ДВЕ СТАРУШКИ.
Одна старушка не могла больше переносить вида другой старушки — ее старых ссутуленных плеч, ее морщин, — той самой женщины, которую она так страстно когда-то любила, чью гладкую кожу покрывала поцелуями и ласками, — кончики пальцев вверх по стройной ноге, вдоль бедра, затем по крутому изгибу наверх…
Разговаривая со второй старушкой, она прикрывала глаза рукой. Ей не хотелось ее больше никогда видеть.
Она разгородила стол деревянной планкой и намертво приколотила ее, так что они могли больше не смотреть друг на друга за едой. По ночам, в постели, поцелуи и ласки в темноте — это было еще терпимо, но вот видеть, это было просто ужасно.
Их жизнь сделалась невыносимой.
— Ну что же я могу тут поделать, — сказала вторая старушка.
— Да ну, конечно, ничего, — сказала первая. — Не бери в голову. Ясное дело, ничего ты поделать не можешь. Это все я виновата. Хотела бы я об этом не думать. Да вот мысли все время вокруг этого вертятся.
Однажды утром она вернулась домой с каким-то свертком.
— Я тут нашла кое-что, — заявила она.
В свертке были матерчатые очки на черной прорезиненной ленте.
— В самый раз, — сказала она. — Еще бы стекла черные.
И она достала из сумки баночку черной краски и кисть.
— А еще я вот что купила.
Она закрасила стекла черным и надела очки.
— Ничего не вижу! — вскрикнула она. — Ты где?
— Я здесь, — сказала вторая старушка.
Они кинулись друг другу в объятия.
— Ты сразу здорово помолодела, — сказала первая старушка.
Они обменялись поцелуем.
Первая старушка продолжала носить очки. Вторая водила ее из комнаты в комнату.
— Я их больше никогда не сниму, — сказала первая старушка.
— И не надо, — согласилась вторая.
В ту ночь ей казалось, что ей снова двадцать один, в точности как тогда, когда они впервые поцеловались.
Первая старушка была стара и необузданна в восторгах наслаждения.
Сердца их бешено колотились.
Потом вторая старушка долго лежала, уставясь в потолок, черные очки на груди, в то время как первая старушка покойно и размеренно дышала во сне.
«Как много народу умирает несчастными, — думала она. — Несчетно. Каждый второй. А подумать, так и вообще все. А мы вот нет!»
Она улыбнулась в темноте и кончиком пальца осторожно погладила стекла очков.