Четвертый час, глухая ночь, прервался стук — колеса стоп! Из сна во тьму, поспешно, прочь. Стоим. Что это? Конотоп… Мне сон приснился в этот час, или, обрушивая все, лавиной явь накрыла нас, и в ночь несет, несет, несет?.. А где-то спорят голоса, и сонный стон над головой, и поезд тронулся, скользя как вниз скорей, скорей, домой. И все стремительнее бег минут, несущих от меня мой вещий сон, мой дивный бред, и боль, и отблески огня. Я трезвым утром поперхнусь, не смея главное сказать, и до Москвы не улыбнусь, увидев горькие глаза и взгляд потухший, как зола, и отстраненный жест плеча. От предугаданного зла вода в ладонях горяча. Но я стерплю — опять до дна, но я пойму — тебе больней. И ляжет под ноги вина как длинный путь на много дней. И лишь в вокзальной суете, прощальной боли не стерпев, Скажу запретное тебе, догнав, решившись — и успев.