Фабиан опомнился первым. Он встал, бросив на стол салфетку, и одернул рубашку.

— Фабиан, сядь, — сказала Мэгги.

Джулия стояла рядом с Питом, неловко прикусив губу. Ванесса, вздернув бровь, поглядела на Мэгги, потом на своего сына и наконец перевела взгляд на Пита.

— Извините меня, я вижу, вы пьете чай. Я подожду в другой комнате, — сказал Пит.

— Чай? — Ванесса насмешливо распахнула глаза. — А я думала, что мы ужинаем.

— Мы уже закончили, — сказала Мэгги, не обращая внимания на Ванессу. — Пойдем.

— Ты не хочешь представить меня своим друзьям? — спросил Пит.

Джулия искоса взглянула на Пита. Он был спокоен и не казался разгневанным, как, очевидно, предполагала Мэгги. По натянуто-приветливому выражению его лица было сложно судить, страдает ли он. Его темные волосы были влажными — на улице весь день моросило, и капли дождя еще были заметны на плечах его куртки. Его светло-голубые глаза не отрывались от Мэгги, но Джулия видела, что он сжимает и разжимает кулаки.

Мэгги поднялась:

— Пит, ты должен помнить Джулию. Вы встречались с ней однажды, когда ты приезжал ко мне в колледж. А это ее друг Мак, мистер и миссис Гаф и Фабиан.

Джулия подумала, что голос Мэгги звучит как обычно, хотя она видела, как дрожит ее рука, когда она указывает на сидящих за столом.

— А, значит, вы муж Мэгги. — Чарльз встал и протянул через стол руку. Даже вытянувшись в полный рост, он был дюймов на шесть ниже Пита.

Пит вяло пожал протянутую руку.

— Рад познакомиться, — сказал он.

Чарльз потянулся за бутылкой.

— Вы же выпьете стаканчик? И вообще, присоединяйтесь к нам. Фабиан, принеси еще бокал.

— Нет, мы поговорим в другой комнате, — сказала Мэгги, выбираясь из-за стола.

— Спасибо, — поблагодарил Пит, через голову Мэгги глядя на Чарльза. — Я присоединюсь.

— Фабиан, нам нужен еще один стул, — требовательно произнес Чарльз, сверля взглядом Фабиана, который и не ворохнулся, продолжая сидеть на стуле и глядеть в пространство.

— Нет, Пит, — твердо проговорила Мэгги. — Сначала мы выйдем и поговорим.

Она коснулась руки Пита. Он напрягся, его губы вытянулись в тонкую линию.

— Мэгги, что случилось? Ты боишься, что я не смогу поддержать разговор? У тебя нет необходимости меня прятать. Я знаю, как вести себя в обществе.

— Но мне нужно поговорить с тобой, Пит. И я хочу сделать это с глазу на глаз.

Она подтолкнула его в сторону двери. После секундного замешательства он позволил вывести себя из комнаты, предварительно окинув долгим взглядом Фабиана. Дверь за ними закрылась. Не в силах сдержаться, Джулия издала протяжный вздох.

— А, ну да. Небольшая семейная разборка, я полагаю? — сказал Чарльз, пожимая плечами. — Ну ладно, оставим это им. Кто еще хочет вина?

— Ты хотел нам что-то сказать, — делая вид, что не придает этому большого значения, спросила Ванесса, обращаясь к Фабиану.

Джулия вжалась в спинку стула и обменялась взглядами с Маком.

— О, забудь. В другой раз, мам.

— Но я думала, это что-то важное. Давай, Фабиан, ты же собирался сделать важное заявление, разве нет?

Теперь Джулия ясно видела, насколько Ванесса лицемерна. В ее карих глазах появилось странное, почти садистское выражение. Казавшийся очень возбужденным, Фабиан то и дело бросал взгляды на дверь. Он начал было вставать, но тут же сел обратно.

— Джулия, может, ты пойдешь проверишь, все ли в порядке с Мэгги?

— Наверняка с ней все в порядке, — успокоила Джулия как можно мягче. — Я уверена, что им с Питом есть что обсудить.

Фабиан взглянул на нее, как будто собираясь возразить, но промолчал.

— Ну, давай, дорогой. Скажи нам, что за важное решение ты принял. Мы все внимание.

Фабиан посмотрел на мать и оценил выражение ее лица. Его щеки начали заливаться румянцем.

— И как ты думаешь, мам, что я собирался сказать? Почему бы тебе хоть раз не решиться сделать предположение? Придумай что-нибудь страшное. Что-нибудь, чего наверняка не одобрят люди. Давай, скажи мне, что ты думаешь.

— Я просто хотела…

— Я весь внимание. — Фабиан подался вперед, опершись о стол кончиками пальцев. — Давай!

— Послушай, Фабиан, — вмешалась Джулия, откидывая назад волосы. — Я думаю, нам с Маком пора идти. Это был замечательный вечер, и лазанья была восхитительна, но мне кажется, мы должны дать вам возможность побеседовать.

— Мы не собираемся беседовать, — возразил Фабиан, сверкнув глазами в сторону матери. — Мы только собираемся выслушать рискованные предположения моей мамы.

Ванесса выпрямилась и обвела всех надменным взглядом:

— Ну, что бы ты ни хотел нам сказать, этому явно помешало появление мужа Мэгги.

— Ты думаешь так? И почему же, интересно знать?

— Потому что… Потому что… — Ванесса выпятила подбородок. Потому что у тебя определенно роман с этой женщиной. Вот почему.

Воцарилась тишина. Чарльз, недоуменно моргая, смотрел на жену, забыв отнять от губ бокал. Фабиан откинул голову назад и зашелся смехом.

— Роман! — повторил он, тряся головой. — Мам, ты чудо! Да, конечно, у меня роман с Мэгги, но я вовсе не об этом собирался объявить.

Джулии очень хотелось броситься вон из комнаты, утащив за собой Мака.

— Что, правда? — Чарльз наконец оторвал ото рта бокал. — Как, ты и эта северянка — в постели? Вот это да!

— Чарльз, замолчи! Ты похлопаешь своего сына по спине позже, когда я не буду этого видеть. Так что ты собирался сказать, Фабиан?

— Я ухожу из Оксфорда, — медленно и отчетливо произнес он.

— То есть ты имеешь в виду после выпускных? — Лицо Ванессы меньше чем за секунду стало из розового белым.

— Нет, до выпускных. Я сыт этим по горло. Все это не принесло мне ничего, кроме страданий, с тех пор как я впервые переступил порог университета. С меня довольно, и я не собираюсь мучиться дальше. Если бы не регби и Мэгги, я, возможно, сейчас уже висел бы на крючке для душа на собственном ремне.

Джулия, глядя на лицо Фабиана, едва не упала со стула. Он говорил абсолютно серьезно. Она даже не представляла себе, насколько это все для него важно.

— Это полная чушь, и ты прекрасно об этом знаешь, — категорично заявила Ванесса. — Ты справишься, как всегда. Немножко больше организованности, и ты получишь свой первый уровень. Ничто не сможет этому препятствовать.

— Кроме того, что я не собираюсь этого делать, — спокойно сказал Фабиан.

— Ты не посмеешь! Я тебе этого не позволю!

— Попытайся меня остановить.

— Я попрошу Сарру приехать. Она вправит тебе мозги.

— О, Сарра! Ну конечно! Как же я о ней забыл?! Если нога Сарры окажется в этом доме, я сверну ее чертову шею, понятно?

— Фабиан! Не смей говорить со мной так! Я — твоя мать!

— Да ну? — присвистнул Фабиан. — Тогда, как моя мать, ты должна желать мне счастья, не так ли? Неужели тебя нисколько не волнует, что я был абсолютно несчастен все эти пять лет? С тех самых пор, как сдал уровень А. Тебе это по барабану, да? — Он покачал головой. — Ну конечно. Я думаю, ты действительно предпочла бы, чтобы я повесился на крючке для душа. Это было бы более благородно, чем отказываться от экзаменов, правда?

— Ну-ка успокойтесь все, пожалуйста. — Чарльз положил руки перед собой на стол. — Фабиан, если ты был несчастен, почему ты не сказал об этом нам?

— А ты как думаешь? — с деланой улыбкой спросил Фабиан.

— Я бы хотел, чтобы это было так. Мы бы могли вместе над этим подумать. Возможно, ты бы оказался более счастлив в каком-нибудь другом месте, где нагрузка не так велика.

— Сарра справилась с нагрузкой. Это формирует характер. Скажи ему, Чарльз, — впилась в него глазами Ванесса.

— Почему бы тогда тебе самой этого не сделать? — с вызовом спросил Фабиан. — Давай. Сделай то, что сделала Мэгги. Или Джулия. Расстанься со всем, что у тебя есть, рискни своим домом, своим доходом, своим браком, и приезжай сюда, и у тебя будет проклятый оксфордский диплом. Если Сарра смогла это сделать, я не понимаю, почему ты не можешь. Но у тебя духу не хватит, правда?

Ванесса смотрела на него раскрыв рот.

— Что молчишь? Конечно, не хватит. Поэтому прекрати читать мне на эту тему морали. Просто оставьте меня в покое и дайте жить моей собственной жизнью.

— Послушай, нам действительно нужно идти. — Джулия быстро поднялась, потянув за рукав Мака. Он послушно встал. — Я позвоню тебе завтра, Фабиан. Ты же знаешь, что мы тебя не оставим, что бы ты ни решил.

— Спасибо, — сказал Фабиан.

— До свидания. — Джулия кивнула Чарльзу и Ванессе, которые слишком пристально глядели на Фабиана, чтобы это заметить.

Джулия и Мак быстро покинули комнату. Джулия подхватила в холле свою куртку и сумочку, и они выскочили через парадную дверь. Вслед из гостиной доносились голоса.

Морось на улице превратилась в настоящий дождь. Они быстро пошли прочь от дома, не говоря друг другу ни слова, и добрались до Бенбери-роуд. Там Джулия остановилась, прикрыла глаза и облегченно вздохнула.

— Мак, прости меня. Я не могла представить, что все окажется настолько плохо.

— Эх, не стоит об этом переживать.

— Нет, мне действительно стыдно. Я бы не стала тебя приглашать, чтобы ты стал участником этой дикой драмы. Мне просто хотелось увидеть тебя сегодня вечером.

Он обнял ее за плечи. Она посмотрела на него снизу вверх, позволив его руке остаться там.

— И что ты собираешься делать дальше? — Он поглаживал ее плечо через куртку.

— Сейчас? — Ну конечно. Половина вечера была еще впереди. Ее неожиданно охватила радость.

— А ты не хочешь посмотреть на «маленьких котяток»? — спросил он, подражая Аннелиз. — Они ведь не вечно будут оставаться маленькими.

Она засмеялась, внутри нарастало робкое ощущение счастья.

— Очень хочу! Ты можешь показать мне также и свои постеры Брака. У тебя ведь они висят на стенах, несмотря на то что ты живешь в Блэкберд-Лейз?

— He-а. Случилось так, что я на дух не переношу Брака, — улыбнулся Мак и повел ее к автобусной остановке.

— Давай уйдем отсюда, — сказала Мэгги через какое-то время после того, как послышался стук закрывавшейся входной двери. Она поняла, что это ушли Джулия с Маком. Фабиан, должно быть, продолжает сражаться с родителями в столовой. Нет, если быть точной, то с матерью. Его отец казался вполне вменяемым. Оставалось только надеяться, что ему удастся сдерживать мать, одновременно пытаясь добиться понимания у отца. Она разрушила коллективный обед, но ситуация уже все равно не подходила для общения — встреча превратилась в семейную ссору. И ей необходимо было увести Пита из дома куда-нибудь, где им удастся поговорить, а ей — подумать.

— Пойдем прогуляемся, — согласился Пит.

Мэгги взяла в холле пальто и зонт и направилась вон из дома. Пит замешкался перед дверью столовой, как будто хотел ворваться туда и прокричать что-нибудь.

— Пошли, Пит. Пойдем в город.

Мэгги раскрыла зонт, и они пошли рядом, топча ногами мокрые опавшие цветы вишен, превращающиеся в чавкающее месиво на тротуаре. Они напоминали Мэгги конфетти, брошенные и ненужные больше. Она взяла Пита под руку. Он напрягся, но не оттолкнул ее.

— Иди сюда. Прячься под зонт. Ты простудишься, заболеешь и умрешь, — сказала она.

— Ну и кому какое дело до этого?

— Это глупый вопрос, и ты это знаешь. Я никогда не перестану волноваться за тебя.

Они шли рядом, пытаясь выпустить адреналин из своей крови, и молчали. Они молчали долго, позволив сумеркам захватить их, дождю — хлестать по ногам, а машинам и пешеходам — быстро проноситься мимо. Они добрались до города и пошли по направлению к Корнмаркету, миновали кричащие рекламные огни Макдоналдса, бросающие отсветы на мокрый тротуар, и пошли дальше по Хай-стрит.

— Ненавижу этот чертов город, — прервал молчание Пит, когда они остановились у Университетских лавок. В витрине тощие манекены изображали ученую публику.

— Видишь вот этого? — Мэгги показала на черную фигуру в капюшоне, отороченном белым мехом. — Я надевала такой на защиту. Мне так хотелось, чтобы ты был там.

Пит несколько секунд молча смотрел на витрину.

— Могу поклясться, ты выглядела полной дурой.

— Точно, — громко засмеялась Мэгги, чувствуя, как груз сваливается с души. Неожиданно обнаружилось, что его насмешки доставляют ей радость. — У меня есть фото, могу показать. Ты сможешь метать в него дротики, если захочешь.

— Я не захочу, — тихо сказал Пит.

Они повернули прочь от витрины и пошли к Экзаменационному Холлу. Мэгги хотелось показать его Питу. Она могла рассказать ему о том восторге, в котором она пребывала, когда все закончилось шампанским, и о похмелье, наступившем на следующий день. Но воспоминания наполняли ее горьким разочарованием. Он не должен знать, что потерял. Потерял потому, что не желал иметь к этому отношения. Они дошли до каменных ступеней здания, и Пит остановился сам.

— Это здесь ты сдавала экзамены?

— Да, Пит. Это было здесь.

— Наверняка внутри это грандиозно.

— Да. Просто устрашающе. Кругом ковры и канделябры. Я чуть не обделалась, когда впервые вошла туда.

Рука Пита неожиданно расслабилась. Она почувствовала, что снова держится за своего мужа, а не за кусок скалы.

— Я горжусь тобой, Мэгс. Ты же знаешь об этом, правда?

Они медленно пошли дальше, к мосту Магдалены.

— Ты никогда не говорил этого, — сказала Мэгги, задыхаясь от нахлынувших эмоций. — Я и подумать не могла, что ты мною гордишься.

— Конечно, так оно и было. — Он прерывисто вздохнул, глядя на узкий мост перед собой, к которому они подходили. У меня бы никогда не хватило мужества сделать то же, что и ты. Или мозгов.

— Какая чепуха! Ты один из самых смышленых людей, кого я знаю.

— Я никогда не мог читать книжки так, как ты, или написать хотя бы одно сочинение. Я бы не смог понять, о чем говорят лекторы. Ты умнее, чем я, Мэгги. Всегда было так. Поэтому тебе и стало скучно.

— Здесь вовсе не в уме дело. Надо разобраться во всем этом, вот и все. И мне никогда не было скучно с тобой, Пит. Ни разу, пока мы разговаривали с тобой. Просто ты перестал со мной разговаривать. Я так и не поняла почему.

— Ох, курочка моя. — Пит покачал головой. Они остановились на мосту под резным фонарем и смотрели на реку, медленно катящую под ними свои волны. Они немного помолчали.

— Мэгги? — начал Пит.

— Не надо, дорогой, — прошептала она, сжав его руку. — Я знаю, зачем ты приехал. Я знаю, что тебе нужно от меня. Но не надо пока об этом. Не теперь.

— Мэгги, ну почему он? Почему этот мальчик? Наверняка были и другие, которые засматривались на тебя. Зачем ты стала заниматься этим с ребенком? Он же ни за что не поймет, что ты за женщина, что выделяет тебя из всех.

Мэгги на секунду задумалась. Фабиан был близок к пониманию, но недостаточно близок. Ему бы действительно никогда это не удалось. Пит был прав.

— Наверное, именно поэтому, — тихо сказала она и искоса поглядела на Пита. — А как же Дафна? Почему, скажи ради бога, ты выбрал ее из всех женщин?

— Черт, не говори сейчас об этом. Мне стыдно за себя. Я хочу, чтобы ты это знала. Она сильная женщина, эта Дафна. Я был одинок, а она — настойчива. Я сам не пойму, что это было. Я думаю, дело было не во мне, как таковом. Скорее в Брайане. — Он бросил на жену изучающий взгляд. — Ты же знаешь, она в подметки тебе не годилась по части разговоров.

— Ты всегда требовал, чтобы я прекратила болтать.

— Но то, что ты говорила, всегда производило на меня впечатление. Ты могла обсуждать все что угодно. А не только жалюзи и педикюр. Я никогда не встречал ни одной женщины, кроме тебя, у которой были бы собственные взгляды на все. Не думаю, чтобы у Дафны вообще были какие-то взгляды. Во всяком случае, мне не удалось их у нее обнаружить.

— А теперь они уехали?

— Да. Распрощались с нашим вонючим предместьем.

— Что следовало и нам сделать, еще много лет назад. Знаешь, я этого очень хотела.

— Ты никогда не говорила об этом. Я думал, ты была счастлива. — Он фыркнул себе под нос. — Ну конечно, ты не была счастлива. Если бы ты была, мы бы не оказались в такой заднице. Но сейчас-то ты счастлива?

— А ты счастлив, Пит?

— Счастлив? — Пит провел по лицу рукой. Мэгги поняла, насколько он устал. Он зевнул. — Я получил брошюру. Из колледжа. Такую же, как ты. Я подумал, что могу пойти в вечернюю школу, как ты сделала. Как знать, может, тогда я и буду счастлив.

Мэгги почувствовала, как текут слезы у нее из глаз. Сквозь них лицо Пита расплывалось.

— Я написала книгу, — выпалила она. — Про тебя. Целую книгу! И когда я писала, я была счастлива.

— Невозможно. — Он, отстранившись, посмотрел на нее. — Мэгги, ты бесподобна!

— Пит, — проговорила Мэгги, задыхаясь от любви, наполнявшей сердце, — я знаю, что я изменилась. Что я уже не та старушка Мэгги, которая прожила с тобой все эти годы, но как ты думаешь, неужели мы не можем попытаться еще раз? — По ее щекам текли слезы. Она нервно сглотнула. — Я могу продолжать заниматься, чем хочу, но только вместе с тобой. Я могу писать книги. Это доставляет мне удовольствие. Только не разводись со мной, Пит. Пожалуйста, не разводись со мной. Ты не можешь этого сделать. Не можешь, пока я так сильно люблю тебя.

Пит медленно поднял руку, вытянул палец и смахнул слезы с ее щеки.

— Не плачь, девочка. Ты — моя жена, и я не хочу видеть тебя несчастной. Больше никогда.

Она бросилась к нему в объятия, отшвырнув зонт. Дождь колотил по их головам, но Мэгги в руках мужа чувствовала себя защищенной от всего. Гладя ее по мокрым волосам, он говорил, и она услышала, как чувственно дрожит его глухой голос:

— Как бы там ни было, это не ты изменилась, Мэгги. Нисколечко. Это я изменился.

— О господи, какие они хорошенькие!

Джулия упала на колени и протянула руку к крохотным, беспомощно попискивающим созданиям. Она взяла одного котенка, покачала его на руке и поднесла к лицу, чтобы поцеловать в лобик. Потом осторожно посадила его к себе на колени. Он начал тыкаться в ее теплые бедра.

— Возьми другого тоже. Они скучают друг без друга.

Мак осторожно взял рыжего котенка и посадил его к первому. Они тут же сплелись в маленький разноцветный пуховый клубок.

— Ой! По-моему, один из них обмочил мне ногу!

— Не переживай. У них пока очень маленькие мочевые пузыри.

Джулия со своего места на полу еще раз оглядела комнату. «Выразительные» работы Мака, развешанные на стенах по всей комнате, оказались более полными жизни, чем она предполагала, даже после того, как увидела роспись в переходе. Теперь ей стало понятно, почему Аннелиз после посещения его квартиры и знакомства с его картинами решила, что он в нее влюблен. Он изобразил Джулию, по памяти, на трех холстах. Он показал ей их, когда они пришли. Глядя в глаза собственному изображению, она была потрясена до глубины души. Ее смущение выразилось в сбивчивых попытках высказать ему, насколько польщенной она себя чувствует. Ее щеки зарделись от впечатления, произведенного на нее его мастерством и вниманием к ней. Его способность удержать в памяти черты и воспроизвести их в своей собственной неповторимой манере не оставляла сомнений в подлинности его таланта. И никаких сомнений не было в том, что он часто думал о ней. Гораздо больше, по крайней мере изначально, чем она о нем. Но теперь положение изменилось.

— Я не могу перестать восхищаться твоей невероятной памятью, — сказала она, обводя глазами картины.

— Да ну? — Он опустился рядом с ней, почесывая голову Элизабет, которая терлась об его колени. — Не забывай, мне всю жизнь приходилось полагаться только на нее.

— Конечно, — задумчиво проговорила она. Несколько секунд она изучала его лицо. — Тогда, у Мэгги, во время этого претенциозного разговора об искусстве, ты сказал нечто такое, что, мне показалось, было искренним.

— Это о чем же? — улыбнулся он. — О L’Oreal?

— Нет, об обмане. Ты сказал, что именно эта способность отличает нас от животных. Ты действительно в это веришь?

Он долгим взглядом посмотрел на нее и улегся на пол, опершись на один локоть.

— А ты?

— Я первая спросила.

Он уставился в пол, задумчиво прищурившись.

— Я усвоил, что такое обман. Всю жизнь обводил людей вокруг пальца. Мне так удавалось выживать. Конечно, в основном по мелочам, но порой и по-крупному. — Он поднял на нее свои голубые глаза. — Останавливал людей на улицах и спрашивал у них время, делая вид, что у меня нет часов. Спрашивал у людей их мнение об инструкциях, расписаниях, используя символические изображения. Просил друзей читать мне письма, делая вид, что у меня плохое зрение, а я не могу купить себе новые очки. Я даже всю Францию объехал хитростью.

— Да, я помню. Ты говорил, что был во Франции.

— Я уехал туда, когда слишком устал. Ты же понимаешь, я не говорю по-французски. Так что это было идеально.

— Да, наверное, я понимаю.

— Никому не казалось странным, что я спрашиваю всех обо всем: об автобусах, поездах, гостиницах, меню. Я же англичанин, а французы привыкли, что англичане всегда задают глупые вопросы. Я думаю, они бы расстроились, если бы мы перестали так себя вести. Это лишило бы их любимой темы для пересудов. Я нахватался немножко французского на виноградниках, но писать так и не научился. Для меня это было не важно.

— Ты работал на винограднике?

— На двух. Летом. В районе Божоле. Чудесные места. Иногда мне очень хочется, чтобы у меня была возможность показать их тебе. — Он посмотрел на нее так, словно эти слова вырвались у него случайно, против его воли. — Она кивнула и улыбнулась. — Потом я какое-то время оставался в Лионе. Именно там я стал размышлять о своей жизни. И решил, что пришло время честности. Настало время вернуться и попытаться достичь чего-то. И я действительно вернулся, осел здесь, в Оксфорде, и решил заняться художеством.

— И сделать что-то с письмом и чтением?

— Это было уже гораздо позже. — Он расслабленно улыбнулся ей. — Честность достигается постепенно, правда ведь? Одно дело — принять решение жить честно и совсем другое — действительно поступать так. Здесь я стал много работать, выполнил несколько росписей бесплатно — для молодежного клуба и одного из спортивных центров, а после этого мне заказали переход. Тогда это и случилось в первый раз — я стоял там, глядя на нарисованное на стене лицо бабушки, и впервые услышал ее голос у себя в голове.

— Постой, не говори. «Уйди-от-меня-поближе»?

Он засмеялся, и смех прозвучал удивительно радостно.

— He-а. Нечто про прошлый успех. — Он, вздохнув, покачал головой. — Моя старенькая бабуля никогда не болтала попусту.

Джулия поглаживала головки котят, устроившихся у нее на коленях, с умилением глядя, как они жмутся поближе друг к дружке.

— Я тоже достаточно притворялась, — тихо сказала она.

— Я знаю.

Она виновато взглянула на него:

— Откуда ты знаешь?

— Потому, что ты несчастлива. Люди всегда несчастливы, если они притворяются. Ты должна была заметить это.

— Притворяются в чем? В чем я притворялась, по твоему мнению?

— Ты сама знаешь. Притворяешься, что то, что ты делаешь, действительно кажется тебе правильным, когда в глубине души уверена, что это не так. Ну, я не знаю, например, в работе, в отношениях. В том, где ты живешь. И все такое.

— Во всякой ерунде, — иронично заметила она.

— Ага. Но эта ерунда очень изнурительна. Не делать что-то, а притворяться. — Он замолчал и перевел взгляд на котят, которых она продолжала нежно поглаживать. Джулия изучала его лицо — такое умиротворенное! Такое честное!

— Я хочу кое-что рассказать тебе, — сказала она. Он кивнул. — Об отношениях, которые были у меня в прошлом.

— Если хочешь. Я никуда не тороплюсь.

— Это… Я никогда никому не рассказывала правды об этом. С тех самых пор, как все случилось. Я скрывала это, чтобы не выглядеть дурно ни в чьих глазах. В основном. — Она усмехнулась над своим обобщением. — Но это продолжало преследовать меня, и теперь я думаю, что пришло время во всем признаться.

Он молчал, просто продолжая смотреть на нее. Она перевела дух.

— Я встречалась с парнем по имени Билл. На самом деле, конечно, не важно, как его звали, ну, в общем, мы жили вместе, и мне казалось, что я люблю его. Я… Меня всегда приводила в ужас мысль о том, что я буду делать, если он передумает и бросит меня. Я боялась этого потому, что он был настолько лучше меня, ну, понимаешь, более образованным, более привлекательным, более честолюбивым и удачливым. И моя мать считала, что он для меня — идеальная пара. А я хотела, чтобы она была довольна. — Во рту у Джулии пересохло. — Однажды он сказал, что уходит от меня к другой. Я позволила ему уйти, хотя чувствовала, что моя жизнь разбита… А моя мать позвонила ему и сказала… она сказала ему, что я беременна.

Она замолчала, пытаясь разгадать по глазам Мака его реакцию. Он продолжал смотреть на нее без всякого выражения.

— Я… Когда она рассказала мне об этом, я была в ужасе. Понимаешь, она солгала Биллу. Это было неправдой. — Она откашлялась. Воспоминания заставили ее щеки пылать. — Я… Почему-то я позволила себе поддаться иллюзиям. Понимаешь, я так его любила. По крайней мере мне так казалось тогда. Я не мыслила жизни без него. Я… Я подумала, что, если он вернется, возможно, судьба вмешается и поможет мне и я действительно забеременею. И он… ну… он вернулся ко мне.

В глазах Джулии стояли слезы. Она снова заставила себя посмотреть Маку в глаза.

— Он… Кажется, он смирился с тем, что останется со мной. Я думала, что мы сможем с этим справиться. Я старалась делать все, чтобы он был счастлив… Но, понимаешь, у нас были друзья. Общие друзья, сослуживцы. Он… Он рассказал им, что я жду ребенка. Паутина лжи разрасталась помимо моей воли, помимо нашей воли. Я оказалась в ловушке. Я сама загнала себя в нее. — У нее перехватило дыхание, в висках стучала кровь. Она вновь ощутила, как ее охватывает стыд. — Я… Знаешь, я представить себе не могла, что окажусь способной на такую низость. Что я прибегну к банальной дежурной уловке. Это было так унизительно, так… так ужасно. — Она вытерла глаза. Слеза сползла у нее по щеке. Она раздраженно смахнула ее. — Шли недели. Я… Наверное, нет смысла говорить тебе, что природа отказалась меня спасать. — Джулия подняла глаза к потолку. Ей казалось, что со всех сторон звучат голоса. — Наши друзья задавали мне вопросы. Они все знали, они все ждали каких-нибудь событий, ждали, чтобы я делала что-то, что обычно делают женщины в таком положении. У меня был выбор. Я могла, как в пошлой мелодраме, притвориться, что потеряла ребенка, или… или признаться во всем. И показать всем, кем я была. — Она снова замолчала, вытирая глаза рукавом. Мак протянул к ней руку. Она покачала головой. — Нет, дай мне закончить. Я… Я призналась Биллу и всем остальным. Я была отвратительна самой себе. Я пыталась объяснить, но… — Она вновь болезненно сглотнула. — Мой позор был полным. Билл ушел. Я потеряла своих друзей. Я… Я знала, что никогда сама не изобрела бы такую ложь, но, когда она уже возникла, я подчинилась ей. Я оказалась слабой и даже думаю, что это было настоящее расстройство рассудка. После этого я возненавидела себя. Я поверить не могла, что упаду так низко. Я не могла жить с таким унижением в душе. Все вокруг меня знали.

Джулия пыталась разглядеть отвращение в глазах Мака, но он просто деликатно ждал, когда она закончит, видимо, чтобы лишь потом отвернуться от нее. Его глаза оставались бесстрастными.

— Это было пять лет назад. После этого… после того как Билл ушел, я была не в состоянии справиться с тем, что сделала. Мне нужно было уехать, чтобы начать все заново. Именно поэтому я покинула Лондон, чтобы поселиться здесь и попытаться вернуться к жизни.

— Черт побери! У меня в квартире зомби! — с улыбкой сказал Мак. — Это все?

— Нет. Я пыталась справиться с этим, никому не рассказывая о Билле. Старалась представлять это так, будто он просто бросил меня и от этого все беды. Но ничего не получалось. Это была моя личная боль, которая довлела над всем, что я делала. И я пыталась обвинить во всем мою мать. Но я сама пошла у нее на поводу и все испортила, вместо того чтобы сразу опровергнуть то, что она сказала. Я вычеркнула ее из своей жизни, потому что не могла честно взглянуть на то, что мы сделали. Что я сделала.

— А она знает о том, что ты испытываешь?

— Нет. Но я собираюсь поговорить с ней об этом. У меня, кажется, наконец хватит смелости попросить у нее прощения. — Джулия закусила губу. — Она, конечно, была не права, но она столько страдала. Мне надо было поговорить с ней обо всем, вместо того чтобы убегать. Может быть, тогда все сложилось бы иначе.

Мак какое-то время продолжал изучать выражение ее лица. Она почувствовала его взгляд и печально посмотрела на него.

— Джулия, я прекрасно знаю, что такое стыд, — сказал он. — Я жил с этим чувством долгие годы.

— Может, это еще одна вещь, которая отличает нас от животных? — Она слабо усмехнулась.

— Я только что придумал еще одну, — сказал Мак с абсолютно серьезным лицом.

— И что же это?

— Мы не боимся пылесосов.

Секунду она непонимающе смотрела на него, а потом расплылась в улыбке и рассмеялась. Господи, как же приятно ей было смеяться, сбросив наконец груз с души.

Взгляд Мака стал задумчивым.

— Я очень долго позволял унижению владеть собой, — сказал он. — Но потом все-таки решил что-то сделать с этим и пошел в школу. Я взял себя в руки. Так же, как и ты, получив диплом и записавшись на курсы.

— А, да, курсы. — Она вздохнула и робко улыбнулась ему. — Спасибо за то, что придал мне смелости сделать это.

— Ты замечательный преподаватель. Так почему же мне было не подбодрить тебя? Я просто сказал тебе правду. — Он подмигнул ей, и она испытала острое наслаждение.

— Ты судишь беспристрастно?

— Практически. В противном случае зачем бы я хотел, чтобы ты уехала в Лондон, если бы не думал, что это действительно то, что тебе нужно? Ведь мне это абсолютно невыгодно.

— Ну… — К ее щекам вернулся румянец. — Я еще сама не уверена точно в своих планах. Мне еще нужно хорошенько обдумать переезд. Но это будет зависеть от… некоторых вещей.

Она взглянула на него и увидела, что он улыбается.

— Ну, конечно, это хорошие курсы, — сказала она.

— Наверняка.

— На самом деле все начинается с базовых лекций, но очень быстро ты начинаешь преподавать сам. Они считают, что практический опыт крайне важен. И если мне повезет, то мне удастся получить место преподавателя и я смогу продолжать…

— Джулия?

— Да?

Он встал. Она смотрела на него сверху вниз.

— Как ты отнесешься к тому, если я скажу, что хочу тебя? — спросил он, подавая ей руку.

— Прямо сейчас? — изумленно взглянула она на него, ее сердце подскочило к горлу.

— Нет, завтра вечером в семь тридцать пять, — насмешливо приподняв бровь, ответил он.

Джулия почувствовала тепло, поднимающееся с низу живота.

— Я… У меня давно этого не было. Боюсь, что я подрастеряла умение.

— Я тоже, — сказал он.

— Я… Я не знаю, способна ли я на какие-нибудь эксперименты. Я чувствую себя идиотски нерешительной.

Его губы изогнулись в улыбке. Он с нежным упреком покачал головой:

— Я просто хочу быть с тобой, Джулия.

— Ты уверен?.. После того, что я рассказала тебе?

— Особенно после того, что ты мне рассказала, я начал недоумевать, где твой нимб.

Джулия взяла одной рукой котят и опустила их на пол рядом с черепаховой кошкой. Элизабет тут же принялась вылизывать их своим шершавым языком.

— Мак? Ты не перестанешь посещать школу из-за этого?

— Ты же учитель, — сказал он, беря ее за руку и глядя на нее так, что у нее закружилась голова. — Я сделаю все, что ты скажешь.

Она позволила его рукам обхватить ее, спуститься вниз по спине и крепко прижать к сильному телу. Наконец она смогла, в точности так, как воображала себе, зарыться пальцами в его густые волосы и заглянуть глубоко ему в глаза. Потом он поцеловал ее, и ее тело слилось с его, его объятия стали еще крепче, и вспышка восторга пронзила ее. Неожиданно она почувствовала, что ее ноги отрываются от пола. Она изумленно открыла глаза и громко вскрикнула.

— Мак! — захихикала она. — Что ты делаешь?

— Настало время образования для взрослых, — прошептал он ей в ухо, неся ее на руках в сторону спальни.