[Берлин], 24 октября 1934 г.

[Из письма Эрнста Тельмана жене Розе]

…Получил открытку от нашей Ирмы из Гамбурга и твое письмо от Ю.Х, чему очень рад. Особенно благодарю Лилли за ее сердечные приветы. Сегодня в конце второй половины дня получил уже твою открытку от 21.Х, из которой вижу, что ты напрасно за меня беспокоишься. Сегодня я написал бы это письмо и в том случае, если бы не получил твоей открытки.

Последнее свидание было для меня прямо-таки сюрпризом, так как ты нежданно-негаданно привела с собой нашу Ирму. Когда она вошла в комнату, у меня навернулись слезы радости. Я вспомнил годы ее детства, они были такими прекрасными и спокойными. Любит ли она все так же поля и леса, где может вдоволь резвиться, любит ли по-преж-нему воду, в которой может показывать свои силы в плавании? Не забыла ли еще романтику детских игр и шуток? Надеюсь, в результате этого удара судьбы она станет зрелой девушкой. А что она говорит обо мне? Понимает ли она то, что происходит? Понимает ли она все то, что произошло? Думаю, что да! Кажется, и она принимает мое дело близко к сердцу. Внешне она производит впечатление серьезной, простой и естественной. Для своего возраста она очень крупная девушка, но вместе с тем худощавая и стройная. Вот только бледная стала. Надеюсь, что она и с тобой всегда ведет себя скромно и послушно. Если так, я вполне доволен и спокоен. Твоя обязанность как матери очень велика, ведь на тебе одной лежит вся ответственность за воспитание и благополучие нашего ребенка. Думаю, что Ирма это понимает, умеет ценить и проявляет послушание. Увидевшись с пей, я почувствовал, как у меня немного согрелось сердце; мысль о том, что снова долго придется быть вдали от нее, уже не так тяжела, ибо я знаю, что она меня понимает.

Теперь перехожу к вопросу, который хочу наложить тебе письменно еще до твоего посещения. Адвокат хотел прийти ко мне 20 октября. Но затем он в письме отказался от своего намерения, поскольку верховная прокуратура сообщила ему, как об этом пишешь и ты в своей открытке от 21.X, что в данный момент следственные акты еще не подготовлены. Однако Вандшнейдер сказал мне в понедельник, 1 октября, что имеется 20–22 нанки следственных актов, которые ему необходимо просмотреть и для чего потребуется довольно много времени. В то время как просмотр следственных актов адвокатом затягивается, а момент вручения обвинительного акта все приближается, никто из пас не знает, как скоро п насколько неожиданно будет назначен процесс. Хотя мы и надеемся, что так не случится, по вполне возможно, что для подготовки к процессу у нас останется совсем мало времени. Прежде всего я опасаюсь, что у гамбургского адвоката практика поглощает много времени и при наличии уже в настоящее время такого объема следственных актов окажется, что ему одному будет очень трудно изучить вест» этот материал подробно и добросовестно… Поэтому, по зрелом размышлении, я обращаюсь к тебе с настоятельной просьбой: если тебе по помешают трудности с деньгами, попытайся найти еще одного адвоката для моей защиты. Считаю разумным и необходимым уже теперь поставить об этом в известность адвоката Вандшнейдера. Ты мне уже сказала, что писала к 20—2л адвокатам, в том числе и нескольким из Берлина, в надежде, что найдутся такие, которые согласятся меня защищать. Предполагаю, что некоторые уже согласились. Больше всего я хотел бы какого-нибудь берлинского адвоката, так как он мог бы часто приходить ко мне. Надеюсь, тебе уже теперь удастся найти такого адвоката в Берлине, который изъявит готовность вместе с Вандшнейдером взять на себя мою защиту. При нынешнем правопорядке едва ли следует опасаться каких-либо препятствий допуску адвоката к защите со стороны председателя палаты народного суда, особенно в том случае, если этот адвокат допущен прокуратурой к участию в допросах обвиняемого. Совсем недавно имперский министр юстиции Гюртнер на торжественном собрании, посвященном 100-летию верховного суда в Киле, особенно подчеркнул следующие слова рейхсканцлера: «Мы выдвигаем принцип, согласно которому каждый: равен перед законом и судом». Итак, будем надеяться, что этот принцип осуществляется и на практике. Адвокат, профессор д-р Гримм из Эссена, писал тогда в своей статье «Процесс Тельмана» в связи с заявлением верховного прокурора по делу Тельмана следующее: «Перед повой палатой народного суда процесс проводится также со всеми гарантиями защиты и гласности судопроизводства».

Я хотел бы сегодня просить тебя настоятельнее, чем когда-либо, оказать мне поддержку и помощь, потому что перед своей честью я также обязан разоблачить те лживые обвинения, которые против меня выдвигаются. Процесс явится для меня моментом, означающим определенный, решающий поворот в моей жизни.

Хорошо, если бы уже в понедельник ты смогла сообщить мне радостное известие о том, что нашла еще одного адвоката, желательно из Берлина, который также согласен взять на себя мою защиту.

Прости меня, что я предъявляю к тебе такие требования, что я так быстро и неожиданно решился на это. Ведь, к сожалению, у меня пет никого другого, к кому я мог бы еще обратиться. Раньше, когда мне позволяло время, я не раз охотно облегчал твой трудный путь; теперь же, к сожалению, наоборот, тебе приходится многое делать для меня, но думаю, что ты охотно готова к этому. Тебя, Ирму и деда приветствует от всего сердца

ваш любящий Эрнст.