Война со Швецией вызывалась всем ходом исторического развития России. «Мысль о Северной войне, — писал историк Соловьев, — была мыслью веков». Она была унаследована Петром и, как только сложилась благоприятная обстановка, он начал претворять ее в жизнь. Русское государство было совершенно отрезано от моря. При таких обстоятельствах «Россия не могла расти и развиваться, не открыв себе путей для торговли и доступа к цивилизации. Путь для торговли — это значило Балтийское море». Но Балтийское море находилось в руках Швеции, которая превратила его в свое внутреннее море.

Накануне Северной войны Швеция была одной из самых сильных европейских держав. Ее территории, включавшие все побережье Балтийского моря, Эстляндию, Лифляндию, Померанию, опоясывали Балтийское море. Она играла значительную роль в международных отношениях европейских государств.

Швеция располагала первоклассной по тому времени армией и флотом, во главе которых стоял один из крупнейших полководцев — Карл XII. Швеция к началу войны могла выставить большую сухопутную армию и сильный военно-морской флот: 42 линейных корабля и 12 фрегатов при личном составе в 13 тысяч моряков. Кроме того, Швеция имела 900 купеческих судов, которые можно было быстро приспособить для военных целей, так как в те времена «купцы» и в мирное время имели пушки на судах. Швеция имела большие запасы боеприпасов, снаряжения и продовольствия для нужд войны. Естественно, что борьба с таким противником требовала серьезной подготовки, энергии и большого дипломатического и военного искусства со стороны Петра I.

Владычество Швеции в Прибалтике продолжалось почти столетие. Но соседние государства не могли окончательно отказаться от потерянных ими раньше территорий: Польша от Лифляндии, Дания от Сконии (южная часть Скандинавского полуострова), Россия от своих древнейших владений в Ингрии и Карелии. Положение Швеции в завоеванных областях, в особенности в Лифляндии, являлось недостаточно прочным. Лифляндское дворянство было крайне недовольно политикой Швеции, направленной к ущемлению его прав.

В напряженной политической обстановке складывался против Швеции союз трех государств — России, Польши и Дании.

Первый шаг к образованию этого союза был сделан Петром на свидании с польским королем Августом II, который одновременно был и курфюрстом Саксонии. Свидание состоялось 3 августа 1698 г. Оба монарха «друг другу обязались крепкими словами о дружбе без письменного обязательства и разъехались». В сентябре 1699 г. от Августа прибыли в Москву саксонский генерал Карлович и лифляндский дворянин Паткуль для дальнейших переговоров о заключении союза против Швеции. Переговоры велись в строжайшей тайне: Петр не хотел нарушать мира со Швецией до тех, пор, пока не был заключен мир с Турцией.

В результате переговоров 11 ноября 1699 г. в селе Преображенском Россия и Польша заключили тайный договор о наступательном союзе против шведов.

В договоре было условлено, что в войне должна принять участие Дания. С ней еще 24 августа 1699 г. Петр заключил аналогичный договор, который в свою очередь также предусматривал союз с Польшей.

В договоре Петра I с Августом II говорилось: «…с обеих сторон, как наше Царское величество, так и его королевское величество, уже в крепком союзе и содружестве с его королевским величеством Датцким стоим».

В обоих договорах было оговорено особой статьей, что Петр вступает в войну со Швецией тогда, «когда с Турки получим мир или на довольные лета перемирие, которое ради общей пользы получати с уступкою к Турской стране намерены есми».

Август II обязался принять все меры к тому, чтобы склонить Речь Посполитую к разрыву со Швецией и начать войну вводом своих войск в Ливонию еще до заключения мира России с Турцией.

Петр со своей стороны обязался немедленно после заключения мира с Турцией двинуть свой войска в Ингрию и Карелию, а до того времени, если это будет нужно, послать на помощь Августу под видом наемных свои вспомогательные войска. Но если Турция не согласится на заключение мира, а Август будет не в состоянии один вести войну, то Петр I обязался быть посредником в примирении Августа со шведами. Так сложился тройственный союз.

Военные операции союзники начали неодновременно.

В начале 1700 г. Август II внезапно двинул свои войска в Ливонию, но действовал очень медленно. Осада Риги приняла затяжной характер.

Король Дании в первый период войны действовал несколько успешнее: он ввел свои войска во владение герцога Шлезвиг-Голштинского и заставил его бежать под защиту шведского короля.

Петр же не мог двинуть свои войска, так как еще не был заключен мир с Турцией. Таким образом, внезапного удара против шведов не получилось. Это позволило шведам бить союзников поодиночке.

Тем временем Петр с нетерпением ожидал вестей от русского посла Украинцева, отправленного еще в апреле 1699 г. из Азова в Турцию на военном корабле «Крепость» для ведения мирных переговоров с Турцией. Появление военного корабля у Константинополя произвело на турок впечатление разорвавшейся бомбы. Однако мирные переговоры с Турцией затянулись, и Украинцеву удалось склонить турок к миру только 3 июля 1700 г. По перемирию, подписанному на 30 лет, турки отдали русским Азов с его окрестностями, территория между Азовом и Крымом была объявлена нейтральной, и русские прекратили уплату татарам дани. Так исчезли последние остатки монгольского ига.

Заключение перемирия с Турцией было большой победой русской дипломатии.

Петр обеспечил себе тыл накануне войны со Швецией.

Сообщение от Украинцева о заключении перемирия с Турцией отпраздновали «преизрядным фейерверком», а 19 августа царским указом объявили войну Швеции. В этот же день Петр сообщил польскому королю: «…сего дня к новгородскому воеводе указ послали, дабы, как наискорее, объявя войну, вступить в неприятельскую землю и удобные места занять, такожде и прочим войскам немедленно идтить повелим, где при оных в конце сего месяца и мы там обретатися будем».

Еще до начала военных действий Петра занимала мысль о взятии Нарвы и Шлиссельбурга. 2 марта 1700 г. из Воронежа Петр писал Головину о необходимости организации разведки. С этой целью в Прибалтику был послан стольник Корчмин, выученный за границей инженерному искусству. Петр приказал Головину: «Накажи ему, чтоб присмотрел города и места кругом; также, есьли возможно ему дело сыскать, чтобы побывал и в Орешек, а буде в него нельзя, хоть возле его. А место зело нужно: проток из Ладожского озера в море (посмотри на картах), и зело нужно ради задержания выручки; а детина, кажется, не глуп и секрет может снесть. Зело нужно, чтоб Книпер (шведский посол в России) того не видел, потому что он знать, что он (Корчмин) учен».

К началу войны Петру удалось сделать лишь только первые шаги в создании регулярной армии. Армия, двинутая под Нарву, не могла еще вести серьезных операций. Она состояла из 25 пехотных полков, двух кавалерийских и имела в своем распоряжении почти всю русскую артиллерию. Кроме того, выступило дворянское ополчение под командованием Шереметева. Вся армия состояла из 33 полков — около 40 тысяч человек.

Карта театра Северной войны.

К 25 октября русская армия сосредоточилась под Нарвой и обложила ее.

Пока русская армия подходила к Нарве, Карл XII уже успел вывести из строя одного союзника, датского короля. Совершенно неожиданно для Дании 15-тысячное шведское войско под предводительством короля появилось перед Копенгагеном.

Датский король Фридрих VI, не имевший сил для защиты Копенгагена, так как значительная часть его армии была брошена в Голштинию, решил пойти на мир. Договор был подписан в Травендале как раз в тот день, когда Петр получил сообщение о заключении перемирия с Турцией. По Травендальскому договору Дания обязалась выйти из коалиции и признала самостоятельность Голштинии; кроме того, она обязалась уплатить военные издержки в сумме 200 тысяч талеров.

В то время когда Карл XII воевал с Данией, Август II крайне вяло вел осаду Риги, мотивируя это тем, что русские не оказывают ему помощи.

С появлением русской армии под стенами Нарвы Август II осаду Риги мог вести энергичнее, так как его положение становилось более прочным. Однако Август именно в это время снял осаду Риги и тем самым дал возможность Карлу XII явиться со своей армией на помощь нарвскому гарнизону. Это обстоятельство имело решающее значение для исхода сражения.

Снимая осаду, Август II отводил удар шведских войск от себя и направлял его против русской армии, осаждавшей Нарву. Пока шведская армия сосредоточивалась у Везенберга, русская армия уже к половине октября обложила Нарву. 9 сентября первым прибыл к крепости отряд князя Ивана Трубецкого; 23 — отряд Бутурлина, при нем находился Петр I. Из Пскова и Новгорода была доставлена артиллерия — 66 орудий. И только 14 октября подошли отряд Головина и наскоро набранная нестройная поместная конница (5 тысяч) под командованием Шереметева. Войска Репнина в количестве 10 тысяч человек, формировавшиеся на юге, еще находились в пути следования к Нарве. Сосредоточение армии заняло более месяца. Это было, обычным явлением в те времена.

Крепость Нарва, расположенная на левом берегу реки Наровы, в 15 км от ее устья, была сильно укреплена, прич;ем предмостным укреплением на правом берегу реки явился замок Ивангород, построенный русскими при Иване III. Ивангородская крепость связывалась с Нарвой постоянным мостом. Чтобы взять Нарву, следовало разрушить мост и овладеть ивангородскими укреплениями, в противном случае гарнизон Нарвы мог уйти в Ивангород, поэтому пришлось одновременно осаждать и крепость Нарву, и Ивангород.

Петр I, прибыв к Нарве вместе с иностранными специалистами и генералами — герцогом де-Кроа и бароном Аллартом, присланными Августом II, в тот же день произвел рекогносцировку крепости и ее окрестностей.

Начало Северной войны.

Инженерными работами должен был руководить генерал-инженер Алларт, считавшийся крупным специалистом. На деле он не оправдал возлагаемых на него надежд. Вместо того чтобы лично самому заняться тщательной рекогносцировкой, он передоверил эту работу второстепенным лицам, а сам занялся критикой деятельности русских генералов. Увидя, что царь в опасной обстановке тщательно, с бумагой и карандашом в в руках, производит рекогносцировку подступов к крепости, Алларт выразил удивление, сказав, что такие работы можно поручить другим. На это Петр ему заметил, что и апостол Павел говорит: «трудящийся да ясть». «А кто трусит — ступай в обоз», и продолжал работать.

После рекогносцировки был составлен план осады Нарвы. Он заключался в том, чтобы одновременно с обеих сторон реки Наровы захватить подступы к крепости. Кроме того, ожидая прибытия новых шведских войск, посланных на выручку гарнизону Нарвы, решили на левом берегу Наровы соорудить двойные линии непрерывного вала, упирающегося флангами в реку (ВВ — СС). Расстояние между этими линиями было неодинаково: на крайнем правом фланге оно достигало 600 сажен, на левом не более 41–50 сажен; в центре, где находилась главная позиция (D), расстояние между линиями равнялось 120 саженям. Узость полосы между линиями укреплений, особенно на левом фланге, и бараки, отстроенные по всей линии СС, стесняли маневренность войск.

Русская армия была расположена в следующем порядке: на правом фланге находилась группа генерала Головина в составе 14 тысяч человек; в центре на горе Германсберг — группа князя Трубецкого в составе 6 тысяч; на левом фланге располагалась дивизия Вейде, численностью 8 тысяч человек; левее ее между укрепленными линиями левого фланга, упираясь в берег Наровы, стояла иррегулярная конница графа Шереметева в составе 5 тысяч человек.

Осадный артиллерийский парк в количестве 145 орудий частью был рассредоточен по линии СС (22 пушки и 17 мортир), а вся остальная артиллерия действовала с позиций, устроенных против Ивангорода. Надо заметить, что, несмотря на большое количество артиллерийских орудий, оборона у русских с поля все же была крайне слаба. Кроме того, чувствовался большой недостаток снарядов.

Главная квартира русской, армии находилась на правом фланге, на острове Кампергольм.

Бомбардировка Нарвы была начата 20 октября и продолжалась с небольшими перерывами почти до подхода шведов. Однако успеха русские не имели. Между тем отряд графа Шереметева, высланный еще 26 сентября по ревельской дороге, 3 октября достиг Везенберга. А к 25 октября, пройдя 180 верст, к Везенбергу приблизился шведский отряд Веллинга, выступивший из Рюйеля 12 октября.

Шереметев, не найдя здесь удобной оборонительной позиции, опасался, что шведы могут обойти левый фланг и отрезать его от главных сил. Вследствие этого он без боя отступил к деревне Пуртц (36 верст от Везенберга), даже не разведав шведских войск. Веллинг удачно использовал эту оплошность Шереметева, выдвинул свой авангард к деревне Пуртц и внезапно напал 26 октября у деревни Варгле на русское прикрытие, солдаты которого беспечно стояли по домам без всяких мер предосторожности. В момент нападения шведов они вынуждены были защищаться поодиночке.

План осады и штурма крепости Нарва (ноябрь 1700 г.)

Положение русских осложнялось еще и тем, что шведы зажгли селение. Однако некоторые смельчаки пробрались сквозь шведское окружение и дали знать о нападении шведов Шереметеву, стоявшему в тылу между Повинда и Иове. Шереметев срочно выслал 21 эскадрон кавалерии, которая прибыла в самый критический момент боя. Шведы были атакованы. Часть русских эскадронов зашла им в тыл, и шведы вынуждены были пробиваться из окружения. Однако Шереметев, вместо того чтобы здесь укрепиться после одержанного успеха, решил отступить к деревне Пюхаиоги.

Петр был крайне недоволен этими действиями Шереметева, так как, по его мнению, у Пуртца нужно было организовать линию прикрытия и заставить противника развернуться. Он потребовал объяснений у Шереметева и категорически приказал держаться у Пюхаиоги.

Шереметев в оправдание своих действий писал, что местность около Пуртца невыгодна, «там не стоял для того: болота и топи несказанные и леса превеликие. И из лесу, подкрадчи один человек и зажег бы деревню и учинил бы великие беды, а паче того был опасен, чтобы обошли нас около к Ругодиву (Нарвы)».

16 ноября шведские войска внезапно напали на конницу Шереметева у Пюхаиоги, находившуюся от Нарвы в 32 верстах. Она начала в беспорядке отступать к Нарве; ее отступление продолжалось всю ночь, а 17 ноября Петру уже стало известно, что шведы наступают на Нарву. Однако Петр еще не знал, что наступает Карл XII, так как необходимой разведки не велось.

В это время Петр готовился к отъезду в Новгород, чтобы подготовить резервы и начать переговоры с Августом II.

Накануне отъезда, очевидно, до получения сведений о падении позиции у Пюхаиоги, Петр I оставил в должности главнокомандующего герцога де-Кроа. Дав ему инструкции о том, как действовать, в ночь с 18 на 19 ноября он выехал в Новгород.

Между тем 18 ноября Карл XII со своими главными силами прибыл в Лагены, расположенные в 10 верстах от Нарвы. Чтобы известить гарнизон осажденной крепости о прибытии помощи, он приказал дать два орудийных залпа.

Имея разведывательные данные от лифляндского крестьянина и от своих шпионов, Карл XII сумел незаметно для русских приблизиться к окрестностям Нарвы.

В ночь на 19 ноября пал на землю густой туман; под покровом его выступила шведская армия, соблюдая строжайшую тишину. К утру туман сделался сильнее; падал крупный снег; темнота была столь велика, что невозможно было в 50 шагах различить предметы. Карл XII говорил окружающим его: «темнота эта нам полезна: неприятелю трудно будет узнать число наших». Около 10 часов утра день прояснился, и русские увидели ряды шведов. «При звуках труб и литавр, двумя пушечными выстрелами шведы предложили сражение».

На этот вызов из русского лагеря ответа не последовало. У фельдмаршала собрался совет. На заседании совета Шереметев, сознавая невыгодность и растянутость русского лагеря, внес предложение оставить для наблюдения осажденного гарнизона крепости небольшую часть войска, а остальную армию собрать в единый кулак и выступить в поле для встречи шведов. Однако это единственно правильное при данной обстановке предложение не было поддержано; упорствовал против него главным образом герцог де-Кроа, мотивируя тем, что русские войска окажутся небоеспособными в поле; однако все последующие события опровергли этот довод.

На совете было принято решение оставаться на месте, между тем как «король шведский на свободе выбирал место для нападения и мог быть уверен, что будет иметь дело только с частью российской армии; ибо теснота места сражения не позволяла всем частям оной удобно поддерживать одна другую».

Оставаясь на месте, русское командование по существу передало инициативу в действиях Карлу XII. Он не замедлил этим воспользоваться и, видя, что русские остаются в окопах, решил сам их атаковать.

Произведя рекогносцировку, а также имея данные от шпионов, Карл XII установил, что наиболее сильно укреплен центр русской позиции. Поэтому он решил атаковать ее фланги, чтобы разбить их по отдельности. На правый фланг для атаки был направлен Веллинг с 11 батальонами пехоты, 24 эскадронами кавалерии. На левом фланге находились король и генерал Реншельд. Они имели три колонны в составе 10 батальонов; кроме того, впереди каждой колонны шли 500 гренадер с фашинами. При Карле находилась еще личная гвардия — драбанты.

Король предусмотрел также выделение резерва в составе 12 эскадронов кавалерии, а артиллерию разделил на две части, согласно двум объектам атаки.

В два часа пополудни шведы ринулись в атаку; им удалось ворваться в лагерь и внести замешательство в ряды русских: конница Шереметева бросилась вплавь через Нарову; конные полки были смяты и, беспорядочно отступая, двинулись к единственному мосту у острова Кампергольм. Мост от большого скопления людей рухнул, солдаты начали тонуть. Это еще больше увеличило панику. Главное командование русских войск во главе с герцогом де-Кроа, состоявшее из иностранцев, спасаясь от солдатского возмущения, еще в начале боя сдалось шведам. Однако, несмотря на измену, русские солдаты под командой своих офицеров стойко сражались с наступающей на ретраншементы шведской армией, а также и с гарнизоном, который сделал вылазку из Нарвы.

С особым ожесточением продолжался бой на правом фланге, но здесь русские не могли оказать сопротивления, так как к мосту двинулись части, отступающие под напором шведов. Однако Преображенский и Семеновский полки, ставшие в каре, остановили шведов, прикрыли отступающие части и даже привели в расстройство шведскую колонну генерала Реншельда. Тогда здесь появился король Карл XII, но он не мог сломить силу сопротивления этих двух полков: они до вечера продолжали удерживать занятую ими позицию, несмотря на то, что «ободренные присутствием государя, шведы несколько раз бросались в атаку; но тщетно: оградив себя повозками артиллерийского парка, русские были непоколебимы и отразили все усилия неприятеля. Наступившая ночь прекратила битву». На левом фланге продолжал упорно обороняться со своей дивизией раненный в начале боя генерал Вейде, отрезанный от правого фланга.

Однако сдача в плен главного руководства морально действовала на армию, особенно на оставшийся генералитет, и «русские генералы, не зная о взаимном положении обеих половин армии и о расстройстве шведских войск, решили заключить капитуляцию при условии сохранения оружия».

Для переговоров со шведами отправился Бутурлин; он потребовал свободного отступления русских войск с их оружием через мост у острова Кампергольм. Очевидно, еще до появления его в лагере шведов король через Веллинга получил записку от Вейде, которая гласила: «Отрезанный от прочих частей армии, я решился защищаться до последней капли крови; однако я готов принять почетную капитуляцию и сдаться на разумных условиях, если таковые будут приняты».

При таких условиях, когда еще ни одна русская часть не сложила своего оружия, Карл XII, зная расстройство своей армии, согласился на предложения русских. Однако он нарушил свои обязательства. Во время переправы, отделив от солдат всех русских генералов и офицеров, он приказал им сложить оружие, а потом всех их, около 700 человек, взял в плен.

Сами шведы помогали русским быстрее наводить мост через реку, чтобы к рассвету всю русскую армию переправить на правый берег. В 4 часа ночи началась переправа остатков правого фланга. Семеновский и Преображенский полки перешли реку, не сдав оружия. Начинало светать. На поле боя оставалась еще левофланговая дивизия. Вейде и его солдаты могли наблюдать, как шведы готовились для атаки их дивизии. И несмотря на это, солдаты, «оставшиеся под начальством генерала Вейде, с твердостью ожидали в апрошах нового нападения шведов, (как вдруг. — Б. Т.) прискакал адъютант князя Долгорукого с повелением сдаться. Русские, которые накануне под начальством генерала Вейде отлично дрались, отвергли сначала это предложение, не хотели повиноваться генералу, находящемуся в плену, и предпочитали смерть постыдной сдаче». Вторично приехал адъютант с объявлением, что вследствие договора, заключенного с королем шведским, они должны сложить оружие, и генерал Вейде, увидев, «что большая часть русских пала на поле чести, другая отретировалась, а последняя была утомлена и изранена, сам уговаривал к сдаче солдат, которые, наконец, просили короля о позволении отступить с честью». Длинной лентой потянулась к Кампергольмскому мосту дивизия Вейде. Проходя мимо Карла XII и его свиты, войска складывали оружие. Затем они переходили мост и в беспорядке, без своих начальников, направлялись к Новгороду. Многие из солдат погибли в пути от голода и холода.

Так кончилось это неудачное сражение. Русские войска потерпели поражение не только потому, что они еще не были подготовлены к серьезным боям, но прежде всего вследствие измены наемных генералов. Тем не менее русские войска в борьбе со шведами проявили исключительное упорство и храбрость.

Большой интерес представляет собой отзыв о действиях русских и шведских войск под Нарвой, который был дан Гуммертом, перебежавшим от русских к шведам. Впоследствии, когда Гуммерт решил раскаяться, он писал Петру I: «Сила вашего величества неописанна и так велика, что с тремя или четырьмя неприятелями вместе можно вести войну с пользою; люди сами по себе так хороши, что во всем свете нельзя найти лучше; но нет главного — прямого порядка и учения. Никто не хочет делать должного: думают только наполнить свое чрево и мешок, а там хоть все пропади». Далее Гуммерт рассказывает, что шведы «все выведали», между тем как русские о противнике ничего не знали. Так, например, под Ивангородом начали пролом в самом крепком месте, где за старой стеной были новые, двойные, с крепкими сводами, на которых были батареи. Тут проломом ничего нельзя было сделать. Когда русские гвардейские полки стали в каре и оказали решительное сопротивление, «шведы были в страхе и смятении и не могли дать отпора», сами были на волосок от разгрома. Письмо Гуммерта ярко показывает положение сторон под Нарвой. Вряд ли можно его обвинить в пристрастии. Об этом же свидетельствуют и показания очевидца шведа графа Вреде, королевского камергера: «Если бы русский генерал, имевший до 6 тысяч под ружьем, решился на нас ударить, мы были бы разбиты непременно: мы были крайне утомлены, не имея ни пищи, ни покоя несколько дней; при том же наши солдаты так упились вином, которое нашли в русском лагере, что невозможно было немногим оставшимся у нас офицерам привести их в порядок».

Эти показания говорят о полном хаосе, который начался в шведской армии. Они показывают высокие моральные качества русского солдата и полную нераспорядительность и предательство иностранных генералов.

Однако «честь России спасена, сыны ее дрались храбро в сей жестокий день. Раскроем историю: не в менее ли критических обстоятельствах, чем под Нарвою, целые армии клали оружие, сдавались в плен без выстрела?» Петр Великий, получив известие о сражении, ознакомившись с обстоятельством разгрома и узнавши о подвигах и мужестве и храбрости солдат, сказал: «Ученики выучатся и отблагодарят своих учителей».

Так и получилось впоследствии.

В сражении под Нарвой шведы потеряли до 3 тысяч человек. Потери русских составили 8 тысяч убитых, 145 пушек, 28 мортир, 6 гаубиц, 151 войсковой значок и 20 знамен.

Оценивая поражение под Нарвой, Петр I писал:

«Итак шведы над нашим войском викторию получили, что есть бесспорно; но надлежит разуметь, над каким войском оную учинили. Ибо только старый полк Лефортовский был, да два полка гвардии были только на двух атаках у Азова; а полевых боев, наипаче с регулярными войсками, никогда не видали. Прочие же полки, кроме некоторых полковников, как офицеры, так и рядовые сами были рекруты; к тому же за поздним временем, великий голод был, понеже за великими грязьми провиант проводить было невозможно; и единым словом сказать, все то дело, яко младенческое играние было, а искусство ниже вида; то какое удивление такому старому, обученному и практикованному войску над таким неискусным сыскать викторию». И дальше: «но когда несчастье (или лучше сказать великое счастье) получили, тогда неволя леность отогнала и к трудолюбию и искусству день и ночь принудила».

Поражение не заставило великого полководца сложить оружие. Так же, как и после первого неудачного Азовского похода, с исключительной энергией взялся Петр за восстановление престижа своего государства и армии, с еще большей настойчивостью он стал готовиться к борьбе со шведами.

Оценивая значение нарвского поражения, Энгельс писал: «Нарва была первой большой неудачей подымающейся нации, умевшей даже поражения превращать в орудия победы».