Через стол на Джулию, моргая, уставились два густо накрашенных глаза.

— Что вы имеете в виду? Я думала, Кэти любила Хитклиффа?

— Да, — терпеливо ответила Джулия, перебирая страницы своего экземпляра «Грозового перевала». — Но как ты думаешь, что это была за любовь?

— Это, ну… — Девушка отвлеклась, доставая комочек из уголка глаза, отбросила назад волосы и вновь вернулась к размышлениям. Она уставилась на лежащую на столе раскрытую книгу. — Достаточно сильная.

— Да. А еще?

— Ну, она не любила Эдгара, потому что на самом деле она любила Хитклиффа.

Джулия кивнула, поудобнее устраиваясь на жестком деревянном стуле. Занятие затянулось. Украдкой она посмотрела на часы: у них оставалось еще десять минут. Десять долгих минут. Харриэт, как и многие ученики, попавшие к ней на переподготовку, оказалась здесь не потому, что мечтала провести пасхальные каникулы за разбором сочинений Эмили Бронте, а потому, что эта идея показалась как нельзя более удачной ее родителям. За час и пятьдесят минут они смогли разобраться только с первыми главами, но Харриэт явно не владела материалом более, чем позволял краткий справочник, который Джулия заметила у нее в сумке. Она все больше убеждалась, что само произведение девушка не читала. Впрочем, нельзя было винить ее за это. В семнадцать лет у человека есть гораздо более интересные занятия. Джулии самой казалось невозможным одолеть уровень А, и когда она наконец смогла это сделать, то ухватилась за первую подвернувшуюся работу, которая давала ей возможность уехать из дома. Может быть, лет через пять Харриэт самой захочется вернуться к «Грозовому перевалу» и прочесть его. Может, лет через десять она поступит и в университет, как «взрослая» студентка. А потом, может быть, сама будет сидеть на подготовительных курсах напротив семнадцатилетней ученицы, которая не будет ничего соображать. Джулия подавила зевоту. Воздух в маленькой комнатке был спертым и неподвижным, и Джулия могла поручиться, что момент наибольшей концентрации внимания у Харриэт давно прошел, хотя, когда именно это произошло, сказать было трудно.

— А как мы узнаем о том, что Хитклифф действительно любит Кэти? — продолжала Джулия, стараясь казаться бодрой. — Он говорит об этом?

— Он ее поцеловал, — просияла Харриэт, подавшись вперед. — На пустоши, и небо было свидетелем их любви, такое же светлое, как их поцелуй!

— Недурно, — улыбнулась Джулия. — Какую именно экранизацию ты смотрела? Только не говори мне, пожалуйста, что ты основываешь свои выводы на мюзикле.

Харриэт, насупившись, снова сгорбилась на стуле.

— Как вы узнали, что я смотрела фильм?

— Хм. — Джулия дотронулась до своего носа. — Прочитай книгу и сама поймешь.

— Но ведь Джозеф сказал, что у ребенка глаза Хитклиффа, — возразила Харриэт, прищурившись. — Поэтому они должны были целоваться, разве не так?

— О господи, — откровенно вздохнула Джулия. — Ты хотя бы поняла из краткого содержания, что Кэти умирает в середине книги? Ты не получишь высокой оценки на экзамене, если начнешь рассказывать о драматической финальной сцене у смертного ложа Кэти.

— Вот черт! Правда? — Харриэт выглядела потрясенной.

— Все это есть в книге, — сказала Джулия, с кислой миной глядя на девушку. — Я понимаю, что у тебя мало времени, но тебе нужно прочитать ее.

Харриэт скорчила недовольную гримасу, взяла в руки роман и провела пальцем по страницам.

— Но она такая толстая! Мне еще столько всего надо сделать до экзаменов!

— Ну, я могу пересказать тебе некоторые моменты, но экзаменатор наверняка вычислит, что твои разглагольствования основываются только на знакомстве с кратким содержанием. Видишь ли, они все этот роман читали. — Харриэт явно начинала впадать в панику. — Давай-ка закончим на сегодня, и ты пойдешь и прочтешь сколько сможешь до завтра.

— Но я сегодня собиралась гулять! — в отчаянии воскликнула Харриэт.

— Потерпишь, — решительно возразила Джулия. — Прочитай, сколько сможешь, а завтра мы обсудим твои впечатления.

— По крайней мере скажите, до какой главы мне читать?

— Не скажу, — покачала головой Джулия. — Посмотрим, как у тебя получится.

— Ну скажите мне хотя бы, чем все заканчивается?

— Ну уж это ты можешь узнать из своего справочника, — не уступала Джулия. — Единственно, что я могу тебе сказать, — история эта очень романтическая и стоит того, чтобы быть прочитанной.

Харриэт вместо ответа с обиженным лицом шумно водрузила на стол сумку и запихнула в нее тетрадь и книгу. «Милое личико, — подумала Джулия, — но это выражение его не красит». Она спокойно выждала, пока Харриэт, перебросив сумку через плечо, вышла вон из комнаты, захлопнув за собой дверь.

— Ну пока, — пробормотала себе под нос Джулия, — дурочка.

Она собрала собственные записи и отложила их в сторону, а ручку убрала в сумочку. Наверное, Харриэт никакая не дурочка, просто лентяйка. И задачей Джулии было вбить ей в голову максимально возможное количество информации за неделю интенсивных занятий. Старший преподаватель-методист был бы в шоке, узнай он, что она отправила ученицу домой читать книгу. Еще раньше сегодня она заявила другому своему ученику, в ответ на откровенно грубый вопрос, что, по ее мнению, не понимать Чосера может только полный идиот и что, если он хочет сдать экзамен, лучше всего было бы пойти и прочитать «Рассказ жены банщика». Может, старший преподаватель упадет в обморок.

Это было совсем не то, что предполагали ее обязанности, и реакция Харриэт была удручающе предсказуемой, однако Джулия сильно сомневалась, что, если бы она два часа просто надиктовывала что-то девушке, а та дословно записывала, это принесло бы какую-нибудь пользу. Однако, слава богу, первый день занятий она худо-бедно пережила.

Джулия выпорхнула из школы, не встретившись ни с кем из преподавателей, и покинула колледж «Сент-Джайлс». Был очередной чудесный денек, и она решила пойти домой пешком. Она остановилась, чтобы перейти широкую проезжую часть, и подумала, дома ли Мэгги? Отсюда до Саммертауна на автобусе было совсем близко, а она уже довольно давно не виделась с Мэгги. Последнее время они даже не созванивались, что было необычно. Саму Джулию завертел вихрь событий: был Лео и вечеринка в школе, а потом эти курсы, к которым надо было готовиться, и еще Мак. Мысли о Мэгги совершенно вылетели из ее головы.

Она помедлила на тротуаре. Мэгги как-то сказала, что в иных ситуациях даже самых близких друзей нельзя подпускать близко, пока не соберешь свои мозги в правильном порядке. Это, наверное, касалось именно того, что недавно происходило с Джулией, но, может, теперь это относится к самой Мэгги? Джулия повернула в сторону города и направилась домой. Надо позвонить Мэгги и узнать, как у нее дела.

Будучи уже рядом с домом, она решила сделать крюк и заскочить к мистеру Хусейну.

— Дорогая моя, вы выглядите прелестно, — встретил он ее, удивленно раскрыв глаза при виде ее элегантного костюма.

— На самом деле я вся в заботах, — сказала она, наполняя корзину кучей ненужных предметов и выбирая газету. — Я опять пошла преподавать. Работа хорошо оплачиваемая, но трудная. А иногда и просто тяжелая.

— Так же, как и мой бизнес, — улыбнулся мистер Хусейн, складывая ее покупки в пакет.

— Вы, наверное, так и не сумели больше поговорить с женой? — спросила она, доставая кошелек.

— Знаете, мне кажется, я наконец чего-то добился, — ответил он с подъемом. — Она встретилась с еще одной дамой, которая тоже посещала такие классы.

— Это не Ширани?

— Нет, это кузина жены, с которой они очень давно не виделись. Они обсуждали это, и мне кажется, что, вероятно, она все-таки пойдет учиться. И я могу пойти с ней вместе.

— Будет лучше, если она пойдет одна, — постаралась вежливо объяснить Джулия. — Понимаете, если вы будете там с ней, она будет больше стесняться.

— Но, мисс Коул… — Мистер Хусейн склонился к ней через прилавок. — Я думаю, мне тоже необходимо немножко подучиться.

— О! — Джулия глупо покраснела и старательно закивала, показывая, что поняла. — Пожалуйста, приходите вместе. Позвоните по тому телефону, который я дала вам, и вам все объяснят.

В магазин вошли еще несколько покупателей, он кашлянул и открыл ящик кассы. Джулия расплатилась, взяла пакет и, уходя, улыбнулась ему на прощание.

Свернув на свою улицу, она уперлась в мистера Хендерсона. Тротуар был успешно разобран, вдоль узенькой дорожки, оставленной для пешеходов, пролегала глубокая траншея. Все это выглядело так, словно ночью улица подверглась атаке гигантского крота. Джулия поймала себя на том, что вытягивает вперед руки, готовясь подхватить мистера Хендерсона, если он приблизится слишком близко к краю ямы. Мимо них проехала машина, мистер Хендерсон уставился ей вслед, и его траектория искривилась точно в соответствии с краем траншеи.

— Мистер Хендерсон! — поспешно окликнула Джулия, бросаясь к нему.

— А? — Он испуганно обернулся и качнулся в другую сторону, упершись в густую живую изгородь и удачно застряв между толстыми сучьями. Джулия потеряла равновесие, ее нога, соскользнув с края ямы, практически по колено провалилась в нее. Ее лакированная туфля была встречена смачным чавканьем и холодом.

Мистер Хендерсон изумленно наблюдал, как она, мило улыбаясь ему, с трудом вытаскивает ногу обратно на тротуар и выпрямляется перед ним — одна нога в элегантном чулке, а вторая похожа на клюшку для гольфа, которой долго гоняли мяч по грязи.

— Как поживаете? — громко спросила Джулия.

Он перевел взгляд с ее коричневой от глины ноги на лицо, оторвался от забора и почти упал к ней на руки.

— Я провожу вас, — сказала она. — Эта дорога небезопасна. Надо быть осторожнее.

— Что-что? — проорал он из-под копны своих волос.

— Осторожнее! — проорала она в ответ.

— Вам нужно быть осторожнее! — крикнул он, снова посмотрев на ее ногу. — Этот тротуар очень опасен!

— Да. Пойдемте домой.

Она проводила его до дверей, помахала рукой на прощание и поплелась домой, при каждом шаге чувствуя, как ездит туда-сюда нога в мокрой туфле, издавая противный чавкающий звук. Если хотя бы у одного из этих проклятых рабочих достанет наглости снова назвать ее милашкой, она последует совету Ширани и кастрирует его садовыми ножницами.

Дойдя до дорожки, ведущей к дверям ее дома, она остановилась. У дома была припаркована шикарная машина. Когда она присмотрелась, ее сердце бешено забилось. Это был «ровер», и у нее возникло нехорошее подозрение, что он принадлежит Лео. Она оставила ему сообщение по поводу Аннелиз, но он так ничего и не ответил. Неужели он действительно просто так взял и приехал? Она заглянула в окно машины, и внутри у нее все перевернулось. Точно, это была его машина, но его самого нигде не было видно. Может, он, ожидая ее возвращения, пошел пройтись или выпить пивка в местном пабе? А может, обошел машину не с той стороны и провалился в траншею?

Она вошла в холл и остановилась у своей двери. Сверху доносились голоса Аннелиз и… Стига? Нет, они слишком дружелюбные. Аннелиз и Мака? Она напряглась, прислушиваясь. Нет, для Мака голос слишком глуховат. Она почувствовала некоторое облегчение. Может, Аннелиз пригласила домой какого-нибудь университетского знакомого? «В конце концов это ее личное дело», — подумала Джулия, открывая свою дверь. И тут же застыла, услышав мужской смех. Аннелиз и Лео! Теперь в этом не было никаких сомнений. Она выдернула из двери ключ и направилась к лестнице, противно скрипя мокрой туфлей. Наверное, Аннелиз услышала звонок и впустила его или застала его у порога. В любом случае, раз он решил ответить на звонок по поводу юридической помощи, он попал по назначению. Уже собравшись постучать в дверь к Аннелиз, она остановилась и прислушалась. Стало тихо, возможно, потому, что они услышали звуки снаружи. Джулия постучала.

— Войдите! — громко крикнула Аннелиз.

Джулия открыла дверь. Это действительно был Лео, выглядевший прекрасно, но несколько официально, в темном костюме и при галстуке. Его волосы из-за этого казались темнее обычного, почти черными, а в глазах при виде нее сверкнули огоньки. Она же, увидев его, опять почувствовала странную робость, сопровождаемую острым замешательством оттого, что одна нога у нее заляпана грязью.

Лео сидел на одной из кухонных табуреток с чашкой черного кофе. Аннелиз примостилась на табуретке напротив него. Она закручивала волосы на голове, радостно приветствуя Джулию.

— Я обнаружила твоего адвоката в машине, когда пришла домой, — объяснила она. — Поэтому напоила его кофе.

— Он не мой адвокат, — негромко резковато поправила Джулия. — Привет, Лео, как жизнь?

— Отлично. Вот, наслаждаюсь натуральным кофе. Я получил твое сообщение и решил приехать, потому что сегодня у меня свободный вечер.

— Понятно. Ну, значит, ты очень удачно встретил Аннелиз и она рассказала тебе о своей проблеме. И как, ты думаешь, ей стоит поступить?

И Аннелиз и Лео взглянули на нее с некоторым недоумением. Она подумала: что же она такого сказала? Решив, что возможно, она слишком прямо заговорила о деле, нарушив законы гостеприимства, Джулия мысленно обругала себя. Она спустила с плеча сумочку и попробовала начать осторожнее:

— Очень мило с твоей стороны, что ты проделал весь этот путь ради нас.

Кажется, на этот раз получилось. Аннелиз просияла и спрыгнула с табуретки, чтобы достать с сушилки чашку для Джулии, и налила в нее густую жидкость из стеклянного кофейника.

— Мы много о чем говорили, но нисколечко — о моей проблеме, — радостно объявила Аннелиз, передавая Джулии чашку. Та посмотрела на нее с подозрением. — Садись вот сюда, на эту табуретку. — Аннелиз показала на табурет рядом с собой. — Ты так здорово сегодня выглядишь, Джулия, правда, Лео?

— Э-э, у тебя есть какие-нибудь бумажные полотенца или что-нибудь такое? — спросила Джулия. — У меня вся нога в грязи, и ее лучше сразу вытереть, пока я не заляпала тебе всю кухню.

— Мне плевать на грязь, — сказала Аннелиз, находя рулон полотенец и вручая его Джулии. — Мне нравится быть в грязи. Это так забавно…

— Да. — Джулия присела на краешек табуретки и счистила большую часть грязи с туфли. Колготкам было суждено оставаться мокрыми и мерзко-коричневого цвета до тех пор, пока она их не снимет. — Я безумно повеселилась, свалившись в яму на тротуаре. Хохотала до слез.

Обтирая туфлю, она закинула ногу на ногу, приоткрыв кусочек стройного бедра. Закончив с этим делом, она протянула комок грязной бумаги Аннелиз, и та, нисколько не возражая, выкинула его в мусорное ведро. И тут Джулия заметила, что Лео глядит на ее ноги. Когда он поднял глаза, по ее щекам разлился румянец.

— Я впервые вижу тебя в юбке, — отметил он. — Тебе идет.

— Это предполагается носить без грязевого дополнения. — Джулия взяла со стола свою чашку, недоумевая, почему его внимание раздражает ее. Конечно, у нее есть ноги, просто она предпочитает не демонстрировать их слишком часто. Хотя многие из преподавателей в колледже ходили на работу в джинсах, но Джулия решила, что сама она начнет с внешнего вида и постепенно доберется до внутреннего состояния. Надеть юбку с пиджаком было самой очевидной демонстрацией уверенности в себе, и она выбрала ярко-красный пиджак, чтобы полностью изгнать любые тени сомнений. Ей было приятно, что она хорошо выглядит. Так было существенно легче общаться с Лео.

— Лео, так почему же ты сегодня не работаешь круглые сутки, как обычно?

— Процесс закончился неожиданно быстро, как я уже рассказал Аннелиз. Я уловил суть твоей проблемы и подумал, что мог бы заехать и разобраться во всем подробнее.

— Персональный подход, — заметила Джулия. — Ты со всеми клиентами ведешь дела в таком интимном стиле?

Он взглянул на нее, приподняв бровь, и слова застряли у нее в горле. Зачем она заговорила об интимности? Ее щеки запылали еще сильнее.

— Я ничего не имею против интимных отношений с адвокатом, — рассмеялась Аннелиз, дотронувшись до руки Лео. — Но, боюсь, двадцатичетырехчасовое обслуживание будет мне не по средствам.

Джулия изумленно посмотрела на нее, потом на Лео. Он ответно улыбался Аннелиз. Что опять нашло на Аннелиз? Похоже, она старается использовать каждого мужчину, появляющегося в доме, как мишень для своих чар. Джулия, конечно, не предполагала видеть ее во вдовьем трауре, но все же считала, что Аннелиз должна демонстрировать хоть какое-то огорчение. Скромной улыбки было бы вполне достаточно, чтобы показать миру, что она не собирается всю жизнь страдать по Стигу. Пытаться соблазнять всех мужчин, которых представляла ей Джулия, было явным перебором.

— Со мной всегда можно договориться о льготах, — невозмутимо отозвался Лео, а Джулия сделала глоток чего-то, больше всего похожего на расплавленный гудрон, и тут же закашлялась. Увидев, что она поперхнулась, Аннелиз набрала стакан воды и поставила у нее перед носом со словами:

— Выпей это.

Джулия кивнула и с выступившими на глазах слезами прополоскала рот в попытке избавиться от прилипшего к небу песка.

— Все нормально, — прохрипела она, успокаивающе подняв руку. Но судя по тому, что Аннелиз тут же снова уставилась на Лео, беспокойство присутствующих не оказалось слишком сильным. Джулия тоже обернулась к Лео и каркающе промолвила: — А ты уже давно здесь?

Он взглянул на массивные наручные часы:

— Уже около часа. Время летит незаметно, правда?

— Когда тебе весело, — закончила за него Аннелиз. — Я знаю эту поговорку. У вас есть куча ужасно трудных поговорок, но эту я выучила.

— Но ты прекрасно говоришь по-английски, — искренне заметил Лео. — Хотя это логично, раз ты пишешь диссертацию на этом языке.

— Да, у нас в Голландии все очень хорошо знают английский, — констатировала Аннелиз. — Мы вынуждены, потому что голландского никто не знает. Ты, Лео, исключение. Ты первый встреченный мною англичанин, который говорит на моем родном языке. Я имею в виду свободно, а не просто достаточно для того, чтобы найти марихуану в Амстердаме.

— Ты говоришь по-голландски? — изумилась Джулия.

— Да, — спокойно подтвердил он.

— Ты никогда мне об этом не говорил! — укоряюще заметила она.

— Ты никогда не спрашивала, — парировал он.

— А ты не сочиняешь? — спросила Джулия и тут же пожалела об этом. Это прозвучало абсолютно нелепо.

— Зачем? Чтобы произвести впечатление на твою подругу? — Лео негромко рассмеялся. — Моя мать — голландка. Но, наверное, вам с Робертом не пришлось обсуждать эту тему? Она до сих пор живет в Амстердаме.

Я вообще не много общалась с Робом, — парировала она, защищаясь. Ей было неприятно, что он снова приплел Роба, как будто лишний раз хотел уколоть ее тем, что не он был ее первым выбором.

— Роберт тоже говорит по-голландски, хотя и не так хорошо, как я, — сказал он без ложной скромности. — Мы жили в Голландии в детстве, но переехали в Англию, когда мне было десять, а Робу, соответственно, четыре. Он не успел пойти там в школу.

— А Лео ходил! — сообщила Джулии Аннелиз. — И я даже знаю ту школу, в которой он учился! Просто невероятно!

— Не так уж, учитывая, что ты из Амстердама, — спокойно возразила Джулия. — Значит, перед моим приходом вы беседовали тут по-голландски?

— Я уже несколько подзабыл его. — В Лео неожиданно просыпалась скромность, а Аннелиз настояла на том, чтобы говорить по-английски.

— Да, мне нужно все время на нем говорить, — кивнула Аннелиз. — Я должна быть уверена, что в моей диссертации не будет кучи ошибок.

— Но я же уже обещала тебе ее проверить, — заметила Джулия, все больше чувствуя себя забытой.

— Лео тоже предложил мне это! — заулыбалась Аннелиз. — Везет же мне! Может, мне еще попросить Мака, тогда у меня будет трое мозгов в помощь!

— Нет, не надо просить Мака, — поспешно сказала Джулия.

— А почему?

— Просто… Просто поверь мне. Не стоит просить его читать твою диссертацию.

Аннелиз в замешательстве посмотрела на Джулию, потом ее взгляд просветлел.

— А, я поняла. — Она замолчала и снова дотронулась до руки Лео, заглянув ему в глаза. Джулия зачарованно наблюдала за ними. — Эта твоя подруга встречается с мужчиной по имени Мак. Но ни один из них не говорит другому ни слова о любви. По-моему, это так по-английски!

— Аннелиз! — воскликнула Джулия.

— Нет, нет! — Аннелиз погрозила Джулии пальчиком и повернулась к Лео. — Джулия не хочет, чтобы я просила его читать мою диссертацию. И не хочет, чтобы я ездила смотреть на его маленьких котяток. Она не говорит об этом, но я знаю почему. Нет, Джулия, успокойся. Я знаю, что вы тут никогда не рассказываете никому о своих чувствах, даже лучшим друзьям. Но, Лео, — она покачала головой, — что бы ты стал делать с такой женщиной?

— Аннелиз, ты не поняла… — начала Джулия.

— И она обедала с этим мужчиной, — радостно продолжала Аннелиз. — Он водил ее в «Купальню». Это в городе, Лео, и это очень дорогой ресторан, и там она так напилась, что позволила своему коту съесть мою рыбку. На следующий день она рассказала мне об обеде, и я спросила ее, не хочет ли она заняться сексом с этим мужчиной…

— Аннелиз! Прекрати сейчас же! — Джулия в смятении подалась вперед.

— Англичане, англичане! — Аннелиз махнула рукой. — Для вас секс — это что-то, что делается в темноте, не снимая носков! А по-моему, секса не надо стыдиться, как ты думаешь, Лео?

Лео украдкой взглянул на Джулию. Она смертельно побледнела и отрешенно смотрела на свою чашку расплавленного гудрона.

— Так вот, — продолжала Аннелиз, — она ответила — нет, она никогда, ни за что не будет заниматься сексом с этим мужчиной. И я подумала, что же это за мужчина, если она не хочет заниматься с ним сексом?

— О господи! — Джулия закрыла лицо руками.

— А потом я познакомилась с этим мужчиной. Он приехал на своем мотоцикле, и мы пили чай, вон там, в саду. И я должна сказать тебе, Лео, это просто потрясающий мужчина. Очень красивый и с такими замечательными плечами и глубокими, как река, глазами. И я поняла.

— Что же ты поняла? — мимоходом спросил Лео.

— Что она влюблена! — торжествующе объявила Аннелиз. — И когда я съездила с ним покататься на мотоцикле и посмотреть его котят и его росписи, я поняла, что он тоже влюблен. — Она кивком подчеркнула свое заключение. — Вот так-то. Мне кажется, это все очень по-английски, спать с людьми, которые тебе не нравятся, и хранить целомудрие с теми, кого любишь. Лео, ты должен объяснить своей замечательной подруге, что она не должна так насиловать себя, что ей нужно впустить этого мужчину в свою жизнь. Тебе так не кажется?

— Господи, Аннелиз, ты все перепутала, — простонала сквозь пальцы Джулия. С закрытыми глазами она ждала, что Лео оспорит мнение Аннелиз и объяснит, что на самом деле это он — тот мужчина, с которым она обедала и с которым так категорически отказалась заниматься сексом. Ей нужно было сразу сказать Аннелиз, что это не Мак кормил и поил ее в ресторане, но теперь было слишком поздно. Лео должен был сам что-нибудь сказать. Она ждала, но ничего не происходило. Она посмотрела на него сквозь пальцы. Он с интересом изучал ее.

— Джулия?

— Что? — недовольно откликнулась она.

— Тебе не кажется, что имеет смысл прислушаться к тому, что говорит Аннелиз? По-моему, она очень точно все разложила.

Джулия убрала руки от лица и замученно посмотрела на Аннелиз.

— Извини, Аннелиз, но ты действительно ошиблась. Между мной и Маком ничего нет. А когда меня пригласили на обед, это был…

— Несомненно, это очень интересно, — бесцеремонно прервал ее Лео, — но я все же думаю, что Аннелиз абсолютно права. На самом деле, обычно друзьям виднее, что для тебя лучше.

Джулия посмотрела через стол на Лео. Издевается он, что ли? Он выглядел абсолютно искренним. Но это ведь было невозможно! Если признать его правоту, можно было прямо сейчас отправляться выбирать мебель для детской.

— Но…

— И только человек, которому небезразлична твоя судьба, например, такой, как Аннелиз, может дать тебе такой добрый совет.

Аннелиз, польщенная отзывом Лео, посмотрела на Джулию.

— Да, Аннелиз, ты замечательная подруга, — машинально проговорила совершенно растроенная Джулия. — Спасибо, что ты так внимательна ко мне. Однако я все равно должна сказать тебе, что ни я, ни Мак не испытываем друг к другу ничего подобного, хотя эта мысль, может быть, не так уж плоха. Он для меня — совсем не то, что ты предполагаешь, Аннелиз. Боюсь, что ты совершенно не понимаешь наших отношений.

— Джулия, а как вы познакомились с Маком? — вмешался Лео, принимаясь за свою чашечку кофе.

— Да, расскажи нам! — присоединилась к нему Аннелиз, абсолютно не учитывая все возможные осложнения, которые мог вызвать ее энтузиазм.

— Если хотите знать, — сказала Джулия, положив руки на стол и серьезно глядя на обоих собеседников, — Мак — ученик в вечерней школе, где я преподаю.

Повисла пауза. Она совершенно не хотела открывать им частности личной жизни Мака. Это не касалось никого, кроме него самого.

— Это многое объясняет, — проговорил Лео.

— И что же это объясняет? — спросила она, неожиданно ощутив вброс адреналина в свою нервную систему. — Вы же ничего не знаете о Маке. Вы встречались с ним лишь однажды.

Лео неторопливо кивнул:

— Точно. Это объясняет твою защитную реакцию на все вопросы о нем. И также это объясняет, почему ты не хочешь, чтобы Аннелиз давала ему почитать свою диссертацию.

— Однозначно, — колко заметила Джулия.

— Что?! — Аннелиз изучающе посмотрела на Джулию. — Он в твоей школе? Один из тех, кого ты учишь грамоте?

— Аннелиз, выбирай выражения, — смерила ее колючим взглядом Джулия. — Мак — не совсем неграмотный. Ему пришлось прервать обучение в школе, и по некоторым обстоятельствам он оказался лишен того образования, которое имели счастье получить все мы.

— Я не это имела в виду! — всплеснула руками Аннелиз. Пожалуйста, не надо говорить со мной так, словно я абсолютно лишена всякого сочувствия! Я говорю о его картинах! О том, что я видела у него дома. Я просто поверить не могу, что у него есть подобные проблемы! То, что он делает, так талантливо, так выразительно. — Она пожала плечами.

— Это также объясняет, почему ты отрицаешь свои чувства к нему, — сказал Лео.

Джулия уставилась на него:

— Что ты имеешь в виду?

— А что? — Выглядевшая сбитой с толку Аннелиз переводила взгляд с Джулии на Лео, который казался абсолютно спокойным.

— Ты предполагаешь, что, если бы даже я испытывала к Маку чувства, которых на самом деле нет, я бы отрицала это потому что — кто он такой?

Ей показалось, что у Лео хватило такта принять несколько пристыженный вид.

— Прости, Джулия. Я переборщил. Я знаю, что у меня есть такая особенность. Я не хотел тебя обидеть.

— Я не обиделась, — ответила она, держась за пустой стакан и в тайне желая, чтобы он был полон воды, которую можно было выплеснуть ему в лицо. К счастью, кувшин с расплавленным гудроном был вне пределов ее досягаемости. — Я просто хочу, чтобы вы оба прекратили делать из мухи слона. Я не могу ничего объяснить вам более ясно. Мак — ученик в вечерней школе, и вот так я познакомилась с ним. Он предложил мне помощь в ремонте квартиры, поэтому появился здесь. — Она тщательно проговаривала слова. — И хочу вас предупредить, что он приедет еще, чтобы закончить стены. Так у нас есть еще какие-нибудь темы для беседы? Например, угрозы Стига подать в суд на Аннелиз? — Она ехидно посмотрела на Лео. — Разве ты не за этим приехал сюда?

— Я приехал по ряду причин, — Лео покачивался на двух ножках табуретки, умудряясь идеально сохранять равновесие, одна из которых — то, что я хотел провести вечер в приятной обстановке, отвлекшись от своих дел.

Возникла пауза. Аннелиз сосредоточенно разглядывала Джулию, и та сознавала это, но не могла найти в себе сил встретиться с ней взглядом.

— Ну ладно, — нерешительно начала Аннелиз. — Я тоже не собираюсь работать сегодня вечером. Джулия, может быть, нам стоит провести с твоим приятелем немного времени вместе? Тогда, наверное, мы смогли бы поговорить и о законах. Ты не хочешь к нам присоединиться?

Джулия взглянула на Аннелиз. Казалось, ту нисколько не смущает тот факт, что она приглашает Джулию провести вечер с мужчиной, который лишь на прошлых выходных угощал ее обедом и целовал в щеку. Она перевела взгляд на Лео. Он улыбался.

— Да, пойдем с нами. Я рассчитывал сегодня вечером где-нибудь поужинать. Мы можем сделать это вместе.

— Да, давайте! — Аннелиз радостно подпрыгнула на табуретке.

— Я, м-м-м… Мне сначала нужно принять ванну. — Джулия посмотрела на свои грязные ноги. «Одна вполне уместно смотрелась бы на странице «Космополитена», — подумала она, позволив себе толику самолюбования, — другая же выглядит так, словно принадлежит игроку в регби».

— Ты можешь поторопиться? Я умираю от голода. — Аннелиз оставалась приветливой, хотя у Джулии все более крепло желание свернуть ей шею.

— Тогда, может быть, мы пойдем раньше? — предложил Лео, глядя на Аннелиз. — Я думаю пойти в «Кафе Коко». Мы можем сначала выпить там по стаканчику и поговорить о твоих проблемах, а Джулия, когда будет готова, присоединится к нам, и мы вместе поужинаем. — Он снова лукаво посмотрел на Джулию, как будто забавляясь: — Джулия, тебя это устроит?

— Несомненно, — ответила Джулия, берясь за свою чашку с кофе и решив, что все-таки его нужно выпить. Она сделала осторожный глоток и, сознавая, что Аннелиз наблюдает за ней, попыталась сделать вид, что это доставляет ей удовольствие. — Но не ждите меня, начинайте ужинать сами. Мне нужно как следует отмокнуть и сделать еще кое-что. Я не хочу, чтобы Аннелиз умирала от голода. — Она натянуто улыбнулась. — Увидимся позже. Спасибо за все.

«Аннелиз слишком непосредственна, чтобы относиться к ней с сарказмом», — раскаиваясь, подумала Джулия. Нет ее вины в том, что она привыкла влезать в любые деликатные ситуации альпинистскими ботинками. К тому же ей все еще приходится общаться с этим ужасным Стигом. И, возможно, ее вины нет даже в том, что она явно понравилась Маку. И что она явно понравилась Лео. Слава богу, что она не познакомила ее с Робом. Вполне вероятно, что ему пришлось бы спрятаться в туалете и забаррикадировать дверь.

Джулия встала, со скрежетом отодвинув табуретку.

— Желаю приятно провести время.

Она вышла и спустилась по лестнице к себе, с некоторой внутренней грустью представляя, как эти двое отправляются в «Кафе Коко», пьют вино, разговаривают о Голландии, обсуждают проблемы Аннелиз. «Он проделал весь этот путь, чтобы увидеть ее, — подумала Джулия. — Но, может, ему действительно хотелось просто отвлечься от работы и провести вечер в приятной обстановке? Непохоже, что он расстроился, обретя замену в лице Аннелиз».

Она села на диван и, снимая туфли, рассеянно оглядела свои голые стены. Не все ли ей равно, что Аннелиз ухватилась за Лео? Она устало поднялась и вернула на место телефонную трубку, которую Блошкин-Дом опять сбросил, пока ее не было. Он гордо поморгал ей зелеными глазами.

— Время принять ванну, чудо-кот, — сказала она, и, прихватив джемпер и джинсы, отправилась в ванную.

Она отмокала в теплой воде, пока ее кожа не начала покрываться мурашками, наблюдая за Блошкин-Домом, который грыз последний зеленый росток ее юкки. Она слышала, как Лео и Аннелиз выходят из дома. Когда за ними захлопнулась входная дверь, она облегченно вздохнула, погружаясь в пену. Сейчас она чувствовала себя ужасно уставшей, словно последние вольты ее батарей утекли в воду. Поэтому сил злиться на Аннелиз и Лео у нее уже не было. Или это не только потому, что она устала? Она призадумалась над этим, глядя, как Блошкин-Дом печально взирает на бурый пенек, торчащий из цветочного горшка. Ей нравилось общество Лео, и их пикировка забавляла ее, но неужели это все? Да, он выглядел очень импозантно в темном костюме, его волосы были почти черными, ну и?..

— И что ты мне скажешь, Блошкин-Дом?

Кот выразительно зевнул, прежде чем обратить внимание на пальцы ее ног, выглядывающие из пены.

— Хм-м. Наверное, ты прав.

Значит, ей нравился Лео. С этим приходилось согласиться. Но если они будут продолжать время от времени встречаться, она не собирается заходить с ним далеко. В таком случае, оказалось весьма удачным то, что Аннелиз в этот раз встретила его?

Вода в ванне стала чуть теплой. Джулия открыла посильнее горячий кран, но горячая вода не шла. Разочарованная, Джулия выбралась из ванны. По крайней мере хорошо, что у нее есть ванная в личном распоряжении, подумала Джулия, вытираясь и влезая в джинсы. Она надела просторный джемпер и вытащила Блошкин-Дома из пустой ванной, где он улегся на мокрой керамике, откуда стекла вода, оставляя черные шерстинки на белой поверхности.

— Ну, пошли! — Она прижала кота под мышкой.

Джулия не спеша вернулась в комнату и подошла к телефону. Она смотрела на него, раздумывая, стоит ли звонить, потом решила, что все же стоит. Мак дал ей свой номер, и она записала его. Она пролистала блокнот, нашла номер и, глубоко вздохнув, набрала цифры. После пары гудков трубку сняли.

— Мак? Это Джулия. Я хотела спросить, когда ты будешь свободен, чтобы прийти покрасить мои стены?

— Привет, — отозвался Мак, явно удивившись ее звонку. — Я думал об этом. Решай сама. Я же не знаю, какие у тебя планы. Просто скажи мне, если ты занята.

Она расслабленно прислонилась к стене. В трубке ей был слышен тихий писк котят Элизабет.

— Аннелиз рассказала, что видела твоих котят, — неожиданно сменила она тему.

— Да? — Он немного помолчал. — А что еще она рассказала?

— Ничего. — Джулия попыталась вспомнить, что же на самом деле говорила Аннелиз. — Кроме того, что у тебя дома есть несколько картин. Она назвала их очень выразительными.

— А, да. — Было похоже, что он не хочет углубляться в эту тему. — Как твои уроки?

— Мои уроки?

— Ты говорила, что будешь преподавать на этой неделе.

— Да, это правда. — В ее голове прокрутилось последнее занятие с Харриэт. — Я занимаюсь с девочкой, которая сражается с английским для сдачи уровня А. Это сущее мучение. Она пытается изобразить, что читала книги, а на самом деле — нет. Сегодня я отправила ее домой читать «Грозовой перевал», но подозреваю, что сейчас она сидит где-нибудь в пабе с друзьями.

— «Грозовой перевал»? — с интересом переспросил он. — Я не знал, что к экзаменам надо читать такие книги.

— Ты знаешь ее? — Она прижала трубку подбородком.

— Я прослушиваю кучу книг на кассетах, когда работаю. Я беру записи в библиотеке или покупаю. Правда, она замечательная? Мне так нравится финал, то, как события закольцовываются.

— Да, — согласилась Джулия. Она выпрямилась, оторвавшись от стены. — Я пыталась объяснить это Харриэт, но она видела только фильм и думает, что все кончается на смерти Кэти.

— Я тоже так сначала думал, но когда узнал, что было дальше, меня это поразило. То, как Кэтрин обошлась с Гэртоном. — Он замолк. Джулия живо представила, как он подыскивает правильные слова. — Просто ужасно. Замечательная история, правда?

— Так когда ты хотел бы прийти?

— Как насчет пятницы? Ведь будут длинные выходные.

— Я работаю до самых выходных, но в субботу я буду свободна. Может, ты приедешь в субботу утром?

Она положила трубку и некоторое время сидела, наблюдая, как Блошкин-Дом точит когти об голые стены, раздосадованный тем, что обдирать больше нечего. Ни в кого она не влюблена. Все вокруг нее просто глупцы. Ей нравится жить самой по себе, с Блошкин-Домом, она любит такие моменты, когда она сама себе начальник и может есть, что угодно, смотреть телевизор или валяться на кровати с книжкой. Теперь у нее пропало всякое желание мешать Аннелиз с Лео. Пусть они проведут вечер вместе, делясь впечатлениями о голландских каналах. Она поднялась и отправилась на кухню, достала из холодильника мясо и немного сыра, положила их на стол и включила гриль. Пока он разогревался, она нашла пакет резинок, который купила во время обеденного перерыва, открыла его и достала одну. Она помахала резинкой перед носом Блошкин-Дома, который подбирался к куску сыра на столе, но, поймав ее взгляд, решил отказаться от этой идеи.

— Вот и конец твоим забавам, парень!

Она рассмеялась над выражением его морды, а потом вернулась с резинкой в комнату и крепко примотала телефонную трубку к аппарату. Это должно было положить конец секретарским замашкам Блошкин-Дома. Мэгги может ею гордиться.

К тому времени, когда она съела свои тосты, ее веки отяжелели. Она забралась в кровать с «Женой банщика», осознав, что это лучшая компания, которую она находила под обложкой за последнее время, и так и заснула с включенным светом и книжкой на груди.

Наверное, прошло несколько часов, когда ее разбудил громкий хлопок входной двери. Она перепуганно открыла глаза. На лестнице слышались возбужденные голоса. Она села в кровати, моргая от яркого света, и прислушалась. Дверь квартиры Аннелиз открылась, потом закрылась. Наступила тишина, которую нарушали только странные, ритмичные звенящие звуки, доносящиеся из того угла, где стоял телефон.

Раздавшийся сверху низкий мужской смех прозвучал, словно раскат грома. Джулия поглядела в потолок. Стоит ли рассказывать Маку о том, что здесь был Лео и что он провел вечер с Аннелиз? А что, если Мак неравнодушен к ней? Что, если он надеялся на еще одно свидание? Все-таки Аннелиз была у него дома и видела его «маленьких котяток» и «выразительные» картины. Внутри у нее словно что-то взорвалось.

Она посидела в глубоком раздумье, пока это ощущение не ушло. Это чувство было знакомо. Ей уже приходилось испытывать его раньше, правда, это было много-много лет назад. Она удивленно посмотрела на Блошкин-Дома, который продолжал дергать резинку на телефоне, как басовую струну. Охватившее чувство было настолько несвойственно ей, что она уже забыла его непреодолимую силу. Это была ревность.