Крейг держал в руках книгу, но не мог сосредоточиться. Недовольный тем, что из-за непогоды приходится сидеть дома, он отсутствующим взглядом смотрел на одну и ту же страницу, неподвижно лежа на кушетке перед камином. Потом его внимание привлекла Челси, которая слонялась из угла в угол, поглядывая на окна. С самого утра была заметна ее нервозность. Об этом говорило нахмуренное лицо и побелевшие костяшки пальцев, когда она сжимала в руке чашку с кофе.

Челси приостановилась у окна, наблюдая, как раскачиваются деревья, пригибаются к земле кусты. Дождь лил не переставая. Прогремел гром, и внезапно звенящая тишина повисла в воздухе. Челси затаила дыхание, как бы готовясь к новому порыву стихии.

Крейг слышал, как она вздохнула и опять беспокойно заходила по комнате. Это хождение уже начинало действовать ему на нервы. Его раздражение разрасталось. «Ты, как кошка на горячей сковородке. Почему бы тебе не сесть и не расслабиться, прежде чем протопчешь тропинку?».

Челси ничего не ответила, лишь шаги стали совершенно бесшумными, когда она подходила к другому окну. Ее взгляд был прикован к месту, где Крейг вознамерился развести сад, собираясь весной серьезно заняться садоводством. Он с горечью подумал, что единственно полезная вещь, которой его научила тюрьма — это копать землю.

Крейг скрутил книгу в мягкой обложке, раздражение достигло предела. «Челси!» Она тотчас же остановилась, затем зашагала снова. «Я не могу остановиться. Как ты только можешь так спокойно сидеть? Прямо, как пень. Почему ты ничего не делаешь?».

«Что именно ты имеешь в виду?» Он опустил ноги на пол. Крейг подумал, что Челси чувствует себя здесь взаперти, не в силах что-либо изменить.

Как знакомо ему это чувство! И ей, избалованной, единственной в семье, благополучной во всех отношениях, неплохо было бы узнать, что не все в этой жизни зависит от ее прихоти.

Челси остановилась посреди комнаты. В ее взгляде Крейг прочитал нерешительность, неопределенность и огромную подозрительность. Одетая в старенькую фланелевую рубашку, которая доходила до колен, и в шерстяные носки, она выглядела очень юной и беззащитной, но слишком притягательной.

Он сравнил желание, пронзившее его, с молнией на темном небе. Оно охватило его помимо воли и разлилось горячей волной по всему телу.

«Ты у нас специалист по медвежьим углам», — заметила Челси. — «Есть ли у тебя какие-нибудь соображения, как мне выбраться отсюда?» Он невесело улыбнулся. «Я действую тебе на нервы?» Она побледнела. «Нет».

«Тогда в чем проблема?».

«Мне нужно назад, в город. Есть кое-какие дела».

«Какие, например?» — против своей воли полюбопытствовал Крейг. «Благотворительный завтрак, посещение картинной галереи, чтобы убить время или может быть один их этих утомительных показов мод, которые ты, помнится, обожала? Когда ты начнешь жить, Челси?».

«Я живу», — оборвала его она. — Думай, что хочешь, но я не легкомысленная пустышка, болтающая без дела и ждущая, когда ее развлекут».

«Верно», — насмешливо согласился он.

Челси пересекла комнату, задержавшись у камина. «У тебя есть радио? Я хочу прослушать прогноз погоды».

«Батарейки сели».

Она взглянула на него. «А телефон? Мы можем позвонить в службу погоды». Ее лицо просветлело. «У меня есть подруга в вертолетной службе в Сакраменто. Я могу позвонить и попросить ее прилететь, как только улучшится погода».

«Забудь об этом. Линия внизу».

Челси сдвинула брови. «А как же свет, холодильник, кофеварка?».

«Генератор», — буркнул Крейг.

«Отсюда есть еще дорога?».

Он подумал о старой дороге на лесозаготовках. «Она не безопасна». Луч надежды сменился разочарованием на ее лице. «Ты уверен?».

«Разве я когда-нибудь тебе лгал?».

«Нет, но сейчас, возможно, это тебе на руку», — с уверенностью сказала она. Он усмехнулся. Да, она изменилась, стала лучше разбираться в людях. «Ты слишком подозрительна для своего возраста».

«Просто у меня хорошо работают мозги. К тому же ты преподал мне замечательный урок прошлой ночью, я его не забуду». Крейг напрягся, злясь на себя, что поверил, будто бы она, действительно, хотела его. «И что это за урок?».

«Ты не заслуживаешь моего доверия».

«Я тоже не доверяю тебе. И это ставит нас в равные условия игры, не правда ли?» — спросил он, не желая скрывать циничного отношения к ней.

«Здесь нет никакого равенства, и ты это прекрасно знаешь. До тех пор, пока ты не перестанешь винить меня за все несчастья в твоей жизни, мы не сможем до конца верить друг другу». И она опять нервно зашагала по комнате.

Крейг изучающе смотрел на нее, размышляя. Ему не хотелось мириться с тем, что, возможно, она и права. Он отбросил книгу, больше не желая притворяться, что читает историю, которая наскучила до слез. «Возможно тебя еще нужно чему-нибудь поучить».

Она даже не прервала своего хождения от одного окна к другому. «Ты не научишь меня тому, чему я хотела бы научиться, так что не трать зря энергию».

«Я терпеливый, Челси, — напомнил он. — Очень терпеливый». Она остановилась, посмотрела на него и отвела взгляд. «Ты сравниваешь разные вещи».

«Нет. Я говорю, что день-два безвылазно сидеть со мной в хижине не идет ни в какое сравнение с шестью годами в тюремной камере».

Челси пристально посмотрела на него.

«Сядь где-нибудь и успокойся», — холодно посоветовал ей Крейг. «Вздремни или почитай книгу. Мне все равно. Гроза не прекращается, поэтому радуйся, что тебе есть, где укрыться».

«У меня все прекрасно. И прекрати обращаться со мной, как с глупцом, который не понимает, как ему повезло».

«Ты ведешь себя, как чрезмерно уставшая трехлетняя девочка». Он ухмыльнулся и предложил: «Если ты хочешь сделать что-нибудь полезное, почему бы тебе не приготовить поесть?».

«Перестань изводить меня, я устала от этого. Ты и сам можешь приготовить себе. Я — не прислуга».

«Ну, тогда развлекай меня».

«Развлекать тебя? Извините, — возмутилась Челси. — Я не танцую, не пою, не рассказываю смешные истории».

«Почему бы тебе не рассказать о мужчинах в твоей жизни? Уверен, что это будет забавно».

Челси аккуратно поставила чашку и прижала к груди ладони. «Почему бы мне не рассказать тебе о чем?» Искоса взглянула на него.

«О мужчинах, Челси. О мужчинах, которые так многому научили тебя в мое отсутствие. Интересно, понравилось ли им то, что я был у тебя первым или меня уже не принимали в расчет, как бывшего партнера?».

«Ты сумасшедший!».

«Я так не думаю, да и ты тоже, учитывая твое поведение прошлой ночью». Крейг вскочил. «Совсем недавно ты наслаждалась моими ласками. Ты положила мои ладони на свои груди, уселась на моих коленях и пыталась забраться ко мне буквально под кожу. Ты стонала, когда я целовал тебя, трепетала от удовольствия, не пытайся отрицать очевидное».

«Очевидное?» Она побледнела, как полотно.

«Малютка, ты заводишься с полуоборота. Такая возбудимость приобретается большой практикой на простынях».

Челси вздохнула, и столько всего прозвучало в этом вздохе, что Крейг не пытался разобраться. Он взглядом пригвоздил ее к месту и спокойно наблюдал за борьбой, которая шла у нее внутри. По ее глазам было видно, что ей не хотелось признавать правду.

«Хорошо, Крейг. Я расскажу тебе все, о чем ты хочешь знать». Челси гордо выпрямилась и вскинула голову, с достоинством взглянув на него. «Думаю, что мне лучше начать с Говарда Лейси. Он — архитектор и любит театр. Мы с ним посмотрели несколько пьес».

«А что еще он любит?» — допытывался Крейг. Она улыбнулась. «Он обожает мои бедра, поэтому для него я всегда одеваю короткие платья. Затем, конечно, Марти Доуэрти».

«Он женат на твоей лучшей подруге».

Она спокойно взглянула на него. «И что из того?».

Крейг не мог поверить своим ушам. «Ты спишь с женатыми мужчинами?».

Челси с безразличным видом пожала плечами. «Все так делают. Кроме того, они реже целуют и меньше болтают». Она постукивала пальцем по подбородку, с улыбкой кошки в предвкушении сливок.

«О, не забыть бы Тома Лансберга. Он старый друг моего отца. Том — прелесть, хотя на двадцать лет старше меня, поэтому мы старались не терять времени зря. Том собирается выдвинуть свою кандидатуру на должность мэра. Ему нравилось повсюду появляться со мной, особенно когда приходилось давать интервью средствам массовой информации. Да, ты, наверное, помнишь его. Он был на нашей свадьбе».

Пораженный Крейг смотрел, как Челси спокойно поправляет свои роскошные каштановые волосы, убирая прядь со щеки. Ему хотелось свернуть ей шею.

«Хотя, если быть честной, больше всего мне нравится Джим Маршалл. На прошлых выборах он получил место в Конгрессе. Джим любит играть в теннис, который, как тебе известно, я тоже люблю. Продолжать?».

Крейг разыгрывал безразличие. «Ты лжешь мне».

«Разве? Докажи?».

Он чувствовал, что теряет над собой контроль.

«Зачем?» Его тон стал резким.

«Ты сказал, что хочешь развлечений. Чем же ты недоволен? Подумай, Крейг! Теперь у тебя есть полное право обращаться со мной, как с ужасным созданием без морали и принципов. Ты должен благодарить меня за то, что я сделала за тебя всю черную работу. Я подтвердила твои низкие подозрения о моем моральном облике. Где аплодисменты и цветы по этому поводу?».

«Ты говоришь, как последняя сука».

«Ты — единственный, кто считает меня такой. Ну что, мы закончили этот идиотский разговор?».

Челси не пыталась увернуться, видя, что он направляется к ней. Пожалуй, она даже хотела дать ему отпор и стояла, вздернув подбородок и сжав свои маленькие кулачки.

Он схватил ее за плечи и рывком притянул к себе. В ее взгляде не было ничего, кроме упрямства, и это поразило его.

На какое-то мгновение Крейг подумал, что ему следует извиниться за то, что ей пришлось пройти через эти унижения, но желание отомстить за предательство перевесило желание принести извинения. Он мог бы выпроводить ее за пределы своих владений в считанные часы, пользуясь дорогой, ведущей в долину, но ему хотелось, чтобы она некоторое время находилась здесь, даже если ему придется сойти с ума от ревности. Крейг понимал, что это не слишком суровое возмездие для нее — пробыть несколько дней в уединении. Разве это можно сравнить с несколькими годами в тюремной камере, размером чуть больше гроба.

«Ты была с другими мужчинами, Челси?».

«По-моему, я ясно дала тебе понять прошлой ночью, что не буду отвечать на этот вопрос. И я, действительно, не буду».

Крейг сжал ее плечи. Он ощущал почти физическую боль при мысли, что другие мужчины прикасались к ней, целовали ее, занимались с ней любовью.

«Отвечай!».

Челси смотрела мимо него. Ее взгляд упал на дневник, так и пролежавший на столе. «Прочитай дневник моего отца, и я подумаю, ответить тебе или нет».

«Челси». Его низкий голос звучал угрожающе. «Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия».

«Я больше не участвую в войне, которую ты развязал против меня, так что прекрати досаждать мне. И запомни, Крейг Уайлдер, я совершенно серьезно говорю тебе, что у меня хватит сил дать отпор. Ты и малейшего представления не имеешь, через что мне пришлось пройти за эти шесть лет. А так как тебя это не интересует, то не надо недооценивать меня».

Вне себя от ярости, он разжал пальцы и Челси вырвалась из его рук. Она бросилась в кухню. Крейг не мог больше сдерживаться. Хлопнув дверью, он бросился вон из дома без плаща и без ружья.

Он шел, не разбирая дороги, натыкаясь на деревья и не обращая внимания на грозу. Крейг не чувствовал ни холода, ни того, что промок до нитки. Его воспаленное воображение рисовало ему обнаженную Челси, раскинувшуюся на постелях других мужчин.

Так он мотался по окрестностям больше часа. Немного успокоившись, Крейг вернулся в хижину. Сбросив мокрую одежду, он насухо вытерся и влез в свои джинсы и рубашку, не застегивая ее. Расчесывая густые, мокрые волосы, Крейг окончательно решил, что перестанет мстить Челси за предательство, а попытается забыть, что она была когда-то самым важным человеком в его жизни.

Челси услышала, как хлопнула входная дверь и замерла, перестав размешивать куриный суп с лапшой. Она прислушалась к его шагам и успокоилась, когда он направился в спальню, закрыв за собой дверь.

Занимаясь приготовлением обеда, Челси решила держать себя в руках, если Крейг захочет пообедать с ней вместе. В его отсутствие она приготовила несколько бутербродов и теперь искала в шкафчике поднос.

Его скудный набор посуды, состоявший из треснувших тарелок и отбитых стаканов, напомнил ей о хрустале и фарфоре, которыми они пользовались и для поспешных завтраков, и для длительных романтических ужинов в конце рабочего дня Крейга. Вздохнув, Челси отбросила воспоминания, наконец-то увидев поднос на верхней полке шкафчика.

Она притащила из комнаты табуретку и, сокрушаясь по поводу своего небольшого роста, взобралась на нее, опираясь рукой о стену.

«Какого черта ты тут делаешь?».

Челси вздрогнула от неожиданности и повернувшись, увидела Крейга в дверном проеме кухни.

«Готовлю обед».

«Слезай оттуда», — приблизившись к ней, приказал он.

«Я не могу достать…» У нее перехватило дыхание, когда он схватил ее за талию и стащил с шаткой табуретки. Челси схватилась за его плечи. Ее рубашка задралась, когда она скользнула вниз, и на голом животе остался след от металлической застежки джинсов. Крейг удержал ее на весу, глядя ей прямо в глаза. Она прерывисто дышала, чувствуя запах дождевых капель в его волосах. Челси захотелось обхватить его ногами и теснее прижаться к его возбужденной плоти.

В целях самозащиты она сказала первое, что пришло в голову: «Ты хорошо прогулялся?» Он отпустил ее. После такого близкого соприкосновения, Челси почувствовала легкое головокружение, но все же нашла в себе силы сделать шаг в сторону. Дрожащими руками она поправила на себе рубашку.

Крейг достал поднос и положил его возле бутербродов. Прислонившись к кухонной стойке, он скрестил на груди руки и стал холодно наблюдать за ней.

Нервничая, Челси разложила бутерброды с сыром и ветчиной на тарелочку для хлеба и поставила ее на поднос. Сюда же она поставила тарелки, чашки, приборы и салфетки, с трудом удерживая язык за зубами. Ей хотелось упрекнуть его за то, что он обращается с ней, как с воровкой.

Сполоснув над раковиной руки, она прошла в узкую, длинную комнату, одновременно служившую и прачечной, и кладовой. Тусклая лампочка едва освещала ее. Все еще не оправившись от поведения Крейга, Челси остановилась перевести дух. Она зашла сюда за банкой консервированных персиков, которую еще раньше заметила на полке. И чуть было не выронила ее, когда собиралась выйти, как увидела Крейга. Он заполнил собой дверной проем, заслоняя свет из кухни. У Челси было ощущение, что она попала в лапы к хищнику. Немного поколебавшись, она двинулась к выходу и, собрав все свое мужество в кулак, сказала: «Пожалуйста, дай мне пройти».

Он приблизился к ней. Челси похолодела. Она чувствовала себя совсем маленькой, когда Крейг навис над ней. Он взял из ее рук банку с персиками и поставил на первую попавшуюся полку, ни на секунду не отрывая взгляда от ее лица.

«Ни ты, ни любой другой мужчина не запугает меня с позиции силы. Я отказываюсь играть в твои игры, так что пропусти меня».

«Это уже не игра, Челси».

Крейг шагнул к ней.

Она отпрянула.

Он сделал еще один шаг.

Челси побледнела, но старалась сохранить непроницаемое выражение лица. Она сделала назад еще два шага. Крейг продолжал наступать и не остановился даже тогда, когда она спиной уперлась в стену. Прижав к стене ладони, Челси старалась ничем не выдать своего беспокойства.

Он вплотную приблизился к ней. Она ощущала его тепло и силу. Челси снизу вверх смотрела на него, ее дыхание участилось. Она попыталась понять, чего же он добивается, но его когда-то выразительные глаза не дали ответа. Крейг поднес руку к ее щеке. Челси непроизвольно уклонилась. Он нахмурился, рука повисла в воздухе. Крейг мстительно смотрел на нее.

Осталась ли у него хоть капля здравого смысла? «Что ты пытаешься доказать?» — наконец спросила она.

«Мне ничего не нужно тебе доказывать, Челси».

Она вздрогнула и закрыла глаза, почувствовав, как он проводит пальцами по ее щеке, по нижней губе. Челси вздохнула. Крейг негромко выругался. Она широко раскрыла глаза, в которых отразилось желание и… смущение.

«Ты хочешь меня. Почему ты отказываешься это признать?» — допытывался он.

«Нет!» — вскричала Челси, упираясь кулачками в его раскрытую грудь.

Крейг еще теснее прижался к ней, коленом раздвинув ее бедра. «Будь со мной откровенна, хотя бы сейчас».

«Я откровенна с тобой».

Не в силах справиться с собой, она прижала ладони к его груди, ощущая биение его сердца и тепло кожи. С кошачьей грацией ее руки заскользили по мускулистой груди. Челси почувствовала, как у него перехватило дыхание.

«Я хочу ласкать тебя так, как делал это раньше», — сказал Крейг, охрипшим от желания голосом. «Тебе всегда нравилось ощущать на своем теле мои руки и губы, Челси».

Она протестующе шевельнулась, но это еще теснее прижало ее к нему. Челси прекрасно помнила, как он умел заставить ее забыть все на свете, отбросить все условности и погрузиться в омут наслаждений. Но она опасалась его натиска, потому что знала, что он просто хочет использовать ее, а не заняться любовью.

«В своих снах я слышал звуки, которые ты издавала, когда мы занимались сексом. Ты просто мурлыкала от удовольствия. Я хочу услышать их, сделай это для меня сейчас».

Челси не могла вымолвить ни слова. Она замотала головой и попыталась вырваться, когда он вызывающе потерся о нее своей твердой плотью.

«Не делай этого», — умоляла она, ее колени ослабели, внутри разгоралось желание.

«Не делать чего?» спросил Крейг «Не заставлять тебя хотеть меня? Не заставлять вспоминать то, чему ты помогла разрушиться? Не подливать масла в огонь, который бушует у тебя внутри, потому что он может сжечь тебя? Что именно, Челси?».

Ее обуял страх. Страх, потому что она безумно хотела его. Страх, потому что она все еще любила его, как ничто и никого на свете. Страх, потому что она будет всегда любить его, независимо от того, любит ли он ее.

Жгучее желание в его глазах на какое-то мгновение парализовало ее. Каждая мышца ее тела была натянута, как струна. Закрыв глаза, Челси прислонилась головой к стене, не в силах думать, говорить, что-либо делать, зная только одно: эти шесть лет она желала почувствовать еще раз всю силу его страсти. Ее сопротивление стало улетучиваться, когда он провел пальцем по очертаниям ее губ. Непроизвольно Челси схватила палец зубами и втянула его в рот.

Крейг пробормотал ругательство, которое при других обстоятельствах звучало бы очень грубо, а сейчас, оно слетало с его губ, как молитва.

Челси открыла глаза, не желая больше скрывать то, что она чувствует. Она отбросила все свои опасения, связанные с Крейгом. Какая бы ни была цена, она ее заплатит.

Крейг стал центром ее Вселенной. Челси взяла его ладони и прижала к своим щекам, потом поднесла к носу, вдыхая запах его кожи и стала осыпать поцелуями, пока у него не задрожали руки.

«Ты был прав», — призналась она, глядя на него и замечая недоверие в его глазах. «Я всегда любила твои ласки».

Крейг жестом собственника положил руки на ее груди. Челси вся изогнулась от его прикосновения. Она горела желанием ощутить его руки и губы везде, где угодно и так долго, насколько он сможет продлить наслаждение. Его глаза потемнели, на скулах выступил лихорадочный румянец. Крейг возился с пуговицами рубашки Челси, но его терпение лопнуло, и он просто-напросто рванул ее. Ткань затрещала и пуговицы посыпались одна за другой. Но вместо того, чтобы совсем снять ее, он завел за спину руки Челси и связал запястья рубашкой.

Ее голова кружилась, сердце то обрывалось, то бешено колотилось, тело трепетало в ожидании. Она не пыталась освободиться, несмотря на то, что чувствовала себя брошенной на произвол судьбы и уязвленной.

Она пристально смотрела на Крейга, ошеломленная и неуверенная. Челси чувствовала себя пленницей и молилась, чтобы он не принес ее в жертву на алтарь своего гнева. Он взглядом опалил ее нежную кожу, сладострастное выражение его лица возбудило ее до предела. Ее тело взывало к нему. Она прошептала его имя. Крейг посмотрел на нее. Он действительно посмотрел на нее, и Челси увидела его внутреннюю борьбу. Несмотря на то, как он с ней обращался, она поняла, что все еще не безразлична ему, даже если Крейг и не желал, чтобы она знала правду, даже если упорно отказывался признать это и будет все отрицать. В ее сердце затеплилась робкая надежда и желая поверить в это, Челси отпустила все рычаги, сдерживающие чувства.