Через какое-то время, запинаясь на ходу, к столу приблизилась Вивьен и плюхнулась в кресло рядом с Джулией. Ее появление неожиданно обрадовало Джулию. Джордж, напиваясь, становился все более занудливым. Конечно, пенсия на носу, личный секретарь его не понимает, а жена похожа на лошадь. Джулия покорно слушала его излияния, которые продолжались, как ей казалось, уже вечность.

— Вивьен! — Джулия подвинула свое кресло, чтобы освободить пространство для нее. — Ты, кажется, говорила, что у вас вчера была годовщина свадьбы? Хорошо провели время?

Вивьен выглядела странно: ее лицо покрылось пятнами, бархатная шляпа сидела криво. Даже беглым взглядом можно было уловить какую-то ее потрепанность. Джулия подавила улыбку. Сама она, проявляя сознательность, воздерживалась от выпивки, за исключением нескольких глотков, и теперь имела необычное преимущество трезвого человека в компании, которая уже балансирует на грани алкогольной интоксикации. Для нее это был совершенно новый опыт, и как оказалось, достойный быть испытанным хотя бы однажды.

— О да! Наша годовщина! — горько воскликнула Вивьен. — Ответь мне, Джулия. Что такое происходит с мужчинами, почему они теряют к нам интерес?! Почему мы, женщины, такие, такие преданные? Почему нам достаточно одного мужчины, а им — никогда? Я имею в виду — одной женщины.

Раскачиваясь в кресле, она не поднимала глаз от своего стаканчика. Брови Джулии взлетели вверх. Похоже, Алек преуспел в искусстве доливания. Непонятно было, сознает ли сама Вивьен, насколько она пьяна.

— Это вечный вопрос, — нейтрально отозвалась Джулия.

— Это разные вещи, — объявил Джордж, подливая еще немного виски в свой стаканчик. — Вы нас не поймете.

— Почему, черт возьми?! — Вивьен подняла на него возмущенный взгляд. — Что в вас такого исключительного, что вы имеете право на все что угодно, только потому, что вам так хочется? К примеру, вот я… Понимаешь, я глупая маленькая женщина, мою зады детишкам, засовываю печенье им в рты, утираю сопли и считаю, что в этом мое призвание. Думаю, что это демократичное распределение обязанностей. — Она отчаянно потрясла головой, шляпа заколыхалась. — Но нет! Этого недостаточно, да? У нас еще должно хватать сил на то, чтобы по волшебству избавляться от размазанного джема и крошек от печенья и ждать их прихода в спальне в прозрачном белье! — Она многозначительно кивнула Джулии, обращаясь за поддержкой.

Джулия изумленно смотрела на нее. Ей в голову не приходило ни единого подходящего слова.

— Это разные вещи, — настойчиво повторил Джордж. — Нам нужно… — Он остановился, чтобы точнее сформулировать мужские потребности.

— О, подавись своими чертовыми надобностями! — прервала Вивьен, размахивая своим стаканчиком. — Мне плевать на них! Как насчет того, что мне нужно? Как насчет этого, а?

— Ну-у… — Джордж выглядел поставленным в тупик. — Но у тебя же есть дети, так? И какая-никакая работа? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— О, ты чертов козел! — прорыдала Вивьен. Джулия заметно подпрыгнула. Она заметила, что разговоры вокруг них стихли, все повернулись в их сторону, в благоговейном ужасе взирая на произошедшую перемену. — Ты такой же, как он! Все вы ублюдки, все, все, без исключения! Где вино? — Она завертелась в кресле, ища взглядом Алека. — Эй, ты. Куда делось вино?

— Мы его выпили, дорогая, — сказал Алек. — Вон виски на столе. Не хочешь ли глоточек?

— Дай сюда. — Вивьен потянулась через стол и вырвала бутылку у Джорджа, несмотря на то что тот вцепился в нее мертвой хваткой. — И не зови меня «дорогой»! — крикнула она через плечо оторопевшему Алеку. — Ублюдки, вы все!

— Вивьен, — Джулия старалась говорить тише, но окружающие стали прислушиваться, — может, тебе достаточно? Тебе не нужно ехать домой?

— К черту, — ответила Вивьен, наблюдая, как янтарная жидкость наполняет ее стакан. — Я возьму такси, а машину заберу завтра. Тогда ему придется идти на станцию пешком. — По ее лицу скользнула злорадная улыбка. — Это заставит его встряхнуться. Он выйдет в своем наглаженном костюме и обнаружит, что я не дожидаюсь его в машине с уже запущенным мотором, как идиотский шофер. Вот что я сделаю. Я постою за себя.

— Вивьен, — Джулия уже перешла на шепот, — все слушают.

— Какое мне дело? — Она повернулась к Джулии со сверкающими глазами. — Моя жизнь пошла под откос! Мой муженек подобрал кого-то еще! Он сказал мне вчера. Выбрал день нашей годовщины. Он ублюдок, и… — Она внезапно умолкла, пытаясь нашарить на столе стакан. — И я не знаю, что делать!

— О, Вивьен! — Джулии очень хотелось обнять ее за плечи, но при такой аудитории, которая затаив дыхание следила за ними, она решила воздержаться. — Может, мы пойдем и поговорим на кухне?

— Возможно, — начал Джордж раздумчиво, — возможно, если бы ты сделала новую прическу или немного похудела, он бы и передумал.

— Заткнись, Джордж! — набросилась на него Джулия. — Оставь это для твоей жены!

— Я просто подумал, может, если бы она чуть больше старалась все эти годы быть привлекательной, все бы вышло по-другому. Я просто хочу помочь. У меня есть кое-какой опыт.

— И, полагаю, твоей жене ничто в жизни не нравится больше, чем десять тонн сала, забирающиеся к ней в постель каждую ночь? — резко продолжила Джулия. — Ради бога, Джордж, пройди липосакцию и трансплантацию волос, а потом читай Вивьен лекции о привлекательности!

Джордж озабоченно пробежал пальцами по своим редеющим волосам с совершенно обескураженным видом:

— Все настолько плохо?

— Достаточно, — бессердечно подтвердила Джулия и снова обратилась к Вивьен, которая, широко открыв глаза, пыталась сфокусировать взгляд на стакане с виски: — Послушай, Вивьен, мешать напитки — это не слишком хорошая идея. Я полагаю, ты обычно не употребляешь много алкоголя, правда же?

— Только на Рождество. И обычно на нашу годовщину, — тихо ответила Вивьен. — Но вчера вечером мы ничего не пили. Только ссорились. И он ушел. Вот так.

Джулия осторожно вынула стаканчик у нее из рук и отставила его в сторону.

— Я сделаю тебе чашечку чая.

— Мак уже пошел за ним, — тихо проговорила Бренда, словно Вивьен была пациенткой, которая не должна была ничего слышать.

— Прекрасно. — Джулия аккуратно дотронулась до руки Вивьен. — Я провожу тебя до дома. Мы вместе возьмем такси.

Вивьен взглянула на нее с безумным выражением в глазах:

— У меня есть идея получше. Почему бы нам не отправиться в ночной клуб? Всем вместе?

— Я — за, — пискнула из угла Сандра. — Я оставила Кайли с мамой и могу не возвращаться до утра.

— Нет-нет, — замотала головой Джулия, бросив на Сандру предостерегающий взгляд. Она заметила, что Роб, который все еще был рядом с ней, уже было открыл рот поддержать предложение, но внезапно передумал. Джулия неодобрительно посмотрела на него. — Конечно, если хотите, можете все идти, но мне нужно проводить Вивьен домой.

— Я могу отвезти ее, — сказал Мак, появляясь с кружкой чая и опуская ее на стол перед Вивьен, которая потянулась за виски, глянув на чай так, словно это была на редкость противная микстура. — У меня есть запасной шлем. Я сегодня уже подвозил одного человека.

— Мне не кажется, что Вивьен сможет, — засомневалась Джулия, удивленная его участием.

— Это вполне безопасно, и ей не надо будет тратить деньги на такси. Надо только держаться покрепче.

— Я смогу! — пробормотала Вивьен. — Никогда не ездила на мотоцикле. — Она неожиданно захихикала. — Вот он удивится! Я приеду домой пьяная на мотоцикле. Да уж, это должно заставить его оторваться от газеты!

— Только одна проблема, — сказал Мак шутливо. — Чтобы надеть шлем, тебе придется снять шляпу. Это возможно?

Вивьен через плечо одарила Мака душевной улыбкой.

— Ты знаешь, она снимается. — Она протянула руки вверх и сдернула шляпу, под которой, к изумлению всех присутствующих, обнаружился узел яркорыжих волос, тут же рассыпавшихся по ее плечам.

— Черт возьми! — воскликнул Алек. — Да ты настоящая красотка! Почему ты все это время держала такую красоту под шляпой?

— Я их прятала под шляпой! — Снова захихикав, Вивьен натянула ее на нос. — Они ведь слишком рыжие!

— Чудесный цвет, — выдохнула Бренда.

— Хотела бы я, чтобы мои волосы были красивого цвета, — вздохнула Сандра, иссиня-черные пряди которой свисали вдоль плеч. Отдала бы руку и ногу, чтобы хорошо их покрасить.

— Я пыталась, — кивнула Вивьен, с готовностью ввязываясь в обсуждение. — Но бросила это дело. Рыжий есть рыжий, правда? Ничего тут не поделаешь. Но Дэвид, вы знаете, он всегда твердил, что ему нравятся блондинки. По крайней мере он признавался в этом честно, однако же выбрал меня. — Она кокетливо добавила: — Я не знаю почему.

— Мне кажется, ты должна выкинуть эту дурацкую шляпу и всегда ходить с распущенными волосами, — со знанием дела посоветовал Алек. — Так ты выглядишь по-человечески.

— О да! — поддержала Сандра, присоединяясь к группе, которая уже вся расселась на стульях вокруг стола. — Тем более что рыжий сейчас так моден, разве ты не знаешь? Люди платят деньги за то, чтобы выкрасить волосы именно в такой цвет.

— Это точно, — кивнула Джулия, подумав о Мэгги. — Я лично знаю одну женщину, которая так делает. И она выглядит сногсшибательно.

Вивьен склонила голову в одну сторону, потом в другую, обмотав толстую прядь вокруг шеи, словно свободный конец каната, и кокетливо спросила:

— Вы правда так думаете?

— Я должен признаться, что мне больше нравятся блондинки, — заявил Джордж, поудобнее устраиваясь в кресле.

— Джордж, заткнись! — в один голос воскликнули Джулия, Вивьен и Сандра.

— Вы видели «Красотку»? — спросила Бренда, придвигая свой стул поближе к остальным. — Она сначала была вроде бы блондинкой, а потом оказалось, что это просто парик, и она показала свои настоящие волосы.

— Она не только волосы показала, — пробурчал себе под нос Алек.

— И ее волосы были именно такого удивительного цвета, — продолжала Бренда, не обращая на него внимания, — вот тогда Ричард Гир и начал в нее влюбляться.

— Дэвид сказал, что на это не стоит смотреть, — пожаловалась Вивьен. — Он сказал, что это унижает женщину. Смешно, правда? Мне очень хотелось пойти, но я была горда тем, что у него такие твердые принципы, поэтому не стала спорить.

— Да, может, там и можно усмотреть излишнюю эротику, но все равно фильм очень веселый, — присоединилась к обсуждению Джулия. — И, кстати, глаза у нее такие же карие, как у тебя. Я думаю, Алек прав. Надо выбросить эту шляпу.

— И тогда Ричард Гир влюбится в меня! — заключила Вивьен с глуповатым выражением на лице. — Но я ведь не Джулия Робертс. Если б я была ею, я бы никогда не вышла замуж за такую крысу, как Дэвид, но когда-то это показалось мне великолепной идеей.

Разговор прервался, все, замерев, наблюдали, как она наливает еще порцию виски в свой стаканчик. Заметив устремленные на нее взгляды, она остановилась:

— Но ведь я же не поведу машину. Что с вами со всеми такое? Мне казалось, что вы собрались веселиться?

— Уже поздно, — сказала Джулия, ненавидя доставшуюся ей роль голоса разума, однако понимая, что кому-то все равно приходится думать о последствиях. — Скоро ведь вахтерша придет закрывать двери.

— Ерунда! — отозвалась Вивьен, со смаком опрокидывая в рот очередной стаканчик.

— Ну, тогда еще по одному на дорожку. — Алек с довольным видом наполнил свой стаканчик и потряс ополовиненной бутылкой перед остальными.

Часть присутствующих с готовностью согласились.

— О господи! — с чувством вздохнула Вивьен. — Не знаю, зачем я все это вам наговорила. Мой муж, мои волосы. — Она замолчала, проведя рукой по лицу, и, моргая, осмотрелась кругом. — Что на меня нашло сегодня? Как теперь я буду заниматься классом?

— К следующему семестру мы обо всем забудем, — заверила ее Джулия. — Вот увидишь. Пройдет три недели, и все будет так, словно ничего и не было. Все будет идти, как всегда.

— Но если я снова увижу тебя в этой ужасной шляпе, я этого не переживу, — категорически отрезал Алек.

— Обещаю. — Вивьен погрозила ему пальцем. — Шляпа исчезнет!

— А муж? — серьезно спросила Ширани, подавшись к столу и глядя на Вивьен с неподдельной озабоченностью.

— Муж? — Вивьен смутилась. — Ты имеешь в виду — мой муж? — Она на мгновение задумалась, глядя на пластиковый край стаканчика. — Мой муж останется.

— На твоем месте, — Ширани тряхнула головой с внезапной страстью, — я бы, как это говорится, отрезала ему яйца.

— Я не утверждала, что не собираюсь отрезать ему яйца, — уточнила Вивьен. — Я просто сказала, что он останется. С яйцами или без.

— Я не знаю, — вздохнула Джулия, завязывая на кухне пакет с мусором, пока Мак стоял рядом. — Неужели так было всегда?

— Что именно?

Она распрямилась, позволив ему забрать у нее пакет, и вновь вздохнула.

— Ну, понимаешь, — Вивьен, Джордж, Аннелиз, Мэгги, моя мама. — Она на мгновение запнулась, потом продолжила: — Я. Неужели люди не могут не расставаться?

— Ты задаешься вселенскими вопросами, — заметил Мак.

— Но ведь времена меняются, разве не так? — спросила она. — Сейчас все думают, что это нормально.

— Нет, — убежденно ответил он. — Всегда было точно так же. Есть люди, которые разбегаются, есть люди, которые заводят романы на стороне, но есть и такие, кто этого не делает.

— Хотелось бы в это верить.

— Не будь циничной. Это легче всего. Это значит только то, что ты не хочешь посмотреть на ситуацию с разных сторон, — с упреком проговорил он. Джулия взглянула на него с удивлением. Его лицо смягчилось. — Вам бы познакомиться с моей бабушкой. Ее жизнь просто разбилась вдребезги, когда умер дед. Вот это была действительно любовь! Они прожили вместе пятьдесят три года, но, когда она говорила, что ни разу за это время ни один из них не посмотрел в сторону, я ей верил.

— Видишь ли, я никогда не встречала ничего подобного, — ответила Джулия, взволнованная его словами. — Мне просто кажется, что такого больше не бывает.

— Бывает, — убежденно сказал он. — Я верю, что бывает. Просто люди иногда сходятся и живут вместе по неверным причинам. Ну, ты же знаешь, — ради положения в обществе, или потому, что так принято, или потому, что их семьи на этом настаивают.

Джулия внимательно смотрела на него. В ее случае именно так и было. Ее мать была в восторге от Билла. Он был наилучшей, с ее точки зрения, партией для дочери: умный, образованный, с важной и надежной должностью. Уверенный, солидный, хорошо устроенный, из приличной семьи и с прекрасными манерами. Но ведь дело было не только в матери. Ей самой казалось, что все правильно. К чему еще надо было стремиться?

— Но как же это узнать? — задумчиво спросила она. — Ну, то есть, ты же можешь пройти по улице мимо человека, который создан для тебя, и никогда об этом не узнать. Это же чистая случайность.

Он тихо рассмеялся:

— Ты знаешь, что сказала моя бабушка моему деду при первой встрече? «Как сегодня ваши ноги, мистер Ивс?»

Она работала сиделкой, а он лежал в больнице, ему делали операцию на суставах. Вряд ли это можно считать романтическими обстоятельствами, но они полюбили друг друга, а когда родственники подняли шум, они их просто проигнорировали.

— Родственники не одобряли?

— Она была из очень богатой семьи. А он — нет.

Глаза Джулии удивленно распахнулись.

— Их шокировало уже то, что она пошла в сиделки, но была война, и это в их глазах ее как-то оправдывало. Но когда она забрала моего деда домой и они обнаружили, что он из славного рода трактирщиков — можешь себе представить, как они всполошились.

— Удивительная история. И что же было дальше?

— Они поженились, ее семья отказалась от нее, и никто никогда не общался с ними. А семья деда постепенно смирилась, и молодожены открыли свой паб. Они управляли им до самой смерти моего деда. У них я и жил, когда был маленьким.

Джулия кивнула, желая услышать продолжение. Но тут дверь резко распахнулась, и, наткнувшись по пути на косяк, в кухню, пошатываясь, вошла Вивьен.

— Ну, ты готов? — нетерпеливо спросила она. — Джулия, ты же справишься сама с уборкой?

— Конечно, — ответила Джулия, подавив раздражение от того, что у нее забирают Мака, и внутренне смиряясь с возвращением к обычному порядку вещей.

— «Born to be wi-i-ild!» — начала громко распевать Вивьен.

— «Born to be wild!» — мне очень нравится, но сейчас нам это ни к чему, — сказал Мак. — Если это возможно, заправь пончо в брюки. Мы же не хотим быть причиной аварий на дороге?

— О! Хорошо. — Вивьен с готовностью ребенка, которого позвали на прогулку, занялась своей одеждой.

— Э-э, Мак, может быть, все-таки дать тебе мой номер? Ну, насчет стен.

— Ах, да. Просто скажи мне его, я запомню.

— Я лучше запишу. — Джулия рассеянно огляделась вокруг. — Сейчас найду листок и ручку.

— Джулия, — мягко сказал Мак. — Я запомню. Замри на секундочку. А теперь скажи мне свой номер.

Она вспыхнула, рассердившись на себя. Когда она сказала ему номер, он тепло улыбнулся ей:

— Я не забуду.

— «I’ve got a silver machine!» — пропела Вивьен. — Мак, я в таком восторге!

— Ну, пошли, Барри Шин. Повезем тебя домой. Конечно, если ты сможешь вспомнить, где живешь.

Они удалились. Джулия слушала доносящееся из коридора пение, постепенно стихающее, и хлопок наружной двери.

Она оглядела чистую кухню, чтобы убедиться, что убрала все, и отправилась обратно в классную комнату собрать вещи. Если бы не явно ощущаемые запахи вина и виски, никто бы и не сказал, что здесь была вечеринка. «Очень странная вечеринка», — подумала Джулия, засовывая свою папку в сумку. Появилась вахтерша, которая явно дожидалась за дверью.

— Вы закончили?

— Да, — ответила Джулия, выходя в коридор и выключая свет по пути.

— Хорошо повеселились? — спросила пожилая женщина, позвякивая ключами.

— Хорошо? — Продолжая направляться к выходу, Джулия задумалась. — Да, пожалуй.

Придя домой и все еще переживая события вечеринки, Джулия взяла лежащий у телефона блокнот и уставилась на номер Лео. Она попивала чай и трепала за уши Блошкин-Дома, не переставая размышлять, что ей с этим делать. Она не собиралась переписывать номер в свою записную книжку. Это было бы слишком. Но здесь, на виду, он все время привлекал ее внимание. Ей пришло в голову позвонить ему.

Может ли быть какой-нибудь вред от новой встречи с ним? Она не хотела слишком увлекаться им, да он и сам, кажется, этого не хотел. Когда они обедали вместе, Лео держался очень непринужденно, но так, как будто они случайно встретились, поговорили и разошлись. И он оказался вполне приличной компанией. В конце концов оба они общаются с Робом. Возможно, они просто могут встречаться иногда, когда у каждого из них не будет более важных дел.

Она пожала плечами, ее рука потянулась к телефону, но она отвела ее. Звонить или не звонить? Сегодня четверг, и они не виделись с субботы. Ей не хотелось, чтобы ему пришло в голову, что она гоняется за ним. И опять же, во время обеда она вроде бы не давала ему повода предположить такое.

Ее рука снова потянулась к трубке. Словно по волшебству, телефон зазвонил. Она изумленно подняла трубку, другой рукой отшвыривая Блошкин-Дома, который был уже тут как тут.

— Пошел отсюда, вредное животное. Алло?

На том конце линии послышался низкий мужской смешок. Волосы у нее начали подниматься дыбом. Волшебство? Неужели это знак?

— Лео! — выдохнула она. — Я только собиралась позвонить тебе.

Трубка замолчала, смех прервался. Затем послышался голос:

— На самом деле это Мак. Прости, Джулия, ты ждешь звонка?

В полной растерянности она привалилась к стене.

— О, нет. Не совсем. Я просто сглупила.

Молчание в трубке длилось еще немного.

— Я решил проверить, правильно ли я запомнил номер, и доложить, что Вивьен доставлена в целости и сохранности. Вот на самом деле и все.

— Да, понятно. Спасибо тебе. — Она постаралась собраться с мыслями. — Ее муж видел, как вы подъехали?

— Ну, я подождал, пока она войдет в дом, чтобы убедиться, что она не поскользнется на пороге на собственной рвоте, и увидел, как открылась дверь и возникла фигура. Она снова начала петь, и дверь закрылась. Понятия не имею, чем все закончилось.

— Хотелось бы побыть мухой у них на стене.

— Да уж, мне тоже. Бедная Вивьен. — Джулия услышала в трубке вздох. — Ты бы знала, как она вопила по дороге за моей спиной. Наверно, умрет со стыда в следующем семестре.

Джулия невольно отметила, что, хотя было бы проще всего посмеяться над низвержением Вивьен с пьедестала, Мака больше волнует то, как она будет чувствовать себя, когда протрезвеет.

— Нам надо просто вести себя, будто ничего не случилось, а если кто-нибудь об этом заикнется, мы заткнем ему рот.

— Да, я тоже так считаю. Мне кажется, школа действительно много значит для нее. О, подожди секунду. Тут Элизабет.

— Дай ей трубку. А я позову Блошкин-Дома, чтобы он с ней поболтал.

Джулия прижала трубку подбородком и слушала милые глупости, которые он говорил своей кошке. Было забавно, как при этом смягчался его голос. Прочистив горло, Мак вернулся к разговору с ней:

— Ладно, не буду тебя отвлекать. Я подумал, может, приехать в субботу, чтобы взглянуть на твои стены?

— Мак, ты уверен, что стоит этим заниматься? Мне на самом деле неудобно, что ты собираешься сделать это бесплатно.

— Перестань, мне действительно это нетрудно. Так можно мне подъехать с утра?

Они условились о времени, и она дала ему свой адрес, полагая, что не делает ошибки. Может, стоило сначала договориться с хозяйкой? Хотя доктор Гимбл говорила, что она имеет право производить небольшие усовершенствования, если захочет, а немного свежей краски на стенах определенно можно считать усовершенствованием. Ладно, она потом напишет ей и все объяснит. В любом случае это может только поднять цену жилья, но уж никак не понизить.

— Ну, до свидания, — сказал Мак. — Вероятно, Лео не может тебе дозвониться.

Она отметила, что он запомнил оброненное ею имя — результат того, что ему приходится почти во всем полагаться на свою память.

— О’кей, до субботы.

Повесив трубку, она в задумчивости уставилась на стену. Обои уже были однажды закрашены, но бывший когда-то оттенок, кофе с молоком, теперь больше походил на цвет мочи, а отодранные полоски, которые она безуспешно пыталась приклеивать на место, еще больше портили дело. Клей размазался, оставив темные, словно запотевшие пятна. Да, убеждала она себя, давно стоит это сделать, и доктор Гимбл должна быть только довольна, особенно если учесть, что ей не предъявится счет за работу.

Джулия вновь взяла в руки блокнот. С нахлынувшей вдруг уверенностью она набрала номер и стала ждать. После нескольких гудков послышался щелчок. Она только собралась начать оправдываться за свой звонок, но услышала характерное жужжание автоответчика. Она с интересом ждала, что он может сказать о себе.

— «Вы позвонили по номеру Лео Карра. Вы знаете, что делать дальше».

Вот это да! Она была удивлена. Коротко и ясно. «Минималист», — мелькнула у нее мысль. Потом она спохватилась, что все еще держит трубку у уха, а запись пошла. Нужно было что-то сказать. Она неуверенно вздохнула.

— Это Джулия Коул. Я подумала, не выберешь ли ты как-нибудь свободного времени, чтобы встретиться? Просто выпить или прогуляться. — Она вдруг испугалась собственных слов. — Ну, все что угодно. — На самом деле, конечно, не все, но она не могла объяснять это аппарату. — Но это не горит. Если ты очень занят, не бери в голову. До свидания.

Она улеглась на ковер и посмотрела в потолок, отметив, что наверху очень тихо, и, по всей видимости, Аннелиз опять нет дома. Это добрый знак, если только она не бросилась с моста Магдалены. Раз Аннелиз может нормально взаимодействовать с миром после своей личной трагедии, значит, и она, Джулия, должна смочь. Особенно если Лео перезвонит.

— Значит, они приезжают в Пасхальную субботу?

— Если только мне не удастся что-нибудь придумать.

Мэгги глядела через стол на Фабиана, сердито взирающего на свою тарелку. Она все сомневалась, правильно ли поступила, согласившись принять его приглашение в ресторан, но оно было таким настойчивым, что ей пришлось согласиться. По крайней мере ей удалось уговорить пойти в маленький итальянский ресторанчик в Саммертауне, хотя он предлагал гораздо более известное место в центре города. Он пребывал в эйфории после того, как наконец открыл ей свои чувства, но Мэгги не была готова к ответной откровенности и к тому, чтобы появляться вместе с ним на людях. У нее еще оставались друзья в университете, и, если бы они случайно увидели их, ей пришлось бы отвечать на нелегкие вопросы. А она не чувствовала себя способной на это: она до сих пор сама не понимала, что делает.

Фабиан веселил ее. Но не только. Он был нежным, остроумным и обладал таким шармом, который трудно было определить словами, но в нем определенно была какая-то сексуальная притягательность. Он держался с ней на удивление взросло и прислушивался к ней не из вежливости, не для того, чтобы доставить ей удовольствие, а потому, что ему было действительно интересно то, что она говорит. Их отношения с того времени, как они вместе сняли жилье, постепенно менялись, но когда он после вечеринки подошел к ней и рассказал о своих чувствах, она была потрясена до глубины души. Она посоветовала ему пойти проспаться, но он взял ее за руку, отвел наверх в свою комнату и повторил свои слова. И ей захотелось ему верить. А потом, прежде чем она успела что-либо сообразить, он принялся ее ласкать, так осторожно, словно она была хрупкой фигуркой, которую можно сломать одним неловким движением, и тихонько поцеловал. Брошенная и пьяная, она расчувствовалась. И он пробудил в ней желание. Она попыталась уйти, но он не отпустил ее. И тогда она отдалась чувствам и осталась с ним на ночь. Так все и началось.

Потом ей пришло в голову, что он, должно быть, сам ужаснулся тем, что сделал, и на следующий день будет раскаиваться и чувствовать себя перед ней неловко. Но все оказалось совсем не так. Он был счастлив. Это поразило ее даже больше, чем его первое признание. И он снова потащил ее в постель, чтобы, как он сказал, насладиться ею на трезвую голову. Он поклонялся ее телу, каждому кусочку пылающей кожи, каждой морщинке, которую она, может быть, хотела бы скрыть. Он заставлял ее чувствовать себя богиней.

Но ее сумасшествие постепенно улеглось, и Пит, с его желанием расторгнуть их брак, добился только того, что она переживала прошлое вновь и вновь. Она все еще продолжала писать, чтобы наконец освободить душу от этого. И сейчас ей казалось, что она живет в вакууме, потерянная между прошлым и будущим. Настоящее было настолько фантастичным, что она с трудом могла поверить в его реальность.

Мэгги взглянула на Фабиана, который возил спагетти по тарелке, оценив его попытки хорошо выглядеть в ее глазах. И он действительно выглядел хорошо в куртке и галстуке, которые делали его старше. Старше?! Он выглядит сейчас максимум лет на двадцать пять, прикидывающе оценила она. А сама она была достаточно стара, чтобы… Она заставила себя оборвать эту мысль. Фабиан продолжал твердить ей, что возраст не имеет значения. Но она знала, что это не так. Тот факт, что он не осознавал этого, был достаточным доказательством глубины пропасти между ними.

Сейчас, глядя на его удрученное лицо и опущенные глаза, она могла думать о нем только как о мальчике. Но его реакция на предполагаемый визит родителей напомнила ей о том, что он и вправду всего лишь мальчик. Она взяла свой бокал, с наслаждением сделала глоток вина и аккуратно поставила его обратно.

— Фабиан! Твои родители заподозрят что-то неладное, если ты будешь против их приезда. Может, лучше просто пережить это?

Он отложил вилку и провел рукой по своим густым волосам.

— Я не понимаю, почему они не могут оставить меня в покое! Я только и слышу, как мне тычат: «Сарра то, Сарра это». Я не могу больше этого выносить. Мне плевать на чертову Сарру и ее издательскую карьеру. Я же не Сарра! — От трогательного взгляда его карих глаз у нее сжималось все внутри. — И я не хочу, чтобы они вмешивались в наши отношения.

— Но почему они должны вмешиваться? — Мэгги обдало холодом. — Ты же не собираешься их в это посвящать?

— Конечно, нет, — мягко успокоил он. — Мэгги, подумай, они приедут и начнут носиться со мной, как с ребенком. А значит, ты тоже станешь думать обо мне, как о ребенке. И еще. Когда ты увидишь мою мать, ты начнешь удивляться, зачем ты вообще тратишь на меня свое время.

— Неужели она так ужасна? — улыбнулась Мэгги, подозревая, что уже знает ответ на этот вопрос.

— Не так уж. Но ты же все время напоминаешь мне о том, что ты на три года ее старше. Когда ты встретишься с ней, начнутся все эти материнские штучки. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Сначала ты вспомнишь, что у тебя трое детей, а потом подумаешь: «Черт побери, они все старше Фабиана, а я — древняя старуха».

Мэгги невольно улыбнулась. Какая же он все-таки умница! Она знала, что все именно так и будет.

— Но ведь это все правда. Разве нет? Это факты, которые никуда не денутся оттого, что ты не хочешь о них думать.

— Но мне так легче. Это только ты все время обо всем думаешь. Ты никогда не можешь полностью забыться. Никогда не можешь отбросить все это. Как будто мы лежим в постели, а между нами — твой Пит!

Мэгги побледнела, стиснув в пальцах бокал. Он сказал именно о том, что она сама слишком сильно ощущала, словно ожидая каждую минуту, что появится Пит и спустит Фабиана с лестницы. Быть с кем-то другим в таких близких отношениях было для нее так непривычно, что она сама не могла этого объяснить. Да и объяснить это Фабиану, для которого представить двадцать девять лет брака было такой же невозможностью, как однажды проснуться утром и обнаружить, что у него начались месячные.

— Ты о нем пишешь, да? — спросил он, опершись локтями на стол и лукаво глядя на нее.

— Что… Откуда ты знаешь?

— Не волнуйся, я ничего не читал. Я не собираюсь совать нос в твои личные дела. Просто ты запираешься в своей комнате и печатаешь весь день, а когда появляешься или я прерываю тебя, ты выглядишь так, как будто только что спустилась с другой планеты.

— Если это выглядит так, — Мэгги тяжело вздохнула, — то это потому, что именно так я себя и чувствую. Это действительно другая планета, Фабиан. Тебе этого не понять.

— Тогда возьми меня с собой, — с блеском в глазах сказал он. — Покажи мне это. Помоги мне понять.

Она покачала головой, пытаясь подобрать слова.

— Милый, это невозможно понять, взирая со стороны. Это надо прожить, день за днем, и не знать ничего другого. Ты никогда не сможешь этим проникнуться.

— Я могу попытаться. — Он взял ее за руку. — Как я могу проникнуться этим, если ты не даешь мне даже попытаться?

— Нет. Ты снаружи и только заглядываешь внутрь. Чтобы понять, нужно смотреть изнутри и знать, что снаружи — иной мир.

— Мэгги, я знаю, что далеко не все живут так, как мои родители. Я могу это себе представить!

— Хорошо. Представь. Представь, что ты прячешься от молочника, потому что не можешь с ним расплатиться. Ждешь пятницы, потому что это день скидок. Ищешь игрушки для детей на барахолке, надеясь, что они окажутся не слишком побитыми, чтобы подарить их на Рождество. Скручиваешь последнюю сигарету и знаешь, что тебе не на что купить новую пачку табака. — Она опустила глаза. Он поглаживал пальцем ее руку.

— Мэгги, я знаю, что тебе нелегко пришлось, но ведь это в прошлом. Теперь все не так. Твоя жизнь стала другой. Ты стала другой.

— Нет! — страстно возразила она. — В том-то и дело! Я не стала другой! Нисколечко!

— Должна была стать. — Он откинулся к спинке стула. — Вспомни, сколько ты сделала, насколько богаче стала твоя жизнь. Вещи, которых ты раньше не понимала, а теперь понимаешь.

— К примеру, — подумала она вслух.

— Да. — Он ухватился за ее слова. — Именно так. Например, Кандинский. Как ты можешь говорить, что ты не изменилась?

— Я признаюсь тебе кое в чем, — проговорила Мэгги, честно глядя в его внимательные глаза. — Я начала понимать Кандинского в тот момент, когда разговаривала по телефону с Питом и глядела на твой постер — тот, где двое на коне. Я увидела, как много любви в этой картине. Я поняла это благодаря Питу, а не Оксфорду, не тем сложным объяснениям, которые мог бы дать мне кто-то. Не длинным словам, — тихо закончила она, — только Питу.

Фабиан медленно убрал руку и, взяв бокал, сделал медленный глоток. Он несколько секунд выжидал, пока Мэгги возьмет себя в руки.

— Значит, ты все еще любишь его?

Она взглянула на него удивленно:

— Конечно, я люблю его. Я всегда буду его любить. Дело вовсе не в этом.

— В этом! — возразил Фабиан, подавшись к ней. В его глазах промелькнула вспышка гнева. — Если ты любишь его, возвращайся к нему!

— Фабиан, все не так просто в жизни. Бывает так, что любишь кого-то, но все равно должен уйти. Потому что вам обоим необходимо расстаться. Это не значит, что любви больше нет.

— Я не могу этого понять. — Он беспомощно покачал головой. — Для меня любовь — это нечто другое.

— А что любовь по-твоему? — вспылила Мэгги. — Выброс адреналина? Секс без перерыва? Расскажи мне об этом с позиций двадцати одного прожитого года!

Лицо Фабиана напряглось. Мэгги вздрогнула, когда он наклонился к ней через стол с такими сверкающими глазами, каких она не видела у него никогда.

— Это нечестно, и ты это прекрасно знаешь! Если ты не можешь относиться ко мне иначе, чем к подростку, — это твое дело. Однако что-то я не припомню, чтобы ты жаловалась, когда мы занимались сексом без перерыва. Я помню, что ты говорила, что Пит никогда в жизни не делал ничего подобного! По крайней мере с тобой. — Он не замечал, что у нее остро перехватило дыхание. — И я что-то не помню, чтобы ты попрекала меня моим возрастом, когда я доводил тебя до оргазма два раза подряд. Я помню, как ты таяла в моих объятиях и вспоминала о том, кто ты есть. Да, Мэгги, кто ты есть на самом деле. Не бабушка, не некто, на три года старше, чем моя мать, не жена Пита, а ты сама. Женщина. Понимаешь? Женщина. — Прерывисто дыша, он лихорадочно отхлебнул вина и неловко поставил стакан на стол. — Не заставляй меня говорить тише. Никто нас не услышит, да и даже если услышат, плевать. Тебе нравилось заниматься сексом со мной, Мэгги. Я достаточно взрослый для того, чтобы завести тебя, разве не так? Так почему же, черт побери, я недостаточно взрослый для того, чтобы заслужить хоть капельку, крохотную порцию твоего уважения?

Она сидела не шевелясь, кровь отхлынула от ее лица. Он взял вилку и вновь попытался гонять еду по тарелке, но вдруг резко отбросил ее. Мэгги подскочила.

— Забудь об этом, Мэгги. Просто забудь.

Выудив из бумажника двадцатифунтовую банкноту, он бросил ее на скатерть и нетвердо двинулся с места.

— Куда ты? — упавшим голосом спросила Мэгги.

— Напиться, — ответил он. — Провести время с людьми, которые не станут меня оскорблять.

Он бросился прочь. Когда он, выскочив, исчез за дверью, она опустила взгляд на банкноту, грубо выделявшуюся на нежно-розовой скатерти, взяла ее и убрала в сумочку. Потом позвала официанта и достала чековую книжку:

— Счет, пожалуйста.

Официант подал счет и удалился. Она попыталась удержать в пальцах ручку, но рука дрожала. Она отложила ручку и одним глотком допила вино. Потом попробовала еще раз. Ей пришлось пару минут просидеть с ручкой в руках, прежде чем она смогла написать хоть что-то.