— Вот посудное полотенце. Это единственное чистое, которое осталось, поэтому лучше возьми его. Вытрись.

Джулия, как сквозь туман, наблюдала, как Лео вытирает лицо посудным полотенцем, которое подала ему Мэгги. Он часто моргал и щурился — вино попало ему в глаза. Мэгги суетилась, доставая очередную бутылку белого вина, отбирая пустой стакан у Джулии, наполняя его и возвращая ей.

— Выпей. Похоже, тебе это необходимо.

— Да, выпей, пожалуйста, — произнес Лео, все еще просматривающийся как-то смутно.

— Не бойся, тратить на тебя второй стакан мне жалко, — резко бросила Джулия, возвращаясь к реальности.

— Хорошо, что это было дешевое вино, — заметил он. — Было бы очень жаль, если бы ты облила меня качественным продуктом.

— Мне было безразлично, чем тебя обливать, ты бы получил все, что находилось в моих руках в тот момент. — Гнев Джулии начал потихоньку остывать. По крайней мере, не казалось, что Лео тоже рассердился. Но он юрист, напомнила она себе. Вполне возможно, что у него кожа как у бегемота.

— Что ты такое ляпнул, Лео? — Роберт смотрел на него с подозрением.

— Как всегда, не то, что надо, — сухо ответил Лео, продолжая глядеть не на брата, а на Джулию. — А мы с тобой так до сих пор не познакомились.

— Действительно, — согласилась она. — Ладно! От всего этого у меня проснулся аппетит. По-моему, пора подкрепиться. Мэгги, там еще осталось что-нибудь?

— Ну, если поторопишься… — сказала Мэгги, собирая свои бумажки для самокруток. — В тот момент, когда я была там, Фабиан собирался нырнуть в «Куриный Цейлон» с маской и ластами.

— Хорошо. Вино я заберу с собой — вдруг понадобится. Желаю тебе, Лео, приятно побеседовать с Мэгги о тридцатилетних студентах из Домашних Графств. — Она смерила его ледяным взглядом и вышла из кухни, продираясь в столовую сквозь толпу гостей.

Мэгги постаралась на славу, она действительно была просто чудо. Стол, осмотрительно покрытый хлопчатобумажной скатертью, был уставлен тарелками с соусами всех оттенков красного, уже наполовину опустошенными. Джулия взяла тарелку, положила на нее горку риса и украсила ее тремя разными сортами кэрри и несколькими овощными гарнирами. Опустившись в одно из кресел, стоявших в ряд у стены, она без аппетита взирала на горку на своей тарелке. Она воткнула вилку в массу вкусностей, попробовала первый кусочек, испустив тихий стон восхищения, и постаралась расслабиться.

Не в ее привычках было выплескивать вино в лицо людям, но здесь сработал какой-то рефлекс, которому она подчинилась. Теперь Роб наверняка утвердился в мысли, что она настоящая стерва. Ну и что с того? Не все ли ей равно? Его брат повел себя по-хамски. Пусть скажет спасибо, что у нее под рукой не оказалась кастрюля с пуншем, а то бы она вылила ее на него целиком. У нее были такие же шансы на какое-то чувство со стороны Роба Великолепного, как и на одобрение его куда менее великолепного братца. Просто нужно смириться с тем фактом, что ей уготован жребий старой девы, и вести себя соответственно. Она продолжала вкушать плоды трудов Мэгги, наслаждаясь едой и одиночеством, пока вокруг нее, словно стая хищников, слетевшихся на добычу, не стал собираться и перебрасываться репликами у нее над головой народ. Это была обычная оксфордская болтовня, с которой она была хорошо знакома.

— Как пообщался с руководителем?

— О, полный кошмар! Я-то думал, что разобрался в Канте, но почувствовал себя набитым дураком…

— Ты видел вчера ночью Карину в баре? Она тако-о-о-е вытворяла! Чуть не изнасиловала Стива, честное слово…

— Правда же, Грант ужасно сексуальный?..

— Какой Грант?..

— Из Eastenders! Только не говори мне, что ты не смотрела! Это такое чудо!

Последняя фраза привлекла ее интерес, и она перестала рассеянно возить по тарелке последний кусочек курицы. Она медленно поднялась, водрузила тарелку на верх стопки, которая уже возвышалась на столе, дала себе зарок не пить так много, чтобы оказаться назавтра не в состоянии прийти помочь с мытьем посуды, и направилась в кухню.

В дверях она нос к носу столкнулась с Робом. Ее охватило смущение.

— Роб! Послушай, я извиняюсь за то, что облила вином твоего брата…

— Брось. На него все так реагируют. Вероятно, он это заслужил.

Она взглянула на него. Он казался спокойным, почти умиротворенным. Такое красивое, нежное лицо, особенно по сравнению с бульдожьей физиономией Лео.

Холл завибрировал в такт музыке, было понятно — начались танцы. Кэрри, пунш и танцы. Рискованная комбинация. Она надеялась, что Мэгги философски отнесется к тому, что кого-то может и стошнить. Может быть, даже всех.

Роб сочувственно смотрел на нее.

— Мне не стоило брать его с собой. Он всегда бывает слишком занят, чтобы приезжать в Оксфорд, и я очень удивился, что в этот раз он все же приехал. Можно было предусмотреть, что этим все кончится. Прости, что именно ты ему подвернулась.

— Я не боюсь твоего брата, Роб. Может, он уже нашел себе другую жертву. И я не обиделась. Мне кажется, что для него это норма поведения.

— Так и есть. — Роб вздохнул. — Он всегда был таким. Мне просто пришлось с этим смириться.

— С тобой он тоже ведет себя так? — Теперь она сожалела, что пускала колкости по поводу его научной работы. Было понятно, что он никогда не получал от Лео никакой поддержки, а об их семье она совсем ничего не знала. Получалось, что он занялся своими исследованиями неизвестной книги, которую никто никогда не прочитает, без всякой поддержки с чьей-либо стороны.

— Он не одобряет моих занятий. — Его тон удивил ее. — Он никогда не одобрял ничего, что я делал, и, полагаю, уже никогда не одобрит. Это длинная история. Я не хочу тебя этим загружать. Все-таки здесь вроде как вечеринка.

— О, ты нисколько меня не загружаешь, — поспешно возразила она. — На самом деле я просто хотела попросить у тебя прощения за то, что нагрубила тебе вчера вечером. Сама не знаю, что на меня нашло.

Роб выглядел смущенным.

— Я не припоминаю, чтобы ты мне как-то нагрубила.

— Я наехала на тебя за то, что ты пошел в магистратуру. А ты пригласил меня выпить. — Она повысила голос, чтобы перекричать музыку, рвущуюся из соседней комнаты. — А я отказалась.

— Ладно. — Он кивнул. — Не переживай. Давай в другой раз.

Она рассмеялась, хмель ударил ей в голову.

— Ну, по-моему, мы этим сейчас и занимаемся. Может, пойдем попробуем Фабианов пунш или ты еще не готов умереть?

— Честно говоря, чем больше я напиваюсь, тем проще мне терпеть Лео, — ответил Роб, оглядывая холл. — Пойдем попробуем.

В кухне вокруг пунша они обнаружили сильный ажиотаж. Они взяли по пластиковой чашке и присоединились к сформировавшейся у кастрюли плотной очереди. Фабиан с гордым видом оделял жаждущих своим варевом.

— Слушай, а если предложить Лео пунша, может он перестанет на всех кидаться? — шепотом спросила Джулия у Роба.

— Ничего не изменится. Он — козел. Когда напивается, он — пьяный козел.

— Бедный ты. Хорошо, что вы не часто встречаетесь.

— Как придется. Пока я делал диплом, я жил с ним в Лондоне.

— Я думала, ты делал его здесь.

— Нет, я был в Кингс-колледже. У Лео дом в Ноттинг-Хилле. Я жил у него, потому что моя мать живет за границей. Конечно, это было сложно. Но он помогал мне. Финансово, я имею в виду. Поэтому я должен быть ему благодарен. Все-таки он это заслужил. Ты же знаешь, что, когда учишься, дорога любая помощь.

— Конечно, — согласилась она. Ей казалось, что сегодня он нуждается в утешении, и хотя его шесть футов и два дюйма и прекрасное лицо никуда не делись, а она уже чувствовала себя почти пьяной, она была рада, что может его утешить. Они подошли к плите, Фабиан зачерпнул половник пунша.

— Мэгги просила меня всех предупреждать, что он получился крепковат, — сказал он без тени сожаления.

— Ну и хорошо, — ответила Джулия. — Давай.

Они взяли кружки и отправились обратно в большую комнату. Вечеринка была в самом разгаре, став по-настоящему непринужденной и живой. Большой свет погасили, музыка была достаточно громкой, чтобы сделать тихий разговор невозможным, а небольшая толпа ритмично прыгала. Джулия, глотнув пунша, прислонилась к стене, убедившись, что им действительно можно свалить с ног и лошадь. В центре прыгающей толпы она заметила Наоми, девушку, которая тоже жила здесь, и, оценив прозорливость Мэгги, Джулия осмелела. Если даже мышка-Наоми сумела выбраться из своей норки и присоединиться ко всеобщему веселью, то чего стесняться ей? Сама Мэгги тоже танцевала, затягивая в круг тех, кто жался по стенкам, ее огненные волосы развевались, и казалось, что прыгать по комнате вместе с толпой тинейджеров для нее самое естественное занятие.

— Ты не хочешь потанцевать? — неожиданно для самой себя спросила Джулия у Роба.

— Ой, нет. Я не слишком хорошо танцую. Нет, я уж лучше буду имитировать гобелен, если ты не против.

Ей не удалось расслышать все его слова, но она уловила «нет» и увидела отрицательное покачивание головой.

— О, ну, пожалуйста, пошли!

— Нет, нет. — Еще одно вежливое покачивание головой.

Ее схватили за руку, обернувшись, она увидела Фабиана: рубашка завязана вокруг талии, голова гордо откинута, а бедра эротично покачиваются. Она позволила ему затащить себя в круг и стала танцевать с ним. Комната прыгала вверх-вниз, но она все же заметила Лео, стоящего в углу со стаканом вина. Она присмотрелась. Да, это был он, утомленно разглядывающий веселящуюся толпу с таким видом, словно предпочел бы копать траншеи, чем находиться здесь, у Мэгги на вечеринке. Похоже, они с Робом не испытывают ни малейшего желания разговаривать друг с другом. Роб, отойдя к выходу, разговаривал с одним из друзей Фабиана, а Лео в этот момент смотрел прямо на Джулию.

Неожиданно она почувствовала новый прилив смелости. И в тот момент, когда Фабиан повернулся к Мэгги и закружил ее, Джулия выскользнула из толпы и вернулась в кухню. Она налила две чашки пунша и отправилась с ними обратно в большую комнату. Она осмотрелась и увидела Лео, продолжавшего украшать собой угол с видом садовой статуи.

— Эй! — окликнула она его, протягивая чашку. — Выпей-ка!

Он взглянул на нее так, словно боялся, что чашка вот-вот выскочит из рук Джулии и полетит в него, затем кивнул на свой стакан с вином, который, как она заметила, был почти пуст.

— Да давай! Господи, ну почему же ты не можешь просто доставить себе радость? — «Или уйди отсюда», — добавила она мысленно. — Посмотри, всем, кроме тебя, здесь весело. Ты знаешь, что выглядишь как полицейский в притоне?

Приняв у нее из рук чашку и оторвавшись от стены, он взял ее под локоть и повел из комнаты через примыкавшую к дому оранжерею. Музыка доносилась еще громко, но в оранжерее было пусто, за исключением валяющегося в углу тела, то ли спящего, то ли мертвого. Лео закрыл за собой стеклянную дверь, шум вечеринки сделался немного приглушенным.

— Мне стоит извиниться перед тобой, — сказал он. — Не знаю, что я такого сказал, но очевидно, тебя это здорово задело.

— Ну, давай, — ответила она, опуская лицо к чашке с пуншем.

— Что — «давай?»

— Извиняйся. — Она улыбнулась. — Я жду.

Он искоса взглянул на нее:

— Я уже сделал это.

— Нет, ты только сказал, что стоит это сделать.

Он долго оценивающе смотрел на нее. Не отводя взгляда, она подумала, что его глаза цветом напоминают увядающую траву. Скучный для него разговор затягивался, и он решил завершить его:

— Прости, что обидел тебя. Я чувствую себя не в своей тарелке в такой обстановке. Я уже слишком стар для таких развлечений, и они только действуют мне на нервы.

— Тогда зачем ты вообще пришел?

— Потому что… — Он посмотрел на пунш, затем, к удивлению Джулии, сделал глоток. И, как она и ожидала, поморщился. — Потому что нам с Робом никак не удается поговорить, не споря. Когда сегодня я приехал к нему, он сказал, что его пригласили, и было совершенно понятно, что ему хочется пойти. Поэтому я и пошел с ним. Мне не хотелось в эти выходные вступать с ним в конфронтацию.

Джулия старалась твердо стоять на ногах перед ним. Казалось, что пунш, проскользнув через желудок, по какому-то окружному пути добрался непосредственно до мозга.

— Так зачем тогда было вообще приезжать в Оксфорд? Ты мог бы спокойно сидеть себе в Лондоне, попивать дорогое красное вино и упражняться в софистике. Ведь это именно то, чем ты обычно занимаешься. Разве нет?

— Он мой брат.

— Но если ты приехал сюда только для того, чтобы огорчать его и себя, то зачем это нужно? Или тебе это нравится?

— Тебе ничего не известно о наших отношениях, — резко оборвал он.

— Совершенно очевидно, что студенты тебе несимпатичны. Хотя ведь ты и сам когда-то был им, не так ли?

— Очень давно. Я уже совсем не тот. Сейчас я умею вести себя ответственно.

Его морализаторский тон покоробил ее.

— В отличие от меня, конечно, — продолжила она. — Так вот, к твоему сведению, когда ты молодым студентом шатался по университету и развлекался на вечеринках, я зарабатывала себе на жизнь. Я пошла работать, как только мне исполнилось восемнадцать, и продолжала, пока не поступила сюда. А Мэгги работала всю свою жизнь. Более того, сохранила свою работу в пабе даже во время учебы, чтобы сводить концы с концами. Поэтому, прежде чем начать читать мне нотации о чертовых налогоплательщиках, прими во внимание, что я была одним из них и, вероятно, рассчиталась за свое обучение сполна еще до того, как попала сюда.

Он отважно сделал еще глоток пунша, продолжая изучающе смотреть на нее.

— Я так и думал, что у тебя масса достоинств, — заметил он.

— Только не надо мне пенять, что я теперь все равно не занимаюсь английским. Я не вижу плохого в том, чтобы пытаться помогать людям. По мне, так это гораздо лучше, чем проживать на вытянутые из них деньги и зарабатывать на их несчастьях, как это делаешь ты.

— Прррр-ально! Скажи им, — нечленораздельно произнесло мертвое тело в углу и громко рыгнуло. Потом оно, по всей видимости, вновь заснуло.

Джулию разобрал дикий смех. Лео холодно взглянул на неясную массу, скорчившуюся в плетеном кресле. Затем выразительно посмотрел на Джулию:

— Так значит, это именно то, чем ты хотела заниматься в жизни? Тусоваться с тинейджерами, которые даже пить толком не умеют? Сидеть на кухнях среди окурков и полупустых пивных кружек и представлять, что мира снаружи не существует?

— О, не надо мне рассказывать о внешнем мире. — Запрокинув голову, она посмотрела на него. — Я прекрасно знаю, каков он.

— И поэтому прячешься от него?

Она сжала зубами край своей пластиковой чашки и, делая очередной глоток, обнаружила, что кусок пластика остался у нее в зубах. Она чувствовала, что действительно сильно пьяна, но тем не менее его слова пронзали окружающий ее туман, словно самонаводящиеся ракеты. Она старалась прямо смотреть на него поверх чашки, не понимая, почему он не уходит и не оставляет ее в покое, забыв о том, что это она сама нашла его.

— Упс! — сказала она, вынимая изо рта кусок пластмассы и не зная, куда его теперь деть.

Лео покачал головой и неодобрительно кашлянул:

— Вот-вот, об этом-то я и говорю. Все вы живете в придуманном мире.

— Ты просто завидуешь, — возразила она, удивляясь, как случайно откушенный ею кусок чашки может что-то доказывать.

— Могу тебя заверить — нет. Я бы не стал жить так, даже если бы мне за то приплачивали.

— Нет, ты завидуешь. Ты исходишь желчью и мучаешься, потому что твой брат действительно радуется жизни, а ты застрял в наезженной колее. Почему бы тебе не признаться в этом? И ты завидуешь ему, потому что он получил место в Оксфорде.

— Вот уж это точно не имеет значения. Какая разница, где он учится? Суть в том, что так он просто пытается убежать от ответственности и прекрасно это знает. Вот почему он потащил меня на эту идиотскую вечеринку, вместо того чтобы выслушать то, что я хотел ему сказать.

Джулия сжала в руке чашку, теперь уже четко осознавая, что ее шатает из стороны в сторону. Зеленовато-карие глаза плавали перед ней.

— И я бы не стала его за это винить, — сказала она. — Почему-то мне кажется, что, если бы ты приехал на уик-энд ко мне, я бы постаралась в это время исчезнуть из дома.

— Трудно представить, чтобы я проделал такой путь только для того, чтобы увидеть тебя, — парировал он.

— Да, — согласилась Джулия. — Так почему же в таком случае тебе попросту не дать мне вернуться к танцам, а самому остаться тут страдать в одиночестве? Я только хотела угостить тебя пуншем. Это было просто инстинктивное стремление пожалеть того, кто кажется одиноким. Я совершенно не рассчитывала на новую дозу твоих нотаций.

— Делай что хочешь, — ответил он, продолжая стоять и глядеть на нее сверху вниз. — Займись моим братцем, доставь себе удовольствие, и сама разбирайся с последствиями.

— Спасибо. Я так и сделаю.

Обходя его, Джулия слегка покачнулась, восстанавливая равновесие, и отправилась обратно через оранжерею в комнату, подчеркнуто резко захлопнув за собой дверь, за которой оставила Лео наедине с «мертвым» телом. «Достойная парочка», — подумала она.

Следующие два часа она отдавалась веселью, обмениваясь незначащими репликами с практически незнакомыми людьми, немного потанцевав, выпив еще два — или три? — стакана пунша и позволив себе плыть по течению. Почему, собственно говоря, она не может позволить себе радоваться жизни сейчас и вообще? В конце концов она действительно почувствовала себя свободной, словно какая-то сдерживаемая раньше энергия прорвалась наружу, и счастливой. Может, это был и не самый благопристойный способ убить вечер, но ей это нравилось, и она неожиданно поняла, что именно это было ей крайне необходимо. Слишком много времени она потратила на раздумья, на сожаления о своей жизни, о том, как следовало поступать, и именно это делало ее зажатой. Мэгги, как всегда, была права.

В какой-то момент она обнаружила рядом с собой Роба. Она прильнула к нему и заглянула в его лицо.

— Где твой очаровательный братец? Он что, уединился с кем-нибудь в уборной?

Роб фыркнул. По тому, как он держался за стену, Джулия видела, что он не менее пьян, чем она сама.

— Пошел домой, проклятый идиот. Я дал ему ключи и послал его отсюда.

— О, прекрасно. — Бессмысленно уставившись, она усмехнулась. — Наверно, он полетел пулей.

— Надеюсь.

— Ну, значит теперь, когда твоя наседка нас покинула, ты можешь веселиться спокойно.

— Ага.

— Ну, так кого ты хочешь пригласить уйти отсюда с тобой? — допытывалась она.

— Я не могу этого сделать. Лео будет против.

— О, ну его к черту! — Она уперлась в его плечо, пытаясь отстраниться от него, но тело ее отказывалось повиноваться. — Ты же имеешь право вести себя как хочешь, разве нет?

— Это несколько проблематично. Он будет спать в соседней комнате. И ему будет все слышно.

— Ну… — Ее гормоны захватили контроль над происходящим. — Почему бы тогда тебе самому не пойти домой к кому-нибудь? Я имею в виду, что ведь у него есть ключ? Значит, ты ему не нужен?

— Ты говоришь о ком-нибудь вроде тебя?

Сквозь ватную пелену алкогольных паров она услышала гулкие удары собственного сердца. На нее смотрели лучистые глаза Роба.

— Да, — произнес какой-то голос, похожий на ее собственный. — Ко мне.

Проснувшись Джулия удивилась, что чем-то придавлена к стене. Вкус во рту напоминал о хорошо попользованном кошачьем лотке, сердце ныло. Она попробовала высвободиться, но задрожала, так как была почти голая. Она повернулась и почувствовала спиной тепло человеческого тела.

Ее охватила паника. Кто мог ночью пробраться к ней в постель? Она бесцеремонно попыталась развернуть к себе тело, и прежде чем ее взгляд остановился на блестящей гриве каштановых волос и широких загорелых плечах, услышала слабый протестующий стон. На какой-то миг внутренний ужас сковал ее движения, но постепенно шарада начала сама по себе складываться в ее голове. Сначала появились углы, затем выстроились кусочки по краям, потом — пара смутно узнаваемых черт совпала в центре. Однако многие места оставались незаполненными.

Она протянула руку и потрясла плечо, укрытое ее одеялом.

— Роб? Роб! Просыпайся!

Тело вздрогнуло, застонало и медленно перевернулось на спину. Роб поднял руку и прикрыл ею глаза. Последовала длинная пауза, прерванная новыми стонами.

— Роб?

— Джулия? Это ты?

— Да, — ответила она, слегка озадаченная вопросом.

— О черт! Мне так хреново.

Он застонал громче, после того как Блошкин-Дом решил спрыгнуть со шкафа на кровать и приземлиться прямо ему на живот. Кот подкрался к подушке, чтобы обнюхать пришельца.

— Ненавижу кошек, — пробормотал Роб, пытаясь увернуться.

Это было уже более неприятной новостью. Джулия крепко зажмурилась и вновь открыла глаза: Роб никуда не делся, он был здесь, в ее собственной постели, в ее собственной спальне, и скрыться от него ей было некуда. Ей надо было проползти через него к краю кровати и слезть с нее. Не слишком изысканно, но, насколько она помнила предыдущую ночь, в ее поведении вообще было мало изысканного.

Блошкин-Дом открыл рот и издал в ее сторону негодующее «мяу», напоминая о том, что время завтрака уже давно прошло.

— Все в порядке, радость моя. — Джулия села, голова незамедлительно отозвалась резкой болью. Она вылезла из-под одеяла и начала перемещаться к концу кровати, чтобы сползти с нее у него в ногах. Когда ей это удалось, она тут же схватила халат и накинула его на себя. Что бы там ни происходило предыдущей ночью, она вовсе не хотела подвергаться пристальному разглядыванию в холодном свете дня в несвежих трусиках и перекрученном лифчике, да к тому же с дикого похмелья. Она провела рукой по волосам, обнаружив, что прическа превратилась в запутанный сноп на макушке, и на цыпочках последовала за Блошкин-Домом в кухню. Она плотно прикрыла за собой дверь, испытывая острую необходимость в уединении.

Кухня плясала перед ее глазами. Яркий солнечный луч, который пробился через стекло в задней двери и сверкал на белой мебели, заставил ее поморщиться. Спотыкаясь, она подошла к буфету и достала банку с кошачьим кормом, потом налила воды в чайник и замерла над раковиной, припоминая, тошнило ли ее вчера? После краткого осмотра она убедила себя, что содержимое ее желудка, должно быть, до сих пор остается на месте. Это слегка успокоило ее.

Она нашла заварочный чайник, забыв нажать на кнопку, положила в него кошачьи консервы и начала наполнять мисочку Блошкин-Дома сухой заваркой. Взяв себя в руки, она выпила две таблетки аспирина и предприняла вторую попытку. На этот раз Блошкин-Дом все же получил свой завтрак. Он с урчанием набросился на еду, вызвав у нее острый приступ тошноты. Она села на край стола и бессмысленно таращилась в пространство, пока тошнота слегка отступила.

Джулия могла вспомнить вечеринку, по крайней мере большую ее часть. И свою ссору с кем-то — а, это был брат Роба! Она смутно помнила, что защищала перед ним Роба. Причем, кажется, весьма энергично. Она поежилась. Да, она вела себя не слишком прилично. Но он вел себя хуже. Значит, все в порядке. Затем она смогла вспомнить лицо Роба близко перед своим, и… Следующей вещью, которая всплыла в памяти, было такси, из окна которого она показывала Робу ориентиры, несмотря на то, что он все время повторял ей, что тоже живет в Оксфорде и все здесь прекрасно знает. Господи, шофер, наверное, чуть не умер со смеху. А кто же платил? Да так ли это важно? Наверное, нет. Потом они пришли сюда, и она смутно помнила картину борьбы. Борьбы? Или это были страстные объятия? По крайней мере она ясно помнила ощущение его тела. Она поставила музыку, очень громко. Черт, ведь башмачники должны были все слышать! А, нет, сейчас же выходные, и они лазают по горам. Слава богу. Ах, да, ей же еще надо покормить рыбок.

Чайник отключился, и она медленно поднялась. Все тело болело, но даже в своих расстроенных чувствах она помнила, что, что бы там ни происходило в спальне, белье, которое сейчас было на ней, оставалось на своем месте и на протяжении всей ночи.

Оказалось, что, даже в полной отключке и будучи с мужчиной, словно сошедшим с журнального плаката, она не смогла переступить через себя.

Черт возьми, думала она, пытаясь поднять чайник и залить заварку кипятком. Что же теперь Роб должен думать о ней? Может, она сама пригласила его к себе?

Сомнений нет — так и было. А они ведь едва знакомы. Матушка упала бы в обморок, если бы узнала. Да она, наверно, и сама упала бы в обморок, если бы ей рассказали о таком. Как же она умудрилась притащить его к себе домой?

Она поочередно осторожно поставила на стол заварочный чайник, молоко и сахар. Потом достала из буфета две чашки и стала наливать чай, прислушиваясь к движению в соседней комнате.

По крайней мере он встал. Уже хорошо. Это избавляло ее от необходимости нести ему чай в постель и видеть его, лежащего там, замотанным в одеяло и взирающим через комнату на свои спортивные трусы, которые он, по всей видимости, отважился снять и отбросить прочь.

Через несколько секунд дверь отворилась и Роб появился на кухне. Он выглядел изрядно растрепанным, но одежда, к счастью, вернулась на свои места. Вид его был несчастным.

Она смущенно улыбнулась ему, надеясь, что, может, все-таки сама она выглядит не так ужасно, как ей казалось.

— Я приготовила чай. — Джулия пододвинула к нему чашку.

— Хорошо. — Он протяжно зевнул и вновь замолчал. Он выглядел так, словно не знал, что делать дальше.

— Выпей чая. У меня есть аспирин, если хочешь.

— Да. Наверное, я лучше пойду.

— Что, прямо сейчас? Выпей хотя бы чашечку.

Ее сердце забилось медленнее в предчувствии неотвратимого. Когда готовила чай, она надеялась, хоть это было и нелогично, что он останется хотя бы ненадолго и поговорит с ней. Но было похоже, что ему сейчас этого хотелось меньше всего.

— Твой кот спал на моей рубашке, — угрюмо сказал он.

Она действительно заметила несколько черных шерстинок, прилипших к ткани.

— О, извини. Он обычно спит у меня на подушке. Думаю, что сегодня ночью ему просто не хватило места… — Она запнулась. Слова показались совсем неподходящими, и она чувствовала, что он недоволен.

— Джулия, знаешь…

— Все в порядке. — Она резко прервала его, взяв в руки чашку и крепко сжимая ее в пальцах. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Нам не стоило этого делать. Что бы мы там на самом деле ни делали.

— Нет, просто… — Он медленно вздохнул, подняв на нее глаза. — Боюсь, что я не готов сейчас к каким-то серьезным отношениям.

— Я тоже. — Она попыталась облегчить для него ситуацию. — Это то, чего я меньше всего хочу. Поэтому не стоит беспокоиться, о’кей? Я не думаю, что у нас возникнет потребность часто видеть друг друга. По крайней мере в ближайшие дни я не собираюсь близко подходить к университету.

— А как же школа?

— Я ничего там не скажу, если и ты не скажешь. — Она старалась говорить непринужденно, и, кажется, это срабатывало.

— Я просто не хочу, чтобы ты… — Он запустил руку в свою шевелюру. Такую чудесную. — Знаешь, я не хочу, чтобы ты на что-то рассчитывала. На что-то надеялась.

— За кого ты меня принимаешь? — Она выпрямилась на стуле, иронически взглянув на него. — Я не собираюсь окапываться в твоем саду. Я предпочитаю говорить прямо. И я все уже сказала. Поэтому расслабься. Я напилась прошлой ночью, и ты тоже. И все, по всей видимости, даже не зашло так далеко, как могло бы. Вот, собственно, и все.

— Да уж, пьян я был просто в стельку.

«И слава богу», — подумала она, а вслух сказала:

— Ну, так лучше возвращайся теперь к своему брату, пока он не ввалился сюда с ружьем.

— О! Лео! — Он покраснел и быстро отвел от нее глаза. — Господи.

— По-моему, ему не должно быть до этого дела.

— Ты думаешь? О, он будет в полном восторге. — Он покачал головой и плотно застегнул пиджак. Ну ладно. Я пойду. Увидимся.

— Да, увидимся в школе.

Он ушел. Дверь спальни затворилась. Были слышны его шаги по коридору, затем громкий хлопок входной двери.

Джулия уставилась на пустую чашку на столе. Чашка с чаем в ее руке начала сильно дрожать. Она осторожно поставила чашку. В комнате воцарилась непереносимая тишина. Блошкин-Дом вспрыгнул на стол и попытался залезть к Джулии на плечо. Она оттолкнула его.

— Отстань, не до тебя сейчас.

Она встала и медленно вернулась в комнату. Простыни были измяты, подушки скомканы. Одеяло валялось там, куда он отшвырнул его после того, как встал. Одежда, в которой она была на вечеринке, беспорядочно разбросана на ковре. Она начала подбирать ее и складывать в стопку. Но вдруг остановилась и опустилась на кровать, подперев голову руками и уныло глядя в пространство.