Линдси отказалась покинуть ее квартиру. Следующие двадцать минут она потратила на то, чтобы убедить Эмму позвонить кому-нибудь.
— Вам сейчас нельзя оставаться одной, — настаивала она. — С вами обязательно должен быть кто-нибудь.
Но Эмма мертвым, лишенным всякого выражения голосом упрямо отвечала:
— Со мной все будет в порядке. Просто уходите отсюда.
Линдси недовольно поджала губы и вышла в коридор, чтобы позвонить по мобильнику Она прикрыла за собой дверь, но Эмма все равно слышала, как она говорит в трубку:
— Она хочет, чтобы я… Да, понимаю. Понимаю. Конечно, мне жаль ее, но не могу же я… Ладно, мне заплатят за это?
Спустя несколько минут Линдси вернулась в комнату.
— Я не могу уйти просто так, — без обиняков заявила она. — Вам нельзя оставаться одной. Может быть, вы позволите мне позвонить в Агентство помощи жертвам преступлений? Это благотворительная организация, которая помогает людям, попавшим в ситуацию, подобную вашей. Они пришлют кого-нибудь, кто побудет с вами какое-то время, пока вы не придете в себя.
— Мне никто не нужен.
— Эмма… — Похоже, Линдси начинала терять терпение. В голосе ее прозвучали нотки отчаяния. — Послушайте меня. Вы ведете себя неразумно.
Эмма прижала кончики пальцев к глазам и принялась массировать их. Едва коснувшись век, она вдруг поняла, что еще немного, и она потеряет сознание.
— Можно позвонить Рейфу, — сказала она наконец.
— Рейфу?
— Это мужчина, который нашел мою сумочку.
— Но, Эмма… — Линдси явно растерялась. — Вы же совсем не знаете его. А сейчас уже час ночи.
— Ну и что? Это тот человек, который мне нужен.
Разумеется, она не стала бы звонить ему. Она просто сказала это в надежде, что Линдси оставит ее в покое и уйдет. Но та, приподняв брови и выразительно поглядывая на Эмму, словно спрашивая «Вы уверены, что хотите именно этого?», без колебаний набрала номер Рейфа. Эмме показалось, что прошло совсем немного времени, как зажужжал интерком.
Линдси вышла в коридор. И снова из-за неплотно закрытой двери донесся жаркий шепот. Потом Рейф заговорил в полный голос.
— Все нормально, — сказал он, и голос его после всех перешептываний прозвучал неестественно громко. — Я останусь с ней.
— Вы в самом деле не имеете ничего против? — спросила Линдси с облегчением, которое даже не пыталась скрыть.
Эмма не двинулась с места, съежившись в кресле у окна. Она слышала, как за Линдси закрылась входная дверь. Когда Рейф вошел в комнату, она сказала:
— Прошу прощения за то, что она вам позвонила. Вам вовсе не нужно оставаться со мной. Так что можете отправляться домой.
— Но я не хочу уходить, — ответил он. На Рейфе был синий дождевик и джинсы. Глаза его припухли ото сна, а волосы были встрепаны и торчали в разные стороны, как если бы он только что встал с постели. — Я рад, что пришел сюда. И очень хорошо, что она мне позвонила.
У Эммы не было сил возражать. Она уронила голову на руки.
— Я больше не вынесу этого, — прошептала она, глядя в стол. — Не вынесу. Я больше так не могу!
— Я знаю, вы очень страдаете, — ответил Рейф сочувственно.
— Что мне делать? — воскликнула Эмма. — Что же мне делать?
— Не вините себя, — посоветовал Рейф. — Мне приходилось иметь дело с такими записями. Иногда бывает невозможно внимательно рассмотреть лица на них.
Эмма прервала его, с отчаянием вскинув руки и обхватив ими голову.
— Проблем! С записью! Не было! Я знаю, что видела Риччи.
— Но…
— Выслушайте меня. — Она подняла голову и повернулась к нему. — Я все время думаю о том, как такое могло случиться, и, кажется, поняла, в чем дело. Эта семейная пара лжет. А те люди во Франции… Это члены их семьи, так что, естественно, они их покрывают.
— Но ведь полиция допрашивала и соседей. Да и доктор…
— Меня не интересуют соседи! И их проклятый доктор! Должен же существовать какой-то способ, чтобы выяснить правду. Мы не можем терять времени. Эти люди наверняка знают, что полиция расспрашивала о них. Они просто уедут куда-нибудь, и мы их потеряем.
— Может быть, вы и правы, но…
— Я знаю, что права! — прошипела Эмма. — Господи Иисусе, вы что же, думаете, что я не узнала собственного ребенка?!
Рейф не нашелся что ответить.
— Что стало с этой страной, хотела бы я знать? — Эмма с силой ударила кулаком по столу. — Я смотрю запись того, как кто-то похищает моего ребенка — я смотрю, как моего ребенка увозят у меня из-под носа! — а вы все в один голос утверждаете, что я это выдумала. Говорите мне, что это чужой ребенок. Вы же служили в полиции. Вы должны знать, как это можно устроить. Вы сами сказали, что чувствуете себя виноватым перед Риччи. Ну так вот, вам представляется шанс сделать что-нибудь. А-а… — Она отвернулась, раздавленная отчаянием. — Забудьте обо всем, что я вам наговорила. Вы мне не верите.
Сквозь пелену гнева, боли и жалости к себе к Эмме пробился голос Рейфа:
— Я верю вам.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное.
— Правда?
Он пожал плечами.
— Конечно. Вы сами только что сказали об этом. Вы узнали своего ребенка. И если вы говорите, что это он, значит, так оно и есть.
Невероятно! Просто невероятно! Наконец-то она разговаривает с человеком, который ведет себя так, словно действительно верит ей. С человеком, который не считает, что она бредит. А ведь Эмма уже вполне серьезно начала задумываться, а не сходит ли она с ума и не остается ли единственным человеком, который этого не видит.
Впрочем, какая разница? То, что Рейф верит ей, ничем не может помочь Риччи. В приступе отчаяния и разочарования Эмма снова уронила голову на руки и прошептала:
— Разве вы можете что-нибудь сделать!
Она не ждала ответа. Но когда и спустя несколько секунд Рейф продолжал молчать, какое-то неясное чувство заставило ее поднять голову. Рейф, прищурившись, смотрел в сторону, погрузившись в раздумья.
— Что? — встрепенулась Эмма. — Что такое?
Рейф медленно ответил:
— Один мой приятель работает полицейским.
— Ну и что?
— А то, что, пожалуй, пора вспомнить о вашей идее насчет частного детектива. Если я поговорю со своим приятелем и он сможет раздобыть адрес деревушки, в которой держат Риччи…
— Прошу прощения! — выкрикнула Эмма. — Что вы сказали? Что можете узнать адрес Риччи?
— В общем-то да. Должен же он где-то храниться: в компьютере, в каком-нибудь файле, но где-то он должен быть непременно. Это лишь вопрос…
— Подождите минуточку. — Эмма отказывалась верить своим ушам. — Вы хотите сказать, что можете узнать адрес места, где держат Риччи? Вы хотите сказать, что я смогу увидеться с ним?
— Послушайте! — Рейф явно встревожился. — Я этого не говорил. И я ничего не могу обещать. Мой приятель может отказаться помочь нам. Но если мы даже и добудем адрес, вам придется быть очень осторожной. И решать эту проблему правильно.
— Что? Что вы имеете в виду?
— Если вы думаете о том, чтобы попросту похитить его, то помните, что вас могут арестовать.
— Неужели вы думаете, что меня остановит такая ерунда? — Эмма вскочила на ноги, вцепившись руками в спинку кресла. Она почти кричала.
— Послушайте меня, Эмма. — Голос Рейфа звучал твердо. — Начнем с того, что уже само получение адреса противозаконно. Этот человек кое-чем мне обязан, но я не могу гарантировать, что он согласится выполнить нашу просьбу. А потом, предположим, вы найдете Риччи… Я не говорю, что найдете непременно, но давайте предположим, что это произошло. Если вы просто пойдете за ним, вас могут увидеть. Эти люди заберут Риччи и скроются. И может случиться так, что вы никогда больше его не увидите.
Об этом Эмма не подумала. На мгновение она оцепенела, погрузившись в раздумье, потом негромко сказала:
— Я не стану похищать его на виду у всех.
— Что же вы намерены делать?
— Я… я…
Что она станет делать? Сейчас над этим рано ломать голову. Для начала она должна убедить Рейфа узнать адрес Риччи. А об остальном можно будет позаботиться позже.
— Я всего лишь хочу увидеть его, — сказала она. — Убедиться в том, что это мой сын. Им придется поверить мне, если я увижу его лицо. Я не прикоснусь к нему. Обещаю.
Видно было, что Рейф все еще колеблется.
— Пожалуйста! — Голос ее дрогнул и сорвался. — Пожалуйста! Я должна сделать это. Вы не понимаете… но я должна увидеть его.
Эмма видела, что ее отчаяние пробило брешь в броне его нерешительности. Он несколько раз глубоко вздохнул. Задумчиво почесал в затылке. Эмма не сводила с него глаз. Кажется, минула целая вечность с тех пор, как она делала так в последний раз. Смотрела кому-то в лицо и не отводила взгляда.
В конце концов Рейф сдался и первым отвел глаза.
— Мне нужен регистрационный номер вашего уголовного дела, — сказал он.
— Моего…
— Полиция должна была назвать вам его. Чтобы иметь возможность вывести материалы на экран компьютера, если вы будете звонить им.
Его слова напомнили Эмме о чем-то. Она принялась рыться в бумажках, сваленных возле телефонного аппарата. Сверху лежал самоклеющийся листочек с номерами телефонов, который ей оставила Линдси. Раньше Эмма не рассматривала его. Оказывается, внизу аккуратным почерком был написан регистрационный номер дела.
— Я возьму это с собой, — заявил Рейф, переписывая номер на отдельный листок бумаги. — Мне нужно связаться кое с кем. Я перезвоню вам, как только будут какие-нибудь новости.
* * *
Он позвонил, когда уже взошло солнце. Все это время Эмма не шевелясь просидела за столом. Небо окрасилось в розовые тона. Улицы внизу были пусты. Пьяные подростки разбили последние бокалы из-под пива и разошлись по домам; первые автомобили еще не успели запрудить проезжую часть дорог.
Она поняла, как сильно замерзла, только когда встала, чтобы поднять трубку, и почувствовала, что кончики пальцев у нее покалывает, как иголками.
— Алло!
Вряд ли он мог узнать что-нибудь так быстро. Прошло слишком мало времени. Единственный вопрос заключался в том, согласился ли его приятель помочь. При условии, что Рейфу удалось дозвониться до него.
Поэтому она даже растерялась, когда Рейф сообщил:
— У меня есть адрес.
Он узнал адрес!
Эмма нащупала ногой стул и опустилась на него.
— Где он? — спросила она.
До нее донеслось шуршание бумаг.
— Если верить имеющимся данным, — ответил Рейф, — то люди, которых вы видели в аэропорту — муж и жена. Дэвид и Филиппа Хант. А ребенка зовут… э-э… Кса… Эска… — Он произнес имя по буквам.
— Зейвир. Или Ксавье, — поправила его Эмма. Она нервно крутила пуговицу под воротником.
— Зей-вир, — по слогам повторил Рейф. — Да, именно так. Зейвир Хант. Возраст — пятнадцать месяцев.
Зейвир Хант. Или Ксавье Хант. Эмме вспомнилась челка Риччи, его новая курточка и штанишки. То, как он спал, свернувшись клубочком и уткнувшись лицом в грудь женщины в аэропорту.
— Мне продолжать? — поинтересовался Рейф.
— Пожалуйста, прошу вас!
— Они живут в местечке под названием Сен-Бурден, — сказал Рейф. — У меня на экране карта, оно находится примерно в сорока километрах от Бержерака. Это крошечная деревушка. В таких поселениях чужаки сразу бросаются в глаза, поэтому нам придется быть очень осторожными.
— Нам?
— Буду с вами откровенен, Эмма. Мой приятель очень неохотно выполнил просьбу насчет адреса. Если кто-нибудь узнает об этом, он может лишиться работы. И он согласился дать адрес только при условии, что я поеду с вами. На тот случай, если вы спятили или что-нибудь в этом роде.
— Вот как…
— Я знаю, что вы в порядке, — поспешил уверить ее Рейф. — Но я пообещал ему, что поеду.
— Я хочу отправиться туда немедленно, — невыразительным голосом сказала Эмма. — Разве у вас нет работы?
— Все равно в конце недели я собирался уволиться. Так что вполне могу взять несколько дней за свой счет. Это не проблема.
Он все еще опасался, что она попытается силой увезти Риччи. Ладно, об этом она побеспокоится позже, когда придет время. Если понадобится, она сможет убедить Рейфа не мешать ей.
— Как мы попадем туда? — спросила Эмма.
— Мы можем добраться до Бержерака самолетом. Или до какого-нибудь аэропорта поблизости, например Бордо. Что будет ближе, туда и полетим. Хотите, чтобы я забронировал билеты?
— Нет, я сама этим займусь.
Эмма тут же выложила на стол телефонный справочник и принялась лихорадочно перелистывать страницы. Она не знала, что ищет. Поэтому ей пришлось вернуться к началу, к букве «А». «Авиалинии».
Воскресенье, 24 сентября
День восьмой
Проверить паспорт. На месте, лежит в сумочке. Номер рейса она записала на бумажке, которую сунула в задний карман джинсов. Она не взяла с собой смену одежды и решила лететь в том, что на ней было: джинсы, простенькая футболка, темно-синий шерстяной свитер. Зубную щетку, дезодорант и запасную пару нижнего белья она сунула в рюкзак. В боковом отделении, тщательно застегнутом на «молнию», поместился Гриббит, длинные ноги которого пришлось аккуратно согнуть и положить ему же на плечи.
Ну вот, готово. Она сложила все, что нужно.
Не успела Эмма затворить за собой входную дверь, как в квартире зазвонил телефон.
Проклятье! Эмма принялась судорожно рыться в сумочке в поисках ключа. Только бы это не оказался Рейф, звонивший, чтобы предупредить ее, что задерживается. Время уже и так перевалило за полдень. Они договорились встретиться на станции метро «Ливерпуль Стэйшн» ровно в час дня.
Она открыла дверь и бросилась к телефону.
— Алло!
Звонила Линдси.
— Эмма? Я вас, случайно, не разбудила?
— Нет.
— Очень хорошо, — продолжала Линдси. — Я звоню, чтобы сказать, что зайду после обеда, если вы не возражаете. Я хотела бы обсудить кое-что.
— Я ухожу, — сообщила Эмма.
— Куда?
Похоже, Линдси удивилась.
— Я захвачу с собой мобильный телефон.
Эмме хотелось как можно быстрее закончить разговор. Однако она не могла просто бросить трубку, чтобы Линдси чего-нибудь не заподозрила.
— Понятно, — отозвалась Линдси. — Собственно, я хотела поговорить о том, как вы относитесь к тому, чтобы выступить по телевидению. Дать пресс-конференцию. Звучит устрашающе, я понимаю, но у вас появится шанс непосредственно обратиться к людям, похитившим Риччи. А также к тем, кто может знать их, или к тем, кто живет с ними по соседству…
— Звучит заманчиво, — перебила ее Эмма. — Дайте знать, когда у вас появится что-либо конкретное.
Закончив разговор, она схватила со стола рюкзак и бросила взгляд на часы. Пятнадцать минут первого. Заперев дверь, она, не дожидаясь лифта, побежала вниз по лестнице.
Хаммерсмит предстал в своем обычном, сером и холодном, облике, когда она поспешно миновала больницу Чаринг-Кросс и спустилась по эстакаде в подземный переход, ведущий на Хаммерсмит-Бродвей. Выйдя на другой стороне, она направилась к старомодной станции метро на углу, которая, со своим синим значком подземки и часами в викторианском стиле, выглядела совершенно неуместно среди двухэтажных автобусов и путепроводов. Эмма остановилась у светофора в ожидании, пока загорится зеленый, и нетерпеливо забарабанила пальцами по металлическим перилам ограждения. Добравшись до станции, она почувствовала, что вспотела. Едва она оказалась на платформе, как прибыла электричка.
Станция метро «Ливерпуль Стэйшн», с выкрашенными в белый цвет стенами и высокими потолками, была битком забита пассажирами. Невозможно было и шагу ступить, чтобы не натолкнуться на группу подростков-туристов в дутых куртках и с сумасшедшими прическами, нагруженных огромными рюкзаками и непрерывно болтающих на своем, непонятном для прочих, молодежном жаргоне. Эмма, остановившись у скамьи, чтобы оглядеться в поисках Рейфа, неожиданно получила сильный удар по щиколотке. Оглянувшись, она увидела толстого мужчину с двойным подбородком, который катил чемодан на колесиках и недовольно цокал языком, досадуя на ее неуклюжесть.
Она увидела Рейфа рядом с большим электронным табло. Он был одет в синий дождевик и внимательно изучал расписание. Пока она смотрела на него, он откинул голову и сделал большой глоток воды из бутылки. Черный рюкзак, раздутый сильнее обычного, он держал за лямки в опущенной руке. Закончив пить, он принялся вытирать губы тыльной стороной ладони и тут заметил Эмму. Он приподнял бутылку в знак приветствия и улыбнулся. В ответ Эмма сердито поджала губы. Было нечто странное и даже неприличное в том, что они встречались вот так, вне ее квартиры.
— Поезд до аэропорта отправляется через пять минут, — сказал Рейф, когда Эмма подошла.
— Билеты у меня.
— Тогда пойдемте.
И они принялись протискиваться сквозь толпу, причем Эмма старалась не выпустить из виду синий дождевик Рейфа. Из громкоговорителей то и дело сыпались объявления:
— Осторожно, на платформу номер три прибывает поезд. Просьба…
Едва они успели войти, как раздался свисток, возвещающий об отправлении.
— Как раз вовремя, — сказал Рейф, опуская рюкзак на пол.
— Возможно, это хороший знак! — Эмма попыталась улыбнуться в ответ.
В поезде было полно пассажиров, и им пришлось стоять. У дверей появилась женщина лет тридцати и подсадила в вагон маленького мальчика. Она держала малыша за руку, а сама оставалась на платформе, продолжая разговор с кем-то по ту сторону турникета. Судя по виду, мальчику исполнилось годика два, не больше. У него были мягкие вьющиеся волосики и румяные щечки. Похоже, поезд привел его в полный восторг. Глазки его возбужденно блестели, и он вертел головой из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть все сразу. Вдруг он замер, явно заприметив нечто чрезвычайно интересное в глубине вагона, — со своего места Эмма не видела, что это такое. А женщина на платформе все никак не могла наговориться. Малыш стиснул зубы и принялся вырывать руку. Спустя мгновение он был свободен и припустил по проходу вглубь вагона, моментально затерявшись среди леса ног. Эмма быстро взглянула на женщину. А та, похоже, ничего не замечала.
— Совершенно определенно, — громким голосом говорила она своей подруге. — В общем, как только мне позвонит Барбара, я…
Пиип-пиип-пиип. Прозвучал сигнал, предупреждающий о том, что двери вагона вот-вот закроются. У Эммы учащенно забилось сердце. Она сделала шаг вперед. В самый последний миг, как раз перед тем как двери закрылись, женщина обернулась, поправила на плече ремешок соломенной хозяйственной сумки и вошла в вагон.
— Джеймс! — окликнула она. — Джеймс!
В проходе, как чертик из табакерки, появился маленький мальчик — высунул кругленькое, розовощекое личико из-за инвалидной коляски.
— Ах, вот ты где, дорогой! — пропела женщина. — Разве мамочка не говорила, что ты не должен убегать от нее?
Эмма устало привалилась к поручню. Женщина и мальчик, негромко разговаривая, пошли по проходу в глубь вагона.
Перед тем как отправиться, поезд дернулся, отчего пассажиры, стоявшие в проходе, покачнулись, наступая друг другу на ноги. Впрочем, в подобной скученности имелись и свои плюсы: это означало, что во время поездки Эмме не придется разговаривать с Рейфом. Ей нужно было время, чтобы спокойно обдумать происходящее. Когда за окнами вагона платформа стала уплывать назад, Эмма вдруг поймала себя на том, что затаила дыхание. Что делать, если Линдси что-то заподозрила и решила проследить, куда она направляется? А что, если полиция установила «жучков» на ее телефоне? Что будет, если поезд сейчас остановится и в вагон войдет детектив Хилл, а потом объявит ей, что по какой-то причине она не имеет права покидать пределы страны?
Но поезд не остановился. Он все так же шел вперед, громыхая на стыках пригородов Северного Лондона. Толпа пассажиров спрессовалась, и Рейф оказался прижатым к Эмме вплотную. Костяшки его пальцев побелели от напряжения, когда он вцепился в поручень у нее над головой, вены на тыльной стороне ладони вздулись. Он выпрямился, сохраняя равновесие и не давая напирающей толпе раздавить ее.
* * *
В аэропорту Эмму преследовала одна-единственная мысль.
Совсем недавно Риччи был здесь.
Прежде ей не пришлось оказаться именно в этом терминале, и сын опередил ее. Ее маленький мальчик побывал здесь до нее и увидел то, чего она еще не видела. Эмма оглядывалась по сторонам, пытаясь смотреть на окружающее его глазами. Может, вот эту дверь, через которую они только что прошли, она видела на пленке? А за этой стойкой, возможно, прошли регистрацию фальшивые родители Риччи? А вот три девушки в темно-синей форме… Не одна ли из них видела Риччи в тот день, а потом, вспомнив, позвонила в полицию? Проснулся ли он во время полета или так и проспал всю дорогу? Как ему понравился самолет? Не расплакался ли он? Или, наоборот, пришел в восторг? Или испугался?
Эмма испытала невероятное облегчение, когда самолет наконец поднялся в воздух… и полиция не взяла его штурмом. Женщина, сидевшая рядом с ней, во время демонстрации спасательных приспособлений пристраивала резиновую подушку у себя на шее, после чего до самого подбородка укуталась в шаль из тонкой шерсти. Сейчас глаза соседки были закрыты, а голова покачивалась на надувной подушке в такт рывкам самолета, попавшего в турбулентный поток. Похоже, она уже крепко спала. Рейф сидел за несколько рядов впереди.
Почему-то Эмме вдруг вспомнился отпуск в Греции пять лет назад. Они отправились туда вчетвером: она, Карен, Джоанна и Клэр Бернс. Остановились в роскошных апартаментах, за окнами которых в корзинах висели настоящие розовые цветы. У Эммы завязался скоротечный курортный роман с назойливым студентом инженерного факультета из Ванкувера, которого звали Вернон. Как-то после обеда они отправились поплавать с масками и дыхательными трубками, и двое греческих рыбаков подвезли их на берег на своей лодке. Они тогда изрядно повеселились.
Эмма прижалась лбом к прохладному стеклу иллюминатора, глядя на сверкающие в лучах солнца груды белоснежных облаков.
Мы такие маленькие… Такие маленькие, и никого это не волнует…
Что она будет делать, когда найдет малыша? Но она не хотела загадывать, что будет после того, как она увидит его и убедится, что это действительно Риччи. Держат ли его по-прежнему в этом местечке Сен-Бурден? Скорее всего, его похитители перепугались насмерть, когда явилась полиция и начала задавать вопросы. А что, если они продали Риччи или…
Нет. Нет! Она не должна думать об этом. Рейф сказал, что Антония наверняка хотела оставить Риччи у себя. Он, несомненно, пришелся ей по душе, и она собиралась воспитать его как собственного сына.
И Риччи она тоже понравилась.
Очень понравилась, откровенно говоря.
Он даже не захотел вернуться к Эмме на руки.
Вы не должны давать ему так много сладкого…
Эмма крепко зажмурилась. Как она смеет! Как смеет эта женщина указывать Эмме, как ей обращаться с собственным сыном! С другой стороны, разве это не свидетельствует о том, что она намеревалась взять Риччи под свою опеку? И не причинить ему вреда. Господи, какой же хитроумный план она разработала и осуществила! Интересно, неужели она всерьез рассчитывала, что это благополучно сойдет ей с рук? Что она просто украдет чужого ребенка и сделает вид, что он — ее собственный?
* * *
В отличие от Англии, Бержерак купался в солнечных лучах. Аэропорт, светлое здание из сборных элементов, поразительно напоминал самый обычный сарай для садовых инструментов. Эмма спускалась по трапу самолета, жадно вдыхая теплый, незнакомый воздух. Деревья, трава и небо даже по цвету отличались от тех, к каким она привыкла в Англии. Эмме показалось, что она смотрит на окружающий мир сквозь очки с увеличительными желто-зелеными стеклами. Внутри сарая пассажиры устроили маленькое столпотворение у багажного конвейера. Казалось, все одеты совершенно одинаково: сандалии, шорты или свободные брюки псевдоармейского образца с большими карманами на боках и завязанные на талии теплые свитера и толстовки. Вокруг изъяснялись преимущественно на английском.
— Джереми, ты положил в чемодан теннисные туфли Джорджа?
— Мамочка, скажи Эмили, пусть она не сует свои вещи в мою сумку!
У Эммы и Рейфа багажа, помимо ручной клади, не было, поэтому они благополучно обошли толпу стороной. Они сразу же направились к стойкам паспортного контроля, где мужчина в круглой шляпе лениво махнул рукой, показывая, чтобы они проходили.
— Как вы полагаете, отсюда в Сен-Бурден ходит автобус? — спросила Эмма, оглядываясь.
— Сомневаюсь, — откликнулся Рейф, — но, думаю, нам стоит взять напрокат машину.
— Ваши водительские права, мадам, — попросил мужчина за стойкой проката автомобилей. У него были усики, совсем как у детектива Хилла.
Эмма растерялась.
— Я не думала, что они понадобятся…
— Все нормально. — Рейф протянул мужчине ламинированную карточку. — Я захватил свои.
Эмма принялась рыться в кошельке в поисках евро. По номиналу они равны фунтам или меньше? Ей оставалось только надеяться, что она взяла с собой достаточно, чтобы взять машину напрокат. Собственно, она даже не задумывалась над тем, как они доберутся до места, где держат Риччи.
— Я сам возьму машину, — остановил ее Рейф. — Вы заплатили за билеты на самолет, помните?
— Я не могу позволить вам…
— Берегите свои деньги. Пожалуйста! Ведь неизвестно, сколько и когда может вам понадобиться.
Когда с бумажной волокитой было покончено, мужчина за стойкой сообщил:
— Стоянка слева от выхода из аэропорта.
Парковочная стоянка оказалась во власти пыли и тишины. С выгоревшего до белизны неба лились солнечные лучи, отражаясь от хромированных деталей и поверхностей. Место под номером В5 занимал серебристый «пежо» хэтчбек. В машине стоял одуряющий запах разогретой автомобильной мастики и резины. Рейф расстелил на коленях карту, которой их снабдил мужчина из проката. К несчастью, она была крупномасштабной, и Бержерак оказался самым маленьким городком, отмеченным на ней. Понять, в какую сторону ехать, чтобы попасть в совсем уж микроскопическую деревушку Сен-Бурден, было решительно невозможно.
— Мне следовало захватить с собой настоящую карту. — Эмма ругала себя последними словами. О чем она вообще думала? Неужели не могла предусмотреть такую простую вещь?
— Сейчас мы купим что-нибудь более подходящее, не волнуйтесь, — успокоил ее Рейф. Он выглянул в окошко. — Смотрите, центр города в той стороне. Пять километров.
«Пежо» вздрогнул и со скрипом прыгнул вперед, отбросив Эмму на спинку сиденья.
— Прошу прощения, — поспешил извиниться Рейф, орудуя рычагом переключения передач. — Эта чертова штуковина все время заедает.
Городишко Бержерак имел сугубо функциональный вид. Вдоль шоссе тянулись ряды светлых, квадратных и приземистых домишек с забранными жалюзи окнами. Некоторые отчаянно нуждались в покраске. По дороге им попались несколько магазинов, но сказать, открыты они или закрыты, не представлялось возможным, поскольку ни единого покупателя в них не было. На площади ветер трепал навес над кафе, под которым на тротуаре в поисках тени приткнулись несколько красных пластмассовых столов и стульев. Вокруг не было ни души. Да уж, это явно не Париж.
Они припарковали машину у въезда на площадь, и на другой стороне улицы обнаружили книжный магазин. Рейф распахнул дверь, и в глубине лениво звякнул маленький колокольчик. Пожилой мужчина, сидевший за прилавком, поднял голову от газеты.
— Avez vous un… — Эмма обвела взглядом ряды полок, на которых выстроились книги и журналы. — Карты? — неуверенно продолжала она, но мужчина за прилавком непонимающе смотрел на нее.
Она вытянула шею, стараясь разглядеть залежи на самых верхних полках. В основном там были книжки с картинками для детей. Приключения Астерикса. Смерфс. Целое собрание книжек с изображением лысого мальчика и маленькой белой собачки на обложке. В памяти у Эммы зашевелились смутные воспоминания. Уроки французского языка, девятый класс, голубое сборное здание ее школы в Брислингтоне. Деревянные парты, запах сыра и лука. Ее сосед, Кевин Бримли, встает, чтобы прочесть сочинение о том, как он провел vacances в Гавре.
— План местности, — с триумфом заявила Эмма. — Avez vous un plan?
— Oui, — присоединился к ней Рейф. — Plan. De France, — с гордостью добавил он.
— Las-bas, Monsieur. — Мужчина указал на полку позади прилавка.
Вернувшись в машину, они развернули карту и принялись внимательно изучать ее, потягивая воду из пластиковых бутылок.
— Вот она. — Рейф ткнул пальцем в крошечную точку, отмеченную зеленым. — Сен-Бурден. Надо все время ехать на юг по этой дороге, и она приведет нас туда, куда нужно.
Нужную трассу они отыскали сравнительно быстро. Это оказалось обычное двухрядное шоссе, по которому неспешно катили редкие машины самого непритязательного вида. Сверкающий лондонский «мерседес» или «ягуар» выглядел бы здесь вульгарно и совершенно неуместно.
— Вы едете не по той стороне! — вскрикнула Эмма, вцепившись в приборную доску, когда они вырулили из-за поворота. Но, рассмотрев идущую впереди машину, поняла свою ошибку. — Извините, вы правы. Не ожидала, что вы знаете правила здешнего движения.
— Тише едешь… — Рейф улыбнулся ей уголком рта. — Помогает всегда.
Дальше они ехали в молчании. День клонился к вечеру. Постепенно местность вокруг изменилась. Рекламные щиты и гаражи с рядами припаркованных автомобилей уступили место полям, засеянным желтыми и белыми цветами. За полями на горизонте синел лес.
— Знаете, вот о чем я хотел поговорить. — Рейф прищурившись взглянул в зеркальце заднего вида. — Все-таки нужно составить хоть какой-нибудь план действий.
Эмма сделала вид, что не слышит. Она буквально прилипла к окну, внимательно рассматривая все, мимо чего они проезжали. Дорожные знаки, разукрашенные изображениями виноградных кистей, указывали на узкие боковые проселки, заросшие посередине травой. «Шато Мирей», гласили одни. «Шато де Монтань», вторили другие.
— Вы уже думали о том, что будете делать дальше? — Рейф не отставал. — Или вы просто собираетесь караулить всю ночь под домом?
— Я пока не знаю, что буду делать.
Снова поля, теперь уже другие. К горизонту убегают ряды виноградных лоз, повисшие на проволочных распорках, натянутых между деревянными кольями.
— Ну что же, хорошо, — сдался Рейф и положил руку на рычаг переключения передач. — Придумаем что-нибудь, когда окажемся на месте.
Поезжай дальше, подумала Эмма. Просто поезжай дальше.
По мере того как они оставляли позади одну деревушку за другой, она волновалась все больше. Чем дальше они продвигались в сельскую глухомань, тем меньше оставалось до Сен-Бурдена и тем красивее становились окрестные деревеньки. Дома были построены из желтоватого песчаника. Позади них простирались огороды, засаженные высокими, в человеческий рост, зерновыми культурами с сочными, мясистыми листьями; в них вполне можно было заблудиться. Она видела фермерские дома, во дворах которых бродили индюшки и куры, стены, поросшие плющом, овощные грядки. Интересно, Риччи тоже живет в таком вот доме? И у него есть такой же сад?
Я иду к тебе, Рич.
Она послала ему обещание через поля.
Я почти пришла.
И в ответ ощутила его присутствие, так сильно и зримо, как если бы он сидел на заднем сиденье их автомобиля. Она знала, что не ошиблась. Где-то среди этих желтых домиков, этих сумрачных деревьев Эмму ждет ее малыш. Ждет, что она отыщет его и отвезет домой.
Риччи был здесь. Она знала это наверняка.
Он был уже совсем рядом.