ДВЕ СТАРУШКИ.

Одна старушка придиралась ко второй старушке, предостерегала ее и записывала все ее проступки: «Не смотри с таким убитым видом», «Смени-ка запашок, для разнообразия», «Что ты с таким шумом руки моешь», «Ешь потише, свинячь поменьше», «Неужто тебе нечего надеть, кроме этого зеленого платья?», «Отвечай внятно и, прежде всего, с улыбочкой».

Каждое предупреждение, каждое требование она повторяла по сотне раз. Она вела им учет. Но это не помогало.

И тогда она вытолкнула вторую старушку из окна, с четвертого этажа.

Полиции она это объясняла так:

— Но я же ее предупреждала, и не раз, и не два — сотни раз! — Она размахивала записками, на которых учитывала свои придирки. — Только про одно это зеленое платье, которое на ней было, ну, вы видели, вот это, сто тридцать раз, да нет, какое там, сто сорок раз я ей повторяла, что меня от него тошнит, от этого платья! Но она же не слушала. Она никогда не слушала!

В ярости она топала ногами.

— Я ее любила, — кричала она. — Для меня это ужасней, чем для кого другого. Вы-то ее не знали. — Она оглядывалась вокруг в поисках кого-нибудь, кто был бы способен ее понять. — Что она была для вас? Да ничего. А для меня — все на свете.

Один из полицейских поскреб под подбородком и сказал:

— Придется нам арестовать вас.

— Арестовать? — вскричала первая старушка. — После всего, что мне пришлось пережить?

В камере, куда ее посадили, она трясла решетки, барабанила в дверь, швырнула надзирателю в лицо миску с едой.

— А записывать я начала только через много лет! — кричала она. — Я годы напролет терпела!

В заключение судебного заседания судья предоставил ей слово.

— Я ее предупреждала. Что мне еще оставалось делать? — спросила она.

Судья взглянул в свои бумаги и промолчал.

— Ну что?