Балладу написать, и песню спеть от боли, а может просто лечь и плакать ни о чем, и видеть светлый мир с жестокою судьбою, и силу, что дрожит натянутым лучом. Дотронуться до всех теней, скользящих серо, испробовать на вкус забытые слова, и остается вновь одна лишь только вера, и теплится она отчаянно, едва. И видеть бледный лик, проклятый и забытый, и чувствовать стекло преграды меж миров, и путь искать туда — мечом насквозь пробитый, и слышать приговор, который так суров. И боли не унять в его горящем взгляде, и сердце ледяным затянуто узлом. Когда на башне ночь ветрами небо гладит, он видит Пустоту — меж звездами излом. Погасшею звездой, невидимою и жгучей его судьба — и все, что миру ссудит рок. Не слушайте врагов — безжалостный, могучий, не верьте, что силен, не верьте, что жесток. Едва ли описать — словами, на бумаге, какая ночь взошла в душе его, когда горели в небесах победы Света флаги, и уходил за грань Учитель навсегда. На плечи одного, пусть сильного, мальчишки взвалите этот мир — и бросьте одного. Когда все одному, то все на свете слишком — всего лишь ученик, не знающий всего. И вот за эту ночь, взрослея по минутам, он все сумел понять, и сам свой путь постиг, и серым липким злом, как Пустотой, опутан, он выстоял и встал — всего лишь ученик. И утешенье сна в забытом предсказании, и встреча впереди, и мир в душе его… Но где мне суждено смертельное касанье, и как зажечь звезду из сердца моего…