В ту ночь Тейт так и не вернулся к себе в номер. Они с Келзи всю ночь занимались любовью, а потом заснули в объятиях друг друга и проснулись под звуки прибоя, когда рассвет окрасил небо в розовый цвет. Утром они снова занимались любовью, но теперь уже не страстно, как прошлой ночью, а медленно и нежно. Оба не могли не думать о том, что ждет их в будущем.

Тейт чуть приподнял Келзи, так что груди ее касались его груди, и, полюбовавшись несколько секунд ее красотой, стал дразнить ее нежными и в то же время страстными поцелуями. Он целовал чувствительное место рядом с мочкой уха, впадинку между плечом и шеей. Оба сгорали от желания.

Они знали, что разлука неизбежна, и от этого любовь их становилась более страстной, более горячей. Оба не могли не думать о том, что минуты, когда они могут держать друг друга в объятиях, уже сочтены, и не в их власти что-нибудь изменить.

И Келзи не выдержала. Отстранившись, она накинула на плечи шелковый халатик и сказала:

— До сих пор не могу поверить, что ты действительно заказал мне билет на четырехчасовой рейс. Через два часа нам надо выезжать. Ты стараешься отправить меня поскорее, правда? Это действительно так необходимо для моей работы, или ты просто хочешь от меня избавиться?

— Не говори глупостей, — Тейт опустил ноги на пол и потянулся за трусами.

Эти шелковые трусы, с набивным рисунком из золотых монет, снова напомнили Келзи о том, что вся одежда Тейта, включая нижнее белье, словно бросала вызов обыденности. Иногда, сердясь на Тейта, она думала, что бы он сказал, если бы она подарила ему пару трусов с изображениями героев комиксов. В свете их неизбежной разлуки вполне подошла бы кукушка. Келзи не хотелось, чтобы их отношения с Тейтом на этом закончились, но она не представляла, как этого можно избежать. И еще она никак не могла поверить, что Тейт решил так быстро отправить ее в Нью-Йорк.

— Глупостей? — повторила Келзи. — Но ведь это ты заказывал билеты на самолет. Я просто сообщаю тебе, как это выглядит со стороны. Если бы у нас впереди был целый день…

— Этот фотограф не собирается под нас подстраиваться. Он работает по собственному расписанию. Пришлось с этим считаться. К тому же, — продолжал Тейт, натягивая носки и стараясь не глядеть на Келзи, — у меня очень много дел.

Кровь бросилась Келзи в лицо. Она резко повернулась к Тейту, не замечая, что халат ее распахнулся.

— Так, значит, это утро — всего лишь одно из твоих дел?

— Я просто хотел с тобой попрощаться…

Сердце Келзи больно сжалось от этих слов.

— Попрощаться? Извини, но такие сцены не в моем репертуаре, — скомкав дорогую шелковую рубашку, она швырнула ее в чемодан. — Я слышала о скоротечных романах на съемочной площадке, но не думала…

— Келзи? — Тейт в замешательстве вскочил с кровати. — Я хочу этого не больше, чем ты. Но ведь мы еще увидимся в Миннеаполисе. Мы расстаемся только на время. Ты ведь понимаешь это, разве не так?

— Нет, — твердо сказала Келзи, продолжая вытаскивать из гардероба свои вещи и бросать их в чемодан. — Я знаю только, что должна подчиняться твоим указаниям и ехать туда, куда ты скажешь. Я знаю только, что добилась быстрой славы — всего, о чем только может мечтать каждая девушка. И все же я очень несчастна.

— Подойди сюда.

— Зачем?

— Но ты же должна следовать всем моим инструкциям. Повернувшись к Тейту вполоборота, Келзи наблюдала за ним краешком глаза. Она решила про себя, что в одном носке Тейт выглядит не слишком внушительно. Пожалуй, даже трогательно.

— Подойди сюда.

Бросив в чемодан очередную пару колготок, Келзи подчинилась. Она вся напряглась, когда Тейт обнял ее за плечи.

— Ну что? — спросила Келзи.

— Мне тоже очень тяжело с тобой расставаться.

— Не надо притворяться.

Вздохнув, Тейт прикусил губу. Откинув голову Келзи назад, он пристально посмотрел ей в глаза, потом нежно коснулся губами того места на виске, где Черри выстригла ей волосы.

— Мне очень жаль, Келзи. Но поверь мне — если бы мы расставались не через шесть часов, а через шесть дней, было бы не легче. Я не могу сказать тебе, что будет дальше. Но хочу, чтобы ты твердо знала одно: то, что было между нами, — это вовсе не скоротечный роман на съемочной площадке.

Прикосновения Тейта и его слова немного успокоили Келзи. Она даже выдавила из себя улыбку. А может, ей просто не хотелось спорить.

— Да? Ты уверен? Уж очень похоже, что это именно так. По крайней мере сегодня ночью. И утром, — прошептала она, поднимая голову, чтобы Тейт мог поцеловать ее.

Прощаясь с Тейтом в аэропорту, Келзи вспомнила этот момент. Ее пугало одиночество, ей будет очень не хватать Тейта. Она летела вместе с Брюсом, заранее готовясь к постоянным стычкам с грубым насмешливым парикмахером. Ей так хотелось, чтобы Тейт был рядом, чтобы он по-прежнему улаживал все непредвиденные ситуации, помогал ей, поддерживал ее.

Но это было невозможно. Она должна была лететь в Нью-Йорк с Брюсом, который должен был подготовить ее волосы для снимков на плакат. Келзи пришлось даже согласиться, чтобы он немного подстриг ее. На этот раз у нее не было выбора. От нее зависел дальнейший успех рекламной кампании, и Келзи пришлось подчиниться требованиям Брюса. Слишком многое было поставлено на карту. Она могла потерять все, чего добилась. Даже Тейта.

Если ей говорили «улыбайся!», она не имела права думать в этот момент о том, как скучает по Тейту. На первом месте должна быть работа, и только работа. И лишь вечером можно было дать волю чувствам. Келзи понимала, что она сознательно шла на это, подписывая контракт, но это было слабым утешением.

Обаятельная улыбка Тейта стояла у нее перед глазами, когда она позировала для плаката. Глядя на слепящие прожектора, она вспоминала тот вечер на пляже, когда Тейт впервые поцеловал ее, заставив почувствовать себя так, словно они, потерпев кораблекрушение, оказались вдвоем на необитаемом острове. Потом она вспоминала путешествие на Мауи, походы по магазинам и как оба они пытались перещеголять друг друга, купив что-нибудь необычное. Интересно, придется ли ей хоть раз в жизни надеть юбку из травы?

Вопреки ожиданиям Келзи, Брюс особенно не донимал ее, если не считать того дня, когда он сделал Келзи стрижку, — в этот день он был самым настоящим тираном. Келзи едва дождалась того момента, когда он разрешил ей встать с кресла.

Когда в коридоре студии фотографа Келзи наткнулась на Задору Кейн, она была рада увидеть знакомое лицо и даже не сразу вспомнила, что Задору и Тейта Александра связывало когда-то нечто большее, чем совместная работа. Она забыла даже о том, что Джина говорила ей о Задоре — Джина считала эту женщину хладнокровной интриганкой. Но Келзи было приятно, что Задора проявляет такой живой интерес к ходу их рекламной кампании.

— Так, значит, кампания идет успешно, — сказала Задора, доставая из кармана брелок в виде флакончика духов. Она вытащила пробку и как следует надушила запястья под браслетами. Воздух наполнился резким, почти удушливым запахом. — Всякий раз, когда я читала об этом в газетах, я просто не верила своим глазам. Ты прекрасно справилась с этим делом, дорогая.

— Честно говоря, — призналась Келзи, — нам не очень нравится шумиха, поднятая прессой.

— А, ты имеешь в виду эту чушь про твои волосы? Не стоит беспокоиться. Насколько я знаю Джина, он заставит газетчиков заплатить за клевету. — Задора положила брелок обратно в карман. — И что же вы собираетесь делать дальше?

— Пока мы остаемся в Нью-Йорке. Брюс связался с несколькими салонами красоты и хочет, чтобы я встретилась с их представителями.

Задора понимающе кивнула, они поболтали еще несколько минут и пошли каждая своей дорогой. Если бы Келзи не наступила на крошечный флакончик с духами, она бы ни за что не заметила его на полу. Наверное, он отцепился от брелока и упал, когда Задора клала его в карман. Келзи подняла флакончик, надеясь, что она еще увидит Задору и сможет его вернуть. Единственное, что немного тревожило ее, когда она вспоминала о разговоре с Задорой, это тот факт, что модель ни слова не сказала о Тейте.

Неужели до нее уже дошли сплетни? Так, значит, вокруг уже ходят слухи о том, что Келзи и Тейта связывают не только деловые отношения? Или Задора сама догадалась об этом? Впрочем, Келзи решила, что это не так уж важно.

Проведя три недели в Нью-Йорке вместе с Брюсом, Келзи готовилась вернуться в Миннеаполис. Они обошли множество салонов красоты — Брюс расхваливал достоинства серии «Только для рыжих», а Келзи пожимала руки, позволяла всем желающим потрогать ее волосы и раздаривала направо и налево улыбки. Она привыкла к запаху состава для «химии» и к одним и тем же вопросам, задаваемым людьми в форменной одежде того или иного заведения. В конце их поездки, чтобы вознаградить себя и Келзи за тяжелый день, Брюс повел ее в театр. Келзи была покорена не столько самой пьесой, сколько тем, что Брюс попытался как бы извиниться перед ней за то, что не всегда бывал достаточно вежливым. И даже в самолете он был очень мил. Келзи было особенно приятно, когда Брюс сказал вдруг:

— Не стоит говорить Тейту о том, что произошло в салоне «Помпадур». Он не всегда понимает мой стиль работы.

В ответ Келзи только пожала плечами и стала рассматривать лежащий у нее на коленях журнал. Ничего себе стиль работы. Брюс просто оскорблял людей, с которыми работал, и ей стоило огромного труда уладить его стычку с администратором в салоне «Помпадур».

Келзи с удовольствием думала о том, что Тейт обещал предоставить ей три дня отдыха. Она собиралась насладиться ими в полной мере. Единственное, о чем она жалела, так это о том, что не сможет провести их с Тейтом — он все еще разъезжал по делам.

Но прошло всего сорок восемь часов, когда Тейт позвонил ей домой и попросил срочно приехать в офис. Келзи, одетая в выцветшие джинсы и рубашку, сидела перед телевизором со стаканчиком мороженого и смотрела свое любимое шоу. Она даже не стала снимать телефонную трубку. С Тейтом поговорила Девон, а потом передала Келзи, что Тейт вернулся из поездки раньше, чем рассчитывал, и хочет немедленно ее видеть.

Келзи буквально помчалась в офис, сгорая от нетерпения увидеть Тейта, а также узнать, почему ее вызвали так спешно. Секретаря в приемной не было, поэтому Келзи постучала в дверь Тейта и вошла со словами:

— Привет! Какой приятный сюрприз…

Она думала, что Тейт тут же заключит ее в объятия, но, когда он поднял голову от бумаг, глаза его были холодными как лед. Он швырнул на стол газету и сказал:

— Вот уж действительно сюрприз! Только мне не нужны подобные сюрпризы.

— Я думала… — Келзи замялась, стоя на пороге. — Я думала: ты просто хочешь увидеть меня. Я вернулась два дня назад и…

— Я знаю.

— Тейт?

— Мне пришлось вернуться из-за этого, — сказал он, снова беря в руки газету.

Каждый шаг к столу Тейта стоил Келзи таких усилий, словно она шла не по ковру, а брела по колено в песке. Тейт смотрел на нее в упор. У Келзи слегка дрожали руки, когда она взяла со стола газету. В голове ее вертелись самые ужасные догадки. Что могло случиться? Может быть, Брюс превзошел себя, оскорбляя людей, и это попало в газеты? Или фотограф рассказал журналистам историю о том, как снимал ее с выстриженным клоком волос на голове? Или Девон выкинула какую-нибудь глупость, например, рассказала о том, что Дэниел Марстон — голубой?

Статья находилась на развороте газеты. «Конкурс „Только для рыжих“ — фальшивка», — гласил заголовок. Дальше сообщалось, что конкурс, объявленный Джином Тайсом для покупателей детского шампуня серии, оказался сплошным надувательством. Компания «Элсет индастриз» обещала победителю стипендию на четыре года, но это оказалось лишь рекламным трюком с целью привлечь деньги, необходимые для рекламной кампании. Никакой стипендии не будет.

Келзи чуть не стало дурно, когда она подумала, чем может все это обернуться. В сочетании со статьей в бульварной газетенке о ее якобы ненатуральных волосах это может погубить репутацию серии «Только для рыжих» и даже компании «Элсет индастриз» в целом. Теперь она понимала, почему Тейт был вне себя от гнева.

— Они ссылаются на «надежные источники», — сказал Тейт. — Это ты дала им информацию?

— Я? Я никогда не делала ничего подобного!

— Ведь это ты всегда трепала по волосам маленьких рыженьких детишек и уговаривала их родителей прислать нам их фотографии.

— Но это часть моей работы, Тейт.

— Вся эта история целиком выдумана, и я хочу знать, кто за этим стоит.

— Я не могу сказать этого.

— Тебе ведь не нравился твой контракт.

— Это неправда. Мне нравится работать на «Элсет индастриз».

— А как насчет той ерунды, которую ты наговорила мне на Гавайях? Ты все время повторяла, что работа перевернула всю твою жизнь и ты не знаешь, что делать дальше.

— Да, был момент, когда я не могла с этим справиться.

Перегнувшись через стол, Тейт взглянул Келзи в глаза.

— Мне пришло в голову, что, если наша кампания потерпит крах, ты сможешь быть свободна от контракта.

Кровь отлила от лица Келзи. У нее дрожали колени. Схватившись за угол стола, чтобы не упасть, она произнесла:

— Не может быть, чтобы ты думал, будто я способна на такое. Не может быть. После всего, что было между нами.

В глазах Тейта мелькнуло отчаяние, он крепко сжал зубы, и Келзи тут же поняла, что он уже жалеет о своих обвинениях.

— Тейт, — сказала она. — Если бы я сделала такое, я бы разбила твою жизнь. Ведь твоя работа — ее неотъемлемая часть. Но ты ведь и меня сделал частью своей жизни. И я не смогла бы сделать ничего такого, что навредило бы тебе. Никогда.

Тейт глубоко вздохнул, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Он расправил плечи, но руки его, лежащие на столе, были сжаты так крепко, что побелели костяшки пальцев.

— Я действительно не знала, что работа способна так перевернуть мою жизнь, Тейт, — сказала Келзи. Она нежно провела газетой по костяшкам его пальцев. Тейт не убрал руки, и Келзи почувствовала, что сомнения оставляют его. — Об этом я и говорила тебе на Гавайях. И ты не можешь обвинять меня в том, что я была в шоке, когда это случилось. Ведь никто из нас, даже ты, не ожидал, как все обернется.

Тейт снова посмотрел на газету.

— Но, Келзи, у них действительно должен быть источник информации. Это весьма уважаемое издание. Они не могли просто выдумать все это.

— Это мог быть кто угодно, только не я.

— Тогда кто? У меня такое впечатление, что кто-то очень заинтересован в провале нашей кампании.

Келзи медленно покачала головой. Она не могла представить себе никого, кому хотелось бы покончить с серией «Только для рыжих». Среди съемочной группы не было ни одного человека, который не старался бы изо всех сил, чтобы обеспечить успех. Даже фотографы, с которыми она работала, и люди в салонах, куда они ходили с Брюсом, встречали ее приветливо и радостно.

— Даже не знаю. Когда я была в Нью-Йорке, несколько человек упоминали вскользь об этом конкурсе, но я не придала этому значения. Только взяла один раз анкету с фотографией у какой-то мамы с ребенком. — Она подняла на Тейта полные тревоги глаза. — Я ничего не понимаю в большом бизнесе и, возможно, скажу сейчас глупость, но… ты не думал о потенциальных конкурентах? Они не могли…

Тейт поднял глаза от газеты и задумался над словами Келзи.

— Это было бы очень рискованно. Не хочу даже думать об этом. В таком случае нам вряд ли удалось бы справиться с этим, не затевая еще один судебный процесс. А с подобными обвинениями очень трудно бороться — это может стать для нас крахом.

Враждебность Тейта исчезла без следа, Келзи ясно это видела. Она поняла вдруг, что больше всего его пугало подозрение, что в этом деле замешана Келзи. И все же ей было очень обидно, что Тейт хотя бы на минуту мог предположить подобное. И тут она неожиданно вспомнила, что говорила ей Джина о Задоре Кейн, и ей пришло в голову, что все происшедшее вполне в ее духе. Может быть, Тейт до сих пор не может избавиться от мысли, что все модели скроены по одному образцу. Может быть, когда пройдет время, искренность ее отношения к Тейту поможет ему избавиться от этого убеждения.

— Послушай, Келзи, давай уйдем отсюда, — Тейт отложил бумаги, над которыми работал, обошел вокруг стола и нежно, словно извиняясь, поцеловал Келзи. — Мне необходим глоток свежего воздуха. Как насчет ленча?

Келзи с удовольствием согласилась.

В машине они разговаривали о работе — о фотографах, снимавших Келзи, о встречах с покупателями в Нью-Йорке, о Брюсе, о том, что Тейт успел заехать в Висконсин повидать родителей.

Келзи очень удивилась, когда поняла, что они приехали не в кафе, а домой к Тейту. Он жил в шикарном доме в Эдине, где на всем чувствовался отпечаток достатка — белые лепные украшения, огромные окна с тонированными стеклами, массивные двери с латунными ручками и дверными молотками.

— Это так не похоже на тебя, — сказала Келзи, разглядывая его жилище. — В твоем кабинете все совсем по-другому.

— Кабинет отделывал декоратор, — сказал в ответ Тейт. Выключив зажигание, он окинул взглядом двухэтажный особняк, думая о трех пустых спальнях наверху и о маленькой крытой веранде позади дома, которой почти никогда не пользуются. Интересно, если бы с ним жила Келзи, они купили бы газовый гриль и раскладные кресла? Сам он никак не мог собраться это сделать. — А здесь я могу делать все, что хочу, не заботясь об имидже.

— Правда?

Тейт не обратил внимания на нотки недоверия, звучащие в голосе Келзи. Он подвел ее к двери с таким видом, словно был агентом по продаже недвижимости, который надеется убедить клиентку, что этот дом — именно то, что ей нужно.

Тейт никак не мог понять, почему ему в голову пришло такое нелепое сравнение. Но неожиданно ему вдруг очень захотелось, чтобы Келзи понравился этот дом. Открыв дверь, он пропустил Келзи вперед, наблюдая, как она реагирует на то, что увидела, — мраморный пол в прихожей, картина маслом над стойкой для зонтиков, восточные ковры в гостиной и столовой. Тейт заметил, что Келзи смотрит на бронзовую люстру с восемнадцатью лампочками, и неожиданно пожалел, что люстра выглядит чересчур роскошно. Он купил ее когда-то на аукционе, ожидая важных гостей к званому обеду.

— Я всегда держу в холодильнике что-нибудь для сандвичей, — сказал Тейт. — Надеюсь, этого хватит, чтобы утолить голод.

На кухне Тейт проводил Келзи к бару и нахмурился, увидев, что забыл накануне помыть посуду.

На баре стояли пятнадцать стаканов и двенадцать тарелок. Мусорное ведро было, как всегда, переполнено. Коробки из-под полуфабрикатов и мороженых овощей вперемешку со старыми конвертами и использованными салфетками. Рядом с табуреткой, на которой любил сидеть Тейт, лежала стопка газет, его карманный калькулятор, чековая книжка, мелочь, пульт дистанционного управления и взятая напрокат видеокассета. Если сравнить все это с чистотой, царящей в остальных комнатах, сразу становилось ясно, где именно живет Тейт. Открыв бумажный пакет, он смахнул туда мусор со стойки бара и закинул его в чулан.

Келзи улыбалась, глядя, как он привычными движениями протирает стойку мокрым бумажным полотенцем. В этот момент зазвонил висящий на стене телефон, и Тейт вынужден был прервать уборку. Пока он разговаривал, Келзи рассматривала в соседней комнате висящие на стенах семейные фотографии в рамочках. Повернувшись спиной к Келзи, Тейт отвечал на бесконечные вопросы, так и сыпавшиеся из телефонной трубки.

— Тейт? Ты слышишь меня?

— Да.

— Ну и что скажешь?

— Я думаю.

— Ты уже знаешь о статье?

— Прочел сегодня.

— Но это еще не все, говорят, во время съемок для плаката она вела себя просто ужасно. Ты ведь знаешь Эла. Он всем рассказывает, что с ней невозможно работать. Я не удивлюсь, если тебе не удастся больше заставить ни одного приличного фотографа снимать ее. Ты должен разобраться с этим делом. Никто наверняка не захочет иметь с ней дело.

— Это так неожиданно. Я ни за что бы не догадался.

— Я знаю, что ты… — Задора замялась, подбирая нужные слова. — Увлечен ею, Тейт. И я не хочу вмешиваться. Ты знаешь, я слишком люблю тебя для этого. Но именно потому, что у нас когда-то что-то было, я так волнуюсь за тебя. Я знаю, что значит для тебя эта кампания. И говорю тебе все это в твоих же интересах. И в интересах «Элсет индастриз».

— Да, конечно. Я очень ценю это.

— Я знаю, она выглядит, как ангел. Но слухи про нее ходят ужасные. Если ты хочешь, чтобы я узнала побольше или…

— Я могу перезвонить тебе?

— Это было бы замечательно. И если я могу сделать что-то еще…

— Я буду иметь это в виду.

— Я люблю тебя, Тейт, и не хочу, чтобы повторилось все то же, что в прошлый раз.

— Да, конечно.

Положив трубку, Тейт взглянул в невинные глаза Келзи. Разве можно поверить в то, что она вела себя так, как говорит Задора? Не может быть, чтобы девушка, которая несколько месяцев не была дома, принимая участие в съемках, потом участвовала в утомительном рекламном туре, очаровала буквально всю съемочную группу, вдруг устроила скандал, оказавшись в Нью-Йорке.

И как он не учел, что Келзи и Брюс не ладят друг с другом? Ведь они с самого начала придирались друг к другу. Но неужели нельзя было обойтись без публичных ссор?

Тейт залез в холодильник и вынул оттуда две упаковки нарезанного мяса для ленча. — Итак, что случилось в Нью-Йорке? — спросил он, нарезая хлеб.

— Все было как обычно, — ответила Келзи, вскрывая пакет с грудкой индейки. — В первый день меня снимали для плаката. Но это ты знаешь — ты же сам обо всем договаривался. Это было просто здорово — фонтаны, статуя Свободы, снимки в залах музеев и на перекрестках оживленных улиц.

— И как все прошло?

— Замечательно. Вот только мне кажется, что Брюс слишком коротко подстриг меня. А как ты думаешь? Ты ничего не сказал об этом. — Келзи повернулась к Тейту в профиль, чтобы он мог оценить длину волос. — Я была почти уверена, что ты будешь того же мнения. Правда ведь, коротко?

— Да, пожалуй. Но, видимо, у Брюса не было другого выбора.

Келзи пожала плечами, всем своим видом давая понять, что она уже пережила это.

— Наверное, так и было. Впрочем, со стрижкой я нормально смотрелась в музеях — так у меня более серьезный вид, не правда ли?

Тейт ничего не ответил.

— А что ты сказала, когда увидела, что тебя подстригли короче, чем ты хотела? — спросил он.

— А что я могла сказать? Было уже поздно что-то говорить.

— Так, значит, Брюс всю поездку был хорошим мальчиком? — спросил Тейт, протягивая Келзи блюдо, чтобы она разложила на него бутерброды. — А в салонах… — Он замолчал, заметив, что Келзи старается не смотреть ему в глаза. — Что случилось, Келзи?

— Тебе лучше спросить об этом у Брюса.

— Но я спрашиваю тебя.

— Он повздорил с одним парнем в салоне «Помпадур» из-за того, что там не были готовы к нашему приходу. А потом разозлился за что-то на меня. Но позже Брюс попытался загладить свою вину. — Келзи намазала на свой сандвич горчицу. — И еще однажды он поспорил с фотографом. Но это потому, что в тот день моросил мелкий дождик, а фотограф настаивал на том, чтобы снимать на улице, даже если мои волосы будут выглядеть при этом мокрыми. А Брюс, ты ведь знаешь, любит, чтобы все было безукоризненно. О, — сказала Келзи, отодвигая тарелку и залезая в лежащую рядом сумочку. — Это было в тот день, когда я встретила Задору Кейн. Ты не мог бы вернуть ей вот это? — Она протянула Тейту флакончик с духами. — Это упало с ее брелока для ключей. — Келзи вдруг вздрогнула и повернулась к Тейту. — О Боже, — в глазах ее появилось выражение самого настоящего ужаса. — Задора была так мила — все время расспрашивала меня о ходе рекламной кампании. Ни о чем другом просто не хотела говорить.

Они вместе восстановили все подробности разговора Келзи с Задорой. Тейт, которого и без того насторожил звонок Задоры, постепенно начинал понимать, что к чему. Он первый высказал предположение, что встреча Келзи с Задорой вовсе не была случайной. А когда он сказал, что Задора всегда начинает душить запястья, когда сильно нервничает, Келзи порадовалась про себя, что у нее осталось вещественное доказательство их встречи. К счастью для Келзи, Задора не догадалась отвлечь от себя подозрения, рассказав Тейту о разговоре с Келзи.

В конце концов Тейт предположил, что все их неприятности были организованы Задорой. Интересно, какую роль сыграл в этом Брюс? Удалось ли Задоре привлечь его на свою сторону, или он вел себя так необузданно по чистому совпадению?

На Келзи обрушилась настоящая буря эмоций. Она испытала одновременно облегчение и гнев, который перешел постепенно в настоящую ярость. Тейт пытался успокоить ее, но от этого Келзи злилась еще больше. Келзи обвиняла себя в том, что предала Тейта, обманула его доверие. Зачем она стала обсуждать с Задорой Кейн ход рекламной кампании?

Все это было так грустно. Жизнь предоставила Келзи шанс, ей словно дали в руки блюдо с аппетитными вишнями и серебряную ложку, но появилась Задора Кейн и попыталась выбить это блюдо у нее из рук. Наверное, Задора устала от бесконечной гонки, с которой неизбежно связана профессия модели. Или ей надоело жить мечтами о богатстве и других счастливых временах. А может, она просто хотела потешить свою злобу, испортив жизнь Тейту и Келзи.

Но они не позволят ей этого сделать. Ведь на карту поставлено все, и они не дадут капризной, заносчивой особе разрушить плоды напряженного труда стольких людей.

Было уже поздно, когда Тейт поднял трубку и набрал номер Задоры. Келзи никак не могла решить, что делать, — стоять рядом с Тейтом и пытаться услышать что-то в трубке или отойти в другой угол кухни.

— Зи? Привет! — сказал Тейт. — Послушай, я тут думал о том, что ты рассказала. — Он знаком попросил Келзи подойти поближе. — Так ты уверена в том, что говорила? — Последовала пауза. — Послушай, а ты случайно не встречалась с Келзи в Нью-Йорке? Нет? Просто интересуюсь. Ведь Келзи могла бы многому научиться у такой опытной модели, как ты. Дело в том, — продолжал Тейт, поднимая к свету флакончик с янтарной жидкостью, — что Келзи просила меня вернуть тебе флакончик духов, который всегда висит у тебя на брелоке. Она подобрала его в коридоре студии Эла. Наверное, он отцепился и упал.

Тейт чуть отодвинул трубку от уха, чтобы Келзи могла слышать ответ Задоры. Задора молчала. Она была странно спокойна, несмотря на то, что Тейт поймал ее на лжи. Только что Задора утверждала, что не встречалась с Келзи в Нью-Йорке, но, слава Богу, у Келзи было доказательство этой встречи.

— Тейт, — произнесла наконец Задора. — Я видела Келзи в Нью-Йорке, это правда. Но это была лишь случайная встреча… Я и забыла о ней.

— Да, действительно?

— Послушай, все совсем не так, как тебе могло бы показаться…

— Тогда объясни мне как, — прижавшись ухом к трубке, Келзи с волнением ждала, что ответит Задора.

— Мы просто поговорили о ходе рекламной кампании, вот и все. Я хотела узнать, как обстоят у вас дела.

— А почему тебя это волнует?

— Почему? Ну, потому… — голос Задоры звучал неуверенно. — Послушай, Тейт. Тот факт, что Келзи удалось так быстро добиться славы, стал своего рода ударом для тех из нас, кто тяжело работает, чтобы добиться успеха. И всех нас интересует, как ей это удалось. Надеюсь, ты не станешь сердиться на меня за то, что я задала ей несколько вопросов.

— Мне кажется, что ты задавала их совсем по другой причине, Зи.

— Насколько я знаю тебя, ты бы, наоборот, рассердился, если б я прошла мимо Келзи, встретив ее в коридоре. И что плохого в моих вопросах? Я задавала их просто из вежливости.

— Ты ведь спрашивала ее о детском конкурсе, не так ли?

— И что же?

— И по какому-то странному совпадению после вашей встречи в газетах Миннеаполиса появилась статья о том, что наш конкурс — фальшивка.

— Я понятия не имею, почему это произошло, — почти прорычала в трубку Задора.

— Это произошло потому, что ты, Задора, готова разрушить результаты моей работы, только бы не смотреть, как другая модель работает на нашу фирму и приносит ей успех.

На другом конце провода воцарилась тишина.

— Я действительно хотела получить эту работу, Тейт, — произнесла наконец Задора. — И я должна была ее получить. Я давно говорила тебе, что готова на все, чтобы заниматься рекламой серии «Только для рыжих». А вместо этого я рекламирую модели какого-то идиота в заштатных городишках, о которых я даже никогда не слыхала раньше. После всего, что я для тебя сделала, я считала, что могу рассчитывать на эту работу.

— Так это ты дала информацию газете, Задора?

— Ты хочешь сказать, что не знал об этом? Так это все твои догадки?

— Догадаться не так уж трудно.

Голос в трубке стал вдруг тихим, почти смущенным.

— Нет, думаю, это не так.

— Ты хочешь, чтобы я копал дальше? Я ведь могу заручиться решением суда и проверить, откуда звонили в газету. Готов спорить на что угодно — ты звонила из своей квартиры.

Снова тишина.

— Ты действительно сделаешь это? — тихо спросила Задора.

— У меня нет выбора. «Элсет индастриз» вложила в проект несколько миллионов долларов.

— Хорошо, хорошо, — Задора откашлялась, стараясь выиграть время. — Это я позвонила в газету и постаралась, чтобы все выглядело так, будто информация исходит непосредственно от Келзи.

— Боже мой, Зи, как ты могла это сделать?!

— Потому что… потому что я все время думала о том, что, когда мы встретились, ты работал над этим дурацким проектом для рыжих, и я решила тогда, что это именно то, что мне надо. Как ты думаешь, почему я согласилась встречаться с тобой, ты, напыщенный индюк? Уж, наверное, не из-за твоих дурацких амбиций. Я делала это для себя. Я ведь считала, что если ты действительно меня любишь, то дашь мне эту работу. — Последовала пауза. — А еще, когда я узнала от Дэниела, куда вы с Келзи поехали, я позвонила в Омаху и отменила заказ на ваши номера в отеле. Просто так, от злости. О Боже, мне очень жаль, Тейт. Я знаю, это звучит ужасно, но я просто…

Келзи отодвинулась от трубки. Она не хотела слушать то, что скажет Задора дальше. Это касалось только Тейта. И, что гораздо хуже, Келзи понимала, что Тейту приносит страдания вынужденная исповедь Задоры. Стиснув зубы так, что кожа вокруг губ побледнела, он крепко сжимал в руках телефонную трубку.

Наконец он медленно положил ее на рычаг. И, словно этого было недостаточно, выдернул из розетки шнур.

— Я не должна была слышать все это, — сказала Келзи. — Может быть, я лучше пойду?

— Нет, не уходи. — Тейт привлек ее к себе. — Мне просто нужно время, чтобы осознать все, что я сейчас услышал.

— Тебе будет проще сделать это, если я уйду.

— Я так не думаю, — закрыв глаза, он положил голову на грудь Келзи.

«Интересно, слышит ли он, как часто бьется мое сердце», — думала Келзи. Поступки Задоры вызывали у нее отвращение. Но сейчас, когда Тейт прижимал ее к себе, Келзи волновали только его чувства. Теперь, когда Келзи окончательно поняла, что стала жертвой интриг мстительной Задоры, она также начала понимать, что в ее жизни и работе главное, а что нет.

— Думаю, — нежно произнесла Келзи, гладя сидящего на табуретке Тейта по волосам. — Что, когда поезд остановится, мне лучше с него сойти. Все это не для меня. Я начинала так удачно, но посмотри, чем это обернулось. — Тейт ничего не сказал, только крепко сжал руку Келзи. — Мы все приносим друг другу боль. Ты, Задора…

Тейт резко вскинул голову.

— Слова Задоры вовсе не сделали мне больно! — твердо заявил он.

— Но посмотри, что происходит. С кампанией. С «Элсет индастриз». С нами.

Тейт резко выпрямился. Келзи видела, как неприятно ему напоминание о том, что Задора Кейн была когда-то частью его жизни.

— Послушай, — сказала он. — Единственное, что злит меня в этом деле, это то, как Задора Кейн манипулирует всеми, кто ее окружает. Но на этот раз у нее ничего не получится. И наша фирма, и рекламная кампания переживут результаты ее интриг. И мы с тобой тоже переживем их. Она настоящая ведьма, я всегда знал это. Поэтому я и порвал с ней, поэтому я…

— Так это ты порвал с ней?

— Надеюсь, ты не думаешь, что я предоставил ей возможность считать, будто это она меня бросила?

— Но я думала, — сказала Келзи, — что это из-за разрыва с Задорой ты так боялся сблизиться со мной, старался соблюдать дистанцию.

— Я не мог допустить, чтобы все это произошло со мной во второй раз.

Тейт произнес это с такой страстью, что Келзи охватила паника. Зачем Тейт сказал все это? Чтобы дать ей понять, что они останутся в прежних, ни к чему не обязывающих отношениях? Это пугало ее. Это пугало ее больше, чем судебный процесс, больше, чем борьба с Задорой. Тейт стал самой важной частью ее жизни, хотя Келзи и старалась изо всех сил скрыть это от него.

И ей не хотелось мучиться неопределенностью их отношений. Она хотела, чтобы сбылись все ее мечты, а Тейт был их главной частью. Он стал точкой, вокруг которой вращался весь остальной мир.

— Келзи, я знаю, как тяжело тебе пришлось, — сказал Тейт, перебирая ее пальцы. — Но самое страшное позади. Теперь мы можем исправить все, что натворила Задора. Мы дадим опровержение в прессе, и кампания снова пойдет своим чередом.

— А что будет с нами? — чуть отодвинувшись, спросила Келзи. Ей хотелось потребовать от него прямого ответа, но гордость не позволяла этого сделать. Они и так достаточно пережили сегодня. Сейчас не время и не место выяснять отношения. Но следующая фраза Тейта потрясла Келзи.

— После сегодняшней ночи, — сказал он, — мы вернемся каждый к своей жизни и постараемся забыть друг друга. Задора не способна причинить мне боль, потому что она больше не волнует меня. Ты поняла, что случилось, и это не сможет повредить твоей работе. Иногда мне кажется, что ничто не может тебя остановить, вот посмотришь, ты сделаешь потрясающую карьеру. Уж что-что, а это я могу тебе обещать.

Тейт ничего не говорил об их личных отношениях — только о работе. Келзи едва сдерживала слезы, когда Тейт вез ее обратно домой. И не потому, что успех рекламной кампании был под угрозой. Она влюбилась и теперь не знала, что с этим делать. Ведь любовь никак не вписывалась в жесткое расписание рекламных мероприятий.