Случай поговорить с Мэттом представился только вечером. Их группа отправилась в питомник одного поместья, что в нескольких милях от колледжа. Обычно оно было открыто для публики, но сейчас, осенью, там не было ни души. Куратор питомника Гордон долго водил их из одной теплицы в другую, без устали рассказывая о своем хозяйстве. Сорта, породы, количество саженцев, которые выращивал питомник, новейшие методы размножения и пересадки растений, пользующихся наибольшей популярностью в их округе, — сведения сыпались из него, как горох из стручка. Забыв обо всем, он несся вперед с неудержимостью парового катка. Джон пытался незаметно свернуть чинарик. Рассеянно блуждая взглядом по сторонам, Пьер принялся чистить ногти кончиком угольника. Даже Валери старалась держаться подальше от кучи черенков, время от времени тоскливо поглядывая на запотевшие стекла оранжереи. Наверное, прикидывает, что приготовить на обед, когда будут гости, решила Элла. В отличие от остальных, она слушала рассказ Гордона, словно волшебную сказку. Из всех дисциплин, что преподавались на курсе, выращивание саженцев интересовало ее более всего. Возможно, именно этим она и займется после учебы.

Вопрос специализации занимал Эллу с первых дней учебы. Собственно говоря, она думала об этом, еще записываясь на курс. Привычка планировать каждый шаг осталась у нее от прежней жизни. Так было всегда — когда она была девочкой, это делал отец, а потом уже — она сама. Но сейчас она впервые почувствовала, что устала от этого. Свобода опьянила ее. Оказывается, очень приятно — просто жить, не задумываясь о завтрашнем дне.

Естественно, в первую очередь она остановилась на садовом дизайне, но потом передумала. Элла любила себя, свою фигуру, и ей вовсе не хотелось таскать булыжники для изгородей и альпийских горок. И не потому, что боялась тяжелой работы — согнать лишний вес никогда не вредно. К тому же для таких дел всегда можно нанять кого-то, но Элле не хотелось принимать поспешных решений. Конечно, можно специализироваться в дизайне комнатных растений, найти свою нишу в создании уюта и комфорта жилых помещений. Местный городской совет, без сомнения, ухватился бы за такого специалиста, но Элле не хотелось снова связываться с какой-либо организацией. Похоже, работа в банке навсегда отвратила ее от службы. Точно так же она не могла представить, что объезжает на тракторе парки или засаживает окрестности маргаритками.

Но в разведении саженцев было нечто весьма привлекательное. Статистические данные, которые приводил Гордон, произвели на нее впечатление. Разглядывая стройные ряды крохотных саженцев, Элла мечтательно вздохнула — геометрическая точность посадок очаровала ее. Срезанные черенки были сложены на подносах решетками, и Элла вдруг поймала себя на том, что любуется ими.

Когда группа двинулась за Гордоном, пообещавшим показать, как должна выглядеть хорошая мульча, Элла, улучив момент, тронула Мэтта за локоть. В конце концов, мульчей можно полюбоваться и с Мэттом вместе, решила она. Пропустив остальных вперед, Элла подождала, пока они отойдут подальше. Мэтт тоже остановился.

— Эй, надеюсь, ты хорошо провел уик-энд? — Элла широко улыбнулась. Но сердце ее защемило от страха, а глаза испуганно шарили по его лицу в поисках ответа на незаданный вопрос.

Ярко-синие глаза Мэтта вдруг мечтательно затуманились:

— Чудесно. Впрочем, как всегда… — Он с легкой улыбкой кивнул, словно надеясь, что об остальном она догадается без труда.

— Замечательно, — с трудом выдавила она, не успев согнать с лица улыбку. Конечно, ничего замечательного тут не было. — Стало быть… — Элла, стиснув руки, подняла на него глаза.

— Стало быть… — эхом повторил Мэтт. И рассмеялся. — Ну, как тебе наша сегодняшняя экскурсия? Похоже, ты в восторге? Я угадал? Все эти вопросы, которыми ты донимала беднягу Гордона… Держу пари, он к этому не привык. Большинство студентов тут обычно умирают со скуки.

— Вот как? Но мне вовсе не скучно.

— Все потому, что ты сама выбрала, чем будешь заниматься. В отличие от остальных…

— Ты так считаешь просто потому, что я старше других? Но мой отец, уверена, предпочел бы, чтобы меня научили, как найти себе мужа. Черенки и саженцы вряд ли бы заинтересовали его.

— Хм-м… — Мэтт окинул ее задумчивым взглядом. — Ну, для того чтобы найти мужа, курсов не требуется, разве не так?

Это был вопрос, не требующий ответа, один из тех, что называются риторическими. Почему-то у Эллы возникло чувство, будто ей следует извиниться, но это было бы глупо — ведь он сам захотел провести с нею ночь. Нахмурившись, Элла слушала разглагольствования Гордона, доносившиеся из-за высокой изгороди, отделявшей их с Мэттом от остальной группы. Налетевший невесть откуда порыв ветра приятно освежил ее обнаженные до локтей руки. Мэтт глянул на живую изгородь из кустов, машинально отметив, что они качаются.

— Похоже, индейское лето подходит к концу.

— Так ведь оно толком еще и не начиналось, разве нет? — услышала Элла свой голос. Ей показалось, что Мэтт имеет в виду не погоду. Однако Элла демонстративно поглядела на небо. У горизонта копились тучи, серыми барашками закрывая небосвод, и, крадучись, подбирались к солнцу.

— Думаю, нам повезло, что оно вообще было… — Лицо Мэтта стало непривычно хмурым, на скулах заходили желваки. Такое выражение лица Элла видела у него впервые. Обычно Мэтт улыбался — настоящий Мистер Все-просто-здорово. Сейчас же на нем ясно читалось: все кончено. Строгая линия рта, глаза, в которых не было улыбки, сдвинутые брови… Элла похолодела, враз догадавшись, что сейчас услышит.

— Элла…

— Нет, не надо, Мэтт. Избавь меня от этого.

— Извини. Но мне хотелось все объяснить.

Элла сделала шаг, чтобы уйти, но его пальцы сомкнулись на ее запястье. Острое желание внезапно вспыхнуло в ней с такой силой, что кожа покрылась мурашками. Элла разозлилась — не хватало еще цепляться за него после того, как он ясно дал понять, что больше ее не хочет. Надо вернуться к остальным, не то кто-нибудь наверняка заметит их отсутствие.

— В чем дело? — почти грубо спросила она, борясь с поднимавшимся внутри желанием. Лицо ее при этом выражало нечто среднее между разочарованием и вежливым любопытством. Наверняка у нее такой вид, словно она мучается запорами, попыталась взглянуть на себя со стороны Элла.

— Я… Я вел себя как подонок, — никогда раньше не позволял себе этого. Знаю, ты не веришь… Но то, что произошло, для меня очень важно.

Элла кивнула, незаметно кусая губы. Не то чтобы она обрадовалась, услышав признание, но в том, как он это сказал, было нечто такое, отчего в ней вспыхнула робкая надежда, — может быть, это все-таки не конец? Конечно, тот факт, что Мэтт женат, сыграл свою роль. Элла вдруг с грустью подумала, что они страшно далеки друг от друга. Она ведь почти ничего не знает о нем, о его жизни… Как понять, что скрывается за его словами?

— Я… Мне нужно хорошенько подумать. Если Лорна узнает об этом, пусть даже об одной ночи, она наверняка подаст на развод.

Услышав это, Элла словно вросла в землю. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться по тут сторону изгороди, вместе с остальными слушать вдохновенные объяснения Гордона, делать заметки в блокноте и прикидывать, какой будет ее жизнь. А терзания Мэтта ее не касаются. Слова «пусть даже об одной ночи» больно задели ее самолюбие. Вот уже много лет, как никто так не оскорблял Эллу. Скажите, пожалуйста, да он, никак, вообразил, что она пожалеет бедную старушку Лорну? Похоже на то. Чего он, интересно, ожидал? Слез сочувствия? Чего-то вроде: «Мэтт, дорогой, конечно, я без ума от тебя, но ты принадлежишь Лорне. И хотя мне нет жизни без тебя, чтобы спасти ваш брак, я исчезну из твоей жизни. Только бы вы были счастливы!» Ну уж нет! Их с Лорной жизнь ее не касается. В конце концов, он уже взрослый и сам решит, что ему делать. В животе у нее вдруг возникла острая боль.

— Послушай, Мэтт, хватит об этом, ладно? Пойду послушаю, а то еще пропущу что-нибудь важное.

— Да, конечно… — Мэтт потерянно кивнул, взгляд его все еще был прикован к кустам. — Просто… понимаешь, я все гадаю, стоит ли говорить об этом Лорне. Может, не надо? Что ты посоветуешь? Ведь ты же женщина, у тебя наверняка были другие мужчины. А я… растерялся. Не знаю… Может, лучше ей не знать об этом? Честность, похоже, не всегда лучшая политика. Во всяком случае, когда речь идет о женщинах. — Мэтт неуверенно покашлял. Элла воззрилась на него, не веря собственным ушам. Господи, неужели это Мэтт?! Их чудо-преподаватель, тот самый, который знает все на свете, может дать ответ на любой вопрос… Неужели это он смущенно мямлит сейчас, спрашивая у нее, что же ему делать?!

— Послушай, ты в самом деле собираешься сказать жене, что провел ночь с другой женщиной? — Элла вытаращила на него глаза. Мэтт, смущенно поежившись, сунул руки в карманы.

— А ты как считаешь?

Элла едва не выпалила напрямую, что думает о нем в связи с этим. Удержало ее только то, что она уже оказывалась в схожей ситуации, и не один раз. Элла до сих пор терялась, сталкиваясь с такими мужчинами. Она не могла и не хотела их понять. Однако в нынешней ситуации был один нюанс, отличавший ее от других. Реакция Мэтта. Похоже, он и в самом деле принял все близко к сердцу, бедняга. Перепугался, как нашкодивший кот. Это неприятно поразило Эллу. Как бы там ни было, она не собирается решать за него. Лучше отделаться от него, и побыстрее, подумала она.

— Нет… — проговорила она.

— Стало быть, ты считаешь, мне не нужно…

— Нет. Не нужно. А теперь извини — мне пора бежать.

Вернувшись домой, Элла вихрем ворвалась в свою комнату, с грохотом захлопнув дверь, швырнула на диван сумку, не обернувшись даже, когда та с тяжелым стуком рухнула на пол, бросилась к CD-плееру и нажала кнопку. Нетерпеливо покрутила ручку, прибавив громкость, и голос Билли Идола заполнил комнату. Элла плюхнулась в кресло перед туалетным столиком и уронила голову на руки.

— Дерьмо! — с чувством произнесла она. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Шумно вздохнув, снова закрыла лицо руками. Потом, стащив резинку, стягивающую волосы в хвост, швырнула ее на кровать.

И тут взгляд ее наткнулся на детектива. Элла тупо уставилась на него, пытаясь припомнить, как его зовут. Зап? Зинг? Джас, вот как. Мужчина стоял возле окна, рядом с миниатюрной камерой на треноге, и удивленно наблюдал за ней. Из динамиков гремел голос Билли Идола, самозабвенно распевавшего «Свадьбу в белом».

Резко встав, Элла выключила плеер и обернулась. Глаза ее полыхнули злобой.

— Какого черта?! Что вы делаете в моей комнате?!

Он не шелохнулся, не выпустил из рук камеру, только чуть повернул голову, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Но ведь вы сами предложили установить камеру именно тут, — напомнил он.

— Да. Помню, — рявкнула Элла. — Я хотела сказать: какого черта вы явились именно сейчас?

— Просто должен проверить, нормально ли работает камера. Как-никак это моя работа.

Элла со свистом втянула в себя воздух — так громко, что он просто не мог этого не услышать, — и запустила пальцы в волосы. Они рассыпались у нее по плечам.

— Это не ответ. Вы не имеете права шататься по дому в любое время, когда вам захочется. Это мой дом. В конце концов, у меня был чертовски тяжелый день, я только что вернулась, и мне… просто позарез нужно выругаться.

— Я так и понял.

Вот так! Ни извинений, ни сочувствия. Хоть бы сделал вид, что жалеет ее! Элле вдруг захотелось стянуть ему шею резинкой для волос и держать так, пока он не посинеет.

— Тогда почему вы все еще здесь? Разве у вас рабочий день не с девяти до пяти? Вы хоть представляете, сколько сейчас времени? Скоро вернутся остальные, и вы будете путаться у них под ногами. Кажется, мы договаривались, что дом в вашем распоряжении только пока нас нет. По-моему, это справедливо. Но вам этого мало! Теперь вы врываетесь к нам и по вечерам…

— Понимаю. — Он выпрямился. Лицо его по-прежнему оставалось непроницаемым. А вот глаза… Элле вдруг показалось, что в их бездонной, черной глубине вспыхнула искорка раздражения. Хоть какое-то человеческое чувство, а то его похожее маску идола лицо уже действовало ей на нервы. «Хороший скандал — вот что мне сейчас нужно», — подумала Элла. Вскочив, она шагнула к нему, вызывающе вздернув подбородок. Теперь их разделяла только кровать. Взгляды скрестились, словно шпаги.

— Между прочим, я как раз собиралась раздеться и отправиться в душ. Обычно я так и делаю, когда возвращаюсь домой, — прошипела Элла.

Мужчина вдруг улыбнулся.

— Забавно. И я тоже. — В голосе сквозила насмешка. Звучало это так, словно у них могло быть нечто общее.

— Я хочу сказать, что могла бы начать раздеваться, даже не заметив, что вы тут скрючились у окна. А потом повернулась бы, и мы с вами оказались бы в чертовски неудобной ситуации… — Элла попыталась взять себя в руки. Ее мать вечно подтрунивала над ней, говоря, что в такие минуты она смахивает на помесь призового рысака и Каддафи.

— Поверьте, я вовсе не хочу причинять вам неудобства или как-то вмешиваться в вашу личную жизнь, — пробормотал он. Элла почувствовала, что ее немного отпустило. Теперь он стоял в двух шагах от нее. — Но, — с изрядной доли иронии добавил он, — если честно, то как любой нормальный парень я был бы только рад полюбоваться, как вы разденетесь и отправитесь в душ.

От изумления рот у нее разъехался, словно автоматические ворота гаража. А потом Элла вдруг почувствовала, как от злости у нее перехватило дыхание.

— Ах так?! Отлично! Считайте, что вы уволены.

Мужчина коротко хохотнул. Это больше походило на кашель, чем на смех. А потом покачал головой:

— Простите, это не смешно.

— Конечно, не смешно! Убирайтесь, я сказала! Немедленно!

Сделав самое свирепое лицо, какое только смогла, Элла рукой указала на дверь. Мужчина, озадаченно почесав в затылке, что-то пробормотал.

— Ну? — рявкнула она. — Что еще? Выметайтесь живо! Небось дома жена заждалась?

— Нет у меня жены. Вернее, пока нет. Но очень скоро будет.

Этого было достаточно, чтобы Элла окончательно потеряла терпение.

— Вот и отлично! — взорвалась она. — Типично по-мужски. Пускаете слюни при мысли о том, что полюбуетесь на меня обнаженную, в то время как какая-то глупая корова ждет вас в Оксфорде… или где вы там живете… Возможно, это у вас профессиональное. Но чего еще ждать от полицейских?! Поверьте, старина, я хорошо знаю мужчин. Работала когда-то в банке. Так что вряд ли вы чем-то меня удивите! — Элла выразительно покивала. — Вздумали подшутить надо мной, да? Ничего не выйдет. Жаль, конечно, но, боюсь, вам придется перетащить свою камеру к Дорис и уж как-нибудь смириться с тем, что ее хватит удар.

— В Лютоне…

Элла застыла. Рука, которой она собиралась снова указать ему на дверь, так и повисла в воздухе.

— Что, простите?

— Моя невеста живет в Лютоне, не в Оксфорде. Хотя в настоящее время она в Мадрасе.

Элла машинально отметила, что он так и не сдвинулся с места.

— Это в Индии?

— Да. Именно в Индии.

Элла помотала головой. Ей казалось, она сходит с ума.

— Для чего вы мне это говорите?

— Потому что вы ошибаетесь. Нет никакой глупой коровы, которая бы ждала меня в Оксфорде. Есть глупая корова, которая ждет меня в Лютоне. Мне просто хотелось внести ясность.

— Понятно… — Рука Эллы опустилась. Она устала, как собака, одежда ее пропиталась потом, и она злилась, чувствуя себя омерзительно грязной. Да, денек выдался еще тот — что называется, врагу не пожелаешь. Всю дорогу домой она мечтала, как залезет в горячую воду с ароматной пеной, как будет нежиться в ванне до самого возвращения Фэйт и Миранды. Видит Бог, полчаса передышки ей не помешают. И вот — на тебе! Впрочем, ее гнев понемногу улегся.

— Интересно, а почему вы называете ее глупой коровой, если она ваша невеста?

Он опустился на колени, собирая с полу какие-то детальки явно технического происхождения. Элла, присев на край постели, наблюдала за ним. Она уже догадалась, что к тому времени, как она ворвалась в дом, врубила на полную громкость плеер и принялась ругаться, он попросту не успел закончить сборы.

— Это вы ее так назвали — при чем тут я? — невозмутимо бросил он, со звоном пересыпав детальки в сумку.

— А она действительно глупая корова? — Элла смущенно поерзала.

Теперь он уже не смотрел на нее. Забыв об Элле, мужчина разглядывал то, что собрал с пола. Потом наскоро просмотрел какие-то заметки в блокноте, шумно захлопнул его, и блокнот тоже отправился в сумку. Судя по всему, он закончил, потому что выпрямился и небрежно повесил сумку на плечо.

— Простите, что напугал вас. Заодно хочу извиниться за мое бестактное замечание… Ну, по поводу того, что хотелось бы увидеть вас раздетой. Мне придется вернуться завтра утром, чтобы проверить настройку камеры. Скажите, когда вам удобнее. Честное слово, я постараюсь, чтобы к вашему возвращению меня здесь не было.

— О! — Стало быть, он дает ей понять, что не намерен говорить с ней о своей невесте. Он осторожно обошел ее и двинулся к двери. И Элла вдруг поймала себя на том, что ее раздирает любопытство. — А разве?… То есть, я хочу сказать… разве вам не нужно быть тут постоянно?

— Вовсе нет. — Он остановился, взявшись за ручку двери. Чувствуя себя неловко, Элла тоже поднялась.

— Но… я подумала… — Она обратила внимание, какие у него длинные ресницы. Сейчас он смотрел ей прямо в глаза. Все-таки странный у него взгляд, какой-то безжизненный — ни злости, ни симпатии, ни даже искорки интереса, — словно у робота. Казалось, человеческие чувства просто неведомы ему. Элла даже на мгновение забыла, что хотела сказать. Очнулась она, заметив, что он поворачивает ручку двери.

— Кажется, вы собирались что-то спросить? — напомнил он.

— Просто… Знаете, я тут гадала: почему вы решили пойти в полицию?

Если вопрос и показался ему странным, он никак этого не показал. Ей вдруг пришло в голову, что причиной его немногословия, скорее всего, является бедный словарный запас. «Может быть, он не очень хорошо владеет разговорным языком или языком вообще? — Ей внезапно захотелось рассмеяться ему в лицо. — И в самом деле, забавно — стоит тут такой подтянутый, а на мне блузка и джинсы, перепачканные грязью, волосы клочьями торчат в разные стороны, а на лице красуются кусочки пластыря. Господи Боже, представить невозможно, что он обо мне думает!»

— Почему вы об этом спрашиваете? — На его лице не было и тени интереса. «Самый настоящий робот», — с досадой вновь подумала она.

— Ну, так просто… — Элла машинально сунула руки за пояс джинсов. — Видите ли, меня вообще всегда интересовало, как люди выбирают профессию. Вот я, например, была вынуждена от своей отказаться. Хотя с самого детства знала, чем именно хочу заниматься. И вдруг оказалось, что я ошиблась… — Ни малейшей реакции с его стороны. Но, как ни странно, Эллу это нисколько не раздражало. — У меня почему-то всегда отсутствовало чувство долга перед обществом. Каждый сам за себя — на этот счет я никогда не обольщалась. Но сейчас я почти счастлива — оттого, что я здесь, копаюсь в земле, дышу чистым воздухом, и под ногами у меня трава, а не асфальт. Словно я часть огромного прекрасного мира! Как будто… — Элла задумалась, подбирая слова. — Как будто бы я вдруг увидела его через увеличительное стекло, молекула за молекулой. Вы ведь знаете, что все мы состоим из молекул — и люди, и растения. И представьте, мне нравится чувствовать себя кучкой молекул, одной из многих в огромной лаборатории жизни. Это даже приятно — ощущаешь себя частичкой мироздания. Тогда и смерть перестает казаться чем-то ужасным — ведь ты знаешь, что не исчезнешь навсегда, а просто станешь другим набором молекул, вот и все.

Лицо его оставалось по-прежнему бесстрастным. Но, однако, он внимательно слушал. И Элла понеслась дальше:

— Знаете, впервые я перестала чувствовать себя эгоисткой. Теперь у меня даже появилось нечто вроде ответственности. Впрочем, не знаю, просто чувствую иногда желание сделать что-то полезное для всех, понимаете? Не важно что, пустяк какой-нибудь, лишь бы кто-то увидел и ощутил себя счастливее. По-моему, лучше посадить дерево и радоваться, чем ловить кайф в случае, если твоя компания сорвала крупный куш. Я ведь пошла работать в банк только потому, что папа об этом мечтал. Это был не мой выбор… Забавно, как родители умеют иногда незаметно давить. Порой вы даже не замечаете, что живете так, как хочется им, а не вам, — заметите только, если сами того захотите. И тогда вам понадобится все ваше мужество, чтобы изменить свою жизнь и убедить их, что вы хотите именно этого. Мой папа до сих пор не может смириться с переменами в моей жизни. По-моему, то, что я ушла из банка, он воспринял как личное оскорбление.

Элла замолчала. Ее глаза снова остановились на нем, и от удивления она даже приоткрыла рот: лицо детектива больше не напоминало безжизненную маску. Видно было, что он озадачен. Элла обхватила себя руками за талию. Он машинально дернул ручку двери.

— Так что вы хотели спросить? — повторил он.

— Я… — Элла бессознательным движением тряхнула волосами. — Я хотела спросить: что привело вас в полицию? Мне это показалось странным. Вот и все.

— Странным для?.. — подсказал он.

Она замялась. Он вновь подсказал:

— Для парня родом из Азии?

— Нет, не совсем. Видите, я думала о себе, о том, каким образом мы выбираем будущую профессию, потом вспомнила о вас. — Элла шагнула к двери, словно давая понять, что разговор окончен.

— Ну, я поступил в полицию тоже отнюдь не из чувства долга и не из чувства благодарности по отношению к стране, ставшей моей второй родиной.

Элла боялась дышать, догадываясь, что он уже готов рассказать ей о том, о чем она и так уже догадывалась. Разве это не то, о чем вечно твердили ей родители? Что они точно знали. Все, с кем они дружили, были немолоды, богаты и принадлежали исключительно к белой расе. Мнение ее отца по этому поводу основывалось на статьях ведущих обозревателей газеты «Телеграф», только Элла поняла это не сразу. Такой человек, как Джас, был для них закрытой книгой. Им никогда не понять, о чем он думает. Впрочем, и ей тоже, поправилась Элла.

Она снова вскинула на него глаза. Теперь, без саркастической усмешки на губах, его лицо выглядело трогательно искренним.

— Я поступил в полицию, потому что еще мальчиком увидел «Шейн».

— Это фильм?

— Да, фильм. Мне захотелось стать похожим на героев Дикого Запада. Ну, а если не получится, то хотя бы полицейским.

Что-то мелькнуло у нее в голове. Ах да — альбом ЭЛО, который до одури крутит Фэйт. У них, кажется, есть песня о том, как кто-то скачет на закат с девчонкой с Дикого Запада. Вот и он тоже, только его девчонка с Востока, а все остальное — как в песне.

Он открыл дверь и стал спускаться с лестницы. Элла, помявшись, последовала за ним, решив, что было бы невежливо не проводить его. И вот они уже возле дверей.

— Если я завтра подъеду около половины девятого, то застану вас? Вы еще не уйдете на курсы?

— Ладно, Бог с вами, берите вторые ключи от дома. Представляю, как вас бесит, когда вы не можете прийти и уйти, а вам позарез нужно. — Элла нырнула на кухню, отыскала запасную связку ключей, которую на всякий случай держала в шкафу, и отдала ему. — Если уж мы с вами вынуждены сотрудничать, так будем хотя бы делать это как цивилизованные люди.

— Спасибо, Элла, — с чувством сказал он. — Так мне будет гораздо проще.

— Вот и отлично.

Она даже помахала ему на прощание, прежде чем закрыть дверь. Потом, еле волоча ноги, взобралась наверх и снова оказалась в спальне. Заходящее солнце бросало золотистые блики на пол. Крохотная камера зловеще поблескивала на треноге, выглядывая в окно, словно любопытный глаз. Она была единственным подтверждением его пребывания здесь. Бросившись на постель, Элла закинула ноги повыше и уставилась в потолок. Из головы не выходил их с Джасом разговор. С чего вдруг она так разоткровенничалась, недоумевала Элла. Какое ему дело до того, как ее воспитывал отец и что заставило бросить работу в банке, круто изменить жизнь? Что с ней, черт возьми, происходит?!

Элла закрыла глаза. Денек еще тот… Странно, что она все же сдержалась, когда обнаружила его в спальне! Впрочем, день не задался с самого начала. И о чем ей сейчас вовсе не хотелось думать, так это о мужчинах. В особенности о женатых. Или хотя бы помолвленных, у которых в Лютоне невеста. Ах нет… сейчас она в Мадрасе, вспомнила Элла. Значит, невеста в Мадрасе, а жених гоняется за наркоторговцами. Вернее, караулит их, торча возле ее окна. Это заставило Эллу задуматься о таких вещах, о которых, казалось, и думать не следовало.

Если бы Мэтт не был так чертовски привлекателен, жить было бы куда легче. Элла, сидя за партой в аудитории, с тоской взирала на него, грызя кончик ручки. Ну почему, почему ей так не повезло? Почему Мэтт относится к тому редкому типу мужчин, которые, кажется, так и родились в джинсах? Его упругие ягодицы и узкие бедра, туго обтянутые грубой синей тканью, выглядели на редкость соблазнительно. А теперь ей отлично известно, что и без джинсов он выглядит ничуть не хуже. В этот момент Мэтт, увлекшись, стер нарисованную на доске диаграмму расположения растений в цветнике рукавом свитера и озадаченно захлопал глазами, заметив на ткани следы розового и зеленого мела, будто никак не мог взять в толк, как они попали на свитер. А потом весело улыбнулся.

— Ладно. Ерунда. Чтобы понять, как это делается, доски не нужно. Но существует еще такая вещь, как охрана труда. Тут у меня для вас есть кое-какие инструкции…

— О Господи, прости нас и помилуй, чтоб мне провалиться, только не это! Снова эта муть! — простонал Джон, с комическим ужасом закатив глаза, а потом уронил голову на руки.

— Да. Угадали — снова эта самая муть! — кивнул Мэтт, доставая из кейса черную папку.

Пьер, прикрыв ладошкой рот, склонился к уху Эллы.

— Мне, кажется, повезло — тут можно выучить разговорный язык скорее, чем где бы то ни было. Вот здорово: «Господи, прости и помилуй, чтоб мне провалиться, снова эта муть». Просто класс!

— Только не вздумай повторить все это клиентам Le Manoir, — шепотом предупредила Элла. — Не думаю, что Раймонду это понравится.

Пьер потер нос и довольно ухмыльнулся.

— Думаю, вы измените свое мнение, когда в один прекрасный день начнете собственное дело, — продолжал Мэтт, положив перед Джоном пачку листов, и жестом попросил раздать их. — Если у вас будет штат служащих, то перед законом вы несете за них ответственность. И тогда любое упущение — от сырых полов до отсутствия спецодежды у персонала — может грозить большими неприятностями.

— Представить себе не могу, чтобы я когда-нибудь завел собственное дело. Разве что бордель, — пробурчал Джон, передвинув стопку листков Валери, а та с отсутствующим видом передала их дальше.

— В этом случае нормы охраны труда тоже существуют, — невозмутимо заметил Мэтт. Присев на край стола, он обвел слушателей взглядом и продолжал: — Как бы там ни было, это часть учебной программы. И я был бы рад, если бы все это поняли.

— Тогда ладно, — вздохнул Джон. Положив перед собой лист с инструкцией, он углубился в чтение. Довольный, что Джон наконец замолчал, Мэтт улыбнулся.

Элла незаметно наблюдала за Мэттом. В аудитории стояла тишина, только слышался слабый шорох бумаги. Мэтт по-прежнему старательно избегал ее взгляда. Так продолжалось весь день. Судя по всему, Мэтт пребывал в отличном расположении духа — смеялся и шутил, как всегда, разве что держался немного нервно. Но если не считать обычного взгляда, которым он окинул аудиторию перед тем, как дать им задание, он, казалось, едва ли вообще заметил ее присутствие. В прошлый раз, когда они улучили момент поговорить наедине, Мэтт хотя бы смотрел ей в глаза. И не скрывал, что терзается чувством вины из-за того, что провел с ней ночь. А сейчас… казалось, он был бы рад вообще не видеть ее. Пьер сунул ей в руки бумажку с инструкцией, заставив Эллу оторваться от грустных мыслей.

Тяжело вздохнув, Элла скосила глаза на Мэтта. Воспользовавшись паузой, тот аккуратно счищал с рукава остатки мела. На лбу у него образовалась морщинка, которую раньше она не замечала. Слушатели погрузились в чтение. Элла задумчиво закусила губу.

Неужели все так, как он сказал? В памяти снова всплыл вчерашний разговор, и на душе у нее стало мерзко. Стало быть, Мэтт чувствует себя негодяем. Почему-то ей казалось, что это пройдет. Мэтт признался, что в первый раз изменил жене, но правда ли это? Ежели так, то это уже серьезно. Выходит, ему непросто неловко перед женой, отсутствием которой он воспользовался, чтобы «сбегать на сторону», — похоже, беднягу гложет мучительный стыд, а это значит, что для него ночь, проведенная в объятиях другой женщины, — самый настоящий грех.

Мэтт внезапно поднял глаза, и взгляды их встретились. Элла застыла. Так, казалось, прошла целая вечность. И вдруг на губах ее появилась нежная улыбка.

Мэтт растерянно заморгал и отвернулся.

— Позволь представить тебе Симона, — торжественно объявила Фэйт.

Элла с трудом заставила себя оторваться от трехдюймовой дыры в стене гостиной — эта дыра появилась в результате ее усилий загнать в стену гвоздь. В дверях кухни мелькнуло любопытное лицо Миранды. В руках у нее была ложка. Привычным движением Миранда отбросила с лица волосы, и Элла едва удержалась от смеха. Скорее всего, бедняжка просто среагировала на мужское имя «Симон». Элла с Мирандой озадаченно уставились на Фэйт, державшую под мышкой какой-то сверток, завернутый в одеяло. Вдруг край его отогнулся, и показался влажный черный нос.

— Симон? — слабым голом прошептала Элла.

Фэйт откинула край одеяла, и Элла увидела круглые карие глаза. Существо в одеяле заворочалось и угрожающе заворчало.

— Не знала, как довезти его до дома, поэтому просто завернула беднягу в одеяло. Тем более что на улице дождь, — объяснила Фэйт.

Элла спрыгнула с подоконника. Эти шторы, реклама которых гласила, что повесить их даже в одиночку — пара пустяков, могут подождать до вечера, решила она. А уж дыра в стене — тем более. К тому же существо под мышкой у Фэйт продолжало ворчать и при этом извивалось, пытаясь выскользнуть у нее из рук. Элла не сразу сообразила, что речь идет явно не о кратком визите.

— Фэйт, послушай, это и есть та самая зверюга, на которую я согласилась?

— Симон — вовсе не зверюга, дорогая. Это бедное, одинокое, брошенное создание, и мы будем очень любить его. Верно, милый?

Симон в ответ зарычал. Элла почувствовала, как от этого звука желудок ее ухнул куда-то вниз, и только усилием воли отогнала мысль вытолкать их обоих за дверь.

— Собака, да? — небрежным тоном осведомилась она.

Фэйт подняла голову. Стекла ее очков были все в каплях, поэтому глаз не было видно.

— Ну, уже по одной его волосатой морде можно догадаться, что не черепаха и не ящерица.

Похоже, Фэйт понравилось упражняться в остроумии. Нагнувшись, Элла осторожно потрогала влажный черный нос и заглянула в блестящие глаза.

— Эй, привет, — ласково прошептала она. Но когда Элла перевела взгляд на Фэйт, он сразу стал жестким. — Послушай, Фэйт, насколько я понимаю, это еще щенок, причем совсем маленький. А это значит, что он станет лить во всех углах. И оставлять повсюду кучки. Так мы не договаривались. Конечно, он просто прелесть, но я вынуждена сказать «нет». Поверь, мне очень жаль, но это невозможно.

Разом ссутулившись, Фэйт жалостливо оглядела своего питомца, а потом с умоляющим видом посмотрела на Эллу.

— Ладно… — беззвучно прошептала она. — Тогда объясни это Симону. Только как-нибудь помягче, хорошо? У него, между прочим, еще нога сломана — бывший хозяин, решив, что с него хватит, просто-напросто вышвырнул беднягу в окно. Заявил, что устал от возни с собакой. Жаль, если малыш поймет, что никому на свете не нужен.

— Господи помилуй! — выдохнула Миранда, выразительно покрутив головой.

— Какого черта ты мне это рассказываешь?! — со слезами в голосе крикнула Элла.

— Потому что это правда. — Фэйт безразлично пожала плечами. — Попробуй взглянуть на это по-другому. Считай, что нам повезло — нога у него в гипсе, так что писать по углам он просто не в состоянии. Любой другой щенок в его возрасте перевернул бы вверх дном весь дом. А Симон, бедняга, способен только доковылять до миски. Вот еще один плюс. К тому же, — Фэйт хрипло откашлялась, — он полукровка, а все хотят породистую собаку.

— О нет! — Миранда едва не выронила ложку.

— Фэйт, тебе бы пожертвования собирать, честное слово! Да с таким талантом выжимать слезу тебе любой последнюю рубаху отдаст, — вздохнула Элла, осторожно коснувшись кончиком пальца влажного носа. Теплый розовый язычок моментально лизнул ей руку.

Все было не совсем так, как она себе представляла. Вернее, совсем не так. В палец ей впились острые зубки — расшалившийся Симон игриво кусал ее за палец. Потом из одеяла высунулась волосатая лапа и шлепнула ее по руке. Элла заглянула ему в глаза и вздрогнула — ей вдруг показалось, что в них блеснули слезы. Она отдернула руку, но пес твердо дал понять, что совершенно не желает расставаться со своей игрушкой.

— Итак, — вздохнула Фэйт, — раз ты категорически против, придется завтра отвезти его в приют для собак. Конечно, такому крохе в огромной пустой клетке будет одиноко. Но я слышала, что они все-таки держат их пару месяцев, прежде чем усыпить…

— Черт… Ладно, пусть остается, — махнула рукой Элла.

— Только с одним условием, — вмешалась Миранда, проскользнув в гостиную, — он будет спать со мной!

— Ну уж нет! — отрезала Элла. — Не с тобой, а со мной! В конце концов, это я разрешила Фэйт принести домой животное. Так что это будет справедливо.

— Ни за что! — По выражению лица Миранды стало ясно, что с ней лучше не спорить. Решительно подойдя к ним, она почесала песика за ухом, и он даже застонал от наслаждения. — Видите? Сразу положил на меня глаз! Любовь с первого взгляда! Так что никаких проблем.

— Но у меня в комнате он никому не будет мешать, — возразила Элла, выразительно поглядев на Миранду. Та не менее выразительно вскинула брови.

— Ну, только если ты не станешь все выходные проводить так же бурно, как прошлые, верно, дорогая? — сладким голоском промурлыкала она. — А что касается комнаты Фэйт… Эта музыка, которая гремит так, что стены сотрясаются! Представляешь, как ужасно это может подействовать на такого крошку?! Короче, лучше моей спальни для него не найти. — Миранда торжествующе взмахнула ложкой. — И хватит об этом! Все решено! — отрезала она, заметив, что Элла намерена спорить.

— Ну и парочка! — Фэйт укоризненно покачала головой. — Жадины несчастные! У бедняжки ведь сломана лапка! Как, по-вашему, он будет карабкаться по лестнице?

Развернув одеяло, она аккуратно поставила щенка на пол. Достаточно было только взглянуть на него, чтобы сердце Эллы перевернулось от жалости. Одна из передних лап Симона, туго обмотанная бинтом, торчала вперед, словно шлагбаум. Подковыляв к Элле, малыш совсем выбился из сил. Бока у него ходили ходуном. Элла опустилась на колени, и песик доверчиво вскарабкался к ней на руки. На глаза у нее навернулись слезы — малыш не знал, что ждет его впереди, и потому привык наслаждаться каждой минутой жизни. Он сразу ей понравился. Элла почесала Симона за ухом, потом, не удержавшись, чмокнула его в пушистый лобик. Щенок с готовностью опрокинулся на спину и радостно оскалился. А потом, припадая на лапу, отправился знакомиться с Мирандой, которая, напрочь забыв о своих шикарных брюках, плюхнулась на пол рядом с Эллой.

И тут Элла вспомнила о Фэйт. Ссутулившись, она так и стояла в мокром плаще, держа в руках мятое одеяло. Элле внезапно захотелось расцеловать ее.

— Опа-на! Уже описал ковер! — объявила Миранда. — Сдается мне, у нас с вами впереди масса интересного.

— Надо устроить ему постель где-нибудь тут, внизу. — Фэйт протерла мокрые очки. — И заодно объяснить, что от него требуется. Я буду гулять с ним по утрам и поздно вечером, чтобы он поскорее понял, куда положено ходить в туалет. И могу забегать в обеденный перерыв — проведать, чтобы он не скучал.

Элла молча кивнула. Тут Фэйт и карты в руки, с досадой подумала она. У них с Мирандой не было никакого опыта ухода за животными.

— Ах да, еще хочу предупредить, чтобы вы не баловали его и не позволяли бегать наверх, даже если он примется скулить. Немного твердости — и он очень скоро поймет, что его место здесь, внизу, — непререкаемым тоном заявила Фэйт. У Эллы с Мирандой вырвалось дружное: «О-о-о!» — но Фэйт решительно покачала головой, и они осознали, что спорить бесполезно. — Поверьте, так будет лучше. И последнее… — Фэйт, приподнявшись на цыпочках, глянула куда-то через плечо Эллы.

— Что ты там увидела? — спросила та.

— Да вот, стена… Что ты с ней сделала?

— Хотела вбить гвоздь. Нужно ведь повесить шторы. Или нет? По-моему, будет очень неплохо… Шторки и все такое…

— Это опорная стена, тут молотком не обойдешься. Понадобится дрель. Нужно сначала вогнать в стену дюбель, а уж в него потом вбивать гвоздь. Кстати, гвоздь нужен совсем другой.

Элла кивнула — и гвоздь, значит, не тот… И еще нужна дрель, а не молоток. Так, что еще нужно? Устроить постель для Симона. Надо спросить у Фэйт, у нее всегда готов ответ на любой вопрос. Интересно, есть на свете что-то, чего бы она не знала?

— Фэйт, выходи за меня замуж!

— Не валяй дурака, — буркнула та. Порывшись в своей объемистой сумке, она извлекла из ее недр пакет собачьего корма. — Так, теперь я покормлю Симона, а вы пока что устройте ему постель. Идет?

— Идет, — дружно ответили Миранда с Эллой, с тоской проводив глазами Симона. А тот, увидев пакет с едой, моментально забыл о них и пал на спину перед Фэйт, самым подхалимским образом задрав вверх все четыре лапы.

— Мужчины! Все вы одинаковые! — презрительно фыркнула Фэйт и отправилась на кухню.

Нарушила эту идиллию пронзительная трель телефона. Элла с досадой уставилась на него, не имея желания брать трубку. И вдруг ей пришло в голову, что это, может быть, звонит Мэтт. Миранда, похоже, даже не слышала звонка — сложив губы трубочкой, она самозабвенно почесывала Симону брюшко.

— Я возьму. — Элла ринулась к телефону, краем глаза заметив, что Симон, в полном восторге от такого внимания к своей особе, перевернулся через голову. Элла прижала трубку к уху.

— Миранда? — услышала она мужской голос. Судя по выговору, это был американец.

— Э… Ой! — Симон, расшалившись, прыгнул на Эллу и игриво укусил ее за нос. — Не ожидавшая этого Элла опрокинулась на спину и неудержимо расхохоталась.

— Послушай, это Ланс. Я не вовремя? — Элла, лежа на ковре, отбивалась от Симона, который теперь по-родственному вылизывал ей лицо. Она замахала рукой, подзывая Миранду, но та, занятая щенком, ничего не видела и не слышала.

— Ланс? — удивилась Элла. Неужели бывший супруг Миранды? Судя по акценту, это он и есть. Сколько еще в мире американцев по имени Ланс? Стало быть, она угадала. — Она здесь. — Элла сунула трубку Миранде.

— Спасибо, — шепнула ей Миранда.

— Ну-ка пошли… — Элла подхватила щенка на руки и направилась на кухню. — По-моему, самое время перекусить.

Она вышла из гостиной, плотно прикрыв за собой дверь.