Свет был голубым, дымчатым и рассеянным. Он не резал глаза. По другую сторону цветной занавески звучали приглушенные голоса и слышались звуки шагов, а здесь, внутри, царила тишина. Она лежала в постели, колени у нее болели, а ноги казались чужими. Ей приснился кошмарный сон — будто бы Риччи умер. Нет, она оставила его в поезде. Она ничего не помнила. Самое главное, сейчас все было в порядке. Она пришла в себя и проснулась. Все хорошо. Кошмары были позади.

В ногах ее кровати стояла девушка в голубой больничной рубашке с короткими рукавами и что-то быстро писала в скоросшивателе. Эмма без интереса разглядывала ее. Ей хотелось спать, ее окружали уют и безопасность — уже давно она не испытывала подобного ощущения покоя и умиротворения. Девушка перевернула страницу, сверилась с какими-то записями и продолжала писать. Пальцы ее двигались уверенно и осторожно. Их вид успокаивал и утешал. Даже гипнотизировал. Однажды, будучи еще совсем маленькой, Эмма осталась ночевать в доме бабушки и вдруг проснулась. Она увидела свою мать, сидящую за комодом у окна и перебиравшую старые письма. Настольная лампа бросала желтый круг света на разложенные листки бумаги. Эмма долго лежала не шевелясь, чувствуя себя уютно и спокойно, прислушиваясь к шуршанию бумаги и глядя, как пальцы матери перебирают пожелтевшие от времени письма.

Спустя некоторое время она прошептала, обращаясь к девушке в голубом:

— Где я?

Девушка подняла голову и взглянула на Эмму.

— О, вы уже проснулись!

Она отложила скоросшиватель в сторону и подошла ближе.

— Вы в больнице, Эмма. В отделении неотложной терапии Королевской лондонской клиники экстренной медицинской помощи при несчастных случаях. Вы помните, как вас привезли сюда в карете «скорой помощи»?

В карете «скорой помощи»? Эмма нахмурилась. И тут в голове у нее что-то щелкнуло, и она села на кровати, обводя взглядом тихое помещение, залитое голубым светом.

— А где Риччи? — требовательно спросила она. — Где мой малыш?

— Прошу прощения.

Медсестра отодвинула занавеску и поманила кого-то, стоявшего снаружи. На полотно упала огромная тень, и в помещение вошел бритоголовый мужчина. На нем была белая рубашка с короткими рукавами и просторный черный жилет. На левом плече бормотал висевший на ремне радиоприемник.

У Эммы упало сердце.

— Риччи… — Она оперлась спиной о подушку. — Что случилось с Риччи?

Полицейский ничего не ответил. Эмма отчаянно всхлипнула и расплакалась.

— Риччи! — рыдала она. — Риччи, где ты?

Значит, это был не сон. Риччи исчез. А что случилось с ней? Она чувствовала себя вялой, собственное тело казалось чужим. Почему она не помнит ничего о том, что произошло?

— Найдите его! — принялась умолять она. — Пожалуйста! Вы должны найти его.

— Мы прилагаем все усилия, — заверил ее полицейский. — К сожалению, возникла проблема: нам пока не удалось установить в точности, что именно произошло. Последние два часа вы были без сознания. Полагаю, вам дали… — Он вопросительно взглянул на сестру. — Успокоительное?

Та с негодованием заявила:

— Она кричала во весь голос, когда «скорая» доставила ее сюда. Пыталась выбежать на улицу. Ее жизнь была в опасности. Мы же не знали, в чем дело.

Складывалось впечатление, что они говорят о ком-то постороннем. У Эммы сохранились смутные воспоминания о том, как она выкрикивала что-то, обращаясь к толпе людей, казавшихся нереальными. Сейчас она чувствовала только опустошение. Ей с трудом верилось, что она могла вести себя так, как рассказывает медсестра. Она попыталась стряхнуть с себя оцепенение, разбудить мозг, который был словно окутан толстым слоем ваты.

Полицейский достал из кармана блокнот.

— Может быть, будет лучше, — сказал он и послюнявил палец, — если я повторю то, что вы рассказали врачам «скорой помощи», когда они приехали? Уточним то, что нам удалось выяснить к настоящему моменту.

— Пожалуйста! — взмолилась Эмма. — Пожалуйста, давайте начнем.

Полисмен принялся перелистывать блокнот в поисках нужной страницы.

— Вас зовут, — прочел он, — Эмма Тернер, и вам исполнилось двадцать пять лет?

— Да.

— А Ричард, Риччи, — это ваш сын, верно?

— Да. В прошлом месяце ему сравнялся годик.

— Хорошо. Пойдем дальше. Вы встретили эту женщину… Антонию?

— Да.

— И вы разговаривали с ней в кафе, потом пошли в уборную, а когда вышли оттуда, она с ребенком исчезла?

— Да. Да!

Слой ваты куда-то пропал. Она снова оказалась там, в кафе, и Риччи протягивал к ней ручонки, улыбаясь и лепеча. «Ма…» Видение было настолько реальным, что она едва не расплакалась и протянула руку, чтобы коснуться его.

— А теперь давайте кое-что уточним. — Полисмен постучал пальцем по блокноту. — Вот здесь-то и начинается некоторая путаница.

Он откашлялся и внимательно взглянул на Эмму.

— Чьего ребенка увела с собой эта женщина?

Эмма с удивлением уставилась на него.

— Моего, конечно.

— Вы уверены в этом? Вы действительно уверены в том, что ребенок не принадлежал той женщине?

— Разумеется, я уверена.

Растерянная и оглушенная, Эмма перевела взгляд на медсестру, ища у нее поддержки. К чему он ведет? Почему задает такие глупые вопросы?

— Там были свидетели. Спросите у них.

— Мы уже побеседовали с ними, мисс Тернер. И их версия событий расходится с вашей. У свидетелей, которых мы допросили… в кафе «У мистера Бапа», сложилось впечатление, что эта леди вошла в зал с ребенком, а вы уже потом подошли к ним.

— Нет! — Эмма попыталась сесть прямо. — Все было совсем не так. К тому моменту мы уже были знакомы. Мы встретились с ней на станции метро.

— Да, верно. Вы и в самом деле подошли к этой леди и ее ребенку в первый раз еще на станции «Уайтчепел». Это видел один из служащих, да и дежурный на входе…

— Что?

— Вы подошли к дежурному и сообщили, что потеряли свою сумочку. Когда вы разговаривали с ним, то были без ребенка и без коляски.

— Нет!

— Затем вы отошли от него и направились в женщине, которая стояла у выхода с ребенком. Похоже, вы попросили у нее денег, и она дала вам их… Прошу прощения, мисс Тернер, я всего лишь излагаю то, что сообщил свидетель. Она дала вам денег, после чего оставила вас и вошла в кафе. Через несколько минут свидетели видели, что вы снова подошли к ней. Очевидно, у вас возникли некоторые разногласия. Вы направились в уборную, а леди ушла вместе с ребенком.

Он поднял голову.

— Так все было на самом деле?

— Нет! — закричала Эмма. — Все было совсем не так. Риччи мой сын!

— Ну хорошо, мисс Тернер. Постарайтесь сохранять спокойствие. Я для того и нахожусь здесь, чтобы выслушать вашу точку зрения на случившееся.

Эмма снова почувствовала, что задыхается. Она ничего не могла с собой поделать — похоже, начинается приступ астмы. Рот ее наполнился слюной, и она почему-то не могла проглотить ее. Струйка слюны потянулась из уголка ее рта и упала на подушку. Сестра поставила перед нею таз.

— Дышите медленно, — посоветовала она, массируя Эмме плечо.

Эмма сплюнула в тазик, чтобы избавиться от привкуса желчи и пластмассы во рту. Она заставила себя дышать размеренно. Память вернулась к ней, и слой ваты, окутывавший мозг, исчез, растаял под обжигающе-острыми слезами.

— Послушайте… — начала она, стремясь рассказать им все до того, как приступ повторится. — Все случилось вот так.

И Эмма, торопясь и давясь словами, выложила им всю историю. Начала она с того, что рассказала, как Риччи вскарабкался в вагон еще до того, как закрылись двери, и как его маленькое личико светилось торжеством и гордостью. К тому моменту, когда она добралась до того места, как упала на дорогу и ее окружили чужие, незнакомые лица и гудки машин, слезы ручьем текли у нее из глаз. Полицейский кивал, записывая ее рассказ. Когда она закончила, он задумчиво помолчал, постукивая кончиком ручки по блокноту.

— Это мой ребенок! — Голос Эммы дрожал и срывался. — Мой!

— Тем не менее, как следует из вашего рассказа, — заметил полисмен, — вы ушли в уборную, оставив его одного с совершенно незнакомой женщиной. Фактически первой встречной.

Медсестра ободряюще сжала руку Эммы.

Полицейский продолжал:

— Вы утверждаете, что ребенок остался в вагоне, когда двери закрылись. Кто-нибудь видел, как это случилось?

— Нет. — И тут Эмма спохватилась: — Да, видел. Какой-то мужчина. Он оттащил меня от края платформы.

— Он сказал, как его зовут?

— Нет.

Полисмен снова помолчал.

— К чему мне лгать, рассказывая о таких вещах?

— Я вовсе не утверждаю, что вы лжете, мисс Тернер. Но почему вы никому не сообщили о случившемся? Не нажали кнопку аварийной сигнализации, чтобы позвать на помощь? Ни словом не обмолвились об этом дежурному, с которым разговаривали? Он говорит, что вы пожаловались ему только на то, что потеряли сумочку.

— У меня есть сын! — выкрикнула Эмма. — Иначе почему я нахожусь здесь и рассказываю вам о том, что малыша похитили, вместо того чтобы присматривать за ним?

Она, стоя на кровати на коленях, рванулась к полицейскому. Он никак не отреагировал на ее выходку. По-прежнему держа блокнот в руках, он смотрел Эмме в переносицу.

— Можете ли вы, — поинтересовался он, — предоставить какие-либо доказательства того, что у вас действительно есть ребенок?

— Что вы имеете в виду?

— С кем вы живете? Кто еще знает Риччи?

— Я ни с кем не живу.

— Должен же быть кто-то, кто знает вас обоих. Члены семьи? Друзья?

Эмма яростно пыталась вспомнить хоть кого-нибудь.

— Может быть, патронажная сестра или врач общей практики?

— Да, мой врач. Доктор Стэнфорд. В Хаммерсмите. Она знает Риччи.

— Мы немедленно свяжемся с ней. У вас есть ее адрес?

— Это на Уолкер-сквер. Центр медицинских консультаций. Но как же Риччи? Вы делаете что-то, чтобы найти его?

— Как только мы побеседуем с доктором Стэнфорд, мы сможем предпринять конкретные шаги. Поверьте, мы не станем терять времени и сделаем все, что от нас зависит.

— Но…

— Я постараюсь вернуться поскорее, мисс Тернер. — Он приподнял занавеску, загораживающую выход, и добавил: — Как только получу подтверждение тем сведениями, которые вы сообщили.

Полицейский вышел.

— Ищите его! — выкрикнула ему вслед Эмма. — Найдите моего мальчика! Вы должны верить мне!

Она рухнула на подушку, захлебываясь слезами отчаяния. Вата снова вернулась на место, но Эмма постаралась сбросить ее. Она должна убедить их начать поиски Риччи. О боже, сколько же его нет рядом? С каждой минутой он удалялся от нее. Эмма села на постели. Сердце как сумасшедшее стучало в груди, разрываясь от страха и ужаса. Где он сейчас? Что хочет сделать с ним эта женщина? Что, если Эмма больше никогда не увидит его? От этой мысли ее едва не стошнило. Это был ночной кошмар, воплотившийся наяву. Но этого просто не может быть! Вот сейчас, сию минуту, она проснется и обнаружит, что они в своей квартире и Риччи лежит в кроватке рядом с ее постелью. Но какая-то часть ее сознавала, что все не так просто. Ее охватило горькое, безграничное чувство утраты. Она подвела Риччи. Она всегда знала, что когда-нибудь такое случится, и наконец это произошло.

Рядом с кроватью возник какой-то мужчина в розовой рубашке. Он что-то говорил, но слова не доходили до ее сознания. Казалось, он беззвучно открывает и закрывает рот. Эмма растерянно уставилась на него. Наконец его голос прорвался к ней.

— Вы меня слышите, Эмма? — спросил он.

— Я уже говорила вам! — в отчаянии воскликнула она. — Я рассказала вам все, что знаю. Почему вы не ищете моего сына?

— Потерпите немного, Эмма. Всего несколько вопросов. Риччи — ваш единственный ребенок?

— Да. Да!

— Как получилось, что вы живете столь уединенно, оторванно от мира? Такая молодая девушка… Ни семьи, ни друзей, которым можно было бы позвонить. А где отец Риччи?

— Мы не поддерживаем отношений.

— А ваша семья? Ваши родители?

— Они умерли.

— Извините меня. — Он записывал ее слова в блокнот. — Вы были близки с ними?

— Нет… да… моя мама…

На глазах у Эммы выступили слезы. Она яростно смахнула их.

— Ранее вы не страдали психическими заболеваниями?

— Прошу прощения?

— Депрессией, например. Быть может, вы проходите сейчас курс лечения или посещаете врача?

— Почему вы спрашиваете об этом? — Она гневно уставилась на него. — Вы что, психиатр?

— Меня зовут доктор Каннинг, я работаю в психиатрическом…

— Вы полагаете, что я страдаю психическим расстройством? Или считаете, что я все это выдумала?

— Разумеется, нет.

— Хорошо. — Боже, с нее довольно! Она откинула в сторону простыни и начала слезать на пол. — Я ухожу.

— Эмма, прошу вас… — Мужчина в розовой рубашке отодвинулся и поднял руки, признавая свое поражение. — Вы очень расстроены. Подумайте об этом. Как вы собираетесь попасть домой?

— Где мои туфли?

— Если вы покинете больницу вопреки настоянию врачей, то должны будете подписать…

— Отлично! Я подпишу все что угодно. Моего сына похитили, а никто и не думает пошевелить своей чертовой задницей. Так что мне придется пойти и самой найти его.

Бормоча под нос ругательства, она заглянула под кровать, надеясь найти там свои кроссовки. Сраные врачи! Сраная полиция! Пошли они все куда подальше! Она чувствовала себя очень странно и непривычно. У нее кружилась голова. А ног она вообще не ощущала. Единственное, что она знала точно, так это то, что должна выйти отсюда и разыскать Риччи. В этом городе можно рассчитывать только на одного человека — на себя самого.

Занавес снова колыхнулся. Кто-то отодвинул его. Это оказался прежний бритоголовый полисмен.

— Мы побеседовали с доктором Стэнфорд, — сказал он.

Эмма молча смотрела на него, вцепившись руками в металлические поручни кровати. Из-за спины полицейского падал резкий яркий свет. Она не видела его лица.

А тот продолжал:

— Доктор Стэнфорд подтверждает, что у вас есть сын, которого она знает очень хорошо и видела много раз. На основании ее показаний мы начинаем полномасштабное расследование обстоятельств исчезновения вашего ребенка.