ДВЕ СТАРУШКИ жили в домике в центре города.
Этажом выше поселился маленький толстый человечек. Он был лыс, от него исходил запах сыра.
Когда ночью старушки укладывались в постель и принимались ласкать друг друга, человечек колотил в пол и кричал:
— А ну тихо!
Когда же они потихоньку целовались, он не унимался: бум! бум! — и раздавался его голос:
— Я все слышу! Прекратите наконец шуметь! Староваты вы уже для таких-то штучек!
Старушки перешептывались: «А что, в самом деле мы уже стары для любви?» Сами они этого не знали.
Всякая ласка, всякий поцелуй были слышны человечку.
И порой даже посреди ночи, когда они уже давно лежали рядом без движения, он кричал:
— Так-то оно лучше!
Они надеялись, что он умрет.
Заниматься любовью днем они не умели, как-то не выучились. Малейший лучик света раздражал их.
Однажды ночью они решили не обращать на него внимания.
Они поцеловались.
Бум-бум.
— Прекратите!
Они не прекратили.
Минуту спустя человечек вломился к ним и возник перед ними в своей желтой пижаме.
— Совсем, что ли, из ума выжили? — закричал он с пылающими щеками.
Старушки перепуганно взглянули на него.
— Я вас предупредил! — сказал он. Его голос сорвался.
После этого старушки уже не занимались любовью и спали как можно дальше друг от друга на разных краях постели.
Человечек при встрече здоровался с ними удовлетворенно.
— Добрый день, сударыни.
— Добрый день, сударь.
Он не умер. Умерли они, одна за другой.
Их похоронили без особой суеты. Дальний племянник одной из старушек в одиночестве следовал за гробами в дождливые дни похорон.
А со старушками случилось вот что.
Как-то раз среди ночи, когда они обеспокоили толстого коротышку-соседа своими ласками, он выломал им дверь, смахнул со стола вазу и плюнул им в лицо.
Они были потрясены и вскочили с постели.
Человечек ушел.
И тогда старушки обменялись быстрым поцелуем, таким сильным и страстным, каким только могли, и целовались, пока он не вернулся в свою комнату и вновь не прижался ухом к полу, чтобы подслушивать за ними.
Это был незабываемый поцелуй, решили они.