Главная улица Лораменди, Серпантин, в этот вечер года становилась местом шествия процессии в честь дня рождения Военачальника. По обычаю по всей длине процессии все танцевали, двигаясь от одного одетого в маску партнера к другому, всю дорогу до агоры — городского места сборищ. А там уже начинался бал, под тысячами фонарей, нанизанных, как звезды, на прутья Клетки, создавая иллюзию маленького мирка со своим собственным небосводом.

Мадригал нырнула в толпу вместе со своими подружками, как делала из года в год, но на этот раз она отчетливо поняла, что всё изменилось.

Она была в маске, но это не делало ее неузнаваемой, и появление Мадригал не осталось незамеченным. Ее плечи были покрыты сахарной пудрой, но никто не воспринял блестки на ее плечах как приглашение. Все знали, что она не для них, и посреди безудержного веселья на улице она оказалась обособленна, словно плыла в стеклянном шаре.

Снова и снова Чиро и Нвелла оказывались в объятьях незнакомцев и раздавали поцелуи, от маски к маске. Это была традиция: танцевать, кружась и притопывая, и свободно целоваться со всеми, тем самым празднуя единение рас. Группы музыкантов были расставлены с определенными интервалами, чтобы празднующие могли передвигаться от мелодии к мелодии, как от руки к руке, без перерыва. Быстрая музыка кружила их, но никто не подхватил Мадригал. Несколько раз кое-кто из солдат порывался сделать это, один из них даже успел схватить ее за руку, но каждый раз у них находился друг, который отдергивал в сторону и шептал на ухо предупреждение.

Она принадлежала Тьяго.

Никто не посмел коснуться её. Она плыла сквозь веселье в полном одиночестве.

Она гадала, где находиться Тьяго, перебегая взглядом с одной маски на другую, и когда в поле зрения попадали длинные белые волосы или кто-то похожий на волка, ее сердце подпрыгивало от мысли, что это он, но каждый раз на его месте оказывался кто-то другой. Волосы, например, принадлежали пожилой женщине, и это вызвало смех у Мадригал.

Сейчас каждый житель Лораменди находился на улице, но каким-то образом пространство вокруг нее было свободным, и она, не встречая никаких препятствий на своем пути, двигалась вслед за своими друзьями к агоре. Она полагала, что увидит Тьяго там, стоящего рядом с отцом на балконе дворца и наблюдающего, как наплыв толпы, волна за волной, заполняет площадь химерами.

Он будет высматривать ее.

Сама того не осознавая, она замедлила шаг. Впереди Нвелла и Чиро в масках кружились и целовались, не останавливаясь ни на минуту. По большей части они лишь касались губами своих масок к губам (или клювам, пастям) других масок, но были и настоящие поцелуи, без оглядки на внешний облик. По опыту предыдущих праздников Мадригал знала, каково это — ощущать пахнущее вином из трав дыхание незнакомцев, укол о щекочущие усы тигра, или дракона, или мужчины. Но не сегодня.

Сегодня она была в изоляции — на ней останавливались глаза, но не руки и не губы. И Серпантин оказался очень длинной улицей, когда идешь по ней в одиночестве.

Тут кто-то взял ее за локоть. Это прикосновение испугало, хотя само по себе означало конец ее отчужденности от других. Подумав, что это может быть Тьяго, Мадригал напряглась.

Но это был не он. На стоявшем рядом с ней была надета маска лошади, которая полностью закрывала его голову. Тьяго никогда бы не надел такую маску или любую другую, которая скрывала бы его лицо. Каждый год на бал он одевал одно и то же — голова настоящего волка поверх его собственной, причем у маски была удалена нижняя челюсть, что делала ее чем-то наподобие головного убора. Глаза маски были заменены синим стеклом, отчего они казались еще более зловещими.

Кто же это был, настолько глупый, что посмел прикоснуться к ней? Незнакомец был высок, на целую голову выше ее собственного роста, и Мадригал пришлось задрать голову, чтоб, положив руку ему на плечо, легонько ткнуться клювом своей маски в лошадиную морду его. Этот "поцелуй" был для нее доказательством того, что она все еще принадлежит самой себе.

И вдруг, с нее словно пало какое-то заклятие. Мадригал снова стала частичкой толпы, кружась с незнакомым партнером в бесстыдном танце всеобщего кутежа. Он продвигал ее вперед, защищая от нечаянных толчков созданий побольше. Она чувствовала его силу — он с легкостью мог удерживать ее над землей. И крутнув раз или два, он должен был отпустить ее, но не делал этого. Его руки, одетые в перчатки, крепко держали ее. И сама Мадригал, зная, что никто больше не будет с ней танцевать, не пыталась отдалиться от него. Танцуя, она так радовалась, что позабыла о волнениях по поводу своего платья. Казавшееся таким ненадежным, оно, все же, неплохо держалось, и когда она кружилась, платье волнами поднималось над ее ногами, невесомое и хорошенькое.

Они продолжали двигаться в живом, бурлящем потоке. Мадригал потеряла из виду своих друзей, но одетый в маску лошади незнакомец не покидал ее. Ближе к концу Серпантина в процессии образовалось бутылочное горлышко. Танцы постепенно замедлялись, переходя в плавное покачивание. Мадригал оказалась совсем близко с незнакомцем, они оба тяжело дышали. Взглянув вверх, она покраснела под своей птичьей маской и произнесла:

— Спасибо.

— Миледи, спасибо вам. Это честь для меня.

Его голос был низким, и говорил он со странным акцентом, распознать который Мадригал не смогла. С восточных территорий, возможно.

— Ты смелее остальных, раз отважился танцевать со мной. — Сказала она.

— Смелее?

Его маска, конечно, не передавала никаких эмоций, но он наклонил голову набок, и по тону незнакомца Мадригал поняла, что он не понимает, что она имеет ввиду. Было ли возможным, чтобы он не знал, кто она — ЧЬЯ она? — Ты настолько свирепа? — Спросил он, и она рассмеялась.

— В ужасной степени, по-видимому.

И опять, тот же наклон головы.

— Даже не знаю, кто я.

Мадригал была странным образом разочарована. Ей нравилось думать, что он был храброй душой, презирающий общий страх перед Тьяго, но, похоже, он просто пребывал в неведении о том, какой риск брал на себя.

Он склонился над ней, морда его маски касалась ее уха. Его близость создавала ауру какой-то теплоты.

— Я знаю, кто ты. И пришел сюда за тобой.

— На самом деле? — Она почувствовала легкое головокружение, как будто выпила вина из трав, хотя сегодня еще не выпила ни глотка. — Что ж, тогда скажите мне, Господин Конь. Кто я?

— Но это не совсем честно, Леди Птица. Вы так и не назвали мне своего имени.

— Видите? Вы не знаете, кто я. У меня есть секрет. — Она постучала пальцем по клюву маски и прошептала, улыбаясь, — Это маска. На самом деле я не птица.

Он театрально изобразил удивление и чуть отступил назад, но при этом не отпустил ее руки.

— Не птица? Я пал жертвой обмана.

— Как видите. И дама, которую вы разыскиваете, где-то ждет вас, совсем одна. — Ей было почти жаль отсылать его, но до агоры уже оставалось совсем недалеко, и Мадригал не хотелось, чтоб он попал в немилость к Тьяго, не после того, как он избавил ее от участи танцевать весь путь по Серпантину одной. — Отправляйтесь, — поторопила его она. — Найдите ее.

— Я нашел ту, которую искал, — сказал он. — Возможно, я не знаю твоего имени, но я знаю ТЕБЯ. И у меня тоже есть секрет.

— Не может быть. Ты тоже на самом деле не конь?

Подняв голову, она смотрела на него — голос показался ей знакомым, но воспоминания о нем были далекими и расплывчатыми, как увиденные во сне. Она старалась рассмотреть его лицо за маской, но он был слишком высок, и с такого угла обзора сквозь прорези глаз ей было видна лишь тень.

— Это правда. На самом деле я не конь. — Признался он.

— А кто же ты? — Мадригал теперь действительно гадала — кто он? Кто-то знакомый ей?

Маски изготавливались для озорства, и много хитрых игр происходило на дне рождения военачальника, но Мадригал сомневалась, что кто-нибудь вздумает играть с ней игры сегодня.

Его ответ утонул в реве труб — они как раз проходили мимо очередной группы музыкантов. Трели, подобные птичьему пению, струнный перебор лютней, горловое улюлюканье певцов, и под всем этим, словно биение сердца под кожей, размеренный бой барабанов, побуждающий пуститься в пляс. Со всех сторон подступали тела, и незнакомец оказался ближе остальных. Напор толпы прижал его к Мадригал, и она почувствовала массивность и широта его плеч под плащом.

И жар.

Внезапно она ощутила свою неприкрытость, вспомнила о сахарной пудре и, совершенно отчетливо, как бешено понеслось ее сердце, как по ней самой начал разливаться жар.

Вспыхнув, она отступила назад, но тут же была отодвинута назад к нему. Его запах был таким полным и теплым, в нем были пряности и соль, пикантность кожи, из которой была сделана его маска, и еще что-то глубокое и насыщенное, чего она не могла разобрать, но что вызывало в ней непреодолимое желание прижаться к нему, закрыть глаза и… просто дышать этим.

Его рука обвивала ее, удерживая от давки и оберегая от толчков. И идти можно было только вперед, по течению толпы, направлявшейся к агоре. Они находились в самом центре этого течения, и обратного пути не было.

Незнакомец был сзади нее.

— Я пришел сюда, чтобы найти тебя, — низким голосом произнес он. — Чтоб поблагодарить тебя.

— Поблагодарить? Но за что?

Она не могла повернуться. Бок центавра налегал на нее с одной стороны, а кольца женщины Найя с другой. Ей показалось, что она поймала вид кружащейся Чиро. Мадригал уже могла видеть агору — площадь лежала прямо перед ней, окаймленная оружейным складом и военным колледжем. Фонари над головой были подобны созвездиям, их свет затмевал настоящие звезды и даже луны. И Мадригал подумала, видит ли ее сейчас Нитид — любопытная, взирающая сверху Нитид.

Что-то должно было произойти.

— Я пришел поблагодарить тебя, — произнес рядом с её ухом незнакомец, — за то, что спасла мне жизнь.

Мадригал доводилось спасать жизни. Она в темноте, ползком пробиралась по полям с павшими, проскальзывая сквозь патрули серафимов, чтоб собрать души, которые иначе исчезнут навсегда. Она даже как-то возглавила атаку на позицию ангелов, которые удерживали ее товарищей запертыми в ложбине, и выиграли для них время на отступление. Она выстрелила с неба в стрелу ангела, когда та летела в ее товарища. Она не раз спасала жизни. Но все эти воспоминания пронеслись в ее сознании за секунду, оставив лишь одно.

Баллфинч. Туман. Враг.

— Я внял твоим рекомендациям, — сказала он. — Я выжил.

И в тот же миг по венам Мадригал пробежал огонь. Она резко развернулась к нему. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от нее, его голова подалась вперед, и теперь она могла видеть лицо в маске.

Его глаза горели пламенем.

— ТЫ, — прошептала она.