— Об этом клубе я уже слышала, — произносит Энни, когда чуть позже я снова оказываюсь в Айлингтоне, за столом на кухне. — Он часто ходит туда, хотя никто не знает, что это за клуб. — Она хмурит лоб. — Но он не хотел, чтобы ты пошла с ним туда, так ведь?

— Нет.

— Хорошо.

Я смотрю на Энни.

— Что тебе об этом известно?

Подруга выдерживает мой взгляд.

— Абсолютно ничего. Но если хочешь знать мое мнение, там происходит что-то странное. Так что не лезь туда. Тебя ведь не касается, чем этот человек занимается в свободное время.

Если она хотела напугать меня, то добилась прямо противоположного эффекта. Потому что теперь я заинтересовалась по-настоящему. А для нее разговор, похоже, закончен: она встает из-за стола и начинает убирать. Я помогаю ей.

Когда мы вместе моем посуду, в кухню приходит Маркус. Он сердечно здоровается со мной, целуя в щеку, а затем берет полотенце и принимается вытирать тарелки.

— А где Йен-то? — интересуюсь я. Нашего соседа-шотландца я сегодня еще не видела.

— В пути, — поясняет Маркус. — Мы с Энни договорились встретиться с ним чуть позже. Хотели пойти выпить немного. Пойдешь с нами?

Я колеблюсь. Именно из-за этого я так радовалась возможности жить в одной квартире с другими ребятами — потому что я могла бы ходить с ними куда-то, а не сидеть дома в одиночестве. Но сейчас вдруг оказывается, что мне нужно совсем не это: мне нужно время для себя, время подумать. Поэтому я качаю головой.

— Нет, сегодня я устала. День был долгий, а завтра мне нужно быть в форме.

Маркус вздыхает.

— Жаль. Я так надеялся, что ты не бросишь меня одного с этими воркующими голубками.

Энни шутливо ткнула его локтем в бок.

— Обычно тебе это не мешает, когда ты идешь с нами.

— А теперь мешает, — отвечает Маркус, и по его лицу видно, что он расстроен, хотя и пытается делать вид, что все в порядке.

Я глажу его по руке.

— В другой раз, хорошо?

Когда он выходит из кухни, Энни отводит меня в сторону.

— Идем с нами, — негромко говорит она, поглядывая на дверь. Очевидно, она не хочет, чтобы Маркус услышал. — Он так надеялся. — Подруга подмигивает мне. — Думаю, ты ему по-настоящему понравилась.

Я глубоко вздыхаю про себя. Мне Маркус тоже нравится. Но, глядя ему в глаза, я могу спокойно дышать. Никаких проблем. И мне даже немного жаль. Было бы настолько проще, если бы у меня перехватывало дыхание при виде милого американца — вместо слишком богатого и слишком наглого англичанина, которого мне никогда не получить.

— Я совершенно измотана, Энни, честно. А завтра будет наверняка не легче. В следующий раз я с вами, обещаю.

Она улыбается.

— Ладно. Но смотри, если наш босс будет так тебя изматывать каждый день, ты не успеешь вкусить сладкой ночной жизни Лондона. — Она угрожающе поднимает палец. — И тогда мы немедленно заберем тебя обратно в наш отдел!

Чуть позже, когда я провожаю Энни и Маркуса, мне приходится еще раз заверить их в том, что все в порядке и они могут оставить меня одну. Облегченно вздохнув, я закрываю за ними двери, радуясь тому, что осталась в квартире одна.

* * *

Джонатан стоит у моей постели, на которой я раскинулась, обнаженная, и от сознания того, что он рассматривает меня, по всему телу бегут мурашки. Я не могу успокоиться, извиваюсь на постели, тяну руки вверх, запускаю пальцы в волосы.

Его лицо остается в тени, я не вижу его выражения, но это только усиливает мое возбуждение. Между ног становится горячо, и страстное желание, которое я испытываю, усиливается. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, я хочу почувствовать на себе его руки.

— Пожалуйста, — шепчу я, но он не прикасается ко мне, остается стоять в тени, высокий и темный.

Сердце бешено стучит, и я чувствую странную свободу, не стыжусь своей наготы. И поскольку жар не спадает, я касаюсь себя сама, провожу рукой от плеч к грудям, крепко сжимаю их. Мои соски затвердели и стоят торчком, и, когда я прикасаюсь к ним, внизу живота словно ударяет молния и с моих губ срывается стон. Я снова и снова дергаю их, наслаждаясь волнами страсти, распространяющимися внутри меня. Напряжение между ногами становится почти невыносимым, и моя рука словно сама собой опускается туда, ложится на мягкий холмик, принимается ласкать самое чувствительное место.

Словно загипнотизированная, я смотрю на темную фигуру, стоящую возле моей кровати. Он может ослабить эти мучения. Но я не знаю, как заставить его сделать это.

Я в отчаянии провожу языком по пересохшим губам, с трудом переводя дух. Я не вижу его лица, только глаза, в ледяных голубых глубинах которых пылает сжигающий меня огонь. Я вздыхаю и выгибаюсь дугой. Дрожь пронизывает мое тело, вся страсть, кажется, собралась у меня между ног, она становится сильнее, становится невероятно интенсивной. А затем эта точка, к которой все тянется, взрывается, разгоняя по всему телу широкие круги облегчения. Меня сотрясает дрожь, я слышу собственный негромкий стон.

Я хочу удержать Джонатана, но он отходит, снова исчезает в тени, пока наконец не становится полностью невидимым для меня. Он ускользает от меня, бросает меня.

Нет…

Я резко просыпаюсь и поднимаю голову, оглядываюсь по сторонам. Я в своей комнате. С улицы падает слабый свет фонарей, я отчетливо вижу очертания мебели. Я лежу в постели. Одна. Моя ночная рубашка задралась, одна рука лежит между ног, вторая сжимает грудь. Глубоко вздохнув, я опускаю их обе на матрас и откидываюсь на подушку.

Это был всего лишь сон.

И, несмотря на это, мне с трудом удается успокоиться. Я все еще часто дышу, но пока восстанавливается дыхание и распространяется во мне чувство удовлетворения, реальность проникает в мое сознание. Я перекатываюсь на бок и, словно для того чтобы защититься, подтягиваю ноги к телу.

Такого яркого эротического сна у меня никогда еще не было, и меня по-настоящему пугает его потрясающая реалистичность и то, как сильно я наслаждалась чувством, которое он во мне пробудил. Очевидно, меня тянут к Джонатану Хантингтону не простые грезы.

Что представляет для меня настоящую проблему.

Потому что я почти слышу голос предупреждающей меня Энни. Он не тот человек, о котором стоит мечтать, я знаю. По крайней мере, вот так.

Но я ничего не могу поделать. Он оказывает на меня роковое влияние, и будет только хуже. Потому что тоска, пробужденная сном, еще осталась, и я сомневаюсь, что она так просто исчезнет снова. Что мне делать, если я не смогу избавиться от этих чувств?

Вспоминаю брошенную им в автомобиле фразу. Это только начало. Начало чего?

Я озадаченно вглядываюсь в темноту, и проходит немало времени, прежде чем мне удается снова уснуть.

* * *

— Хорошо спалось?

Слова Джонатана заставляют меня испуганно поднять глаза. Уже от одного звука его голоса меня пробрала дрожь. Но этот вопрос в буквальном смысле выбивает меня из колеи, потому что перед глазами снова всплывает увиденный прошлой ночью сон.

Он стоит в дверном проеме кабинета, находящегося рядом с его собственным, куда сегодня утром меня провела Кэтрин Шепард: с настоящего момента он станет моим рабочим местом. Кабинет настолько же велик, как и офис Джонатана, и выглядит практически точно так же. Письменный стол, за которым я сижу, похож на тот, который стоит у него.

— Да… спасибо, — бормочу я и чувствую, что краснею, когда наши взгляды встречаются.

Когда я пришла на работу, его еще не было, однако на моем письменном столе уже лежала куча документов, в которую я в буквальном смысле рухнула, чтобы постоянно не думать о том, что мне сейчас предстоит с ним встретиться.

И вот он здесь. Вопреки обыкновению, на нем сегодня нет пиджака, он одет только в рубашку, снова черную, и черные джинсы. Он кажется более свободным, ненапряженным, улыбается мне. Что заставляет мой желудок подскочить к горлу.

— Как все прошло… в клубе? — Мой вопрос звучит гораздо более решительно, чем я себя чувствую.

Но я просто не могу удержаться, потому что с тех пор, как Энни сделала свое странное замечание, мысль о клубе не оставляет меня в покое. Я надеюсь, что он расскажет об этом подробнее, но он просто смотрит на меня. Долго. Так долго, что я погружаюсь в его глаза и с трудом вспоминаю о том, что нужно дышать.

— Интересно, — отвечает он наконец и отталкивается от дверной рамы. Подходит к письменному столу, и на этот раз именно он оказывается на стороне посетителя. Стул меньше, чем тот, что у него в кабинете, и это только подчеркивает его рост. Он с улыбкой разглядывает меня. — Вижу, мы сегодня партнеры.

Тон его голоса, когда он это произносит, звучит настолько интимно, что в животе у меня снова поселяется щекочущее ощущение. Однако я пытаюсь не подавать виду, опуская взгляд на узкую черную блузку, которую надела сегодня. Вырез довольно глубокий, но именно поэтому я ее и выбрала, равно как и короткую черную юбку, которую надела к ней, а также большие серебряные креольские серьги. Вещи скорее классические, но, несмотря на это, довольно броские. Я хочу, чтобы он обратил на меня внимание. И чтобы ему понравилось то, что он видит. Он должен воспринимать меня не как маленькую практикантку, а как женщину.

— Вам это мешает?

Он снова улыбается своей дерзкой и обворожительной улыбкой, и, глядя ему в глаза на этот раз, я замечаю, что они не просто голубые. В них есть несколько темных пятен, вкраплений, которые можно заметить, только если присмотреться внимательнее.

— Нет, напротив. Но вчерашний наряд мне тоже понравился. Вы выглядите хорошо и в том, и в этом, Грейс.

Я настолько растерялась, услышав комплимент, что на миг замешкалась, прежде чем ответить. Затем мой мозг включается в работу и принимается анализировать его слова. Это вообще был комплимент? Или он думает, что я ему подражаю и этого делать не нужно? Может быть, стоит перестать носить черное?

— Что вы имеете в виду?

Теперь недоуменно глядит он. Затем запрокидывает голову и смеется.

— Вы поистине неповторимы, вы знаете об этом? Что я имею в виду? То, что я сказал. Вы выглядите хорошо, что бы ни надели — черное или что-то другое. А что еще я должен был иметь в виду?

«Проклятье, Грейс», — испуганно одергиваю я себя. Почему ты ляпаешь первое, что приходит в голову? Хоть раз подумай, прежде чем говорить!

— Ничего. Я… просто не совсем поняла. — Он действительно сказал, что считает меня неповторимой?

Теперь он уже не улыбается, хмурит лоб. Что точно так же идет ему. Ему идет просто-напросто все.

— Вам обычно не делают комплиментов?

— Почему же, делают, — поколебавшись, отвечаю я. — Иногда.

Мужчины действительно редко высказывают свои мысли по поводу моей внешности. Что, вероятно, объясняется тем, что я редко встречаюсь с ними и у них нет для этого возможности. И когда кто-то говорит мне нечто приятное, я чаще всего просто-напросто не верю.

Он наклоняется вперед.

— Тогда нам нужно срочно подкрутить счетчик. — Его улыбка ранит меня в самое сердце, и вероятность того, что я влюблюсь в Джонаната Хантингтона, резко увеличивается. Если бы только Энни и Хоуп знали…

Он указывает на стопку бумаг, лежащую на моем столе.

— Готовы к новому дню?

Я глубоко вздыхаю и киваю.

Он объясняет мне, для какой встречи предназначены конкретные документы. Во второй половине дня их состоится сразу несколько, но не так много, как вчера, а в первой половине нас действительно ждет одна-единственная встреча — по поводу строительного проекта в Хакни.

— А зачем понадобилось еще одно совещание? — удивленно интересуюсь я.

— Мы еще не закончили, — объясняет Джонатан и поднимается.

Я вспоминаю ход вчерашних переговоров, жаркие дискуссии. Ему пришлось отчаянно защищать весь проект от своих партнеров, поэтому заседание оказалось таким долгим, но в конце концов ситуация осталась довольно напряженной. Очевидно, он не собирается этим удовлетвориться.

— Джонатан!

Он уже возвращается в свой кабинет, но, услышав меня, останавливается и оборачивается.

— Вы говорили, что я могу спрашивать о чем угодно.

Он кивает.

— Вперед.

Я колеблюсь, но мне просто необходимо знать это.

— Почему вам так важен этот проект в Хакни?

Очевидно, такого вопроса он не ожидал, поскольку вдруг хмурится.

— Он очень прибылен, — отвечает Джонатан, но я качаю головой, потому что вчера, пока они спорили, очень внимательно изучила отчеты. И это отнюдь не так.

— Инвестиционные расходы очень высоки, а предложенный бюджет уже исчерпан. Кроме того, место это скорее заброшенное, не хватает надежных арендаторов, — поясняю я.

— Сказала эксперт. — Он произносит это весьма саркастически, но я вижу, что попала в больное место. Он не ожидал, что я сумею проанализировать эту ситуацию.

— Так почему же? — не отступаю я.

— Иногда нужно запастись терпением, успех придет со временем.

Я видела вчера, как он практически с ходу отметал проекты, рентабельность которых была совершенно очевидна. Что-то здесь не сходится.

— Думаю, я знаю, почему вы обязательно хотите в этом участвовать.

Он поднимает брови.

— Ах вот как, и какие же у меня, по-вашему, причины?

— Проект очень важен для этого района, для людей. От этого зависит многое, появятся рабочие места. И вам хотелось бы сделать это возможным.

Он шумно выдыхает и качает головой.

— М-да, иногда вы действительно… — Он не заканчивает фразу, и выражение его лица становится серьезным. — Я не занимаюсь благотворительностью, если вы об этом подумали. Я руковожу предприятием.

— Но ведь ничего нет постыдного в том, чтобы помогать людям, — напротив.

Эта мысль пришла мне в голову еще вчера, когда я наблюдала за ним во время переговоров. И она мне понравилась. Есть причины, по которым люди, заключающие сделки с Джонатаном Хантингтоном, так уважают и ценят его.

Издав негромкое рычание, он возвращается, склоняется над столом и опирается на него руками. Его лицо находится совсем рядом с моим.

— Если вы хотите воспринимать это так, Грейс, я не могу вам помешать. Но не разочаровывайтесь, если в какой-то момент поймете, что я не герой. Будет лучше, если вы не будете считать меня таковым. — Он снова выпрямляется. — Мы выезжаем через четверть часа.

И он оставляет меня одну.