Эта печальная история случилась летом 2015 года.

Стояли жаркие июльские дни. Несколько постояльцев, оставшиеся по разным причинам в отеле, в самый разгар жаркого летнего дня наслаждались прохладой внутреннего дворика отеля — настоящего оазиса в самом центре шумного мегаполиса. Кто-то читал книгу, сидя на скамейке у куста роз. Кто-то заказал еду с ледяным пивом. Дети мирно играли у фонтана.

Воцарившуюся идиллию нарушила немолодая дама. Она только что заселилась в отель — с мужем и взрослой дочерью.

Женщина внезапно выскочила во дворик. И начала шумно приветствовать отдыхающих. Она зачем-то пожимала руку каждому незнакомцу. Громко и беспричинно смеялась.

Через пару минут появился ее муж, швейцарец. Он приобнял даму, вежливо извинился по-английски перед сидевшими гостями. И попросил ее уйти с ним в номер.

Пара удалилась. А вечером появилась снова.

Двор отеля к тому моменту был полностью забит гостями. Мужчина придерживал даму под руку. И спокойно беседовал с дочерью.

Увидев толпу, женщина резко выдернула свою руку. И рванула к сидящему за столом одинокому мужчине. Муж кинулся вслед за ней.

Дама подбежала к иностранцу и плюхнулась ему на колени, что-то радостно выкрикивая. От неожиданности мужчина вскочил, скинув ее на землю. Падая, она задела сервированный едой и напитками стол. Раздался грохот — еда разлетелась по сторонам, бокал разбился.

Недовольные гости вскочили со своих мест. Раздались возмущенные голоса, кто-то пошел жаловаться на стойку ресепшен.

Охрана окружила даму и отвела ее в сторону. Гостья продолжала хохотать, выкрикивая пострадавшему какие-то невнятные слова по-русски.

Муж подбежал к иностранцу. Он принялся поднимать упавшую мебель. И растерянно извиняться, предлагая компенсацию.

— Мы из Швейцарии. Приехали поведать родителей моей жены. Она — русская, из Ленинградской области. Много лет назад мы поженились. И переехали в Люцерн. С нами наша дочь, ей пятнадцать лет, — с грустью рассказывал мужчина менеджеру по работе с гостями. — Жена психически нездорова. Но я обещаю за ней внимательно присматривать. И гарантирую покой — вам и вашим гостям.

Но покой, к сожалению, так и не наступил. Гостья держала в страхе весь отель.

Утром за завтраком дама выскочила во дворик. И на глазах у всех посетителей начала жадно пить воду из декоративного фонтана, громко хохотать, играть с водой. И брызгать в сидящих вокруг.

Недовольные постояльцы снова потянулись на стойку. Они требовали навести порядок. И немедленно усмирить буйную гостью.

— Я больше ни за что не пойду в этот номер, — чуть не плача сообщила напуганная горничная, убиравшая номер швейцарцев. — Я ее боюсь.

Горничная рассказала, что, как и положено по стандарту, она постучала в дверь. Ей никто не ответил — таблички «не беспокоить» на двери не было. Женщина открыла комнату своим ключ. И вошла.

В номере было пусто. Тихо. Едва она нагнулась, чтобы поднять полотенце с пола, как услышала резкий шум сзади. Из шкафа.

Обернувшись назад, горничная заметила, что в полупустом огромном шкафу, прижавшись к дверце, во весь рост стоит дама — готовая к прыжку.

Горничная в ужасе бросилась. И сразу примчалась в службу гостиничного хозяйства — доложить о происходящем.

Было принято решение поговорить с мужем. И, сославшись на неоднократные нарушения правил проживания, попросить гостей покинуть отель досрочно, вернув деньги за оставшиеся сутки.

— Я вас прекрасно понимаю. И никаких претензий не имею. Мы хотели провести несколько дней в городе — как туристы. А потом отправиться к родителям в небольшой городок в Ленобласти. Но видимо — не судьба, — отведя в сторону менеджера, с едва скрываемыми слезами на глазах начал швейцарец. — Жена болеет очень давно. Она много лет наблюдается у врачей. И принимает таблетки. Но сейчас обострения стали гораздо чаще. И мы с дочерью все-таки приняли решение привезти ее в Россию. И сдать бабушке с дедушкой — ее родителям. Навсегда. А мы будем приезжать регулярно — навещать ее. И помогать материально.

«Решили избавится от бедной женщины», — с ужасом пронеслось у меня в голове. Но и осуждать этих людей я не мог.

Швейцарец же продолжал свой рассказ. И многое становилось мне ясно.

— Родители смогут положить свою дочь в клинику, на лечение. В России это возможно — без согласия больного. А в Швейцарии — никак! У нас, чтобы уложить в клинику больного, необходимо его письменное волеизъявление. Даже душевнобольного. А «мама» в клинику ложиться не хочет. Но без постоянного присмотра она может причинить кому-нибудь серьезный вред. Или даже покончить с собой. А мы себе этого не простим. Никогда.

Гости уехали. Швейцарец отказался получать деньги за оставшиеся оплаченные сутки. Он просил раздать их в виде чаевых персоналу.

Больше о судьбе этой семьи нам ничего не известно.

Я вспомнил эту историю совсем недавно. Мои хорошие знакомые — русско-швейцарская семья — как раз вернулись в Петербург. И рассказали мне, что родная сестра мужа-швейцарца покончила с собой — после многих лет тяжелых депрессий и психиатрического диагноза. Ее лечили все годы вне клиники — так она хотела сама. Мать швейцарца (и покойной сестры) сама родом из России. И винит себя сейчас в том, что вовремя не привезла свою дочь в клинику в Россию.

Таких грустных историй с душевнобольными постояльцами у нас, к счастью, больше не было. Очень надеюсь, что и не случится. Никогда.