобой весь день. А сейчас мне надо идти. Уже почти полночь.

— Ты боишься, что тебя увидят соседи? Не бойся.

— Надо быть осторожней, Рэчел: после моего отъезда тебе еще жить здесь несколько месяцев.

— Ты прав, это глупость и жадность.

— Надеюсь, ты завтра днем будешь именно такой.

— Постараюсь. Спокойной ночи, Квентин. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Спокойной ночи. Я приеду за тобой ровно в четверть одиннадцатого.

— Я буду ждать в полной готовности. Веди машину аккуратно и не забывай закрывать дверцы.

— Постараюсь. Теперь иди в дом и тоже запирай дверь.

Рэчел вошла в дом, улыбнулась и повернула ключ. Его что-то беспокоило, она чувствовала это и удивлялась, почему он ничего не сказал. Казалось, он уехал в спешке — даже не поцеловав ее на прощанье. Она сказала себе, что сама была неразумна и неосторожна, пожала плечами, пошла наверх и улеглась в постель. Ей очень хоте лось, чтоб сейчас он был рядом.

Квентин, отъезжая, озабоченно нахмурился. Он заметил, что машина, припаркованная немного дальше по улице, последовала за ним на безопасном расстоянии, стараясь остаться незамеченной. Он узнал эту машину и понял, что затаившимся водителем был Тодд Харди. Репортер позабыл что на его машине журналистский номер, дававший право беспрепятственного проезда. Квентин не хотел портить прекрасный вечер и не сказал Рэчел, что настырный репортер наблюдает за ними: это огорчило бы и встревожило ее. В понедельник он разберется с этим пройдохой.

В воскресенье, выйдя из церкви, Джанет в сопровождении мужа подошла к Рэчел и Квентину.

— Ты прекрасно выглядишь, Рэчел, сияешь, словно свечка.

— Спасибо, Джанет, очень мило с твоей стороны. (Я знаю, что ты хочешь отвлечь меня, заставить расслабиться, а потом всадишь нож в спину.)

Джанет обратила свое внимание и на Квентина.

— Странно, мистер Ролс, что я до сих пор вижу вас в городе. Должно быть, вы замечательно чувствуете себя в гостях у нашей Рэчел, раз задержались так надолго. У нее, верно, совсем не остается времени на все ее многочисленные проекты.

— Я стараюсь не занимать ее время, но Рэчел — человек добрый и щедрый, как вы, наверное, знаете. А как дела у вас, Клифф?

Прежде чем ее муж успел ответить, Джанет промурлыкала.

— Должно быть, у вас серьезные отношения, если вы уже второй раз приходите вместе в церковь. — Она засмеялась. — А потом его надо представить родителям. Ах, я забыла, они ведь уже умерли. Но я уверена, что тебе не терпится познакомить его со своими девочками. Кстати, как дела у Карен и Эвелин?

— Они обе здоровы и счастливы.

Неприятная женщина пристально разглядывала Рэчел и ее изящный бирюзовый костюм с черной кружевной отделкой и матовыми золотыми пуговицами.

— Рэчел прекрасно выглядит для женщины, у которой взрослые дочери и двое внуков, не так ли, мистер Ролс?

Квентин взглянул на свою спутницу и улыбнулся.

— Я уверен, что женщина в любом возрасте была бы рада так выглядеть. Думаю, что Рэчел часто по ошибке принимают за сестру ее собственных дочерей, а не за их мать.

— Очень жаль, что они далеко, и вы не можете взглянуть на них, чтобы проверить свое предположение.

— Я видел их фотографии. Девочкам повезло, у них прекрасная мать.

— Должно быть, вы проводите вместе много времени. Я права?

Рэчел замахала рукой и произнесла наигранно деловым тоном.

— Вот идет Джен. Мне надо кое-что спросить у нее касательно нашего плана строительства приюта для бездомных. Прошу прощения, Джанет, я должна поймать ее. Рада была видеть вас, Клифф.

Они поспешили отойти прежде, чем Джанет снова успела пристать с вопросами.

Последовали объятия, поцелуи в щечку, и, пока Квентин беседовал с Адамом, Рэчел шепотом рассказала подруге о неприятной встрече.

— Ну что за ведьма! Сегодняшняя проповедь явно не научила ее ничему. До чего же неприятно иметь с ней дело.

— Если бы Клифф не был моим банкиром, советчиком и хорошим приятелем, я бы послала ее к чертовой матери.

— Возможно, если дела так пойдут и дальше, тебе придется найти другого банкира.

— Я не могу: будет еще хуже. К тому же, Клифф очень хороший человек, и я постараюсь терпеть ее выходки так долго, как только смогу.

Решив переодеться в спортивную одежду, они заехали к Рэчел, потом к Квентину в гостиницу и, купив жареных цыплят, поехали на дамбу Кларкс Хилл на пикник и прогулку.

Когда вылазка закончилась, они незаметно проскользнули в номер Квентина, чтобы подальше от чужих недобрых глаз отдохнуть, поговорить и заняться любовью.

В понедельник днем Квентин приехал к Рэчел и рассказал ей, как в субботу вечером за ним шпионил Тодд. Он пригрозил настырному репортеру, что откажется дать ему интервью, если тот не оставит их в покое. Тодд, смущенный, разыгрывал из себя невинную овечку, но понял что Квентин разъярен не на шутку, и пообещал больше не шляться за ним, как тень.

Квентин не поверил этому проныре и постарался принять меры предосторожности, чтобы избегать его.

Он резко сменил тему.

— Что же ты сегодня делала, моя любовь? Спешно выполняла планы, от которых, по мнению Джанет, я тебя отвлекаю?

Рэчел засмеялась, чтобы снять напряжение, охватившее ее после сообщения о Тодде.

— Нет, я почти весь день писала. Когда ты спрашивал, собираюсь ли я чем-либо заняться, я не сказал тебе, что хочу стать писательницей. Я держала это в секрете. Может быть, мне следует написать роман с таинственным убийством, где и негодяйка-преступница, и жертва будут похожи на Джанет?

Квентин ухмыльнулся.

— Очень забавно и интересно.

Рэчел спросила, внимательно наблюдая за его реакцией:

— Ты не считаешь, что в моем возрасте и без профессиональной подготовки глупо писать книги?

— Вовсе нет, мысль прекрасная, и я уверен, что ты сумеешь это сделать. Роман о таинственном убийстве, написанный умной южанкой, может стать бестселлером. Один мой друг работает в большом издательстве. Он уже много лет охотится за мной, чтобы мы вместе написали историю моей жизни.

— А почему ты не хочешь?

— Я еще не так стар и немногого добился в жизни, чтобы из этого получилась интересная история. Честное слово, мне совсем не хочется выкладывать всю свою подноготную, а только такая книга с моим именем на обложке будет иметь успех. Я тем больше ценю свои секреты и спокойствие, чем труднее мне их сохранить.

— Множество парней были бы счастливы прочитать о герое футбола, который родился и вырос в маленьком городке и прославил его.

Квентин погладил ее по щеке.

— У меня есть идея получше: ты напишешь роман, а я дам его прочесть моему другу.

— А если роман ему не понравится, но из вежливости он промолчит?

— Нормальный человек никогда не смешивает дружеские отношения с работой. Если рукопись понадобится доработать, он тебе скажет. Если роман никуда не годится, он тоже будет честен. Но хорошую книгу он купит. Я могу только направить тебя к его дверям, а войти и остаться — твоя забота. Посмотри на меня, в тридцать восемь лет я все еще играю в футбол и собираюсь начать новую карьеру. Я уйду только тогда, когда меня заставят. Многие люди думают, что я глуп и слишком стар, но это меня не волнует. Если строить жизнь по указке других, можно упустить свое счастье.

— Тебе легко говорить. Большинство мужчин всегда могли делать и говорить все, что им нравится, на публике или между собой, и без особых последствий. Но, если женщина пытается вести себя так же свободно, на нее навесят ярлык агрессивной шлюхи, ее поведение будет считаться неподобающим и неженственным. Старый двойной стандарт все еще действует, хотя многие утверждают обратное. Женщины не могут позволить себе того, что позволительно для мужчин. Если мужчина совершает ошибку, его репутация страдает редко, но, если то же самое делает женщина, ее смешивают с грязью.

— Если ты не стоишь под светом прожекторов и за тобой не охотятся средства массовой информации. Меня позорили зато, что я дважды был неудачно женат, за встречи с женщинами, которых, с точки зрения публики, было слишком много. Мое имя связывали с каждой женщиной, с которой хоть раз видели. По большей части мне требовалось сопровождение в официальных случаях, но если послушать газетчиков, это были настоящие романы.

Рэчел не удержалась и спросила:

— Случалось ли так, что репортеры своими преследованиями разрушали многообещающие отношения? (Как делает Тодд.)

— Нет, и я буду осторожнее, чтобы они не лезли в наши дела.

— Мне, пожалуй, повезло, что я овдовела, а не развелась, потому что на разведенных часто смотрят косо. Я уже говорила тебе, что родители Дэниела не одобряли его выбора и так и не приняли меня в свою семью.

— А Дэниел ладил с родителями?

— По-всякому. Они слишком властные люди: всегда хотели, чтобы все шло в соответствии с их желаниями, но Дэниел умел настоять на своем. Я не дала им наследника рода Гейнсов по мужской линии, так что, с их точки зрения, была неудачной супругой. Не хочешь ли выпить стаканчик вина?

Квентин понял, что она не хочет говорить о своих неблагополучных беременностях, о смерти младенца и неприятных родственниках.

— Давай. На ранчо у тебя будет достаточно времени и спокойная обстановка, чтобы писать. Если хочешь, я закажу Скотту кабинет для тебя. Ты даже можешь написать историю моей жизни, тогда я буду уверен, что она правдива. А если ты выйдешь за меня, то включишь в книгу красивую любовную историю со счастливым концом.

— Ты прав. Может быть, мы сделаем это вместе.

Они взглянули друг другу в глаза и поняли, что сейчас им очень хочется сделать вместе что-то другое.

Пока Квентин раздевался у кровати, тело Рэчел пробудилось, жар охватил ее с головы до ног. Напряжение и нетерпение нахлынули на нее, начисто смыв все мысли, кроме мысли о нем и о том, что сейчас будет. Она застонала от предвкушения, когда он лег рядом и заключил ее в объятия — в это мгновение разразилась бурная гроза и начался ливень.

Когда много лет назад они был в тропиках, Квентину хотелось согреться в ее лучистой радости, пережить еще одно страстное приключение. С ней ему никогда не бывало скучно, а без нее он тосковал. Его дрожащие пальцы скользнули по ее плечам, он заключил в ладони ее грудь, его губы искали ее рот. Сначала он целовал ее нежно и медленно, потом торопливо и жадно.

Они с наслаждением словно пробовали друг друга на вкус. Его губы ласкали шелковистую кожу ее шеи, ее пальцы прокладывали путь вдоль его позвоночника. Он осторожно куснул ее плечо, поцеловал ямку у основания шеи, и путешествие продолжилось. Это было очень дерзкое путешествие, вдохновляющее Рэчел и несущее наслаждение. Квентин хорошо владел искусством любви. Она застонала, когда он сжал твердые холмы ее грудей и большими пальцами ласкал их вершины. Желание их росло, огонь страсти разгорался все сильнее, их руки и ноги сплетались, они наслаждались друг другом.

Вскоре его пальцы коснулись холмика, спрятанного в сердцевине ее женской сути. Она раздвинула бедра, приглашая смелого исследователя вторгнуться в эту область поглубже, и Квентин массировал горячий бутон до тех пор пока он не стал распускаться, словно цветок летом. Он довел ее до судорог нетерпения, охвативших и его.

Рэчел не слышала раскатов грома и не замечала блеска молний за окнами уютной комнаты. Сердце ее колотилось от волнения и страсти, голова кружилась, словно в лихорадке.

— Ты сводишь меня с ума, Квентин: возьми же меня!

Неодолимое желание, охватывающее ее, заставило его задрожать, и он вошел в нее, словно в сверкающий рай, на мгновение задохнувшись.

Рэчел восхищало все, что он делал с нею, для нее: каждый поцелуй, каждая ласка, каждое исполнение невысказанного обещания доставить ей наслаждение. Ее руки блуждали по его плечам она отвечала ритму его движений, словно качаясь на волнах прибоя. Ее соски трепетали под его губами и пальцами. Все в ней звенело и билось и она побуждала его не останавливаться.

В последний миг Квентин сдержал себя. Рэчел напряглась, глубоко вздохнула, выгнулась дугой, застонала, и он понял, что больше нет нужды контролировать себя. Через несколько минут он торопливо и радостно излил семя в ее горячее тело.

— Боже, как я люблю тебя, — сказал он осевшим голосом, тяжело дыша, и снова ринулся вперед.

Они уютно устроились в постели, их окружала темнота, нарушаемая лишь блеском молний и слабым отблеском ночного освещения в холле и ванной. Они целовались и ласкали друг друга, сонно вздыхая, расслабляясь и приходя в себя, полные удовлетворения.

— На улице буря, — пробормотал Квентин. — Почти такая же сильная, какая недавно бушевала здесь, у нас. По-моему, наша сексуальная жизнь никогда не будет скучной.

— Ее скоро вообще не будет: ты же в среду уезжаешь.

Квентин обнял ее и глубоко вдохнул.

— Не напоминай. Боже, как же я буду скучать без тебя!

— Может быть, Биллу Эффингаму понадобится, чтобы ты еще на некоторое время задержался здесь.

— Даже если и так, я не могу. В четверг я должен предъявить себя.

— Комиссия? — Она видела, что он боится сделать первый шаг к тому, чтобы узнать, как же определится его судьба.

— Вот именно. Если я ее не пройду, то не начну тренировок.

— Пройдешь, ты же в прекрасной форме. Твое тело и силы великолепны, мистер Ролс, я могу проголосовать «за».

Он усмехнулся.

— К сожалению, врач команды и тренер не прислушаются к твоему мнению.

— Я знаю, как тебе хочется сыграть в последнем сезоне.

— Мне просто кажется, что, если я не сыграю или сыграю плохо, это дело останется для меня незавершенным.

(Так же, как осталось незавершенным мое дело, когда я вроде бы обманула тебя? Ну, Рэчел, не сходи с ума, он уезжает не навсегда.)

— Ты сыграешь, Квентин, не волнуйся. (И вернешься ко мне.)