«Полезное занятие…» В глубокой задумчивости О’Рейли выбрался из кабины «скорой» возле ярко освещенного подъезда приемного покоя больницы Королевы Виктории. Юный Фингал не стал сидеть без дела. И ударился в бега — точнее, ушел в море.

Но тогда, в 1927 году, после утреннего разговора с отцом Фингал О’Рейли считал свое положение безнадежным. Он вошел в гостиную, где ждали мама и Ларс, и остановился у двери.

— Ну что?.. — спросила мама, привстав навстречу ему.

Фингал покачал головой.

— Дорогой, мне так жаль! Я надеялась, что сумею убедить твоего отца… — Она вздохнула. — Расскажи Фингалу, о чем сейчас говорил мне, Ларс.

Ларс отодвинул свой стул от стола и пригладил усы.

— У меня есть предложение…

— Если ты предлагаешь мне подчиниться отцу, не трудись, — прервал его Фингал и сразу же пожалел о своих словах. — Извини, Ларс, продолжай. Я слушаю.

Ларс переглянулся к матерью.

— После объявления войны отцу жить Фингалу здесь нельзя. Ему придется найти себе работу и новое жилье. По-моему, лучшим выходом будет работа, к которой прилагается бесплатный стол и кров, а также полное отсутствие возможностей тратить деньги. Фингал был не в настроении строить воздушные замки.

— В тюрьме Маунтджой как раз подходящие условия.

Ларс склонил голову, глядя на Фингала из-под густых бровей. — Бросай острить, Фингал. Я же пытаюсь помочь тебе.

— Извини.

— Скажи, ты хотел бы отправиться в море?

— В море?..

Из задумчивости О’Рейли вывело похлопывание по плечу. Опомнившись, доктор обнаружил, что мешает открыть задние дверцы «скорой».

— Простите, док, вы не могли бы отойти?

— Виноват. — О’Рейли посторонился и мысленно вновь вернулся в 1927 год.

Совет Ларса и двадцать фунтов из суммы, прибереженной мамой на черный день, открыли юному Фингалу О'Рейли двери в новый мир. Три года он бороздил моря на судах торгового флота.

В 1930 году он завербовался в резерв Королевских военно-морских сил и провел в море еще год, но на этот раз на борту британского линкора «Тигр». За время службы Фингал сумел не только подзаработать, но и обзавестись близким другом — мичманом Томом Лаверти. Сын Тома Лаверти, молодой Барри, теперь работал у О'Рейли ассистентом.

В случае войны резервистов мобилизовывали в первую очередь, но О'Рейли такое развитие событий казалось маловероятным. В 1930 году великие державы не проявляли особой воинственности. Лидер итальянской фашистской партии Муссолини казался миролюбивым малым, движимым единственным желанием: чтобы поезда в стране ходили по расписанию. Адольфу Гитлеру не светило даже попасть в немецкий рейхстаг, поскольку он был австрийским подданным.

А Фингалу О'Рейли предстояло немало важных дел. В море он возмужал и утвердился в решимости стать врачом. Едва сумев накопить достаточную сумму, в 1931 году он, по флотскому выражению тех времен, встал на якорь в дублинском Тринити-колледже. Возможно, в отличие от однокашников, ему недоставало светского лоска, приобрести который в море было негде, но тем не менее он сумел учтиво поблагодарить санитаров, которые уже передали Донала больничному персоналу.

К Фингалу подошла Китти.

— Никаких ухудшений, — сообщила она. — Пульс и давление в норме.

Фингал взял ее за руку и последовал за санитарами, увозившими каталку с Доналом в приемный покой. Запахи здесь ничуть не изменились за тридцать с лишним лет, с тех пор как Фингал впервые учуял их в дублинской учебной больнице сэра Патрика Дана.

Донала завезли в ближайший свободный бокс приемного покоя, где медсестра до прихода врача записала пульс пациента, его давление, частоту дыхания и уровень сознания.

О'Рейли остановился у стойки регистратуры.

— Я доктор О'Рейли. Это я привез мужчину с сотрясением.

Регистраторша положила перед собой разлинованную карточку размерами четыре на восемь дюймов.

— Мне понадобятся некоторые сведения, доктор О'Рейли.

— Охотно сообщу их вам, но только через минуту, — пообещал О’Рейли и обернулся к Китти. — Отправляйся домой, а я побуду с Доналом, пока все не уладится.

Китти тихонько пожала ему руку.

— Я так и знала. Тебя что-то тревожит.

— Да нет, что ты, — начал было он, — вот только…

— О’Рейли, я слишком хорошо знаю тебя. И до сих пор помню, как еще в студенческие времена ты всю ночь просидел возле пациента.

— Сержанта Падди Кьоу. С пневмонией. Да, я тоже помню его. — Фингал улыбнулся.

— Хочешь, я останусь и составлю тебе компанию?

О’Рейли покачал головой.

— Ступай домой. — Он был бы не прочь поцеловать ее, но не здесь. Он понизил голос. — Надо бы нам вдвоем пройтись по магазинам. Я слышал, Шармен Д. Нил предлагает неплохой ассортимент колец.

— Знаю, — с улыбкой подтвердила она. — Буду с нетерпением ждать, а пока ухожу. — И добавила: — Может, завтра увидимся.

— Там видно будет. Надеюсь, Доналу полегчает настолько, что я в ближайшее время уеду домой.

— Доброй ночи, Фингал. Береги себя… и Донала. — Китти повернулась и ушла.

О’Рейли вернулся к стойке, готовый ответить на вопросы о До-нале, но услышал за спиной возглас:

— Доктор О’Рейли?

Он обернулся.

— Да?

— Я старший ординатор нейрохирургии Раджат Гупта. — Врач протянул руку. О’Рейли пожал ее, окинув взглядом молодого выходца из Азии. Его волосы были черными, глаза — темно-карими, рукопожатие — крепким. Он не назвался «доктором» — значит, уже был принят в члены Королевского хирургического колледжа. Британская и ирландская система медицинских званий отличается от всех остальных.

— Спасибо, что пришли, — отозвался О’Рейли. — Вполне вероятно, мы имеем дело с обычным сотрясением, но я всего лишь сельский врач, потому и хочу услышать мнение специалиста.

— Идемте. — Старший ординатор отодвинул занавеску, О’Рейли шагнул следом. Донал лежал на каталке и часто дышал.

— Донал, очнись! — позвал О’Рейли.

Донал пробормотал что-то неразборчивое, не открывая глаз.

О’Рейли заметил, как бледны щеки пациента. Состояние Донала ухудшалось — не слишком резко, но все-таки внушало тревогу.

О’Рейли с трудом дождался, когда старший ординатор закончит осмотр.

— У вашего пациента сотрясение головного мозга средней степени тяжести. Ничего страшного, но я все-таки переведу его в нейрохирургическую палату. — Мистер Гупта нахмурился. — Думаю, повреждения коры головного мозга незначительны, но полностью исключать компрессионную травму мозга в результате кровотечения не следует.

— Продолжайте, — попросил О’Рейли, поглаживая подбородок.

— У него гематома за правой височной костью. Это может означать наличие трещины в черепе и вероятный разрыв…

— …средней менингеальной артерии. Черт.

Мистер Гупта продолжал:

— Надеюсь, разрыва все-таки нет, но на всякий случай назначу рентген, общий анализ крови и ультразвуковое исследование.

О’Рейли кивнул:

— Спасибо, мистер Гупта.

Донал, несомненно, попал в надежные руки. О’Рейли вгляделся в бледное лицо пациента, на котором отчетливо выделялись веснушки. Опустившись на стул, О’Рейли стал ждать, когда вернется мистер Гупта, и тот вскоре появился.

— Все улажено. Я успел поговорить с мистером Гриром, он не возражает против наших планов. Просил передать вам привет…

— Мы учились вместе, — пояснил О’Рейли.

— …и обязательно позвонить ему в случае ухудшения. Тогда вашему подопечному понадобится операция.

— Трепанация?

Мистер Гупта кивнул:

— Возможно. Если кровотечение несильное, я могу сделать только трепанационное отверстие под местным наркозом, просверлить череп и выпустить кровь, но, если кровотечение серьезное или затяжное, мистер Грир вынет часть кости, уберет кровяной сгусток и зашьет артерию.

О’Рейли с трудом верилось, что нынешняя надежда и опора больницы — тот самый бесшабашный Чарли Грир его студенческих дней. Он покачал головой.

— Много времени понадобится на обследование?

— Примерно час. — Мистер Гупта посторонился, пропуская двух санитаров.

— Сэр, можно перевезти пациента в двадцать первую палату?

— Да, будьте любезны, — кивнул врач.

О’Рейли пожал вялую и холодную руку Донала.

— Все будет хорошо, Донал, — негромко пообещал он.

На подносе, который нес доктор О’Рейли, уместились тарелки с бифштексом, почками, брюссельской капустой, картофельным пюре и куском яблочного пирога. Кафетерий на нижнем этаже больницы прозвали «Пещерой». Пережевывая бифштекс, О’Рейли никак не мог отделаться от тревожных мыслей о Донале. Мистер Гупта знает, что делает, это очевидно. О’Рейли понимал, что ему вовсе незачем сидеть у кровати Донала и что его беспокойство ничего не изменит. Травмы головы непредсказуемы.

Какая досадная прореха обнаружится в ткани, образованной жизнью в Баллибаклебо, если что-нибудь случится с Доналом Доннелли! С этим азартным малым, помешанным на скачках и собачьих бегах, нападающим футбольной команды и капельмейстером местных волынщиков! Все в деревне любили этого невысокого парня со слегка выпирающими передними зубами.

Хорошо еще, что доктор медицины Чарльз Грир — опытный хирург; он справится с операцией, если она потребуется. Здоровяк Чарли с бычьим загривком и пальцами, похожими на сардельки, не производил впечатления человека, способного заниматься такими тонкими материями, как человеческий мозг. И тем не менее был одаренным нейрохирургом.

Фингал помнил Чарли еще непочтительным студентом, обладателем огненной копны волос. Фингал познакомился с ним в 1931 году, когда начал проходить основной курс. В школе медицины дублинского Тринити-колледжа, основанного еще в 1711 году, будущие врачи были обязаны получить диплом бакалавра после трех лет учебы.

В студенческие годы у Фингала и Чарли нашлось общее увлечение — регби. Оба играли в первом составе команды колледжа в высшей лиге Ирландии. Фингал рассчитывал таким образом сделать первый шаг к национальной сборной.

По методистскому колледжу Белфаста Чарли знал одного из своих однокурсников — невысокого, зеленоглазого, рано начинающего лысеть. Он умел играть на волынке и свистульке, мастерски управлял яхтой. Всякий раз, когда Фингал и Чарли затевали какую-нибудь шалость, третьим в их компании неизменно становился Дональд Кроми. Теперь Кроми служил главным хирургом здесь же, в больнице Королевы.

Втроем друзья штурмовали препятствия, вставшие у них на пути, — экзамены, лекции, практические занятия. А когда позволяло время, наведывались в дублинские пабы. В начале третьего курса, в октябре 1933 года, к ним присоединился еще один товарищ, уже посвятивший изучению медицины семь лет. Роберт Син-Джин Бересфорд принадлежал к числу «вечных студентов». Случайно или умышленно такие студенты периодически проваливались на экзаменах и были вынуждены начинать учебу заново. Про них говорили, что они проходят «удлиненный курс». Курс наук, который проходил Боб, был прямо-таки нескончаемым.

Светловолосый Боб в свои двадцать семь лет был крепким и коренастым. Взгляд голубых глаз пронизывал насквозь, нос хищно нависал над губами, вечно растянутыми в сардонической усмешке. Богатая тетушка завещала ему двести фунтов содержания в год, которые полагалось выплачивать до тех пор, пока Боб «продолжает изучать медицину». Сумма по тем временам была более чем внушительной. Боб владел квартирой в престижном районе, на Меррион-сквер, и разъезжал на «моррис-майноре».

Компания быстро сдружилась, товарищи попытались уговорить Боба выдержать следующий экзамен, чтобы им не пришлось расставаться. Возможно, в конце концов на него подействовал один из розыгрышей. Однажды друзья вчетвером сидели у Боба. Взгромоздившись на подлокотник кресла, Чарли Грир объявил:

— Все вы слышали, как сегодня преподаватель физиологии сказал: «Люди редко поднимают голову, если вообще когда-нибудь поднимают — разве только их внимание привлечет какое-нибудь движение или звук».

— И что? — заинтересовался Фингал.

Чарли предложил проверить это утверждение экспериментальным путем. Фингал и Кроми в ответ вежливо рассмеялись, но Боба это рассмешило ужасно. Отсмеявшись, он сказал: «А что, давайте проверим!» Так они и сделали — во время последнего перед короткими каникулами занятия по прикладной анатомии.

Профессор оказался прав. Первые сорок пять минут никто из присутствующих в аудитории ничего не замечал: все старательно строчили в тетрадях. А потом откуда-то сверху раздался металлический звон.

И преподаватель, и все сорок студентов вскинули головы и уставились на Глэдис — скелет, подвешенный под потолком и разодетый в черный бюстгальтер, красные трусики и шелковые чулки. Когда будильник, спрятанный между тазовыми костями красотки, наконец отзвенел, аудиторию огласил дружный хохот.

— Джентльмены, — заговорил преподаватель, — поскольку до конца занятия осталось всего десять минут, а ваше внимание, скажем так, несколько рассеялось, предлагаю на этом и закончить. Всего хорошего. — И он покинул аудиторию, в развевающейся черной академической мантии похожий на растрепанную ворону.

Фингал начал спускаться со своего места в заднем ряду, ступая по деревянным ступеням, протертым бесчисленным множеством студенческих ботинок. На полпути вниз его встретил один из сокурсников — почти такой же высокий, как сам О’Рейли, ростом не меньше шести футов и двух дюймов, но в отличие от плотно сбитого Фингала весом двенадцать стоунов, костлявый, как воробьиная лапка. Шею студента украшал крупный кадык.

— Не вижу в этих школьных шалостях ничего забавного, О’Рейли. Я знаю, это твоих рук дело. И твоих инфантильных дружков.

Фингал улыбнулся. Он не собирался раздражаться и тем самым доставлять Рональду Геркулесу Фицпатрику удовольствие. Фингал покачал головой:

— Ладно тебе, Геркулес! Жизнь слишком коротка, чтобы не расставаться с постной миной.

— Мне не нравится, когда меня называют Геркулесом…

Фингала толкнул в бок Чарли Грир.

— Идем, Фингал, — позвал он. — Мы в паб. Так уж и быть, разрешу тебе угостить меня первой пинтой.

— Очень любезно с твоей стороны, — усмехнулся Фингал. Семестр закончен, сегодня можно было бы позвать в паб и Фицпатрика, не будь тот убежденным трезвенником, с тринадцати лет состоявшим в католическом Обществе воздержания. — Удачных тебе выходных, Фицпатрик.

— Я буду заниматься, — сообщил тот, собираясь уходить. — Хочу подготовиться к следующему семестру. Поработаю в больнице, а в июне буду сдавать сразу два экзамена — на бакалавра и вторую часть промежуточного.

— Вот как, — отозвался Фингал, — но от сплошной учебы без забавы Геркулес… то есть Рональд, если и не отупеет, то станет первым занудой среди четверокурсников.

Сдать вторую часть промежуточного экзамена означало наконец-то приступить к изучению медицины как таковой — обследовать пациентов, учиться лечить болезни. Обо всем этом Фингал мечтал с тех пор, как ему исполнилось тринадцать.

С лестницы они с Чарли сбежали, прыгая через две ступеньки. Боб и Кроми ждали их в дверях аудитории, вчетвером они вышли на залитую солнцем улицу. Поглядывая на чистое лазоревое небо, они пересекли сорок семь акров территории колледжа, оазис посреди бурлящего города.

Свежий ветер принес дымок заводских труб. Над головой кружили голуби. Четверо друзей направлялись к пабу «Дэви Бернс».

Фингал первым прошел в длинный узкий зал. Здесь стены были отделаны темным дубом, отовсюду слышался гул голосов, витали запахи крепкого пива и табака. Кроми занял стол, Боб Бересфорд двинулся делать заказ к длинной деревянной стойке. В своем двубортном сером костюме и отполированных до блеска черных туфлях Боб выглядел щеголем. Он мог себе это позволить.

Стуча стоптанными ботинками по дощатому полу, Фингал поспешил на подмогу Бобу.

— Давай сюда, — сказал он, принимая две пинты.

— Очень кстати, — заметил Чарли.

Все расселись, Боб поднял свой стакан с виски:

— Slaintel.

Портер был мягким, чуть горьковатым. Фингал одним глотком отпил треть кружки.

— То, что надо, — заметил он, утирая пену с верхней губы. — Ради этого можно пожертвовать и прикладной анатомией.

Боб рассмеялся.

— Думаешь? А я слушал эту лекцию уже в третий раз. — Он усмехнулся. — Но сегодняшний, в компании Глэдис, — это незабываемо.

Фингал постоянно помнил о том, что его средства ограничены, но не завидовал обеспеченности Боба, только никак не мог понять, как может человек, которому представился случай изучать медицину, упускать такую возможность.

— Тебе следовало бы сдать экзамен, — заметил он.

— Вообще-то я уже думал об этом. С тех пор как я познакомился с вами, началось настоящее веселье.

— Так почему бы тебе не сдать второй промежуточный экзамен и не учиться с нами дальше? — спросил Кроми.

— Ну-у… — Боб нахмурился. — Есть одно обстоятельство…

— Твое содержание? — уточнил Чарли.

— Пользы от него немало.

— Ты мог бы зарабатывать больше, когда станешь врачом, — возразил Кроми.

— Знаю, — кивнул Боб, — но тогда мне придется работать.

— Ладно тебе, Боб, — вмешался Фингал, — у нас впереди еще двадцать семь месяцев лекций, амбулаторных приемов, обходов и родовспоможений.

Боб улыбнулся.

— Ребята, было бы здорово и дальше учиться с вами, вдобавок до окончания курса у нас еще два экзамена. Так что возможностей провалиться у меня хоть отбавляй.

Фингал смотрел в свою кружку. Скоро его очередь платить за выпивку для всей компании. Он вздохнул с облегчением, услышав возглас Боба:

— Диармед, будьте добры, повторите!

— Сию минуту, сэр, — откликнулся бармен.

Фингал поднял голову и уставился на Боба.

— Кстати, Бересфорд, мы просили тебя и дальше учиться с нами не только затем, чтобы ты оплачивал наши счета. Ты отлично вписался в компанию.

Боб расцвел.

— Знаю. Но сегодня угощаю в честь окончания семестра.

— Чертовски кстати! — отозвался Кроми.

— Слушайте, — продолжал Фингал, — я понимаю, что сейчас у всех на уме только выпивка, но нам надо обсудить одно дело. Когда промежуточный экзамен и экзамен на бакалавра останутся позади, нам придется подолгу работать в учебных больницах. Нам предложат разбиться на пары и работать по двое.

— Ты и Геркулес Фицпатрик. Воображаю! — Боб скривился.

— О чем и речь. Заманчивая перспектива, само собой, но, может, все-таки разобьемся на две пары сами?

— Разумно, — оценил Боб. — Чертовски разумно.

— Вот тебе еще одна причина выдержать июньский экзамен, — подхватил Фингал.

— Господи… — Боб отхлебнул своего виски. — О’Рейли, я и глазом моргнуть не успею, как ты сделаешь из меня доктора Бересфорда.

Правильно, мысленно подтвердил Фингал.

— Надо еще выбрать больницу.

— Я без понятия, — предупредил Боб, расплачиваясь за новые порции напитков. — Так далеко заходить в учебе я не планировал.

— Зато я точно знаю, куда мы должны метить. От Тринити до больницы сэра Патрика Дана несколько минут езды на велосипеде. Там есть все, что нам нужно: общая терапия, хирургия, инфекционное отделение. — Он подмигнул Чарли. — Между прочим, там рядом общежитие для будущих медсестер.

— Класс! — откликнулся Чарли и поднял кружку.

— Правда, акушерского отделения там нет. Но пять месяцев акушерской практики мы могли бы отбыть в больнице Ротонда на Парнелл-сквер, хотя до нее очередь дойдет еще не скоро — первыми в программе терапия и хирургия. — Он придвинул к себе очередную пинту. — Спасибо, Боб.

— Не за что. А ты неплохо подготовился к разговору, Фингал.

— Я старался, — подтвердил О’Рейли.

Кроми подытожил:

— Стало быть, мы так и останемся вместе — великая и ужасная четверка на клинической практике в больнице сэра Патрика!

Язык у него слегка заплетался.

О’Рейли улыбнулся: в отличие от него, Кроми хмелел быстро. С поднятой кружкой О’Рейли провозгласил:

— За ближайшие два года у сэра Патрика Дана! Да будет работа увлекательной, а веселье непрерывным… — он многозначительно уставился на Боба, — для нас четверых.

И он выпил под дружный хор возгласов «верно, верно!»