Глава 1

У адмирала Руах Брэкетт была тайна.

Не какая-нибудь сокровенная тайна, и в ней не было ничего, что шло бы вразрез с её обязанностями как адмирала Звёздного Флота. И всё же это была тайна, и адмиралу было приятно сознавать, что она есть. Чувство, что у неё есть маленькая странность, о которой никто не подозревает, приятно возбуждало её.

Входя в сопровождении своего молодого адъютанта в транспортный отсек Звёздной базы 234, она ощутила мгновенные угрызения совести, ибо миссия её была такой важности, что не подобало сейчас думать о личных удовольствиях. Сообщение, которое она несла, было слишком важным, чтобы довериться радиосвязи – его надлежало передать лично. От этого могла зависеть безопасность Федерации – и всё же сейчас она могла думать лишь о предстоящих мгновениях.

– Что ж, лейтенант, в путь? – обратилась она к молодому адъютанту, Северсону, лицо которого заметно побледнело под усеивающими его веснушками. Она прекрасно знала, что предстоящая транспортация с базы на звездолёт Северсона не радует; молодой человек говорил, что от транспортации у него кружится голова. Будучи её адъютантом, он не мог избежать транспортации и стоически переносил сопутствующие неприятные ощущения: он не хотел потерять свою должность из-за нескольких минут плохого самочувствия.

– Да, адмирал. – Выждав, пока она заняла своё место на платформе, он стал рядом. Они странно смотрелись вместе – высокая, царственная женщина-адмирал с короткими вьющимися тёмными волосами и коренастый огненно-рыжий юноша – но сработались они прекрасно, и ради этого Брэкетт мирилась с болезненной реакцией своего адъютанта на процесс транспортации.

– Скажите, когда будете готовы, лейтенант, – обратилась она к инженеру, пожилому ветерану, уроженцу планеты Насон Барта. Он вводил молекулярный код с необыкновенной скоростью благодаря десяти пальцам на каждой из своих конечностей.

– Всё готово, адмирал Брэкетт. Жду Вашей команды.

Брэкетт улыбнулась. Близился желанный миг.

Ибо тайна её заключалась в том, что она любила транспортироваться. Она знала, что большинство людей не чувствовали никакого эффекта от транспортации, ни физического, ни эмоционального; некоторым же, как Северсону, становилось нехорошо, у них начинала кружиться голова.

Брэкетт же в этом отношении была уникальной. Превращение составляющих её молекул в поток энергии вызывало у неё восхитительное ощущение, таинственное, духовное и сексуальное одновременно. Сознание, разумеется, не покидало её, и в этот чудесный миг дематериализации и материализации она чувствовала близость чего-то неизвестного, некоей таинственной, могучей силы, существующей лишь в этот краткий, неуловимый миг. Всякий раз ей казалось, что она вот-вот коснётся, поймёт её – но тут всё прекращалось, и она видела себя на месте назначения. И она всегда с нетерпением ждала следующего раза.

– Благодарю, лейтенант. Приступайте.

Северсон весь напрягся. Брэкетт закрыла глаза, сосредоточившись на предстоящем ощущении. Нарастающий рёв в ушах, означающий начало процесса дематериализации, всполох, ощущение свободного падения – и тьма.

Сколько времени это длилось – секунду, долю секунды? Волшебные ощущения переполняли её – парение в пустоте? Вознесение? Падение? Вот оно, неведомое нечто; она тянулась к нему, ещё миг – и она коснётся…

– Добро пожаловать на борт «Энтерпрайза», адмирал Брэкетт. Рад снова Вас видеть.

Обнаружив, что смотрит прямо в приветливое ирландское лицо Майлза О’Брайена, Брэкетт машинально улыбнулась. Ощущение было такое, словно она выныривала из бездонного озера, и её хотелось остаться в его глубинах. Но работа есть работа.

– Взаимно, лейтенант О’Брайен. – Всё ещё ощущая странную лёгкость, она обвела взглядом транспортный отсек номер три, заставляя себя вернуться к реальности. И увидела Пикарда.

При виде знакомого лица она улыбнулась. Жан-Люк Пикард был весьма привлекательный мужчина с красивыми, словно высеченными скульптором чертами; почти лысый, если не считать волос по краям плеши; но, по мнению Брэкетт, это лишь придавало его облику большую мужественность. Она питала к нему глубокое уважение и восхищение – и ещё тягу на первобытном, животном уровне. Ей всегда трудно было держаться с ним как старшей по званию, хотя она была уверена, что он не подозревает об этом.

– Рада видеть Вас, капитан.

– Я тоже рад Вас видеть, адмирал.

– Пойдёмте? – спросила она, и он, пропустив её, вышел следом из транспортного отсека; позади шёл Северсон, бледный, как смерть, глубоко дыша и с трудом передвигая ноги.

Они вошли в кабинет капитана, и она обернулась к Северсону.

– Можете идти, лейтенант. – То, о чём она собиралась говорить, не предназначалось ни для чьих ушей, кроме Пикарда.

– Хотите подкрепиться? – капитан шагнул к репликатору. – Или чаю?

Брэкетт улыбнулась. Она знала этого человека, знала, что сейчас происходит у него в душе, что он чувствует, и его официальная манера не могла обмануть её.

– Железный Вы человек, Пикард, – сказала она.

Он молча, вопросительно глядел на неё, подняв бровь.

– Я достаточно хорошо знаю Вас, чтобы понимать, что Вас разбирает любопытство о причине этого моего визита. И всё же Вам почти удалось убедить меня, будто единственное, что Вас сейчас занимает – это чашка «Эрл Грея».

– А я достаточно хорошо знаю Вас, чтобы знать, что Вы скажете мне ровно столько, сколько сочтёте нужным, и только тогда, когда сочтёте нужным. Так что мы с таким же успехом можем выпить чаю.

Она улыбнулась под его взглядом. Они были давние друзья, и такие словесные поединки случались между ними неоднократно. Первая их встреча – оба тогда были кадетами Академии Звёздного Флота – как раз и произошла в дискуссионном клубе. Им доставляло удовольствие скрещивать, словно шпаги, аргументы и контраргументы, а затем меняться сторонами и начинать всё сначала. Это дружеское соперничество продолжалось и после окончания учёбы, и Брэкетт всегда с удовольствием предвкушала следующую стычку.

Поэтому когда Жан-Люк Пикард предпочитал изображать безразличие – она принимала его игру. Но на этот раз преимущество было на её стороне. Она знала причину этой встречи; возможно, она оставит его в неведении ещё несколько секунд, прежде чем расскажет.

– Прошу прощения за таинственность, капитан, – сказала она, – но мы обязаны сохранить в секрете то, что я собираюсь Вам сообщить. По крайней мере, сохранять это в секрете как можно дольше.

Он всё ещё выжидающе смотрел на неё, ничем не выказывая любопытства.

– Три недели назад один из наших выдающихся дипломатов – советник лидеров Федерации на протяжении нескольких поколений – исчез. Он никому не сообщил, куда направляется.

Он по-прежнему терпеливо ждал. Она шагнула к его столу, включила компьютер.

– Восемь дней назад поступило сообщение от разведслужбы, что он находится на Ромулусе – и я уверяю Вас, что визит этот несанкционированный. – Она пробежала пальцами по клавиатуре, вводя данные, и сказала: – Компьютер, установить связь между этим терминалом и компьютерной системой альфа-два-девять Звёздной базы.

– Связь установлена, – ответил приятный мелодичный голос компьютера.

Брэкетт снова стала вводить данные, ожидая, задаст ли Пикард вопрос. Вопрос капитана оказался предельно кратким.

– Ренегатство? – невозмутимо спросил он.

– Если это ренегатство, ущерб для безопасности Федерации трудно даже оценить. – Она нажала ещё несколько кнопок и указала на монитор.

На экране возникло неясное изображение – оно, казалось, состояло из нескольких фигур, ни одну из которых невозможно было различить. Пикард склонился к экрану, вглядываясь.

– Снимок с Ромулуса при сканировании с дальнего расстояния, – сказала Брэкетт. – Компьютер, увеличение сектора четыре-дельта.

Компьютер негромко зажужжал, и размытое изображение постепенно сфокусировалось. По краям оно всё ещё оставалось неясным, но фигура в центре обрела чёткость – и Пикард обнаружил, что это не кто иной, как знаменитый вулканец Спок в ромуланской одежде.

Спок, легенда Звёздного Флота. Спок, видный дипломат. Спок, один из архитекторов мира в Галактике. Возможно ли, чтобы он стал перебежчиком?

Встретив изумлённый взгляд Пикарда, Брэкетт не смогла сдержать усмешки.

По крайней мере, ей удалось завладеть его вниманием.

 

Глава 2

Идя по коридору одиннадцатого уровня, коммандер Вилл Райкер был настолько погружён в свои мысли, что буквально налетел на энсина Гретхен Нейлор. Толчок вывел его из задумчивости, и он увидел перед собой высокую зеленоглазую брюнетку, глядящую на него с удивлением.

– Прошу прощения, сэр, мне следовало быть осторожнее.

– Это моя вина, энсин. Я был мыслями за миллион световых лет отсюда и не смотрел, куда иду. С Вами всё в порядке?

– О да, сэр, всё в порядке. – Она улыбнулась, не сводя с него своих бездонных глаз, и у высокого бородатого офицера мелькнула мысль, уж не подстроила ли энсин Нейлор это маленькое недоразумение. Последнее время она частенько попадалась ему на глаза, хотя всегда это происходило словно бы случайно. Несколько раз он видел её в «Десятке вперёд» – корабельном зале отдыха – и в инженерном отсеке, куда заходил посовещаться с лейтенантом коммандером Джорди Ла Форжем. Золотистый цвет её формы мог означать принадлежность к любой из корабельных служб; ему пришло в голову, что он и понятия не имеет, чем она занимается.

– Ваша должность, энсин? – Почему бы ему и не спросить об этом; это входит в круг его обязанностей как первого помощника капитана. Только зелёные глаза Нейлор, и её полные, чувственные губы заставляли его чувствовать, что вопрос его носит личный характер.

– Служба безопасности, сэр. Я работаю с лейтенантом Ворфом в отделе информации и разведки. – Её открытая, чистосердечная улыбка понравилась Райкеру. Воображение живо нарисовало ему, как они сидят за одним столиком в «Десятке», сблизив головы, тихонько переговариваясь; Нейлор слушает его, чуть приоткрыв рот, её тёмные локоны спадают на лоб, когда она наклоняется к нему…

– Хорошо, энсин. Можете идти, – словно со стороны услышал он собственный голос и увидел, как что-то мелькнуло в её глазах – разочарование? Кивнув ей, он двинулся дальше. Ему было интересно, не смотрит ли она ему вслед, удивлённая его внезапным уходом, но он не стал оборачиваться.

Сейчас не время затевать флирт на корабле. Он достаточно хорошо себя знал, чтобы понимать, что это его уязвимая черта, и самая невинная дружба может внезапно выйти из-под контроля. А в маленьком мире звездолёта, где все всех знают, это опасно. Любовная связь может окончиться ссорой, оставить по себе горький осадок, а на корабле, находящемся за миллион световых лет от ближайшего порта, такая ситуация может повлечь за собой конфликт, способный распространяться со скоростью сиркассианской чумы и свести на нет мораль и боеспособность экипажа. Райкеру пришлось выработать железную самодисциплину, чтобы избегать подобных опасных ситуаций.

Последнее время он не находил себе места. Более точного названия для одолевавшего его время от времени смутного недуга он найти не мог. Не сильный, глубокий, опасный недуг, а именно смутный.

Начиналось всегда с лёгкой рассеянности. Порой на мостике, слыша отдачу и получение обычных приказов, он внезапно обнаруживал, что последние несколько минут совершенно не сознавал, что происходило вокруг, ибо мысленно находился в лесу на Аляске и слушал, как хрустит снег у него под ногами.

Другим признаком была тяга к определённым блюдам. Бывало, что ему вдруг страшно захочется горячей овсянки с циннамоном, или варёной картошки, и он почти чувствовал, как подымается пар над кастрюлей с гороховым супом – горячая, сытная еда, которую готовил его отец холодными зимними вечерами.

А затем неизбежно возникали мысли о собственном командовании.

Райкер считал этот вопрос давно решённым, и всё же вопрос возвращался снова и снова, точно назойливое жужжание, от которого невозможно отвлечься. Решение Райкера остаться первым помощником на «Энтерпрайзе» было сознательным выбором, полностью удовлетворяющим логичному аспекту его ума. Рассуждения, которыми он руководствовался, были здравыми, решение его было продиктовано здравым смыслом.

Откуда же это раз за разом возвращающееся беспокойство? Почему время от времени он возвращается мыслями к прошлому и терзается сомнениями? Райкер любил, чтобы жизнь его была упорядочена, и отказ собственных чувств аккуратно улечься по полочкам угнетал его.

Ему необходимо было приключение. Собственное приключение. Сейчас они несутся сквозь пространство по направлению к Вулкану, чтобы выяснить, что послужило причиной внезапного исчезновения дипломата Спока. Но это миссия капитана, и хотя Райкер сделает всё возможное для её успешного выполнения, это не его миссия.

Всё ещё погружённый в невеселые мысли, он остановился перед входом в голодек 2. Именно сюда он направлялся, как часто делал, когда на него нападало беспокойство. Час-другой музыки приносил успокоение. Музыка обладала способностью успокаивать его ум, возвращала уверенность, восстанавливала бодрость. Он не мыслил жизни без музыки.

Какую же программу выбрать на этот раз? Ему нередко удавалось отвлечься, играя на тромбоне в составе созданной компьютером иллюзии – джазового новоорлеанского оркестра. Но с тех пор, как в этой программе появилась женщина по имени Минуэт – и её повторного появления в тщательно продуманной иллюзии, созданной инопланетным мальчиком Барашем – музыка эта утратила прежнюю чистоту.

– Земля, – услышал Райкер собственный голос, введя данные в компьютер голодека. – Мемфис, Тенесси. Год 1925. Бар «У Стампи».

– Программа готова, – отозвался мелодичный голос компьютера, и двери голодека открылись.

Его встретил шум и дым. Радостные голоса были приятны, чего нельзя было сказать о дыме. Дым был неотъемлемой частью иллюзии земного бара двадцатого века, и создатели голодека давным-давно нашли средства воссоздавать дымную атмосферу, не выпуская в воздух вредных веществ. Всё же Райкер не мог понять, почему в то время люди систематически наполняли себе лёгкие вонючим дымом и считали это признаком утончённости.

Он вошёл в тесный, заставленный столами бар, и множество приветливых лиц обернулось к нему. Встреченный радостными окликами и аплодисментами, он прошёл к роялю.

– Вилли… Ну-ка, дай по клавишам, Вилли… – Хриплый голос принадлежал старому негру с седой шевелюрой.

– Они гораздо охотнее послушали бы тебя, Стампи, – улыбнулся в ответ Вилл. – Мне до тебя далеко.

– Нет уж. Давай ты, старина.

Райкер сел за рояль, задержал пальцы над клавиатурой, впитывая атмосферу, вживаясь в неё. Именно здесь и зародился блюз, и теперь он был частью этой энергии и радостного возбуждения, этого уникального творчества, царившего на юге Соединённых Штатов в начале двадцатого столетия.

Он коснулся пальцами клавиш, и посетители разом смолкли. Райкер заиграл медленно, мягко, позволяя музыке подниматься изнутри, ничего не меняя, просто отдаваясь ей. Его боль и беспокойство становились частью этой музыки, покидали его, переходя в атмосферу маленького заштатного бара в Мемфисе. Слушатели впитывали музыку, ощущали волну чувств, принимали её и откликались, пока не осталось лишь единое, всеобъемлющее чувство, музыка и боль, музыка и тоска, музыка и стремление, сливающиеся воедино…

– Капитан коммандеру Райкеру.

Холодный, чёткий голос ворвался в голодек, и Райкер открыл глаза. Резкое пробуждение, вторжение внешнего мира в фантазию – цена, которую приходилось платить служившим на «Энтерпрайзе».

– Остановить программу, – приказал он компьютеру, и посетители бара «У Стампи» застыли в полной неподвижности. Он коснулся коммуникатора.

– Райкер слушает, сэр.

– Я жду Вас в конференц-зале.

– Иду, сэр. – Райкер встал из-за рояля и окинул бар прощальным взглядом. На этот раз сеанс музыкальной терапии не состоится. Придётся призвать на помощь самодисциплину и работать с полной отдачей, изо всех сил помогая капитану.

Разумеется, всегда есть шанс, что вызов капитана означает начало приключения. Его приключения. Чего-то трудного и таинственного, что станет испытанием его характера, его способностей, закалит и отточит их.

Походка его обрела обычную упругость, и, выйдя из голодека, он заспешил к турболифту, на ходу размышляя об этих шансах.

Но следующий час, проведённый с капитаном, Райкер помогал разбирать данные, касающиеся деятельности дипломата Спока на протяжении двух последних десятилетий. Переговоры, медитация, арбитраж – вся хроника неустанных усилий Спока как архитектора мира. Если и существовали в его поведении какие-либо признаки ренегатства, они были хорошо скрыты.

Такая работа с капитаном доставляла Райкеру истинное наслаждение. Он восхищался его отточенной техникой: Пикард рассматривал каждый вариант со всех сторон, точно ювелир, огранивающий драгоценный камень, извлекая на поверхность то одно, то другое, пока не соединял всё в единое целое. Работать вместе с ним было и поучительно, и подстёгивало.

Но это была тяжёлая, изнурительная работа. Райкер вытянул затекшие ноги и, взглянув на капитана, подумал, что тот, наверно, занимался этим много часов до его прихода. Вид у Пикарда был измученный.

– Мы будем на орбите Вулкана меньше, чем через час, сэр, – сказал Райкер. – Вам следовало бы отдохнуть.

– Да, да, Вы правы. – Но Пикард не двинулся с места. Внимание его привлекла очередная запись. Райкер знал, что хотя капитан устал, ум его продолжает биться над разгадкой.

– Надо сообщить жене Сарека о наших планах, – сказал Пикард.

– Ей сообщили, сэр. Она ждёт нашего сигнала, чтобы транспортироваться на борт. – Райкер успел связаться с Перрин, женой Сарека, по радио.

– А Сарек?

– Перрин говорит, он слишком плохо себя чувствует, чтобы сопровождать её.

– Ничего удивительного. Он умирает, – печально сказал Пикард. Райкер вспомнил их встречу несколько лет назад, когда Сарек, страдающий редким заболеванием под названием Bendii синдром, прибыл на «Энтерпрайз» и устроил настоящий хаос, неумышленно внушая членом экипажа свои эмоции. Райкер сдержал улыбку при воспоминании, как он и капитан почти кричали друг на друга, и как посетители устроили в «Десятке» самое настоящее побоище. Результатом этого стал мелдинг между Сареком и Пикардом, что и позволило престарелому послу сохранять контроль над своими эмоциями в течение необходимого времени. Мелдинг этот создал необычную близость между Сареком и Пикардом, и Райкер не сомневался, что для капитана это не прошло бесследно.

– И теперь мне выпала… «честь», – продолжал Пикард, – сообщить ему, что его сын, возможно, изменил Федерации.

Инстинкт, выработанный за годы совместной службы, подсказал Райкеру, что капитан хочет выговориться. Он нуждался в слушателе, чтобы облечь в слова свои мысли и чувства. Райкер был ему хорошим слушателем.

– Вы хорошо знаете Спока? – спросил он.

Он терпеливо ждал, пока Пикард поднялся со стула и, подойдя к иллюминатору, смотрел, как несутся звёзды навстречу «Энтерпрайзу».

– Я видел его лишь однажды. Всё, что я знаю о нём, почерпнуто из книг по истории и, конечно же, мелдинга с его отцом.

– Должно быть, это немало. – Райкер не представлял себе, что значит пройти через мелдинг, но это наверняка должно было дать капитану представление о Споке.

Но капитан, сухо усмехнувшись, сказал:

– Не так много, как Вы думаете. Сарек и Спок… – Он заколебался, видимо, не желая продолжать. Затем глянул на Райкера и сказал, – отец и сын иногда…

– Ясно, – ответил Райкер. Он знал, что Пикарду известно о его непростых взаимоотношениях с отцом, и ему нетрудно было представить, что и у других могут быть те же трудности. Всё же ему было любопытно, в какие проблемы между Сареком и Споком был посвящён капитан.

Наконец Пикард поднялся. Райкер был рад, что капитан всё же решил передохнуть перед тем, как они прибудут на Вулкан. Они были уже у дверей, когда Пикард, словно вспомнив что-то, вернулся к столу и взял электронный блокнот.

– Есть ещё кое-что, – сказал он. – Взгляните.

Райкер взял блокнот и просмотрел запись.

– Это было обнаружено при поисках Спока, – продолжал Пикард. – Что Вы об этом думаете?

– Металлические фрагменты, – сказал Райкер, снова пробегая глазами краткий доклад, – вероятно, обломки, вулканского происхождения, обнаруженные на погибшем корабле ференги…

– В контейнерах, предназначавшихся, судя по надписям, для медицинского оборудования.

– Контрабанда? – поднял бровь Райкер.

Пожав плечами, Пикард снова направился к выходу.

– Они были посланы на Вулкан для идентификации. Звёздный Флот предписал нам оказать помощь в расследовании. – С этими словами он вышел.

Оставшись один, Райкер ещё раз перечитал информацию в надежде обнаружить что-нибудь, что могло бы обещать приключение.

Но он не видел ничего, кроме обычного рутинного расследования. Идентификация металлических фрагментов – вряд ли это потребует особой изощрённости ума и напряжения всех способностей. Что ж, по крайней мере, это лучше, чем ничего.

 

Глава 3

Жан- Люк вошёл в транспортный отсек и улыбнулся при виде Майлза О’Брайена за пультом. О’Брайен ему нравился. Он был одним из тех людей, с которыми, как с хорошо сшитой курткой, с годами свыкаешься всё лучше. На глазах у Пикарда он из холостяка стал любящим мужем, а несколько недель назад ещё и счастливым отцом. Молли Мияки Ворф О’Брайен появилась на свет в «Десятке» когда на «Энтерпрайзе» случилась авария. Пикард не сомневался, что теперь вся жизнь О’Брайена перевернулась вверх тормашками. Он даже заметил под глазами Майлза чёрные круги, свидетельствующие о недосыпании.

– Здравствуйте, лейтенант. Как Кейко и ребёнок?

– Прекрасно, сэр. Голосок у Молли ирландский, это уже сейчас ясно. И голосит она всю ночь напролёт.

– Да, выглядите Вы не так, чтобы очень бодро, – тёплая улыбка Пикарда смягчала сказанное.

– Просто не понимаю, сэр. Стоит мне только лечь спать, она тут же просыпается. Весь день она спит спокойно, не плачет – чудо, а не ребёнок. Но когда бы я ни лёг спать – она начинает кричать. Как Вы думаете, младенцы делают это специально?

Пикард понятия не имел, что могут и чего не могут делать младенцы, и его это не особенно интересовало. Младенцы были странные шумные маленькие создания; некоторые люди умилённо ворковали над ними, Пикард же предпочитал смотреть на них издалека.

– Боюсь, я не тот, кто может Вам ответить, мистер О’Брайен, – ответил он. – Вам бы следовало обратиться к одной из патронажных медсестёр.

– О, я не жалуюсь, сэр. Думаю, это потому, что она ещё такая маленькая. Будь по-другому, я бы стал беспокоиться.

– Готова ли наша гостья подняться на борт? – Довольно разговоров о детях; он пришёл сюда с определённой целью, и цель эта заставляла его нервы трепетать так, как не заставляла их трепетать на протяжении многих лет ни одна миссия. Мысли о Споке неотступно преследовали его; Спок снился ему во сне. Это уже становилось похоже на навязчивую идею. Пикард нисколько не сомневался, что это было вызвано мелдингом с Сареком.

– Да, сэр, я могу принять её на борт в любой момент.

– Тогда примите её.

О’Брайен ввёл соответствующую команду, и Пикард шагнул к платформе. Над платформой появилось мерцание, и на ней возникла женская фигура.

Мгновением позже Перрен уже стояла перед ним, прекрасная, как всегда, с выражением невозмутимого спокойствия на красивом лице. Только глаза выдавали боль, которую доставляла её болезнь Сарека.

– Капитан Пикард. – Она двинулась ему навстречу, протянув руки. Медвяного цвета волосы были по обыкновению красиво уложены, карие лучистые глаза смотрели с ласковой приветливостью.

– Перин. – Он крепко, по-дружески, сжал её руки в своих.

– Приятно видеть Вас снова.

– Вас тоже. Как Сарек?

Лицо её слегка затуманилось. Они направились к выходу. Проявление её эмоций было подобно игре света и тени над изменчивой поверхностью моря. Живя среди вулканцев, она научилась контролировать себя, в поведении её всегда чувствовалась сдержанность; всё же её земная природа не была подавлена, она была лишь подчинена контролю. С первого же мига их знакомства она показалась Пикарду необыкновенной женщиной. Настолько, что он лишь изредка осмеливался думать о ней, всякий раз напоминая себе, что она жена Сарека. И до какой степени чувства эти являлись следствием мелдинга, он не был уверен.

– У Сарека бывают хорошие дни и плохие. Последнее время всё больше плохие.

Они вышли в коридор и направились к турболифту.

– Значит, болезнь прогрессирует?

– Это мучительная, смертельная болезнь. Сарек заслуживает умереть с честью. Вместо этого он погружается в безумие.

– Для Вас это должно быть очень тяжело. – При этих словах Пикарда Перрин резко повернула к нему голову. Он понял, что для неё явилось полной неожиданностью, что кто-то думает о её чувствах, её трудностях. Она отозвалась не сразу.

– Каждый день вместе с ним – это дар. Тяжело будет потерять его.

– Надеюсь, это произойдёт нескоро.

– Этого знать невозможно. Временами мне кажется, что он не доживёт до следующего утра, временами – что он проживёт ещё много лет.

Некоторое время они шли молча. Пикард ощущал её присутствие, неуловимый аромат цветов и свежести. Следующие слова вырвались у капитана неожиданно для него самого.

– Перрин, я не могу выразить, как я восхищаюсь Вашей стойкостью.

И снова он уловил краем глаза её взгляд, но продолжал смотреть прямо перед собой. Она ничего не ответила, и остаток пути прошёл в молчании.

Стоя у иллюминатора в конференц-зале, Перрин смотрела на тёмно-красный Вулкан. Она не впервые видела планету из космоса, но всякий раз восхищалась её величественной красотой. Созерцание её мира извне духовно очищало; изменение перспективы давало передышку от бремени, тяготившем её, когда она находилась на планете.

Бремени? Неужели она так подумала? Как могло это слово проникнуть в её мысли? Чувство вины овладело ею, когда она поняла, что болезнь Сарека стала бременем для неё. Он был её муж, она любила его больше всего на свете, была стольким обязана ему – она не должна думать о его ужасной болезни, как о бремени.

Это всё неожиданное сочувствие капитана Пикарда. Она не сомневалась, что именно оно пробудило в ней эти чувства. Его слова, понимание того, как ей тяжело, подействовали на эмоции, которые она так старательно сдерживала, и теперь эмоции эти грозили вырваться наружу. Что ж, пусть попробуют, и она загонит их назад, туда, где они должны находиться. В этом у неё был большой опыт.

– Перрин? – Голос Пикарда вернул её к действительности, и, обернувшись, она увидела, что он стоит перед ней с двумя дымящимися чашками чая. Улыбнувшись, она взяла чашку и глубоко вдохнула аромат.

– Чай с мятой – последний раз я пила его много лет назад. У вулканцев есть какой-то странный состав, который они называют мятой, но по вкусу Вы бы ни за что этого не сказали. – Она отпила глоток ароматной жидкости, снова повернулась к иллюминатору и стала смотреть на звёзды. Если бы только можно было стоять так часами, прихлёбывая чай, глядя на звёзды…

– Перрин, Вы знаете, что привело меня на Вулкан. – Пикард произнёс это мягко, и всё же его слова резанули её, как ножом. Она знала о цели его визита и не чувствовала ни малейшего желания говорить о ней. Перрин понимала, что от этого разговора не уйти, капитан не может позволить себе избежать его. Всё же ей так хотелось продолжать просто смотреть в иллюминатор, видеть Вулкан как огромный, окутанный дымкой шар – одну из бесчисленного множества планет…

– Я должен спросить Вас о Споке.

Она обернулась, чувствуя, как поднимается в душе волна горечи, грозя выйти из-под контроля.

– Он даже не простился со своим отцом, прежде чем уехать. – Она видела теплоту во взгляде Пикарда, чувствовала понимание её чувств, его старания облегчить ей этот разговор. Она была благодарна ему за это.

– Возможно ли, чтобы его похитили?

– Нет. Он очень тщательно устроил свои дела. Он планировал это заранее. – Мысленно возвращаясь к последним неделям перед исчезновением Спока, Перрин поняла, насколько тщательно он всё продумал. Он позаботился о своём имуществе, устроил свои служебные дела. И от этого его поступок заслуживал в её глазах ещё большего осуждения.

– У Вас есть какие-либо предположения, почему он мог покинуть Вулкан подобным образом?

Перрин пристально посмотрела на него. Кто вообще мог знать, почему Спок делает то или иное? Более замкнутого и скрытного человека она никогда не встречала. Сарек в сравнении с ним был разговорчивым и общительным. Она ответила, стараясь, чтобы голос её звучал бесстрастно:

– Капитан, что касается меня, он исчез уже давно.

Перехватив изумлённый взгляд Пикарда, она поняла, что ответ её прозвучал резче, чем ей хотелось.

Её отношения со Споком не заладились с самого начала. Она оказалась не готова к жизни среди вулканцев. Она считала, что достаточно хорошо знает их; в университете Скидмор штата Нью-Йорк у неё были друзья-вулканцы, и ей импонировала их сдержанность. Спокойствие её вулканских друзей уравновешивало её собственную впечатлительность, и это было, по её мнению, удачное сочетание.

Всё же она была совершенно не готова, что в жизни её появится Сарек. Молодая женщина-историк, она отправилась на Вулкан, чтобы стать его секретаршей. Она полюбила его с первой минуты, покорённая исходившей от него силой. То, что он проникся к ней ответным чувством, до сих пор казалось ей чудом.

Когда она выходила за Сарека, его сын Спок был раза в четыре старше её.

Она совершенно не представляла себе, что Спок думал о ней. Он был учтив, заботлив, почтителен. Упрекнуть его было не в чём. И всё же она подозревала, что он ненавидит её – настолько бесстрастным он всегда был в её присутствии.

Возможно, он не мог смириться с тем, что она заняла место его матери? Аманда умерла за много лет до этого, в глубокой старости – в сравнении с вулканским век землян так недолог. Каждый человек тяжело переживает потерю матери, и Перрин боялась, что горе Спока обернётся горечью по отношению к ней. Она даже пыталась поговорить с ним об этом, надеясь прояснить обстановку и установить отношения если не тёплые, то хотя бы приемлемые. Но Спок отгородился от неё, явно не желая обсуждать с ней столь личную тему – вежливо, разумеется, но непреклонно. После этого разговаривать с ним она уже не пыталась.

Она так и не определилась, какую роль могла бы играть по отношению к нему. «Мачеха» было нелепым по отношению к человеку, настолько старшему её самой. «Друг» было бы неплохо, но Спок делал это невозможным. В конце концов, она уже не могла бы сказать, кем они друг другу приходятся; она была просто женой Сарека.

Но исчезновение Спока пробудило в ней гнев. Ибо она видела, как это подействовало на Сарека.

Словно прочитав её мысли, Пикард сказал:

– Не будет ли с моей стороны нескромным спросить, что произошло между Вами и Споком?

Некоторое время она молча смотрела на него, борясь с обуревающими её чувствами, спрашивая себя, не лучше ли будет просто повернуться и уйти. В горле стоял комок, мешая дышать. Ещё немного – и она разрыдается.

– Не между Споком и мною. Между Споком и его отцом. Они спорили годами – но то было в семье. Но когда начались дебаты в связи с кардассианской войной, Спок подверг позицию Сарека критике – открыто. Он не проявил ни малейшей лояльности по отношению к своему отцу. – То было ужасное время, и теперь она переживала всё заново – Сарек безмолвно переносит боль, отказываясь осудить сына; собственный гнев против Спока…

– Мне не было известно, – осторожно произнёс Пикард, – что Сарек был оскорблён позицией Спока.

– Я была оскорблена позицией Спока. И я позаботилась, чтобы он об этом знал. – Возможно, она поступила неправильно? Может, то, что она сделала, лишь углубило пропасть между отцом и сыном? Она пыталась сдержать быть сдержанной даже тогда, но всякий раз при виде боли в глазах Сарека в ней подымался гнев. – Я защищала своего мужа, и не чувствую себя виноватой.

Наступило молчание. Затем Пикард, решив уйти от болезненной темы, спросил:

– А Сарек может знать, почему Спок вдруг покинул Вулкан?

Будь на месте Пикарда кто-нибудь другой, она никогда не заговорила бы столь открыто. Но в разговоре с этим человеком чувства её изливались сами собою.

– Если бы Вы видели его таким, каким я его вижу… бессильного… говорящего с самим собою… – Перин поглядела в сочувственное лицо Пикарда, и ей стало легче продолжать: – Он хочет видеть сына, примириться с ним прежде, чем он умрёт. Но теперь может быть уже слишком поздно.

Голос её прервался, и она отвернулась, не желая показывать всю глубину своей боли. Всё же теперь, когда она так много сказала Пикарду, ей стало легче. Она услышала его полный сочувствия голос и поняла, насколько он опечален её горем.

– Перин, Вы позволите мне увидеться с Сареком?

Перрин обернулась к нему, охваченная неуверенностью. Имеет ли Пикард хоть малейшее представление, о чём он просит? Понимает ли он, насколько яростно защищает она Сарека от посторонних глаз? Как может она допустить, чтобы муж её был унижен ещё больше, позволив другим увидеть его? И всё же…

– Никому другому я бы этого не позволила. – Она шагнула вперёд, глядя Пикарду прямо в глаза. Но Вы – часть его, а он – Вас.

С этими словами она снова повернулась к иллюминатору.

Стоя рядом с главным инженером Джорди Ла Форжем во втором грузовом отсеке, Райкер с досадой созерцал разложенные перед ним на полу обломки. Обломков было множество – большие и маленькие, искорёженные и гладкие, неправильной формы и симметричные – сущая головоломка из осколков, частей, фрагментов. Усмотреть среди них какую-либо закономерность было просто невозможно.

– Вулканцы не могут определить, что это за фрагменты, – сказал он Джорди, – но они установили, что металл является сплавом дентариума.

– Что говорит, что они были изготовлены на Вулкане, – отвечал Джорди. – А дентариум означает только одно: что бы это ни было, оно предназначалось для звездолёта.

Некоторое время оба молча созерцали металлические обломки. Визор Джорди резко контрастировал с его чёрной кожей. Слепой с рождения, Джорди в детстве перенёс операцию, позволившую ему «видеть» с помощью визора, посылавшего электромагнитные сигналы непосредственно в кору головного мозга.

– Судя по характеру повреждений, – произнёс Джорди, – это было столкновение.

– Это было обнаружено на грузовом корабле ференги, погибшем в поясе астероидов Ганолин, – подтвердил его предположение Райкер. – Обломки разбросало в радиусе ста километров. – Никто из команды не спасся, иначе им, возможно, не пришлось бы теперь заниматься этой длительной, монотонной работой. Всё, чем они располагают – груда металлических обломков и любопытный факт, что контейнеры, в которых они были обнаружены, предназначались, судя по маркировке, для медицинского оборудования.

Возможно, других контейнеров у них просто не оказалось под рукой, подумал Райкер, чей интерес ко всей этой истории таял на глазах. Он подумал, что в будущей жизни ни за что не станет археологом. У него просто не хватает терпения на такую медленную, тщательную реконструкцию. Если существует ответ, он хочет знать его сейчас.

Беспокойство.

Заставляя себя сосредоточиться, он двинулся между рядами металлических обломков, которые Джорди со своей командой выложил на полу. Райкер поднял часть повреждённого контейнера; Джорди также подобрал один из фрагментов и провёл над ним трикодером.

– Думаете, это могло быть частью системы вооружения? – спросил он.

– Сначала я так и подумал, – признал Райкер. – Но у вулканцев не зарегистрировано никаких случаев кражи вооружений. Да и кражи деталей, если уж на то пошло. И вообще никаких случаев краж.

Джорди покачал головой, обводя взглядом разложенные на полу куски искорёженного металла.

– Это будет всё равно, что складывать из кусочков огромную картину – причём не имея ни малейшего понятия, какой должна получиться эта картина.

Райкер кивнул, пытаясь пробудить в себе увлечённость. Вдруг он заметил в дальнем конце отсека энсина Нейлор, занятую чтением записей в электронном блокноте. Она что, всё это время была здесь? Как получилось, что он её не заметил? Может, её подключили к этому проекту?

И не это ли то самое увлечение, которого он ищет? В мозгу звякнул сигнал тревоги, и Райкер поспешил отвести глаза, пока взгляды их не встретились.

Путь от ворот в имение Сарека к входу в его дом действовал успокаивающе. Пикард знал, что именно такова была цель планировки ландшафта с его инопланетными растениями. Войдя в ворота (большинство вулканцев окружали свои дома стеной – обычай, который Пикард считал несколько устаревшим), он очутился в саду, чья безупречная планировка навевала покой. Звук струящейся воды в фонтанах на удивление точно сочетался с симметричностью сада. В целом это напоминало Пикарду те японские сады, где ему доводилось побывать, и откуда он всегда выходил освежённым и успокоенным.

Разумеется, здесь, на Вулкане, было ужасно жарко. Он пробыл на поверхности всего несколько минут, и уже чувствовал, как липнет к телу одежда. Жара была нестерпимая, будто стоишь возле плавильной печи. Перин, встретившая его у ворот, сочувственно улыбнулась.

– Ужасно, не правда ли? Первое время мне приходилось носить охлаждающий костюм. Постепенно я акклиматизировалась, но до сих пор чувствую себя так, будто живу в Долине Смерти.

Она провела его через сад в дом с его просторными, с высокими потолками, просто обставленными комнатами. Вулканцы с увлечением отдавались планировке своих садов, радующих взгляд разнообразием растений и богатством цветов, но жилища свои обставляли просто, и украшения в комнатах были редкостью. Человек чувствовал себя в вулканском доме, как в храме. Идя рядом с Перрин через анфиладу комнат, где гулко отдавался звук их шагов, Пикард видел, как неясные фигуры освобождают им путь, сворачивая за угол, исчезая в дверных проёмах. Он знал, что на Вулкане это знак уважения к гостю – не мешать ему своим присутствием. Всё же у него было жутковатое ощущение, будто он идёт по дому, населённому призраками.

Остановившись перед широкой, украшенной резьбой дверью – одним из немногочисленных украшений – Перрин просительно оглянулась на него. Глаза её молили – о чём? О понимании? О сочувствии? Он взглянул на неё в ответ, безмолвно обещая, чего бы она ни просила.

Дверь отворилась, и они шагнули внутрь.

Просторная комната была залита светом из больших, во всю стену окон. Единственным предметом мебели была широкая кровать. На ней лежал Сарек. Лицо его было повёрнуто к ним, но он их не видел. Глаза были словно обращены внутрь. На щеках виднелись засыхающие дорожки слёз; губы двигались, но с них не слетало ни звука.

Зрелище это поразило Пикарда. Когда он видел Сарека в последний раз, болезнь его была в начальной стадии. Эмоции его грозили вырваться наружу, но усилием воли и с помощью медитации Сарек мог сохранять контроль над собой.

Человек, лежащий перед ним на кровати, утратил эту способность. Волосы его свалялись, лицо было запавшим и измученным, словно бурные эмоции оставили на нём ужасный след. Ресницы были мокрыми от слёз, а сухие, потрескавшиеся губы непрестанно двигались.

– Большую часть времени он находится в таком состоянии, – сказала Перрин. – Он больше не может сдерживать эмоций.

Она приблизилась к кровати, Пикард последовал за ней с таким чувством, словно вторгается во что-то недозволенное. Этого человека надлежало помнить как первого среди равных, сильным и твёрдым. Было что-то ужасно несправедливое в том, что его видят в таком жалком состоянии.

– Сарек! Послушай! – Властный тон Перрин поразил Пикарда. Сарек отреагировал немедленно, издав бешеный рык.

– Уходи! – В этом рыке не было никакой немощи. Теперь он напоминал раненого зверя, яростного и смертельно опасного.

– Пикард здесь, – тем же тоном продолжала Перрин. В ответ Сарек замолотил кулаками по кровати.

– Довольно хаоса! – Крик его отозвался колоколом в сердце Пикарда. Перрин бесстрастно посмотрела на него.

– Я оставлю Вас с ним. Либо он Вас узнает, либо нет. – С этими словами она вышла, и Пикард остался наедине с разъярённым вулканцем.

Невольно в памяти его возникла картина первой встречи с Сареком и мелдинга с ним. Снова он почувствовал сильные пальцы Сарека у себя на лице и волну захвативших его эмоций, когда энергия Сарека перешла в него. Последующие часы были мучительны. Неудержимые чувства накатывали волна за волной: гнев, печаль, желание… ослепительный калейдоскоп эмоций. Они были невыносимы, и от них нельзя было укрыться. Неужели Сареку приходилось бороться с ними каждый миг? Как же мог он не сойти с ума? Пикарду никогда раньше не приходилось иметь дело со столь сильными чувствами; он не знал, сможет ли выдержать это на миг дольше…

Он смотрел, как Сарек всё ещё колотит по кровати от ярости, причину которой он давно позабыл. Решив последовать примеру Перрин, Пикард приблизился к Сареку и твёрдым голосом заговорил:

– Сарек, я проделал долгий путь, чтобы увидеться с Вами. – Эти слова, казалось, привели Сарека в ещё большую ярость. Он закричал, и стало заметно, как на шее у него вздулись жилы:

– Я не желаю отвечать!

– Я должен поговорить с Вами о Вашем сыне.

– Я не желаю никого…

– О Споке.

– Спок? – Голос его сделался настолько тихим, что Пикард с трудом расслышал его.

– Да. Он исчез.

Выражение глаз Сарека изменилось. Пикард надеялся, что Сарек возвращается к реальности.

– Это Вы, Пикард?

– Да, мой друг.

Сарек по-детски удивлённо посмотрел на него.

– Вы прилетели сюда… На Вулкан…

– Мне нужна Ваша помощь. Я должен найти Спока.

Глаза Сарека налились слезами. Пикард понял, что эмоции его так сильны, что могут захлестнуть его в любой миг. Сарек всхлипнул, тщетно пытаясь взять себя в руки.

– Его здесь нет.

– Я знаю. Нам стало известно, что он на Ромулусе.

Взгляд Сарека сфокусировался на Пикарде. Он явно напряг все силы, пытаясь сосредоточиться; было видно, каких усилий ему это стоит, тем не менее, он был твёрдо намерен добиться этого.

– На Ромулусе. Почему?

– Именно это я надеюсь узнать у Вас.

– На Ромулусе.

Сарек снова замолчал, размышляя. Но теперь уже не казалось, что он ушёл от реальности – скорее, обдумывал услышанное. Когда же он снова посмотрел на Пикарда, взгляд его был ясным. Перемена была поразительна. Теперь Пикард видел перед собой не дряхлого старика, но легендарного Сарека, человека с умом сильным и гибким, полностью владеющего собой. Чего же стоило Сареку обрести контроль над собой на этой стадии заболевания?

– Вы что, отправитесь туда? – спросил Сарек. – За ним?

– Да.

Сарек сел на кровати. У него появилась цель, и это придало ему силы. Пикарду казалось, что он видит, как воскресает мертвец.

– Вам известно, почему он мог отправиться на Ромулус?

– Нет.

– Есть ли на Ромулусе кто-нибудь, кого он знает, с кем мог бы связаться?

Казалось, в мозгу Сарека возникло какое-то воспоминание.

– Пардек, – прошептал он.

– Кто такой Пардек?

– Может быть, Пардек…

– Кто такой Пардек?

Сарек поднялся с постели и заходил по комнате. Пикард глядел на него, не веря в столь стремительное превращение.

– Это ромуланский сенатор. Спок поддерживал связь с ним на протяжении многих лет. Не знаю, где они познакомились. Думаю, на Хитомерской конференции.

– Пардек был представителем Ромулуса?

– Да. Именно так.

Сарек шагал по комнате, и походка его была твёрдой и величественной, как в лучшие его дни. Пикард не знал, что и думать. Он не знал, продлится ли этот просвеление несколько часов, или же Сарек свалится через минуту.

– Да, помню, Спок как-то пришёл ко мне, полный оптимизма, и говорил о продолжении диалога с ромуланами. Я ясно сказал ему, что его ожидания нелогичны. – Сарек слабо улыбнулся и добавил, словно между прочим, – Спок так впечатлителен.

Он подошёл к большому окну и остановился, глядя на сады, на расстилавшуюся перед ним красно-коричневую пустыню.

– У этого ромуланина Пардека нет совершенно никакой поддержки. Конечно же, время показало, что я был прав.

Он обернулся и пожал плечами, словно говоря: сколько ни говори упрямому мальчишке, разве он послушает?

– Я пытался поделиться с ним опытом, научить его логике, – мягко продолжал он, – но он никогда меня не слушал. Никогда не слушал…

Пикард видел, что Сарек теряет нить рассуждений, ускользающих от него, словно дым, тающий в воздухе. Он не был уверен, сколько ещё сможет узнать у вулканца. Просветление оказалось кратковременным, чтобы не сказать мимолётным. Но он должен был попытаться.

– Есть предположение, что Спок перебежал на сторону ромулан.

– Никогда, – глядя ему прямо в лицо, отвечал Сарек. – Я во многое могу поверить, но в это.

– Но Вы верите, что он мог отправиться туда, чтобы встретиться с Пардеком?

– С ромуланским сенатором? – удивился Сарек. – Откуда Вы о нём знаете?

– Я слышал о нём. – Пикард решил, что не стоит напоминать Сареку о только что сказанных им словах. Старик закивал и снова принялся ходить по комнате.

– Да, именно так. Он отправился на встречу с Пардеком.

– А Вы не знаете, какие у них могут быть общие дела?

– Нет. – Отвернувшись, Сарек шагнул к кровати, явно обессиленный. – Я никогда не знал, что Спок делает. Ребёнком он иногда на целые дни исчезал из дома. Он брал с собой своего сехлата, И-Чайа, и забирался в горы. Его мать была вне себя от беспокойства.

Сарек снова повернулся к Пикарду, не понимавшему, вспоминает ли Сарек события, которые произошли в действительности, или же только в его затуманенном сознании. Но Сареку, казалось, необходимо было выговориться.

– Я спрашивал его, куда он уходит, что делает… он не желал отвечать. Я настаивал, но он ничего не отвечал. Я запрещал ему ходить туда… он меня не слушал. Я наказывал его… он выносил наказание молча. И всякий раз опять уходил в горы. – Он искал взглядом глаза Пикарда. – С таким же успехом можно говорить реке, чтобы она не текла.

Пикард увидел, как глаза Сарека снова наполняются слезами. Но Сарек не умолкал.

– Втайне я восхищался им. Его гордостью, которую нельзя сломить.

Он умолк, слёзы заструились по его щекам.

– Сарек, мы – часть друг друга. Я знаю, Спок причинил Вам много боли. Но я знаю и то, что Вы любите его.

У Сарека вырвался крик, и он умоляюще взглянул на Пикарда.

– Скажите ему, Пикард…

Затем взгляд его затуманился, и Пикард с некоторым страхом наблюдал, как он пытается удержать контроль над собой ещё на миг. Он взглянул на свою руку, поднял её и попытался сделать вулканский салют. Но дрожащие пальцы отказывались повиноваться. Пикард протянул ему руку, желая помочь. Сарек улыбнулся и дал ему руку. Пикард придал пальцам нужное положение.

– Мира и долгой жизни Вам, Сарек.

– Живи долго и… и… – Голос его прервался, действительность ускользала от него. – Живи долго и… – Он снова не договорил, рука его обмякла, и сознание тоже словно обмякло. К горлу его подступили рыдания и, отвернувшись, он скорчился на кровати, не в силах больше совладать с эмоциями.

– Спок… сын мой… – Он тихонько заплакал.

Пикард с ужасом смотрел, как Сарек плачет, словно маленький ребёнок, время от времени шепча имя сына. Капитан знал, что видит Сарека в последний раз.

– И преуспевай, – прошептал он.

 

Глава 4

Всё напрасно. Многолетняя дисциплина исчезла без следа, и вместо неё – безумие… ничего больше. А я бессилен что-либо сделать! Я стар! Не осталось ничего, кроме высохших костей и мёртвых друзей. Я так устал…

Пикард резко открыл глаза и с удивлением обнаружил, что лежит на кровати в своей каюте на «Энтерпрайзе». Сердце билось учащённо, и он чувствовал, что щёки его влажны от слёз.

Он медленно сел. Глаза постепенно привыкли к темноте. Да, это его каюта: на прикроватной тумбочке лежит электронный блокнот, а рядом стоит чашка, наполовину полная давно остывшим чаем. Что же это был за сон?

Уже сейчас воспоминания о нём ускользали; ухватить их было всё равно, что пытаться поймать дым. Он вспомнил ощущение холода, пронизывающего холода… мучительной тоски… бешеных страстей, грозящих смести его…

Сарек. Вот в чём дело: ему снился мелдинг.

Окончательно очнувшись от сна, Пикард спустил ноги на пол. Он приучил себя расчленять такие неприятные сны на составные части, рассматривать их со всех сторон, прорабатывать. Он считал это единственным способом управиться с незваными созданиями ночи: извлекать их на поверхность, рассматривать их, исследовать, делать их частью сознания, чтобы они никогда больше не смогли сбежать в глубины подсознания.

В том, что между ним и Сареком существует связь на каком-то глубоком, необъяснимом уровне, он нисколько не сомневался. В том, что это влияет на его сны, не было ничего удивительного. Как это повлияет при его встрече со Споком – в случае, если такая встреча состоится – он не знал. И это его тревожило. Пикард любил чувствовать уверенность, а в этой миссии не было ничего, что позволило бы ему такую роскошь. Он словно парил над ландшафтом странных, таинственных возможностей, которые его ум не в силах был уловить, не то, что контролировать. Такое положение дел ему не нравилось.

Пикард потянулся за блокнотом. Ему необходимо было сосредоточиться на чём-то реальном, ощутимом и точном. Он погрузился в работу, отшлифовывая свой план. Капитан считал этот план осуществимым, но сопряжённым с немалым риском. Возможно, самым трудным будет получить одобрение адмирала Брэкетт.

Правда, на этот счёт у него были кое-какие соображения.

Лицо Пикарда на экране было приветливым и уверенным. Для адмирала Брэкетт это означало, что он намерен предложить её какой-то план: либо опасный либо, сложный, либо и то, и другое.

Она восхищалась этим человеком.

– Да, Жан-Люк, – серьёзно и приветливо произнесла она, – чем я могу Вам помочь?

– Адмирал, – улыбнулся он, – я был на Вулкане и разговаривал с отцом и мачехой Спока.

– Да?

– Они не смогли ничего сообщить мне о причинах, побудивших Спока отправиться на Ромулу-с. Однако я узнал от Сарека имя ромуланского сенатора, с которым Спок мог поддерживать связь.

– И кто же это?

– Его имя Пардек.

– Пардек.

– Вам известно о нём?

– Сенатор… считается умеренным.

– Да, так я о нём слышал.

– Значит, Вы собираетесь обратиться к Пардеку?

– Да… Адмирал, пересечь Нейтральную Зону и добраться до Ромулуса – непростая задача.

– Разумеется.

– У меня есть план, но необходимо Ваше разрешение.

При этих словах отточенный за долгие годы службы инстинкт адмирала Брэкетт мгновенно насторожился. Хоть Пикард и старался говорить небрежно, этот «план» настораживал.

– Позвольте, я обрисую его в общих чертах, – продолжал Пикард.

– Не надо, – ответила Брэкетт.

Пикард приподнял брови.

– Жан-Люк, я сильно подозреваю, что не хочу ничего знать об этом Вашем плане.

– Но, адмирал, мне необходимо Ваше разрешение.

– Вы его получили.

– Простите?

– Моё разрешение. Вы получили моё разрешение.

– Понятно.

– Ещё вопросы?

Наступила пауза, во время которой Брэкетт, не отрываясь, смотрела на Пикарда. Пикард не был глуп. Он понимал, что её слепое безоговорочное одобрение означает, что в случае неудачи она будет начисто отрицать свою причастность. Но она не сомневалась, что это единственный способ предоставить ему свободу, необходимую для выполнения столь деликатной миссии.

Мелькнула ли на его губах слабая улыбка, или же ей это только показалось? Наконец, он заговорил ровным, спокойным голосом:

– Нет, адмирал, больше никаких вопросов. Полагаю, мы полностью понимаем друг друга.

Она кивнула, и на этом связь закончилась. Счастливого пути, Жан-Люк. Мне будет ужасно не хватать тебя, если ты не вернёшься.

Едва Пикард переступил порог маленькой комнатки рядом с мостиком, служившей ему кабинетом, настроение его сразу же улучшилось. Он знал, что многим из его подчинённых здесь не по себе; тут не хватало места, в особенности, когда капитан находился в грозном расположении духа. Вилл Райкер как-то рассказал ему о возникающем в таких случаях ощущении, что капитан притягивает к себе весь кислород в комнате, оставляя посетителя буквально бороться за каждый вздох. Услышав это, Пикард улыбнулся не без удовлетворения.

Для него кабинет был убежищем, напоминавшим материнскую кладовку в их доме недалеко от деревни Лабарр во Франции. Мальчишкой он обнаружил эту комнатушку; для кладовки она была слишком большой, и почему-то с окном под самым потолком. Окно это давало достаточно света, чтобы там можно было читать, и юный Жан-Люк провёл там много часов, надёжно скрытый вешалками с одеждой, читая книги и мечтая о будущем.

Нередко, прячась там, он слышал, как отец или старший брат Роберт зовут его. Они, конечно же, хотели, чтобы он помог им на винограднике, но мысли Жан-Люка были не на земле, а среди звёзд. Придёт день, когда он отправится туда, он не сомневался в этом, отправится на звездолёте. Так зачем же ему возня с виноградными лозами?

У его отца нашлось бы много ответов на этот вопрос, и всякий раз, когда Жан-Люк, наконец, появлялся, отец раздражённо требовал, чтобы сын объяснил, где он пропадал. Но Жан-Люк никогда не рассказывал о своём убежище. Он был уверен, что тогда потеряет его.

Я спрашивал его, куда он уходит… он не желал отвечать. Я настаивал… он ничего не отвечал. И всякий раз опять уходил в горы.

Воспоминание об этих словах Сарека заставило Пикарда вздрогнуть. Невольно в мозгу возникла параллель: Спок и Сарек, он сам и его отец… отцы и сыновья.

Прозвучавший сигнал вернул его к действительности.

– Войдите.

Дверь отворилась, и в кабинет шагнул лейтенант коммандер Дейта.

– Вы звали меня, сэр?

Пикард обернулся к своему второму помощнику. Андроид терпеливо ждал, глядя на него золотистыми глазами. Тут только Пикард вспомнил, что вызвал к себе Дейта. Подумать только, он так задумался, что совершенно забыл об этом. На него это не похоже. Усилием воли он заставил себя вернуться к реальности.

– Мне требуется Ваша помощь, мистер Дейта, в подготовке моего путешествия на Ромулус.

– Буду рад быть Вам полезен, сэр.

Разумеется, Пикард мог бы справиться и один. Но ему доставлял удовольствие совместный сбор и обработка информации. Он часто вызывал для этой цели Вильяма Райкера, но столь же часто обращался и к Дейта. Андроид был идеальным для того, чтобы проверять на нём свои идеи, теории, гипотезы. Тот факт, что он являлся не биологическим, а механическим существом, означал, что на его реакцию не влияли человеческие эмоции. Это придавало его рассуждениям безупречную логику, что делало их весьма ценными, а порой и на удивление проницательными.

– Мне необходимо, что Вы изучили информацию, которой располагает Звёздный Флот о ромуланских политиках.

– Да, сэр. О ком-нибудь конкретно?

– О сенаторе Пардеке.

– Сэр, думаю, я знаю, почему на наши запросы никто не отвечает.

Услышав слова своего начальника службы безопасности, лейтенанта Ворфа, стоявшего за тактической установкой, Пикард слегка нахмурился. Капитан пришёл на мостик, чтобы просмотреть собранный Дейта материал.

Вот уже три дня корабль держал курс на Клингон – первый этап плана Пикарда на пути к Ромулусу. Всё это время они пытались связаться с Гороном – главой Высшего Совета. В том, что теперь Горон находится у власти, Пикард и его экипаж сыграли далеко не последнюю роль, и поэтому капитан не думал, чтобы Горон стал так просто игнорировать его. Несомненно, с тех пор, как он захватил бразды правления после опустошительной гражданской войны, потрясшей Клингонскую Империю, дел у него было по горло. Лидеру нации, в которой измены и убийства были явлениями повседневными, приходится всегда быть настороже и ни на минуту не смыкать глаз.

Вспоминая о днях клингонской войны, Пикард вновь ощутил себя в самом центре политических махинаций Клингонской Империи.

И вспомнил о встрече с ромуланкой по имени Села.

Воспоминание о ней преследовало его со дня их первой встречи, когда «Энтерпрайз», находясь возле планеты Клингон, столкнулся с ромуланским флотом. Это было загадочное создание, призрак. Отважная и хитроумная командующая ромуланской эскадрой, пытавшаяся повлиять на исход клингонской войны и едва не достигшая цели.

Что ещё невероятнее, она утверждала, будто является дочерью Таши Яр, начальницы службы безопасности «Энтерпрайза», погибшей при высадке на необитаемую планету много лет назад – и никогда не имевшей детей.

Но Села была точной копией Таши. Волосы, по-ромулански коротко остриженные, были точно такого же медвяного цвета, как у Таши, и взгляд ясных голубых глаз был неприятно знакомым. Лицо, смотревшее на него с экрана, было лицом Таши, и у женщины, нервно расхаживавшей по его мостику, было стройное, длинноногое тело Таши.

Гуйнан, барменша в «Десятке вперёд», обладающая странными метафизическими способностями – способностями, доверять которым Пикарда научил опыт – утверждала, что каким-то необъяснимым образом Села действительно была дочерью Таши.

Пикард не находил этому никакого объяснения. Но мысли о Селе преследовали его.

Подняв голову, Пикард заметил, что Ворф смотрит на него, ожидая, когда можно будет продолжить разговор. Капитан кивнул.

– Горон, – заговорил Ворф, – переписал историю Клингона. – Взгляд его был особенно грозным, что в сочетании с высоким лбом и огромным ростом придавало ему весьма устрашающий вид.

– Переписал историю? – недоуменно переспросил Райкер.

– Он утверждает, – сказал Ворф – что гражданскую войну удалось прекратить исключительно благодаря его отваге и мудрости.

– Ясно.

– В новой версии нет никаких упоминаний о помощи Федерации в достижении им власти. – Вот оно что; Ворф разгневан тем, что обошли его капитана. Сам Пикард придерживался на этот счёт более здравомыслящих взглядов. Он позволил себе суховатую усмешку.

– Всё нормально, мистер Ворф. Победители, как правило, переделывают исторические книги. Он может полностью приписать заслугу себе, я на него не в обиде. Но мне необходим корабль.

Поразмыслив немного, Пикард заговорил снова.

– Если Горон не будет со мной разговаривать, надо найти кого-то, кто будет, кого-то из Высшего Совета; возможно, К’Тала.

– Да, капитан, – сказал Ворф, явно не в восторге от такого компромисса.

Пикард обернулся к Дейта, сидевшему за компьютером.

– Капитан, – сказал андроид, – я обнаружил изображение ромуланского сенатора Пардека.

Пикард сел рядом, и Дейта открыл файл.

На экране появилась видеозапись, на которой несколько ромулан и один представитель какой-то другой расы, похоже, обменивались рукопожатиями.

– Это запись баролианских деловых переговоров, состоявшихся четыре года назад, – пояснил Дейта, – в которых Пардек принимал участие.

Экран погас.

– Это всё? – спросил Пикард.

– Да, сэр.

– Повторите запись.

Дейта опять открыл файл, и Пикард сосредоточил взгляд на экране. Один из ромулан казался знакомым – где он раньше видел это лицо? Он нажал на клавишу, и изображение застыло.

– Дайте снимок Спока на Ромулусе, – велел он Дейта.

На экране появился снимок Спока – тот самый, что показывала ему адмирал Брэкетт несколько дней назад. Рядом с ним стоял ромуланин – и Пикард понял, что не ошибся.

– Тот же самый человек, – сказал он. – Пардек.

На вид Пардеку было за пятьдесят, но ромулане, как и вулканцы, жили намного дольше землян, и о том, сколько Пардеку на самом деле лет, Пикард мог только гадать. Если Спок встретил его восемьдесят лет назад, они вполне могли быть ровесниками – на четвёртом десятке второго столетия.

Пардек выглядел чуть тяжеловатым, что было несколько необычным для ромуланина. Круглое, почти озорное лицо придавало ему вид доброго дедушки. Он обладал нетипичной для ромуланина внешностью, и это радовало Пикарда. Легче будет узнать Пардека в толпе.

– Что о нём известно? – спросил он.

Пикард нисколько не сомневался, что Дейта уже успел собрать всю имеющуюся на Пардека информацию, и Дейта не обманул его ожиданий.

– Занимается политикой с молодого возраста, был сенатором на протяжении девяти десятилетий. Считается «человеком народа», поддерживал множество реформ. Ромуланские лидеры считают его радикалом, ибо на протяжении всей своей карьеры он стоит за мир.

– Теперь понятно, почему Спок поддерживал с ним связь, – задумчиво произнёс Пикард. – Где его можно найти – кроме как в зале ромуланского сената?

– Район, представителем которого он является, называется Кроктон. Там он живёт.

Пикард внимательно изучал лицо на экране. Именно этого человека ему предстоит найти, именно этот человек может привести его к Споку. Пардек, ромуланский сенатор… От размышлений его отвлёк голос Дейта.

– Есть ещё кое-что, сэр. Я счёл возможным расширить параметры своего поиска и обнаружил, что у Пардека есть несколько родственников в Кроктоне. Вполне вероятно, что Вы сможете найти его там на третий день ромуланской недели, когда заседания сената не проводятся.

Его слова вызвали у Пикарда улыбку.

– Меня всегда изумляет Ваша находчивость, мистер Дейта, – искренне сказал он.

– Благодарю Вас, сэр.

У Пикарда возникла идея. Поначалу он собирался отправиться на Ромулус один; один вызовет меньше подозрений, чем двое, один более подвижен – и в самом худшем случае, только один будет потерян.

Но ещё одна пара глаз, ещё один аналитический ум, надёжная поддержка…

– Если я доберусь до Ромулуса, – сказал он, – мне понадобиться помощь. Я хочу, чтобы Вы сопровождали меня.

На лице андроида выразилось удивление, смешанное с удовольствием.

– Я, сэр?

– Да.

– Я понимаю, что Вас можно сделать похожим на ромуланина, сэр. Но я думаю, что загримировать андроида будет труднее.

– Полагаю, доктор Крашер сумеет что-нибудь придумать.

– Капитан! – Звучный голос Ворфа был слышен на всём мостике. – Нас вызывает Клингон.

Довольный, Пикард шагнул к нему. Нет никаких причин для беспокойства, вопреки дурным предчувствиям Ворфа.

– Горон или К’Тал? – спросил он.

– Ни тот, ни другой, сэр. – Едва заметная пауза, и Ворф продолжал. – Младший адъютант при дипломатической делегации.

Да, это не то, на что он рассчитывал. Коротко обдумав услышанное, Пикард шагнул к экрану.

– Его имя? – спросил он у Ворфа.

– Б’иджик, сэр.

– Включите.

Б’иджик выглядел, как типичный клингон, хотя лоб его был не таким высоким, как у большинства клингонов, и длинные волосы выглядели аккуратнее. Манеры его с первой же секунды едва не вывели Пикарда из себя. То был человек недалёкий и напыщенный, греющийся в лучах славы своего начальника – один из бесчисленных приспешников, которым разрешается ответить «нет», но никогда «да» и которые наслаждаются этой своей мизерной властью.

– Приветствую Вас, капитан, – отрывисто начал он. – Я Б’иджик, адъютант Горона. С сожалением вынужден сообщить Вам, что он очень занят в Высшем Совете и не сможет говорить с Вами сегодня.

– Известно ли ему, что мы посылали ему сообщения на протяжении трёх дней?

– Сообщения? – удивление Б’иджика было явно наигранным. – Я должен просмотреть записи… хотя я уверен, что никаких сообщений мы не получали.

Глаза у капитана сузились. Ничтожный любитель ставить палки в колёса здорово раздражал его, но он не подал виду.

– Тем не менее, – сказал он безукоризненно ровным голосом, – если Вы сообщите Горону о моём прибытии, я уверен, что он пожелает говорить со мной.

Усмешка Б’иджика была самодовольной и пренебрежительной.

– Капитан, Горон желал бы иметь возможность поговорить с каждым, кто просит его аудиенции. Но он – один человек. Государственные дела отнимают у него много времени. Если Вы хотите, я могу передать ему сообщение.

– Передать. Очень хорошо.

Пикард сделал паузу, пытаясь сдержать негодование, вызванное отношением к себе, как к обычному просителю. Он заговорил голосом, хорошо знакомым его экипажу: спокойным, но не предвещавшим ничего хорошего.

– Передайте Горону, главе Высшего Совета Клингонской Империи, что его арбитр при избрании, Жан-Люк Пикард, просит его об одолжении.

– Об одолжении?

– Мне нужен корабль, снабжённый генератором маскирующего поля.

На губах Б’иджика мелькнула пренебрежительная усмешка.

– Корабль с генератором маскирующего поля. Это не маленькое одолжение, капитан.

– Это необходимо для миссии, которая может повлиять на ситуацию во всём квадранте.

– А какая от этого будет польза Клингонской Империи? Я уверен, Горон спросит об этом.

Пикард ответил не сразу. Ему ужасно хотелось дать этому выскочке такую отповедь, которую он запомнил бы на всю оставшуюся жизнь, но вместо этого он спокойно сказал:

– Единственной пользой для Клингонской Империи будет наша благодарность.

– И Вы хотите, чтобы я передал это Горону? – нагло ухмыльнулся Б’иджик.

– Да. И, пожалуйста, скажите ему ещё, что если он не имеет возможности предоставить мне корабль, я уверен, что в Клингонской Империи найдутся те, кто захочет мне помочь. И тогда они получат – нашу благодарность.

Эта простая фраза повисла в воздухе. Пикард знал, что слова его достигли цели; он нисколько не сомневался, что Б’иджик мысленно прокручивает список врагов Горона, и что это длинный список.

– Понятно, – сказал клингон.

– И передайте, пожалуйста, что я рад тому, дел его идут блестяще. Это результат его мудрого руководства.

Б’иджик ничего не ответил, лишь склонил голову, словно стремился побыстрее закончить этот разговор. Затем изображение его исчезло с экрана, и на экране вновь появились звёзды. Пикард обернулся и заметил Райкера, который тем временем пришёл на мостик и с явным удовольствием наблюдал за разыгрывающейся перед ним сценой.

– Красиво сделано, – произнёс он.

– Посмотрим. – Пикард чувствовал волну адреналина в крови, и это было приятно. Он любил время от времени сталкиваться с проблемой, заставляющей напрягать силы и ум. Полезно для организма.

 

Глава 5

Ощущение было довольно странным: в первый момент включения интерферометрического сканера он почувствовал холодок, затем слабый звон в ушах – не больно, но неприятно. Он был рад, когда процедура завершилась, и трёхмерная модель его ушей была введена в компьютер.

Он стал наблюдать, как доктор Крашер осматривает уши Дейта. Стройная рыжеволосая женщина-врач сосредоточенно всматривалась андроиду в уши. Дейта послушно поворачивал голову, как указывала доктор Крашер.

Они провели в медотсеке полчаса, обсуждая, как лучше сделать его и Дейта похожими на ромулан. Капитан полностью полагался на Беверли: ей уже приходилось совершать подобные превращения. Он услышал, как Беверли спросила:

– Они не снимаются, Дейта?

– Снимаются, доктор? – переспросил Дейта, не будучи уверен, что именно она имеет в виду.

– Ваши уши.

– Нет, доктор. Они составляют со мной единое целое.

– Нам понадобятся модели его ушей тоже, – обратилась Крашер к своей помощнице. Та настроила компьютер и принялась за сканирование ушей Дейта.

– А как быть с цветом его кожи? – спросил Пикард.

Беверли стала разглядывать необычайно бледный кожный покров андроида.

– Надо будет провести некоторые тесты с его пигментацией. Думаю, нетрудно будет сделать её похожей на ромуланскую. Я только хочу быть уверенной, что потом смогу вернуть ей прежний вид.

Может, он не прочь сменить себе цвет кожи, мельком подумал Пикард и тут заметил, что доктор приближается к нему с другим сканером, который она нацелила ему прямо в лоб. Именно в этот момент в медотсек вошёл Вилл Райкер и при виде подвергаемого измерениям капитана с трудом сдержал улыбку.

– У Вас правый глаз на четыре тысячных миллиметра выше, чем левый, – серьёзно объявила Крашер.

– Не может быть, – немедленно отозвался Пикард, и она улыбнулась ему.

– Хотите, чтобы костюмчик сидел, как влитой? Тогда доверьтесь Вашему портному.

Краем глаза Пикард заметил Райкера, наблюдающего, как доктор водит инструментом по его лицу.

– Я не расскажу о Ваших глазах ни единой живой душе, – пообещал тот с самым серьёзным видом.

– Есть ответ от Горона? – спросил Пикард. Хватит подчинённым потешаться над ним. Ему хотелось как можно скорее покончить с этой унизительной процедурой и приняться за дело.

– Нет, сэр. Но когда Ваш портной закончит, не зайдёте ли Вы в грузовой отсек? Ла Форж сумел немного разобраться с этими обломками.

Но доктор Крашер явно не собиралась так просто его отпускать.

– Им ещё надо нанести визит мистеру Моту, чтобы им сделали парики, – заявила она. Пикард мысленно застонал. Синекожий парикмахер прожужжит ему все уши, растянув получасовую работу на час, если не дольше.

Что ж, придётся держать ситуацию под контролем. Он даст Моту полчаса и ни минутой больше.

– Через тридцать минут, номер первый, – твёрдо произнёс он.

Райкер кивнул и вышел.

– Да не шевелитесь Вы, – сказала Беверли, – а то я никогда с этим не закончу.

По глубокому убеждению мистера Мота многие из офицеров Звёздного Флота делали много такого, чего не следовало делать, лишь потому, что недостаточно тщательно обдумывали свои действия. Взять хотя бы тот случай, когда они доставили посла Т’Пел на встречу с ромуланами. Если бы они обратились к мистеру Моту, он бы сразу сказал им, что ни в коем случае нельзя соглашаться на встречу с адмиралом Мендаком. Он-то, Мот, сразу почувствовал, что тут что-то неладно, и вот, пожалуйста: оказалось, что они отпустили шпионку, обладающую собранной за двадцать лет секретной информацией.

Возможно, тут всё дело в том, что у него больше времени для размышлений, чем бывает обычно у офицера Звёздного Флота. Работа корабельного парикмахера оставляла достаточно времени для раздумий. Это было именно то, чего так не доставало кое-кому из старших офицеров. Размышлять. Рассматривать ситуацию с разных сторон, переворачивать её с ног на голову, выворачивать задом наперёд и наизнанку, а затем снова возвращать в исходное положение. Способность размышлять – уникальная способность, и Мот гордился тем, что отточил её в совершенстве.

Поэтому он никак не мог понять, почему к нему не обращаются за советом. Он неоднократно правильно предсказывал исход той или иной ситуации – как правило, в то время, пока они там суетились на мостике. Он был уверен, что мог бы избавить их от многих хлопот и треволнений – им стоит лишь посвятить его в суть дела и сделать так, как он скажет.

Разумеется, ему часто представлялся случай высказать своё мнение. Капитан регулярно заходил постричься, так же, как и Райкер и Ла Форж. И уж конечно, он никогда не упускал возможность указать им на их промахи. И они, похоже, ценили его мнение. Мистер Мот не сомневался, что настанет день, когда они поймут, каким сокровищем обладают в его лице, и настоят, чтобы он не зарывал свой талант в землю в этой парикмахерской, а принимал участие в важных совещаниях. Это только вопрос времени.

Сегодня ему предстоит обсудить с капитаном очень важный вопрос. Пикард и коммандер Дейта придут сюда, чтобы он приготовил для них ромуланские парики, и Мот собирался показать капитану свою осведомлённость о предстоящей миссии. Он не сомневался, что капитан будет поражён.

– А, капитан! И коммандер Дейта! – приветствовал он их, когда они вошли в его парикмахерскую.

– Добрый день, мистер Мот, как поживаете? – приветливо спросил капитан. Надо отдать ему должное, он был истинным джентльменом.

– Прекрасно, прекрасно, – отозвался Мот. – Садитесь, джентльмены, и приступим к делу.

– Это весьма кстати, мистер Мот. У нас довольно мало времени. Ровно через полчаса я должен встретиться с коммандером Райкером.

– Это не займёт много времени, – зажурчал Мот, быстро замеряя голову капитана оптическим сканером. – Ну-ка, посмотрим… Парик должен быть здесь, посмотрим, как он подойдёт.

Пошарив в шкафчике, Мот извлёк тёмный парик, который надлежало приклеить специальным эпидермическим клеем, и примерил его на голову капитану. Парик оказался в самый раз, только волосы надо будет подстричь на ромуланский манер; сейчас они были одинаковой длины и спадали капитану на глаза, придавая ему сходство с пастушеской овчаркой.

– Что ж, капитан, похоже, Вам предстоит какое-то довольно опасное задание, – начал Мот, принимаясь за стрижку. – Учтите, я понимаю, что эта миссия секретная, но подобные вещи всегда просачиваются, и поскольку я должен сделать Вам ромуланский парик, я, конечно, могу сложить один и один и получить ответ, если Вы понимаете, что я имею в виду.

– М-мм, – отозвался капитан, глаза которого всё ещё скрывали спадавшие на них волосы.

– Разумеется, я не настолько легковерен, чтобы думать, что Вы действительно отправляетесь на Ромулус. Это было бы слишком очевидно, а такой человек, как Вы, никогда не станет действовать столь явно. Верно я говорю?

– Полагаю…

– Итак, напрашивается вывод, что маскировка под ромуланина предназначена для того, чтобы сбить всех со следа. Заставить нас думать, что Вы отправляетесь на Ромулус, а самому тем временем устремиться к истинной цели.

– М-мм.

– И это, если подумать, неплохой план. Все смотрят направо – а Вы идёте налево. По-моему, неплохо.

– Благодарю Вас.

– Что до ромуланского маскарада, возможно, Вы используете его, возможно, нет. Я готов биться об заклад, что используете. Вы отправляетесь под видом ромуланина – но не на Ромулус. Итак, возникает вопрос: куда можно отправиться под видом ромуланина, не возбуждая подозрений? Думаю, я знаю ответ.

– О.

С минуту Мот работал молча, наслаждаясь моментом. Он знал, что капитан мысленно удивляется, удалось ли ему разгадать его план. И каково же будет его изумление, когда он узнает, что Мот – Мот, парикмахер! – разгадал его замысел.

– Отбросим маловероятные варианты, – продолжал Мот. – Куда Вы можете отправиться с важной и секретной миссией? Наверняка не на какую-либо из планет Федерации. И будь у Вас дело к клингонам, Вам незачем было бы гримироваться под ромуланина. Значит, мы направляемся к ним с какой-то другой целью – возможно, за чем-то, что Вам нужно.

Капитан промолчал, что, по мнению Мота было знаком согласия.

– Ромулус, как я уже сказал, было бы слишком очевидно. Что же тогда остаётся?

Он перестал стричь и задумался. Стричь и размышлять одновременно было нелегко. Из-под ромуланских волос выглянул один глаз Пикарда; второй был всё ещё скрыт под волосами. Мот посмотрел в этот глаз.

– Телариане? – продолжал он. – Не думаю. К ним Вы бы отправились, не прибегая к подобным ухищрениям. Брины? Они и вправду опасны, но о переговорах с ними ничего не слышно; не думаю, чтобы это были брины. Кателоксы? Они в последнее время сидят тихо; по слухам, у них достаточно проблем с потопом на их планете, и они заняты тем, чтобы выжить.

Мот заметил, что капитан беспокойно шевельнулся на стуле. Без сомнения, поражён столь исчерпывающим анализом противников Федерации.

– Итак, – продолжал он, – кто же остаётся? Мурдофы? Слишком пассивны. Филозиане? Разбиты наголову. Скорры? Смешно. Ферренги? Нелепо. Пакледы?

Пикард заёрзал.

– Прошу прощения, мистер Мот, у меня назначена встреча с коммандером Райкером.

– Нет проблем, капитан, нет проблем, – отозвался Мот, снова принимаясь за работу. – На чём я остановился? О, пакледы. Думаю, мы оба согласимся, что здесь нет ни малейших проблем. – И откинув назад синюю голову, он от души расхохотался.

Капитан улыбнулся.

– Итак, кто же остаётся? – Он мягко похлопал капитана по голове. – Полагаю, мы оба это знаем. – Он склонился к капитану и прошептал, – кардассиане, – и, выпрямившись, стал ждать реакции капитана.

Пикард смотрел на него снизу вверх, теперь и второй его глаз был виден из-под тёмных волос.

– Кардассиане, – повторил капитан. Голос его ничего не выражал, но, разумеется, именно этого мистер Мот и ожидал. Никогда не показывай, что именно тебе известно.

– Всё в порядке, капитан. Я знаю, Вы думали, что никто не сможет догадаться, но для меня это ясно, как день. Вы отправляетесь к кардассианам, но под видом ромуланина. Бьюсь об заклад, они с готовятся заключить союз с ромуланами. Приняв Вас за ромуланина, они всё Вам расскажут о готовящейся сделке, а Вы сообщите Звёздному Флоту!

Мот с триумфом посмотрел на капитана. Пикард ответил ему взглядом, исполненным нескрываемого восхищения.

– Мистер Мот, – мягко произнёс он, – я вынужден просить Вас держать всё это в строжайшей тайне. Любое разглашение поставит миссию под угрозу.

– Да я ни слова не скажу ни единой живой душе. Уж кто-кто, а я умею держать язык за зубами.

– Я в этом совершенно уверен.

– Что до кардассиан, – продолжал Мот, снова принимаясь за работу, – у меня есть кое-какие соображения о том, как следует вести себя с ними. По-моему, обычная ошибка при контактах с ними…

И он изложил капитану своё мнение о кардассианах, а также поделился некоторыми соображениями о возможном союзе между Кардассией и Ромулусом. На Пикарда это произвело должное впечатление. Мот был совершенно уверен, что капитан, хотя ему и пришлось опоздать на встречу с коммандером Райкером, был рад получить столь содержательную консультацию. Наверняка ему нечасто удавалось услышать столь точные и проницательные выводы.

Райкер и сам не мог бы точно сказать, откуда у него взялся энтузиазм к порученному расследованию. Инстинкт, вероятнее всего. Когда Ла Форжу и его помощникам удалось, наконец, соединить металлические обломки и понять, что это было, ответ оказался столь неожиданным, что скорее должен был свести увлечённость на нет, а не пробудить её. Но именно это и придавало загадке такой интерес в глазах Райкера – неожиданная обыденность полученного устройства.

Теперь, когда капитан наконец-то – на сорок пять минут позже условленного – пришёл в грузовой отсек, Райкер стоял рядом с ним и Джорди, созерцая разложенные на полу обломки, которые приобрели хотя бы частичную форму. Правда, тут и там не доставало фрагментов, но главный инженер и его помощники, проявив чудеса изобретательности, всё же сумели восстановить первоначальную картину.

– Судя по всему, сэр, это навигационный отражатель, – сообщил Джорди капитану. – Вернее то, что от него осталось.

– Кому и зачем мог понадобиться вулканский навигационный отражатель? – спросил Пикард, внимательно разглядывая лежащие на полу куски искорёженного металла. Райкер мысленно улыбнулся. Капитан слово в слово повторил его вопрос.

– Представления не имею, сэр, – отозвался Джорди. – Каждый ответ, который нам удаётся найти, влечёт за собой два новых вопроса.

– Вы уверены, что это вулканский отражатель?

– Да, сэр. Металлургический анализ подтвердил это, а с помощью молекулярного анализа мы даже сумели установить, с какого он корабля. «Т’Пау». Корабль давным-давно списан и отправлен в депо списанных кораблей на Квалоре 2. Судя по документации, он и сейчас там.

– Ворф капитану Пикарду. – Звучный голос клингона заполнил отсек.

Капитан коснулся коммуникатора.

– Да, лейтенант.

– Клингонский корабль демаскируется перед нами. Горон шлёт Вам приветствие.

Пикард переглянулся с Райкером.

– Передайте нашу благодарность, мистер Ворф. Сообщите капитану, что лейтенант коммандер Дейта и я транспортируемся к нему на борт в самое ближайшее время.

– Да, сэр.

Итак, последнее препятствие на пути к Нейтральной Зоне преодолено. Капитан отправляется в путь.

– Если не возражаете, сэр, мне бы хотелось взять курс на Квалор 2, – сказал Райкер. – Возможно, там удастся что-нибудь выяснить.

– Отправляйтесь, номер первый, – не колеблясь ни секунды, отвечал капитан. Он протянул руку, и Райкер пожал её.

– Удачи, Вилл.

– И Вам, сэр.

Кивнув, Пикард направился к выходу. На мгновение Райкер пожалел, что не он отправляется в рискованное путешествие в Нейтральную Зону, но эту мысль тут же заслонила другая, которая ближайшие несколько дней будет неотступно сверлить ему мозг: кому и зачем мог понадобиться вулканский навигационный отражатель?

 

Глава 6

Отправив в рот очередную ложку гаха, капитан К’Вада зарычал от отвращения. Гах оказался несвежим. Несколько червеобразных созданий вяло шевелились, но большинство были уже мертвы и неподвижно лежали в миске. Гах надо есть свежим именно для того, чтобы чувствовать, как извиваются черви, как они, даже уже прокушенные, несколько минут продолжают трепыхаться в предсмертных судорогах, как трепет этот продолжается в желудке. Есть же их мёртвыми не имеет смысла: на вкус они отвратительны.

Он отшвырнул миску, и она с грохотом и звоном покатилась по мостику его корабля, клингонской хищной птицы «Крудж». Остатки гаха выплеснулись на пол. Миска закатилась под навигационную консоль. Никто из команды даже головы не повернул; поступить иначе значило бы навлечь на себя суровое наказание.

Несвежая еда была ещё одним фактором раздражения в день, и без того полный неприятностей. Сегодня он подрался со своей женой, К’кам, и теперь у него страшно болело плечо. К’кам была сильна и неукротима; пожалуй, ему не следовало с ней драться. Но она вынудила его к этому. К’Вада снова зарычал, вспоминая, как она упрямо настаивала, чтобы он отпустил её в рейс на научно-исследовательском судне, отправляющемся в Ламбдорскую систему. Он не желал отпускать её на столь долгое время. Но когда она вывихнула ему плечо, он вынужден был уступить. Он согласился, и она вправила ему плечо на место, но оно всё ещё болело нестерпимо. Теперь она улетает, и почти год её не будет в его постели. Вот чего ему будет не хватать: К’кам была такой же неистовой в постели, как в битве, и ощущение было необыкновенным.

Но хуже всего было то, что его командир вызвал его и сообщил, что по личному приказу Горона он должен доставить двух офицеров Звёздного Флота к месту назначения, которое держится в строжайшем секрете. Если они не вернутся, с него не взыщут; если же они благополучно вернутся назад, это не сочтут его заслугой. Чести в такой миссии быть не может, и К’Вада был страшно недоволен полученным заданием.

Подведя свой корабль вплотную к гигантскому звездолёту «Энтерпрайз», он демаскировался и стал ждать, пока два офицера транспортируются к нему на борт. Он понятия не имел, кто это будет; всё, что касалось этой миссии, было окутано завесой глубокой секретности. К’Вада не любил секретов. От секретов у него болело плечо.

– Двое готовы транспортироваться прямо на мостик, капитан, – доложил его первый помощник. К’Вада кивнул, и через несколько секунд перед ним появились двое в форме Звёздного Флота. К его изумлению, один из них был не кто иной, как капитан «Энтерпрайза» Пикард, а второй, судя по виду, тот самый знаменитый андроид Дейта. Должно быть, эта очень важная миссия, если ради неё двое старших офицеров Звёздного Флота отправляются в Нейтральную Зону.

– Приветствую Вас на борту моего корабля, капитан Пикард. Я капитан К’Вада.

– Благодарю Вас, сэр. Мой второй помощник, лейтенант коммандер Дейта.

К’Вада заметил, что андроид внимательно осматривается, словно прикидывая, на что способен этот корабль. Решив попытаться выяснить что-нибудь у Пикарда, клингон заговорил как можно более вызывающим тоном:

– Когда я получил приказ, капитан, мне не было сказано, куда мы направляемся. – Он требовательно посмотрел на Пикарда, ожидая ответа.

Никакого ответа не последовало. Знаменитый капитан Звёздного Флота молча смотрел на него. К’Вада продолжал:

– Но курс, который мне приказано было взять, ведёт в Нейтральную Зону – и прямо на Ромулус.

– Именно так. – Простое подтверждение факта, ничего более. К’Вада почувствовал, как его плечо буквально дёргает от боли.

– Я знаю свой долг, капитан. Когда я получаю приказ, я выполняю его. – Он сделал паузу, пытаясь принять как можно более внушительный вид. – Но я не люблю секретов. От них у меня болит плечо. – Он надеялся, что Пикард сочтёт, будто это от раны, полученной в бою. – Я хочу знать, что это за миссия.

– Сожалею, но это секретная миссия. – Пикард явно не был ни напуган, ни даже обеспокоен. Лицо его оставалось спокойным и даже вежливым. Этот человек начинал раздражать К’Вада.

– Вы отправляетесь в погоню за ренегатом, ведь так? – К’Вада пристально наблюдал за капитаном, чтобы не упустить его реакции. Он был совершенно уверен, что Пикард не ожидал услышать от него ничего подобного.

Но на лице Пикарда не дрогнул ни один мускул.

– Ренегата? – переспросил он.

– Думаете, такую информацию можно утаить? Посол Спок отправился на Ромулус – и теперь Вы отправляетесь за ним. – К’Вада вызывающе смотрел на Пикарда, словно ожидая, хватит ли у того наглости отрицать это. Но Пикард продолжал всё тем же ровным, спокойным голосом:

– В приказе сказано, что вы должны доставить к указанным координатам вблизи от Ромулуса, а затем доставить нас назад. Это всё, что я готов обсуждать.

– Если мы будем обнаружены вблизи от Ромулуса, это означает верную смерть для нас всех.

– Я понимаю это.

Несколько секунд К’Вада продолжал грозно смотреть на Пикарда, нахмурившись так, что брови его почти сомкнулись на переносице. Но Пикард по-прежнему оставался спокойным, и клингон понял, что от этого человека ему ничего не узнать. Обернувшись к рулевому, он бросил ему несколько слов и снова повернулся к Пикарду.

– Очень хорошо, капитан. Мы летим на Ромулус.

– Благодарю Вас, капитан. Надеюсь, Ваше плечо заживёт.

К’Вада попытался уловить в его словах сарказм, но тщетно.

Едва транспортировавшись на клингонский корабль, Пикард сразу же понял, что капитан К’Вада нарывается на конфронтацию. Ни малейшего смысла потакать этому его желанию Пикард не видел. К’Вада походил на одного из тех воинов, чья слава в прошлом, и не было никаких сомнений, что незначительное задание обеспечить подвозку офицерам Звёздного Флота привело капитана «Круджа» в ярость. Пикард решил избегать конфликтов со здоровенным клингоном.

Но когда К’Вада рывком распахнул перед ними дверь выделенной им каюты, Пикард почувствовал, что следовать этому решению будет нелегко. Судя по размерам, эта комната раньше служила кладовой. Маленькая, тесная, унылая. Обстановку составляли стол и два стула, да ещё полка в стенной нише – видимо, предназначенная для того, чтобы служить кроватью. Стоял пыльный, нежилой запах – чувствовалось, что комнаткой этой долго не пользовались.

– Входите, – сказал К’Вада. И с плохо скрытым злорадством: – Возможно, это не совсем то, к чему вы привыкли на кораблях Звёздного Флота.

Пикард перевёл дух и, повернувшись к клингону, спокойно сказал:

– Отлично, благодарю Вас. – Он видел, что К’Вада разочарован таким ответом и, следовательно, выбранная им линия поведения является совершенно правильной.

Дейта осматривал комнату с невозмутимостью андроида.

– Это каюта капитана или моя?

– Это каюта для вас обоих.

Услышав это, Пикард не смог сдержать изумления. Здесь и для одного-то было тесно; сама мысль, что здесь могут разместиться двое, казалась нелепой. В глазах К’Вада мелькнула победоносная искра.

– У нас мало кают. Это военный корабль, а не пассажирский лайнер.

– Разумеется. Мы прекрасно устроимся.

Пикард заметил, что, забив этот мяч, К’Вада явно воспрянул духом. Клингон обошёл комнату, наслаждаясь её нежилым видом, затем хлопнул увесистой ладонью по полке-кровати, на которой не было ни матраса, ни подушки – вообще ни клочка.

– Спать будете по-клингонски. Мы не изнеживаем себя тюфяками.

Пикард тоже подошёл к полке и хлопнул по ней.

– Отлично. То, что надо.

– Есть будете с нами. – К’Вада вызывающе глянул на него. – И у нас тут нет еды Федерации.

– Давненько я не ел гаха. Стосковался по нему. Свежий, если у вас найдётся.

– К сожалению, капитан, – отвёл взгляд К’Вада, этот чёртов патах мой повар не запасся свежим гахом. Надеюсь, гах такой, каким его ем я, устроит Вас.

Пикард вежливо склонил голову.

– Это для меня честь. – Он заметил, что К’Вада внимательно прислушивается, надеясь, что он выдаст себя ужасом или отвращением, а потому старался, чтобы голос его звучал ровно.

Оглядев комнату ещё раз, К’Вада направился к дверям. На полпути он остановился, и Пикард устало подумал, что этот чурбан ещё приберёг. Когда же К’Вада обернулся, на его лице была гримаса, напоминающая улыбку.

– Ещё одно. Наш рейс в Нейтральную Зону незаконный и потому опасен. Я требую, что все, кто не нужен на мостике, не покидали своих кают.

Пикард с трудом подавил нарастающую волну возмущения. Оставаться в этой конуре? Он попытался не выдать себя, но по довольному выражению К’Вада понял, что ему это не удалось.

– Несомненно, это не может относиться к нам, капитан. Мы офицеры Звёздного Флота. Мы привыкли к опасностям битвы.

Но К’Вада знал, что заработал очко, и не собирался так легко отказываться от преимущества.

– Как капитан, я несу ответственность за каждого, кто находится на борту моего корабля. Ради вашей же безопасности я вынужден требовать, чтобы оставались в своей каюте. – Он усмехнулся, обнажив мелки, все в пятнах зубы, в которых застряли кусочки пищи, и удалился.

Обернувшись, Пикард наткнулся на невозмутимый взгляд Дейта.

– По-видимому, сэр, в ближайшие дни мы будем проводить вместе довольно много времени. Могу ли я предложить игру в качестве одного из наиболее приятных способов такого времяпровождения? Игра заключается в превращении ряда многочленов в последовательность рациональных коэффициентов. Порой я находил её столь захватывающей, что часы пролетали, как минуты.

Пикард со вздохом подошёл к одному из стульев – топорному, с твёрдым сиденьем – одёрнул форму и уселся.

– Охотно, мистер Дейта. Звучит многообещающе.

 

Глава 7

Вблизи, в мягком, приглушенном освещении «Десятки» глаза Гретхен Нейлор казались ещё необычнее. Светло-зелёные, почти прозрачные, затенённые длинными густыми ресницами, они выглядели почти неземными. Но Гретхен Нейлор родилась и выросла на Земле, в североамериканском сельскохозяйственном рае штата Индиана. Давным-давно, ещё школьником, Райкер побывал в Индиане, и его поразила пасторальная красота пологих холмов и цветущих равнин. С началом эры репликаторов исчезла необходимость отводить огромные площади под кукурузу и сою; земли штата были превращены в гигантский парк, где выращивались цветы, травы и лекарственные растения. Вокруг, насколько хватало глаз, простирался океан зелени, и воздух был напоен сладким ароматом.

Неудивительно, что люди, живущие в таком раю, были дружелюбными и открытыми. Райкер до сих пор помнил, с какой теплотой отнеслась к нему семья, у которой он гостил, как они сразу же приняли его в свой круг, как завязалась дружба, которая продолжалась много лет. На его родной Аляске люди были честными, прямыми, и, прежде всего, работящими; но у них много сил уходило на выживание, и на поддержание дружеских отношений оставалось меньше времени. Он не был уверен, что променял бы своё детство на Аляске на жизнь в Индиане; на Аляске он получил закалку, которая так пригодилась ему в дальнейшем. Но память о пребывании в цветущем раю Индианы он сохранил на всю жизнь.

Гретхен Нейлор была типичной уроженкой Индианы по своей прямоте и откровенности, но в ней не чувствовалось той лёгкости, того безмятежного спокойствия, которое Райкер помнил из своего детства. Этой женщине была присуща напористость, стремление во что бы то ни стало достичь своего. Качество, необходимое для поступления в Академию Звёздного Флота. Тот, кто сумел поступить в Академию – при конкурсе в двенадцать тысяч человек на место – не мог не быть целеустремлённым.

– … а потом я получила назначение на «Надёжный». Там я прослужила два года младшим офицером службы безопасности. Когда на «Энтерпрайзе» открылась вакансия, я просто не могла этому поверить. Туда стремится каждый. Подавая заявление, я даже не думала, что у меня есть шанс. Но меня взяли – и мои друзья говорили, что по всему кораблю было слышно, как я ору от радости. – Гретхен улыбнулась широкой, открытой улыбкой, словно осветившей её лицо. Она склонилась, чтобы отпить из своего стакана с фруктовым соком, и тёмные завитки упали ей на лицо – точь-в-точь, как представлял себе Райкер.

– Я уверен, что для нас большая удача, что Вы служите здесь, энсин. – Райкер тщательно следил, чтобы отношения их не выходили за рамки служебных. Ворф поручил Нейлор собрать информацию о закдорнах – расе, обслуживающей склад запчастей на Квалоре 2. В глубине души Райкер был доволен выбором Ворфа; «Десятку» же в качестве места для совещания с ней он выбрал сам. Но он опасался заводить романы на корабле, а эта зеленоглазая женщина слишком волновала его, чтобы забыть свои опасения.

– Вы хотите послушать, что я узнала о закдорнах, сэр? – Уловив его официальный тон, она сразу же переключилась на деловой разговор. Необыкновенная женщина. Если бы только они встретились при других обстоятельствах…

– Разумеется. – Откинувшись на спинку стула, он наблюдал, как она выложила на стол свой электронный блокнот и начала вводить команды.

– Закдорны – одна из рас, недавно вступивших в Федерацию. Это мирная цивилизация, у которой нет врагов. Варп-двигатель они изобрели на сравнительно ранней ступени цивилизации, так как все их ресурсы были направлены на развитие науки.

В отличие от Земли, подумал Райкер. Он кивнул, приглашая её продолжать.

– Их наиболее характерные черты – организованность, методичность и отсутствие воображения. У них, по сути, нет каких-либо форм искусства. Они прекрасные бухгалтера, архивариусы и картографы.

– Звучит не слишком интересно, – усмехнулся Райкер. – Планета бюрократов.

– Я думаю точно так же, – с улыбкой кивнула она. – Но это идеальное место для приёма и стоянки списанных кораблей.

– Думаю, именно поэтому у них тут самое большое депо. – В различных секторах Федерации было ещё три таких стоянки, но депо на Квалоре два значительно разрослось за последние двадцать лет. Несколько тысяч звездолётов – от боевых кораблей, повреждённых в сражениях и не подлежащих восстановлению, до судов, которые просто-напросто технически устарели – нашли здесь место последнего успокоения. Райкеру ещё не доводилось бывать на таких кладбищах погибших кораблей, и теперь ему было любопытно их увидеть.

Но больше всего ему хотелось взглянуть на «Т’Пау», посмотреть, нет ли на корабле каких-либо объяснений, как навигационный отражатель с него попал в руки ференги.

– Отличная работа, энсин. – Райкер отодвинулся от стола. – Мы прибудем на орбиту Квалора 2 завтра в одиннадцать ноль-ноль. Ваша информация сослужит нам хорошую службу.

Нейлор кивнула и, взяв со стола блокнот, поднялась.

– Я могу проводить Вас до каюты, – предложил Райкер.

– Благодарю Вас, сэр, в этом нет необходимости. – Ответила она к его разочарованию, затем остановилась и поглядела на него своими странными светлыми глазами. В свете комнаты они словно искрились и вспыхивали. – Я очень рада, что Вы довольны моей работой, коммандер. Если Вам понадобится что-нибудь ещё, прошу Вас, обращайтесь ко мне.

Внезапно Райкер почувствовал себя влюблённым мальчишкой. Был ли в её словах подтекст? Или же он принимает желаемое за действительное, слыша в её словах то, чего там нет? В том, что от Гретхен Нейлор исходят какие-то флюиды, Райкер не сомневался. Он только не был уверен, какие именно.

– Благодарю Вас, энсин, – официальным тоном отозвался он, и, повернувшись, она направилась к выходу. Райкер смотрел, как она уходит, и старался не поддаться очарованию стройной, грациозной фигуры.

– Большинство ромулан живет в многоквартирных строениях, так называемы «така». Немногочисленные особняки принадлежат влиятельным людям. Плотность населения в столице – сорок тысяч на квадратный километр. – Читая записи в электронном блокноте, Пикард потёр шею; они провели много часов, изучая собранную информацию. Капитан чувствовал, как всё тело у него одеревенело от сидения на клингонском стуле, который он к тому времени склонен был считать изощрённым орудием пытки.

– Кроктонский сектор, где проживает Пардек, – добавил Дейта, – один из самых старых районов города. – Андроид не пользовался электронным блокнотом; он давно уже записал всю информацию в своём мозгу и теперь считывал её из памяти. – Это район не самого высокого класса и ничем не замечателен с точки зрения архитектуры. У Пардека там така на протяжении многих лет.

– Сектор Кроктон, – пробормотал Пикард. – Там мы, пожалуй, и высадимся.

Поглядев на Дейта, он почувствовал, что очень рад, что взял с собой такого ценного помощника. Будь он один, это путешествие было бы для него гораздо тяжелее. Спокойствие и невозмутимость Дейта вселяли уверенность; и эта усиленная зубрёжка была намного приятнее в компании.

Пикард медленно повернул голову в одну и в другую сторону, пытаясь избавиться от ощущения, что у него одеревенела шея. Чувствовал он себя вконец разбитым. Он вдруг подумал, что обычно в это время давно уже спит.

– Думаю, на сегодня для меня достаточно, Дейта, – сказал он. – Я, пожалуй, отдохну.

Дейта оглядел убогую каюту.

– Поскольку я не нуждаюсь во сне, предлагаю Вам занять… – он поколебался, не зная, как назвать жалкую нишу, которая должна была служить кроватью, –…полку. Мне будет удобно стоя.

– Очень хорошо, мистер Дейта, благодарю Вас. – Приблизившись к нише, Пикард с опаской оглядел её. Она была фута на четыре от пола и не больше двух футов в высоту. Залезать в эту щель будет чертовски неудобно. Пикард неуклюже протиснулся внутрь, ударившись при этом головой и обоими коленями. Он оказался лежащим на голой твёрдой поверхности; потолок ниши был в каком-нибудь футе над ним. Повернув голову, наткнулся на невозмутимый взгляд Дейта.

– Вам удобно, сэр?

– Удобно, – отозвался Пикард без всякого выражения.

– В таком случае, спокойной ночи, капитан.

– Благодарю Вас.

Пикард закрыл глаза, твёрдо намереваясь расслабиться и погрузиться в столь необходимый ему сон. В конце концов, ему не впервой спать на неудобной кровати; надо только сосредоточиться, отключиться от внешних раздражителей, позволить мыслям плыть по течению… можно призвать на помощь чуточку фантазии… тихая лагуна, тропический бриз, экзотические деревья склоняются под тёплым ветром… плеск волн…

Он резко открыл глаза и повернулся к Дейта.

– Что Вы делаете?

– Сэр? – удивлённо переспросил Дейта. – Я издавал шум?

– Не то, чтобы шум.

– Я усваивал собранную нами информацию о ромуланском обществе. Я готовлюсь к тому, чтобы изображать ромуланина.

– Понятно.

– Вы хотите, чтобы я перестал?

– Нет, нет. Продолжайте, прошу Вас. – Пикард подосадовал на себя. Конечно же, он не мог слышать, как Дейта усваивает информацию; этот процесс был бесшумным, как мышление. Всё дело в том, что он знает, что Дейта занят этим. Он почти видел, как мигают огоньки в голове Дейта, когда миллионы бит информации проносятся по нейронным цепям. Возможно, это действительно сопровождалось звуком, пусть даже очень тихим, и это могло объяснить, почему Пикарду так трудно расслабиться, зная, что всё это происходит в позитронном мозгу, находящемся в каких-нибудь четырёх футах…

Он снова открыл глаза и едва не охнул, обнаружив, что Дейта неотрывно смотрит на него.

– На что это Вы смотрите?

И опять Дейта был удивлён.

– Я ни на что не смотрю, сэр. Я просматриваю свои файлы.

– Но Вы смотрите на меня.

– Прошу прощения, если мешаю Вам, сэр. Я не буду смотреть в Вашу сторону. – С этими словами он повернулся к Пикарду спиной. Несколько секунд капитан смотрел на него, со смешанным чувством неловкости и досады. Он вдруг подумал, что прошло много лет с тех пор, как ему приходилось делить с кем-то комнату; даже тогда, в Академии Звёздного Флота, это не было ему особенно по душе.

– Мистер Дейта…

– Да, сэр?

– Вы не могли бы – уснуть?

– Не думаю, сэр.

– Понятно. – Пикард снова закрыл глаза. Он не собирался сдаваться. Он не из тех, кто пасует перед обстоятельствами; чтобы погрузить себя в сон, требуется лишь определённые приёмы расслабления и сосредоточенности… расслабления… сосредоточенности…

Расслабление… сосредоточенность…

Расслабление…

Пикард выбрался из тесной ниши. Дейта вопросительно взглянул на него.

– Сэр? Вам не хочется спать?

– Похоже, что нет. Продолжим просмотр данных?

– Охотно, сэр. – И, не тратя времени, Дейта приступил к делу. – Согласно Вашим указаниям, я изучил Кроктонский сектор и выбрал несколько точек, подходящих для высадки. Я опишу Вам каждую из них.

Подавив зевок, Пикард снова уселся на проклятый стул.

К 9.00 следующего утра «Энтерпрайз» приблизился к Квалору 2 достаточно, чтобы начать переговоры, и Райкер приказал Ворфу связаться с администрацией. Нетерпение его было слишком сильным, чтобы дожидаться, когда они лягут на орбиту. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Ворфу удалось установить контакт, но, наконец, клингон объявил, что связь установлена.

– Экран, – приказал Райкер. Он встал и шагнул вперёд, горя нетерпением поговорить с закдорном, который может дать ему ключ к разгадке хотя бы некоторых тайн его миссии.

Гуманоид, появившийся на экране, оказался совсем не таким, каким ожидал его увидеть Райкер. Престарелый, с проседью, он, казалось, сделался похожим на те устаревшие списанные корабли, которыми ведал. Выглядел он, как человек, которого оторвали от дела; слегка хмурился, и характерные для закдорнов складки кожи на лице, казалось, недовольно топорщились.

– Говорит коммандер Вильям Райкер с корабля Федерации «Энтерпрайз», – дружелюбно начал Райкер.

– Говорит Клим Докачин, начальник депо списанных кораблей зет-один-пять. – Ответ закдорна звучал отрывисто и сухо.

– Нам необходима информация о вулканском корабле «Т’Пау», – продолжал Райкер. – Этот корабль был отправлен сюда несколько лет назад.

– Вы записались на приём?

Райкер даже не пытался скрыть изумления. Он ожидал услышать всё, что угодно, но только не это.

– На приём? Нет…

– В таком случае я ничем не могу вам помочь. Обратитесь в секретариат.

На этом связь прервалась, и Райкер обнаружил, что смотрит в усеянную звёздами темноту. Он обернулся к Трой, ища у неё поддержки.

– Кем этот тип себя считает?

Насмешливо блеснув глазами, Трой спокойно ответила:

– Начальником депо списанных кораблей, коммандер. Обладающим информацией, в которой Вы нуждаетесь.

Секунду Райкер обдумывал услышанное. Таким способом Трой давала ему понять, что если он хочет узнать что-нибудь от этого своенравного бюрократа, ему следует переменить тактику. Райкер глубоко вздохнул.

– Хорошо. Мистер Ворф, восстановите связь.

– Есть, сэр.

В следующий миг на экране опять появился Докачин, казалось, поражённый тем, что его снова прервали. Райкер дружелюбно улыбнулся ему.

– Мистер Докачин…

Больше он ничего не успел сказать, потому что закдорн перебил его.

– Аачин. Клим Дукаачин.

Райкер сделал глубокий вдох.

– Мистер Докаачин, необходимая мне информация касается дела чрезвычайной важности для Федерации.

– И? – Заявление Райкера явно не произвело на Докахчина никакого впечатления.

– Мне необходимо ознакомиться с вашими регистрационными книгами, файлами… – Он замолчал, но Докачин ничего не ответил, и Райкер заговорил снова. – Это не займёт много времени. Мои люди всё сделают сами.

Наступила пауза. Докахчин погладил свой подбородок, побарабанил пальцами по столу, посмотрел в потолок. Наконец, он сказал:

– Я не даю посторонним доступа к своей компьютерной системе.

– Хорошо. Тогда, может, один из Ваших людей… – Райкер готов был согласиться на что угодно, лишь бы преодолеть это досадное препятствие.

– Я бы хотел иметь людей, которых мог бы выделить для этого. Но у меня их нет.

Райкер заставил себя оставаться спокойным, хотя и чувствовал, как сердце забилось чуть быстрее. Когда он снова заговорил, в голосе его прозвучали стальные нотки.

– И что же Вы предлагаете, сэр?

– Не знаю. Свяжитесь со мной, когда достигнете орбиты.

Вслед за этим на экране опять возникла усеянная звёздами темнота. Пылая от негодования, Райкер снова обернулся к Трой.

– Я ему не верю.

По губам Трой скользнула тонкая улыбка.

– Он царь в своей вотчине, коммандер. Вам придётся вести себя с ним соответственно.

– Вот Вам и задание, советница, – мгновенно отозвался Райкер.

С этими словами он уселся на своё место. Один из аспектов командования – возможность перекладывать часть работы на подчинённых. И это был тот случай, когда Райкер был очень рад этой возможностью воспользоваться.

Трой сдержала улыбку. То, что иметь дело с Климом Докачиным Вилл поручил ей, нисколько её не удивило, и она не упрекала его – этот чиновник способен был вывести из себя. Нетерпеливому человеку вроде Вилла нелегко иметь с ним дело.

Трой не имела ничего против такого задания, оно вполне входило в круг её обязанностей на борту «Энтерпрайза». Именно за это она и любила свою работу – за возможность испытать себя в уникальных ситуациях при переговорах с представителями других рас.

Но чем больше рас она встречала, тем больше убеждалась, что при всём их разнообразии между ними гораздо больше общего, чем различий. Большинство откликается на доброту, сочувствие, понимание. Большинство восстаёт против грубости, бесчувственности, унижения. А это означало, что при встрече с незнакомой расой следует полагаться на свой эмпатический инстинкт.

Она почти не сомневалась, что смягчить Клима Докаачина будет не сложнее, чем растопить масло. Он был перед ней, как на ладони, со своей необходимостью, чтобы его погладили по шерстке. Он вкладывал всю душу в работу, получал удовольствие от выполнения своих обязанностей, и хотел, чтобы его ценили за его высокий профессионализм. Дать ему то, чего он хочет, не составит никакого труда.

Глядя на звёздную темноту экрана, Трой ощутила мгновенную грусть. Последнее время на душе у неё было неспокойно. Она размышляла о своей жизни, пытаясь определиться с приоритетами. Это не доставляло ей особенного удовольствия, ибо, будучи по натуре человеком уравновешенным, она предпочитала принимать жизнь такой, как есть, без лишних раздумий.

Но недавно с ней случилось нечто необычное, и это изменило её так, что теперь она никогда больше не станет прежней. То, что произошло, заняло меньше двадцати часов, но Трой знала, что это изменило всю её жизнь.

По странному стечению обстоятельств она оказалась на мостике вместе со старшим техником О’Брйеном, когда Вилл Райкер был где-то в другом месте, а капитан повёл троих школьников – победителей научного конкурса – на экскурсию по кораблю. В результате столкновения с редчайшим феноменом, квантумным полем, «Энтерпрайз» получил серьёзные повреждения, а дежурный офицер, лейтенант Монро, погиб.

И на отрезанном от остального корабля мостике с бездействующей системой связи Трой оказалась самой старшей по рангу – следовательно, исполняющей обязанности капитана.

Поначалу ей стало страшно; она не знала, как следует действовать в чрезвычайных ситуациях, и не будь с ней рядом О’Брайена и энсина Ро, она бы вконец растерялась.

Но ситуация требовала от неё принятия трудного и рискованного командного решения, когда ей пришлось отвергнуть тот разумный вариант, который предлагала и столь красноречиво отстаивала Ро. Она никого не послушала, доверилась своему инстинкту – и оказалась права.

И теперь ей пришла на ум фраза, которая часто употреблялась по отношению к хищникам Земли – попробовать вкус крови. Считалось, что детёныша хищника, потерявшего мать, можно приручить, если он попал к людям вскоре после рождения. Но если он узнает вкус крови – крови недавно убитой дичи – в нём проснутся звериные инстинкты, он вернётся в своё естественное состояния и никогда больше не будет довольствоваться тем жалким уютом, который дают ему люди.

Эта фраза не выходила у Трой из головы с тех пор, когда в решающий миг ей пришлось принять командование кораблём. После этого ничто уже не могло сравниться с испытанным ею тогда опьяняющим чувством. Она безукоризненно выполнила свою задачу и была совершенно уверена, что никто и не подозревал о её внутреннем смятении. Но с тех пор мир «Энтерпрайза» казался ей тусклым и бесцветным. Она жаждала чего-то сильного и неистового, чего-то неожиданного.

Мама, Трой нисколько не сомневалась, мгновенно прочитала бы эти чувства, будь она на корабле. Но её решение не могло удовлетворить Трой. Лаксана по-прежнему убеждала её отказаться от карьеры, вернуться на Бетазед, выйти замуж, иметь детей. Трой думала, что когда-нибудь она именно так и сделает – но не сейчас. Старания Лаксаны были связаны более с её желанием иметь внуков, нежели с желанием Дианы обзавестись домашним очагом.

– Мы приближаемся к орбитальной стоянке списанных кораблей Квалор 2, – объявил Ворф, и Трой почувствовала себя уютнее, слыша звучный, уверенный голос клингона. Она взглянула на экран, и глазам её открылось невообразимое зрелище: целый океан звездолётов – старых, покинутых, списанных – простирался вокруг, насколько хватало сенсоров; кладбище некогда гордых кораблей со всех концов Федерации. Это было довольно жуткое зрелище – безмолвная армада кораблей-призраков, и Трой с лёгким содроганием поняла, что за каждым из этих покинутых судов стоит история тяжёлых испытаний, отваги и тайны. Она подумала, как, должно быть, захватывающе интересно всё то, что произошло с ними. Интересно, придётся ли ей когда-нибудь вновь испытать риск и первобытный азарт.

Диана не могла бы сказать, чего так жаждет. Но нисколько не сомневалась, что когда оно появится, она его узнает.

Поднимаясь на турболифте из транспортного отсека на мостик, Клим Докачин чувствовал, что у него кружится голова. Технология транспортации стала известна на его планете, когда они вступили в Федерацию, и Докачин никак не мог к ней привыкнуть. Поначалу он был намерен настаивать, чтобы офицеры с «Энтерпрайза» пришли к нему, раз уж им так нужны его файлы; но в конце концов не смог отказаться от возможности увидеть, как выглядит настоящий, действующий звездолёт. Когда двери лифта открылись, и он оказался на мостике, он понял, что сделал правильно.

Неторопливо осматриваясь, закдорн почувствовал на себе взгляды всей команды и порадовался, что надел свою лучшую одежду – со всеми наградными значкам, полученными на работе. Пусть не думают, что имеют дело с новичком.

Рассматривая мостик огромного корабля, он чувствовал возбуждение окружающих. Наибольшее нетерпение проявлял тот высокий, с бородой, который говорил с ним по радио. Ничего, подождёт. Клим Докачин намеревался действовать на своих условиях и не собирался допускать, чтобы его торопили.

– Благодарю Вас за то, что поднялись на борт. – Это бородач. Старается ему угодить, Клим слышал это по его голосу. Может, ему это удастся, а может, и нет. Посмотрим, как отнестись к нему, подумаем, торопиться нам некуда.

Он обошёл мостик, внимательно рассмотрел пульт управления и пульт связи. Всё было безукоризненным, всё сверкало, всё работало безупречно. Клим решил, что более красивого корабля он не видел никогда в жизни.

– Неплохо, – сухо произнёс он.

Бородатый следовал за ним по пятам, пытаясь привлечь его внимание.

– Мы установили связь с вашими компьютерами. Если бы Вы могли вызвать файлы…

Докачин продолжал свой неторопливый обход, осматривая консоли и турболифт.

– Мне не часто случается видеть их в таком хорошем состоянии. К тому времени, как они попадают ко мне, они обычно разваливаются на части.

Краем глаза Докачин заметил, как бородач обернулся к кому-то – женщине в облегающем сером костюме. Она направилась к нему, и Клим повернулся к ней навстречу.

Она была самым красивым существом, которое он когда-либо видел.

Он никогда не считал землян красивыми – а уж то, как туго их кожа обтягивала лица, было попросту неприятно – а эта женщина выглядела землянкой. Хотя глаза у неё были не такие, как у них – тёмные, почти угольно-чёрные. Волосы у неё тоже были чёрные, а вот кожа – бледная и красивая. Слишком туго обтягивающая лицо, но красивая.

– Мистер Докачин, нам необходимо найти этот корабль, и Вы единственный, кто может нам помочь. – У неё был такой приятный голос, и она так дружелюбно улыбалась ему. И Клим Докачин понял, что красивой её делает не внешность, а то, что у неё внутри. У этой женщины была красивая душа, сияющая, словно восходящая луна.

– Кто Вы? – спросил он.

– Диана Трой, советница этого корабля.

Дукачин приблизился к ней, кивком указал на Райкера.

– Он наверняка догадался, что мы здесь нечасто видим таких женщин, как Вы. Так что, возможно, Вам удастся склонить меня к сотрудничеству. – Мысленно он самодовольно усмехнулся, что разгадал ход бородача, и снова взглянул в необыкновенные чёрные глаза. – И он прав. – Он двинулся к пульту в задней части мостика. Красивая женщина следовала за ним. Бородач потащился следом. Клим стал вводить инструкции в компьютер, надеясь, что женщина заметит, сколь он искусен в своей работе.

– «Т’Пау», верно? Вулканский корабль… –Он указал на экран, на котором мгновенно появилась нужная информация. – Вот он. Прибытие – Звёздная дата 41334.

– А где он сейчас?

Клим обернулся на новый голос. Этот мог и не быть гуманоидом, Клим не был уверен. Кожа у него была тёмная, и он носил на глазах какое-то странное приспособление.

– На стоянке, – ответил Клим. – Секция восемнадцать-гамма-двенадцать. Хотите, чтобы я отвёл корабль туда?

– Это было весьма желательно, – сказал бородач.

– Рулевой, – произнёс Клим оттенком приказа, – курс один четыре-один на два-ноль-два. Малый вперёд, двести километров в час. – Пусть видят, что он знает эту стоянку, как свои пять пальцев. Знал её, когда их ещё и на свете не было.

Заметив, что сидевший за штурвалом не шевельнулся, пока бородач не кивнул ему, Клим почувствовал было раздражение, но тут женщина вновь устремила на него свои чёрные глаза и произнесла чарующим голосом:

– Наверно, это ужасно трудно – знать, где какой из этих кораблей находится. Как Вам это удаётся?

Докачин улыбнулся ей. Он сразу же разглядел в ней ум и любознательность. Она сумеет оценить гениальность его классификации с её десятками систем и подсистем. Его коллеги находили её столь сложной и запутанной, что затруднялись работать по ней, но Клим нисколько не сомневался, что эта женщина не только поймёт её принцип, но и оценит её изящество.

– Ну, – начал он, усаживаясь рядом с ней, – первая трудность – первоначальная ориентировочная оценка. На первый взгляд, это может показаться несложным, но с именно тут чаще всего и начинаются проблемы.

Женщина кивнула, и у Клима не осталось сомнений, что он всецело завладел её вниманием.

Райкер смотрел на экран. «Энтерпрайз» осторожно пробирался по гигантскому кладбищу кораблей, лавируя среди призрачных обломков. Порой Райкер узнавал название или класс корабля, раз Ворф объявил, что они проходят мимо «Ганди» – легендарного корабля, подвиги которого Райкер изучал в Академии и на тему последних исследований которого написал реферат. Зрелище неподвижно и бессильно повисшего в пустоте корабля, чью команду он некогда описал во всех подробностях, поразило его – обожжённый корпус звездолёта, ставшего жертвой агрессии во время мирной миссии, словно его название предопределило его судьбу. Глядя на проплывающий мимо мёртвый корабль, он на миг приложил руку к сердцу, отдавая дань уважения.

Краем уха он слышал монотонный голос Клима Докачина, описывающего Диане во всех подробностях свою систему классификации. Райкер прислушался внимательнее.

– …а также согласно тоннажу. Некоторые предпочитают классифицировать по типу двигателя, но я считаю, что это не даёт точности. Звездолёт галактического класса, как, например, этот, имеет пятифазовый реактор. Но такой реактор может быть и на разведывательном корабле. Это приводит к путанице.

– Понимаю, – негромко отвечала Трой, и Райкер мысленно улыбнулся. Её глаза, должно быть, затянуты поволокой.

– Коммандер, – отрывисто произнёс Ворф, – мы приближаемся к заданным координатам.

– Экран, – приказал Райкер, и все разом взглянули на экран, ожидая увидеть вулканский корабль.

Но увидели лишь пустоту.

Когда, взглянув на секцию восемнадцать-гамма-двенадцать, Клим Докачин не увидел никаких признаков корабля, он почувствовал, как у него отвисла челюсть. Только что он рассказывал зачарованно слушавшей его женщине обо всех премудростях депо списанных кораблей – и вот теперь он видит перед собой доказательство, что его система вовсе не безупречна.

Чувствуя, что взгляды всех присутствующих устремлены на него, он шагнул к экрану.

– Где он? – выдохнул Клим, глядя на экран, словно силой взгляда мог заставить вулканский корабль появиться из пустоты. – Что с ним случилось? – Проверь координаты, подсказал здравый смысл, и, шагнув к консоли, он ввёл команду. Затем оглянулся через плечо, но корабль не появился. – Координаты правильные, – услышал он собственный извиняющийся голос.

– Корабль «T’Пау» исчез? – заговорил бородатый.

– Корабль «Т’Пау», – с нажимом начал Клим, взглянул на звёздную тьму на экране, затем на выжидающе смотрящие на него лица и закончил, – исчез.

Глаза у бородатого сузились.

– Как могло случиться, чтобы из вашего депо пропал корабль?

Клим почувствовал, что его отчитывают, подвергают сомнению его профессионализм. Глубоко вздохнув, он повернулся к пульту. Он не собирался сдаваться.

– Я не привык, чтобы у меня что-нибудь пропадало, коммандер, – решительно заявил он. – Я найду вам этот корабль. – Пальцы его забегали по клавиатуре. – Я зафиксировал координаты «Т’Пау» в четырёх разделах.

– Когда корабль доставили сюда, было ли с него снято оборудование – вооружение, сенсоры? – Это тот чёрный, со странным прибором на глазах.

– Разумеется, – ответил Докачин, всё ещё пытаясь обнаружить исчезнувший корабль.

– Вы можете сказать, что случилось с его навигационным отражателем?

Клим взглянул на монитор. Он нашёл файл «Т’Пау» и теперь мог сказать, что стало с оборудованием корабля.

– Он был отправлен на «Триполи», грузовой корабль на периметре стоянки.

– Его там больше нет, – вмешался бородач. – То, что от него осталось, лежит на полу в нашем грузовом отсеке.

Клим Докачин почувствовал страх. Происходящее выходило из-под контроля. Он верил своим записям, своим журналом, своим файлам, а теперь они рушились у него на глазах. До сих пор, если его компьютер говорил, что то-то и то-то находится там-то и там-то, то именно там оно и было. В его системе была надёжность. Если этого больше нет, что же тогда остаётся? Как он может полагаться на что бы то ни было?

– Как это может быть? – слабо спросил он.

– Возможно, нам следует нанести визит на «Триполи», – сказал бородатый. Докачин почувствовал, что ему страшно туда лететь.

Но они, конечно же, отправились туда. Он дал рулевому координаты – стараясь, чтобы голос его звучал так же уверенно, как и в первый раз – и они стали продвигаться, лавируя между кораблями. Докачин молчал, лихорадочно подыскивая правдоподобное объяснение исчезновению корабля. Но все его предположения тут же рушились, как карточный домик. Наиболее вероятным было, что он сделал ошибку, и «Т’Пау» находится не в секторе восемнадцать-гамма-двенадцать, а в каком-нибудь другом, и он представить себе не мог, как найти его. Возможно, кто-то неверно указал координаты? Кто-нибудь из младших операторов послал корабль в какой-нибудь другой сектор и неправильно ввёл координаты в компьютер?

Но он лично проверял все новые файлы, чтобы не допустить подобного. Он почувствовал, что скорчился в своём кресле, словно неприятности давили на него.

– Мистер Докачин, я уверена, что этому есть причина, и мы её выясним. – Это произнесла красивая женщина со своим красивым голосом и красивой душой. Под взглядом больших чёрных глаз ему стало легче; он даже не решался оторвать от неё взгляд. Он почувствовал, что может говорить.

– За всё время, что закдорны управляют этим депо, отсюда никогда ничего не пропадало, – заверил он её. – Никогда. – Она понимающе кивнула, и он выпрямился. – Говорю Вам – кто-то поплатится за это. Я проведу расследование. Кто бы ни были виновные…

– Приближаемся к координатам «Триполи», сэр, – прервал его гортанный голос грозного клингона. У Клима засосало под ложечкой; он чувствовал на себе неотрывный взгляд бородача.

Он постарался придать себе невозмутимый вид.

– Экран, – приказал бородатый.

В указанном секторе «Триполи» не было.

Докачина охватило отчаяние.

– Не понимаю. Это невозможно. – Его мир рушился. Он ничего не понимал.

– Мы транспортируем оборудование на «Триполи» согласно расписанию, – беспомощно продолжал он. – Вчера состоялась транспортировка, следующая должна быть сегодня.

– Когда?

– Через два часа. Контейнеры для дейтериума.

Несколько секунд бородач обдумывал услышанное, затем повернулся к рулевому.

– Энсин, выровняйте «Энтерпрайз» так, чтобы он казался одним из списанных кораблей. Мистер Ла Форж, когда мы займём позицию, отключите двигатели и все системы, кроме систем жизнеобеспечения и сенсоров.

– Да, сэр.

Бородач уселся в кресло, как подумал Докачин, командное.

– Сдаётся мне, кто-то явится сюда за этими контейнерами, и я бы очень хотел взглянуть, кто именно.

От его уверенного голоса Докачину стало легче. Он взглянул на женщину, и она тепло улыбнулась ему. Впервые он почувствовал себя частью этой команды. Что бы им ни предстояло, они пройдут через это вместе.

 

Глава 8

На этот раз Пикард знал, что это сон, и судорожно пытался вырваться из него. Замёрзший и разъярённый, он барахтался в сплошном облаке холодного тумана; кто-то, стоящий поодаль, пытался помочь ему высвободиться из этого облака. А может, то был он сам… второй Пикард…? Кто это был? Он пытался добраться до этого человека, но клубы ледяного пара густели и не пропускали его.

Никогда в жизни ему не было так холодно. То был гнетущий, пронизывающий холод, проникающий в его мышцы и суставы, парализуя их болью. Какое же несчастье так мёрзнуть; он зарыдал. Потом, всё ещё терзаемый болью, он ощутил, как в нём подымается гнев, ярость против гнёта и холода, неистовое пламя жгло его изнутри, пока всего его не охватила ярость. И гнев этот нашёл выход в оглушительно вопле; он вопил, пока не согрелся от этой ярости.

Нет! Эта слабость отвратительна! Где же логика? Меня предали… предали… предали…

Кто- то, кто был рядом с ним –не тот ли, кого он видел раньше? кто это? – пытался высвободить его из облака ледяного тумана. Вдали появилась светящаяся точка, стала разрастаться, от неё шло тепло; невыносимый холод отступал; точка превратилась в светящийся шар, излучающий тепло, блаженное тепло…

Куда исчез тот человек?

Пикард открыл глаза и увидел перед собой лицо Дейта, с тревогой смотревшего на него своими жёлтыми глазами.

– Сэр? Возможно, мы прозанимались достаточно. Может быть, Вам хочется отдохнуть?

Пикард дёрнулся, выпрямляясь на стуле, и обнаружил, что всё ещё находится в тесной каюте клингонского корабля «Крудж». Ему казалось, что сознание его отключилось много часов назад.

– Я долго спал, мистер Дейта? – во рту у него пересохло, голос звучал хрипло.

– Я не думаю, что Вы спали, сэр, – отвечал андроид. – Вы закрыли глаза лишь на долю секунды.

Какое-то мгновение Пикард глядел на него, затем опустил взгляд на электронные блокноты на столе. Они занимались изучением ромуланской культуры. Казалось, это было много часов назад. Он взял свой блокнот и набрал код, судорожно пытаясь вернуть ощущение реальности. Пикард заставил себя сфокусировать взгляд на блокноте, но записи расплывались и дрожали у него перед глазами. Он крепко зажмурился и не открывал глаз, пока не почувствовал, что они снова будут повиноваться ему.

Сарек был частью его. Когда он спал, Сарек проникал в него, поглощал его, становился им. И по мере того, как они всё больше и больше приближались к Споку, он чувствовал Сарека всё сильнее и сильнее.

Пикард вздрогнул, когда дверь внезапно отворилась, и в каюту вошёл К’Вада. Вид у дюжего клингона был такой же угрюмый и грозный, как обычно, и всё же в его взгляде Пикарду почудилась не угроза, а что-то, чему он не сразу смог найти определение. Участие? Пикард удивлённо взглянул на клингона.

– Капитан. Прослушивая сообщения межпланетной связи, мы получили информацию, которая может заинтересовать Вас. – Он вручил Пикарду электронный блокнот. Тот прочитал сообщение, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы произнести обычным голосом:

– Благодарю Вас, капитан.

Какое-то мгновение К’Вада продолжал смотреть на него, словно ожидая, что он скажет что-нибудь ещё, затем кивнул и вышел.

Дейта смотрел на Пикарда, терпеливо ожидая объяснения этой странной сцене. Обернувшись к нему, Пикард как мог бесстрастно прочёл сообщение.

– Сарек умер.

То, что он произнёс это вслух, придало случившемуся реальность; до этого мига он не был уверен, что не продолжает видеть сон. Но тесная каюта клингонского звездолёта была реальной, так же, как и тусклое освещение, и злосчастный стул, и Дейта, глядящий на него безучастными золотистыми глазами. И электронный блокнот в его руке тоже был реальностью, и реальностью было содержащееся в нём сообщение.

Он шагнул к стулу и сел, чувствуя дезориентацию. Комната слегка раскачивалась, и он опустил взгляд на блокнот.

Ледяной холод пронизал его, и он вздрогнул.

Райкеру хотелось смеяться. Или петь. Или расхаживать взад-вперёд, ударяя себя кулаком по ладони. Вместо этого он сидел в командном кресле, глядя на экран, словно на нём в любой миг мог появиться ответ на мучивший их всех вопрос: кто получает оборудование, которое должно отправляться на грузовой корабль, видимо, уже не существующий?

Райкер чувствовал, как учащённо бьётся сердце; собственный пульс стучал в висках, как тимпаны. То было опьяняющее чувство, и он наслаждался им. Оно говорило об ощущениях, незнакомых ему: азарте охоты, битвы, завоевания, подобном страсти. Была ли то генетическая память? В его личном опыте не было ничего такого, что могло бы объяснить чувства, обуревающие его в эти минуты, когда они затаились в этой чёрной пустоте в ожидании встречи с неизвестным.

Но он больше не чувствовал себя неприкаянным.

Райкер глядел на экран, где не было ничего, кроме тьмы и светящихся точек. Он буквально сверлил экран взглядом в поисках любой мелочи, которая может быть необычной, когда…

– Коммандер, сенсоры показывают, что к нам с варп-скоростью приближается корабль, – прорезал молчание низкий голос Ворфа.

В висках у Райкера застучало громче.

– Опознавательные знаки?

– Никаких, сэр. Нет транспортного сигнала. Нет подпространственной отметки.

– Похоже, они не хотят быть опознанными, – стакатто от Джорди.

– Корабль выходит из варпа, – продолжал Ворф.

Райкер смотрел на экран, не мигая, в ожидании, когда же появиться таинственный корабль. Наконец, он увидел мигающую точку, слабую, едва различимую.

– Увеличение, – приказал он, и точка мгновенно разрослась и обрела чёткость.

Корабль выглядел огромным, чёрным и зловещим. Казалось, он был весь утыкан орудиями, но на нём не было ни единого опознавательного знака. Райкер смотрел, затаив дыхание, ошеломлённый его гордым и грозным видом.

– Сенсоры показывают, что это боевой корабль… происхождение неизвестно… вооружение тяжёлое. – Спокойный голос Джорди странно соответствовал громадине, которую он описывал. – Масса и плотность позволяют предположить, что он полностью загружен. Судя по показаниям сканирования, большую часть этого груза составляет оружие.

Райкер наблюдал, как чужой корабль чуть отдалился от них и замедлил ход.

– Корабль входит в сектор двенадцать-бета-три, – доложил Ворф.

– Он занимает место, отведённое «Триполи», – сказал закдорн. – Это те же координаты.

– Коммандер, – перебил Джорди, – сенсоры показывают начало транспортировки с поверхности планеты на корабль.

Услыхав это, закдорн воскликнул:

– Он забирает мои контейнеры для дейтериума!

– Включите двигатели, мистер Ла Форж, – распорядился Райкер, – и верните все системы в нормальный режим.

Но зловещий корабль уже заполучил то, зачем прилетел, и не собирался ждать.

– Он включает двигатели, сэр, – рявкнул Ворф.

– Откройте канал связи, – приказал Райкер и, встав, вплотную приблизился к экрану.

– Канал открыт, сэр.

– Говорит коммандер Вильям Райкер с корабля ОФП «Энтерпрайз». Сообщите, кто вы.

Молчание длилось несколько секунд, в течение которых Райкер чувствовал, как бешено колотится в груди сердце.

– Повторяю, вы вошли в пространство депо Федерации. Назовитесь!

– Сэр, корабль берёт нас на прицел.

– Поднять щиты. Боевая готовность первой степени.

Тотчас завыла сирена, и по стенам заметались красные отсветы. Райкер почувствовал, как напряжение на мостике поднялось ещё на одно деление.

– Их вооружение не уступает нашему, коммандер, – заметил Джорди.

Райкер надеялся, что проверять на практике это предположение ему не придётся. Громадный корабль на экране медленно развернулся и оказался с ними лицом к лицу. Райкер шагнул ещё ближе к экрану.

– Если вы не ответите на наши сигналы, это будет расценено, как свидетельство враждебных действий.

– Наращивание мощности фазеров – сэр, они задействуют орудия! – проорал Ворф, и прежде, чем Райкер успел ответить, «Энтерпрайз» сотряс сильный удар, от которого они все едва не повылетали из кресел, а лампы мигнули. В шуме послышался голос Ворфа. – Мощность передних щитов снизилась до семидесяти двух процентов.

– Усилить щиты, – отрывисто сказал Райкер. – Мистер Ворф, прицел только на орудийные системы. Приготовьтесь… – Но тут неизвестный корабль дал новый залп, и Энтерпрайз» тряхнуло ещё сильнее, чем в первый раз. Из некоторых консолей посыпались искры; зажглось аварийное освещение.

– Передние щиты на уровне шестидесяти восьми процентов, кормовые на сорока.

– По моей команде, прицел семь-точка-пять. Только чтобы лишить их скорости. – Джорди мог считать, что неизвестный корабль не уступает «Энтерпрайзу», но Райкер не сомневался, что орудия «Энтерпрайза» могут нанести ему неисправимые повреждения, и хотел избежать этого. Он был заинтересован в ответах, а не в уничтожении чужого корабля.

– Мистер Ворф – огонь, – отрывисто приказал он, и Ворф дал залп из фазеров. Райкер знал, что это не причинит такому мощному кораблю неисправимых повреждений, но внимание их привлечёт наверняка. Он удовлетворённо наблюдал, как лучи фазеров вонзились в различные участки корабля.

– Их передние щиты повреждены, сэр, – доложил Ворф. Послышалось ли это Райкеру, или в голосе клингона и впрямь прозвучала нотка торжества? Но тут заговорил Джорди.

– Мы уничтожили один из их фазеров. И, похоже, у них есть повреждения в грузовом отсеке. – Джорди внимательно всмотрелся в показания сенсора и тревожно продолжал. – Сэр, сенсор показывает массивные энергетические флуктуации… внутренние взрывы… со всем вооружением на этом корабле… он сейчас взорвётся!

Даже после этого предупреждения то, что случилось в следующий миг, явилось для Райкера полной неожиданностью.

Чёрный корабль взорвался, и пламя охватило его. Один за другим следовали

всё новые и новые взрывы; извергаемые обломки отшвыривало на сотни километров. Катастрофические взрывы продолжались, пока, по представлением наблюдающих эту картину с «Энтерпрайза, на корабле уже не могло больше оставаться ничего, что способно было бы детонировать; но и тогда расплавленная масса продолжала лопаться, изрыгая всё новые и новые глыбы горящего металл.

Когда это, наконец, прекратилось, не осталось больше ничего. Словно каждая частица корабля была распылена в пространстве. Мелкие пылающие обломки всё ещё продолжали двигаться по направлению к ним, чётко видные на экране благодаря сенсорам, хоть и находились за сотни километров от них. Постепенно обломки потухали и превращались в пыль, пока на экране не осталось ничего, кроме тёмного пространства, усеянного звёздами.

От огромного корабля не осталось и следа.

 

Глава 9

– Итак, мистер Дейта, что Вы думаете?

Они по-прежнему находились в тесной каюте клингонского корабля «Крудж». Пикард передал Дейта зеркало; тот вытянул руку, держа его перед собой.

Увиденное в зеркале говорило о разительном превращении. Сильнее всего бросался в глаза оттенок его кожи, которая утратила характерную для андроида бледность и сделалась красноватой. Благодаря линзам глаза из жёлтых стали карими; лоб с помощью грима приобрёл костистое строение, как у ромулан; парик дополнял эффект.

Искусство доктора Крашер стало очевидным, когда Пикард и Дейта надели уши. Изготовленные из синтетического биополимерного материала, они буквально прирастали к коже. Различить шов было невозможно; протезы выглядели так же естественно, как их собственные уши.

Дейта разглядывал своё отражение добрую минуту.

– Я удовлетворён, сэр. Я не думал, что это возможно.

Пикард отметил про себя, что он тоже этого не думал, и мысленно возблагодарил Беверли за её умение.

Его собственный грим был не менее удачен; и хотя в синтетических ушах было немного неудобно, он не сомневался, что со временем привыкнет. Увидев своё отражение с волосами на голове, он был на миг ошеломлён; прошло много лет с тех пор, как у него на голове были волосы, и теперь видеть себя в зеркале было всё равно, что смотреть на собственный портрет в молодости.

Оба оделись по-ромулански; Дейта в серую, квадратного силуэта куртку, Пикард – в коричневый плащ со стоячим воротником; одежда была сделана по образцам, предоставленным командованием Звёздного Флота.

– Мне не терпится проверить, насколько эффективны наши меры, сэр. Мы пока не знаем, примут ли нас ромулане за своих.

– Это мы скоро узнаем, – ответил Пикард с улыбкой. Он знал, что Дейта неспособен чувствовать нетерпение или волнение; но всё же было в андроиде что-то, соответствующее этим чувствам. Пикард точно знал, что именно имеет ввиду его офицер: он тоже был рад, что ожидание осталось позади, и они уже близко к Ромулусу. Ожидание было трудным; Пикард нисколько не сомневался, что несколько дней бездействия на клингонском корабле немало способствовали его кошмарам. Он надеялся, что теперь, когда они приступят непосредственно к исполнению своей миссии, эти сны прекратятся.

Сарек никогда не появлялся в этих снах, и всё же Пикард чувствовал его присутствие за туманной завесой, за гранью видимости. Каждое утро Пикард просыпался дрожащим и окоченевшим, не помня почти ничего из своего сна, кроме ощущения холода и лавины неукротимых эмоций. Случалось, он просыпался с именем Перрин на устах.

И всякий раз во сне он боялся, что перед ним появится Сарек, боялся вновь увидеть его тёмные глаза, полные невыносимой муки.

– Сэр, – сказал Дейта, – с того момента, как мы получили известие о смерти посла Сарека, Вы кажетесь необычайно задумчивым.

Пикард стал складывать материалы, которыми снабдила их Беверли, чтобы они смогли окончательно завершить своё превращение в ромулан. Он знал, что сказанное Дейта было правдой. Когда он прочитал сообщение в блокноте К’Вада, у него возникло такое чувство, будто он замкнулся внутри себя; ему не хотелось ни думать, ни говорить о влиянии, оказанном на него смертью Сарека. Теперь спокойное замечание Дейта заставило его думать об этом.

– Между мною и Сареком существовала необычная связь, – начал он. – Наши жизни однажды соприкоснулись. Признаюсь, его смерть повлияла на меня.

Но произнося эти слова, Пикард чувствовал, что они не отражают его состояния, что он анализирует ситуацию даёт ответ, лишённый эмоций. Он постарался скрыть, что у него пока что нет желания углубляться в свои чувства.

– Содержание нашей миссии изменилось, по крайней мере, для меня, – продолжал он, чувствуя себя легче теперь, когда перевёл разговор с себя на их миссию. – Нас посылали узнать у Спока о причине его исчезновения. Теперь же мы также должны сообщить ему о смерти его отца.

– Боюсь, я не совсем понимаю, сэр. Разве посол Спок, будучи вулканцем, не сочтёт смерть отца логическим результатом его болезни?

– Это не бывает так просто. Даже для вулканца. И уж конечно, не для Спока, который наполовину землянин. – Говорить о Споке и Сареке было намного легче, чем о собственной странной связи с ними обоими, и он изо всех сил пытался не прислушиваться к назойливому голосу внутри, твердящему, что он увиливает от чего-то важного. – Они всю жизнь конфликтовали между собой, а теперь шанс разрешить этот конфликт утрачен безвозвратно.

Дейта ответил не сразу, осмысливая услышанное.

– Учитывая необычайно большую продолжительность жизни вулканцев, – заговорил он, – кажется странным, что Спок и Сарек не предпочли разрешить свои противоречия, когда позволяло время.

– Да, – отозвался Пикард. – Это и правда совершенно… нелогично. – Он ощутил мимолётную зависть к андроиду за то, что тот навсегда останется в неведении о мучительных страданиях, которые способны причинить эмоции. – Отец и сын… Оба горды, оба упрямы… похожие друг на друга больше, чем им обоим хотелось бы признать. Им нелегко было разрушить эмоциональные барьеры, которые они возводили целую жизнь. – Пикард застегнул рюкзак со снаряжением Беверли. – А потом приходит время, когда становится слишком поздно. Когда понимаешь, что то, что хотел сказать, уже никогда не будет сказано.

Взглянув в бесхитростное лицо андроида, он подумал, понял ли Дейта хотя бы часть из того, что он сказал.

– Это всегда тяжёлый момент. И каждый в этот момент одинок. И теперь он настал для Спока.

Дейта склонил голову набок, пытаясь уразуметь сложные нюансы семейных отношений. Пикард почувствовал дуновение холодного воздуха и обернулся, чтобы взглянуть, в чём дело.

Он ничего не увидел.

Увидев у себя на мостике двух офицеров Звёздного Флота, загримированных под ромулан, К’Вада не смог удержаться от смеха. Он подумал, как же нелепо они выглядят; но, в конце концов, ромулане вообще выглядят нелепо со своими остроконечными ушами, вздёрнутыми бровями и странным цветом кожи.

– Ну, не красавчики? – ухмыльнулся он. Пикард, по своему обыкновению, никак не прореагировал на шуточку, а андроид вообще никогда не менял выражения лица. К’Вада не смог удержаться, чтобы не пройтись на их счёт ещё немного. Приблизившись к Дейта, он обошёл его, разглядывая с головы до ног. – Будь поосторожнее, андроид, – заговорщицки сказал он. – Какая-нибудь ромуланская красотка может положить на тебя глаз… слизать тебе краску с уха. – Он с удовлетворение заметил, как ставшие карими глаза недоумённо мигнули.

Радуясь неловкости, как ему казалось, собеседников, К’Вада перешёл к Пикарду и смерил его взглядом.

– Вы знаете, что сделают с Вами ромулане, если узнают, кто Вы такой?

– Могу себе представить, – ответил Пикард.

К’Вада позволил себе усомниться в этом. Не доведись ему однажды собственными глазами видеть результат ромуланского допроса, никогда бы не поверил.

Пикард смерил его холодным взглядом.

– Мы готовы транспортироваться на поверхность планеты, капитан, – объявил он. Тон его задел К’Вада. Клингон решил, что землянину не помешает напомнить его место на этом корабле.

– Просто чтобы между нами не осталось недомолвок, – сказал он, надеясь, что голос его достаточно мрачен, чтобы капитан Звёздного Флота почувствовал угрозу. – Полученный мною приказ не включает спасательной миссии.

Впервые он увидел, как взгляд Пикарда словно затвердел; это произвело на клингона большее впечатление, чем поднятая рука. Взглянув Пикарду в глаза, К’Вада решил, что достаточно напугал его, и сделал небрежный жест в сторону офицера, стоящего за тактической установкой.

– Яхгухлап! – приказал он, а затем снова обернулся к Пикарду и Дейта. – Удачи, – сказал он без горечи и снова махнул рукой. Оба фальшивых ромуланина растаяли в воздухе.

Она вам понадобится, ещё как понадобится, подумал он. Затем уселся в командное кресло и решил посвятить следующий час эротическим мыслям о К’кам.

 

Глава 10

Внизу пульсировала планета Ромулус, подобно живой бацилле.

Конечно же, планеты не пульсируют, но именно так казалось Пикарду при взгляде с мостика «Круджа». Ромулус выглядел серым тусклым шаром, с которого время от времени вздымались языки пламени, доходя до верхних слоёв атмосферы – знаменитые огнепады Гаф Гал’фонга. Обширные районы постоянной вулканической активности были одной из особенностей ромуланской геологии, известной за пределами этой звёздной системы. Тектонические плато нестабильного континента Дектенб поднимались, опускались и надвигались друг на друга, и раскалённая магма под поверхностью планеты искала слабые места в земной коре. Извержения вулканов были частыми и мощными; пламя и потоки лавы змеились красными и оранжевыми реками.

Из космоса казалось, что Ромулус непрестанно, зловеще пульсирует.

Ромулус был второй планетой системы, состоящей из двух планет, Ромулуса и Ремии. Обе планеты обращались по эллиптическим, сильно вытянутым орбитам, из-за чего геологическое развитие их было неравномерным и бурным. Дектенб был непредсказуемым и неустойчивым; расположенный в другом полушарии континент Масфарик представлял собой сплошную каменистую пустыню, где на редких оазисах боролись за выживание города. Население планеты было сконцентрировано в этих городах, разраставшихся не столько вширь, сколько ввысь, и достигало критической плотности.

Но если из космоса планета казалась пульсирующей зловещей, не замирающей жизнью, то на улицах Дарты, ромуланской столицы, совершенно не ощущалось характерной для столиц бурлящей активности. Теперь, когда они с Дейта транспортировались на поверхность, в густонаселённый район, известный под именем сектора Кроктон, Пикарда поразила атмосфера неподвижности. Массивные строения из стекла и бетона уходили ввысь, образуя между собой узкие тоннели, куда, казалось, не проникал солнечный свет. Здесь царили вечные сумерки, рассеиваемые лишь установленными через определённые промежутки фонарями, чей бледно-зелёный свет казался бессильным разогнать унылый сумрак.

На уровне этих улиц не видно было стекла и бетона. Дарта была древним городом и росла ввысь. На нижних уровнях преобладал изношенный от времени гранит, весь в пятнах от старости. Резкие углы в архитектуре зданий иной раз перемежались какими-то странными причудами; Пикард заметил два уродливых, похожих на гаргульи изваяния, глядевшие на него с оконных перемычек.

Но самым безрадостным в городе были его люди.

Одежда у всех была тёмного, мрачного цвета; все смотрели под ноги, молча и даже не глядя друг на друга. Никто никуда не спешил; никто, казалось, даже никуда не шёл. На перекрёстках стояли группы по нескольку человек, собравшихся непонятно с какой целью. Некоторые негромко переговаривались, но от них не чувствовалось ни радости, ни амбиций, ни даже гнева. Одна лишь тягостная, угрюмая безнадёжность.

Пикарду было известно, что жизнь в Кроктонском секторе нелегка, и что каждый в первую очередь заботится о себе. Тем, кто здесь жил, приходилось постоянно быть начеку; в случае чего, пощады ждать было неоткуда. Он вспомнил, как в старину учёные ставили эксперименты на крысах: их помещали в тесную клетку, потом в ещё более тесную… Клетки становились всё теснее и теснее; в конце концов, лишённые пространства, крысы начинали пожирать друг друга.

Некоторой время он и Дейта простояли неподвижно, осматриваясь. На них никто не обратил внимания, ибо многие ромулане вели себя точно так же. Пикард наблюдал, как Дейта с интересом оглядывается вокруг, и знал, что анроид запоминает каждую подробность.

Капитан плотнее запахнулся в плащ. Не оттого, что ему было холодно; напротив, в Дарте было очень тепло. Скорее, он пытался защититься от всепроникающего духа безнадёжности.

Стоя у окна в своём кабинете, ромуланский проконсул Нерал наслаждался великолепным видом. На переднем плане высокие здания гордо подымались к небу; а дальше величественно вздымались чёрные, остроконечные горы. Нерал любил смотреть на горы; он подолгу стоял, глядя на них, любуясь их грозной, величавой красотой.

Немногие в Дарте могли наслаждаться таким зрелищем; лишь представители верхних эшелонов ромуланской иерархии обладали такой возможностью. Кабинет Нерала был просторным, удобным, элегантно обставленным. Мраморные украшения, роскошные, обитые кожей стулья, массивный, украшенный ручной резьбой стол – все эти удобства были дороги его сердцу. Он тяжело трудился на благо ромуланского народа; он имел право наслаждаться обстановкой, в которой работал.

Дверь отворилась, и Нерал приветливо улыбнулся появившейся на пороге плотной фигуре.

– А, сенатор Пардек. Вы получили моё сообщение.

– Я пришёл сюда, как только смог, проконсул.

Улыбнувшись, Нерал указал на монитор на своём столе.

– Что Вам известно об этом землянине, Жане-Люке Пикарде?

На лице Пардека выразилось удивление.

– Пикард, – повторил он.

– Да, Пикард. Вам случалось видеть его в последнее время?

– Насколько мне известно, я никогда его не видел.

– Я получил донесение, что он направляется сюда. Возможно, он уже здесь, – сказал Нерал.

– Здесь, на Ромулусе? – переспросил Пардек с неподдельным и нескрываемым удивлением.

– Да. Интересно, не правда ли? Думаю, нам следует выяснить, соответствуют ли полученные сведения истине, или это всего лишь слухи. – Нерал метнул на сенатора быстрый взгляд, обдумывая следующий ход. – Распространите его портрет в службе безопасности, – продолжал он. – Напомните им, что если он здесь, то, скорее всего, загримирован под ромуланина.

– Я позабочусь об этом. – С этими словами Пардек заторопился к выходу. Чувствуя облегчение оттого, что сенатор снял с его плеч груз ответственности, Нерал вновь повернулся к окну и предался созерцанию величественных чёрных гор.

Пикарду казалось, что они простояли на одном месте целый час, хоть он и знал, что на самом деле прошло только несколько минут. В этом унылом, сумрачном месте время будто застыло, словно неприятные минуты текли медленнее обычного. Из оцепенения капитана вывел голос Дейта.

– Это, несомненно, та самая улица, где был сделан снимок Спока и Пардека, сэр. С учётом оптических искажений мне удалось идентифицировать архитектурные ориентиры.

– Где именно они стояли? – спросил Пикард. Это могло подсказать, где следует начать поиски Пардека или Спока. Капитан подождал, пока Дейта обрабатывал информацию, глядя сначала в одном направлении, затем в другом. Пикард опасался, что движения его помощника выдают андроида и могут привлечь внимание. Он шагнул к Дейта и словно невзначай положил ему руку на плечо.

– Дейта, – заговорил он.

– Да?

– Вы двигаетесь очень… по-анроидски.

– Прошу прощения, капитан, – тотчас ответил Дейта. – Я буду осторожнее.

– И не называйте меня капитаном.

– Да, кап… – Дейта оборвал себя на полуслове. – Понимаю. – Затем, оглянувшись настолько по-человечески, насколько мог, он сказал. – Я определил точное место, где они стояли.

Пикард убрал руку с плеча Дейта. Он вдруг сообразил, что среди ромулан подобное панибратство не принято.

– Где?

К его изумлению, Дейта обнял его за плечи и провёл несколько дальше по улице.

– Здесь. У этой двери.

Пикард взглянул на табличку на двери. Ромуланская надпись была совершенно непонятной. К его немалому облегчению, Дейта убрал руку и приблизился, чтобы прочитать надпись.

– Контора стряпчего, – объявил он. – Имя похоже на имя Пардека. Вероятно, один из его родственников.

Пикард попытался открыть дверь, но она была заперта.

– Ещё закрыто.

– Тем не менее, я предложил бы держать это место под наблюдением. Я достаточно хорошо изучил распорядок Пардека. В те дни, когда заседания сената не проводятся, он непременно приходит в этот район после полудня.

Пикард быстро огляделся, отыскивая повод, который позволил бы им оставаться поблизости, не привлекая ничьего внимания. Поблизости за столиками ели люди – дингх, или столовая. Он снова повернулся к Дейта.

– Отлично, почему бы нам не воспользоваться случаем попробовать местную кухню.

Медленно направляясь к столовой, они увидели ромуланских солдат. То были грозного вида люди, лениво шагавшие по улице. Пикард и Дейта смотрели прямо перед собой и не могли сказать, обратили ли солдаты на них внимание.

Посетители ели, стоя за маленькими столиками. Пикард и Дейта стали за один из таких столиков, и к ним тут же приблизилась женщина с маленькими пронзительными глазками. Она внимательно посмотрела на них.

– Что бы Вы порекомендовали? – непринуждённо спросил Дейта.

– Суп, – был односложный ответ.

– Звучит многообещающе, – заверил Дета. – Мне суп.

Женщина перевела суровый взгляд на Пикарда.

– Суп, – сказал он.

Она отошла, и Пикард, небрежно повернувшись, стал смотреть на солдат. Они всё ещё не уходили, тихо переговаривались. Он снова обернулся и увидел, что женщина уже приближается к ним с двумя чашками супа. Пикард заговорил дружеским тоном.

– Вы случайно не знаете, когда открывается вон та контора стряпчего?

– Почему Вы спрашиваете? – сухо отозвалась она.

– Я нуждаюсь в его услугах. Мне его порекомендовали.

Последовала короткая пауза, затем женщина сказала:

– Я никогда раньше вас не видела.

– Мы приехали на один день, – вступил в разговор Дейта. – Из Ратега.

– Из Ратега, – повторила она. – Не думаю.

Пикард постарался казаться спокойным. Если женщина что-то заподозрит… Солдаты в каких-нибудь нескольких шагах…

– Почему Вы так считаете? – спросил Дейта.

– А вы говорите не так, как они.

– А, – сказал Дейта, чувствуя уверенность оттого, что речь зашла о знакомом ему предмете, – мнение, что у всех жителей Ратега одинаковый выговор, ошибочно. Фактически, существует двенадцать различных…

– Мы живём в нескольких километрах за городом, – перебил Пикард. Если Дейта пустится в подробности лингвистических изысканий, их быстро разоблачат.

Какое-то мгновение женщина разглядывала их.

– Или может, – предположила она, – вы из службы безопасности и следите за его конторой. У него что, неприятности?

– Вы ошибаетесь, мадам, – изумлённо сказал Пикард.

– Мне-то что, – пожала плечами женщина. – Я не знаю, когда он открывает контору. Ешьте свой суп. Еда предоставлена заведением. Джолан тру.

Она отошла, и Пикард вздохнул с облегчением. Он увидел, что Дейта уже пьёт из чашки, поставленной на стол женщиной. Пикард взглянул в свою чашку. От жидкой, жирной на вид похлёбки исходил прогорклый запах. Готовясь к миссии, он прочитал об этом традиционном ромуланском блюде, глеттене, и теперь пожалел об этом. Знание его рецепта не способствовало аппетиту.

Он поднёс к губам чашку и осторожно отпил из неё. При этом он поднял глаза и встретился взглядом с солдатами, смотревшими прямо на них. Заметив, что он смотрит на них, они тотчас отвели взгляд.

Сделав ещё один глоток отвратительной на вкус жидкости, Пикард тихонько сказал Дейта:

– Мы не можем оставаться здесь долго.

– Возможно, нам не придётся оставаться здесь долго, – отвечал Дейта. – Посмотрите в дальний угол. Разве это не Пардек?

Всё ещё держа чашку у губ, Пикард взглянул в указанном направлении. Там стоял только что подошедший круглолицый человек в коричневом плаще и разговаривал с несколькими, собравшимися вокруг него. Он отличался таким же добродушным видом, как и тот, кого они видели в записи баролианской встречи.

– Думаю, Вы правы, – сказал Пикард. Отставив чашку, он всецело сосредоточил внимание на Пардеке. Но тут у самого уха его раздался голос Дейта.

– Вам следовало бы сделать вид, что Вы заняты своим супом.

Он обернулся и увидел, что солдаты опять смотрят на них. Пытаясь изобразить удовольствие, Пикард поднёс к губам чашку и сделал большой глоток. Ощущая во рту вкус желатиновой жидкости, он подумал, что Дейта намного легче изображать удовольствие от этой ужасного месива. Пожалуй, лучше не думать об этом, а то он не сможет закончить трапезу.

Со всё возрастающим чувством тревоги он заметил, что солдаты вошли в столовую и теперь стояли, переговариваясь, в каких-нибудь нескольких метрах. Пикард не спускал глаз с Пардека, который как раз распрощался с собеседниками и направился дальше по улице.

Бесцеремонно оставив свои чашки, Пикард и Дейта двинулись было за ним. Но на пути у них оказались солдаты с дисрапторами наизготовку.

– Не двигаться, – приказал один из них.

Пикард видел, как посетители столовой отодвинулись, глядя под ноги, делая вид, что ничего не происходит.

– Что это значит? – резко спросил он. – Тут какая-то ошибка.

– Молчать, – угрожающе произнёс другой солдат. – Пошли.

Сильные руки схватили их, потащили по улице, и через несколько минут они уже сидели в антигравитационном каре и мчались по лабиринту улиц Дарты навстречу судьбе, которая, Пикард не сомневался, будет весьма и весьма неприятной.

Со всё возрастающим чувством тревоги Пикард заметил, что кар выехал из города. Это не сулило ничего хорошего. Служба безопасности проконсула славилась умением добывать у шпионов информацию, и было логичным предположить, что делается это в специально отведённых местах. Капитану невольно вспомнились многозначительные намёки К’Вада.

Опасения Пикарда усилились, когда их вывели из кара у входа в пещеру. Солдаты втолкнули их в тоннель, освещённый резким белым светом расставленных через равные промежутки кекогеновых ламп. Пикард знал, что в недрах такой пещеры человек может кричать, сколько угодно – никто, кроме тех, в чьих руках он находится, его не услышит.

Подталкивая, солдаты свели их вниз по склону в довольно просторную пещеру. Там находилась небольшая группа ромулан. Пикард с удивлением отметил, что всё это были гражданские; это казалось странным.

– Ждите здесь, – буркнул один из солдат.

– Чего ждать? – спросил Пикард, надеясь с помощью вызывающего тона успокоить учащённое биение сердца.

Но ответа он не получил. Солдаты не сводили с них глаз, держа наготове дисрапторы; гражданские разглядывали с некоторым удивлением.

Тут на вершине склона началось какое-то движение, и все взгляды обратились туда.

По склону шёл Пардек, и его приветливое лицо выглядело неуместным в этой мрачной, зловещей обстановке.

– Добро пожаловать на Ромулус, капитан Пикард.

Пикард лихорадочно размышлял, прикидывая варианты. Он не желал говорить прежде, чем сумеет сориентироваться в неожиданных обстоятельствах. Он заметил, что солдаты стали снимать форму, и под ней оказалась гражданская одежда.

– Пусть наши «солдаты» Вас не беспокоят, – сказал Пардек. – Необходимо было увести вас с улиц как можно скорее. Ромуланской службе безопасности известно, что вы здесь.

Пикард быстро оглядел пещеру, взвешивая ситуацию. Могла ли это быть некая подпольная организация? Действующая с ведома Пардека и при его поддержке? Или же это ловушка, подстроенная с целью сбить его и выведать у него истинную цель его прибытия?

– Моё имя Пардек. – Голос ромуланина внушал доверие. – Вы находитесь среди друзей.

Взглянув ромуланину в глаза, Пикард решился. Не для того он прилетел через три сектора в самое логово врагов Федерации, чтобы осторожничать. Слишком многое было поставлено на карту.

– Я прибыл из Федерации с экстренной миссией, – объявил он. – Я ищу посла Спока.

Наступило молчание.

А затем из тёмного тоннеля в глубине пещеры раздался голос.

– Вот как.

Головы всех присутствующих разом обернулись на звук.

Из глубины тоннеля послышались шаги – размеренные, величественные, отдающиеся эхом под высокими сводами пещеры.

Шаги приближались. Пикард напряг зрение, пытаясь разглядеть, что происходит в тоннеле, но темнота скрывала всё. В наступившей тишине шаги звучали всё громче и громче.

Затем появилась неясная фигура, высокая, величавая, с лицом, всё ещё скрытым в темноте. Наконец, человек вышел на свет.

Это был Спок.

– Вы нашли его, капитан Пикард, – ровным голосом произнёс он.

В словах его не было теплоты, взгляд пронзительных глаз был холоден. Он смотрел на человека, проделавшего столь долгий путь, чтобы увидеть его – смотрел без малейшего дружелюбия.

 

Глава 11

Наступившая немая сцена длилась несколько минут. Почтительное молчание собравшихся вокруг ромулан, резкий свет кекогеновых ламп, удивлённый взгляд Дейта, приветливое лицо Пардека, скрытое в тени – всё это словно перестало существовать для Пикарда. Он видел лишь глаза Спока.

Под взглядом этих чёрных пронзительных глаз у Пикарда застучало в висках. Взгляд не выражал гнева; лицо Спока было совершенно бесстрастным. Но в глазах его горел чёрный огонь – окно в бездну бурлящей ярости.

Как зачарованный, смотрел Пикард в эти глаза, не в силах двинуться с места, точно птичка под взглядом змеи. Лишь когда Спок вновь заговорил, Пикард очнулся.

– Зачем Вы явились на Ромулус? – Ни преамбулы, ни приветствия – прямой, бесцеремонный вопрос. Но его слова позволили Пикарду очнуться от наваждения, и когда он заговорил, голос его прозвучал ясно и спокойно.

– Именно этот вопрос я собирался задать Вам, сэр.

– Это не забота Звёздного Флота.

– Напротив, Звёздный Флот весьма озабочен. – Дискуссия придала Пикарду уверенности; он ощутил под ногами знакомую почву. – Ваши действия могут повредить безопасности Федерации.

Взгляд Спока словно затвердел.

– Вы можете заверить Ваше командование, что я прибыл сюда с персональной миссией мира и свяжусь с ними в надлежащее время.

– Такой ответ не будет удовлетворительным. – Голос Пикарда был таким же решительным, как голос Спока. Капитан видел, как вспыхнули глаза Спока, ощущал нарастающее напряжение.

– Вы не можете остаться здесь, капитан, – произнёс Спок тоном окончательного решения, прекращающего всякую дискуссию.

– Я не могу вернуться без объяснений. – Глубоко вздохнув, Пикард пошёл напролом. – Посол, при всём уважении к Вашим заслугам и достижениям на благо Федерации, эту ковбойскую дипломатию никто больше терпеть не будет.

Слова эти попали в цель. С видом почти изумлённым Спок повторил:

– Ковбойская дипломатия?

– Если Вы планируете миссию, результат которой повлияет на Федерацию, Вам надлежит обсудить её с Федерацией. Я здесь представляю Федерацию. Вы будете обсуждать эту миссию со мной. Сейчас.

Раздражённо нахмурившись, Спок отодвинулся.

– Это именно то, чего я хотел избежать.

Пикард почувствовал, что движение Спока было попыткой сдержать нарастающие эмоции. Он решил, что настало время прекратить спор, хотя ему очень не хотелось переходить к следующей теме. Но делать было нечего.

– Я также должен сообщить Вам плохие известия.

Спок вновь устремил на него свой пронзительный взгляд.

– Сарек умер, – сказал он.

Ошеломлённый, Пикард подумал было, что новость каким-то образом достигла Ромулуса, но тут же понял, что Спок просто высказал логическое предположение.

Наступило длительное молчание. Пикард слышал дыхание окружающих, слышал, как они переминаются с ноги на ногу в смущении, что присутствуют при столь личной сцене. Наконец, Спок сделал жест в сторону тоннеля.

– Пойдёмте мо мной, капитан Пикард.

Пикард взглянул на Дейта, давая ему понять, что он может остаться, и последовал за Споком. Пройдя по тоннелю, они очутились в другой пещере, поменьше, где из стен сочилась вода, собираясь в невидимые подземные ручьи. Тут было тепло и влажно, и это напомнило Пикарду виноградники в южной Франции перед грозой.

Остановившись, Спок обернулся к нему. Что бы ни творилось у него в душе, лицо его оставалось бесстрастным. Голос его, когда он заговорил, звучал так же спокойно и уверенно, как обычно.

– Мне известно, что Вы вступали в мелдинг с моим отцом. Это дало ему возможность завершить свою последнюю миссию.

– Это была честь для меня. Он был великий человек.

– Он был великим представителем Вулкана и Федерации.

Пикард метнул на него быстрый взгляд. Слова эти прозвучали, скорее как определение, чем признание. Хотя при такой бесстрастной интонации трудно было судить.

Пикард подумал о Сареке – дряхлом, дрожащем старике с мокрым от слёз лицом, не в силах поднять руку в вулканском салюте. Последними словами Сарека была обращённая к Пикарду мольба донести до его сына то, что он чувствовал. Но теперь, стоя перед Споком, Пикард ощущал растерянность. Как сказать Споку, что Сарек любил его? Как передать чувства, невысказанные за всю жизнь? Но он обязан был попытаться.

– Я встретился с ним перед тем, как отправиться сюда, – начал он. – Он говорил о своей гордости за Вас, о своей любви… – Но для самого Пикарда слова прозвучали невыразительно, и тщетно пытался он найти лучшие.

– Эмоциональная неустойчивость, – сухо ответил Спок, – является симптомом заболевания, которым он страдал.

– Нет, то были чувства его сердца, Спок. Он разделил их со мною. Я знаю.

Спок отвернулся, и Пикард понял, что этот разговор о чувствах тягостен для вулканца. Спок предпочёл бы горевать о Сареке по-своему – признавая, что все живущие когда-нибудь умрут. От слов Пикарда ему явно было неловко.

– Сарек одобрил бы моё решение отправиться на Ромулус не больше, чем Вы, капитан, – сказал Спок, возвращаясь к делу. Он стал шагать взад и вперёд по маленькой, сырой пещере, приводя мысли в порядок и постепенно оживляясь.

– Некоторое время назад мне стало известно о зародившемся тут движении… о людях, ищущих возможности изучать вулканскую философию. Их объявили государственными преступниками. Но среди ромуланской иерархии есть немногие, которые, подобно Пардеку, сочувствуют этому движению. – Спок остановился и серьёзно посмотрел на Пикарда.

А затем он сказал нечто такое, что Пикард даже в самых смелых предположениях не мог представить себе причиной того, что Спок тайно отправился на Ромулус.

– Он попросил меня прибыть сюда сейчас, потому что полагает, что настало время предпринять первый шаг на пути к воссоединению.

Пикард уставился на него, онемев от изумления. В голове бешено закружились мысли, пытаясь охватить услышанное.

– Воссоединение… после стольких веков… столько глубоких различий между вашими народами…

– Успех этого плана кажется маловероятным, – согласился Спок. – Но я не могу игнорировать потенциальные преимущества, которые может дать союз между нашими мирами.

Некоторое время Пикард размышлял. Он был знаком с историей вулканцев и ромулан, бывших некогда одной расой – неистовой, воинственной, с необузданными эмоциями. Вулканцы, опасаясь последствий такой эмоциональности, сознательно пошли по пути самоконтроля и дисциплины, используя медитацию для обуздания чувств, избрав образ жизни, при котором рационализм и логика были поставлены во главу угла.

Ромулане не предпринимали подобных попыток. Их эмоции оставались необузданными. Они были воинственными и жестокими. Все достижение их цивилизации были направлены на завоевания и создание оружия – инструмента смерти.

Века прошли со времён раскола. Возможно ли, чтобы после столь долгого времени две расы могли воссоединиться? Пикард пытался осмыслить все нюансы подобного плана.

– И что же это за первый шаг, который предлагает Пардек?

– В Ромуланском сенате есть новый проконсул, Нерал. Он молод и идеалист. Он обещал множество реформ. Пардек полагает, что он может быть готов обсуждать воссоединение.

Капитан обдумал услышанное.

– Почему же Вы не сообщили о столь важном деле вулканцам – или Федерации?

Он видел, как мысли Спока устремились в прошлое – сто тридцать лет воспоминаний, как можно помнить всё это? – и остановились на прискорбном инциденте.

– Личное решение, капитан. Возможно, Вам известно, что я сыграл некоторую роль начальной стадии мирных переговоров с клингонами.

– Истории известна Ваша роль, посол.

– Не совсем. Именно я попросил тогда Кирка возглавить мирную миссию. И именно мне пришлось потом взять на себя ответственность за последствия для него и его команды. – Спок на мгновение задержал взгляд на Пикарде. – Так что вполне понятно, что на этот раз я не хочу подвергать риску никого, кроме себя. Прошу Вас отнестись к этому моему желанию с уважением и покинуть планету.

Пикард подавил улыбку.

– Мне непонятна Ваша логика, посол. Не знай я Вас лучше, я бы сказал, что Вы рассуждаете под влиянием эмоций.

– Вы говорите точно так же, как говорил бы мой отец, Пикард, – отвечал Спок с новой ноткой в голосе.

Уловив выпад, Пикард ответил в том же тоне.

– Я говорю как офицер Звёздного Флота. И я не могу не учитывать риска, которому подвергаетесь Вы…

– Я занимался ковбойской, как Вы выражаетесь, дипломатией задолго до того, как Вы появились на свет, капитан, – отрезал Спок. Разговор опять перерастал в конфронтацию.

– Тем не менее, я не готов покинуть Ромулус, пока Ваша миссия не будет завершена.

Спок взглянул на него чуть ли не с отвращением.

– По-своему Вы не менее упрямы, чем другой капитан «Энтерпрайза», которого я знал в своё время.

Пикард сдержал улыбку.

– В таком случае, сэр, – спокойно отвечал он, – я в хорошей компании.

Казалось, Спок смотрел на него добрый час, хотя на самом деле прошло несколько секунд. Наконец, он кивнул – и Пикард был рад счесть это знаком согласия.

 

Глава 12

Плечо капитана К’Вада заживало плохо. По ночам он ужасно мучился, тщетно пытаясь найти положение, при котором плечо не болело бы, мешая ему спать. Но при каждом движении в плече вспыхивала боль, словно к нему прикладывали раскалённое железо, и ему приходилось сдерживаться, чтобы не закричать.

Он проклинал К’кам последними словами и желал ей самой ужасной катастрофы за то, что она причинила ему это несчастье. Когда она вернётся, он сам накажет её. Мысль о том, как К’кам с её стройным, мускулистым телом, блестящим от пота, станет умолять его о прощении, доставила ему удовольствие.

Днём становилось легче, дела отвлекали от боли, но недостаток сна делал его раздражительным, и команда начинала страшиться одного его появления на мостике. Он уже подверг нескольких наказанию, а одного даже приказал заковать в цепи без еды и воды. Через несколько дней он зашёл взглянуть на него и нашёл его почти без сознания от жажды, с потрескавшимися, кровоточащими губами, но упорно не желающим молить о прощении. Закованный в цепи клингон лишь молча жёг капитана взглядом, и К’Вада, тронутый его стойкостью, сжалился над ним.

Теперь К’Вада сидел в капитанском кресле, чувствуя пульсирующую в такт биению сердца боль в плече, и слушал то, что говорит ему этот несуразно выглядящий в ромуланском гриме коммандер Дейта.

И раздражался от этого ещё больше.

Этот андроид говорил ему, что Пикард остаётся на планете на неопределённое время, что «Крудж» должен оставаться на орбите замаскированным до тех пор, пока Пикард не соизволит вернуться.

К’Вада смерил Дейта взглядом.

– У нас есть дела поважнее, чем нянчиться с вами, – прорычал он.

Голос Дейта оставался раздражающе спокойным.

– Капитан Пикард сожалеет, что вынужден задерживать вас, но ваше присутствие здесь необходимо ещё некоторое время. Кроме того, мне необходим доступ к вашему корабельному компьютеру.

Эти слова заставили К’Вада податься вперёд, и он весь передёрнулся от резкой боли в плече.

– Доступ к нашему компьютеру? Зачем?

– Я намереваюсь попытаться проникнуть в ромуланскую центральную информационную сеть.

Несмотря на боль в плече, К’Вада не мог не улыбнуться.

– Не тратьте времени, – предостерёг он. – Мы пытались много лет.

– Я обладаю уникальными способностями, которые могут позволить мне осуществить это.

К’Вада серьёзно подозревал, что так оно и есть, и от этого его раздражение ещё усилилось. Он почувствовал, что просто обязан привести возражения.

– Я не могу раскрыть Звёздному Флоту секретные клингонские коды.

– После того, как мы покинем ваш корабль, ваши коды несложно будет изменить.

Ничего себе несложно, подумал К’Вада и уже собирался ответить решительным отказом, когда Дейта прибавил:

– Капитан Пикард также уполномочил меня предоставить вам любою информацию, которую нам удастся получить из ромуланской базы данных.

Капитан К’Вада нахмурился и разворчался, но голова у него пошла кругом от одной мысли о возможности проникнуть в ромуланскую базу данных. Это обещало славу и признание его заслуг от самого Высшего Совета. Ромуланская база данных! Ещё ни одному клингону не удавалось проникнуть в неё. На миг ему представилась К’кам, с почтительным ужасом глядящая на своего прославленного мужа, готовая исполнить любую его прихоть…

– Что-нибудь ещё? – саркастически осведомился он, всё ещё пытаясь сохранить лицо.

К его удивлению андроид ответил:

– На также понадобится связаться с «Энтерпрайзом», находящимся в секторе два-тринадцать.

– Только попробуйте, и ромулане тут же засекут наши координаты, – немедленно отреагировал К’Вада. Он что, рехнулся, этот андроид? Не может же он не знать, что никакая связь через Нейтральную Зону невозможна?

– При использовании общепринятых способов это было бы правдой, – с прежним хладнокровием отозвался Дейта, – я, однако же, предлагаю послать наш сигнал на хвосте ромуланской передачи.

– На хвосте? – К’Вада никогда не слышал такого оборота; он показался ему глупым.

– Прошу прощения, это метафора, которой пользуются земляне. Мы используем ромуланский сигнал в качестве носителя для нашего сигнала, скрыв, таким образом, его источник.

Идея была ошеломляюще простой. К’Вада мысленно выругал себя за то, что не додумался до этого сам.

– Ничего не получится, – заявил он.

– Я считаю, получится. – Ничуть не обескураженный резким ответом К’Вада, андроид продолжал излагать свой план. – В течение последнего часа я проводил наблюдения за ромуланским эфиром и сравнивал полученные результаты с особенностями ваших передающих устройств. Они вполне совместимы.

С минуту К’Вада молча разглядывал его. У клингона возникла идея, которая могла принести ему даже большую славу, чем информация из ромуланской базы данных. Он коротко кивнул Дейта в знак разрешения. Тот вежливо произнес:

– Благодарю Вас за Ваше сотрудничество, – и покинул мостик.

Несколько секунд капитан К’Вада с удовольствием обдумывал возникшую у него идею, затем, потянувшись к клавиатуре, ввёл свой личный код.

– Замечание капитана, – уверенно произнёс он. Рекомендация изучить возможности для создания клингонского искусственного интеллекта.

Так он сидел, размышляя над этой идеей, пока внезапно не осознал, что боль в плече прекратилась.

Спок заметил мальчика краем глаза, когда тот, уже запыхавшийся, бежал по улице, сжимая в кулаке розовый цветок лагга. То был Д’Тан, юный ромуланин, не вышедший ещё из подросткового возраста. Спок узнал его по худощавой фигуре и лёгкому, пружинистому бегу; несколько раз он с чувством восхищения наблюдал за неутомимой энергией мальчика. Одна из вещей, которые приходят с возрастом, подумал он. Учишься ценить то, что молодость принимает, как данность.

Остановившись возле ромулан, выстроившихся в очередь возле центра распределения товаров, Д’Тан вручил цветок одному из стоящих в очереди – человеку, которого, как знал Спок, звали Джарон.

Человек взял цветок и, украдкой оглянувшись, вышел из очереди. Спок знал, что Джарон направляется к нему, но продолжал безучастно смотреть перед собой.

Спок и Пикард стояли за одним из маленьких столиков дингха. Они пришли сюда несколько минут назад и уже успели заказать суп – почти единственное блюдо, которое можно было тут получить. Споку было известно, что богатые и влиятельные ромулане каждый день садились за роскошные обеды; простому же ромуланину приходилось стоять в очереди за буханкой хлеба и куском мяса, наполовину состоящего из хрящей.

Спок предпочёл бы прийти сюда один; он надеялся, что ему удастся убедить Пикарда транспортироваться на клингонский корабль и вернуться в пространство Федерации. Подобную миссию лучше выполнять без вмешательства извне и с как можно меньшим количеством участников. Деликатность ситуации делала присутствие капитана Звёздного Флота весьма нежелательным.

Взглянув на худощавого, подтянутого человека, стоящего напротив него, и отметив его серьёзный, проницательный взгляд и уверенную манеру держаться, Спок подумал, что при всех его возражениях, если уж Звёздный Флот непременно решил кого-то сюда послать, выбор его оказался весьма удачен.

Он никогда раньше не встречался с Жаном-Люком Пикардом, но, конечно же, слышал о капитане знаменитого корабля. Капитан имел репутацию человека храброго, эрудированного и чуткого, и за короткое время их знакомства у Спока не возникло причин сомневаться ни в одном из этих качеств. Напротив, он склонен был добавить к ним способность быстро схватывать ситуацию, чёткость и упорство.

И всё же Споку при нём было не по себе. И он даже не мог бы точно сказать, почему.

Споку не нравилось, когда его ощущения не поддаются точному определению; это раздражало, точно пылинка в глазу, которую невозможно ни увидеть, ни вытащить. Что же в Пикарде так его беспокоило?

Может, всё дело в нелогичном отношении Пикарда к возможности объединения. Спок был совершенно уверен, что в случае успеха его миссии Федерация и её представители только выиграют, и нисколько не сомневался, что Пикард выразит всяческую поддержку такому движению. Следовательно, у Пикарда не может быть причин порицать его цель.

Но именно так оно и было. В этом всё дело – Жан-Люк Пикард считает его впечатлительным дураком за то, что он за это взялся.

Вероятно, именно поэтому всякий раз, когда Пикард высказывал свои опасения по поводу переговоров о воссоединении, Споку казалось, что он слышит голос своего отца. Сарек также считал ошибочной уверенность Спока, что существуют ромулане, которые хотят мира и воссоединения со своими вулканскими родственниками. Это неверие Сарека было причиной их многолетнего конфликта. А теперь он видит точно такое же отношение от этого Пикарда.

По- своему, это было очаровательно.

Стоя в углу дингха, Спок увидел, как человек с цветком в руке неторопливо направляется к ним. Вот он поравнялся с их столом, небрежно поставил цветок в стакан с водой.

– Позвольте мне украсить ваш стол. – С этими словами Джарон поставил стакан с цветком перед Споком, который молча кивнул в ответ. – Джолан тру, – добавил Джарон и направился дальше. Ромуланское приветствие, означавшее «добрый день», «всего доброго», «удачи», было общеупотребительным и нейтральным. Оно не заключало в себе принадлежности к какой-либо партии, хотя Спок знал, что этот человек является членом их движения.

Снова обернувшись к Пикарду, Спок тихо произнёс (по счастью, тихий разговор не привлекал ничьего внимания, ибо в этом городе все говорили приглушёнными голосами):

– В заседании Сената объявлен перерыв. Пардек скоро придёт сюда. – Он взглянул на розовый цветок лагга. – Этот цветок – сигнал.

Пикард кивнул. Спок знал, что капитану Звёздного Флота не терпится услышать, что скажет Пардек, ибо это будет означать конец или же продолжение миссии Спока. Пикард обвёл дингх внимательным взглядом; Споку нравилось, что капитан всегда настороже.

– И насколько же многочисленно ваше движение? – спросил капитан.

Перед появлением цветка они говорили о значительных событиях, происходящих здесь, в Ромуланской системе. Пикард внимательно слушал, обдумывая сообщаемую Споком информацию и задавая время от времени вопросы по существу. Известие о подпольном движении с целью воссоединения с Вулканом явно заинтересовало его.

– Мне сообщили, – отвечал Спок, – что группы существуют в каждом густонаселённом районе.

Завидев приближающуюся официантку, он смолк; он никогда не видел её здесь прежде и не хотел рисковать – ведь даже разговор шёпотом можно подслушать. Женщина поставила перед ними чашки с глеттеном, на миг задержала взгляд на цветке, пристально посмотрела на них и отошла.

– Существование этих групп стало серьёзной проблемой для ромуланского руководства, – продолжил Спок.

– Настолько серьёзной, что лидеры решили пойти навстречу вулканской мирной инициативе? Мне трудно в это поверить.

В его словах Споку послышались закоснелость и упрямство. Твёрдость духа капитана заслуживала уважения; такой не изменит своих позиций под влиянием страха. Но неужели он не может допустить возможность перемен? Неужели его ум настолько лишён гибкости?

– Я вижу, у Вас косный ум, капитан, – парировал он. – Косные умы были причиной того, что эти два мира оставались разделёнными веками.

Он перехватил непонимающий взгляд Пикарда. Возможно, он выразился слишком резко. Спок продолжал, твёрдо намереваясь склонить капитана на свою сторону:

– В Федерации мы научены опытом относиться к ромуланам с недоверием. Мы должны выбрать: либо продолжать жить по этому принципу, либо искать возможность изменить его. – Остановившись, он устремил на Пикарда самый проницательный свой взгляд. – Я выбираю второе.

– Я первым буду приветствовать отмену Нейтральной Зоны, сэр, – ничуть не смущённый его взглядом, отвечал Пикард. – Я лишь не уверен, достаточно ли сильно это движение, чтобы целиком изменить ромуланский политический ландшафт.

И снова тон его показался Споку знакомым. Странно, это вызывает у него реакцию, похожую на досаду.

Он перевёл взгляд на стоящий в стакане цветок, уже начинающий вянуть от безжалостной ромуланской жары.

– Изменение ландшафта может начаться с одного цветка, капитан.

Он не посмотрел, как отреагирует Пикард на его высказывание, потому что в этот момент заметил приближающуюся по-мальчишески угловатую фигуру Д’Тана. Тот что-то нёс в руках.

– Джолан тру, мистер Спок, – сказал он. Д’Тан всегда говорил, словно запыхавшись – возможно, потому, что никогда не ходил, когда мог бежать. – Посмотрите, что я Вам принёс.

– Это мой друг Д’Тан, – сказал Спок Пикарду. – Его очень интересует всё, что относится к Вулкану.

– Здравствуйте, Д’Тан, – произнёс Пикард дружелюбно, хотя и с некоторой осторожностью. Спок почувствовал в нём человека доброго, но неловко себя чувствующего с детьми.

Д’Тан вручил Споку книгу, и тот повертел её в руках, разглядывая. Она была очень старая, в деревянной, ручной работы обложке, и страницы были пожелтевшими и хрупкими.

– Это очень старая книга, – сказал Спок. – Где ты её взял?

– Мы читаем из неё на наших сходках. Там рассказывается о вулканском расколе…

В разговор неожиданно для всех вмешался новый голос.

– Это нельзя приносить сюда, Д’Тан. Тебе много раз говорили.

Обернувшись на голос, они увидели Пардека, чьё всегда приветливое лицо раскраснелось от жары. Д’Тан неловко потупился и взял у Спока книгу.

– Я только хотел показать мистеру Споку, – пробормотал он.

– Ну, иди. – Улыбка Пардека не была угрожающей. – Встретимся вечером.

Прежде чем уйти, Д’Тан встретился глазами со Споком.

– Вы расскажете нам ещё про Вулкан? – спросил он.

– Да, – ответил Спок и обрадовался, когда Д’Тан улыбнулся ему. Бросив на прощанье через плечо: «Джолан Тру», – мальчик рванул с места.

Спок заметил, как Пардек окинул намётанным взглядом посетителей столовой, на миг задержавшись на неприветливой женщине, принесшей им глеттен.

– Пожалуй, тут не самое подходящее место для разговора, – тихонько сказал ромуланин, и, покинув дингх, все трое вышли в лабиринт бесцветных ромуланских улиц.

Спок знал, что большинство его соотечественников, да и большинство обитателей Федерации сочли бы сумрачные, тихие улицы этого города мрачными и угнетающими. Странно, ему так не казалось. Величественная, суровая красота Вулкана с его красными пустынями и остроконечными, крутыми горами привили ему любовь к простору и свету. Почему же ему нравятся эти убогие улочки, куда едва проникает свет? Тёмные фасады зданий выглядели зловеще, тесные улицы словно сдавливали. Люди в своих темных, мрачных одеждах глядели угрюмо и безнадёжно. Ни малейшей радости не чувствовалось в этом хмуром городе.

Но Спок чувствовал за этим гнетущим фасадом скрытую силу духа; он знал, что под этими безрадостными лицами скрыта жажда новой жизни. В недрах этого города был живой источник, из которого очень скоро будут черпать всё новые и новые люди. То, что в этом сумрачном городе может гореть такое пламя, казалось ему замечательным и придавало окружающему необычайную красоту, которую он ощущал всем своим существом.

Втроём они шли по улице, глядя себе под ноги по ромуланской манере. Пардек искоса глянул на Пикарда.

– Что Вы думаете о своих врагах, капитан Пикард?

Ответный взгляд Пикарда хоть и не был враждебным, но удивил Спока своей мрачностью.

– Эти люди не враги никому, сенатор.

Как же это верно, подумал Спок, если бы только кто-то сказал это всем политическим лидерам и всем главнокомандующим. Народы редко бывают врагами…

– Многие мои коллеги бояться боятся услышать, что скажут люди, – улыбнулся Пардек. – Но я научился внимательно прислушиваться к ним. – Он замолчал ненадолго, собираясь с мыслями. – Такие дети, как Д’Тан – наше будущее. Старики вроде меня не смогут удержать старые предубеждения и былую вражду. Молодые этого не допустят.

Спок взглянул на Пикарда, желая увидеть, какое впечатление произвели на него эти слова. Пикард внимательно слушал.

– А теперь, после того, как они впервые увидели настоящего вулканца, – продолжал Пардек, – их энтузиазм ещё усилился. Вы наверняка это заметили, Спок.

– Я не ожидал столь бурной реакции на моё прибытие, – признал Спок, вспоминая восторженность, с которой некоторые ромулане приветствовали его на сходках.

– Ромулане – эмоциональный народ, – улыбнулся Пардек. – Вулканцам предстоит научиться ценить эту нашу черту.

– Если наша миссия увенчается успехом, – вставил Спок, удивляясь, почему Пардек сегодня столь оптимистично настроен. – Есть какие-нибудь новости?

Ответ на свой вопрос он получил тут же.

– Проконсул Нерал согласен встретиться с Вами, – не без некоторой гордости объявил Пардек и расплылся в улыбке.

Перехватив изумлённый взгляд Пикарда, Спок почувствовал удовлетворение.

 

Глава 13

Неделя на Квалоре 2 промелькнула для Райкера, как один день. После гибели неизвестного корабля «Энтерпрайз» остался на орбите вокруг планеты для проведения расследования. Клим Докачин предоставил в их распоряжение все ресурсы закдорианской отлаженной компьютерной системы, а также откомандировал им в помощь несколько десятков своих коллег, для которых вторжение похитителей в депо запчастей было поистине святотатством.

Райкер, поначалу с трудом переносивший формализм Докачина, обнаружил, что невысокий плотный человек был для них настоящим сокровищем. Хищения кораблей и оборудования он воспринял, как личное оскорбление, и не жалел никаких сил, чтобы отыскать виновного. Методичность и пунктуальность закдорнов можно было считать гипертрофированными, но в этой ситуации они были неоценимы.

Райкер и Гретхен Нейлор проводили с Климом Докачиным целые часы за компьютерной консолью, изучая записи и реестры. Они обнаружили, что хищения длились уже больше года, и среди украденного оборудования были сенсоры, отражатели, компьютеры, оружие – практически всё, что использовалось для звездолётов.

Кроме того, пропало два корабля: «Т’Пау», с поисков которого и началось расследование, и «Триполи», большой грузовой корабль, на котором перевозили оборудование, демонтированное с кораблей, отправленных в депо.

По мнению Райкера, это был смелый и чрезвычайно хитроумный план. «Триполи» – они пока не знали, как – был без лишнего шума похищен из своего сектора. Всякий раз, когда в его координаты транспортировалось оборудование, корабль похитителей занимал место «Триполи», принимал груз и улетал, так что никто ни о чём не догадывался.

– Похоже, у них был на планете сообщник, – задумчиво произнёс Райкер. Они находились на «Энтерпрайзе», в одном из маленьких кабинетов службы безопасности на девятом уровне; Райкер откинулся на спинку кресла, слушая, что говорила ему Гретхен Нейлор, обдумывая услышанной со всех сторон, ворочая так и эдак. – Кто-то должен был перенастроить компьютер, чтобы он показывал, что «Триполи» находится на своём месте. Иначе тот, кто программировал транспортировку, обязательно увидел бы, что корабля больше нет.

Гретхен согласно кивнула. Сегодня её чёрные блестящие волосы были заплетены в толстую косу. Райкер мельком отметил про себя, что ей это идёт.

– Думаю, тут замешан кто-то из обслуживающего персонала, – сказала она. – Докачин тоже так считает. Он написал специальную программу для сканирования почерков использования компьютеров за последний год. Он сравнит почерки с личными и служебными записями и найдёт виновного.

– Нам необходимо найти его, – кивнул Райкер. – Может, он единственный, кто знает, кто был на том корабле.

– Докачин транспортируется на борт в пятнадцать ноль-ноль, – сказала Гретхен. – Может, к тому времени он что-то выяснит.

– Значит, у нас есть время для ленча. – До Райкера вдруг дошло, что со времени завтрака прошло много часов. – Может, составите мне компанию?

– В конференц-зале есть репликатор, – предложила Гретхен. – Мы сможем есть и продолжать изучение файлов. – Она поднялась и направилась в конференц-зал; идя следом за ней, Райкер улыбнулся. Гретхен взяла хороший темп; в каждом её движении чувствовалась целеустремлённость. Интересно, подумал Райкер, всегда ли она так поглощена своей работой. Если да, то маловероятно, чтобы у неё были друзья, мужчины или женщины – у неё просто не было времени ни с кем подружиться.

Он вдруг осознал, что за все те часы, что они за последнюю неделю провели вместе, он почти ничего о ней не узнал. Она всегда была приветлива и дружелюбна, но не считая своих имён, они ничего друг другу о себе не рассказали. Райкер решил, что надо будет что-то сделать.

Она благоразумно заказала овощной салат и рисовую лепёшку; чего-нибудь в таком роде он от неё и ожидал. Сам он предпочёл омлет, хотя так и не сумел привыкнуть ко вкусу синтезированных яиц.

– Я предпочёл бы настоящие яйца, – сказал он, и она взглянула на него с некоторым удивлением.

– Вы имеете в виду – Вы предпочли бы сами его приготовить? – переспросила она.

– Мне нравится готовить. Не то, чтобы я всегда готовил, но омлет вполне могу сделать.

– Из чего? – она казалось искренне заинтересованной.

– Яйца, овощи – из того, что удаётся раздобыть. Это бывает нечасто. – Он ненадолго замолчал, поливая омлет кетчупом. Вкус у синтезированного кетчупа был ещё более странным, чем у синтезированных яиц, но они удачно сочетались.

– Я никогда не готовлю, – сказала Гретхен. – Моя мама никогда не готовит. И никто из моих родных не готовит. По-моему, это пустая трата времени.

Райкер улыбнулся. Это не было редкостью. Наоборот, люди, умеющие готовить какую-нибудь пищу – особенно в Звёздном Флоте – встречались всё реже и реже.

– Для меня это отдушина. Всякий раз, когда я что-то готовлю, стараюсь внести что-то новое, так чтобы ничего дважды не получалось одинаково.

– Почему? – она слегка нахмурилась.

Он пожал плечами.

– А Вам не нравиться что-то делать… просто потому, что это доставляет Вам удовольствие?

Она немного подумала.

– Мне нравится моя работа. Она доставляет мне удовольствие.

– Я имею в виду, кроме работы. Музыка, искусство, чтение, спорт… – Вспомнив зелёные холмы её родного штата, он предположил, – садоводство.

– Только не это. В Индиане я так насмотрелась на сады, что мне хватит на всю оставшуюся жизнь. – Она с улыбкой взглянула на него, и он заметил золотистые крапинки в её глазах. – Понимаете, я с самого детства знала, что хочу служить в Звёздном Флоте. Я понимала, чего стоит попасть в Академию, и я дала себе слово, что не позволю, чтобы мне что-либо помешало.

Райкер кивнул. Он знал, каких усилий стоит поступить в Академию; знал, какая многолетняя упорная подготовка требуется для этого. Но всё же у него находилось время для занятий спортом, игры на пианино, чтения. Да просто для прогулок по заснеженному лесу, когда идёшь и мечтаешь на ходу… Должно быть, это у него было от матери; его отцу претила мечтательность.

– Мои родители поддерживали меня во всём, – продолжала она. – Все наша семья меня поддерживала. Мои брат и сестра взяли на себя мою долю домашней работы, чтобы у меня было больше времени для занятий. Моё поступление в Академию было целью для всей семьи. Все они многим пожертвовали, чтобы я дать мне такую возможность, и я всегда чувствовала, что не имею права их подвести.

Она машинально ткнула вилкой в салат. Райкер почувствовал жалость к этой серьёзной молодой женщине с гипертрофированным чувством долга. Интересно, обрадовались бы её родные, узнай они, что она отказалось от всего, что могло бы доставить ей удовольствие, за исключением своей работы. Он в этом сильно сомневался. Они могут гордиться ею и радоваться, что их совместные усилия не пропали зря; но всё же они наверняка хотели бы, чтобы она время от времени доставляла себе развлечение.

– Энсин, как Ваш командир, я даю Вам приказ. – Она резко вскинула голову, глядя ему в лицо.

– Да, сэр, – чётко ответила она. Он едва не улыбнулся её серьёзности.

– Я хочу, чтобы Вы нашли себе хобби. – Она посмотрела непонимающе. – Неважно, что именно, но Вы должны посвящать этому не меньше десяти часов в неделю. И это не должно быть связано с работой.

Они как раз обсуждали, что именно это может быть, и Райкер предложил ей научиться играть на контрабасе – она никогда не слышала о контрабасе – когда пришло сообщение от Докачина. Закдорн сообщал, что нашёл сообщника похитителей.

Вернее, сообщницу. Ею оказалась закдорнианка по имени Гельфина. Райкеру она показалась патетической, с её коренастой неуклюжей фигурой и плаксивым голосом. Сидя перед ним, она нервно сплетала и расплетала пальцы; в глазах у неё уже стояли слёзы. Райкер подумал, что с ней следует обращаться мягко – любой другой подход будет жестокостью.

Гретхен явно не считалась с подобными соображениями.

К удивлению Райкера она повела допрос безжалостно; ни слёзы, ни сбивчивые оправдания закдорнианки, не трогали её.

– Мы идентифицировали Ваш почерк работы на компьютере, – с места в карьер обрушилась на Гельфину Гретхен. Мы сравнили Ваши личные и служебные файлы с файлами отправки грузов на «Триполи». Если Вы считаете, что мы допустили ошибку, у Вас будет возможность сделать типовой файл, чтобы мы могли сравнить почерк.

Гельфина горестно замотала головой. Она знала, что почерк работы на компьютере для столь пунктуальной и педантичной расы, как закдорны, был столь же индивидуальной характеристикой, как отпечатки пальцев для землян. Двух человек с одинаковым компьютерным почерком не существовало в природе, и технология идентификации такого почерка была безошибочной.

– Значит, Вы признаёте, что это Ваш почерк? – безжалостно спросила Гретхен, и Гельфина кивнула, шмыгнув носом.

– И Вы признаёте, что ввели координаты «Триполи» в компьютерную систему депо?

Женщина заколебалась, огляделась, прикидывая возможности выкарабкаться из сложившейся ситуации. Глянув в зелёные глаза Гретхен, которые, казалось, испускали всепроникающие лучи, она отбросила всякую надежду.

Гельфина кивнула.

– Почему? – спросил Райкер. Его всегда интересовало, что заставляет людей совершать поступки, явно идущие им во вред. Но в ответ Гельфина лишь разрыдалась, отчего её толстые, круглые плечи заходили ходуном.

Гретхен метнула на него осуждающий взгляд. Она явно считала, этот вопрос и вызванные им рыдания помехой на пути к выяснению истины. И она была права. Но Райкеру просто было интересно. Кое-как справившись со слезами, Гельфина впервые заговорила.

– Он был добр ко мне, – невнятно произнесла она. – Он говорил, что я х-хорошенькая. – Тут она снова разревелась, и Райкер понял, что его вопрос выявил более чем мотив. Это поняла и Гретхен. Метнув на Гельфину быстрый взгляд, она отодвинулась от неё. Райкер занял место перед плачущей закдорнианкой.

– Гельфина, – заговорил он мягко. – Я знаю, это тяжело для Вас. Но нам необходима Ваша помощь. Я думаю, Вас обманули. Вы можете сказать, кто это сделал?

Она провела рукой по заплаканному лицу, пытаясь сдержать слёзы.

– Он не обманывал меня… Он думал обо мне. Он понимал меня. Никто, кроме него, никогда ко мне так не относился… А теперь он мёртв! – Тут последовал новый взрыв рыданий. Райкер терпеливо ждал, пока она сможет продолжать.

Картина складывалась следующая. Невзрачная, туповатая Гельфина, которой не приходилось надеяться на что-либо лучшее, чем работа техника, была лёгкой добычей для соблазнителя. Несколько ласковых слов, комплимент, немного сочувствия – и беспринципный человек мог добиться всего, чего хотел.

– Он был на том корабле, который взорвался, – догадался Райкер, и Гельфина кивнула, вытирая тыльной стороной ладони покрасневшие, припухшие глаза. – Как его звали?

– М-М-Мелькор. – Она снова вздрогнула, будто имя грозило вызвать новый приступ рыданий.

– И он попросил Вас перенастроить компьютер, чтобы все думали, что «Триполи» всё ещё находится в своём секторе? – Ещё один кивок. Райкер чувствовал, что она вот-вот опять расплачется. – Вы знаете, зачем ему это понадобилось? Что он делал с украденным оборудованием?

Она отрицательно замотала головой.

– Вам известно, с кем он был связан? – Она опять замотала головой. Райкер подался к ней, взял её мокрую от слёз руку в свои. – Гельфина, – мягко сказал он, – Вы очень храбры. Я хочу рекомендовать закдорнским властям отнестись к Вам с пониманием. Но я был бы очень признателен, если бы Вы могли сказать мне, кто ещё мог знать Мелькорна.

При этих словах она вскинула голову, и круглое её лицо вспыхнуло от гнева.

– Амари, – выпалила она. – Ленивая, толстая, никчёмная дура. Его бывшая жена.

Амари лизнула солёную палочку, которую держала в одной руке, пока три остальные скользили по клавиатуре. Несколько месяцев она клялась себе, что бросит эти палочки, и однажды даже смогла продержаться целых четыре дня. Но тяга к палочкам стала настолько сильной, что в какой-то миг она осознала, что держит палочку дрожащими пальцами и жадно лижет её, совершенно не помня, как это получилось.

После этого случая она смирилась. Ну, проживёт она на несколько месяцев меньше – что за печаль? Всё равно жизнь у неё такая, что вряд ли она будет жалеть об этом. Скорее, наоборот.

Со вздохом отложив палочку, Амари опустила четвёртую руку на клавиатуру. Именно ради этого посетители приходили во «Дворец Шерна»: смотреть, как играет на пианино четырёхрукая женщина и подпрыгивает в такт музыке объёмистым животом. Хотя, как отметила она, оглядевшись, теперь приходят немногие. В баре было почти пусто; за столами сидели лишь несколько потрёпанного вида завсегдатаев, да и те, по большей части, не обращали на её игру никакого внимания.

Кто мог винить их? Всё это они уже слышали много раз. Новых клиентов не было; те, кто продолжал приходить сюда, делали это лишь потому, что им больше некуда было идти. «Дворец Шерна». Тоже – дворец. Заштатная потрёпанная забегаловка, чьи лучшие дни остались далеко в прошлом. Хоть сам Шерн и был филимзианином, помещение было отделано в чисто закдорнианском стиле: красные панели, канаты, цепи, сети и – интересно, неужели их где-то ещё делают? – каменные птицы шрива у входа.

Амари давно уже могла играть весь свой вечерний репертуар машинально. Привычно, совершенно не задумываясь, она переходила от одного произведения к другому.

К сожалению, это оставляло ей много времени для размышлений.

Размышления эти последнее время были не из приятных – слишком часто в жизни ей пришлось разочаровываться. Все неверные шаги, все ошибки, которые ей довелось совершить, постоянно возникали в памяти. Как правило, ошибки касались мужчин. Фрэнк, Нард, Мелькор, Реннинум… каждый из них был ошибкой. Что было в ней такого, что притягивало этот космический хлам? Неужели во всей этой Галактике больше не осталось достойных мужчин?

Глянув через плечо в стенную панель, где, как она знала, можно увидеть своё отражение, и заодно лизнув несколько раз солёную палочку, Амари подумала, что выглядит неплохо. Конечно, чуть полнее, чем в юности, но большинству мужчин нравятся полные женщины. Причёска её всегда была аккуратна, локоны тщательно завиты. Макияж был тщательно наложен – с этим она управлялась быстро, ибо её четыре руки были удобны не только для игры на пианино – и нашлось бы немало мужчин, готовых подтвердить это. Кольца в носу были изящны, и она носила одно из своих лучших платьев, розовое – этот цвет ей очень шёл – чуть блестящее.

– Амари…

Осточертевший голос Шерна, владельца заведения, ворвался в её размышления. Она раздражённо подняла глаза.

– Что, Шерн?

– Клиенты впадают в сон. Музыки больше красивой можно слышать?

Шерн выводил её из себя. В век универсальных переводчиков не пользоваться ими было просто глупо. Почему Шерн упорно предпочитал убивать язык своими попытками казаться здешним, было за гранью её понимания. Она ненавидела его худое чешуйчатое лицо и немигающие птичьи глаза. Но больше всего она ненавидела его за то, что от него зависело, будет ли ей, на что жить. А последнее время ей никак не удавалось угодить ему.

– Когда ты брал меня на работу, Шерн, тебе моя игра нравилась.

– Но повторение есть всё время. Нельзя ли разнообразия?

Разнообразия. Да она может сыграть по памяти четыре тысячи произведений – этого хватило бы на несколько дней подряд – а он упрекает её в однообразии. Она разражено схватила палочку и сунула её в рот.

– Скажи мне, что ты хочешь, Шерн, и я сыграю тебе это. Лучше, чем любой, кто согласится работать на тебя за эту плату. – Из-за палочки во рту слова прозвучали немного неразборчиво, но она не сомневалась, что он уловил смысл.

– Если клиентов не будет, работа не продолжится, – прошипел он и, многозначительно глянув на неё, отошёл.

Среди страхов Амари на втором месте был страх, что ей придётся провести остаток дней своих в этом заштатном баре, за солёными палочками и игрой на пианино, так и не узнав любви хорошего человека и радости материнства.

А на первом месте был страх, что её не придётся провести здесь остаток дней своих, что её вышвырнут с работы, и ей придётся искать что-нибудь другое. А уж это будет практически невозможно, ибо с этими несуразными созданиями, называющими себя закдорнами, она не ладила.

Будь её воля, она в жизни не поселилась бы здесь; Квалор находился за много световых лет от её родной планеты, и не только в смысле расстояния. Талемстру, где она родилась, населяли миролюбивые, творческие существа, имеющие четыре руки и пользующиеся ими для занятий искусствами. Музыка, ваяние, танцы – вот чем самозабвенно занимались её сородичи, и Амари отдала бы всё на свете за возможность вернуться к ним. На Квалоре её оставил её третий муж, Нард, красивый авантюрист, к несчастью, не отличавшийся постоянством. Он бросил её ради сиблитской красотки, которая была слишком молода для него и слишком худа. Потом Амари узнала, что он и её бросил. Но ей-то что с этого – она застряла на Квалоре.

Она ненавидела Квалор и ненавидела закдорнов. Скучные, напыщенные уродцы, совершенно не умеющие ценить творческую личность. Она не могла выполнять ни одну из тех работ, которые они ей предлагали; возиться с колонками цифр и списками файлов – это не для неё. Она не знала ничего, кроме музыки, и если она потеряет эту работу, ей будет по-настоящему плохо. Бездомная, одинокая, она умрёт на этой ужасной планете, и некому даже будет оплакать её смерть.

Амари проглотила последние кристаллики соли, передёрнувшись от горечи во рту. Схватив одной рукой кружку с таксорнским элем, она залпом осушила её, а затем атаковала клавиатуру всеми четырьмя руками. Она заставит Шерна проглотить свои слова. Разнообразие? Она покажет ему разнообразие.

Она играла в бешеном темпе, когда в бар вошёл мужчина, и сердце её учащённо забилось. Он был высок и ошеломляюще красив, с аккуратно подстриженной бородкой и усами. Красный костюм – или это была форма? – сидел на нём, как влитой, а глаза его были такого же цвета, как моря Хуалота.

С ним была женщина – худая, вернее, тощая. Амари знала, что такая жердь – кожа да кости – не может быть привлекательной для такого мужчины. Тёмные волосы женщины были аккуратно собраны, лицо без макияжа выглядело тусклым, и на ней был костюм такого же покроя, как у мужчины, но только коричневый.

Амари заиграла ещё громче, раскачиваясь на стуле. Этот человек подойдёт к ней, и они будут играть вместе.

Впервые за весь вечер, Амари улыбнулась.

Райкер обвёл взглядом сумрачное помещение. Немногие посетители сидели подальше от входа, едва различимые в полумраке. Несколько женщин – явно проститутки – лениво стояли у стойки бара в тщетном ожидании клиентов.

Он знал, что стоящая рядом Гретхен изучает помещение с не меньшим вниманием. Райкер не был уверен, что поступил правильно, взяв её с собой. Она, конечно же, настаивала, чтобы пойти с ним, и Ворф поддержал её: начальник службы безопасности предпочитал, чтобы в каждом экспедиционном отряде был хотя бы один из его людей.

И тем не менее, Райкер считал, что эта обшарпанная дыра – неподходящее место для молодой женщины из Индианы. Он не сомневался, что знай Гретхен, о чём он думает, она пришла бы в ярость, и потому никогда бы не высказал этого вслух. Но назовите его старомодным – здесь не место леди.

Амари он заметил сразу же; она бросалась в глаза своими четырьмя руками, но он узнал бы её и так. Полная, с густыми крашеными чёрными волосами и слишком накрашенным лицом; на пальцах, в волосах и в носу – дешёвого вида кольца с поддельными камнями. Свободное, широкое розовое платье не могло скрыть выпирающего живота.

– Посидите тут, я скоро вернусь, – указал Райкер на маленький столик. Гретхен отреагировала точно так, как он ожидал: глаза её сперва расширились от изумления, а потом решительно сузились.

– Полагаю, мне следует оставаться рядом с Вами, коммандер, – спокойно сказала она. – В конце концов, я состою при Вас в качестве офицера службы безопасности.

– Я понимаю это, энсин, – улыбнулся он. Но я оценил ситуацию и могу Вас уверить, что в данном случае мне лучше действовать одному.

Она моргнула. Он подвинул ей стул.

– Рекомендую трансторский эль. Это вкусно и не поставит Вас на брови, в отличие от некоторых других напитков, которые здесь, вероятно, подают.

Помедлив секунду, Гретхен неохотно села.

– Хорошо, коммандер, – сказала она. – Но я буду держать Вас под наблюдением.

– Я на это надеюсь. Это Ваша работа. – Он улыбнулся ей.

Скорее почувствовав, чем услышав, как мелодия набрала силу, Райкер взглянул на освещённый круг в центре помещения, где за инструментом сидела Амари. Мимолётно коснувшись плеча Гретхен, он двинулся к ней.

Женщина продолжала играть, посасывая солёную палочку, и, казалось, совершенно не обращая на него внимания; но Райкер чувствовал, что она внимательно за ним наблюдает. Он сел на один из табуретов, стоящих вокруг инструмента. Амари бросила на него быстрый равнодушный взгляд.

– О. новое лицо, – хриплым голосом протянула она.

– То же самое, что у меня всегда, – парировал он и с удовольствием увидел, как рот её расплылся в улыбке. Он любил людей с чувством юмора; с ними намного легче было иметь дело.

– Что бы Вы хотели услышать? – спросила она, не переставая играть. Райкер смотрел, зачарованный рождающейся из-под четырёх скользящих по клавиатуре рук мелодией.

– Знаете блюз? – спросил он.

Она снова расплылась в улыбке.

– Посмотрите на меня, мистер. Что Вы думаете?

Райкер подумал, что ему нравится эта женщина. Выглядела она немного вульгарно, но по натуре была честная и прямая.

– Я знаю несколько стилей блюзов, – продолжала она. – Как насчёт андорианского?

Две из её рук заиграли блюз, третья сунула в рот солёную палочку, четвёртая взяла ещё одну палочку из стоящей поблизости вазы и предложила ему.

– Сосете палочки?

– Нет, – ответил Райкер. Он считал это отвратительной привычкой. Неужели люди, которые сосут палочки, не понимают, что они делают со своими ртами? Одно время он ухаживал за женщиной, любившей сосать палочки. Всякий раз, целуя её, он чувствовал, словно по губам проводили наждаком; это было всё равно, что целовать высохшую землю.

– Правильно делаете. Отвратительная привычка. – Лизнув ещё несколько раз, она отложила палочку и, не глядя на него, продолжала. – Кого же Вы здесь ищете?

Захваченный врасплох, Райкер ответил:

– С чего Вы взяли, что я кого-то ищу? – Он и сам чувствовал, что прозвучало это неубедительно.

– Ваше лицо. Ваша форма. Здесь, в таком месте.

– Вы правы. Я искал Вас.

– Какой приятный сюрприз. – Это было сказано сухо, но Райкер почувствовал, что в словах этих есть правда, хоть Амари никогда в этом никогда не призналась бы.

– Мне необходимо поговорить с Вами о Вашем муже.

Амари бросила на него взгляд, и мелодия под её пальцами слегка изменилась – стала резче, быстрее.

– О каком именно?

– Боюсь, о том, который погиб.

Она продолжала играть без единого сбоя. Но в мелодии всё ещё ощущалась едва уловимая резкость.

– Вы, должно быть, с «Энтерпрайза», – лаконично сказала она. – Это вы уничтожили его корабль.

Райкер почувствовал облегчение оттого, что она не стала ходить вокруг да около. Этот разговор мог бы тянуться бесконечно, но Амари была не из тех, что пускаются на хитрости. Он не был уверен, что у неё не осталось чувств по отношению к человеку, который вёл тот корабль, потому продолжал с осторожностью:

– Он первым открыл огонь.

– Он всегда начинал первым.

Райкер бросил на неё быстрый взгляд, пытаясь найти в словах скрытый смысл, но по лицу её ничего нельзя было прочесть.

– Он был замешан в очень нехорошую историю, – продолжал он. – И все доказательства унёс с собой.

– Его единственная положительная черта – он всегда убирал за собой. – Теперь Райкеру показалось, что в глазах её блеснула насмешливая искорка. – Что Вам от меня нужно? – продолжала она.

– Я надеялся, что Вы можете знать его деловых партнёров.

Амари со вздохом посмотрела на свои руки, лениво перебирающие клавиши.

– Зачем мне Вам помогать? – мягко спросила она.

– Сказать по правде, я и сам не вижу причин. – Он улыбнулся ей, надеясь, что честной женщине импонирует его честность.

– Что ж, Вы убили моего бывшего мужа. Это уже кое-что. – Он покачал головой, снова улыбнувшись; чем дальше, тем больше она ему нравилась. – Почему бы Вам не бросить в кувшин несколько монет? – предложила она. – Я посмотрю, что мне удастся вспомнить.

– У меня нет с собой денег, – честно признался Райкер. Оценивающе поглядев на него, она вздохнула.

– Не много же Вы предлагаете.

Райкер подумал, что она, пожалуй, права. Он просил у неё информацию, имевшую для него огромную ценность. И ему нечего было предложить ей взамен. В этом было что-то несправедливое. Что может быть нужно этой видавшей виды женщине, подумал он, кроме порядочного мужчины, который забрал бы её отсюда?

И тут его осенило.

– Ну-ка, подвиньтесь, – сказал он.

– Что? – удивлённо взглянула она.

Встав, Райкер пересел рядом с ней за инструмент, уловив её солёное дыхание, и коснулся клавиш.

– Как раз то, чего мне не хватает, – прокомментировала она. – Ещё одна пара рук.

– Знаете эту вещь? – Он заиграл мелодию, которую играл на голодеке в баре Стампи. – Её играли на Земле в начале двадцатого века, в городе под названием Мемфис. – Он поиграл ещё, убеждаясь, что мелодия не оставила её равнодушной. – Я мог бы научить Вас паре-тройке аккордов, – предложил он.

– Вы уже научили, – отвечала она, внимательно следя за его руками, вслушиваясь в звуки, глядя, как порхают его пальцы над клавишами. Мелодия искренне увлекла, очаровала её.

– Итак? – поиграв ещё немного, небрежно спросил он.

Она взглянула на него и, пожав плечами, вновь улыбнулась своей широкой улыбкой.

– Пробудете тут ещё пару дней?

– Возможно.

– Рано или поздно сюда придёт человек по имени Омаг – послушать музыку. Всегда заказывает одну и ту же вещь – «Мелор Фамагал». Он торгует оружием. Толстый ференги.

Райкер уставился на неё. Вот оно – связующее звено, которое он искал. Чувство победы зародилось в нём, и он заиграл с новым вдохновением – заиграл мелодию, звучащую у него в душе. В какой-то миг он осознал, что четыре руки Амари присоединились к нему, и долго ещё они играли в шесть рук чудесный блюз.

 

Глава 14

Спок сидел с Пардеком в приёмной проконсула Нерала. Чтобы попасть сюда, им пришлось пройти через множество величественных залов и подняться на верхний этаж правительственного комплекса, Ирнилта, почти километровой высоты. Спок отметил про себя элегантность архитектурного стиля. Просторные сводчатые залы производили впечатление изысканности и силы. Величественное здание резко контрастировало с сумрачными улицами и переулками города, где люди влачили унылое, безрадостное существование. Контраст был разительным.

По пути Спок отметил, что могущество Пардека близится к концу. Пардек с улыбкой приветствовал всех, кто встречался им по пути. Ему всегда отвечали учтиво, и всё же Спок не сомневался, что Пардек является зависимой частью уравнения: обладающий властью не станет так явно искать чужого внимания. Спока, впрочем, это не тревожило. Пардек был ценен тем, что мог устроить встречу, ради которой они поднялись по широким ступеням чёрной мраморной лестницы Ирнилта.

Теперь, ожидая в приёмной, пока Нерал примет их, Спок наблюдал, как Пардек дружески беседует с женщиной, назвавшейся помощницей проконсула. У неё были необычные для ромулан светлые волосы. Пардек разговаривал с ней дружелюбно, но Спок заметил, что даже она держалась отстранённо и отвечала ему скорее из любезности, чем по своей воле.

То, что их заставляют ждать, было нехорошим знаком. Будь эта встреча так важна для проконсула, как утверждал Пардек, им не пришлось бы сидеть в приёмной на твёрдой скамье, разговаривая с помощниками. На какой-то миг скептический голос Сарека – или Пикарда? – отозвался эхом в его мозгу.

Спок испытал облегчение, когда из кабинета Нерала торопливо вышел молодой человек и объявил, что проконсул готов принять их. Круглое дружелюбное лицо Пардека засветилось от счастья. Прервав разговор с помощницей, он подошёл к Споку.

– Пойдёмте? – спросил он, и Спок, поднявшись, последовал за ним в кабинет.

Ромуланин, приветствовавший их, оказался моложе, чем ожидал Спок. Вулканец слышал о Нерале как о молодом, энергичном руководителе, но проконсул выглядел почти по-мальчишески. Тёмные глаза искрились на улыбчивом лице. Он радостно двинулся им навстречу.

– Проконсул. – В голосе Пардека ощущалось стремление угодить.

– Да… Пардек… входите, – сказал Нерал. Смотрел он при этом на Спока.

– Вулканский посол Спок, – без всякой необходимости сказал Пардек.

– Проконсул, – ровным голосом произнёс Спок. Глаза их встретились.

– Прошу Вас, – махнул рукой Нерал. – Я не люблю титулов с тех пор, как был младшим ухланом в ромуланской гвардии. Просто Нерал. – Подняв руку, он взглянул на неё с комичной неуверенностью. – Как же это? Пардек пытался научить меня…

Наконец, ему удалось раздвинуть пальцы в вулканском салюте. Спок поднял руку в ответном приветствии.

– Это честь для меня, – сказал вулканец.

– Для меня тоже, – отвечал Нерал. Взгляды их снова встретились.

Пардек нервно улыбнулся, и Спок понял, что здесь, в своей, казалось бы, стихии, он чувствует себя лишним.

– Позвольте мне удалиться, – сказал Пардек, и Спок уловил нотку подобострастия в его голосе. Нерал обернулся к Пардеку с привычной дипломатичностью.

– Надеюсь, мы увидим Вас и Вашу жену завтра на званом обеде?

Пардек засиял от удовольствия.

– Непременно, – сказал он, чуть склонив голову. Затем он повернулся и вышел.

Снова обернувшись к Споку, Нерал обратился к нему, как посвящённый к посвящённому.

– Старину Пардека уже много лет никуда не приглашали. Многим не по душе, что он слишком близок к простонародью.

– Тем хуже для них, – отвечал Спок. Он не предаст Пардека после стольких лет дружбы. – Я всегда считал Пардека знающим и проницательным человеком.

Не отвечая, Нерал указал на удобный стул, обитый чем-то мягким.

– Позвольте мне кое-что сказать Вам, Спок, – без всяких предисловий заговорил он. – Мы с Вами собираемся положить начало великому делу, которое изменит лицо всего сектора.

Спок был ошеломлён. Он собирался красноречиво говорить о своей миссии, убеждать, склонять на свою сторону – но совершенно не был готов к тому, что Нерал уже на его стороне. Возможно, он слышал в заявлении Нерала больше, чем тот хотел сказать.

– Вы готовы поддерживать воссоединение? – спросил он, желая внести полную ясность.

– Я убеждён, что это необходимо. Наши миры нужны друг другу.

– Простите меня, но я не ожидал, что ромуланский проконсул будет говорить, как член подпольного движения.

– Я хочу, чтобы Вы полностью уяснили мою позицию, Спок, – безмятежно улыбнулся Нерал.

Несколько долгих секунд Спок размышлял над услышанным. То, что Нерал окажется приверженцем идеи объединения, было для него полной неожиданностью. Но, в конце концов, проконсул принадлежал к политикам нового, свободомыслящего поколения; и если за ним действительно было будущее, есть все основания надеяться. С другой стороны, это ещё не означало, что остальное руководство разделяет эти взгляды.

– Вы полагаете, что сможете получить поддержку в Сенате? – спросил Спок.

Подавшись к Споку, Нерал произнёс не таинственно, но со спокойной уверенностью.

– Сенат уже не прежний, в нём многое переменилось. Старые руководители утратили уважение народа. – Встав, он заходил по кабинету. – Причастность к клингонской гражданской войне… нескончаемая конфронтация с Федерацией. Народ устал от всего этого. Времена меняются. Лидеры, не желающие меняться вместе с ними, больше не смогут оставаться лидерами.

Он снова повернулся к Споку, преисполненный энтузиазма.

– Спок, я готов открыто объявить о начале переговоров между нашими планетами. – Он улыбнулся нескрываемому изумлению Спока. – Как, по-вашему, отреагируют на это на Вулкане?

Спок не стал торопиться с ответом. Уж как-то слишком быстро всё шло; он предпочёл бы действовать неторопливо и осторожно. Жизненный опыт научил его, что спешка – плохой союзник. Наконец, он ответил:

– На Вулкане отнесутся к этому с осторожностью. Предстоит преодолеть недоверие, существовавшее веками.

Нерал не ожидал столь осторожного ответа.

– Но, несомненно, – начал он, – если во главе движения станет человек, обладающий Вашим авторитетом…

В этот миг в кабинете зазвучал бестелесный голос системы связи.

– Проконсул, – произнесла помощница из приёмной, – объявлено заседание Сената.

Нерал мимолётно нахмурился, затем ответил:

– Очень хорошо. Джолан тру, Спок. – Затем, вспомнив что-то, добавил: – О, живите долго и преуспевайте.

Спок поклонился и вышел. У него осталось ясное чувство, что весь этот разговор был нелогичен.

Д’Тан бежал уже больше часа. Бежать оставалось ещё добрый час, но он знал, что сможет держать темп без особого труда. Было какое-то наслаждение вот так нестись по долине Чула, чувствуя, как дует в лицо ветер, и ноги пружинисто отталкиваются от сухой глинистой почвы. Д’Тан никогда не чувствовал себя так замечательно, как во время бега.

Ему всегда говорили, чтобы он не спешил, но он не слушал. Как можно не спешить? Ведь надо так много увидеть, узнать, сделать. Порой ему становилось страшно умереть, так и не успев попробовать всего в жизни, и он не желал терять драгоценного времени. Вот почему Д’Тан не шёл шагом, если была возможность бежать.

Со временем те, кто уговаривали его не спешить, стали понимать, что из его привычки бежать можно извлечь пользу. Организация стала использовать его как связного, ибо ему можно было доверять, и он был надёжнее, чем какое-либо средство связи. А для последователей движения объединения надёжность и возможность доверять были намного ценнее скорости.

Сейчас путь его лежал в отдалённое поселение М’Нарф, куда он нёс важное сообщение. Этой ночью в пещерах состоится собрание, на котором должны присутствовать все. Это собрание будет важнее всех, которые бывали у них до сих пор.

Таково было сообщение, которое он должен был передать; больше ему ничего не сказали. Но Д’Тан сердцем чувствовал, что мечта их вот-вот сбудется. Спок сообщит им то, что они так жаждут услышать: скоро они объединятся со своими вулканскими братьями, и два родственных народа вновь обретут друг друга.

Для Д’Тана, его семьи и их друзей это была заветная мечта, которую передавали из поколения в поколение. Д’Тан, точно так же, как и его родители, и их родители, и многие поколения их предков, воспитывался в вере, что настанет время, когда вулканская и ромуланская расы сольются воедино. И тогда воцарятся мир и гармония, и не будет между ними ни вражды, ни предубеждения.

Первые песни, услышанные Д’Таном, были вулканские песни; первые истории, услышанные им от матери, были истории о Вулкане. Он с головой погрузился в историю Вулкана. Желание увидеть эту легендарную планету и жить со своими вулканскими братьями стало для него навязчивой идеей, и от мысли, что это может случиться при его жизни, за спиной у него словно выросли крылья.

И всё это благодаря Споку. Спок! Имя это звучало для него, словно колокол, и незаметно для себя Д’Тан запел одну из песен объединения, всякий раз вставляя вместо имени древнего героя имя Спока. Ноги его сами собой задвигались ещё быстрее, и ему хотелось, чтобы часы, оставшиеся до ночной встречи, пролетели так же быстро.

Той ночью в пещере сердце Д’Тана билось учащённо, а лицо горело от возбуждения. Он едва мог верить своим ушам и нисколько не сомневался, что остальные чувствуют то же самое. Они слушали в молчании, никто не шевелился; даже самые маленькие дети, казалось, понимали важность происходящего. Спокойный голос Спока, эхом отдающийся под сводами пещеры, подробно описывал встречу с Нералом, не оставляя сомнений, что проконсул с симпатией отнёсся к нему и его идеям.

В толпе собравшихся заплакал младенец; чмокающие звуки сказали Д’Тану, что мать поспешила успокоить его, дав ему грудь. А затем Спок сообщил самое невероятное: проконсул признал движение объединения, и намерен открыто объявить о начале переговоров между вулканским и ромуланским руководством.

Пещера наполнилась радостными криками; люди обнимали друг друга, наперебой обсуждая радостную весть. Отец заключил Д’Тана в объятия, мать схватила его руки в свои. Его подружка Джаника, сидевшая поблизости, плакала от радости. Никогда раньше Д’Тан не чувствовал себя таким счастливым.

– Открыто объявить…

– Мы объединимся с нашими братьями…

– Нам не придётся больше прятаться в пещерах…

Люди не помнили себя от восторга. Молодая женщина по имени Шалот вскочила, не в силах сдерживать радость, и, схватив руку Спока, горячо пожала её.

– Это то, на что мы надеялись, – вскричала она под шумное ликование собравшихся.

Но почему же у Спока такое нахмуренное лицо? Почему он так странно смотрит на ликующую толпу? Внезапно Д’Тану стало не по себе.

Голос Спока перекрыл радостные возгласы собравшихся в пещере.

– Это больше, чем мы надеялись, – сказал он.

Внезапно в пещере воцарилось молчание. Д’Тан заметил, что Пардек ошеломлён не меньше остальных.

– Но если Нерал готов открыто объявить о переговорах… – не договорил сенатор, непонимающе глядя на Спока.

Только один человек, казалось, понимал, что Спок имеет в виду, и человек этот был капитан из Федерации, Пикард. Д’Тан сглотнул, отнюдь не уверенный, что хочет услышать то, что последует дальше.

– Я не могу себе представить, как человек может достичь должности проконсула Сената без поддержки традиционалистов, – начал Пикард, обращая свои слова к Пардеку.

– Это верно, – отвечал сенатор.

– Тогда как же он может так просто выступить против них? – землянин, казалось, сверлил Пардека взглядом. – Как может выступить в поддержку движения, считающегося антиправительственным?

Какой-то человек шагнул из толпы и вступил в разговор.

– Потому что он не боится их. Потому что знает, что мы его поддержим! – даже для Д’Тана это прозвучало неубедительно.

Ровный голос Спока заполнил пещеру.

– Капитан Пикард прав. Для проконсула было бы нелогично на данном этапе открыто поддержать воссоединение.

Толпа зашумела, наперебой выкрикивая возражения. Д’Тан услышал среди этих криков собственный голос и почувствовал, как на глаза набежали слёзы отчаяния. Как может Спок говорить такие вещи? Разве он не видит, что их мечты, их сокровенные чаяния вот-вот сбудутся? Может, он заколебался из-за этого неожиданно появившегося капитана из Федерации? Неужели он лишит их возможности достичь цели, когда цель уже так близка?

– Зачем Нералу лгать? – спросила Шалот, дрожа от гнева.

– Возможно, они надеются таким путём выявить членов вашей организации, – ответил Пикард, и Д’Тан увидел, как женщина метнула на капитана взгляд, полный горечи.

– Нет, вскричала она, – это наш шанс! Нас, наконец, услышат!

Ещё один человек из толпы поддержал её.

– А может, это Федерация боится союза между Ромулусом и Вулканом?

Ропот толпы принял угрожающий тон, и Д’Тан ощутил её гнев, словно гигантского хищника, который, устремив горящие глаза на Пикарда, сжался перед прыжком. Вот он – чужак, на котором можно выместить злобу и разочарование.

Выкрики стали громче, в них уже слышалась ярость. Пикард стоял спокойно, и в его поведении Д’Тан не чувствовал страха – наоборот, спокойную решимость усмирить гнев толпы.

– Это неправда, – начал он, но голос его потонул в шуме выкриков.

Тогда вперёд шагнул Спок, и одного его вида было достаточно, чтобы усмирить самую яростную толпу. Он молча смотрел на стоящих перед ним, пока под его взглядом выкрики не стихли, превратившись в чуть слышное бормотание.

– Я пришёл сюда, – заговорил Спок, и при первых звуках его негромкого голоса воцарилась полная тишина, – чтобы оценить потенциал к воссоединению. Вопреки случившемуся, я намерен продолжать свои усилия. Я собираюсь встретиться с проконсулом, как условлено.

Пещеру заполнил единый рёв одобрения. Всеобщий гнев мгновенно сменился прежним ликованием.

Д’Тан подумал, что он один среди всех заметил взгляд, которым обменялись Спок и Пикард. Ему этот взгляд показался наэлектризованным. Затем Спок, повернувшись, вышел из главной пещеры, и мгновение спустя Пикард последовал за ним.

Идя следом за Споком по узенькому переходу, ведущему в небольшую сырую пещеру, Пикард с трудом сдерживал гнев. Он никогда не подумал бы, что Спок способен изменить своё решение под влиянием толпы, но только что на его глазах это случилось. Каким-то уголком сознания он понимал, что чувствует, будто действия посла были изменой по отношению к нему лично, и это мысль на миг удивила его – почему лично? – но тут гнев заслонил всё.

В маленькой пещере Спок обернулся к нему. Внезапно до Пикарда дошло, что Спок шёл сюда вовсе не для того, чтобы поговорить с ним, а чтобы побыть наедине с собой, и не слишком доволен, обнаружив, что Пикард следовал за ним по пятам. Но ему было всё равно; Споку придётся с ним разговаривать.

– Вы позволили их эмоциям поколебать Вас, – пошёл он в атаку, надеясь вызвать гнев Спока.

Но, конечно же, у него ничего не вышло. Подняв бровь, Спок ответил с лёгким удивлением:

– Напротив, я избрал наиболее логичный путь.

Пикард перевёл дух, пытаясь успокоиться. Нападать на этого человека очертя голову не принесёт ему пользы.

– Вы так же скептически относитесь ко всему этому, как я, – сказал он, пытаясь воззвать к логике. – Разве логично игнорировать собственный здравый смысл?

– Боюсь, влияние Сарека сказывается на Ваших взглядах, капитан. На Вашем отношении к воссоединению. А возможно, и ко мне лично.

Его слова застигли Пикарда врасплох. Каким образом Сарек мог стать участником этой драмы? Ему вспомнилось, как они со Споком спорили в столовой за супом. Спок обвинил его в том, что у него косный ум… Пикард тогда удивился. Как будто Спок упрекнул его, что он действует под чужим влиянием. И вот опять.

– Вы уже второй раз обвиняете меня в том, что я говорю с чужого голоса, – осторожно начал он, следя за реакцией Спока. Вулканец смотрел на него без всякого выражения, но Пикард не сомневался, что за внешним бесстрастием скрывается вихрь чувств. Капитан решил, что настало время признать влияние Сарека. – Да, он всегда будет частью меня. Его дух. Всё, что он пережил. Но то, что я говорю – это то, что думаю я, а не он.

Настало долгое молчание. Пикард слышал, как капает вода со стен, как шумит где-то подземный ручей. На миг перед глазами возникло лицо его отца.

– Странно, – произнёс, наконец, Спок, – что я слышу его так ясно… именно теперь, когда он мёртв.

Вулканец отошёл, и Пикард понял, что тот пытается сохранить контроль над собой.

– Возможно, – продолжал Спок ровным голосом, – я перенёс свои споры с Сареком на Вас, капитан. В таком случае, прошу меня извинить.

– Неужели это так важно для Вас, – мягко спросил Пикард, – одержать верх в последнем споре с ним?

Спок обдумал его слова, как обдумал бы научную гипотезу.

– Нет, – печально ответил он, – конечно, нет. – Затем, обернувшись, с прямотой, коснувшейся Пикарда, словно ледяной порыв зимнего ветра, сказал: – Хотя мне действительно не хватает этих споров. В конце концов, это единственное, что у нас было общего.

С внезапной ясностью Пикард понял. Каким-то необъяснимым образом он заменил Споку отца – Споку, который был почти на сто лет старше его. Каким-то необъяснимым образом мелдинг с Сареком соединил их. До какой степени он был Сареком, и до какой степени Спок просто слышал Сарека, он не знал. Но всё же каким-то необъяснимым образом он сделал именно то, о чём просил его Сарек: прилетел на Ромулус, чтобы их отношения, наконец, разрешились.

Может, ему удастся разрешить конфликт между отцом и сыном. Может, ему удастся добиться примирения. Возможно, он может сказать слова, которые Сарек никогда уже не скажет.

– Ваше противоборство с Сареком подошло к концу, – просто и искренне сказал он. – А между Вами и мной нет противоборства.

Спок вновь отвернулся, и Пикард ощутил его стремление перевести дискуссию в русло логики. Но то, что он услышал, было попыткой сына прекратить многолетний болезненный конфликт – попыткой тщетной.

– У меня всегда было не такое восприятие, как у моего отца, – сказал он. – Я обладаю способностью видеть дальше пределов чистой логики. Отец считал это моей слабостью. Но я открыл, что это может быть источником необычайной силы.

Пикард усомнился в справедливости такого заявления. Если уж на то пошло, Сарек был гораздо эмоциональнее Спока. Решение Спока избрать вулканский путь, а не путь землян, заставило его отказаться от эмоций и поставить холодный рассудок превыше всего. Но Пикард понимал: то, что говорит сейчас Спок – это не реальность, а всего лишь его восприятие реальности, его чувства. Пикард не стал ничего говорить.

– Сарек счёл бы эту миссию воссоединения дурацкой затеей, – продолжал Спок, перейдя к насущной теме, – но я думаю по-другому. Логикой этого не объяснить… но я знаю, что должен продолжать это дело…

– Даже, – не выдержал Пикард, – если это ведёт Вас в расставленную ромуланами ловушку?

Спок пожал плечами.

– Если у ромулан есть скрытый мотив, то в интересах всех выяснить, что это.

На это Пикард не нашёлся, что ответить.

– Поэтому я буду играть роль, которую они мне отвели, – заключил Спок, и Пикарду оставалось лишь с неохотой признать правоту его рассуждений.

 

Глава 15

Капитан К’Вада не сомневался, что сумеет не издать ни звука, когда корабельный врач вторично выдернет ему руку из плечевого сустава. Он предвидел боль, мысленно исследовал её и приготовился к ней. Когда К’кам вывихнула ему плечо, боль была неожиданной, и он считал, что вырвавшийся у него короткий крик вполне оправдан.

Он же не потерял сознания. И не упал. Кроме этого мгновенного крика он не издал ни звука. Такая выдержка сделал бы честь любому клингону.

Поэтому он был уверен, что при повторном вывихе его несчастного плеча сумеет держать себя в руках.

Сидя в маленьком помещении, отведённом под медицинский кабинет, К’Вада слушал, что говорит ему Кларг, корабельный врач. Кларг был неряшливый человек неопределённого возраста, сопевший при разговоре. Врач уверял К’Вада, что постоянные боли являются следствием того, что плечо было вправлено неправильно. Единственным выходом было выдернуть сустав из суставной сумки и вправить его правильно.

К’Вада знал, что вокруг сустава наросла рубцующаяся ткань. Он знал, что плечевая кость при вывихе неминуемо разорвёт эту ткань.

Он только не знал, насколько мучительным это будет.

Несомненно, во всём был виноват Кларг. Не будь он таким глупцом, боль была бы терпимой. Но идиот, вместо того, чтобы резким рывком выдернуть руку из сустава, тянул и выворачивал её, как будто он старался причинить ему муку. Это продолжалось бесконечно, и хотя К’Вада вонзал себе ногти в ладонь, пока она не начала кровоточить, и прикусил себе язык, пытаясь создать боль где-нибудь, кроме плеча, у него вырвался крик.

Ему казалось, что это был лишь сдавленный стон, но судя по ошеломлённому выражению на лице Кларга, это было нечто гораздо большее – вопль, унизительное проявление слабости. Вывихнутой рукой он толкнул доктора через всю комнату.

Пожалуй, это он сделал зря.

Кларг поднялся с трудом. Спотыкаясь, он медленно вернулся. Он был уже немолод, и не привык к грубому обращению.

– Вправь мне руку! – рявкнул К’Вада. Не для того он вытерпел такую муку, чтобы теперь остаться с бездействующей конечностью.

Но Кларг лишь хватал ртом воздух, закатив глаза, и по лицу его струился пот. К’Вада в страхе смотрел на него. Неужели этот патахк умирает? Не вправив ему плечо?

Испугавшись, К’Вада попытался поднять доктора.

– Вставай! – приказал он. – Делай своё дело!

Кларг навалился на него, отчего боль в плече вспыхнула с новой силой. К ужасу капитана, врач потерял сознание. Похоже было, что он и вправду умирает.

К’Вада молча смотрел на него. На какой-то миг ему захотелось, чтобы Кларг умер – в наказание, что он вывихнул ему руку, оставив его беспомощным. Но он тут же испугался, сообразив, что никто другой на корабле не сумеет как следует вправить ему руку, и он, весьма вероятно, навсегда останется калекой.

Он подумал о том, чтобы вправить руку самому. Воин на поле боя может столкнуться с такой проблемой. Неужели Кайлесс дрогнул бы при мысли о боли? Неужели он лишился бы сознания, вправляя кость сквозь разорванные сухожилия? Никогда.

Так он стоял над посеревшим, беспомощно хватающим ртом воздух Кларгом, пытаясь заставить себя схватить вывихнутую руку и вправить её.

Наконец, К’Вада решил, что ему всё же стоит позаботиться о Кларге, прежде чем что-либо предпринимать со своей рукой. Зычным голосом он потребовал помощи. В кабинет торопливо вбежали подчинённые, и он приказал позаботиться о Кларге, не подавая виду, что у него что-то неладно с рукой.

Всё ещё не зная, что делать, он прошёл на мостик. Роясь в памяти, он пытался припомнить, кто ещё на корабле имеет хоть какие-то познания в медицине. На ум никто не приходил. Теперь его охватила паника. На клингонских кораблях не было места слабым. Убить своего командира было делом чести; тот, кто был слаб и достаточно неосторожен, чтобы позволить окружающим заметить это, не заслуживал ни того, чтобы командовать, ни того, чтобы жить.

Он подумал, не приказать ли помощнику совсем отрубить ему руку; подобное увечье, если его переносить стойко, было почётным. Многие воины теряли руку в бою, и с гордостью показывали свои культи. Он вполне сможет придумать какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы объяснить своё увечье. Но тут он представил, как вонзится в плечо меч, и как хрустнет кость. От мысли об этом у него закружилась голова, и, входя на мостик, он сосредоточил все свои силы, чтобы держаться прямо и ничем не выдать боли.

Сидя в капитанском кресле, он пытался сдержать подступающую тошноту, когда на мостик вошёл андроид Дейта и направился прямиком к компьютеру.

– Что Вам ещё нужно? – прорычал К’Вада, слыша боль в собственном голосе. Офицер Звёздного Флота обернулся, но К’Вада не мог бы сказать, уловил ли андроид его боль.

– Я пытаюсь проникнуть в ромуланскую базу данных. Она очень хорошо защищена.

– У вас в каюте есть консоль, – бросил К’Вада, которого присутствие на мостике андроида раздражало вообще, а сейчас и особенно.

– Прошу извинить меня, если я мешаю, – отвечал Дейта. – Вы разрешили мне использовать более мощный компьютер на мостике, чтобы проникнуть в ромуланскую базу данных.

Так оно и есть, он разрешил. Когда-то он мечтал о славе и наградах за проникновение в ромуланскую компьютерную сеть. Теперь ему казалось, что это было много лет назад. Единственное, что имело значение – избавиться от боли, которая пронзала ему тело, и от которой у него уже всё расплывалось перед глазами.

Чтобы сфокусировать зрение, К’Вада моргнул, и вдруг обнаружил бледное лицо андроида в каких-нибудь нескольких дюймах от своего. Что он такое говорит? К’Вада плотно сомкнул веки, заставляя себя не терять сознания.

– …что-то беспокоит… – донеслось до него. – Возможно, я смогу Вам помочь. – Этот андроид предлагает ему помощь. Каким образом…

– Моя рука, – выдохнул К’Вада, беспомощный, как ребёнок.

Дейта осторожно ощупал ему руку и плечо; прикосновение искусственных пальцев было на удивление безболезненным.

– С Вашего позволения, сэр? – спросил он, и когда К’Вада лишь угрюмо кивнул в ответ, внезапное быстрое движение – и вот уже рука К’Вада вправлена. Клингон сразу же почувствовал, что на этот раз её вправили правильно – болело по-прежнему, но теперь боль стала терпимой.

Он осторожно попытался подвигать рукой. Он мог поднять её – не на полную высоту, но мог. Боль быстро уменьшалась.

– Я могу ввести Вам препарат, который снимет отёк и ускорит заживание связок, – продолжал Дейта, и К’Вада мог только молча кивнуть, преисполненный благодарности, хотя он в жизни в этом бы не признался. Андроид отправился за лекарством, а К’Вада почувствовал в глазах непривычное жжение и влагу.

Его рука заживёт. Он снова будет воином, стяжающим лаву на поле боя и заслуживающим почёт среди собратьев. Он снова победоносно подымет окровавленный батлесс и познает священную тайну победы и смерти.

А потом, овеянный славой, он предстанет перед К’кам и прижмёт ей к себе двумя сильными руками, и в его руках она познает наслаждения.

От благодарности к андроиду он едва не заплакал.

Спок и Пикард транспортировались на «Крудж». Они не переговаривались; дискуссия в пещере дала Споку много пищи для размышлений, и, судя по задумчивому виду и молчаливости Пикарда, Спок решил, что то же самое относится и к капитану.

Тем не менее, он был заинтересован, когда Пикард упомянул о попытке андроида проникнуть в ромуланскую базу данных. Это была смелая и, возможно, обречённая на провал затея, но Спок знал, что в случае успеха он может получить ответы на свои самые сокровенные вопросы о ромуланской миссии.

Поэтому ему было интересно узнать, насколько удалось продвинуться коммандеру Дейта. Когда двери в предоставленную офицерам Звёздного Флота каюту, Спок не сразу заметил обстановку, но потом она всё же привлекла его внимание.

Теснота каюты удивила его. Сам он пересёк Нейтральную Зону на баролианском торговом корабле, и его каюта там была намного лучше. Он бросил на Пикарда удивлённый взгляд, но капитан, очевидно, успел свыкнуться с убогой обстановкой и перестал замечать её.

– Какие-нибудь результаты, мистер Дейта? – спросил Пикард.

– Нет, капитан. Ромуланская сеть защищена сложным кодом. Мне не удалось взломать защиту.

– Вы разрешите помочь Вам, коммандер? – спросил Спок. – У меня есть определённый опыт в подобных делах. – Спок почувствовал, что его заинтересовала эта проблема.

– Разумеется, посол, – ответил Дейта, и Спок, сев рядом с ним, немедленно погрузился в работу.

– Ромулане защитили вход сорока тремя шифрами, – сказал Спок, зная, что Дейта уже успел это выяснить.

– Да, сэр. Мне удалось взломать все, кроме двадцать девятого, – ответил Дейта.

Спок смутно сознавал, что Пикард, по-прежнему находящийся в каюте, чувствует себя лишним.

– Пожалуй, я пока что сниму свои уши. – С этими словами капитан вышел.

Спок был рад, что он ушёл. Ему вспомнилось, что в отсутствие капитана результаты обычно бывают лучше. А кроме того, ему хотелось поговорить о Пикарде с его вторым помощником.

– Занимает он меня, этот Пикард, – сказал он.

– В каком смысле? – с живым интересом откликнулся Дейта.

– Он обладает чрезвычайно аналитическим и бесстрастным умом для землянина. Я понимаю, почему мой отец решил вступить в мелдинг с ним. В нём есть что-то почти вулканское.

– Интересно, – отозвался Дейта. – Я никогда так о нём не думал. Капитан Пикард всегда был для меня образцом в моём стремлении стать более похожим на человека.

– Стать более похожим на человека? – переспросил Спок, немало удивлённый его словами.

– Да, посол.

Спок поднял бровь.

– Очаровательно, – негромко произнёс он. – Вы обладаете мощным интеллектом, сверхчеловеческими физическими возможностями, Вам не способны помешать эмоции. Многие вулканцы посвящают всю жизнь, чтобы добиться того, что Вам дано изначально.

Спок видел, как андроид обдумывает его слова. Помолчав немного, Дейта повернулся к Споку.

– Вы наполовину землянин.

– Да.

– Но Вы избрали вулканский путь.

– Верно.

– По сути, Вы отказались от того, чего я добиваюсь всю свою жизнь.

Замечание это нашло странный отклик в душе Спока. Сделанный в детстве выбор жить по-вулкански и отказаться от эмоций дался ему нелегко. Понадобилась целая жизнь медитации и изучения логики, чтобы подавить земные стороны своей натуры. Он вовсе не был уверен, что хотел бы знать, что он утратил. Чтобы избежать неприятной темы, он заговорил о занимавшей их проблеме:

– Думаю, мне удалось взломать двадцать девятый шифр. Попытаюсь открыть файлы проконсула. – Он пробежал пальцами по клавиатуре, вызывая файлы.

– Посол, могу я задать Вам вопрос личного характера? – голос Дейта был безукоризненно вежлив.

– Пожалуйста.

– Когда Вы думаете о своей жизни, не кажется ли Вам, что Вам не хватает Ваших земных качеств?

Компьютер издал несколько сигналов, и Спок воспользовался этим, чтобы привести мысли в порядок. Предположение, что андроид способен читать его мысли, было нелогичным. Тщательно обдумав ответ, он сказал:

– Я не о чём не жалею. – И продолжал поиск файлов.

– «Не о чём не жалею» – так говорят земляне, – заметил Дейта.

Секунду Спок молчал, а затем сказал:

– Очаровательно.

 

Глава 16

Амари скребла один из своих ногтей, с которого отставал лак, пока лак не стал отслаиваться. Тогда она принялась за него другой рукой. Она изо всех сил старалась не слышать того, что говорил ей Шерн.

Они сидели в находившемся в дальней части ресторанчика тесном кабинете Шерна, куда он вызвал её для этого неожиданного «совещания». Амари ненавидела этот кабинет. Он был украшен во вкусе Шерна: много красного, цепи, свисающие до пола, окна затянуты сетками. Чего ещё ждать от Шерна.

Он всё говорил и говорил, а она сосредоточенно разглядывала свой ноготь, будто ничего важнее этого ногтя не существовало во все галактике.

Надо будет перед вечером заново покрыть его лаком, подумала она, смутно слыша дребезжащий голос Шерна. Она старалась не смотреть в его гладкое бескровное лицо с немигающими глазами.

Если будет время, заново покрашу ногти на всех четырёх руках… если нет, то хотя бы на одной этой… может, подпилю их…

Эти мысли мелькали у неё, а Шерн всё говорил и говорил без конца. Для человека, который безбожно коверкал язык, он отличался словоохотливостью.

– Много раз это известие я тебе уведомлял, – говорил он. – Возможно, не музыканта наличия причина для обстоятельств изложенных.

Амари метнула на него взгляд сквозь полуопущенные веки. Владелец «Дворца Шерна» был явно возбуждён, без устали расхаживал по кабинету. Он был так… отвратителен. Неужели ему ни разу не пришло в голову, что причина, по которой люди не хотят идти в его злосчастный маленький бар заключается в том, что никто не желает видеть его бледного, бескровного владельца с немигающими глазами? Что, может быть, только из-за неё сюда ещё вообще кто-то ходит? Что только она спасает Шерна от банкротства своим талантом, и посетители приходят сюда только ради того, чтобы послушать её виртуозную игру в четыре руки?

– …ночь одна ещё есть, – говорил тем временем Шерн. Затем он умолк и посмотрел на неё, явно ожидая ответа, и ей пришлось признать, что она его не слушала.

– Извини, Шерн, повтори это ещё раз.

Бледное лицо Шерна приобрело желтоватый оттенок, что, как знала Амари, являлось признаком гнева.

– Необходимо слушать, – резко сказал он. – Не для удовольствия своего говорю.

Амари тяжело вздохнула. Часть её говорила, какого чёрта, избавься раз и навсегда от этого урода; и в то же время другая её часть приказывала ей сделать всё, всё, чтобы угодить Шерну, чтобы он не вышвырнул её с работы. Я могу заставить его полюбить себя, мелькнула у неё отчаянная мысль, но за ней тут же последовала другая: я никогда не смогу полюбить его. Порой она думала, что больше всего в жизни ей мешает собственная честность.

– Шерн, – сказала она, – если бы ты пользовался универсальным переводчиком, возможно, я бы и сумела понять, что ты пытаешься сказать мне, но поскольку ты им не пользуешься, просто повтори это ещё раз, ладно?

– Ясен смысл был, ночь ещё одна есть.

– Шерн, может, тебе это ясно, а для меня – сплошной туман. Ты хочешь сказать, что сегодня вечером я играю здесь в последний раз?

– Просто это, – сказал Шерн, с презрением пожимая плечами.

– То есть, после всего, что я сделала для тебя, привлекла тебе клиентуру – людей, которые приходят сюда из вечера в вечер послушать мою игру – ты хочешь меня уволить? Меня – единственное, что привлекает сюда клиентов?

И тут Шерн улыбнулся. По крайней мере, он считал это улыбкой – у него это больше походило на гримасу. Когда же он заговорил, в голосе его звучало нескрываемое самодовольство.

– Необычный талант нашёл я. Танцовщица – и много ног. – Шерн самодовольно посмотрел на неё.

Амари уставилась на него. Может, он шутит? Это его идея, как сделать бизнес процветающим? Четырёхрукая музыкантша не сделала его заведение известным на весь сектор, и теперь он думает добиться этого с помощью многоногой танцовщицы? Амари услыхала собственный смех – грубый, резкий, больше напоминавший ржание. Смех этот явно вывел Шерна из равновесия.

– Почему смешно? – нервно спросил он. Шерну не нравилось, если он не мог понять, о чём идёт речь, а непонятая шутка всегда раздражала его. Мысль об этом вызвала у Амари новый взрыв смеха.

– Ты, злосчастный маленький уродец, – заговорила она, отсмеявшись. – Я чертовки рада вырваться из твоего злосчастного бара. Надеюсь, что ты и твоя злосчастная танцовщица будете несчастны вместе.

Всё ещё посмеиваясь, она поднялась и вышла из кабинета. Она не сомневалась, что Шерн смотрит ей вслед, ошеломлённый её реакцией, и мысль эта доставила ей удовольствие. Я заново сделаю маникюр на всех руках, подумала она, и сделаю макияж, а может, и попробую наложить те новые тени. Если уж это мой последний вечер здесь, я им устрою представление, которое они нескоро забудут.

Лишь вернувшись в свою крохотную комнатушку, она разрыдалась, и прорыдала целый час. Потом ей пришлось приводить в порядок лицо, пытаясь убрать припухлость вокруг глаз. Это отняло так много времени, что ей было уже не до маникюра.

Зелёные глаза Гретхен Нейлор, когда она смотрела на Райкера, горели гневом, и ему пришлось бороться с неприятным чувством, что каким-то образом он предал её. Они были в кабинете капитана, куда Райкер привёл Нейлор, когда она, придя на мостик, сказала, что ей необходимо поговорить с ним. Это уже само по себе было необычным; а уж когда они очутились в кабинете, её поведение и вовсе ошеломило его.

– Я участвовала в этом расследовании с самого его начала, коммандер, – говорила она теперь, – и думаю, заслужила того, чтобы меня не отстраняли.

– Вы оказали неоценимую помощь. Я знаю, какой вклад Вы внесли в расследование, и благодарен Вам. Я просто не уверен, разумно ли будет, если Вас снова увидят во «Дворце Шерна».

– И это потому…?

– Вы уже были там со мной. Если Вы опять появитесь там, Вас заметят. Я сам не пойду туда, пока лейтенант Ворф не сообщит мне, что толстый ференги, который любит слушать «Мелор Фамагал», находится там.

– Но когда Вы туда пойдёте – если Вы туда пойдёте – я должна сопровождать Вас.

– Полагаю, что я смогу справиться сам, энсин.

Тон Райкера насторожил её. Зелёные глаза устремились на него.

– Я нарушаю субординацию, коммандер?

– Вы очень недалеки от этого.

По выражению её лица он понял, что его слова напугали её – напугали на каком-то глубоком уровне. На миг она показалась ему беззащитной, но тут же вновь овладела собой.

– Сэр, если я повела себя навязчиво, прошу меня извинить. Я очень серьёзно отношусь к своей работе. Для меня важно работать с полной отдачей. Я стремлюсь показать, на что я способна, и для меня тяжело, когда меня лишают такой возможности.

Райкер взглянул ей в лицо. Он представил себе целеустремлённую девочку, усердно склоняющуюся над столом, в то время, как наполненный запахом цветов тёплый ветер Индианы наполняет её комнату сквозь отворённое окно. Где-то за стенами дома, в цветущем саду, её родители, братья и сёстры работали и смеялись вместе, объединённые общей целью: дать этой одарённой девочке шанс осуществить свою заветную мечту – поступить в Академию Звёздного Флота.

Они были вместе, связанные общей целью. Гретхен же была одинока, со своим грузом ответственности – не подвести своих родителей, братьев и сестёр. Ей не только удалось пройти путь, который многим оказался не под силу – она смогла пройти его с честью. Она поступила в Академию, окончила её с отличием, и была направлена на один из лучших кораблей Звёздного Флота. Гретхен Нейлор оказалось в обществе избранных, куда входили лишь немногие из населяющих сектор миллиардов – те, кто стремился к тому же, что и она.

Но принесло ли ей это радость? Чего ей это стоило?

– Энсин Нейлор, Вы были неоценимы в этом расследовании. Я высоко оценил Ваш вклад. Могу со всей честностью сказать, что без Вас нам не удалось бы достичь теперешних результатов.

У него было чувство, будто она впитывает его слова с такой же жадностью, с какой умирающий от жажды в пустыне пьёт воду. Но лицо её оставалось безучастным.

– Благодарю Вас, сэр. Надеюсь, я достаточно хорошо справилась со своей задачей.

– Более чем. Прекрасно.

Она кивнула и после короткой паузы спросила:

– Значит, моего присутствия на Квалоре не требуется?

– Полагаю, это было бы неразумным.

– Хорошо.

Она направилась к выходу. Ему вдруг ужасно захотелось помочь этой целеустремлённой женщине, защитить её чувства.

– Гретхен?

Она обернулась.

– Может, как-нибудь поужинаем вместе? Мне хотелось бы лучше узнать Вас.

Подбородок её вздёрнулся.

– Коммандер, я не нуждаюсь в Вашем покровительстве. – С этими словами она вышла.

К тому времени, как Амари надо было отправляться на работу, припухлость вокруг её глаз успела исчезнуть, а новые тени, постоянно меняющие цвет, скрыли её окончательно. У неё было неприятное чувство, всегда появлявшееся после того, как она долго плакала, но в конце концов, она решила, что выглядит совсем неплохо.

В ресторане, по обыкновению, было пусто. Проститутки (благодарение судьбе, её не пришлось пасть настолько низко – пока) болтали у дальней стены, пользуясь возможностью просто посидеть и поговорить, пока ещё не появились мужчины и не стали требовать их общества. Амари прошла между пустыми столиками к центру зала, где в круге света стоял её инструмент.

Там на стуле сидел незнакомый человек.

Она сразу же поняла, что он с «Энтерпрайза», потому что на нём была такая же форма; его, согласно их плану, послал сюда Райкер. Но она была совершенно не готова к его властной мужественности; при взгляде на него у неё учащённо забилось сердце. Высокий лоб выдавал в нём клингона; Амари подумала, что в жизни не встречала столь убийственно привлекательного мужчины.

Она спросила его, что бы ему хотелось услышать.

– Знаете что-нибудь из клингонских опер? – требовательно спросил он.

От его повелительного голоса Амари словно током ударило. Она пожалела, что недостаточно знает клингонскую музыку. Возможно, она сумеет сымпровизировать.

– Здесь их нечасто заказывают, – заметила она, надеясь, что этот образец мужской красоты не сочтёт её неискусной из-за незнания музыки его народа.

– Но Вы наверняка знаете хотя бы одну арию из «Актуха и Мейлоты», – сказал клингон.

Где- то в глубинах памяти Амари возникла ария из этой оперы –то была жалоба баритона. Ария эта была популярна в годы молодости её матери, и Амари видела её голографические записи. Может, ей удастся вспомнить достаточно, чтобы угодить этому несравненному мужчине.

Четыре руки грациозно заскользили по клавиатуре; мелодия зазвучала сперва тихо, затем стала набирать силу.

– Я, пожалуй, немного подзабыла мотив, – сказала она, но, к её удивлению, музыка вернулась к ней из глубин памяти, и она с каждой секундой она играла всё увереннее. А затем, неожиданно для себя самой, она запела, и из горла её полились до боли красивые слова о безответной любви.

К её радости, на лице клингона появилось довольное выражение, и он энергично кивнул. А затем его, казалось, охватил неудержимый восторг, и он начал подпевать. У Амари словно крылья выросли. Она стала лихорадочно припоминать, не знает ли ещё какой-нибудь клингонской оперы.

– Мейлота, Мейлота-аа, – пел клингон уже в полный голос. Совершенно позабыв, где находится, он, откинув голову, звучным басом изливал свою безответную любовь. Амари задрожала. Ей хотелось, чтобы время остановилось; хотелось, чтобы это длилось бесконечно: она играет любовную арию, а рядом поёт клингонский воин.

– Что за ужасный шум? – Резкий гнусавый голос, словно лазер, пронзил неподвижный воздух зала. – Это похоже на рёв бардакианского носорога.

Прекратив пение, клингон обернулся взглянуть, кто это прервал его арию. Амари знала, не глядя.

Ференги по имени Омаг был постоянным клиентом, появлявшимся каждые несколько дней. Зачем он сюда ходит, Амари никак не могла понять, ибо Омаг был настолько богат, чтобы мог попросту купить это заведение с доставкой на дом.

Кроме того, он был ещё и самым толстым человеком, которого её когда-либо доводилось видеть. Вот и теперь, переваливаясь, он направился к столу; тучное тело втиснуто в костюм достаточно просторный, чтобы в нём поместились четыре ференги нормально сложения. По бокам, как обычно, шли две женщины в вызывающе откровенных одеждах. На одной было платье с открытой спиной, на другой – платье почти без переда: груди и тощие животы у обеих были открыты на всеобщее обозрение. Амари чуть поморщилась. Неряхи, и к тому же слишком тощие. Им не сравниться с ней.

– Вы знаете, что я хочу услышать, – кивнул ей Омаг и уселся. Тучное брюхо не позволяло ему придвинуть стул поближе к столу; он щёлкнул пальцами, и одна из женщин вручила ему корзинку, полную печенья. Он немедленно принялся жевать.

Обернувшись к клингону, Амари едва заметно кивнула ему, после чего заиграла давно выученную ею наизусть любимую песню Омага «Мелор Фамагал». Она видела, как офицер коснулся значка на своей форме, тихонько сказав при этом: «Ворф «Энтерпрайзу». Никто, кроме неё, его не слышал.

– Говорите, – прозвучал тихий ответ, и Амари узнала голос Райкера.

– Только что в ресторан вошёл толстый ференги, – сообщил клингон.

– Это «Мелор Фамагал» я сейчас слышу? – спросил Райкер.

– Да, – ответил лейтенант, уловив кивок Амари.

– Сейчас буду.

Бросив взгляд через плечо, Амари увидела, как Омаг заказывает еду и напитки – в огромных количествах. Время от времени он улыбался ей, кивая своей несуразной головой, поощряя её и дальше играть давно надоевшую ей песню.

И Амари продолжала играть. Она с куда большим удовольствием играла бы любовные арии из опер, слушая мужественный голос стоящего рядом красивого офицера, но Омаг в конце вечера обычно не скупился на чаевые. И уж если она работает здесь последний вечер, они ей понадобятся.

Воспоминание, что с завтрашнего дня она безработная, вновь охватило её. Возбуждение от встречи с клингоном временно вытеснило эту мысль у неё из головы, но теперь она вновь навалилась на Амари всей своей тяжестью. Что, чёрт возьми, ей теперь делать? Она даже не может покинуть эту осточертевшую планету. А никакой другой работы для четырёхрукой музыкантши здесь нет. Ей ещё повезло, что она нашла эту.

Вздохнув, Амари попыталась сосредоточиться на том, чтобы угодить Омагу своей игрой. Похоже, его чаевые надолго станут её последним заработком.

Райкер транспортировался на планету один, стараясь не чувствовать себя виноватым из-за того, что оставил Гретхен на «Энтерпрайзе». Её отказ от приглашения на обед задел его, и он заметил себе, что эта неприятность именно из тех, которых он пытался избежать. Райкер поклялся себе, что с этого момента их отношения будут сугубо служебными.

Всё же он вынужден был признаться себе, что её уязвимость глубоко тронула его. Это отчаянное стремление, обуревающая её страсть быть лучшей, могла, выйдя из-под контроля, оставить её беззащитной.

Это серьёзный недостаток, от которого ей придётся избавиться, если она хочет удержаться в Звёздном Флоте. Те, кого обуревают страсти, слишком чувствительны, а чувствительные люди – в особенности в службе безопасности – совершают ошибки. В профессии Гретхен ошибка может стоить жизни ей и не только ей.

Отбросив эти мрачные мысли, он вошёл в ресторанчик и сразу же услыхал звуки «Мелор Фамагал». Клиентов, как и в прошлый раз, было немного; он увидел, как в центре зала Ворф сидит рядом с Амари, а та, играя ту же самую мелодию в четвёртый раз, умудряется заставить её звучать ново и свежо.

Райкер обвёл взглядом зал и сразу же заметил ференги, Омага. То сидел за столом в обществе двух разодетых женщин и за обе щеки уплетал поставленные перед ним яства, запивая их чем-то, по виду напоминавшим шампанское.

Перехватив взгляд Райкера, Ворф поднялся и словно бы невзначай направился к нему. Оба смотрели на Омага, который как раз принялся колотить туфлей по столу.

– Где официант? – визгливо кричал он, и при этом изо рта у него вылетали кусочки еды. – Есть в этом жалком заведении хоть один официант?

Райкер и Ворф подошли к столу. Наклонившись к маленькому толстячку, Райкер серьёзно спросил:

– Что-нибудь не так?

– Да, – бросил Омаг. – Мне нужны салфетки. – Он отвернулся и отпил ещё шампанского.

– Утритесь рукавом, – спокойно сказал Райкер.

Это произвело ожидаемый эффект. Обернувшись, Омаг изумлённо вытаращился на него.

– Что Вы сказали? – ошарашено переспросил он; Райкер видел кусочки пищи, застрявшие у него между зубами.

Он вызывал у Райкера омерзение. Коммандер взглянул на одну из женщин, потягивающих напитки и делавших вид, что ничего не происходит.

– Или её рукавом. Мне всё равно.

Глаза у Омага сузились, как щёлки.

– Кто Вы такой? – резко спросил он.

– Коммандер Вильям Райкер с Ю.С.С. «Энтерпрайз».

– Мне что, встать и отсалютовать? – глянув на женщин, Омаг расхохотался. Те присоединились к нему.

– Мы расследуем исчезновение вулканского корабля…

– Вы обратились не к тому ференги. Я не торгую вулканскими кораблями.

– Нам известно, что Вы к этому причастны, – настаивал Райкер.

Прежде чем ответить, Омаг засунул в рот что-то длинное и жирное и прожевал.

– Кому нужен вулканский корабль? Вулканцы пацифисты. Я занимаюсь боевыми кораблями. – Изо рта у него потекла струйка жира, и он вытер ей ладонью. – Неужели никто не может дать мне салфетки? – снова закричал он, но никто из официантов так и не появился.

– Кому мог быть нужен вулканский корабль? – спросил Райкер, не позволяя ему уклониться от разговора.

– Рассуждая гипотетически? – спросил Омаг, глядя на Райкера с деланной серьёзностью.

– Рассуждая гипотетически.

– Я никогда не умел рассуждать гипотетически. – Откинув голову, Омаг снова расхохотался, брызгая едой на стол. Женщины также засмеялись, разделяя его веселье.

Райкер решил, что с него хватит. Он ухватил край стола и наклонил его так, что вся еда и напитки соскользнули прямо на ференги и его девиц. Их смех тут же прекратился. С криками испуга и ярости они вскочили на ноги, тщетно пытаясь отряхнуть испачканную, промокшую одежду.

Райкер услышал, что музыка прекратилась. Он двинулся на ошеломлённого ференги, забрызганного с ног до головы, и, схватив его за лацканы, оторвал от пола. Это было трудновато, но злость придала ему сил. Спиной он чувствовал, как стоящий позади Ворф зорко следит за каждым движением клиентов.

– Позвольте мне объяснить Вам, что произойдёт, если Вы не расскажете мне, что случилось с этим вулканским кораблём, – спокойным голосом произнёс он. – Ваше право прохождения через этот сектор будет аннулировано. Более того, я буду очень недоволен.

Ференги, чьи ноги беспомощно болтались в нескольких дюймах от пола, смотрел на него со страхом и ненавистью.

– Я доставил его баролианскому торговому судну, – задыхаясь, произнёс он.

– Координаты?

– Я не помню.

Райкер сильнее сжал его, и толстяк испуганно зашипел:

– Вы же мне шею сломаете…

– Координаты?

– Это в системе Галордон. Возле Нейтральной Зоны. Больше ничего не знаю. Клянусь. – Его лицо начало приобретать странный фиолетовый оттенок.

Райкер швырнул его назад на стул, прямо на пирожное, которое сплющилось и брызнуло кремом.

– Приятного аппетита, – любезно сказал Райкер. Обернувшись, он улыбнулся Амари, а затем, уже направляясь вместе с Ворфом к выходу, взял салфетку с соседнего столика и швырнул её Омагу. Салфетка упала на колени злосчастного ференги. Райкер с удовольствием заметил, что даже Ворф улыбнулся.

Амари с ужасом взирала на произведённый разгром. Оба офицера Звёздного Флота ушли, оставив влиятельного бизнесмена сидящим в гуще собственного ужина. Обе девицы исчезли – наверно, отправились привести себя в порядок, подумала она. Но более всего её расстроила мысль, что в этот вечер рассчитывать на щедрые чаевые от Омага не придётся. Его оскорбили, унизили, обляпали с ног до головы едой и питьём, и теперь ему, скорее всего, не терпится убраться отсюда; и непохоже, что при этом он будет швырять деньги направо и налево.

Глядя на него, она невольно почувствовала жалость. Он выглядел комично, пытаясь вытереться салфеткой. Появившиеся, наконец, официанты старательно наводили порядок; тут же, причитая, маячил и сам Шерн. Стол и всё вокруг выглядело так, будто гигантский малыш ел здесь, разбрасывая еду повсюду.

Амари машинально подошла к Омагу и взяла у него салфетку. Одной рукой она стала вытирать ему голову, другой – очищать ему рубашку, третьей похлопала его по плечу.

– Ладно, Омаг, – проворковала она. Не стоит из-за этого расстраиваться. – Она осторожно вытерла мочки его больших ушей.

– Я найму солдат, я догоню их… – злобно забормотал он.

– Милый, их здесь давно уже нет. У них есть дела, и они давно уже улетели отсюда. Кроме того, не станешь же ты тратить время на такую мелкую сошку. Ты можешь их продать и купить со всеми потрохами.

Омаг нахмурился, размышляя над её словами.

– Это верно, – согласился он.

– Сядь и забудь о них. Вечер только начался, и я ещё даже не разыгралась с «Мелор Фамагал». Сядь за другой столик и закажи шампанского. Ты когда-нибудь пробовал жареного кальдорского угря? Нет? Милый, ты ещё не жил…

Говоря так, она мягко подвела его к другому столику, усадила, повязала новую салфетку.

– Вот так, – проворковала она. – Представь себе, что ты только что вошёл сюда, сел и сказал, чтобы я сыграла твою любимую вещь. Ладно?

Её забота тронула Омага. Глаза его влажно заблестели.

– Амари, – шмыгнул он носом, – ты хорошая женщина.

Она рассмеялась своим хриплым смехом; как хорошо, что она снова может смеяться.

– Ты прав, Омаг. – Наклонившись к нему, она шепнула в гигантское ухо. – Гораздо лучше, чем эти две костлявые девчонки, которых ты всякий раз сюда приводишь.

Омаг улыбнулся и кивнул.

– Сыграй мне «Мелор Фамагал» раз пятьдесят-шестьдесят, и я буду в полном порядке. А потом, – он потянулся к ней, и она наклонилась, чтобы услышать его, – мы устроим поздний ужин на двоих. Мне хотелось бы познакомиться с тобой поближе.

Улыбнувшись и легонько пожав ему руку, Амари вернулась к инструменту. На сердце у ней стало так радостно, как не бывало уже очень, очень давно. Ей не терпелось снова коснуться клавиш. Этот милый толстячок услышит такую «Мелор Фамагал», какой никогда ещё не слышал.

Амари была уверена, что теперь всё устроится хорошо.

 

Глава 17

Диана Трой чувствовала какую-то напряжённость между Виллом Райкером и энсином Гретхен Нейлор. Сидя в конференц-зале, они слушали сообщение Вильяма о событиях на Квалоре 2.

Между Виллом и красавицей энсином не происходило ничего явного, но эмпатическое чувство Трой улавливало нечто мощное и странное, исходящее от Гретхен. Трой заметила, что, рассказывая о событиях прошлого вечера и о том, что ему удалось узнать от Омага, торговца-ференги, Райкер старательно избегает встречаться глазами с Нейлор.

– Он утверждает, что доставил корабль баролианскому торговому судну в системе Галордон. А вы знаете, на какие мысли это наводит.

Именно в системе Галордон им довелось столкнуться с ромуланами несколько лет назад. Трой хорошо помнила напряжение, воцарившееся на «Энтерпрайзе» после того, как они обнаружили на одной из безжизненных, постоянно терзаемых бурями планет этой системы ромуланский корабль. Капитан этого корабля Томалак утверждал, что нарушение границ пространства Федерации было случайным и незначительным.

Они нисколько не сомневались, что это ложь, что ромулане держат на примете эту систему, находящуюся как раз у границы Нейтральной Зоны, но доказать ничего не могли. Но с тех самых пор упоминание о системе Галордон всегда наводило их на мысль о ромуланах.

– Полагаю, нам следует сообщить эти сведения капитану Пикарду. Это может быть каким-то образом связано с его миссией. – Это сказала энсин Нейлор, обращаясь ко всем вместе и никому в отдельности.

– Согласен, энсин, – сказал Райкер, также не глядя на неё. Трой это показалось странным. Что тут происходит? Может, эти двое находятся в романтических отношениях и теперь поссорились?

Ей трудно было в это поверить. Много лет назад они с Виллом поняли, что если они собираются вместе служить на «Энтерпрайзе», им придётся пожертвовать их прежними отношениями. На корабле нет место для подобных эмоциональных сложностей. Несомненно, Вилл хорошо усвоил этот урок и не станет совершать ошибок. Но между ним и красавицей энсином определённо что-то происходило.

– Коммандер Дейта собирался разработать способ передачи сигналов из Нейтральной Зоны с использованием ромуланских сигналов в качестве носителя, – говорил Райкер. – Если ему это удастся, мы сможем передать им наши сведения.

– Разумеется, мы можем направиться в систему Галордон. Узнать, что там происходит. – Энсин Нейлор, опять ни к кому в отдельности не обращаясь.

– Капитан Пикард полагает, что мы находимся на орбите Квалора. Его сигнал будет направлен именно сюда, мы не сможем уловить его в системе Галордон. Мы будем ждать.

– Да, сэр, – негромко ответила Нейлор, и снова Трой почувствовала исходящий от неё импульс. Не любовь, не ревность… Жажда чего-то было самое подходящее определение, которое Трой могла подобрать.

Обязанностью Трой на «Энтерпрайзе» было поддерживать эмоциональную гармонию среди экипажа. Последнее время она не могла бы, положа руку на сердце, сказать, что такая работа целиком и полностью устраивает её, но это была её работа; Трой гордилась тем, что выполняет её хорошо, и не желала допускать ни малейших упущений. Если она чувствовала, что с кем-то из экипажа происходит что-то необычное, ей надлежало узнать, что это, и действовать соответственно. Поэтому, как только Вилл объявил, что все свободны, Трой направилась к Нейлор.

– Энсин, – сказала она приветливо, – я хотела бы пригласить Вас как-нибудь на чай.

Молодая женщина в первый миг изумилась, затем улыбнулась в ответ.

– С удовольствием, – ответила она, и к немалому своему удивлению, Трой уловила исходящее от неё несомненное облегчение.

– Тогда почему бы не сейчас?

– …и я никогда не откладываю ничего на завтра. Если на моём столе есть работа, я делаю её, прежде чем уйти к себе.

Трой кивнула и отпила чай. Гретхен Нейлор изливала ей душу; Трой слушала историю способной, целеустремлённой девушки, избравшей для себя Звёздный Флот и в своём стремлении достичь цели не отвлекавшейся ни на что.

И уже неспособной отвлечься.

Из- за своей потребности всегда быть лучшей энсин Нейлор подвергала себя непрестанному стрессу. Трой подумала, любили ли её близкие просто ради неё самой –или потому, что она лучшая ученица. Трой была уверена, что второе.

Для Гретхен чувство собственной значимости была неразрывно связано с её оценками. Если она чувствовала, что делает что-то неправильно, или что её отвергают – а именно так она восприняла отказ Вилла Райкера взять её с собой на планету – это было для неё серьёзным ударом. И могло стать причиной серьёзных осложнений в будущем, ибо ни одному человеку не удавалось прожить жизнь, не допустив промахов, не потерпев поражений и ни разу не будучи отвергнутым. Нельзя требовать от себя абсолютной безупречности.

Трой чувствовала, что сидящая перед ней молодая женщина уравновешена и интеллигентна, но слишком уж сосредоточена на свой цели. Ей необходимо что-нибудь, что могло бы немного отвлечь её от этой сосредоточенности.

– Энсин, Вы никогда не думали о том, чтобы завести хобби? – Трой была несказанно удивлена, когда Гретхен рассмеялась, пока молодая женщина не объяснила, что буквально то же самое предлагал ей коммандер Райкер. Это вызвало у Трой улыбку.

– Он предлагал мне научиться играть на каком-то инструменте под названием контрабас. Вы когда-нибудь слышали о таком инструменте?

Трой снова улыбнулась. Вилл всегда пытался уговорить окружающих заняться музыкой. Он сам так любил музыку, что был свято уверен, что остальные любят её не меньше.

– Слышала. Это старинный музыкальный инструмент.

– Не думаю, чтобы мне это было интересно.

– А что могло бы заинтересовать Вас?

Надо отдать Нейлор должное, она честно пыталась найти ответ. Трой не сомневалась, что девушка напряжённо ищет что-нибудь, что могло бы отвлечь её от зацикленности на показателях и оценках. Но в конце концов, Нейлор пожала плечами.

– Что же плохого в том, что я просто хочу быть хорошим офицером службы безопасности?

– Ничего плохого в этом нет, – ответила Трой, – но если это всё, чего Вы хотите… тогда, как это ни странно, Вы можете быть не столь хорошим офицером, как человек, у которого есть посторонние интересы.

Энсин кивнула. Она понимала и не протестовала. У неё просто не было ничего, что интересовало бы её помимо работы.

– А в детстве, – спросила Трой, – было что-нибудь такое, чем Вам нравилось заниматься? Кроме учёбы?

Гретхен задумалась, искренне припоминая детство.

– Мне повезло. Родные всячески помогали мне, стараясь оставить мне больше времени для занятий. Я стольким им обязана.

Трой внимательно вглядывалась ей в лицо. Она всем сердцем сочувствовала решительной молодой женщине, обременённой тяжким чувством ответственности. Вся семья посвятила жизнь тому, чтобы она достигла цели – как же она могла подвести их? Она чувствовала этот груз каждую минуту, она обязана была быть первой, быть лучшей, или жертва её родных окажется напрасной…

– Ваши брат и сестра… Вы когда-нибудь – играли с ними? Просто как играют дети?

– Иногда, – улыбнулась энсин Нейлор. У нас было столько дел, и конечно же…

Внезапно замолчав, она опустила глаза.

– Что – конечно же? – мягко спросила Трой.

– Столько дел, – снова сказала Гретхен, – мы были заняты. У нас был большой участок, где мы выращивали лекарственные травы, а это дело хлопотное. Особенно с сорняками, с ними ужасно тяжело бороться с тех пор, как запретили химикаты, их приходится выпалывать вручную…

– Гретхен, – перебила Трой, – что Вы пытаетесь скрыть?

Взгляд зелёных глаз устремился на советницу. Трой видела в этом взгляде затаённую боль; она поняла, что задела какую-то струну. Гретхен попыталась рассмеяться, но смех получился неестественным.

– Что Вы имеете в виду?

– В Вашей жизни было что-то ещё, что-то, о чём Вам тяжело говорить…

Энсин Нейлор вдруг встала и несколько раз прошлась по комнате, пытаясь сдержать волнение. Наконец, она обернулась к Трой. Спокойствие вернулось к ней.

– Думаю, Вы говорите о Кейси.

– Кейси?

– Мой брат. Младший братик. Вы, наверно, прочитали о нём в моём личном деле.

– Я не видела Вашего личного дела, Гретхен. Я читаю личные дела только, если есть проблема.

– Понимаю. – Судя по выражению лица, Гретхен уже сожалела, что заговорила о брате.

– Расскажите мне о Кейси.

– Он был болен. Он умер, не дожив до двух лет.

– Чем он болел?

Молодая женщина ответила не сразу.

– Не знаю. Родители редко говорили об этом. Для них это было очень тяжело.

– А Вы?

– Простите?

– Для Вас, должно быть, это тоже было очень тяжело. Сколько Вам было лет, когда он умер?

Короткая пауза.

– Двенадцать.

– Должно быть, для Вас это было ужасно.

Рот у Гретхен приоткрылся, плечи едва заметно задрожали. Глядя в пустоту, она глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки.

– Сказать по правде, я даже не пошла на его похороны. В тот день у меня был отборочный тест.

И она разрыдалась.

Трой предложила ей салфеток и дала поплакать, время от времени легонько похлопывая её по плечу и утешая. Она знала, что это поднимается на поверхность затаённое годами горе; оплакивание, которого не было. Плач не избавит её от боли, но поможет вынести эту боль на поверхность.

Наконец, Гретхен вытерла лицо. Голос её, когда она заговорила, время от времени прерывался рыданиями.

– Я даже никогда не ухаживала за ним. Другие носили его на руках, гуляли с ним, пели ему колыбельные. Я слышала их, когда занималась у себя в комнате. Но мне не позволяли отрывать время от занятий. – Она опять заплакала и проплакала несколько минут. Затем она посмотрела на Трой. – Он был такой красивый малыш… крошечный и беспомощный… но глаза у него были, как у меня. Во всей семье только у нас с ним были зелёные глаза… я всегда думала, что мне он был ближе… но я почти никогда не держала его на руках…

Поднявшись, она опять заходила по комнате.

– Однажды, когда все спали, я тайком пробралась в его комнату, просидела у его кроватки всю ночь. Я говорила ему, как я его люблю, и что мы будем делать, когда он выздоровеет. На следующий день я уснула прямо на уроке, но мне было всё равно.

Она остановилась и посмотрела на Трой.

– В ту ночь у него начался сильный жар. Прежде, чем удалось его сбить, у него начались судороги, и он… и он умер. Я так любила его, я думала, что у меня разорвётся сердце. Но я даже не могла пойти на его похороны. – Она села и вытерла глаза.

– Извините, советница. Я много лет не говорила об этом.

– Я уверена, что так оно и есть.

– Больше такого не повторится, обещаю Вам.

– Надеюсь, что это не так, Гретхен. Вы не оплакали своего братика. Пришло время Вам пройти через это.

– Я не хочу об этом думать.

– Знаю. Но Вы должны признать существование этой боли, а не скрывать её.

Нейлор прерывисто вздохнула и попыталась улыбнуться.

– Мы с Вами говорили о хобби, и вот к чему пришли.

И тут Трой осенило.

– Что Вы думаете о том, чтобы стать добровольной помощницей в детском саду?

– В детском саду? – удивлённо переспросила Нейлор.

– Там много детей. На «Энтерпрайзе» много детей, у которых оба родителя работают, и дети находятся в саду весь день. Там всегда нужны помощники.

Трой видела, как Гретхен обдумывает её предложение.

– Возможно.

Инстинкт подсказывал Трой, что забота о маленьком, беспомощном создании будет радостью для молодой женщины. Она была так многого лишена в жизни, и конечно же, необходимо было залечить давнюю рану, связанную со смертью маленького братика. Вполне возможно, детский сад окажется подходящим выходом.

Успокоившись и пообещав Трой приходить к ней на приём в течение нескольких недель, Гретхен вышла. Трой почувствовала глубокое удовлетворение. Может, работа советницы и не самая захватывающая на корабле, но порой ничто не может быть лучше неё. Мысль, что она сумела справиться в возникшей проблемой, придавала ощущение необычайной лёгкости, и она подумала, что даже капитан Жан-Люк Пикард оценил бы эти краткие мгновения триумфа.

Райкер стоял на мостике «Энтерпрайза» и смотрел на экран, с которого виден был мостик клингонского корабля «Крудж» с находящимися на нём Пикардом, Дейта и клингонским капитаном. Коммандер рассказывал, что ему удалось узнать на Квалоре от закдорнов и от торговца-ференги Омага.

– Как только я услышал, что тот баролианский корабль был в Галордонской системе, я подумал о ромуланах, – заключил он, видя, как Пикард обдумывает услышанное, пытаясь определить, что за этим кроется.

– И этот внезапный интерес ромулан к объединению с вулканцами, – задумчиво произнёс Пикард. – Спок встречался с новым проконсулом Сената и обсуждал с ним возможность воссоединения.

Услышанное ошеломило Райкера. Официальное воссоединение Вулкана и Ромулуса? Такая мысль никогда не приходила ему в голову.

– Воссоединение? – только и мог повторить он.

– Ромуланский проконсул говорит, что готов официально объявить о начале мирных переговоров, – продолжал Пикард, и Райкер почувствовал ещё большее изумление. Ромуланский лидер, стремящийся к миру?

– А что Спок? – спросил он.

– Посол настроен скептически, но желает, чтобы воссоединение осуществилось. Если есть хоть малейший шанс успеха, он не отступит.

– Боюсь, – заговорила Трой, я не совсем понимаю, какое отношение к этому имеет украденный вулканский корабль.

– Я тоже, советница. – Пикард вновь перевёл взгляд на Райкера. – Как скоро вы сможете добраться до Галордонской системы, Номер Первый?

Райкер провёл расчёт на своём компьютере.

– Чуть больше восьми часов, – ответил он.

– Пожалуй, это поиски наугад, но я не думаю, чтобы у нас был выбор. Как Вы считаете?

– Согласен.

На экране внезапно начались помехи, и Райкер увидел, как Дейта повернулся от компьютера.

– Мы теряем ромуланский сигнал-носитель, – сообщил он.

Пикард вновь повернулся к Райкеру.

– Мы снова свяжемся с вами, когда вы будете там, Номер Первый. Конец связи.

Связь прервалась окончательно, и на экране вновь появились звёзды. Обернувшись к энсину, сидящему за пультом правления, Райкер приказал:

– Энсин, курс на систему Галордон. Варп восемь.

Усевшись в командное кресло, он смотрел, как заострились иглами звёзды, когда корабль набрал скорость. До сих пор разгадка тайны ускользала от него. Возможно, в системе Галордон он найдёт ответ.

 

Глава 18

Капитан К’Вада только что слюной не исходил от радости. Андроид – это замечательное создание, сумевшее вправить ему плечо, так что оно теперь благополучно заживало, – сумел проникнуть в ромуланскую базу данных. Это открывало перед К’Вада безграничные возможности. Он внимательно слушал, о чём говорят склонившиеся над компьютером Пикард и Дейта.

– Капитан, в ромуланском протоколе зафиксировано послание, отправленное двенадцать часов назад из ромуланского пространства баролианскому кораблю, находящемуся в непосредственной близости от системы Галордон.

Пикард кивнул, будто это было важно, и К’Вада счёл нужным просветить его.

– Система Галордон находится поблизости от баролианского торгового пути. Баролиане ведут торговлю с ромуланами. Это, скорее всего, обычное послание.

– Маловероятно, – заговорил Дейта. – Мне удалось проследить сигнал. В его состав входит код ромуланской разведки.

Услышав это, К’Вада обрадовался ещё больше. Ромуланская разведка! За такой трофей слава его загремит по всей Клингонской Империи.

– Вы можете выделить его, Дейта? – спросил Пикард.

Пальцы Дейта запорхали над клавиатурой. К’Вада отметил про себя, что андроид работает с гораздо большей скоростью, чем земляне или клингоны, и постарался запомнить это на будущее.

– Это короткая последовательность цифр, – сообщил андроид. – Один, четыре, ноль, ноль.

– И всё? – нахмурился Пикард.

– Всё.

Капитан Звёздного Флота прошёлся по мостику, затем обернулся к ним.

– Мне необходимо немедленно увидеться с послом. Мистер Дейта, Вы отправляетесь со мной.

Радость К’Вада омрачилась: именно теперь, когда он добился всего, о чём только мог мечтать, они собираются продолжать эту дурацкую миссию! Пикард уже направлялся к выходу; на ходу он сказал К’Вада:

– Капитан, настройте транспортатор на координаты, где мы высадились в прошлый раз. Режим повышенной готовности.

Тут уж К’Вада вскипел. Мало того, что приходится торчать здесь – он должен ещё и нянчиться с этими двумя офицерами Звёздного Флота, поддерживая режим повышенной готовности, пока они не соизволят вернуться на корабль. Прежде чем он подумал, у него вырвалось:

– Я не обязан подчиняться Вашим приказам, Пикард.

Ответ Пикарда оказался для него полной неожиданностью. Обернувшись к нему, землянин рявкнул на чистом клингонском:

- П’тах Ж’гинКуол! К’тах!

К’Вада моргнул. Ничего не скажешь, ругательство было из самых крепких.

– Вы настроите транспортатор на координаты нашей высадки и будете включать его каждые шестьдесят минут после того, как мы спустимся на поверхность.

Клингон ничего не ответил, и Пикард и Дейта вышли с мостика. К’Вада услышал еще, как андроид негромко сказал своему капитану: «Это было не очень по-вулкански, сэр», – и оба исчезли.

Едва за ними закрылись двери, К’Вада расхохотался. Этот Пикард ему нравился! Землянин, умеющий так ругаться, заслуживал уважения. А уж если у него хватает духу противостоять К’Вада, никаким ромуланам его не остановить.

Пикард и Дейта вернутся на корабль. Они преодолеют Нейтральную Зону и доберутся до Клингона. Добытые сведения о ромуланской разведке принесут К’Вада великую честь, а то, что он первый заговорит о необходимости создания искусственного интеллекта, ещё усилит его позиции. Он оставит бродячую жизнь капитана и поселится на Клингоне с К’кам – она, конечно же, пожертвует карьерой ради того, чтобы быть рядом с ним, – и они будут жить в уважении и почёте.

Капитан К’Вада уселся в командное кресло. Будь на его корабле свежий гагх, мир был бы совершенен.

Вступая в Кроктонский сектор, Спок был настолько погружён в свои мысли, что не заметил Д’Тана, пока мальчик буквально не налетел на него.

– Мистер Спок! – воскликнул Д’Тан. – А я Вас повсюду ищу.

Спок едва не улыбнулся. Энтузиазм мальчика был заразителен.

– Я был у проконсула, Д’Тан, – сказал он. Именно встреча с проконсулом занимала его мысли. Они с Нералом провели несколько часов, определяя направления предстоящей дискуссии, которая последует за официальным объявлением, что Вулкан и Ромулус начали переговоры, способные коренным образом изменить будущее.

– Он всё ещё говорит о воссоединении? – спросил Д’Тан, и Спок улыбнулся неисправимому идеализму мальчика.

– Он не говорит ни о чём другом, – отвечал вулканец. Ни о чём другом, повторил он мысленно, хоть и не был уверен, почему.

Они с Д’Таном направились к одному из столиков под навесом столовой. Мальчик вытащил из кармана несколько маленьких, странной формы предметов, на каждом из которых был вырезан какой-то знак.

– Вы когда-нибудь видели такие? – с этими словами он высыпал их на ладонь Спока. Посол повертел их, внимательно разглядывая со всех сторон.

– Это буквы вулканского алфавита, – тихо сказал он.

– Я играл с ними, когда был маленьким, – пояснил Д’Тан.

– Твои родители хотели, чтобы ты научился вулканскому языку?

– Как их самих учили вулканскому языку их родители. Чтобы быть готовыми к тому дню, когда мы воссоединимся с нашими вулканскими братьями.

Спок смотрел в восторженное лицо мальчика и видел в нём возможность великого будущего – эпохи мира между мирами, царства правды и спокойствия. Выражение одухотворённости на детском лице глубоко тронуло его. Он даже не заметил, как рядом с ними появился Джарон.

– Ваши друзья из Федерации вернулись, – тихо сказал он. – Они говорят, что должны немедленно увидеться с Вами. Я сказал Пардеку. Он будет ждать Вас в пещере. – И Джарон торопливо отошёл.

Спок высыпал маленькие предметы на ладонь Д’Тана и сжал её. На мгновение он задержал руку мальчика в своей, словно набираясь от него сил, а затем зашагал по направлению к пещерам.

Пикард с нетерпением ожидал возвращения Джарона; капитан испытал облегчение, когда вернувшийся ромуланин сообщил, что ему удалось переговорить со Споком, и что тот вскоре придёт. В пещеру вошёл Пардек и торопливо направился к Пикарду с выражением озабоченности на круглом лице.

– Что случилось, Пикард? – обеспокоено спросил он.

– Если не возражаете, я бы предпочёл подождать Спока, сенатор. Хотелось бы рассказать обо всём вам обоим.

– Разумеется.

– Речь идёт о сведениях, полученных экипажем «Энтерпрайза» и коммандером Дейта. Надеюсь, окажется, что ничего опасного тут нет.

– Я тоже на это надеюсь, капитан. – С этими словами Пардек отошёл и устало уселся у стены. Пикард вспомнил, что ромуланин, должно быть, ровесник Спока – значит, ему уже больше ста лет. Торопливые тайные походы в пещеры, пожалуй, даются ему нелегко.

Спустя несколько минут появился Спок, и Пикард немедленно начал рассказывать обо всём, что сумел выяснить Райкер на Квалоре 2: как украденный вулканский корабль переходил из рук в руки, пока, наконец, не был доставлен баролианскому фрахтовому судну в системе Галордон.

А затем – это обнаруженное Дейта послание, явно отправленное ромуланский разведкой несколько часов назад – тоже баролианскому фрахтовому судну, находящемуся поблизости от системы Галордон.

– Это послание состояло только из четырёх цифр, – заключил он, – один, четыре, ноль, ноль.

– Что это может значить? – удивился Пардек.

Наступила короткая пауза, а затем Спок с внезапной усталостью в голосе произнёс:

– Это значит, что проконсул пытается меня обмануть.

Спок отодвинулся, будто это известие причинило ему физическую боль.

– С какой целью – я пока сказать не могу, – продолжал он, – но его разговор со мной, несомненно, является частью плана, включающего в себя похищенный вулканский корабль.

– Откуда Вам это известно, посол? – спросил Дейта.

– Время, когда проконсул собирался официально объявить мирные инициативы – завтра в четырнадцать ноль-ноль. Один, четыре, ноль, ноль.

– Но причём тут вулканский корабль? – недоумённо спросил Пикард.

– Это вы скоро узнаете. – Женский голос прозвенел в пещере, и глаза всех обратились ко входу. Оттуда спускалась в пещеру женщина. Пикард узнал её тотчас же – и похолодел.

Села.

Стройная и гибкая, она, казалось, лучилась красотой в сыром воздухе пещеры. Наполовину ромуланка, наполовину землянка, с короткими светлыми волосами, блестевшими в свете кекогеновых ламп. Она была одета в ромуланскую форму и держала в руках дисраптор. Глаза её напоминали льдинки.

Тотчас со всех сторон появились ромуланские солдаты; быстро окружив небольшую группу людей, они отобрали у Пикарда и Дейта оружие. Всё было сделано в мгновение ока. Пикард с изумлением сообразил, что это была засада.

– Капитан Пикард, – приблизившись вплотную, промурлыкала Села. Голос её был слаще мёда и резко контрастировал со зловещим выражением лица. – Добро пожаловать на Ромулус. Надеюсь, Вам тут понравилось.

Пикард не стал отвечать. Он не желал ей подыгрывать. Она с улыбкой обернулась к Дейта.

– А вот и андроид, которого я научилась уважать в бою.

Не понявший иронии этих слов Дейта вежливо представился:

– Лейтенант коммандер Дейта.

Села. Встретиться с ней именно здесь, сейчас – не было ли это предопределено? Может, это перст судьбы – то, что судьбы их вновь пересеклись? Действительно ли она дочь Таши?

Так это или нет – сейчас неважно. Каково бы ни было её происхождение, она была созданием, лишённым совести, и её появление здесь придало ситуации новый зловещий смысл.

С чувством триумфа смотрела Села на этого капитана Звёздного Флота по имени Пикард. Она слышала это имя с тех пор, как себя помнила – и выросла в ненависти к нему. Её мать говорила о нём постоянно, как и обо всех, кто служил с ней на «Энтерпрайзе», и Села постепенно пришла к решению, что каждый из этих людей – её заклятый враг.

То, что её мать была землянкой да к тому же и пленницей, уже само по себе было плохо. То, что она оказалась неспособной понять, какую честь оказал ей генерал Мелдет, пожелавший взять её в жёны – этого Села ей простить не могла. Её мать оказалась не только глупой, но и недостойной.

Села была плодом союза между захваченной в плен землянкой – офицером Звёздного Флота и одним из высших офицеров ромуланской армии. И в тот короткий период своего детства, когда мать ещё была жива, Селе приходилось выслушивать от неё бесконечные истории об огромном корабле, на котором она служила, и о необыкновенных людях, служивших с ней вместе. Это была странная история, которую Села не совсем понимала. Таша всё время говорила, что капитан Пикард послал её «из будущего». Села совершенно не понимала, что это значит, пока не выросла. Даже и тогда в этой истории для неё осталось много непонятного. Таша рассказывала, что её корабль, «Энтерпрайз-D», каким-то образом встретился со своим предшественником – «Энтерпрайзом-С».

Очевидно, произошло какое-то искривление пространства-времени, а кто может объяснить такие явления? Как бы то ни было, это случилось, и Пикард послал её мать на «Энтерпрайз-С» – корабль из прошлого. И этот корабль был атакован и уничтожен ромуланами, и все, кто был на нём, кроме нескольких человек, погибли.

Таша была одной из немногих уцелевших. При допросе пленников её заметил Мелдет и пожелал взять в жёны. Ради спасении собственной жизни и жизней остальных, Таша согласилась.

Села родилась год спустя.

И более четырёх выслушивала рассказы о команде «Энтерпрайза».

Наверно, Села когда-то любила мать; она, правда, этого не помнила, но не могла же она с самого начала не любить её. Отцом же она восхищалась с тех пор, как себя помнила. Высокий, красивый, могучий, с глубоким, звучным голосом, который Села так любила слушать. Его все боялись и уважали.

Как могла её мать не преклоняться перед ним?

Могла. Она терпела его, но не любила. И однажды, когда Селе было четыре года, мать среди ночи пришла в её комнату, и шёпотом наказав ей не шуметь, завернула её в одеяло и вынесла из дому.

Только когда они очутились на улице, Села поняла, что её уносят прочь от её любимого отца, из её дома, от всего, что ей дорого.

И она закричала.

Её отец предложил этой женщине жизнь. Он дал ей дом, защиту, дочь. И чем же Таша Яар отплатила ему?

Предательством.

Села стояла рядом с отцом и смотрела, когда Ташу казнили. Всё, что было в ней земного, умерло в тот день вместе с её матерью. Осталась лишь ромуланка, горящая желанием уничтожить команду «Энтерпрайза» – всех тех, кому Таша хранила верность. Всех тех, ради кого она предала отца Селы.

И теперь, стоя в сырой пещере, глядя на удивлённые лица стоящих перед ней людей, Села чувствовала, что легендарный Пикард находится в её власти. Теперь она узнает, заслуживает ли он восхвалений её матери. Она в это не верила. Очень скоро он предстанет таким, каков он есть на самом деле – жалкий, слабый землянин.

И мечта всей её жизни сбудется.

Стоя в резком белом свете кекогеновых ламп, глядя в холодные глаза Селы, Пикард понял, что их со Споком общие подозрения насчёт Нерала были правильными. Проконсул заманивал их в ловушку. Никаких мирных переговоров он вести не собирался; воссоединение было не более, чем мечтой идеалиста.

Пикард взглянул на Спока. Лицо посла было серым и постаревшим, каждая чёрточка выражала неимоверную усталость; казалось, он даже согнулся под тяжестью своего поражения.

– Как они смогли узнать об этой пещере? – спросил Пардек у Спока. – Нас кто-то предал.

– Да, – ровным голосом сказал Спок. – Ты.

Взгляд Пикарда метнулся к Споку. Тот сверлил Пардека глазами. Сенатор вздрогнул.

– Спок, – с ужасом произнёс он, – мы с тобой были друзьями восемьдесят лет.

– Это единственный логический вывод, – бесстрастно сказал Спок. – Ты позвал меня на Ромулус. Ты устроил мне встречу с проконсулом. И ты знал, что Пикард и Дейта вернулись сюда с важной информацией.

Пардек покачал головой, пытаясь сохранить достойный вид, но хриплый смех Селы свёл его старания на нет.

– Великий Спок, – сказала она не без восхищения. – Очень хорошо. Сенатор Пардек, ваши заслуги перед ромуланским народом будут отмечены.

Пардек, казалось, несколько стушевался. Но продолжал смотреть Споку прямо в глаза.

Эти люди были друзьями восемьдесят лет, подумал Пикард. Неужели Пардек с самого начала намеревался использовать Спока и лишь выжидал случая, чтобы извлечь выгоду из этой дружбы? Возможно ли это?

Спок и Пардек неотрывно смотрели друг на друга. Наконец, Пардек тихо сказал:

– Джолан тру, Спок. – Никакой неловкости, никакого сожаления. Этими словами он просто прекращал с ним всякую связь. Ничего более.

– Не огорчайтесь, – сказала Села Споку. Пикард заметил, что посол не смотрит на неё, и она произнесла прямо ему в ухо. – Ваша мечта о воссоединении вовсе не погибла. Просто она осуществится в несколько иной форме – завоевание Вулкана ромуланами.

Она кивнула солдатам, и те повели их к выходу.

Д’Тан и сам не мог бы сказать, что заставило его спрятаться в небольшом промежутке между двумя зданиями, который он обнаружил много лет назад. То было чувство какого-то томительного ожидания, повисшее в тяжёлом горячем воздухе; толчки, словно от далёких взрывов, которые больше ощущаешь, чем слышишь.

Другие тоже что-то чувствовали, он в этом не сомневался. На улицах было как-то беспокойно, чуть больше суеты, чем обычно. Киркассианский кот владелицы магазина расхаживал по подоконнику, то и дело выгибая спину и принимаясь шипеть.

Из своего убежища Д’Тан мог видеть, что делается на улице. Маленьким мальчиком он обнаружил, что может забраться в это узенькое пространство между зданиями оставаться там незамеченным часами, наблюдая за жизнью улицы. Теперь, когда он стал старше, щель сделалась для него тесноватой, и он с грустью понял, что ещё год-другой – и ему придётся отказаться от своего детского убежища.

Он провёл день бесцельно, сперва несколько часов околачиваясь по соседству в надежде встретить мистера Спока, чтобы показать ему древние буквы. После того, как Спок отправился к пещерам, Д’Тан провёл некоторое время со своей подружкой Джаникой, помогая ей убирать магазин её родителей. Родители накормили его обедом и дали с собой фрукты.

Именно тяжесть в воздухе, в конце концов, заставила его забраться в своё убежище. У него было какое-то неприятное чувство; болел живот, и он подумал, что фрукты, наверно, были испорчены.

Пребывание в убежище всегда успокаивало его. Ему нравилось смотреть на прохожих, нравилось наблюдать за разыгрывающимися перед ним маленькими драмами повседневной жизни. Так замечательно было видеть всех, самому оставаясь невидимым; хотя Д’Тан и знал, что узнай об этом его родители, они, скорее всего, были бы недовольны.

Д’Тан видел, как Джаника вышла из магазина своих родителей и направилась к лавочке, где торговали сладостями. Джаника любила сладости, и родители старались ограничивать её. Д’Тан знал, что они сейчас заняты, и девочка тайком выскользнула из дому, чтобы полакомиться. Он смотрел, как она разговаривает с хозяином лавочки, и как тот передаёт ей сескет, сладкую вату на палочке. Д’Тан едва не рассмеялся вслух: он знал, что среди всех лакомств, которые родители запрещают Джанике, сескет был на первом месте.

Теперь она должна будет доесть вату, прежде чем вернуться в магазин; она присела на край тротуара, аккуратно откусывая по кусочку. Д’Тан отметил, что Джаника была одной из немногих, кто даже во время еды не терял миловидности. До сих пор ничего подобного ему в голову не приходило, и теперь, разглядывая её красивое лицо с большими тёмными глазами, он поймал себя на том, что как-то по-новому думает о ней.

Он совершенно забыл обо всём, погружённый в эти новые для него мысли, когда раздался первый крик.

Кричала женщина. Он не видел её, зато видел, как все, кто был поблизости, разом обернулись направо, в сторону дороги, которая вела из Кроктона. Потом послышались крики – на этот раз кричали многие.

Д’Тан весь похолодел. Чтобы ни происходило там, он знал, что это было гораздо страшнее, чем всё, что ему до сих пор доводилось видеть. Люди на улице кинулись бежать со всех ног, сталкиваясь друг с другом. Некоторые бежали влево, прочь от того, что приближалось со стороны дороги; другие бежали в противоположном направлении, разыскивая близких или пытаясь спрятаться.

Шум справа, приближаясь, усиливался; Д’Тан уже мог различить шум шагов сотен людей – грохот армейских сапог идущих по улице солдат.

А затем послышался несомненный звук дисрапторов. В ужасе Д’Тан забился в свою щель так глубоко, как только мог. Дисрапторы были самым ужасным оружием, которое когда-либо было изобретено; неужели это стреляют из них по беззащитным горожанам?

В следующий миг он увидел панически бегущую толпу; люди, оглядываясь на ходу, бежали прочь от приближавшегося к ним невидимого ещё Д’Тану ужаса.

Какая-то женщина споткнулась и упала; толпа промчалась над ней, не слыша, как она просит помочь ей, как кричит, когда её топчут. Потом она затихла и осталась лежать неподвижно; Д’Тан видел лишь, как слабо шевелятся пальцы её вытянутой руки.

Потом появились солдаты.

Отряд службы безопасности Нерала был самым страшным подразделением во всей армии. Первоначально солдат туда отбирали за рост и силу; отобранные подвергались специальному воздействию на мозг, уничтожавшему всякую совесть и способность к сочувствию. Затем их нервные центры регулировались так, что тело становилось нечувствительным к физической боли.

Результатом было беспощадное существо, начисто лишённое жалости, беспрекословно выполняющее приказы, не чувствующее ни своей, ни чужой боли, сражающееся, пока само тело не умрёт.

Именно эти солдаты шагали сейчас по улицам Кроктонского района.

Одетые в серую форму, с бесчувственными лицами, они шли по улице сплошной волной, как саранча, уничтожая всё на своём пути. Огонь дисрапторов оставлял на зданиях чёрные следы и заставлял их содрогаться; некоторые дома обрушивались внутрь себя. Стекло трескалось и лопалось, и в разбитые окна были видны обитатели домов, убитые вонзившимися в них осколками.

Некоторые солдаты развлечения ради стреляли по убегавшим; выстрел в полную мощность испарял мишень бесследно, поэтому они намеренно настроили дисрапторы на низкую мощность; те несчастные, которых задевали выстрелы, падали и пронзительно кричали, когда их внутренние органы начинали разрываться.

Д’Тан, не в силах отвести глаз, с ужасом смотрел на происходящее. Кошмар хаоса и жестокости разворачивался перед ним во всех кровавых подробностях.

Вдруг между солдатами появился просвет, и он увидел Джанику, застывшую на противоположной стороне улицы, с ужасом смотрящую перед собой.

– Джаника, беги! – закричал он, позабыв на миг о собственной безопасности. Но ни Джаника, ни солдаты не могли слышать его; шум происходящего заглушал всё, и крик Д’Тана потонул в многочисленных жалобных воплях.

С ужасом смотрел он, как один из солдат заметил Джанику и кинулся к ней. Девочка смотрела на него, не в силах двинуться. Он схватил её и перекинул через плечо, и тогда Джаника ожила. Закричав, она стала колотить солдата изо всех сил. Он перехватил её за ноги и, крутанув, ударил головой об угол здания. Потом он бросил её. Она тяжело ударилась о мостовую и застыла.

Даже из своего убежища Д’Тан видел, что красивое лицо Джаники превратилось в кровавое месиво. Она не шевелилась. Никогда больше она не побежит за сладостями, не отправится с ним в пещеры, не будет мыть окон в магазине своих родителей. Джаники, его подружки, больше нет.

Д’Тан привалился к стене. Солдаты прошли дальше, продолжая своё страшное дело, оставив позади улицу, усеянную убитыми и ранеными. Шум стихал, и теперь слышны были лишь стоны тех, кто ещё оставался в живых.

Он знал, что мистеру Споку угрожает страшная опасность. Целью этой бойни было уничтожить всё их движение, и если солдаты знали, что большинство его участников сосредоточено именно в Кроктонском секторе, они почти наверняка знают и о пещерах.

Выждав несколько минут, пока шум солдатских сапог стих окончательно, Д’Тан выбрался из своего убежища. Стараясь не смотреть на ужасную картину вокруг, он кинулся бежать в сторону пещер.

 

Глава 19

«Энтерпрайз» плавно вышел из варп-скорости и лёг на орбиту вокруг единственной планеты системы Галордон. То была безжизненная планета, окружённая сильным электромагнитным полем. В её атмосфере беспрерывно бушевали бури, то и дело озаряя поверхность вспышками молний.

Отведя взгляд от экрана, Райкер обратился к Джорди, сидевшему за одной из научных станций.

– Есть какие-нибудь признаки жизни, мистер Ла Форж?

Джорди проследил за показаниями приборов и отрицательно покачал головой.

– Никаких, коммандер.

– Может, у ромулан есть замаскированная база на поверхности, – предположила Трой.

– Или в любом другом месте на границе Нейтральной Зоны, – добавил Райкер. Он испытывал разочарование. Ему казалось, что до разгадки исчезновения вулканского корабля рукой подать – а вместо этого они очутились на орбите какой-то Богом забытой планеты, где нет ни одной живой души. Неужели они напрасно проделали такой долгий путь?

Размышления его прервал голос Ворфа.

– Сэр, – доложил клингон, – зашифрованное послание с Ромулуса. Это капитан.

Подойдя к Ворфу, Райкер прочитал послание. Трой, должно быть, заметила выражение беспокойства у него на лице, потому что двинулась к нему.

– Что это? – спросила она. Райкер прочёл послание вслух.

– Оставайтесь в системе Галордон. Дипломатическая миссия проходит успешно. Я свяжусь с вами позднее.

Райкеру это сообщение сразу же показалось подозрительным. Капитан мог связаться с ними только с клингонского корабля, да и то лишь используя в качестве носителя ромуланский сигнал. Зашифрованное сообщение непосредственно с Ромулуса внушало подозрение. Райкер оглянулся на Ворфа и почувствовал, что клингон разделяет его тревогу.

– Сообщение содержит условленный код, коммандер, – сказал Ворф.

– Уверен, что содержит, – отвечал Райкер.

И всё же он не верил этому сообщению.

Приближаясь к пещерам, Д’Тан ожидал чего угодно. Он тщательно избегал открытых мест, пробираясь сквозь заросли кустарника ваги, густо росшего вдоль дороги. Очутившись напротив главного входа в пещеру, он остановился и некоторое время наблюдал, не рискуя войти; мальчик боялся быть схваченным в узком проходе, ведущем в главную пещеру.

Прождав несколько минут, он решил не рисковать, а пробраться кружным путём, через извилистый, длинный проход, о котором кроме него знали лишь несколько человек. Только дети могли пробраться по этому проходу – такой он был узкий.

Через несколько минут он уже был среди скал над подземными пещерами. Спустившись в провал, скрытый колючим кустарником, он заторопился по тоннелю, ведущему в маленькую пещерку. В дальней её стене было три отверстия; Д’Тан выбрал центральное и стал пробираться длинным узким коридором. Это был самый трудный участок пути; пройдя его, он очутился в нескольких минутах ходьбы от главной пещеры.

Он замедлил ход, напряжённо прислушиваясь, но ничего не услышал. Осторожно, медленно приближался он к главной пещере, останавливаясь после каждого шага, замирая, вслушиваясь… затем, обогнув выступ, очутился в главной пещере.

Его ударил брошенный камень.

Стараясь прикрыть голову, он инстинктивно выбросил вперёд руки; но всё же удар оказался настолько сильным, что он упал на колени. Из раны на лбу пошла кровь; шатаясь, Д’Тан поднялся, готовясь защищаться.

Он увидел перед собой Шалот, женщину из их группы. Глядя на него безумными глазами, она держала в руке другой камень, собираясь бросить его.

– Д’Тан? – узнав его, недоверчиво спросила она и опустила руку.

– Шалот, у нас в Кроктонском районе… солдаты пришли, всех убили… такой ужас… – Теперь, когда он видел перед собой друга, слова полились сами собой. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь обнял его и утешал, пока ужасные картины не перестанут преследовать его. Но Шалот смотрела на него с таким же ужасом.

– Здесь было то же самое, – прошептала она. – Пришли солдаты и всех забрали. Я как раз несла воду в большую пещеру, услыхала шум и спряталась.

– Мистер Спок… Капитан Пикард?

– Их схватили. Я видела, как их увели.

Ноги у Д’Тана подкосились, и он сел на камни. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не заплакать перед Шалот, которая была старше, и которой он восхищался, но слёзы душили его. Он не знал, удалось ли спастись его родителям, его друзьям. Джаники больше нет… сколько ещё из тех, кого он знал, погибло сегодня?

Но горше всего было крушение его мечты. Все его надежды развеялись, как дым. Их жизнь останется убогой и жестокой, они по-прежнему будут отрезаны от внешнего мира, и никогда им не соединиться со своими вулканскими братьями.

Из глаз его потоком хлынули слёзы, и Д’Тан заплакал, сидя каменном полу пещеры. Шалот тоже зарыдала, и, обнявшись, они долго плакали вместе, утешаясь присутствием друг друга.

Коммандер Села была на вершине блаженства. Всё шло как по маслу. Спока, Пикарда и андроида Дейта схватили, а уж одного этого было достаточно, чтобы вызвать чувство глубокого удовлетворения.

Вдобавок, ей только что сообщили, что операция в Кроктонском секторе прошла успешно. Территория была очищена, сотни её обитателей уничтожено, множество ранено. Никогда больше Кроктонский сектор не станет рассадником заразы.

И теперь, внося записи в свой электронный блокнот, она готовилась нанести завершающий штрих. Ещё немного – и план, на разработку которого у неё ушло пять лет, будет осуществлён. До цели уже рукой подать. Всё уже готово; то, что остаётся сделать, сравнительно несложно. И успех будет только её заслугой.

Села слышала звук открывающихся дверей и знала, что это стража вводит Спока, Пикарда и Дейта. Она не подняла головы; ей доставляло удовольствие продолжать писать, игнорируя их присутствие. Не отрываясь от своей работы, она неторопливо произнесла:

– Входите, джентльмены. Присаживайтесь, прошу вас.

Не глядя, она знала, что солдаты подталкивают их к стульям напротив её стола; они сели. Наконец, она подняла глаза и кивнула солдатам, отпуская их.

Разглядывая троих, сидящих перед ней, Села улыбнулась. Спок и Пикард хранили бесстрастное выражение лица, не желая выдавать своих чувств. У андроида не могло быть никаких чувств, и он просто сидел, глядя на неё.

– Прошу прощения, – сказала она, снова склоняясь над блокнотом. Я как раз заканчиваю речь. Вашу речь, мистер Спок.

Наконец, она отложила блокнот и откинулась на спинку стула.

– Я люблю писать. При моей работе мне не часто случается этим заниматься.

– Возможно, Вам следует поменять работу, – предложил Дейта, и она едва сдержала улыбку. Это необычное создание занимало её; она, пожалуй, даже понимала тот восторг, который оно вызывало у её матери. Самой Селе довелось встретиться с ним в других обстоятельствах, и она винила его – и Пикарда – за то, что её не удалось обернуть клингонскую гражданскую войну на пользу своим союзникам, Лурсе и В’Етор. Редкая удача, что ей удалось захватить обоих офицеров Звёздного Флота; теперь у неё есть возможность полностью рассчитаться с ними.

Она взяла блокнот, и, обойдя стол, вручила его Споку.

– Прошу Вас, если хотите внести какие-либо изменения, не стесняйтесь. Я пыталась сделать так, чтобы это звучало по-вулкански… много длинных ненужных слов.

Ни один из троих не улыбнулся. Спок начал читать.

– Через несколько часов, – продолжала она, – Вы сделаете это заявление совместно с нашим проконсулом, Нералом. Вы сообщите вулканцам, что с Ромулуса на Вулкан направляются послы для проведения мирных переговоров. Это заявление будет передано на всех частотах.

Первым заговорил Пикард.

– «Послы мира» на украденном вулканском корабле, – выдохнул он, и Села отметила, что он быстро разобрался, что к чему. Она была только рада сообщить остальное. Это был чрезвычайно хитроумный план, и Села гордилась им.

– Точнее, три вулканских корабля, капитан. «Энтерпрайзу» известно лишь об одном, похищенном нами с Квалора 2. – Перехватив его удивлённый взгляд, она улыбнулась. – Да, мы следили за их расследованием. Оно вынудило нас произвести некоторые незначительные изменения, включая сообщение, посланной им от вашего имени с приказом оставаться там, где они сейчас.

– Как только вулканские корабли появятся в Нейтральной Зоне, «Энтерпрайз» выйдет на перехват, – заявил Пикард. Села почти рассмеялась. Происходящее доставляло ей удовольствие – ради этого стоило трудиться пять лет. Она предусмотрела всё.

– В ближайшие часы, – промурлыкала она, – у «Энтерпрайза» найдутся более срочные дела. – Она помедлила, наслаждаясь выражением изумления и ярости на лице Пикарда. Пусть видит, что она предусмотрела каждую мелочь и подготовилась к ней. Больше он не будет её недооценивать.

Подойдя к окну, Села стала смотреть на устремляющиеся ввысь здания Дарты. Она знала, что там, внизу, люди прозябают в нищете; но отсюда видны были лишь парящие башни, исполненные строгой красоты.

– Тем временем, – продолжала она, обернувшись, – посол Спок обратится к своему народу с призывом оказать гостеприимство мирной миссии, и когда вулканцы так и сделают, наши силы захватят контроль над вулканским правительством прежде, что кто-либо успеет понять, что произошло.

– Неужели вы верите, что Федерация не вмешается тут же? – тотчас отозвался Пикард.

– Разумеется, вмешается, – ответила Села, наслаждаясь моментом. – И мы готовы к этому. Но мы уже будем там. И будет очень нелегко выдворить нас оттуда. На Вулкане будет сформировано новое правительство, которое с радостью встретит своих ромуланских братьев. – Сделав паузу, она с иронией добавила. – Воссоединение свершится.

Спок тем временем закончил чтение написанного ею и, вернув блокнот, сухо сказал:

– Я не стану читать ни это, ни какое-либо другое заявление.

– Тогда вы умрёте. Вы все.

– Логично предположить, что вы убьёте нас в любом случае. Следовательно, я отказываюсь сотрудничать с вами.

– Ненавижу вулканцев, – раздражённо заявила она. – Ненавижу логику. Ненавижу высокомерие.

Но она, конечно же, предвидела такое развитие событий и подготовилась к нему.

– Компьютер, – сказала Села, подойдя к консоли, – голографическую программу Спок Один. – Затем она повернулась, чтобы увидеть реакцию пленников, и уверенность вернулась к ней.

Пикард услышал характерное шипение, предшествующее появлению голографического изображения. Он тотчас догадался, что сделала Села, и не сомневался, что и остальные это поняли.

В комнате появилась точная голограмма Спока. Фигура стояла неподвижно, погружённая в медитацию, устремив взгляд в пустоту.

– Используя снимки, сделанные скрытыми камерами, мы в течение нескольких последних дней создали точную голограмму Спока, – пояснила Села. Ромуланка пристально вглядывалась в лица пленников, стараясь уловить их реакцию. Пикард упорно хранил бесстрастное выражение лица; у него не было ни малейшего желания давать ей лишний повод для самодовольства.

– Включить программу, – приказала она, и голо-Спок ожил.

– Говорит посол Вулкана Спок, – заговорил он голосом, неотличимым от голоса Спока. – В настоящий момент сенсоры Федерации обнаружили три вулканских корабля, пересекающих Нейтральную Зону. Эти корабли несут с собой будущее вулканского и ромуланского народов. Наш долгий конфликт, наконец, разрешён…

– Стоп, – сказала Села, и голо-Спок умолк на полуслове. Она сказала несколько разочарованным тоном. – Мы предпочли бы настоящего Спока, который смог бы отвечать на вопросы, но сойдёт и это. – И она удовлетворённо улыбнулась. В этот миг она напоминала Пикарду насытившегося после охоты хищника; утолив голод, он сыто жмурится, находясь в гармонии со всем миром. Пикарду захотелось разрушить её самоуверенность.

– Этому никто не поверит, – сказал он.

– Мне не нужно, чтобы они поверили, – объяснила Села. – Всё, что мне нужно – это вызвать замешательство на некоторое время, чтобы успеть добраться до Вулкана. – Удовлетворённо взглянув на своё создание, она сказала: – Конец программы, – и голо-Спок исчез.

Улыбаясь всё той же ленивой, раздражающей Пикарда улыбкой, она направилась к дверям.

– Прошу меня извинить, – любезно сказала она, – пора отправлять корабли на Вулкан. – И вышла.

Все трое немедленно принялись обследовать комнату в поисках возможных путей к бегству. Довольно быстро они убедились, дверь открыть невозможно.

– У кого-нибудь есть предложения? – спросил Пикард почти машинально.

– Коммандер Дейта, – сказал Спок, – ромуланам до сих пор неизвестно, что мы обладаем доступом к их компьютерной сети?

– Полагаю, нет, сэр, – ответил Дейта.

– Тогда, возможно, нам с Вами удастся провести отвлекающий манёвр.

Спок и Дейта двинулись к компьютерной консоли, и впервые за много часов у Пикарда забрезжила надежда.

Вот уже более часа на мостике «Энтерпрайза» никто не произносил ни слова. После прибытия в систему Галордон они по очереди уходили к себе на несколько часов поспать и, вернувшись, больше не покидали своих станций.

Они даже не знали, чего ждут. Райкер чувствовал себя, как сжатая пружина; от постоянного напряжения у него начала болеть шея. «Оставайтесь в системе Галордон», – гласило послание капитана – если это действительно было послание капитана. «Я свяжусь с вами позднее», – но с тех пор прошло десять часов. Сколько им ещё ждать? И чего?

Райкеру удалось урвать час и выпить кофе с Гретхен Нейлор; он вкратце сообщил ей о последних событиях и предложил подождать с ними на мостике. К его удивлению, она отказалась, заверив, что не сомневается, что ситуация находится в надёжных руках. В ней чувствовалось какое-то спокойствие, которого он не замечал раньше, и от которого она только выигрывала. Они договорились пообедать вместе, когда всё выяснится.

Теперь, сидя в молчании на мостике, прислушиваясь к негромкому электронному гудению и потрескиванию – привычному шуму нормального функционирования приборов – он чувствовал, что каждый его нерв натянут, как струна. Больше всего на свете Райкер ненавидел ждать.

Голос Ворфа заставил всех вздрогнуть.

– Коммандер, сенсоры показывают, что три корабля пересекают Нейтральную Зону. – Он сделал короткую паузу и уточнил. – Вулканских корабля.

– Вулканских? – рывком обернувшись к нему, удивлённо переспросила Трой. Райкер уже шагнул к научной станции, за которой дежурил Джорди.

– Их курс, мистер Ворф? – на ходу спросил он.

– Один-четыре-три точка ноль-один-два, – доложил Ворф, и к тому времени, когда Райкер оказался у научной станции, на экране компьютера уже высветились границы Нейтральной Зоны и три точки, пересекающие её.

– Похоже, они держат курс на Вулкан, – сказал Джорди. На миг взглянув на движущиеся точки, он задал компьютеру команду.

– Ворф, свяжитесь с ними. Потребуйте, чтобы они сообщили, кто они. Джорди, попытайтесь определить, нет ли среди них корабля, который мы ищем. – Райкер увидел, как Джорди и Ворф мгновенно склонились над инструментами. Он почувствовал, что боль в шее утихает.

Первым откликнулся Ворф.

– Они утверждают, что у них на борту послы Ромулуса, направляющиеся на Вулкан, сэр. Они требуют, чтобы мы включили каналы Федерации. В ближайшее время посол Спок сделает заявление.

– Возможно, его переговоры об объединении увенчались успехом, – предположила Трой.

Но Райкера это не убедило. Похищенный вулканский корабль, доставленный в систему Галордон… а теперь вулканские корабли, пересекающие Нейтральную Зону от Ромулуса… Он обернулся к Ла Форжу.

– Джорди?

– Ни у одного из кораблей излучение не соответствует «Т’Пау», коммандер. Должно быть, их переделали. Продолжаю наблюдение.

Поразмыслив несколько секунд, Райкер решил, что ничего не проиграет, если станет действовать, исходя из предположение, что на Ромулусе затевают что-то неладное.

– Курс на перехват, – приказал он, и Ворф резко обернулся.

– Сэр, – запротестовал он, – приказ капитана гласил оставаться…

– Я знаю, что он приказал, лейтенант. Выполняйте.

Корабль резко увеличил скорость, и Райкер почувствовал себя лучше. По крайней мере, он что-то делал.

Покончив с отправкой кораблей, Села намеренно медлила возвращаться в кабинет, где томились в ожидании Спок, Пикард и Дейта. Ей нравилось играть с ними, как кошка с мышью, давая им время почувствовать своё поражение и её триумф и поразмыслить над тем, что она им уготовила.

Она знала, что им должно быть известно о ромуланских обычаях казни. Несколько лишних часов размышлений об этих обычаях помогут посбить с них спеси.

Села ещё не решила, как поступить с андроидом. Не будучи способен чувствовать ни боли, ни страха, он не вписывался в её планы. Возможно, он станет полезен для ромулан, если удастся изменить его мозг настолько, чтобы он утратил верность Звёздному Флоту и его принципам. Надо будет посоветоваться со специалистами по роботехнике. В таком случае она, пожалуй, позволит Пикарду и Споку пожить достаточно долго, чтобы увидеть, как их соратник обернётся против них.

С такими приятными мыслями она вошла в свой кабинет, чтобы снова встретиться с пленниками.

И увидела, что кабинет пуст.

Ошеломлённые, она и охранники мгновенно выхватили дисрапторы и осмотрели помещение. Пленников нигде не было.

– Невозможно, – выдохнула Села. – Они не могли выбраться отсюда.

И тут позади раздался голос.

– Ни с места.

Молниеносно обернувшись, она увидела Райкера, первого офицера Пикарда, и ещё нескольких офицеров службы безопасности. Каждый держал наготове фазер.

– Никому не двигаться, – рявкнул Райкер. – Бросьте оружие.

Инстинктивно, Села двинулась к своему столу, ища укрытия.

– Бросьте оружие, – повторил Райкер.

Но она упала на колени и, укрывшись за столом, стала стрелять; тотчас же открыли огонь и охранники.

Но Райкер и его люди стояли неподвижно.

– Бросьте оружие, – опять повторил Райкер, и внезапно Села поняла. Она поднялась и махнула своим людям.

– Прекратить огонь, – приказала она и вплотную подошла к Райкеру. – Голограмма, – сказала она, раздражённая, что так глупо попалась на удочку.

Дальнейшее произошло так быстро, что Селе показалось, будто она смотрит видеозапись на большой скорости. Из стены выросларука – как это может быть? мелькнула у неё мысль – и схватила одного из охранников за шею; тот сразу же свалился на пол. Следом за рукой из стены появился Спок и отобрал у охранника дисраптор.

В тот же миг из стены выскочил Пикард и свалил второго охранника коротким прямым ударом.

К этому времени Села уже опомнилась и, подняв дисраптор, прицелилась в Пикарда – но внезапно перед прямо перед ней очутился Спок с отнятым у охранника дисраптором.

– Боюсь, – извиняющимся тоном сказал он, – что я недостаточно знаком с регулированием мощности ромуланских дисрапторов.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Села взвесила в уме варианты. Что бы она ни предприняла, Спок успеет выстрелить раньше. Она либо мгновенно испарится, если дисраптор поставлен на высокий уровень мощности, либо умрёт мучительной смертью от разрыва всех органов, если уровень мощности окажется низким.

И она бросила свой дисраптор.

Взглянув на Пикарда, Спок сказал ему что-то странное, что-то звучавшее вроде «ковбойская дипломатия». Что бы это ни было, оно, наверно, что-то значило для них, ибо Пикард в ответ улыбнулся. Затем капитан заговорил.

– Отлично сделано, мистер Дейта – хотя, боюсь, волосы коммандера Райкера получились не совсем точно.

И внезапно стена исчезла – открыв настоящую стену и анроида за компьютером, создавшего голограмму стены, за которой они всё время прятались.

– В будущем я буду более наблюдательным, сэр, – сказал Дейта.

Как же они довольны собой! Какими умными себя считают. Что ж, пусть поздравляют себя, сколько угодно; всё равно плану Селы они помешать не смогут.

– То, что вы сделаете сейчас, уже ничего не изменит, – объявила она. – Заявление Спока прозвучит через несколько минут. Мы будем на Вулкане прежде, чем вы успеете кого-либо предупредить.

Их оторопелый вид доставил ей радость.

По подсчётам Райкера им оставалось двадцать минут до перехвата трёх вулканских кораблей, когда они получили сигнал с Дулизиана 4. Райкер немедленно связался с доктором Беверли Крашер и вызвал её на мостик.

– Мы получили сигнал бедствия с колонии Дулизиан 4 – отказ системы жизнеобеспечения. Среди колонистов уже есть пострадавшие. Необходима срочная эвакуация.

Райкер знал, что дулизианская колония насчитывает более четырёхсот человек. Без системы жизнеобеспечения жизнь там невозможна. «Энтерпрайз» находился недалеко от Дулизианской системы и мог без проблем эвакуировать колонистов.

Но это значит изменить курс и позволить вулканским кораблям беспрепятственно продолжать путь.

Что же делать? Никакого права препятствовать вулканским кораблям у него нет, но его обуревают подозрения. Запрос о намерениях – общепринятый протокол в космосе.

С другой стороны, всё это всего лишь интуиция. Инстинкт. Неясные предчувствия. А случившееся на Дулизиане 4 – реальность.

– Ворф, есть ли ещё корабли поблизости от Дулизианской системы?

Проверив показания приборов, лейтенант ответил:

– Один, сэр. Рутианский археологический корабль.

Научно-исследовательское судно, намного меньше «Энтерпрайза» и не имеющее такого оборудования. Словно услышав его мысли, Беверли сказала:

– Я уверена, что на нём нет оборудования, чтобы справиться с подобной ситуацией, Вилл.

Конечно нет. И быть не может. Райкер снова подошёл к Джорди.

– Ла Форж, что-нибудь ещё об этих кораблях?

– Я проверил и перепроверил все показания сенсоров, – ответил тот. – Если ромулане и переделали их, никаких следов они не оставили. Я не могу связать ни одного из них с депо.

– Вулканские корабли вошли в пространство Федерации, сэр, – сообщил Ворф. – Курс и скорость без изменений.

Выбора не было. Никаких доказательств, позволяющих связать эти корабли с тем, который они ищут. Никаких оснований не верить, что намерения у этих кораблей именно такие, как они и утверждают: доставить на Вулкан ромуланских послов для проведения переговоров об объединении. А на Дулизиане вот-вот начнут гибнуть колонисты.

– Курс на Дулизиан 4, – скомандовал он.

Энсин за пультом повиновался, но тут заговорил Ворф.

– Сигнал с Ромулуса – по всем каналам.

– Экран, – приказал Райкер.

На экране появился посол Спок. Все на мостике замерли, стараясь не пропустить ни слова.

– Говорит посол Вулкана Спок, – начал он. – В настоящее время сенсоры зарегистрировали три вулканских корабля, пересекающих Нейтральную Зону.

Спокойный, размеренный тон, которым он произнёс эти слова, заставил Райкера предположить, что Спок собирается объявить о начале мирных переговоров. Поэтому следующая фраза оказалась для него неожиданной.

– На этих кораблях находятся войска ромулан. Их необходимо остановить. Повторяю, на этих кораблях…

Внезапно на экране возникли помехи, и изображение Спока исчезло. Райкер вскочил.

– Доктор, свяжитесь с Дулизианом 4. Подтвердите получение сигнала бедствия. Сдаётся мне, что тревога окажется ложной. – Краем глаза он заметил, что Беверли уже направилась к турболифту.

– Сколько понадобится времени, чтобы перехватить эти вулканские корабли, мистер Ворф? – спросил он, снова усаживаясь в командное кресло.

– Четырнадцать минут, сэр, – ответил Ворф.

Вот и всё. Весь извилистый путь от Вулкана до Квалора 2 и оттуда в систему Галордон, встречи с Климом Докачиным, Амари и Омагом – всё сведётся к противостоянию, от которого их отделяют четырнадцать минут. Сердце Райкера учащённо билось, он лихорадочно прикидывал возможное развитие событий. Коммандер бессознательно забарабанил пальцами по колену.

Он не мог ждать.

 

Глава 20

Спок знал, что его обращение было прервано; он надеялся, что на Вулкане успели услышать достаточно. Вулканец взглянул на Дейта, который оставался за компьютером, желая удостовериться, что обращение вышло в эфир. Пикард продолжал держать Селу на прицеле дисраптора.

– Передатчик отключен, – сообщил, обернувшись, Дейта. – Но я совершенно уверен, что обращение успело выйти в эфир прежде, чем трансляция была прервана.

– Отличная работа, мистер Дейта, – отозвался Пикард, не спуская глаз с Селы. Спок заметил, что капитану явно доставляет удовольствие то, что он сумел взять верх над этой хитроумной молодой женщиной. Эти двое, похоже, встречались раньше; надо будет как-нибудь спросить капитана об этом.

– Вам в жизни отсюда не выбраться, – заявила Села. На щеках её горели пятна, но даже под прицелом дисраптора она не утратила высокомерия.

– Не могу согласиться с Вами, коммандер, – учтиво отвечал Дейта. – Изучив план этого здания, я пришёл к заключению, что наилучшим путём к бегству будет подземный ход, ведущий на восток от здания. Для осуществления этого плана я отключил соответствующие сканеры службы безопасности.

Спок заметил, как лицо ромуланки потемнело, а глаза метнулись к компьютеру, с которого осуществлялось управления сигнализацией.

Дейта отодвинулся от компьютера, и глядя на Селу, сказал извиняющимся тоном:

– Боюсь, мы не можем позволить Вам предупредить охрану.

И тут он проделал нечто необычайное. Он применил вулканский приём. Увидев, как коммандер Села свалилась на пол, Спок в изумлении воззрился на Дейта. Он пытался научить этому приёму многих землян, в том числе своего капитана, Джемса Кирка. Но никто из них так и не сумел овладеть этим трюком, и вот уже много десятилетий Спок никому не пытался передать своё умение.

Но андроид сумел освоить этот приём, лишь однажды увидев, как Спок провёл его над ромуланским солдатом. И усвоил его блестяще. Споку редко доводилось видеть что-либо столь замечательное.

– Неплохо, – заметил он, и все трое принялись обсуждать, как им выбраться из этого кабинета и попасть в восточное крыло здания.

Едва вулканские корабли – на которых, как уже не приходилось сомневаться, находились войска, – оказались в пределах слышимости, Райкер приказал Ворфу связаться с ними и встал перед экраном.

– Говорит коммандер Вильям Райкер с корабля Федерации «Энтерпрайз». Назовитесь.

Экран мигнул, и на нём возникло изображение улыбающегося ромуланского капитана.

– Коммандер, говорит капитан Данут. У нас на борту послы Ромулуса, направляющиеся на Вулкан для проведения мирных переговоров. Это историческая миссия. Мы с благодарностью принимаем ваши поздравления.

Изумительно. Райкер никогда не уставал удивляться, как некоторые люди могут смотреть вам в глаза, улыбаться и лгать, не моргнув глазом.

– Полагаю, вы надеетесь, что мы не слышали сообщения посла Спока, сэр. Нам известно, что ваша цель – вторжение на Вулкан. Вы занимаете похищенные вулканские корабли, которые мы должны вернуть. Возьмите курс на Звёздную Базу 314. В случае неподчинения мы готовы захватить вас буксирующим лучом.

Улыбка исчезла с лица Данута.

– Вы ошибаетесь. Посол Спок в своём выступлении объявил о начале мирных переговоров о воссоединении между Вулканом и Ромулусом. У вас нет никакого права препятствовать нам, коммандер.

– Вы будете в пределах досягаемости нашего луча через три минуты. Измените курс, или вся ответственность за последствия ляжет на вас.

Лицо Данута потемнело от гнева.

– Мы вооружены, коммандер. Мы готовы открыть огонь ради осуществления нашей исторической миссии.

– Ваши корабли не могут справиться с «Энтерпрайзом», и вам это отлично известно, – отрезал Райкер. – Возьмите курс два-один-семь точка ноль-ноль-семь.

Внезапно рядом с Данутом появился офицер и торопливо сказал ему что-то. Одновременно Ворф доложил:

– Вулканские охранные корабли сообщают о готовности.

Итак, на Вулкане получили сообщение Спока, и корабли готовятся отразить нападение на свою планету. Райкер видел, как насупился Данут.

– Нам не о чём больше говорить, коммандер, – сказал ромуланин, а затем на экране вновь появилась звёздная тьма.

– Сэр, – сообщил Ворф, – их корабли отходят к Нейтральной Зоне.

– Начать преследование.

– Сэр, они движутся со скоростью варп 8. Через несколько минут они будут в пределах Нейтральной Зоны.

– Понял, мистер Ворф. Варп 9.

Райкер видел, как Джорди и Ворф обменялись взглядами, и знал, что они в этот миг подумали: что он ведёт очень опасную игру. Что ж, опасную так опасную. Он не отступит. Ради того, чтобы перехватить ромулан и вернуть корабли, украденные – он в этом нисколько не сомневался – из депо Федерации, он готов пойти на несанкционированное нарушение границ Нейтральной Зоны. Он слишком далеко зашёл, чтобы теперь отступить.

Пикард вынужден был признаться себе, что отнюдь не уверен в успехе следующего манёвра. Но ничего лучшего он предложить не мог, так что вынужден был согласиться, что они должны использовать этот шанс, если хотят выйти из кабинета Селы и выбраться из Ирнилта.

Больше всего его беспокоило, что они не могут взять с собой дисрапторов. Они будут безоружны, и судьба их будет целиком зависеть оттого, удастся ли им провести ромулан. Либо их хитрость сработает, либо их снова схватят.

Поэтому Пикард молча стоял рядом со Споком и Дейта, когда в кабинет Селы вошли двое ромуланских охранника, и Села, поднявшись им навстречу, пренебрежительно указала на пленников.

– Глупцы не желают говорить. Отведите их в подземный тоннель в восточном крыле. Пусть ими займётся Семех. Может, ему удастся заставить их заговорить.

Кивнув, солдаты знаком приказали Споку, Дейта и Пикарду идти к выходу. Они даже не подняли своих дисрапторов. Солдаты явно были уверены, что любой узник окажется беспомощным в лабиринтах Ирнилта.

Маленькая процессия вышла из кабинета Селы в мраморные залы величественного здания. Вспомнив тесные улочки нежного уровня Дарты, Пикард ощутил отвращение к роскоши правительственного здания. Каждое украшение здесь было выполнено из самых дорогих материалов и так, чтобы бросаться в глаза. Ромулус был миром контрастов. Власть предержащие в буквальном смысле были вознесены над слабыми и бедными.

Они вошли в сооружение, весьма напоминавшее турболифты на «Энтерпрайзе», и оно с головокружительной быстротой понесло их вниз, вбок и снова вверх. Пикард попытался определить, сколько времени прошло с тех пор, как они вышли из кабинета. Рано или поздно Села очнётся и поймёт, что вторично стала жертвой голографических программ Дейта. Она и её охранники лежат сейчас без сознания за фальшивой стеной и в любой момент могут прийти в себя. Если это случится раньше, чем они сумеют выбраться из здания – они погибли.

Наконец, лифт остановился, и двери открылись. Узников вывели в чёрный коридор, напомнивший Пикарду виденные недавно пещеры, где укрывались члены движения объединения. У него было такое чувство, что они находятся глубоко под землёй; звуки слышались приглушённо, и никакого света извне. Коридор освещался кекогеновыми лампами.

Некоторое время они шли по этому подземному лабиринту, сворачивая из одного коридора в другой, пока не потеряли всякую ориентацию. Пикард понимал, что лабиринт служил именно для этой цели: те, кто спускался сюда, не должен был выйти назад.

Споткнувшись, Пикард приостановился.

– Не останавливаться, – бросил один из солдат. Пикард обернулся к нему.

– Мне тяжело дышать, – произнёс он с трудом. Капитан согнулся, хватая ртом воздух. Потом ноги его подкосились, и он упал.

Охранники не были дураками. Они не бросились ему на помощь. Они настороженно стояли чуть поодаль, следя, как Спок и Дейта склонились над Пикардом.

– Он не может подняться, – объявил Спок, выпрямляясь.

– Тогда неси его, – приказал один из солдат.

– Я стар. Я недостаточно силён для этого.

– Тогда ты неси его, – мотнул головой в сторону Дейта солдат.

Дейта склонился над Пикардом. У того зашевелились губы, и андроид приблизил ухо к его рту. Потом он выпрямился.

– Капитан теряет сознание. Он очень боится пыток. Он готов сообщить вам всё, что ему известно, но говорить может только шёпотом.

– Это ловушка, – заявил один из солдат.

Дейта пожал плечами.

– Я не хотел бы явиться к коммандеру Селе с сообщением, что заключённый умер, не сообщив то, что знал – и лишь потому, что вы побоялись его выслушать.

Солдаты переглянулись. Затем один из них кивнул другому, и оба взяли дисрапторы наизготовку. Первый охранник опустился на колени и склонился к Пикарду.

– Среди вас шпион Федерации, – зашептал землянин, – в высших эшелонах ромуланской иерархии.

Пикард увидал, как солдат оглянулся на товарища и кивнул. Затем он снова склонился к Пикарду.

– Его имя, – продолжил Пикард, – его имя… имя… – голос его прервался. Охранник склонился ниже. – Имя шпиона…

Если бы не молниеносная быстрота Дейта, у них ничего бы не вышло. Рывком обернувшись, Дейта очутился рядом со стоящим в стороне охранником прежде, чем тот успел сообразить, что происходит.

В тот же миг Спок схватил за плечо охранника, склонившегося над Пикардом.

Мгновение позже оба ромуланина уже лежали без сознания на полу, а Спок и Дейта держали их дисрапторы. У всех троих мелькнула мысль, не лучше ли испарить солдат, чем рисковать, что они, очнувшись, поднимут тревогу. Но ни один из беглецов не мог заставить себя сделать это. Все трое всматривались в лабиринт коридоров, сквозь который их только что провели. Им нужен был восточный выход – но где он?

– Думаю, туда, – указал Пикард на коридор, отходящий вправо.

– А я полагаю, туда, – возразил Спок, указывая налево.

– Прошу прощения, капитан, посол, – мягко сказал Дейта, – но если мы хотим выбраться из Ирнилта, вам придётся положиться на меня.

И он зашагал по коридору, ведущему прямо. Пикард и Спок переглянулись и, не колеблясь ни секунды, последовали за ним.

«Энтерпрайз» достаточно глубоко вошёл в Нейтральную Зону, прежде чем нагнал три вулканских/ромуланских корабля. Маленькие корабли не могли сравниться с ним ни в скорости, ни в мощности вооружения. Райкер нисколько не сомневался, что сумеет заставить ромулан понять очевидное: не подчиниться его указаниям значит навлечь на себя ужасные последствия.

Вулканские охранные корабли, отправленные с родной планеты, остановились, достигнув границ Нейтральной Зоны. Их единственной целью было не допустить вторжения ромулан в свою систему; если противник отступал, у них не было причин преследовать его.

Возможно, Райкеру надо было последовать той же логике. В теперешних его действиях никакой логики не было; он прекрасно это понимал.

Но что-то не позволяло ему остановиться. Сейчас он последует своему импульсу, а обдумает его потом.

– Мы в пределах видимости, коммандер, – сказал Ворф.

Значит, они почти поравнялись с кораблями ромулан.

– Экран, – приказал Райкер, готовясь снова вступить в переговоры с Данутом. То, что случилось дальше, оказалось для него полной неожиданностью.

Первым заметил это Джорди – по показаниям сенсоров.

– Ромуланская Хищная Птица, коммандер. Демаскируется рядом с вулканскими кораблями.

И на экране возникли четыре корабля: три маленьких вулканских и зловещий боевой корабль ромулан, появившийся рядом с ними из пустоты.

– Боевая готовность первой степени, – приказал Райкер, и по мостику заметались красные огни.

Хищная Птица – это совсем не то, что вулканский корабль. Ромуланский звездолёт класса Д’Деридекс был таким же большим и мощным, как «Энтерпрайз», и столь же хорошо вооружённым. В случае сражения шансы окажутся примерно равными.

Райкер обернулся к Ворфу.

– Прикажите Хищной Птице отойти от вулканских кораблей.

Но ответ Ворфа лишь подтвердил опасения Райкера.

– Хищная Птица направляет мощность в носовые дисрапторы.

Это значит – атака. Они все нарушали мирные соглашения своим пребыванием в Нейтральной Зоне; здесь не было никаких защищающих законов, никаких ограничений. Здесь каждый за себя – и Бог за всех.

– Фазеры готовсь, – хмуро сказал Райкер.

Ромуланские дисрапторы испустили огненные струи. И опять. И опять.

Но к изумлению Райкера, огонь их был направлен на вулканские корабли. Один за другим, корабли содрогнулись от мощных залпов, испуская облака раскалённого газа, и их поглотило пламя.

А потом они взорвались.

На «Энтерпрайзе» с ужасом смотрели на страшный и завораживающий фейерверк из горящего металла и плоти, из пылающих обломков, разлетающихся в холодную вечную тьму.

Хищная Птица включила маскировку и исчезла.

Тишину на мостике «Энтерпрайза» нарушил неожиданно хриплый голос Джорди.

– На этих кораблях было более двух тысяч ромулан.

Снова наступило молчание.

– Они уничтожили своих же солдат, – сказала Трой, словно пытаясь объяснить это себе самой.

– Для того, чтобы не позволить им попасть в плен, – предположил Райкер, пытаясь хоть как-то объяснить необъяснимое.

Снова пауза, а затем Райкер негромко произнёс:

– Отмена боевой готовности. Новый курс. Выходим из Нейтральной Зоны.

Вот уже несколько часов Д’Тан лежал в густых зарослях ваги, скрывавших его от посторонних глаз, и пристально наблюдал за окрестностями. Он словно отупел от горя; он ещё не мог полностью осознать случившегося.

Мальчик всё ещё не знал, что стало с его родителями. В их жилище в Така их не было; он побывал во всех сооружённых на скорую руку госпиталях и убежищах, где уцелевшие жители Кроктона пытались позаботиться о пострадавших, но ни в одном из них родителей не нашёл.

Может, они были на улице, когда пришли солдаты, и их убили. Или схватили. Если так, Д’Тан сомневался, что когда-нибудь снова увидит их. В таком случае, он надеялся, что они погибли. Лучше уж погибнуть, чем попасть в плен к солдатам Нерала.

Немногочисленные уцелевшие из их группы снова собрались в пещере и немедленно решили, что им никогда больше не следует встречаться здесь: наверняка власти будут регулярно устраивать облавы, а об этой пещере им уже известно.

Д’Тана оставили дозорным, предупреждать об этом тех из их группы, кто станет искать здесь убежища, и следить, не появятся ли опять солдаты.

Он смотрел на дорогу, ведущую в Дарту. Вокруг простиралась голая, усеянная скалами местность, где не росло ничего, кроме ваги. Вдали зловеще вырисовывались городские башни, точно лес из огромных остроконечных кристаллов. Взглянув в небо, вечно серое от вулканического пепла, Д’Тан различил голубые просветы. Он спросил себя, сможет ли когда-нибудь подняться к этим небесам и отправиться на Вулкан, как он мечтал всю жизнь.

Он уловил на какое-то движение на дороге и поглубже забился в заросли. Кто это? Солдаты или уцелевшие кроктонцы? Д’Тан напряг зрения, пытаясь разглядеть фигуры, движущиеся по дороге к пещерам.

Когда Д’Тан, наконец, смог рассмотреть, кто это, сердце у него дрогнуло. Не в силах сдержаться, он выскочил из зарослей. Колючки цеплялись за его одежду и раздирали кожу, но он даже не чувствовал этого. Со всех ног кинулся он к троим приближавшимся. В сердце его снова зародилась надежда, и он чувствовал, как дует в лицо ветер и ноги упруго отталкиваются от глинистой почвы.

Приятно было снова бежать.

Пикард видел, как маленькая гибкая фигурка, размахивая руками и крича, мчится им навстречу. Не в силах сдержать улыбки, он смотрел, как Д’Тан бросился на Спока, обнял его и прижался к нему, плача от радости. Спок, несколько смущённый столь бурным выражением эмоций, терпеливо снёс это проявление радости.

Через полчаса Д’Тан вывел их в другое место, где тоже были каменные холмы, в одном из которых тоже был вход в пещеру. Они вошли и стали спускаться по откосу, то и дело оскальзываясь на мокрой глине и хватаясь за осклизлые выступы стен. Здесь не было кекогеновых ламп; Д’Тан освещал путь своим фонариком.

Но спуск скоро кончился, и они очутились в пещере, освещённой переносными лампами. Здесь они увидели небольшую группу ромулан – кучку уцелевших в той ужасной бойне.

– Пардек ничего не знает об этой пещере, – пояснил Д’Тан. – Здесь они нас не найдут.

Пикард оглядел собравшихся. Некоторые выглядели ошеломлёнными; и у всех был угрюмый вид людей, ставших свидетелями резни. Многие были ранены, они носили повязки.

Но во всех без исключения чувствовалось непобедимое упорство. Они выжили; что ещё важнее, они не утратили надежды. От них исходили сила и настойчивость.

– Что вы теперь будете делать? – просто спросил Пикард.

– То же, что и прежде, – тотчас отозвалась молодая женщина. – Учить. Передавать свои идеи новому поколению. Трудиться для того дня, когда новые мысли можно будет высказывать вслух.

Пикард взглянул на Спока и увидел, как тот внимательно слушает эту женщину, как смотрит на Д’Тана, чьё лицо, казалось, осветилось изнутри при этих словах.

– Федерация будет рада, когда этот день наступит, – уверил Пикард молодую женщину.

– Капитан, – напомнил Дейта, – мы должны быть на площадке, откуда нас транспортируют, не позднее, чем через час.

Пикард кивнул, и они двинулись прочь от остальных, как вдруг он ощутил, что Спок тронул его за руку. Обернувшись, он взглянул в лицо послу – и внезапно понял, что именно Спок собирается ему сказать.

– Я не пойду с вами.

Пикард хотел запротестовать, сказать ему, сколь нелогично такое решение. Было совершенно ясно, что Споку следует пойти с ними на площадку, транспортироваться на клингонский корабль и вернуться на Вулкан, где он будет жить в безопасности, почитаемый своими соотечественниками и людьми Федерации.

Именно это Пикарду и следовало ему сказать. Но он промолчал.

– Цель, ради которой я сюда отправился, никогда не была яснее, капитан, – продолжал Спок. – Союза между ромуланским и вулканским народами не достичь политикой. Или дипломатией. Но он будет достигнут.

Спок отодвинулся от него и заходил взад-вперёд. Пикард вспомнил их первую встречу – казалось, с тех пор прошло много лет. Они постоянно были противниками; каждый упрямо придерживался своего мнения, ожидая, чтобы другой отступил.

Неужели это было лишь несколько дней назад?

– Ответ был перед нами всё это время, – продолжал Спок. Эволюцию не остановишь. На Ромулусе уже началась эволюция на пути к вулканской философии. Подобно первым вулканцам, эти люди стремятся к новой истине. Этот путь может занять десятилетия, даже столетия. Но они достигнут цели. И я должен помочь им.

Пикард вгляделся в серьёзное лицо с пронзительными глазами. Наконец, он сказал.

– Я убедился, что если Вы приняли решение, спорить с Вами бесполезно.

– Напротив, – отвечал Спок. – Я нахожу наши споры весьма полезными. Почти так же, как мои споры с отцом.

Пикард колебался не больше секунды.

– Вас очень удивит узнать, что он также весьма ценил их?

Наступила долгая пауза, во время которой Пикард мог только предполагать, что творится в душе Спока; но когда вулканец заговорил, голос его был голосом человека, принявшего решение.

– Как ни странно звучит, но Вы, пожалуй, знали Сарека лучше, чем его собственный сын. Мой отец и я никогда не вступали в мелдинг друг с другом.

За этими простыми словами была целая жизнь непростых взаимоотношений, невысказанной любви, боли, гнева и гордости, споров, обвинений, правильных шагов и ошибок, целое столетие тяжёлых испытаний и ни разу не высказанных эмоций. За этими простыми словами была трагедия Спока и его отца.

И Пикард не стал колебаться.

– Я предлагаю Вам шанс коснуться того, что он разделил со мной.

Спок кивнул и протянул руку к лицу Пикарда. Сильный гибкие пальцы коснулись его щеки, и Пикард снова ощутил слияние двух сознаний. Мысли его бешено завертелись, эмоции беспорядочно сменяли одна другую; он видел своего отца, омытые дождём виноградники и залитые солнцем поля, Спока и Сарека с их мучительной любовью, их страданием – всё эти образы кружили в его сознании, сливаясь, перетекая друг в друга. Это захватывало, это было невыносимо – чувства столь острые, столь сильные… Древние планеты… французские луга в солнечном свете… Аманда в муках родов… принизывающий холод… боль тела и разума… ярость… красные горы и иссушённые пустыни… отвага верного сехлата… Перин, Перин… стремление идти дальше… Что там, впереди? Что ждёт его? Звёзды… стремление… сыновья и отцы… отцы и сыновья…

Он смотрел в глаза Споку, а Спок смотрел в глаза ему. Боль ушла, осталось спокойствие.

Объединение.