2.1. Внутреннее убеждение судьи как элемент правоотношения

Рассматривая внутреннее убеждение как правовое понятие, отражающее субъективную, абстрактную часть доказательственной деятельности субъекта процессуальной деятельности, судьи, действующего в условиях конкретной материальной и правовой действительности в целях познания обстоятельств дела и оснований правовой квалификация по делу, мы сформулировали определение этого понятия.

Поскольку понятие «внутреннее убеждение» отражает конкретные действия субъекта процессуальной деятельности, нам необходимо рассмотреть это понятие в движении, с точки зрения теории правоотношения, в процессе правоприменения. Значение теории правоотношения мы уже отмечали при анализе связей процессуальных функций судьи и его внутреннего убеждения.

В обществе место применения права своеобразно: оно располагается между юридической нормой, правоведением и повседневной практикой, причем со всеми оно связано. Оно постоянно реагирует на повседневную практику, на общественные изменения. Правоприменяющие органы, учитывая эти перемены, должны своевременно выполнять свои задачи.

Норма процессуального права реализуется в процессуальных правоотношениях.

Сущность понятия правоотношения раскрывается через понятие общественного отношения. «Общественные отношения – это одна из важнейших форм осуществления человеческого опыта, поэтому в обществе, особенно современном, материальное производство, правовая, политическая, моральная и даже собственно духовная деятельность осуществляются в реальности только посредством тех или иных форм общения людей, и прежде всего через систему общественных отношений…»

Общественное отношение, таким образом, предполагает наличие субъектов отношения, поведение которых и подвергается регулированию нормой права, что превращает отношения в правовые, и каждый из субъектов обладает субъективными правами и обязанностями.

Для того чтобы осмыслить проблему уголовно-процессуального правоотношения в деятельности судьи, необходимо обратиться к предмету уголовно-процессуального права, которое регулирует отношения в сфере уголовного судопроизводства и реализации уголовно-правовых отношений.

Как отмечает Ю. Г. Ткаченко, «отношения, подвергаемые регулированию со стороны права, можно с функциональной точки зрения называть правовыми, но при этом следует помнить, что регулирование не изменяет характера отношений, т. е. они остаются либо экономическими, либо политическими, либо духовными. Что же нового привносит в них правовое регулирование. Прежде всего оно привносит то, что характеризует всякое регулирование, – устойчивость и гарантированность от простого случая и произвола».

Уголовно-процессуальные отношения возникают, развиваются и прекращаются в процессе возбуждения и производства по уголовному делу. В теории государства и права высказывалась точка зрения, согласно которой правоотношение следует понимать не как урегулированное нормой права отношение, но как связь субъектов правоотношений их правами и обязанностями.

Рассмотрение только связей прав и обязанностей отделяет субъекта от фактических действий в рамках правоотношения. То обстоятельство, что имеет место сохранение точки зрения о правоотношении как урегулированном нормой права отношении, не противоречит, как представляется, рассмотрению правоотношения как связи прав и обязанностей субъектов правоотношения. При этом не меняется сущность понятия правоотношения, но уточняется механизм правового регулирования, а для уголовно-процессуального отношения в сфере доказательственного права такое понимание позволяет разграничить правовые аспекты доказывания и содержание доказательственной деятельности как теории познания в сфере уголовно-процессуального регулирования.

Такое понимание правоотношения и соотношения прав и обязанностей судьи с его познавательной деятельностью в ходе выполнения процессуальной функции по разрешению дела позволяет обосновать необходимость сохранения в процессе активной роли судьи при исследовании доказательств, поскольку познание невозможно без исследования возникших в его процессе вопросов. При этом судья не приобретает функции обвинителя по делу, однако устраняет возникающие у него сомнения в процессе познания по делу, по которому его роль в процессе исследования доказательств заключается в их восприятии, проверке, оценке.

Рассмотрение процесса реализации норм доказательственного права возможно только с применением методологических и теоретических положений, которые предоставляет исследователю разработанная в науке права теория правоотношения. Мы упоминали точку зрения профессора Г. С. Фельдштейна, который, исследуя русский уголовный процесс, обоснованно указывал, что «мы наблюдаем в процессе проявление юридического отношения. Естественно, что не на всякой стадии исторического развития процесса мы встречаем такое расчленение функций, которое позволяет говорить о наличности процессуального отношения».

Сущность использования теории правоотношения в исследовании процесса реализации нормы права выразил В. О. Лучин, который, исследуя конституционные правоотношения, указал: «Идею правоотношения как необходимого, обязательного условия претворения в жизнь юридических норм поддерживают многие ученые. Правоотношения служат главным средством, при помощи которого требования юридических норм воплощаются в поведении людей».

П. А. Лупинская отмечает, что «уголовно-процессуальное право… предопределяет осуществление уголовно-процессуальной деятельности не иначе как в форме уголовно-процессуальных отношений, в которых его участники наделены правами и обязанностями». Такая позиция представляется обоснованной, поскольку право регулирует общественные отношения и само понятие «регулирования» рассматривается в теории права как более широкое, чем процесс реализации права.

Для того чтобы определить место понятия «внутреннее убеждение судьи» в отношении по реализации норм доказательственного права, рассмотрим структуру правоотношения.

По общепринятой в теории позиции, «в состав правоотношения входят следующие элементы: 1) субъекты, 2) объект, 3) субъективное право, 4) юридическая обязанность». Такая точка зрения отражает классическое понимание правоотношения. Однако не исключено, что в жизни не всегда правоотношение может выражаться в практической деятельности именно с сохранением указанной структуры, которая может быть либо конкретизирована до элементарного состава отношения «судья – прокурор», либо усложнена в отношении «состав суда присяжных и прокурор». Более того, такое отношение, как «следователь – судья», не оказывается непосредственным, а разделено стадиями процесса. Вместе с тем это отношение является частью реализации нормы уголовно-процессуального права на стадии судебного разбирательства, когда производится исследование доказательств, добытых предварительным следствием, и разрешается вопрос об их относимости и допустимости.

Применение к процессу доказывания теории правоотношения требует определения типа правоотношений, к которому принадлежат уголовно-процессуальные отношения. Мы уже отмечали, что правоотношения не меняют отношений, а только упорядочивают их, делают устойчивыми и защищенными от случайностей и произвола.

Исследуя уголовно-процессуальные правоотношения, В. П. Божьев выделял принятую классификацию правоотношений как материальных, идеологических и носящих исключительно правовой характер. При этом он разделял точку зрения, согласно которой уголовно-процессуальные правоотношения являются идеологическими. «Уголовно-процессуальные правовые отношения можно определить как идеологические общественные отношения, урегулированные нормами уголовно-процессуального права, возникающие, развивающиеся и прекращающиеся в сфере уголовного судопроизводства». Аналогичную позицию высказал и В. Н. Щеглов в работе «Процессуальные правоотношения как идеологические общественные отношения».

Рассматривая вопрос правоотношения с точки зрения общей теории государства и права, необходимо сделать поправку на то, что в период написания указанной работы уголовно-процессуальные отношения и гражданские процессуальные отношения должны были быть отнесены к идеологическим, поскольку служили одним из средств защиты господствовавшей в обществе моноидеологии.

Для правового решения вопроса о характере уголовно-процессуальных отношений необходимо обратиться к теории уголовно-правовых правоотношений, которые являются материальными, что не оспаривается в литературе. Почему необходимо такое обращение? Уголовно-правовые отношения отражают механизм уголовно-правового регулирования. Рассматривая уголовные правоотношения, Н. М. Кропачев выделяет регулятивные правоотношения, субъектами которых оказываются участники общественных отношений, охраняемых уголовным правом. Признаки субъектов указываются гипотезами этих норм, и если одним из субъектов всегда является государство, которому предоставлено право уголовного преследования, то с другой стороны субъектами отношения всегда выступают конкретные лица. «Уголовная правосубъектность представляет собой своеобразное правовое явление, которое существенным образом отражает специфику механизма уголовно-правового регулирования. Уголовная правосубъектность – это юридическая возможность иметь права и нести обязанности, предусмотренные уголовным законом… соответствующие права и свободы относятся к каждому человеку». При этом возникновение уголовно-правовых отношений является следствием конкретных юридических фактов. «Регулятивные правоотношения – главное средство обеспечения нормального функционирования общественных отношений уголовно-правовыми средствами. Однако их гарантированность от случая и произвола настолько важна, что регулятивное отношение, в свою очередь, обеспечивается охранительным правоотношением. Второе возникает вследствие совершения деяний, запрещенных уголовным законом, т. е. вследствие нарушения субъектом регулятивного юридического отношения».

Таким образом, можно сделать вывод, что совершение преступления вызывает возникновение охранительного материального уголовного правоотношения. Однако для реализации уголовного правоотношения необходимо установить как факт совершения преступления, событие преступления, так и лицо, его совершившее, субъект преступления, вину субъекта преступления, субъективную сторону, объективную сторону преступления, характер действия или бездействия.

Кроме того, необходимо учитывать, что преступление чаще совершается в тайне, проникнуть в которую для установления состава преступления по делу возможно только в случае целенаправленных действий правоохранительных органов.

Мы отмечали точку зрения В. П. Божьева, согласно которой все уголовно-процессуальные правоотношения имеют единую цель – установление истины. Цель обусловлена наличием общего объекта, который и является содержанием уголовно-процессуального правоотношения.

Обратимся к пониманию субъекта уголовно-процессуальных правоотношений применительно к суду, судье. Уголовно процессуальный кодекс РФ субъектом уголовно-процессуального отношения называет суд. Однако суд состоит из судей, народных заседателей и присяжных заседателей по УПК РСФСР и из судей и присяжных заседателей по УПК РФ. Права и обязанности каждого из этих субъектов определяются уголовно-процессуальным законом.

В процессе осуществления правосудия судья, заседатель, присяжный заседатель наделяются законом уголовно-процессуальными правами и обязанностями, что позволяет отнести их к субъектам уголовно-процессуальных правоотношений. Это обстоятельство находит подтверждение при анализе норм УПК РФ 2001 г., который установил полномочия суда как участника уголовного судопроизводства в гл. 5 Кодекса. При этом ст. 29 УПК РФ определила полномочия суда в уголовном судопроизводстве.

Только суд правомочен:

1) признать лицо виновным в совершении преступления и назначить ему наказание;

2) применить к лицу принудительные меры медицинского характера в соответствии с требованиями гл. 51 настоящего Кодекса;

3) применить к лицу принудительные меры воспитательного воздействия в соответствии с требованиями гл. 50 настоящего Кодекса;

4) отменить или изменить решение, принятое нижестоящим судом.

Только суд, в том числе в ходе досудебного производства, правомочен принимать решения:

1) об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу;

2) о продлении срока содержания под стражей;

3) о помещении подозреваемого, обвиняемого, не находящегося под стражей, в медицинский или психиатрический стационар для производства соответственно судебно-медицинской или судебнопсихиатрической экспертизы;

4) о производстве осмотра жилища при отсутствии согласия проживающих в нем лиц;

5) о производстве обыска и (или) выемки в жилище;

6) о производстве личного обыска, за исключением случаев, предусмотренных ст. 93 настоящего Кодекса;

7) о производстве выемки предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах в банках и иных кредитных организациях;

8) о наложении ареста на корреспонденцию и выемке ее в учреждениях связи;

9) о наложении ареста на имущество, включая денежные средства физических и юридических лиц, находящихся на счетах и во вкладах или на хранении в банках и иных кредитных организациях;

10) о временном отстранении обвиняемого от должности в соответствии со ст. 114 настоящего Кодекса;

11) о контроле и записи телефонных и иных переговоров.

Суд правомочен в ходе досудебного производства рассматривать жалобы на действия (бездействие) и решения прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя в случаях и порядке, которые предусмотрены ст. 125 настоящего Кодекса.

Если при судебном рассмотрении уголовного дела будут выявлены обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, нарушения прав и свобод граждан, а также другие нарушения закона, допущенные при производстве дознания, предварительного следствия или при рассмотрении уголовного дела нижестоящим судом, то суд вправе вынести частное определение или постановление, в котором обращается внимание соответствующих организаций и должностных лиц на данные обстоятельства и факты нарушений закона, требующие принятия необходимых мер. Суд вправе вынести частное определение или постановление и в других случаях, если признает это необходимым.

Новый УПК определил в ст. 30 состав суда. Рассмотрение уголовных дел осуществляется судом коллегиально или единолично. Дела рассматриваются коллегией из трех судей федерального суда общей юрисдикции, судьей федерального суда и коллегией из 12 присяжных заседателей, судьей федерального суда и мировым судьей единолично.

Необходимо отметить, что указанные положения УПК РФ изменили не только процессуальный статус судьи, но и процесс формирования внутреннего убеждения при свободной оценке доказательств судом.

Отметим, что применение к анализу норм уголовно-процессуального закона теории правоотношения позволяет законодателю при регулировании правосудия отграничить деятельность судьи от деятельности других участников процесса.

Вместе с тем постоянное обращение к теории правоотношения не дает оснований для рассмотрения всего процесса как юридического отношения. Называя таких сторонников взглядов на теорию уголовного процесса в качестве юридического отношения, как Фельдштейн, Розин, Червонецкий и др., М. А. Чельцов-Бебутов, рассматривая в курсе уголовно-процессуального права особенности такого подхода, писал: «Эта теория, затушевывая все политические и социальные моменты, изображала уголовный процесс как некое абстрактное юридическое отношение. Сторонники этой теории, расходясь в подробностях, выдвигали следующие положения: а) уголовный процесс есть юридическое отношение, имеющее целью осуществление карательного права государства или решение правового спора; б) отношение это существует между судом как носителем судебной власти и сторонами как носителями соответствующих интересов; в) отношение это является публично-правовым во всех своих частях; г) оно является подвижным, движущимся по ступеням. Русские процессуалисты часто подчеркивали огромное значение этой “прогрессивной” теории в деле разрушения остатков старого розыскного процесса. Такое подчеркивание политико-правового характера этой теории вполне понятно… На самом деле в наиболее полно разработанных вариантах этой теории (Розина и Фельдштейна) окончательно затушевывалась классовая природа процесса, суда и прокуратуры. Субъектами процессуального отношения являются стороны, заявляющие суду свои правовые притязания, и суд, который обязан вынести решение по этим притязаниям. Стороны являются активным элементом процесса, поскольку предъявляемые ими обвинение, иск, жалоба являются первоначальным толчком для возникновения и движения процессуального отношения. Суд же является пассивным элементом процесса».

Рассматривая эту теорию, Чельцов-Бебутов приводит критические отзывы, которым эта теория подверглась в дореволюционной процессуальной литературе. Он солидаризуется с точкой зрения профессора Е. А. Нефедьева, изложенной им в труде «К учению о сущности гражданского процесса» (1891 г.): «В процессе мы имеем дело не с правоотношением, а с деятельностью, в которой применяется власть, а следовательно, с властеотношением».

Процессуалисты отмечают, что в период 20-40-х годов советская юридическая мысль рассматривала применение уголовно-процессуального права и процессуальную деятельность как реализацию властеотношения. Понимание процессуальной деятельности как реализации властеотношения с одновременным рассмотрением «внутреннего убеждения судьи» в уголовном процессе как критерия истины позволяло проводить в жизнь позицию, отличную от провозглашенных правом целей, и законность заменялась целесообразностью.

Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1923 г. содержал положение о независимости судей, однако при таком понимании уголовно-процессуальной деятельности, как властеотношения, содержанием принципа независимости становилось непосредственное отношение власти как единого целого к преступлению и поведению, которое рассматривалось как социально опасное.

«Органами, задача которых заключается в борьбе со всем, что мешает социалистическому строительству, борьбе с остатками классовых врагов и вместе с тем в охране, в пределах закона, прав и интересов каждого трудящегося, являются советский суд и прокуратура….»

При этом такое правопонимание уголовного процесса соответствует определению власти: «Власть – это способность субъекта оказать воздействие на объект».

Соответственно процессуальное право оказывалось идеологическим, общественным отношением, выражающим волю господствующего класса на начальном этапе становления советского права и волю общенародную на этапе развитого социалистического общества, отказавшегося от крайних форм применения принуждения в целях обеспечения существования общества, запрещающего функционирование права частной собственности.

Для раскрытия смысла предлагаемой процессуалистами позиции следует привести вывод, сделанный П. С. Элькинд при исследовании применения уголовно-процессуальных норм: «…. уголовно-процессуальное регулирование – это специфическая форма юридического воздействия социалистического государства на поведение участников общественных отношений… Отношений, которые складываются в сфере возбуждения, расследования, рассмотрения и разрешения дел о преступлениях между субъектами уголовно-процессуальных прав и обязанностей. Они выступают только в форме правоотношений; органически связаны с уголовноправовыми отношениями; возникают, развиваются, изменяются и прекращаются в неразрывной связи с уголовно-процессуальной деятельностью; характеризуются особым кругом субъектов; специфичны права и обязанности их субъектов…»

Понимание деятельности субъекта доказывания в уголовном процессе как субъекта правоотношения, складывающегося в процессе правоприменения норм уголовно-процессуального закона в процессе уголовно-процессуальной деятельности в целях установления обстоятельств совершения преступления, дает возможность на каждой стадии уголовного процесса не только проверить законность действий каждого субъекта доказывания, но и дать оценку законности действий судьи в процессе, что обеспечивает права граждан и дает возможность реализовать нормы доказательственного права. Внутреннее убеждение судьи при этом составит субъективную часть его деятельности, которая выражается в объективно принимаемых им по делу решениях при исследовании судом обстоятельств дела.

Поскольку норма уголовно-процессуального права регулирует деятельность в сфере уголовного судопроизводства, необходимо отметить связь регулятивных и охранительных уголовных правоотношений с уголовно-процессуальными правоотношениями, гарантирующими должное поведение участников процесса. Механизм уголовно-правового регулирования предусматривает меры защиты от преступных посягательств на деятельность, связанную с осуществлением правосудия.

Статья 305 Уголовного кодекса РФ устанавливает ответственность за вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта.

Обратимся к комментарию ст. 305 УК РФ 1995 г., в котором отмечено, что объективная сторона заключается в вынесении судьей (судьями) заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта. Преступление совершается активными действиями. Вынесение перечисленных правоприменительных актов представляет собой составление их судьей или судьями, к которым относятся также народные и присяжные заседатели. Момент подписания судьей такого акта является окончанием преступления. Неправосудным считается судебный акт, который вынесен вопреки установленным фактическим обстоятельствам дела либо с существенным нарушением норм материального или процессуального закона.

Такое определение объективной стороны состава преступления, в которой выражается неправосудность приговора (решения), позволяет в процессуальных правоотношениях, участником которых является судья, определить характер нарушения им именно субъективной стороны процессуального правоотношения, субъективных прав и обязанностей, исполнение которых обеспечивает судья. Принимаемые им решения основываются на внутреннем убеждении при оценке доказательств. Умышленные действия по вынесению неправосудного приговора (решения) выражаются в искажении внутреннего убеждения в условиях процессуальной деятельности не в целях, установленных процессуальными нормами, а в определенных преступным умыслом целях. При таком положении объективная сторона материального преступления оказывается в уголовно-процессуальном правоотношении субъективной частью, правом и обязанностью, исполнение которых зависит от субъективной уверенности соответствия убеждения объективным обстоятельствам совершения преступления, которые устанавливаются по делу. Соответственно возникает проблема установления в процессе доказывания, опирающегося на допустимые доказательства, состава преступления в действиях судьи. Действия судьи связаны с осуществлением правосудия, в котором допустимыми являются ошибки, отражающие добросовестное заблуждение судьи в процессе познания. «Не ошибающихся не бывает, ни один суд, ни один судья и ни одна разновидность судебного процесса принципа непогрешимости не знают и не должны знать по определению. От ошибок, тем более судебных, никто не застрахован».

Исследуя статус судьи в процессе как субъекта процессуального правоотношения, мы должны помнить, что появление в российском менталитете понятия «судебная власть» в ее современном значении породило ряд вопросов, требующих своего разрешения. «К числу таковых следует отнести проблему соотношения судебной власти и правосудия, взаимодействия судебной власти и прокурорского надзора, проблему прецедентного права. До сих пор дискутируется вопрос об определении системы правоохранительных органов в свете статуса суда как ветви независимой судебной власти. Не разрешены проблемы судейского корпуса. Неразрешенность общих проблем порождает, в свою очередь, отраслевые проблемы».

Замечание о появлении отраслевых проблем в зависимости от решения общих чрезвычайно точно отражает сложившуюся в Российской Федерации ситуацию в сфере процессуального регулирования судопроизводства.

Конституция РФ 1993 г. без каких-либо компромиссов требует, чтобы правосудие осуществлялось только судом. Судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Судьи независимы и подчиняются только Конституции РФ и федеральному закону.

Эти конституционные положения конкретизируются в процессуальных законах и законодательстве о судоустройстве и статусе судей.

Суд является обязательным субъектом гражданского процессуального отношения. «Гражданский процесс имеет самостоятельный объект и самостоятельные задачи. Гражданское право как наука имеет предметом изучения систему субъективных гражданских прав, совокупность правил, нормирующих частные интересы, гражданский процесс – организацию установления и охраны субъективных гражданских прав. В отличие от гражданского права гражданский процесс есть институт публичного права, на который возложено поддержание правопорядка путем защиты субъективных гражданских прав отдельных граждан».

Гражданское процессуальное правоотношение представляет собой урегулированное нормами гражданского процессуального права отношение, возникшее при разрешении дела. Содержание гражданских правоотношений характеризуется высоким уровнем диспозитивности с учетом характера прав и обязанностей сторон, обратившихся в суд за защитой права или только предполагаемого ими права. Для рассмотрения вопросов, связанных с внутренним убеждением судьи, важно обратиться к содержанию гражданского процессуального правоотношения. Содержание правоотношения определяется в теории по-разному, то как субъективные права и юридические обязанности его участников, то как поведение участников правоотношения, то как комбинация поведения и субъективных прав и обязанностей.

Понимание понятия внутреннего убеждения по приведенному в работе определению внутреннего убеждения позволяет рассматривать процессуальное правоотношение в гражданском процессе с точки зрения субъективных прав и обязанностей и их связи, что наилучшим образом отражает процессуальную деятельность по доказыванию и познанию судом обстоятельств гражданского дела. Отличие уголовного и гражданского процесса связано прежде всего с особенностями материального права, подлежащего применению в условиях состязательности и равноправия сторон, когда острейшей для судебного процесса становится в этих условиях именно проблема независимости суда, судьи.

Конституция РФ 1993 г. провозгласила принцип разделения властей. Теория и практика советского периода развития права разделения властей не знала. Длительное время суд рассматривался как правоохранительный орган. «Суд – орган государственной власти, охраняющий от всяких посягательств интересы господствующего класса путем осуществления правосудия, применения мер государственного принуждения к лицам, нарушающим установленный правопорядок».

Вопрос разделения властей для российской юридической мысли не является новым. В 1905 г. в Санкт-Петербурге вышел труд А. Леонтьева «Суд и его независимость», в котором автор исследуя независимость суда, обоснованно подчеркивал: «….с тех пор, как люди стали изучать государственное устройство, они не могли не заметить, что во всех государствах власть действует трояко: она законодательствует, управляет и судит. Теория разделения властей имела громадное значение для организации судебной власти. С течением времени принцип абсолютного разделения властей, исполнительной и законодательной, подвергался критике и на практике применялся довольно разнообразно, но принцип полной независимости и самостоятельности судебной власти приобретал все большую и большую крепость, и можно смело сказать, что страна, в которой суд не поставлен самостоятельно и независимо от других властей, не знает истинной свободы. В России до 1864 года, до издания судебных уставов, по которым учреждены мировые судьи и общие судебные установления: окружные суды, судебные палаты и кассационные департаменты сената, независимого суда совсем не было. По меткому выражению министра внутренних дел Ланского, “администрация ездила на юстиции”. Администрация часто смотрела на судебную власть как на учреждение, от нее зависимое. Бывший генерал-губернатор в Петербурге, князь Суворов, по жалобе кого-то на петербургский коммерческий суд распорядился арестовать всех чинов суда».

Таким образом, принципы разделения властей, независимости суда, судьи требуют в отраслевой процессуальной науке разработки норм и методов их применения, которые отграничили бы процессуальную деятельность судьи в собственном смысле слова от деятельности власти законодательной и власти исполнительной, отграничили бы вопросы управления в сфере судебной власти от процессуальной деятельности судьи в процессе, предоставили бы юристу, приступающему к выполнению обязанностей судьи в процессе, средства, дающие возможность для него определить цели своей деятельности и круг прав и обязанностей на пути к достижению этой цели, характер правового регулирования взаимоотношений с должностными лицами и участниками процессуальной деятельности.

Существенное значение имеет и проблема, которая носит прикладной научный характер и сводится к разделению предмета уголовно-процессуального регулирования и предмета криминалистической деятельности в уголовном процессе. Требует решения и проблема соотношения применения процессуальных норм и мыслительной деятельности судьи в процессуальной деятельности и оценке доказательств. «Криминалистика – это наука о закономерностях, имеющих место в механизме совершения преступления, и деятельности, направленной на установление истины по уголовному делу, а также на предотвращение преступления».

Отметим позицию, высказанную П. С. Элькинд, о том, что «действительное поведение субъектов как бы выходит за рамки содержания уголовно-процессуальных отношений, представляющих тот объект, на который правоотношения направлены».

Вместе с тем существует мнение, согласно которому «все доказывание в уголовном судопроизводстве считается правовой деятельностью». Да, действительно, деятельность по доказыванию будет правовой, однако конкретное правоотношение, участником которого является судья, создает условия для формирования убеждения судьи, и в состав этих условий входит криминалистическая деятельность, направленная на доказывание.

Проанализируем проблему соотношения теории познания и уголовно-процессуальных правоотношений, формирующих убеждение судьи. «Теория в собственном смысле состоит из принципов и законов познания, которые в исследовательском процессе становятся методами познания. Иными словами, метод науки необходим для создания теории, а наука есть теория, применяющая метод».

Рассматривая вопросы познания в уголовном судопроизводстве, отметим, что содержание познания определяется особенностью информационно-познавательной цели по судебному разбирательству дела, прослеживается в том, что субъект и познания и доказывания на основе имеющихся в деле доказательств и уголовно-значимой информации: во первых, моделирует мысленно пространственно-временную и ситуационную сущность рассматриваемого события преступления и ситуации предварительного расследования его. Кроме того, прослеживает движение значимой информации и доказательств в ходе судебного разбирательства дела, динамику изменяющихся отношений участников судебного разбирательства, познавая и устанавливая все обстоятельства преступления и используя результаты познания в целях, определенных его правовым положением в процессе.

В результате у суда формируются модели, отражающие предмет доказывания по делу, хотя суд и не осуществляет доказывания в том смысле, в каком длительное время понималась его деятельность.

Рассматривая проблемы уголовно-процессуального познания, Г. П. Корнев приходит к выводу, что «практика и научное познание взаимопроникают и взаимодополняют друг друга. Между субъектами, занятыми в сфере практики и познания, существует обмен деятельностью. Практика ставит перед наукой познавательные задачи, выступает основой и критерием истинности знаний…».

Теории познания в процессуальной деятельности судьи составляют содержание его мыслительной деятельности при осуществлении правосудия, но развиваются независимо от правоотношений, поскольку определяют уровень методологической подготовки судьи, но не развитие уровня процессуального регулирования его деятельности.

Рассматривая соотношение гносеологической и правовой сторон доказывания в российском уголовном процессе, Е. А. Доля справедливо указывает, что «преступление отражается в окружающем мире различными сторонами и свойствами. Однако не все из них находят прямое отражение в действительности… Сказанное, в частности, относится к умыслу и цели преступника, но это не значит, что они не могут быть установлены в процессе доказывания по уголовному делу. Возможность их познания заложена в самом событии преступления». «Познание сущности преступления, т. е. достижение истины по уголовному делу, недоступное для чувственного познания, осуществляется с помощью рациональной формы познания на логическом уровне. Субъект познания на данном уровне непосредственно с объективной действительностью не соприкасается, разум при этом опирается на данные чувств. Формами выражения логического знания являются понятия, суждения и умозаключения. Их виды, правила построения изучает логика… Сформулированные в уголовно-процессуальном законе задачи, решаемые в ходе собирания, проверки и оценки доказательств, в значительной мере обусловлены особенностями и возможностями чувственной и рациональной форм познания, используемых в ходе доказывания».

Процессуальная деятельность судьи в полном объеме определяется законодателем, который устанавливает правила, которыми должен руководствоваться судья в условиях свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению (ст. 17 УПК РФ 2001 г.).

Статья 88 УПК РФ 2001 г. устанавливает правила оценки доказательств. Каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказательства в совокупности – с позиций достаточности для разрешения уголовного дела.

В случаях, указанных в ч. 2 ст. 75 настоящего Кодекса, суд, прокурор, следователь, дознаватель признает доказательство недопустимым.

Суд вправе признать доказательство недопустимым по ходатайству сторон или по собственной инициативе в порядке, установленном ст. 234 и 235 УПК РФ.

Установление законодателем правил не влияет на свободную оценку доказательств, каковая и предоставляет возможность применять в уголовном судопроизводстве в рамках действующего уголовно-процессуального закона все новейшие достижения научной мысли в познании истины в отношении обстоятельств преступления.

Вышеизложенное позволяет утверждать, что уголовно-процессуальные правоотношения являются чисто правовыми, создающими условия для реализации уголовно-правовых отношений и проведения в жизнь государством уголовной политики.

Уголовно-процессуальный закон регламентирует весь процесс доказывания, и свободная оценка доказательств не может служить основанием для противопоставления внутреннего убеждения судьи «тем объективным свойствам средств доказывания, методом оценки которых оно выступает».

Вместе с тем свободная оценка доказательств выдвигает такую проблему, как усмотрение судьи в уголовном процессе. Норма процессуального права всегда направлена на регулирование деятельности субъекта, а оценка направлена на предмет, который исследуется в процессе правоприменения.

Рассматривая статус судьи в уголовном процессе с точки зрения юридического отношения, мы должны определить круг субъективных прав и обязанностей судьи. Между тем, в уголовном процессе судья не может быть наделен субъективными правами в общем понимании такого субъективного права, которому противостоит юридическая обязанность, поскольку одной из сторон уголовно-процессуального правоотношения является государство, функции которого непосредственно выполняет судья в соответствии со статусом.

Для разрешения этого противоречия следует рассмотреть вопрос деления права на публичное, т. е. затрагивающее интересы неопределенного круга лиц, и частное, затрагивающее интересы конкретного лица или ограниченной группы лиц.

Соответственно правосубъектность судьи в полном объеме определяется и принципом законности в уголовном процессе, которому должно соответствовать его убеждение при оценке доказательств.

Рассматривая вопрос судейского усмотрения, П. И. Люблинский в 1904 г. писал: «Судейское усмотрение для справедливого своего применения требует создания законодательных правил для руководства и многочисленных гарантий, препятствующих вырождению его в произвол. Усмотрение в государственно-правовом смысле можно определить не только отрицательным образом, как некоторую свободу деятельности публичного органа от законодательной регулировки, но и положительным – как право свободной целесообразной оценки в применении по указанным в законе основаниям предоставленных данному органу правомочий….» Автор рассматривает судейское усмотрение в уголовном процессе в двух аспектах. С одной стороны усмотрение с точки зрения толкования закона и, с другой – усмотрение с точки зрения применения в пределах закона, т. е. целесообразный выбор. При этом он отмечает, что достижение справедливой оценки возможно посредством как строгой, законодательной нормировки, так и правильно поставленного усмотрения судьи. При этом требуется устранение от любых частных вопросов в деятельности судьи при суждении, сводящемся к усмотрению.

Такая позиция, отражающая реальность правовой жизни общества, подтверждает значимость принципа независимости судьи для правильного применения процессуального закона.

Обратимся к определению понятия усмотрения судьи, данной Аароном Бараком: «Для меня усмотрение – это полномочие, данное лицу, которое обладает властью выбирать между двумя или более альтернативами, когда каждая из альтернатив законна».

Рассматривая соотношение усмотрение следователя с другими элементами субъективного фактора П. Г. Марфицин отмечает, что «в основе формирования усмотрения следователя лежит его внутреннее убеждение, сложившееся под влиянием правосознания. Убеждение – это твердый взгляд на что-нибудь, основанный на какой-либо идее. В уголовном процессе этой основой является правосознание соответствующего субъекта… Как общую схему можно рассматривать формулу – формирование внутреннего убеждения – принятие процессуального решения».

Действующая в Российской Федерации Конституция, правоприменительная практика и процессуальное законодательство позволяют рассмотреть вопрос о судейском усмотрении в процессе с точки зрения законности такого усмотрения.

Конституция РФ гарантирует каждому гражданину защиту его прав и свобод (ст. 46). Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором. Неустранимые сомнения в виновности толкуются в пользу обвиняемого.

Уголовно-процессуальный кодекс РФ предусматривает, что проверка доказательств производится дознавателем, следователем, прокурором, судом путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также установления их источников, получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемые доказательства (ст. 87 УПК).

В процессе дискуссий, ведущихся в ходе судебной реформы, одно из первых мест отводится принципу состязательности в процессе и при этом ставится вопрос об ограничении активной роли суда. «Активная роль суда – атрибут инквизиционного процесса. В состязательном судопроизводстве исследование доказательств производят стороны, а суды лишь следят, чтобы при этом не нарушался процессуальный регламент».

Рассмотрение концепции, принятой процессуальным законом, по которому субъектами доказывания в уголовном процессе выступают стороны, а суд является только субъектом познания, заставляет обсуждать проблему соединения активности и пассивности суда в процессе, что является несовместимым. Однако такая позиция не учитывает, что суд осуществляет в уголовном процессе функцию правосудия, а не обвинения и защиты. Поэтому у суда не возникает противоречия в состязательном процессе между активной и пассивной ролью, поскольку судья в процессе исследования и оценки доказательств имеет реальную возможность использовать предоставленную ему возможность сочетать пассивную и активную деятельность обвинения и защиты по исследованию доказательств в целях познания обстоятельств дела, уточняя позицию обвинения и защиты или требуя от них предоставления доказательств.

Соответственно закон ограничивает возможности усмотрения судьи в исследовании доказательств. Такого ограничения не могло существовать в период, когда судья активно вел доказывание по делу, выполняя, по существу, обвинительную функцию, что приводило к искажению внутреннего убеждения суда. Подобное положение судьи характерно для чисто инквизиционного процесса, цель которого могла быть определена судьей.

Когда мы говорим об ограничениях для усмотрения судьи при оценке доказательств в уголовном процессе, прежде всего следует напомнить, что таким ограничителем усмотрения являются нормы доказательственного права. Эти нормы формируют в процессе их применения убеждение судьи по делу и объективизируют процессе доказывания, результаты которого находят свое выражение в приговоре.

В первую очередь необходимо говорить о понятии доказательства, которое является центральным в доказательственном праве.

Понятие доказательства содержится в ст. 74 УПК РФ. Доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном настоящим Кодексом, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела.

В качестве доказательств допускаются:

показания подозреваемого, обвиняемого;

показания потерпевшего, свидетеля;

заключение и показания эксперта;

вещественные доказательства;

протоколы следственных и судебных действий;

иные документы.

Сравним положения ст. 74 УПК РФ с положениями ч. 1 ст. 69 УПК РСФСР, в соответствии с которой доказательствами по уголовному делу являются любые фактические данные.

Обратимся к дискуссии о понятии доказательства, согласно которой «суть разногласий в содержании понятия “фактические данные” такова: включает ли оно факты или сведения о фактах и охватываются ли им средства доказывания и доказательственные факты? Понятие “фактические данные” логически и этимологически правильнее выразить иначе – “данные о фактах”. Данные – это сведения, необходимые для какого-нибудь вывода, решения. Таким образом, фактические данные – это сведения о фактах, то есть явлениях социальной действительности… Факты существуют независимо от того, знают ли о них лица, осуществляющие расследование и судебное рассмотрение уголовных дел. Сведения о фактах – это информация, при помощи которой мы можем познать факт. Информация может быть истинной или ложной. Истинная информация ведет к тому, что возможность познания факта становится действительностью, ложная информация препятствует реализации этого процесса».

Высказанная позиция позволяет выделить то обстоятельство, что данное в новом УПК определение доказательства соответствует предлагаемому содержанию понятия «внутреннее убеждение» при оценке доказательств, которое относится к субъективному в деятельности участника процесса доказывания по делу и дает возможность установить как объективные обстоятельства преступного деяния, так и субъективную сторону преступления, не смешивая при этом познание как содержание процессуальной деятельности с самой процессуальной деятельностью, ограничиваемой требованиями процессуального закона.

Мы говорим о проверке доказательств, включая в состав проверки установление источников доказательств и исследование данных об этих источниках.

При этом ст. 75 УПК РФ установлено правило о недопустимых доказательствах. Недопустимыми являются доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса. Они не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ.

Такое требование, предъявляемое Кодексом к допустимости доказательств по делу, ограничивает усмотрение судьи при оценке доказательств, объективизируя усмотрение именно в пределах действия нормы процессуального права и юридического отношения, того самого процессуального правоотношения, через которое реализуется правоотношение материальное, изучаемое теорией в пределах науки уголовного права.

Отметим многогранность понимания доказательства в науке уголовно-процессуального права, что связано прежде всего с логическим осмыслением понятия доказательства в процессе мыслительной деятельности субъекта доказывания, субъекта уголовно-процессуального познания, но не меняет содержания понятия, установленного действующим уголовно-процессуальным законом, которым обязан руководствоваться судья в процессе разбирательства дела.

Более того, понятие доказательства может расширяться с расширением знаний человека об объективных закономерностях развития материального мира и представлений человека об этих закономерностях. Обоснованным является вывод о том, что «под доказательствами, о которых говорится в законе, следует понимать содержащиеся в них сведения, информацию о прошлых событиях. В доказательствах, как и в любом отражении, следует различать две главные его стороны – содержание отражения, именуемое обычно отображением или образом отображаемого, и форму, то есть способ существования и выражения. Содержанием отражения в доказательстве являются заключенные в нем сведения, а формой, способом существования и выражения отображения – их источник».

Такое понимание в полном объеме согласуется с теорией доказательств в советском уголовном процессе, где доказательство понимается как единство информации о фактах и законного источника доказательств.

Вместе с тем такая позиция подвергается критике в процессуальной литературе. «Человеческий опыт убедительно свидетельствует, что критерием истины в правосудии может быть только внутреннее убеждение следователя, прокурора и, главное, судьи… В уголовном процессе в конце концов наступает момент, когда на основе собранных и проверенных доказательств следователь, прокурор, судья создают мысленную картину, мысленный образ преступления, остаются, так сказать, наедине с этим своим представлением. И каждый из них должен решить, правильно ли его представление, соответствует ли оно действительности, не ошибся ли он в своих выводах. Никакого объективного критерия, лежащего за пределами сознания, здесь нет и быть не может, ибо искомая истина известна нам только в виде наших представлений, основанных, разумеется, на доказательствах».

Если это только наше представление, то с точки зрения судьи его усмотрение в этом случае не ограничено, достаточно только направить свое усмотрение в процессе правосудия в соответствии с представлением, зависящим от воли судьи. Однако здесь же мы найдем указание на ограничение усмотрения доказательствами, которые и составляют, по Гегелю, ту «опосредованную сущность», которая препятствует свободному усмотрению судьи при формировании его «внутреннего убеждения», с чем согласны все исследователи проблем свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению судьи.

Выделим требование УПК РФ о достоверности доказательств и их достаточности и то обстоятельство, что эти требования в полном объеме относятся и к внутреннему убеждению судьи, их выражающему и оценивающему.

Следует заметить, что возникающие дискуссии о критерии истины в уголовном процессе основываются на перенесении в процесс философских представлений об истине, которая оказывается абсолютной или относительной в зависимости от теории познания, представляющей содержание уголовно-процессуальной деятельности, на которую направлено правовое регулирование в процессе, но не содержание нормы права.

Разумное сомнение, здравый смысл, благоразумность человека, определяющие достоверность фактов, которые должны послужить основанием для его деятельности, лежат в сфере отношения человека к этой деятельности. Деятельность судьи заключается в осуществлении функции правосудия в рамках процессуального закона. Судья является субъектом этой деятельности, обладает процессуальной правоспособностью как носитель правосудия и дееспособностью как участник уголовно-процессуальной деятельности, несущий процессуальные обязанности. Отсюда понятие внутреннего убеждения судьи может быть раскрыто в процессе именно через понятие правоотношения, что и позволяет определить его пределы, установленные нормами права, поскольку внутреннее убеждение судьи является юридическим. Сказанное в полном объеме относится к внутреннему убеждению следователя, прокурора, адвоката.

Как юридическое отношение внутреннее убеждение судьи не только отражает его положение в процессе как субъекта исследования доказательств, но через убеждение как отношение судьи к установленным по делу обстоятельствам находит выражение правовая действительность, в которой действует судья, применяющий нормы процессуального права, и прежде всего возможность применения им закона без принудительных ограничений, устанавливаемых административным порядком руководства судом, вмешательством в деятельность судьи должностных лиц, преступным воздействием на судью, искажением информации, получаемой судьей.

Внутреннее убеждение судьи как элемент правоотношения включает его процессуальную деятельность, мыслительную деятельность в процессе познания, психологические особенности принятия решения и юридическую оценку обстоятельств дела, основанную на процессуальном, материальном законе, реализует в процессе оценки доказательств конституционные гарантии прав граждан, отражает сущность судебной и правовой системы общества, служит целям достижения политических целей правосудия. Хотя судья при применении закона и оценке доказательств и находится вне политической деятельности, что является гарантией его независимости, а также правильного применения материального закона, принуждающего гражданина к определенному поведению средствами, ограничивающими его свободу.

В качестве обоснования указанного вывода выделим то обстоятельство, что, создавая суд присяжных, законодатель разделил судей на судей «факта» и судей «права». При этом при исследовании судом присяжных в состязательном процессе обстоятельств дела законодатель, например, исключает присяжных из процесса обсуждения допустимости доказательств (ст. 335 УПК РФ), что объективизирует процесс познания обстоятельств преступления.

В напутственном слове председательствующий приводит содержание обвинения, сообщает содержание уголовного закона, предусматривающего ответственность за совершения деяния, напоминает об исследованных в суде доказательствах, излагает позиции обвинения и защиты, разъясняет присяжным правила оценки доказательств, разъясняет порядок совещания. Напутственное слово завершается напоминанием о данной присяге, которая направлена на регулирование должного поведения присяжных. И здесь при формировании внутреннего убеждения присяжных мы сталкиваемся с отношениями, которые регулируются правом, т. е. с правоотношениями.

Таким образом, теория правоотношения является методом исследования сущности правового понятия, позволяет раскрыть его структуру и, следовательно, связи, что позволяет вывести рекомендации как по применению действующего закона, так и по подготовке и принятию нормы процессуального права.

Рассмотрение правоотношения как урегулированного нормой права отношения и связей субъектов позволяет разграничить правовые основания доказывания и содержание процесса доказывания, как познания в сфере процессуального регулирования.

Судья сохраняет в процессе активную роль при исследовании доказательств, в пределах ограничений, установленных действующим процессуальным законом. Роль судьи выражается в устранении им сомнений по делу. Правоотношение является главным средством воплощения нормы права в деятельности человека, в механизме регулирования этой деятельности. Состав уголовно-процессуального правоотношения не всегда сохраняет классическую схему, поскольку субъективное право судьи сливается с его обязанностями по осуществлению правосудия. Уголовно-процессуальные правоотношения служат для реализации уголовно-правовых правоотношений и обеспечивают достижение целей механизма уголовно-правового регулирования. При этом цель уголовно-процессуального правоотношения, установление фактических обстоятельств дела, понимается как достижение истины. Понимание правоотношения как властеотношения ведет к поглощению правосубъектности участников процесса со стороны обвинительной власти и суда. Статус судьи гарантирует обеспечение его беспристрастности в процессе и реализацию требований закона об объективной оценке доказательств по делу.

Соотношение понятий «внутреннее убеждение» и «усмотрение» судьи в процессе можно рассматривать как соотношение вопросов установления факта и применения права, когда усмотрение судьи разрешает вопросы допустимых пределов применения процессуального и материального права, а внутреннее убеждение – установление деяния, подлежащего оценке со стороны закона. При этом оба процесса взаимосвязаны, но понятия внутреннего убеждения и усмотрения не должны подменять друг друга.

Для более полного раскрытия содержания понятия внутреннего убеждения судьи обратимся к гражданскому процессуальному правоотношению. Мы говорим о внутреннем убеждении судьи как элементе правоотношения, т. е. части правоотношения, связанной с субъектом правоотношения и его субъективной деятельностью. Гражданские процессуальные правоотношения возникают и развиваются в процессе рассмотрения гражданского дела, и процессуальной формой их развития являются установленные процессуальным законом субъективные права и обязанности участников процесса.

«В условиях состязательного процесса участники спорных материальных правоотношений должны доказать суду как органу правосудия, что именно их субъективные целевые установки совпадают с общественно значимыми задачами и целями, объективированными в нормах гражданского процессуального права. Для достижения задач и целей судопроизводства суд, лица, участвующие в деле, и все другие субъекты процесса наделяются гражданским процессуальным правом определенным комплексом субъективных прав и обязанностей, в соответствии с которыми они осуществляют процессуальную деятельность и выполняют свои процессуальные функции. Для судьи в гражданском процессе такой функцией является функция разрешения дела, правосудия. Гражданский процессуальный закон наделяет судью процессуальными правами и обязанностями и устанавливает связи между правами и обязанностями судьи и участников процесса. Единство статуса судей, которым они обладают в соответствии с требованиями ст. 2 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации» обеспечивает единство подхода к пониманию содержания внутреннего убеждения судьи в процессе. В отличие от процесса уголовного предмет доказывания в котором устанавливается с учетом материального уголовного закона, в процессе гражданском обстоятельства, подлежащие доказыванию, определяют участники процесса в зависимости от характера своих требований, в чем и выражается деление права на публичное и частное.

Мы уже отмечали, что в период развития правовой системы России как системы строго публичного права судья в гражданском процессе нес обязанности по всестороннему и полному исследованию доводов сторон по гражданскому делу с тем, чтобы дать им оценку с точки зрения публичных, общественных интересов и подавления частных интересов в целях достижения интересов общественных.

Предмет доказывания определяется под воздействием материального правового фактора и устанавливается в результате оценки по внутреннему убеждению судьи, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств. Сам процесс исследования доказательств в целях достижения достоверного знания об обстоятельствах отношений сторон и характере материальных гражданских правоотношений, имеющих место между сторонами, предполагает движение процесса доказывания по делу, который невозможен без субъективного элемента правоотношения – внутреннего убеждения судьи.

Рассматривая институт доказывания в гражданском и арбитражном процессах, А. Г. Коваленко обоснованно отмечает: «….убеждение судей должно иметь объективную основу, а именно таковую составляют обстоятельства рассматриваемого дела. Диалектический взгляд, однако, не позволяет абсолютизировать подобную оценку и требует внесения в нее корректив. Она представляет собой своего рода переменную (субъективную) функцию, наложенную на постоянную составляющую, являющуюся неким средневзвешенным функционалом, определяемым совокупностью рассмотрения всех обстоятельств дела. Этот средневзвешенный функционал постоянен (точнее, должен быть постоянным) при неизменных начальных условиях для разных составов суда и разных судей. А вот переменная отражает два связанных аспекта: а) свойственность оценки только данному лицу; б) односторонность оценки – как его (лица) индивидуальности, так и особенности восприятия и логики мышления».

Вместе с тем при выходе за пределы психологических особенностей формирования внутреннего убеждения судьи мы должны признать, что внутреннее убеждение объективирует процессуальное правоотношение по отношению к фактическим обстоятельствам дела и служит основанием для оценки доказательств. Оценка доказательств регламентирована процессуальным законом и теорией доказательственного права, которыми выделяются, как уже говорилось, правила оценки доказательств с точки зрения относимости, допустимости, достоверности и достаточности. Представляется, что именно процесс оценки доказательств позволил Аарону Бараку выделить усмотрение факта в деятельности судьи.

Для истца и ответчика по гражданскому делу усмотрение факта является по существу внутренним убеждением при обосновании доказательствами своих требований и обеспечивает движение гражданского процессуального правоотношения при принятии ими решений о распоряжении своими процессуальными правами и обязанностями в условиях состязательного процесса. В усмотрении выражается функция, выполняемая в процессе его участниками, и цели, которые участники пытаются достигнуть при обращении к правосудию.

Именно поэтому ведутся дискуссии о правосудной процессуальной форме уголовного процесса, когда обвиняемый наделяется субъективными правами (права человека), но не обязанностями признания вины, так как в соответствии с презумпцией невиновности он и считается невиновным. Функция правосудия предполагает высокий уровень достоверности установления действительных обстоятельств дела, и внутреннее убеждение судьи может быть основано только на доказательствах, как требует закон, но не на усмотрении. Гражданская процессуальная форма выражает высокий уровень частных интересов участников процесса, что создает особенности для процессуальной деятельности судьи, которого законодатель по ГПК РФ обязывает определить, конечно с учетом внутреннего убеждения судьи, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались.

Сравним указанные требования с предметом доказывания в уголовном процессе, который устанавливается обвинителем при предъявлении обвинения. Сравнение позволяет сделать вывод о том, что в этом требовании процессуального закона выражен принцип публичности процесса, который позволяет многоплановый процесс доказывания по гражданскому делу свести для суда в форму активного процессуального познания по делу обстоятельств, выражением которого становится внутреннее убеждение судьи. При этом познание судьи направлено на установление обстоятельств, на которые ссылается лицо, обратившееся в суд за защитой своих прав или предполагаемых прав и использующее гражданскую процессуальную форму для защиты частных интересов.

 

2.2. Внутреннее убеждение судьи и реализация принципов процессуального права

Принципы процесса понимаются как основные руководящие положения процесса, которые относятся ко всей процессуальной деятельности и имеют настолько общее значение, что являются первичными и не могут выводиться из других понятий. Практически такое понимание принципов в науке является единодушным. Принципы процесса формулируются исходя из представлений общества о наиболее справедливом и эффективном осуществлении правосудия, соответствии деятельности по осуществлению правосудия интересам общества, требованиям его правовой системы.

Принципы процесса вытекают из принципов конституционных и основываются на них как основные идеи, получившие закрепление в законе.

Конституция РФ позволяет назвать конституционными следующие принципы: принцип осуществления правосудия только

судом, принцип законности, принцип публичности, принцип независимости судей, принцип равенства граждан перед судом и законом, принцип неприкосновенности личности и жилища, принцип охраны чести и достоинства личности, принцип презумпции невиновности, принцип обеспечения права на защиту, принцип состязательности, принцип обеспечения права пользоваться родным языком, принцип свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, принцип доступа граждан к правосудию.

Вместе с тем высказывается точка зрения, что принципы не могут делиться на конституционные и отраслевые процессуальные, поскольку «в связи с одинаковой значимостью всех принципов процесса для надлежащего осуществления правосудия и решения задач уголовного судопроизводства нельзя признать результативными попытки деления принципов уголовного процесса на различные категории. Ибо сила принципов, записанных в Конституции РФ, и принципов, помещенных только в УПК, одинакова, поскольку принцип всегда имеет силу принципа независимо от того, в каком законодательном акте он прописан».

Не отрицая правомерности доводов в обоснование указанной точки зрения, следует согласиться с теми исследователями, которые выделяют принципы конституционные как наиболее общие идеи, отражающие интересы всего общества в целом.

Такое выделение необходимо для определения соотношения принципов в системе права и соотношения норм процессуального права с нормами права материального, для определения связей правоотношений, возникающих в ходе процессуальной деятельности, с правоотношениями материального и конституционного права.

Принципы носят правовой характер, и это положение не оспаривается, поскольку принципы находят закрепление в норме права. Вместе с тем дискуссионным является вопрос о характере и признаках отраслевых принципов процессуального права, их классификации, что имеет прикладное научное значение для раскрытия содержания принципа и отграничения его от других общих положений права.

С учетом темы настоящей работы нас интересует прежде всего система принципов процессуального права, которая прямо или косвенно связана с формированием внутреннего убеждения судьи по делу, разрешаемому судом.

Особенностью уголовно-процессуального права является то, что оно регулирует деятельность в сфере уголовного судопроизводства. Следовательно, принципы уголовного процесса являются функциональными, обеспечивающими конкретную функцию или ряд функций в процессе с учетом отраслевых особенностей. Жизнь права многообразна, и поэтому нет единства и в перечне общих правовых положений, которые относят к принципам. Так, в литературе называется от 7 до 27 принципов уголовного процесса. «Совокупность принципов каждой процессуальной стадии образует систему принципов уголовного и гражданского судопроизводства. Система принципов процессуальной стадии позволяет наиболее полно и всесторонне раскрыть основные свойства (черты), установить социальную обусловленность и ценность каждого из принципов, их взаимосвязь и общую направленность».

Установление иерархичности принципов действительно не имеет значения для исследования их сущности, однако оно имеет сугубо практическое значение, когда судья-правоприменитель оказывается под защитой не принципа стадии уголовного процесса, принципа процесса, а принципа конституционного, обладающего высшей юридической силой, на которую опирается принцип отраслевой, что чрезвычайно важно в процессуальной деятельности и столкновении этой деятельности с лицами, обладающими реальной властью и не только в судебной системе. Здесь мы, по существу, сталкиваемся с осуществлением конституционных правоотношений, поскольку Конституция является законом прямого действия. Здесь необходимо сделать только одно замечание, прямо относящееся к судье в процессе: так как Конституция наделяет судью правосубъектностью носителя правосудия, передавая ему прямо часть правосубъектности государства в виде конституционного правоотношения, то и все конституционные принципы правосудия являются неотъемлемой частью процессуальной деятельности судьи, к какому бы процессу она ни относилась. Для судьи суда общей юрисдикции это уголовный, гражданский и административный процессы.

Предмет настоящего исследования требует определения системы принципов уголовного судопроизводства, гражданского судопроизводства и административного судопроизводства в стадии досудебной и стадии судебного разбирательства. Обращение к принципам административного процесса вызывается необходимостью всестороннего рассмотрения связей понятия внутреннего убеждения судьи с принципами судопроизводства и управления в сфере судебной деятельности, имеющими значение для формирования внутреннего убеждения.

Стадия судебного разбирательства является завершающей, и именно в этой стадии реализуется функция правосудия, которую осуществляет суд. Но выполнение функции правосудия невозможно при отделении досудебных стадий от стадии судебной и разделения принципов, действующих на досудебной стадии, и принципов стадии судебного разбирательства, которые являются едиными и определяются особенностями предмета и метода регулирования, присущего рассматриваемым отраслям права.

Принцип предполагает наиболее общее регулирование, указание направления правоприменительной деятельности, ее содержания и цели.

Мы говорили о том, что в литературе отсутствует единство мнения по поводу перечня принципов уголовного процесса. Нет такого единства и в науке гражданского процессуального права.

Как пишет Г. Л. Осокина, «любая классификация принципов гражданского процессуального права условна. Однако в познавательном плане наиболее полное и цельное представление о системе принципов гражданского процессуального права дает их классификация по двум основаниям одновременно: по объекту правового регулирования и сфере действия. С точки зрения указанных критериев принципы гражданского судопроизводства могут быть разбиты на четыре группы (класса). В первую включаются такие принципы гражданского процессуального права, как:

• осуществление правосудия только судом;

• независимость судей;

• единоличное и коллегиальное рассмотрение юридических дел;

• гласность судебного разбирательства;

• государственный язык судопроизводства.

Принципы первой группы характеризуются как организационно-функциональные и общеправовые.

Вторую группу образуют принципы функциональные и межотраслевые:

• судебная истина;

• законность;

• обоснованность;

В третью группу включаются функциональные и межотраслевые принципы гражданского процессуального права, которые в отличие от функциональных и межотраслевых принципов второй группы выражают особенности формы, а не содержания гражданского судопроизводства.

К принципам третьей группы относятся:

• устность;

• непосредственность;

• непрерывность;

• процессуальная экономия.

Таким образом, функциональные межотраслевые принципы гражданского процессуального права второй группы выражают внутренние (содержательные) особенности гражданского судопроизводства. Функциональные межотраслевые принципы гражданского процессуального права третьей группы выражают внешние (формалистические) особенности гражданского судопроизводства.

Четвертую группу образуют функционально-отраслевые принципы гражданского процессуального права. К ним относятся:

• диспозитивность;

• состязательность;

• процессуальное равноправие сторон».

Г. Л. Осокина отмечает, что некоторые авторы выделяют принцип судейского руководства (активная роль суда) и принцип публичности.

Принцип, как правило, регулирует отношения, складывающиеся в сфере применения неодинаковых норм права, и обеспечивает единство правоприменительной практики. «При классификации принципов административного права, как и при изучении принципов государственного управления, целесообразно выделять конституционные (политико-юридические) и организационные принципы».

Ю. Н. Старилов выделяет конституционные принципы: законности, приоритета прав и свобод человека и гражданина, их непосредственного действия и правовой защиты; принцип единства системы государственной власти, разграничения предметов ведения между Российской Федерацией и субъектами Российской Федерации; принцип разделения законодательной, исполнительной и судебной властей; принцип обеспечения права граждан на участие в государственном управлении; принцип эффективного управления; принцип равенства граждан перед законом; принцип гуманизма.

К организационно-функциональным принципам административного права отнесены: принцип подконтрольности и подотчетности государственных органов и государственных служащих; принцип единства основных требований, предъявляемых к государственному управлению; принцип профессионализма и компетентности государственных служащих при осуществлении государственного управления; принцип гласности в осуществлении государственного управления; принцип ответственности государственных органов за принятые административные акты; принцип ответственности государственных служащих за неисполнение или ненадлежащее исполнение должностных обязанностей.

И. В. Панова полагает, что «в систему принципов административно-процессуальной деятельности, производных от принципов управления, и с учетом специфики иных видов юридических процессов следовало бы… включить: 1) принцип законности, 2) принцип объективности (материальной истины), 3) принцип равенства сторон, 4) принцип обеспечения охраны прав субъектов административного процесса, 5) принцип гласности административного процесса, 6) осуществление процесса на национальном языке, 7) принцип оперативности и экономичности, 8) принцип самостоятельности принятия решений, 9) принцип двухступенности административного процесса, 10) принцип ответственности должностных лиц за ненадлежащее ведение процесса, 11) принцип активности правоприменяющих органов, 12) принцип сочетания интересов личности, общества и государства».

Приведенные теоретические результаты исследований независимо от отдельных расхождений позволяют выделить ряд принципов процессуальной деятельности судьи, являющихся основополагающими для формирования его внутреннего убеждения, с учетом данного выше определения внутреннего убеждения судьи.

Выделим принцип законности, который содержится во всех перечнях принципов процесса. Исключение составляет мнение М. С. Строговича, который полагал, что законность по существу поглощает все другие принципы.

Принцип законности как универсальный и общеправовой отражает общеобязательное требование о соответствии процессуальной деятельности требованиям норм права. Принцип законности закреплен в ст. 15 Конституции РФ, которая провозглашает высшую силу Основного закона и обязанность для органов власти и граждан соблюдать Конституцию РФ и законы.

Содержание принципа законности раскрывается в ст. 7 УПК РФ, которая требует, чтобы суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не применяли федеральный закон, противоречащий настоящему Кодексу. В случае противоречий с федеральным законом суд принимает решение в соответствии с Кодексом, а нарушение процессуальных норм судом, прокурором, следователем, органом дознания влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств.

Статья 1 ГПК РФ и ст. 1.6 КоАП РФ требуют от суда разрешения гражданских и административных дел в строгом соответствии с законом.

Субъектом оценки доказательств по внутреннему убеждению является судья. «Закон о статусе судей в РФ» в ст. 1 устанавливает, что судебная власть в Российской Федерации принадлежит только судам в лице судей и привлекаемых в установленных случаях к осуществлению правосудия представителей народа. Судьи независимы и подчиняются только Конституции РФ и закону.

Эти положения процессуального закона и закона, определяющего правовой статус судьи, связаны общим принципом законности.

Приведенные нормы права позволяют сделать вывод о единстве статуса судьи как носителя правосудия и его правового положения как субъекта уголовно-процессуальной деятельности, гражданской процессуальной и административно процессуальной деятельности. При этом законность в его деятельности гарантируется и принципом независимости судьи.

Новыми для УПК РФ стали положения о возможности неприменения федеральных законов в случае противоречия их Кодексу, что ранее нашло отражение в Постановлении Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» от 31 октября 1995 г. № 8. Суд, разрешая дело, применяет непосредственно Конституцию в случаях, если пришел к выводу, что федеральный закон, действовавший на территории РФ до вступления в силу Конституции Российской Федерации, противоречит ей.

Принцип законности гарантирует устранение из числа доказательств доказательства, полученные с нарушением процессуального закона. Это требование УПК становится содержанием принципа законности и опосредованно становится содержанием внутреннего убеждения судьи при оценке им доказательств в порядке, установленном ст. 17 УПК. При этом судья приобретает право на исключение доказательства, которое корреспондирует его обязанности обеспечить соблюдение требований процессуального законодательства, обеспечивающего права обвиняемого. Обвиняемый имеет право на рассмотрение его дела независимым и беспристрастным судьей.

Необходимо отметить, что реализация принципа законности имеет место в каждом акте правоприменения уголовного процесса.

Рассматривая ссылки на противопоставление в современном понимании принципа законности понятий закона и права, когда право расширяет пределы возможного усмотрения по уголовному делу, следует отметить, что уголовно-процессуальный закон регулирует отношения в сфере, относящейся к функции государства по применению принуждения в целях обеспечения правопорядка. Деятельность государства в этой сфере детально регламентирована, и столь расширительное толкование уголовно-процессуального закона возможно только со стороны Конституционного Суда РФ в пределах конституционных правоотношений.

Принцип законности сформулирован в ст. 1 ГПК РФ. Порядок гражданского судопроизводства в федеральных судах общей юрисдикции определяется Конституцией РФ, Федеральным конституционным законом «О судебной системе Российской Федерации», настоящим Кодексом и принимаемыми в соответствии с ними другими федеральными законами; порядок гражданского судопроизводства у мирового судьи – также Федеральным законом «О мировых судьях в Российской Федерации».

Часть 1 ст. 1.6 КоАП РФ устанавливает, что лицо, привлекаемое к административной ответственности, не может быть подвергнуто административному наказанию и мерам обеспечения производства по делу об административном правонарушении иначе как на основаниях и в порядке, установленных законом.

Принцип законности имеет существенное практическое значение, поскольку создает не только единство деятельности суда при выполнении функции правосудия, но и единство понимания и применения как материального, так и процессуального права.

Для того чтобы связать понятие внутреннего убеждения судьи с принципом законности, обратимся вновь к понятию цели в процессуальной деятельности. Определение цели процессуальной деятельности – вопрос не праздный. Право и его отрасль – процессуальное право представляют единую систему, в которой нормы отраслевые действуют в последовательной связи друг с другом. УПК РСФСР 1964 г. формулирует цели уголовного судопроизводства, которое должно способствовать укреплению социалистической законности и правопорядка, предупреждению и искоренению преступлений, охране интересов общества, прав и свобод граждан в духе неуклонного соблюдения Конституции СССР, Конституции РСФСР и советских законов, уважения правил социалистического общежития.

В целях охраны общественного и государственного строя СССР действовал ГПК РСФСР 1964 г., задачи которого сформулированы для воспитания граждан в духе неуклонного исполнения советских законов и уважения правил социалистического общежития.

Основной особенностью действия принципа законности в процессе для суда является в этот период именно охрана публичного правопорядка, и судья в процессе оказывается выразителем законности единства власти, когда трудно отличить разницу между познанием судьи в процессе и доказыванием обстоятельств дела судьей. Наиболее очевидным образом требования норм права к подавлению отношений в сфере частной собственности и интересов, с ней связанных, выражались именно в гражданском процессе, где суд был обязан занимать активную позицию по установлению объективных (истинных) обстоятельств дела и играть роль как участник следственного процесса. Изменение функций суда в этих условиях и вызывает в теории проблему разделения познания и доказывания в деятельности суда при осуществлении правосудия, что имеет существенное значение для изменений в процессуальном законодательстве.

Конституция 1993 г. меняет место и роль суда. ГПК РФ называет задачами защиту прав, свобод и интересов граждан, которые оказываются в равном положении с государством и его интересами. Законодатель устанавливает иные подходы к определению понятия законности, и в этих условиях отделение в сфере конкретного судебного дела понятия внутреннего убеждения от категории убеждения, принятого учением о правосознания, позволяет упорядочить мыслительную деятельность судьи в процессе. Уголовная процессуальная форма включает в себя ряд норм, обеспечивающих защиту интересов обвиняемого именно с позиции защиты свобод гражданина правового государства. Внутреннее убеждение основано на доказательствах, что делает его частью, касающейся познания в процессе. Процесс познания действительно объективен и не зависит от усмотрения, которое является более широким понятием, связанным с принятием решения. Судья не может нести ответственность за свое внутреннее убеждение по делу, он несет ответственность за усмотрение при применении норм доказательственного права. Такая позиция предполагает принятие права как естественного, социального явления, но не права с пониманием материальной истины, при котором ошибка судьи в познании обстоятельств дела всегда оказывается виновным, противоправным действием. «Если судья в результате недостаточной квалификации или недобросовестности допускает судебную ошибку, его поведение (действие или бездействие) будет действительно противоправным, поскольку будет противоречить задачам и целям суда в гражданском судопроизводстве». При этом обоснованно злоупотребления в сфере правосудия не относят к ошибкам суда и судьи. Представляется необходимым принять во внимание, что понятие законности вне деятельности судьи по разрешению судебного дела абстрактно и столь широко, что не может быть принято за основу для вывода о виновности судьи. Проблемой при этом становится разделение злоупотребления и ошибки судьи, особенно в сфере познания обстоятельств по делу. Смешение ошибки и злоупотребления при отсутствии доказательств такого злоупотребления создает своеобразную рекламу понятию законности в деятельности судьи, когда злоупотреблением объявляются обычные ошибки, характерные для процессуальной деятельности познания обстоятельств дела в сфере правосудия. Принцип законности правосудия в конкретном деле, находящемся в производстве судьи, приобретает объективную реальность. Такой реальностью прежде всего становится субъект внутреннего убеждения – судья.

Обратимся к Европейской конвенции по правам человека. Статья 6 Конвенции гласит: Каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявленного ему, на справедливое публичное разбирательство в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на все судебное разбирательство или на часть по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также если это требуется в интересах несовершеннолетних, или для защиты частной жизни сторон, или – в той мере, в какой это, по мнению суда, совершенно необходимо, – при особых условиях, когда гласность нарушала бы интересы правосудия.

Понятие «интересы правосудия» предполагает, что обстоятельства, нарушающие интересы, и интересы правосудия устанавливаются судом, разрешающим дело. Таким интересом правосудия может быть только публичный интерес. Такой подход не оставляет без внимания вопросы защиты частных интересов, поскольку публичный интерес правосудия направлен на охрану частных интересов лиц, прибегнувших к обращению в суд за защитой. Соответственно обстоятельства должны быть основаны на доказательствах, оцененных судом с учетом требований относимости, допустимости, достаточности и достоверности, устанавливаемых как раздельно, так и в совокупности.

Гражданский процессуальный кодекс РФ 2002 г. выделил в гл. 23 производство по делам, возникающим из публичных правоотношений. Статья 245 ГПК РФ содержит перечень дел, относящихся к возникающим из публичных правоотношений, но этот перечень не является исчерпывающим. К делам, возникающим из публичных правоотношений, отнесены дела: по заявлениям граждан, организаций, прокурора об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части; по заявлениям об оспаривании решений и действий (бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих; по заявлениям о защите избирательных прав или права на участие в референдуме граждан Российской Федерации; иные дела, возникающие из публичных правоотношений.

В соответствии с процессуальной особенностью разрешения гражданских дел, возникающих из публичных правоотношений, суд не связан основаниями и доводами заявленных требований. Такая особенность объясняется необходимостью создания для суда условий для принятия во внимание в полном объеме публичных интересов.

Высказывается позиция, что по отдельным категориям гражданских дел было бы целесообразно изменить роль суда и судьи в процессе: «Думается, по этой категории дел (имеются в виду дела по искам об установлении отцовства) необходимо повысить роль суда в собирании доказательств по собственной инициативе, закрепить элементы как состязательного, так и следственного процесса. Такое правило будет соответствовать интересам ребенка». Да, действительно, такое сочетание способствовало бы защите, но изменение роли суда в процессе при таких условиях не создает баланса публичных и частных интересов. По существу же та роль, которая предлагается суду в гражданском обществе, в полном объеме выполняется общественными организациями, оказывающими поддержку гражданам при защите их интересов.

Принцип публичности в уголовном процессе регулирует обязанность осуществить уголовное преследование в отношении лица, совершившего преступление. По новому УПК РФ уголовные дела делятся на дела публичного, частнопубличного и частного обвинения. До Постановления Конституционного Суда РФ, исключившего как противоречащую Конституции РФ обязанность суда по УПК

РСФСР возбуждать уголовное дело, обязанность по возбуждению уголовного дела, возложенная на судью, изменяла его правовое положение как лица, осуществляющего функции правосудия, и обязывала его выполнять функцию обвинителя.

Необходимо отметить, что принцип публичности понимается и как осуществление долга, когда органы следствия, прокуратура и суд обязаны делать все для правильного разрешения дела. При таких обстоятельствах принцип публичности исключается из числа принципов уголовного процесса.

Принцип публичности рассматривается в литературе как синоним термина «официальный», который требует подчинения государственным интересам не только органов обвинения и суда, но и адвокатуры как представляющей интересы правосудия. Такое понимание принципа публичности можно определить как поглощение правосубъектностью государства правосубъектности личности, что совершенно обоснованно отмечено Н. А. Чечиной: «Правомочие и обязанность суда соответствуют обязанностям и правомочиям всех субъектов процессуальных отношений, вместе взятых». Точка зрения, высказанная в теории гражданского процесса, отличающегося от уголовного широкой диспозитивностью и возможностью применения права материального сторонами за пределами рассмотрения дела судом, характеризует общую теоретическую позицию, сложившуюся в советском праве, а затем на первом этапе правовой и судебной реформы как в уголовном, так и гражданском процессе России.

На вопрос, что изменилось в российском уголовном процессе в понимании публичности дает ответ позиция, высказанная в Постановлении Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности статей 220-1 и 220-2 УПК РСФСР от 3 мая 1995 г.: «В преамбуле Международного пакта о гражданских и политических правах закреплено, что признание достоинства, присущего всем членам человеческого сообщества, является основой свободы, справедливости и всех неотъемлемых прав личности. В соответствии со статьей 21 Конституции Российской Федерации государство обязано охранять достоинство личности во всех сферах, чем утверждается приоритет личности и ее прав (статья 17, часть 2, и статья 18 Конституции Российской Федерации). Из этого следует, что личность в ее взаимоотношениях с государством выступает не как объект государственной деятельности, а как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами (статья 45, часть 2, Конституции Российской Федерации) и спорить с государством в лице любых его органов. Никто не может быть ограничен в защите перед судом своего достоинства, а также всех связанных с ним прав».

Приведенное положение отражает изменения, которые произошли в вопросе о статусе личности и в подходе к содержанию процессуальных правоотношений, возникающих после совершения преступления гражданином.

Нельзя говорить о том, что такая позиция разделяется всеми процессуалистами. Так, В. Т. Томин, рассматривая российскую уголовно-процессуальную доктрину, пишет: «…. насаждаемая сегодня в России уголовно-процессуальная доктрина создает такое положение, при котором аксиомы о правах и свободах человека служат больше правонарушителю, законоослушнику и встают на пути защиты законопослушного человека». Данная позиция вполне закономерна, поскольку переход к новому содержанию принципа законности в судебном процессе не может не вызвать противоречий в понимании происходящих изменений, когда в праве не учитывается динамика развития общественных отношений. Кстати, она не может и не должна учитываться мгновенно, поскольку не найдет понимания в обществе, а стремление навязать изменения обществу всегда ведет к подавлению свободы.

Особенностью проявления принципа публичности в уголовном процессе отражается в отмеченном нами делении процессуальным законом дел на дела публичного обвинения, частнопубличного и частного обвинения.

УПК РСФСР устанавливал возможность прекращения уголовного преследования только по делам частного обвинения.

Статьей 25 УПК РФ определено, что суд, прокурор, а также следователь и дознаватель с согласия прокурора вправе на основании заявления потерпевшего или его законного представителя прекратить уголовное дело в отношении лица, против которого впервые осуществляется уголовное преследование по подозрению или обвинению в совершении преступления небольшой или средней тяжести, если это лицо примирилось с потерпевшим и загладило причиненный ему вред.

Такие положения процессуального закона отражают то обстоятельство, что публичное содержание процесса направлено и на защиту прав личности. Такой вывод позволяет сделать п. 2 ч. 1 ст. 6 УПК РФ, определяющий, что уголовное судопроизводство имеет своим назначением защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод.

Необходимо отметить, что изменение содержания принципа публичности нашло отражение и в ст. 17 УПК РФ, устанавливающей правила свободной оценки доказательств. При оценке доказательств судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства, руководствуясь совестью. По УПК РСФСР они обязаны были руководствоваться социалистическим правосознанием, т. е. сугубо публичной категорией, поглощающей все частное, предусматривающей нравственные приоритеты интересов общества над интересами личности.

Внутреннее убеждение судьи при оценке доказательств по новому процессуальному закону формируется по-иному, так как меняются условия, регулирующие формирование убеждения на уровне понимания судьей нравственных целей оценки доказательств.

Принцип публичности в уголовном процессе позволяет раскрыть особенности деления интересов личности на частные и публичные. При этом частные интересы должны отсутствовать у участников процесса, выполняющих публичные функции по осуществлению функции правосудия и обвинения, что находит выражение в праве на отвод лиц, лично, прямо или косвенно, заинтересованных в исходе уголовного дела (ч. 2 ст. 61 УПК РФ).

Рассматривая принципы уголовного процесса, Т. Н. Добровольская отмечала, что теснейшая связь между принципами публичности, презумпции невиновности и права обвиняемого на защиту не дает основании для утверждения, что они поглощают друг друга. Такая позиция отражает существующую в реальном правоприменении взаимосвязь не только указанных принципов. Публичность уголовного процесса находит выражение и в создании государством судебной системы, осуществляющей правосудие и применяющей законодательство, которое ограничивает права государства в отношениях с гражданами.

Статья 14 УПК РФ гласит, что обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном настоящим Кодексом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда.

Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения.

Все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном настоящим Кодексом, толкуются в пользу обвиняемого.

Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.

Процессуальный закон расширяет определение презумпции невиновности, данное в ст. 49 Конституции РФ, которое является одним из важнейших принципов уголовного процесса. Как отмечается в литературе, «главный парадокс уголовного процесса – знаменитая презумпция, полагающая обвиняемого невиновным до тех пор, пока его виновность не доказана и не установлена приговором суда. Объяснить презумпцию невиновности с фактической точки зрения невозможно, ибо, по статистике, подавляющее большинство лиц, привлекаемых в качестве обвиняемых, в дальнейшем оказываются действительно виновными».

«Требование принципа презумпции невиновности обвиняемого в уголовном процессе служит важной гарантией против одностороннего, обвинительного уклона в деятельности государственных органов, против неправосудных приговоров. Из сопоставления двух данных принципов отчетливо видно, что уголовно-процессуальное законодательство, обеспечивая реализацию принципа публичности, преследуя цель борьбы с преступностью, вместе с тем гарантирует охрану прав и законных интересов обвиняемого в уголовном процессе, используя и такой тонкий психологический инструмент, как правовые презумпции».

Отнесение правовой презумпции к психологическому инструменту представляется необоснованным. Презумпции широко используются в теории права, в материальном уголовном праве и праве процессуальном.

«Под презумпцией обычно понимают общее правило, отображающее устойчивые, неоднократно наблюдаемые связи между фактами, событиями, явлениями, состояниями, свойствами. Применение презумпций состоит в том, что при наличии (установлении) одного из фактов, связь которых выражена презумпцией, делается вывод о существовании другого факта; последний, таким образом, выводится из презумпции (презюмируется)».

Закрепление в процессуальном законе презумпции невиновности подозреваемого и обвиняемого обеспечивает как рациональное регулирование процесса доказывания, так и процесс формирования внутреннего убеждения судьи. Закон предъявляет к внутреннему убеждению судьи главное требование: внутреннее убеждение должно быть обоснованным. Обоснование убеждения возможно только при доказанности обстоятельств, в существовании которых у судьи возникает уверенность, обоснованная достоверными доказательствами, которых достаточно и которые относимы к фактам, доказываемым по делу. Более того, доказательства должны быть допустимы, т. е. собраны с соблюдением требований процессуального закона.

Презумпция невиновности в уголовном процессе не только создает условия для равноправия сторон в состязательном процессе, но и требует существования такого принципа, как независимость судьи, разрешающего дело. Если судья в деле заинтересован, то и гарантия равенства состязающихся сторон в уголовном процессе утрачивается. Кроме того, формирование внутреннего убеждения судьи в его соответствии собранным и представленным доказательствам приобретает проблематичный характер и представляется невозможным, поскольку заинтересованность служит возникновению предубеждения судьи, преодоление которого в процессе может приобрести затяжной характер и стать возможным только в следующей, кассационной, стадии рассмотрения дела, при условии беспристрастности функционирования судебной системы. Если же судебная система в отсутствие принципа разделения властей функционирует как единое целое с законодательной, исполнительной властью, то идея единства власти приведет к единым действиям по обвинению подсудимого и любая процессуальная форма получит содержание инквизиционного процесса в формировании внутреннего убеждения судьи, которое будет подменено убеждением правосознания.

Принцип презумпции невиновности требует от судьи соблюдения беспристрастности на всем протяжении процесса, что нашло отражение в присяге присяжных заседателей.

Принцип презумпции невиновности является основополагающим для всех систем права и нашел отражение в ст. 11 Всеобщей декларации прав человека, ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах.

Презумпция невиновности обеспечивает установление судом достаточности доказательств, однако обоснованным является утверждение, что с увеличением суммы обвинительных доказательств уровень действия презумпции невиновности снижается, что ведет к возможным ошибкам в оценке доказательств в связи с искажением содержания внутреннего убеждения лица, производящего оценку.

Необходимо сделать одно замечание по вопросу парадокса отражения презумпции невиновности в статистических данных о результатах рассмотрения судами уголовных дел. Презумпция невиновности создает для обвинителя обстановку, в которой он вынужден добросовестно выполнять свои обязанности и собирать доказательства вины лица, в отношении которого выдвигается обвинение.

Поскольку под оценкой доказательств в судебном исследовании понимают логический, мыслительный процесс определения роли собранных доказательств в установлении истины, то и презумпция невиновности ограничивает свободу мыслительной деятельности судьи при оценке доказательств, становится границей пределов его внутреннего убеждения в случае выхода судьи за пределы обстоятельств, установленных доказательствами, и заставляет судью вновь обратиться к доказательствам.

При этом толкование сомнения в пользу обвиняемого возможно только в том случае, если сомнение не удалось устранить в процессе исследования и оценки доказательств.

В гражданском процессе имеет место спор двух сторон, и бремя доказывания распределяется между ними. Каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений, если иное не предусмотрено федеральным законом. Особенности представления доказательств и их допустимости могут определяться в материальном законе.

Обеспечение права на защиту выделяется в качестве самостоятельного принципа судебного процесса. Статья 45 Конституции РФ гласит: государственная защита прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации гарантируется. Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законами.

Статья 16 УПК РФ установила правило, что подозреваемому и обвиняемому обеспечивается право на защиту, которое они могут осуществлять лично либо с помощью защитника и (или) законного представителя. При этом право на защиту корреспондирует с обязанностью суда, прокурора, следователя и дознавателя разъяснить подозреваемому и обвиняемому их права и не только разъяснить, но и обеспечить возможность защищаться всеми не запрещенными настоящим Кодексом способами и средствами.

Обязательное участие защитника, предусмотренное Уголовно-процессуальным кодексом, обеспечивается должностными лицами, осуществляющими производство по уголовному делу. В предусмотренных Кодексом случаях участие защитника является для обвиняемого бесплатным.

Право обвиняемого на защиту предоставляет ему право использовать комплекс средств и способов защиты и активного противостояния обвинению в целях доказывания своей невиновности. Такое право корреспондирует с презумпцией невиновности обвиняемого, поскольку при недоказанности виновности обвиняемый считается невиновным. Кроме того, право на получение квалифицированной юридической помощи является неоценимым средством для опровержения обвинения в сложных случаях, когда в распоряжении органов уголовного преследования имеются сведения о виновности обвиняемого, которые не являются достоверными и возникли вследствие неблагоприятного стечения обстоятельств.

Глава 7 нового УПК РФ объединяет нормы, определяющие положение в процессе его участников со стороны защиты.

Подозреваемый вправе знать, в чем он подозревается, и ему должна быть вручена копия постановления о возбуждении уголовного дела, либо копия протокола задержания, либо копия постановления о применении к нему меры пресечения. Он вправе давать объяснения и показания по поводу имеющегося в отношении него подозрения либо отказаться от дачи объяснений и показаний, пользоваться помощью защитника с момента, предусмотренного п. 2 и 3 ч. 3 ст. 49 настоящего Кодекса, представлять доказательства, заявлять ходатайства и отводы, давать показания и объяснения на родном языке, пользоваться помощью переводчика бесплатно, знакомиться с протоколами следственных действий, произведенных с его участием, и подавать на них замечания. Участвовать с разрешения лица, производящего дознание и следствие, в следственных действиях, производимых по его ходатайству или ходатайству его защитника, приносить жалобы.

Круг прав обвиняемого, совпадая с предоставленными подозреваемому правами, значительно расширен за счет включения в ст. 47 УПК РФ прав обвиняемого, которыми он пользуется при окончании предварительного следствия по его делу, когда он вправе знакомиться с материалами дела, снимать за свой счет копии с материалов дела, в том числе с помощью технических средств, возражать против прекращения уголовного дела, участвовать в судебном разбирательстве в судах первой, второй и надзорной инстанции, получать копии принесенных по делу жалоб и представлений и подавать возражения на эти жалобы и представления.

Права обвиняемому разъясняются при первом его допросе.

Кодекс, в отличие от действующего до 1 июля 2002 г. УПК РСФСР, подробно регламентирует права и обязанности защитника, порядок его приглашения, назначения и замены, определяет круг дел, по которым участие защитника является обязательным.

Принцип презумпции невиновности освобождает подозреваемого и обвиняемого от обязанности доказывать свою невиновность, а принцип права на защиту, являясь важнейшим принципом уголовного процесса, включен в конституционный статус гражданина. Конституционный Суд РФ в Постановлении от 28 октября 1996 г. «По делу о проверке конституционности статьи 6 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина О. Б. Сушкова» отметил, что презумпция невиновности и право граждан на судебную защиту относятся к таким правам, которые в силу ст. 56 (ч. 3) Конституции Российской Федерации не подлежат ограничению ни при каких условиях.

Вопросы реализации принципа права на защиту связаны с реализацией группы прав обвиняемого, которые «составляют права, обеспечивающие его законный интерес включить в доказывание факты, говорящие в его пользу….». При этом такая реализация права оказывается обеспеченной правом защитника собирать и представлять доказательства, необходимые для оказания юридической помощи в порядке, установленном ч. 3 ст. 86 настоящего Кодекса.

Поскольку защитник принимает на себя обязанность по защите обвиняемого, то такое собирание и представление доказательств становятся его обязанностью.

Часть 3 ст. 86 УПК РФ предоставляет ему право на получение предметов, документов и иных сведений, опроса лиц с их согласия, истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны предоставлять запрашиваемые документы или их копии.

В связи с указанными положениями отметим, что законодательство о частной детективной деятельности не содержит запретов на оказание помощи адвокату в собирании доказательств, которые могут предоставляться в защиту обвиняемого.

Как отмечает В. Р. Навасардян, «юридическим условием, необходимым для возникновения права на защиту, является, безусловно, признание лица субъектом уголовно-процессуального права». Тот же автор делает интересное замечание: «У защитника к моменту произнесения речи должна быть четкая позиция по делу, основанная на его внутреннем убеждении». Применение понятия «внутреннее убеждение» применительно к такому участнику процесса, как адвокат, свидетельствует о юридическом значении понятия, хотя автор правильно исходит из определения, согласно которому «внутреннее убеждение, чтобы быть достоверным, должно представлять категорический однозначный вывод из материалов дела, не допускающий никакого сомнения…».

Предлагаемая позиция адвоката, которая должна быть основана на его внутреннем убеждении, т. е. достоверном представлении об обстоятельствах преступления, которое может быть более достоверным, чем у судьи по его внутреннему убеждению, поскольку адвокат может использовать в целях защиты подлинную информацию, полученную от обвиняемого, позволяет сделать вывод о том, что право на защиту направлено не только на обеспечение публичных интересов, но и на защиту сугубо частных и иногда противоправных интересов обвиняемого. При этом такую защиту обеспечивает законодатель в целях установления обстоятельств преступления с соблюдением прав личности, обладающей конституционным статусом, предусматривающим равенство прав участников процесса.

Равенство прав участников гражданского процесса предполагает и равенство прав на ведениие дел через представителя, что и выражено в ст. 48 ГПК РФ – граждане вправе вести свои дела в суде лично или через представителей. Личное участие в деле гражданина не лишает его права иметь по этому делу представителя. Статья 50 ГПК РФ устанавливает назначение судом адвоката в качестве представителя в случае отсутствия представителя у ответчика, место жительства которого неизвестно, а также в других предусмотренных федеральным законом случаях.

Рассматривая роль адвоката как субъекта доказывания в гражданском процессе, А. А. Власов обоснованно отмечает, что в правовой науке исследовались различные стороны доказывания, но «в доказательственной деятельности адвоката вообще трудно выделить какое-то одно направление как преобладающее. Например, анализ доказывания, осуществляемого адвокатом, в процессуальном смысле невозможен без учета особенностей логической структуры этого доказывания. То есть, одно и то же действие адвоката по доказыванию является одновременно и процессуальным, и логическим, и психологическим и т. д., то есть многосторонним. Подобная ситуация имеет место и в доказательственной деятельности и у других субъектов, но именно у адвоката она наиболее очевидна. Необходимо также учитывать, что доказывание – это деятельность, то есть процесс, включающий в себя ряд последовательных действий, каждому из которых присуща собственная характеристика и форма, закрепленная в ГПК и АПК. Как и любая иная деятельность, доказывание имеет определенные цели и развивается на протяжении всего судебного разбирательства по гражданским и арбитражным делам. Таким образом, доказательственная деятельность субъектов доказывания, к которым относится и адвокат, подлежит изучению в ее развитии».

Уголовно-процессуальное и гражданское процессуальное право создают определенный процессуальный статус адвоката – участника доказательственной деятельности, особенности которой определяются особенностями целей и средств, присущих каждой из указанных отраслей права. Общим для адвоката является его участие в процессуальной деятельности как субъекта процессуального уголовного или гражданского правоотношения и то обстоятельство, что внутреннее убеждение адвоката основано на доказательствах, исследуемых в суде и охватывает все мыслительные особенности его деятельности по познанию обстоятельств дела.

При этом адвокат в определенном смысле несет публичные обязанности по защите интересов представляемого. Для определения границ внутреннего убеждения адвоката при оценке обстоятельств дела представляет интерес та доказательственная информация, которой он располагает и которая относится к адвокатской тайне.

В соответствии с требованиями ч. 1 ст. 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокатской тайной являются любые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю.

Адвокатская тайна обеспечивает не только реальность действия принципа права гражданина на защиту, но и возможность для адвоката использовать в своей деятельности информацию, которую он получает именно как адвокат. В результате такая информация вводится в процесс исследования доказательств, поскольку может учитываться адвокатом при разработке позиции защиты. Аналогично прокурор при разработке позиции обвинения может использовать информацию, которая не может быть представлена в суд с соблюдением требований допустимости, но является необходимой для разработки позиции обвинителя в процессе.

Согласно требованиям ч. 2 ст. 8 указанного Закона адвокат не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием.

Такой же запрет содержится и в п. 2, 3 ч. 3 ст. 56 УПК РФ, и без такого запрета было бы проблематично говорить о реализации в правовой действительности принципа состязательности в судебном процессе.

Принцип равенства прав субъектов процессуальной деятельности перед законом и судом выделяется как самостоятельный принцип.

Принцип равенства связывается с состязательностью, определяемой как принцип равенства и состязательности сторон. Имела место точка зрения, что рассмотрение принципа состязательности с научной точки зрения невозможно до изменения процессуального законодательства, УПК РСФСР (Р. Х. Якупов).

Вместе с тем можно утверждать, что, начиная с 1993 г., Конституционный Суд РФ в своих постановлениях по вопросам соответствия действующего УПК РСФСР Конституции РФ постоянно проводил позицию, направленную на формирование в процессе равенства прав обвинения и защиты перед законом и судом, и принцип осуществления правосудия независимым, беспристрастным судом, от которого отошли еще недавно присущие ему функции обвинения и защиты, защиты прежде всего государственных интересов.

Так, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 г. по делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса РФ в связи с жалобами граждан выделено то положение, что судопроизводство в Российской Федерации согласно ст. 123 (ч. 3) Конституции РФ осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон.

Согласно Конституции РФ каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц, права потерпевших от преступления и злоупотребления властью охраняются законом.

Само по себе указание в п. 2 ст. 1070 ГК РФ на наличие вины судьи не может рассматриваться как противоречащее вытекающей из Конституции РФ обязанности государства возместить вред, причиненный при осуществлении правосудия судом как органом государственной власти или судьей как его должностным лицом.

При этом, однако, законодатель – в целях обеспечения общеправового принципа справедливости и достижения баланса конституционно защищаемых ценностей и целей – вправе установить в порядке исключения, как это сделано применительно к случаям незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного ареста, возмещения государством вреда гражданину и независимо от вины должностных лиц. «Условие

справедливого состязания требуют, чтобы стороны находились в одинаковых “весовых категориях”, то есть были приблизительно равны – в противном случае состязание превратится в свою противоположность – “избиение и расправу”. Причем речь идет именно о равенстве, а не формальном равноправии, которое достаточно для создания условий справедливого противоборства только тогда, когда стороны не только юридически, но и фактически равны между собой».

По этому вопросу приведем точку зрения, высказанную Е. Б. Мизулиной: «Государство есть механизм превращения возможностей властвующего в возможности подвластного»; существует «три принципа институциональной формы власти, обеспечивающей превращение возможностей властвующего в возможность подвластного: верховенство права; независимость от властвующего и подвластного; соответствие запрета для подвластного запрету для властвующего»; «суд – единственная форма власти, в рамках которой государство участвует как властвующий, вынужденный самоограничиться».

Принцип равенства обвинителя и обвиняемого в уголовном процессе обеспечивает как раз требуемое в целях защиты прав граждан самоограничение государства. Значимость этого принципа для общества выразилась в том, что он приобрел значение конституционного принципа. Статья 19 Конституции РФ гласит: «Все равны перед законом и судом; государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности. Мужчина и женщина имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации».

Статья 6 ГПК РФ определяет, что правосудие по гражданским делам осуществляется на началах равенства перед законом и судом всех граждан.

Статья 15 УПК РФ принцип равенства формулирует применительно к принципу состязательности как равенство сторон обвинения и защиты перед судом.

Положение о равенства граждан перед законом позволяет выделить в принципе равенства граждан две стороны, образующие единое содержание: равенство граждан перед законом, равенство граждан перед судом. При этом равенство граждан перед законом выделяется как более широкое понятие, чем равенство их перед судом, так как первое определяет статус гражданина и за пределами процесса, а равенство граждан перед судом определяет их положение в процессе.

Принцип равенства граждан перед законом и судом имеет ряд исключений, связанных с установлением иммунитетов в уголовном и гражданском процессе, т. е. особой формы привлечения к уголовной ответственности. Мы говорим здесь об этих отраслях права только с учетом особенностей исследования проблемы понятия внутреннего убеждения судьи, когда рассматривается только часть межотраслевого института доказательственного права, содержащая все необходимые данные для исследования понятия внутреннего убеждения.

Изъятия из принципа равенства перед законом связаны с необходимостью обеспечения для отдельной категории лиц с учетом характера их деятельности дополнительных гарантий обоснованности привлечения их к уголовной ответственности. В пределах цели, поставленной в нашем исследовании, подлежат рассмотрению вопросы об иммунитете судей и других участников процессуальной и оперативно-розыскной деятельности.

Отметим единство иммунитета судей в уголовном и гражданском процессе, устанавливаемого ст. 1070 ГК РФ, когда судьи могут нести ответственность только при наличии обвинительного приговора о неправосудности вынесенного решения. При этом иммунитет судей в судебном процессе образует единый институт вследствие единства статуса судей. Это прокуроры и следователи органов прокуратуры, сотрудники органов федеральных служб охраны, безопасности, внешней разведки, правительственной связи и информации. Прежде всего, конечно, необходимо рассмотреть иммунитет судей как одну из гарантий независимости и беспристрастности суда.

Представляется уместным, рассматривая проблему равенства сторон в судебном процессе, указать на связь проблем обеспечения равенства с проблемой обеспечения независимости судьи, который, осуществляя функцию правосудия, обязан в соответствии с положениями процессуального законодательства как председательствующий руководить судебным заседанием, принимая все предусмотренные процессуальным законом меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон.

Статья 244 УПК РФ устанавливает, что в судебном заседании стороны обвинения и защиты пользуются равными правами на заявление отводов и ходатайств, представление доказательств, участие в их исследовании, выступление в судебных прениях, представление суду письменных формулировок по вопросам, указанным в п. 1–6 ст. 299 настоящего Кодекса, на рассмотрение иных вопросов, возникающих в ходе судебного разбирательства.

Требования указанных норм, конкретизирующих принцип равенства граждан в уголовном процессе, позволяют сделать вывод о процессуальной обязанности суда обеспечить равенство стороны обвинения и защиты в процессе и, следовательно, об обязанности судьи как участника процессуальной деятельности, выполняющего функцию правосудия.

Равенство сторон обвинения и защиты при предоставлении доказательств позволит суду обеспечить осуществление функции правосудия и при ограничении активной позиции суда в процессе в целях установления достоверных обстоятельств дела.

В соответствии с требованиями ч. 2 ст. 56 ГПК РФ суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались. «В основе состязательности лежит общеизвестный гносеологический принцип: правильное (верное) решение складывается на основе анализа противоречивых мнений, ибо только в “споре рождается истина”».

Необходимо отметить, что в правоприменительной практике нарушение принципа равенства в процессе ведет к отмене постановления суда: приговора суда, когда нарушение права на защиту является безусловным основанием для отмены приговора, как требует п. 4 ч. 2 ст. 381 УПК РФ; решения суда, когда дело рассмотрено судом в отсутствие кого-либо из лиц, участвующих в деле и не извещенных о времени и месте судебного заседания (п. 2 ч. 2 ст. 364 ГПК РФ).

Принцип права на защиту находится в тесной связи с принципом равенства сторон, которая определяется содержанием этих принципов.

Равенство сторон основывается на требованиях норм процессуального права, которые определяют процессуальный статус каждого из участников процесса, и нарушения требований закона становятся доступными для проверки. Именно характер нарушений принципа равенства дает основания для выводов о законности или незаконности внутреннего убеждения судьи и нарушениях, допущенных судом при оценке доказательств.

Пристрастность суда находит выражение в односторонней оценке доказательств, игнорировании одного из доказательств в ущерб правилам оценки доказательств, установленных ст. 88 УПК РФ, ст. 67 ГПК РФ. Принцип равенства возлагает на судью процессуальную обязанность равного подхода к обвинению и защите в уголовном процессе, истцу и ответчику – в гражданском процессе, что и находит отражение в субъективной стороне действий судьи по оценке доказательств, его внутреннем убеждении.

Именно субъективный характер внутреннего убеждения позволяет через содержание понятия внутреннего убеждения раскрыть для судьи особенности его процессуального положения как субъекта процессуального правоотношения, носителя правосудия в соответствии с законом о статусе судей. При этом мы имеем возможность рассмотреть связи правового положения судьи в процессе с началами нравственности в его процессуальной деятельности.

Проанализировав как самостоятельный принцип равенства стороны обвинения и защиты в уголовном процессе, следует отметить ту связь между принципами равенства и состязательности, которую законодатель выразил в ст. 15 УПК РФ и в ст. 12 ГПК РФ, устанавливающих принцип состязательности в уголовном и гражданском процессах.

Закон отразил современное научное видение проблемы состязательности в процессе.

Согласно ст. 15 УПК РФ уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности. Функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо. Суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты. Суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав. Стороны обвинения и защиты равноправны перед судом.

Обратимся к определениям состязательного процесса как процессуальной формы: «Идеальный состязательный тип уголовного процесса характеризуется следующими коренными признаками:

Наличием двух противоположных сторон обвинения (или уголовного преследования) и защиты. Это необходимо постольку, поскольку для всякого состязания нужны как минимум два конкурирующих субъекта.

Процессуальным равноправием, или равенством сторон. Наличием независимого от сторон суда, так как справедливое состязание немыслимо без нейтрального арбитра».

Рассматривая состязательность как принцип уголовного процесса, необходимо сделать несколько замечаний об отличии состязательности процесса как его формы от понятия состязательности как принципа процесса.

С. Д. Шестакова пишет: «Обозначение в науке одним и тем же понятием различных по своему характеру и содержанию явлений свидетельствует о существовании в теории неразрешенных противоречий». Анализируя имеющиеся в теории уголовного процесса точки зрения, автор предлагает совокупность признаков, при отсутствии одного из которых понятие не может рассматриваться как принцип.

«Принцип – это норма, правило поведения, обеспеченное принудительной силой государства. Следовательно, принцип должен обладать присущей правовой форме внутренней структурой: гипотезой, диспозицией и санкцией.

Принцип – это не любая уголовно-процессуальная норма, а норма, имеющая основополагающее значение.

Принцип – это норма, находящаяся в определенном отношении с нормами-принципами уголовного процесса и нормами, принципами не являющимися. Это отношение можно охарактеризовать следующим образом: а) уголовно-процессуальные нормы-принципы не должны дублировать друг друга или вытекать непосредственно друг из друга; б) уголовно-процессуальные нормы, не являющиеся принципами уголовного процесса, должны вытекать из того или иного принципа, конкретизировать его, согласовываться с ним, но не противоречить ему.

Принцип по своему характеру должен быть общепроцессуальным и относиться ко всем стадиям уголовного судопроизводства, если это не противоречит его сущности и содержанию.

Принцип является элементом системы принципов, обеспечивающих эффективное функционирование уголовно-процессуальной деятельности и успешное решение задач уголовного судопроизводства».

Вместе с тем состязательность не означает поглощения принципа равенства сторон как самостоятельного принципа процесса, поскольку принцип равенства означает равенство прав, но не равенство возможностей по сбору и представлению обвинительных и оправдательных доказательств, которые реализуются судом в процессе оценки доказательств через внутреннее убеждение судьи в целях установления объективной истины обстоятельств преступного деяния и изложения этих обстоятельств в приговоре суда.

Элементы состязательности образуют форму, а принцип состязательности, повторяя эту форму по внешнему содержанию, предоставляет стороне обвинения и защиты право реализовать равенство в процессуальной деятельности. Именно такая реализация принципа состязательности дает возможность установить по делу искомую объективную истину. Предлагаемая позиция позволяет подчеркнуть то обстоятельство, что реального равенства в процессуальной деятельности сторона обвинения и защиты может достигнуть только в деятельности по осуществлению процессуальной функции, но не в своем реальном положении, поскольку слабость стороны обвинения исключает выдвижение обвинения.

Рассмотрим две точки зрения на действие принципа состязательности. Одна высказываемая позиция заключается в том, что принцип состязательности действует только в стадии судебного разбирательства, другая – предлагает принять позицию о действии принципа состязательности на всем протяжении уголовного процесса.

Для разрешения имеющегося теоретического противоречия необходимо обратиться к критерию истинности нормы права, к практике применения процессуального законодательства и осуществления процессуальной деятельности.

Уголовно-процессуальный закон регулирует применение принуждения в отношении лиц, совершивших преступление, и в этом заложено противоречие между интересами лиц, осуществляющих процессуальные функции обвинения и защиты, что уже с момента совершения преступления придает уголовно-процессуальной деятельности состязательный характер.

Принцип состязательности не является предметом настоящего исследования, однако рассмотрение активной роли суда в процессе с точки зрения соблюдения принципа состязательности при формировании убеждения судьи позволяет еще раз обратить внимание на то обстоятельство, что имеющиеся в теории уголовного процесса позиции, по одной из которых суд занимает активную роль в процессе, а по другой – суд должен играть пассивную роль в процессе (Концепция судебной реформы в РФ, работы С. А. Пашина, Е. Б. Мизулиной и др.), не учитывают того обстоятельства, что суд осуществляет в состязательном процессе функцию правосудия и судья в условиях разделения властей и защиты прав и свобод гражданина со стороны государства наделяется правами и обязанностями, которые позволяют суду исследовать представляемые доказательства с позиции независимого участника процесса. Познание не приобретает при такой форме процессуальной деятельности суда и судьи предвзятости и обвинительного характера, а суд не занимает ни активной, ни пассивной роли в процессе, поскольку в обязанности судьи не входит функция борьбы с преступностью, что имело место в период, когда М. С. Строгович исследовал роль суда в состязательном процессе и обоснованно указывал на активную роль суда, поскольку государство полностью поглощало правосубъектность личности в процессе и имело место состязание органов обвинения и защиты перед судом с общей целью борьбы с преступностью и установления истины в процессе. При этом активная роль в процессе становилась обязанностью судьи. Отсюда же являлась такая функция прокурора в процессе, как функция прокурорского надзора за судом, осуществляемого не только для установления истины по делу, но и в целях обеспечения функции правосудия как одного из средств борьбы с преступностью. «Судопроизводство в целом носило обвинительный характер, а судья нередко заимствовал прерогативы прокурора. Он не только судил, но и формулировал обвинительное заключение и определял линию формальной защиты для адвоката. Состязательность носила формальный характер».

По словам Ю. В. Кореневского, «несомненное достижение последних лет – освобождение суда от пресса идеологии. Общество постепенно преодолевает десятилетиями формировавшееся убеждение, согласно которому суд представляет собой лишь одно из звеньев в цепи органов уголовной юстиции, вместе с прокуратурой и следствием, как принято было говорить, “в единой упряжке” борется с преступностью и, следовательно, наряду с этими органами несет ответственность за состояние преступности».

Обязанность по осуществлению правосудия, которая возлагается на судью по новому УПК РФ, не лишает его права исследовать доказательства в соответствии со складывающимся в процессе состязания обвинения и защиты его внутренним убеждением. Такая деятельность судьи не согласуется с положением о его пассивной роли в процессе и потому, что пассивность оказывается элементом, противоречащим свободной оценке доказательств, и лишает судью конституционного права на осуществление правосудия. Более того, такое ограничение носит элементы формальной теории оценки доказательств в уголовном процессе. По существу, мы должны говорить о том, что степень активности судьи определяется только его обязанностью по оценке доказательств на основании внутреннего убеждения и находится в пределах этого убеждения, определяется им.

Отличие гражданского процесса от уголовного выражается в содержании внутреннего убеждения судьи, разрешаюшего гражданский спор. В гражданском процессе в соответствии с действующим ГПК РФ суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались.

Обязанности, возлагаемые процессуальным законом на судью при доказывании сторонами обстоятельств, на которые они ссылались, значительно расширяют участие судьи в процессе доказывания, поскольку для определения обстоятельств, подлежащих доказыванию, судья должен правильно установить характер правоотношения сторон на стадии, когда правоотношения по делу носят неопределенный характер из-за того, что процесс доказывания только начат в суде. Установив характер правоотношения по делу с учетом оценки уже представленных сторонами доказательств, судья попадает в сложное положение в связи с требованием сохранения беспристрастности, в то время как в соответствии с требованиями закона он сформировал свое убеждение об обстоятельствах по делу. Предложение сторонам доказывать определенные судом обстоятельства и вынос этих обстоятельств на обсуждение могут носить характер подгонки доказательств под мнение судьи по делу. Представляется, что закон по существу определил процессуальное положение судьи при доказывании в процессе из публичных правоотношений, но распространил его обязанности, характерные для публичного процесса, на процесс в области частного права, заставив судью оказывать правовую поддержку сторонам. При этом не учтено, что поддержка может носить односторонний характер, который полностью скрыт содержанием процессуальной нормы.

Вместе с тем необходимо признать, что законодателю было трудно отказаться от формулировки ГПК РСФСР 1964 г. об обязанности суда собирать доказательства по своей инициативе в соответствии с приоритетами публичного права перед правом частным.

Равенство сторон в процессе, принцип состязательности, процессуальная форма, образующая состязательную модель процесса, и вся система принципов уголовного и гражданского процессов оказываются лишенными своего содержания, если процессуальная форма и принципы процесса не учитывают важнейшего принципа правосудия – независимости суда, судьи.

Юридическая мысль периода проходящей в стране судебной реформы постоянно обращается к проблемам становления судебной власти в стране, ее конституционного положения, конституционного положения судей и гарантий их независимости.

Рассмотрение принципа независимости судьи в уголовном процессе невозможно без анализа конституционного принципа независимости судебной власти в условиях действия принципа разделения властей, независимости суда и судьи, как профессионального, так и присяжного заседателя.

Ш. Монтескье выделял три главных составляющих правосудия, которые определяют его сущность, – независимость от политической деятельности, профессионализм и народное начало. Он развил мысль о главной черте судебной власти, следующей букве и духу закона в условиях соблюдения процессуальных форм. Для России идеи Монтескье, нашедшие широкое применение в судебных системах европейских государств, стали реальностью при проведении судебной реформы 1864 г.

Правосудие дореформенного периода ярко характеризуют высказывания того времени: «Тип безграмотного коррумпированного судьи формировался всей системой правосудия. Происходил своеобразный естественный отбор… По результатам ревизии 36 судов за период 1848–1850 гг. ревизоры отмечали: “судьи, особенно низшие, до крайности дурны”, добродетельных чиновников не было, они были невозможны, и если появлялся редкий экземпляр чиновника, который пытался действовать по закону, то его выгоняли из службы».

Судебные уставы 1864 г. впервые в истории России отделили суд от административных органов в сфере судебного управления. Для обеспечения подлинной независимости судей в процессе было установлено, что судьи отвечают за неправильные действия только перед судебной властью. Коллегиальность суда, несменяемость судей, несовместимость судебной службы с другими профессиями, дисциплинарная ответственность только перед судом определили и процессуальное положение судьи. Впервые в России был введен суд присяжных.

Последующее развитие конституционного статуса судей в современной России связано со статусом суда присяжных. Обратимся к исследователям этого вопроса.

Рассматривая суд присяжных, М. В. Немытина формулирует преимущества формы судопроизводства с участием суда присяжных: «Довольно большое количество присяжных заседателей, вызываемых к началу слушания дела (не менее двадцати) и участвующих в судебном разбирательстве (двенадцать основных и двое запасных), право сторон на мотивированный и безмотивный отвод присяжных заседателей, формирование нового состава скамьи присяжных по каждому делу призваны обеспечить объективность и беспристрастность судей от общества. Присяжные заседатели принимают решение по делу самостоятельно и независимо от профессионального судьи. Судья руководит присяжными заседателями в ходе судебного разбирательства, разъясняет им положения закона, сущность принципа презумпции невиновности, разницу между фактами и доказательствами по делу. Однако принятие решения по делу – прерогатива суда присяжных. Присяжные заседатели не знакомятся заранее с материалами дела, не должны знать о прежней судимости подсудимого, обстоятельства, характеризующие личность подсудимого, не имеют для них существенного значения. В основе решения присяжных лежат фактические обстоятельства дела, воссозданные в ходе судебного разбирательства сторонами. Присяжные заседатели выносят вердикт, имело ли место преступление, если имело, то какое отношение к его совершению имел подсудимый, виновен ли он, если виновен, то не заслуживает ли снисхождения, то есть решают вопросы, не требующие специальных познаний, руководствуются не нормами права, а жизненным опытом и здравым смыслом. Постановление же приговора, применение уголовного и уголовно-процессуального закона, определение меры наказания подсудимому – дело судьи».

В. В. Мельник пишет: «Самое большое достоинство такой формы судопроизводства заключается в том, что в суде присяжных даже лишенные всякой самостоятельности бывшие народные заседатели, которых в народе называют “кивалами“, “пешками в руках судьи”, “бессловесными судьями”, оказавшись в коллегии присяжных заседателей, словно по мановению волшебной палочки, внутренне преображаются и внезапно обретают утраченные в народном суде (суде шеффенов) независимость и судейское достоинство. Эта метаморфоза объясняется тем, что при разделении суда на две независимые друг от друга коллегии самостоятельность, независимость присяжных не подавляются не только авторитетом судьи-профессионала, но и внешним влиянием. Заинтересованные чиновники и частные лица не могут оказать какого-либо давления на вынесение вердикта по вопросам о виновности: во-первых, потому, что заранее не бывает известен конкретный состав присяжных по интересующему их делу; во-вторых, во время самого процесса присяжные ограждаются председательствующим и законом от посторонних влияний; в-третьих, уголовно-процессуальный закон гарантирует тайну совещания присяжных при вынесении вердикта, им запрещается оглашать высказанные во время совещания суждения. В этих условиях не нужно большого гражданского мужества, чтобы при вынесения вердикта руководствоваться только указаниями своей совести».

Все процессуалисты прошлого и современного периода (И. Я. Фойницкий, Г. Джаншиев, А. Ф. Кони, Л. М. Карнозова, П. С. Пашин и др.) приходят к одному и тому же выводу, изложенному в процитированных работах.

Таким образом, процессуальная форма, в которой действует суд присяжных, направлена на обеспечение принципа независимости судей. Вместе с тем раскрытие смысла указанного принципа сводится к раскрытию субъективного начала в деятельности судьи, в выполнении им прав и обязанностей как субъекта, осуществляющего функцию правосудия, в которую включается оценка доказательств, собранных в процессе доказывания по делу по его внутреннему убеждению, основанному на всесторонне проверенных достоверных и достаточных доказательствах, несущих информацию о событиях преступления.

Исследование правосудия в его субъективной части наталкивается на проблему установления условных факторов деятельности, которые исследователь проблемы считает неизменными и вытекающими из процессуальной формы. Обратимся к работе В. В. Мельник «Искусство доказывания в состязательном уголовном процессе». Цитируя исследователя суда присяжных XIX в. А. М. Бобрищева-Пушкина, автор отмечает, что в чрезвычайной фактической добросовестности присяжных заседателей кроется один из секретов того, что в суде присяжных более последовательно, чем в обычном суде, соблюдаются презумпция невиновности и вытекающие из нее правила оценки доказательств.

Такая установка исходит из того, что только приведение к присяге и вызов в суд в качестве присяжного меняют тот самый человеческий фактор правосудия, который подвергается постоянной критике. Фактически же мы имеем дело с «предрассудком абсолютной объективности естествознания и идеологичности общественных наук».

Принцип независимости судьи является конституционным. Согласно этому принципу строятся все законодательные акты, на основе которых создается и действует судебная система как институт государства, государственной власти, как ветвь власти.

Если обратиться к истории права, то «для дореволюционной историографии в оценках пореформенного суда были характерны следующие черты: идеализация Судебных уставов 1864 года, как воплощения идеалов правосудия в жизнь, создания в России основы правового строя».

Рассмотрение истории судопроизводства в России с точки зрения ее критики в послереволюционный период отражено в работе Н. А. Троицкого. Он, в частности, пишет: «Главное же, что позволяло карателям безнаказанно чинить произвол в судах, это не просто попустительство, но прямое поощрение, а то и давление со стороны “верхов”, которые в борьбе против террора не останавливались перед попранием собственных законов….»

Выделим то, что нашло отражение в указанных исследованиях: субъективность подхода судьи, судьи, зависимого от власти, но не от закона и права, к вынесению им приговора при отсутствии процессуальных гарантий независимости судьи в процессе.

Среди требований, которые предъявлялись к судьям в России в разные периоды исторического развития и отражали объективно сохраняющиеся задачи уголовного судопроизводства в обществе, выделим следующее: «Суд должен получить право разбирать все жалобы на нарушение администрацией и полицией прав граждан и этим путем сделаться хранителем и оплотом личной свободы граждан….»

Вместе с тем автор этих строк, написанных в 1905 г., обоснованно отмечал, что «условная независимость существует только в общем суде, действующем на основании судебных уставов. Суды же исключительные и особенные зависимы».

Выделим те подходы к суду, с которыми исследователь права в современной России сталкивается постоянно и которые подлежат реформированию. «Как известно, богиню правосудия Фемиду изображают с завязанными глазами… Только в условиях социализма символический образ правосудия соответствует реальным условиям работы суда… Местные советы, не вмешиваясь в деятельность суда по разрешению конкретных дел, могут оказать свое влияние на общее состояние дел… Осуществляя политическое руководство судами, партийные комитеты не подменяют суды. Партийные комитеты интересуются качеством судебных дел, состоянием борьбы с преступностью».

В теории процесса принцип независимости в указанных условиях понимался в тех пределах, в каких независимость судьи допускалась в процессе в условиях отсутствия разделения властей и реальных конституционных гарантий независимости. В связи с этим Т. Н. Добровольская писала: «Независимость судей нельзя понимать как их свободу от государства, от политики партии. Судов и судей, не зависимых от государства, не было нет и быть не может. Подчиненные только закону, советские судьи обязаны тем самым подчиняться воле народа в политике Коммунистической партии, выраженной в законах. Поэтому судьи независимы не от государства (его политики и задач), а только от любых посторонних вмешательств при рассмотрении и разрешении конкретных дел».

Вместе с тем авторы отмечают, что «получило широкое распространение вмешательство представителей власти в непосредственную деятельность органов расследования и суда, стало обычным так называемое “телефонное право”».

В приведенных позициях исследователей в отношении независимости суда и судьи просматривается несколько аспектов проблемы внутреннего убеждения судьи. Один аспект относится к доказательствам, которые должны быть положены в основу оценки их судом и должны сформировать внутреннее убеждение судьи, составляющее реальное познание обстоятельств дела судьей.

Второй аспект относится к формированию возможности перехода внутреннего убеждения судьи от объективного познания действительности в пределах действующего закона к усмотрению в познании действительности в интересах представителей других ветвей власти. При этом необходимо учесть, что такое формирование внутреннего убеждения возможно в условиях реализованного в правоприменении принципа разделения властей. Единство власти предполагает единство подхода суда к разрешению любого дела с точки зрения того единства понимания права, которое предлагается в материальном законе, и той роли судьи, которая установлена для него процессуальным законом. Обоснование такого подхода изложено по существу в приведенных выше выводах исследования принципов советского уголовного процесса.

В случае отсутствия независимости судьи в процессе внутреннее убеждение судьи формируется не в результате познания объективной действительности в интересах правосудия и сторон по делу, а под влиянием представления о действительных обстоятельствах дела должностных лиц законодательной или исполнительной власти, либо в интересах частных лиц, либо в административных интересах единой власти в условиях отсутствия реального разделения властей.

При разрешении спора частных лиц в гражданском процессе указанные аспекты формирования внутреннего убеждения судьи выражаются в пристрастном подходе судьи к познанию обстоятельств дела и искажению воли закона, подлежащего применению судом.

Изменения в правовой и судебной системе Российской Федерации в условиях правовой и судебной реформ находят отражение как в общественном сознании, так и в теории права.

Ключевой вопрос любой власти – доверие граждан государству. «Степень этого доверия определяется тем, как оно защищает своих граждан от произвола рэкетиров, бандитов и взяточников. Ни суд, ни правоохранительные органы здесь еще не дорабатывают. В результате нарушаются права и интересы граждан, подрывается авторитет власти….»

В теории права и процесса эти острые проблемы уголовного судопроизводства учитываются постоянно. Так, Б. Н. Топорнин пишет: «Надо признать, что простое восприятие классики общемировой теории права, в том числе идей правового государства, разделения властей, приоритета прав и свобод человека и многих других, не может быть достаточным. Идеальные схемы – при всех их достоинствах и перспективах – зачастую не работают… Судебная система работает с немалыми трудностями. До сих пор не обновлено процессуальное законодательство….» «Появление в российском менталитете понятия “судебная власть” в ее современном значении породило ряд вопросов, требующих своего разрешения. К числу таковых следует отнести проблему соотношения судебной власти и правосудия, взаимодействия судебной власти и прокурорского надзора. Не разрешена проблема судейского корпуса».

Судья Курского областного суда Н. А. Колоколов пишет: «Анализ ведушейся по этому поводу дискуссии показывает, что у авторов реформ до сих пор нет единой четкой концепции организации судебной власти в РФ. Более того, создается впечатление, что большинство из них вообще не понимает механизмов правосудия, реальных возможностей российской судебной системы». Автор полагает, что «дальнейшее укрепление независимости судов – проблема в основном нравственная. Важно, чтобы каждый судья нашел в себе силы осознать свое особое положение в обществе, глубинные цели правосудия».

Нравственный подход к правосудию отражает состояние общества, но не решает цели и задачи процессуальной деятельности, которые реализуются в процессе правоприменения норм процессуального права. Принцип независимости судьи, реализуемый в процессуальных нормах, обеспечивает правосудную правоприменительную деятельность, которую пытаются достичь теоретики правового государства на уровне конституционных правоотношений. Конституционное правоотношение не всегда находит реализацию в процессуальной деятельности, которая шире процесса правоприменения и которая может отклоняться от условий, определенных диспозицией процессуальной нормы.

Приведем только один из примеров реальной жизни, когда при допросах в нарушение существующих требований применяется физическое насилие, подозреваемый ставится в неблагоприятные условия, путем выхода из которого является его признание в совершении преступления, стороны заключают притворную сделку, выдается вексель задним числом, чтобы создать условия для ложного банкротства.

Вопросы произвола со стороны судебной власти и способы противодействия такому произволу всегда привлекали внимание теоретиков и практиков процесса. Так, Я. И. Баршев писал: «К числу условий и требований относительно удовлетворения в уголовном судопроизводстве основному его началу – началу правды должно, наконец, отнести различные средства, с помощью которых может быть обезопасено правильное решение уголовных дел. По началам теории и по постановлениям Российского положительного законодательства сюда принадлежат: 1) право подсудимого на отвод судей, 2) такой образ производства уголовного следствия, который исключает всякое действие частного произвола, 3) установление различных средств защиты подсудимого, 4) определенная законом система уголовных доказательств, 5) коллегиальный образ решения уголовных дел, 6) обнародование их приговоров, 7) ревизия и апелляция в делах уголовных».

По мнению современного исследователя Б. Н. Топорнина, «авторитет судебной власти в обществе, ее эффективность во многом предопределяются личностью судьи, всем его поведением как в стенах суда, так и в быту».

Российский судейский корпус в настоящее время имеет две составляющие: судей профессиональных и судей из общества, присяжных заседателей по УПК РФ.

Для раскрытия содержания принципа независимости судьи в судебном процессе необходимо обратиться к конституционному принципу независимости судьи и его обеспечению в законодательстве Российской Федерации.

Прежде всего, помимо Конституции как закона прямого действия, мы должны назвать: Закон РФ от 26 июня 1992 г. «О статусе судей в Российской Федерации» (с последующими изменениями), Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 г. «О судебной системе Российской Федерации», Федеральный конституционный закон от 23 июня 1999 г. «О военных судах Российской Федерации», Федеральный закон от 20 апреля 1995 г. «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» (с последующими изменениями).

В этих законах сформулированы основные положения иммунитета судей в процессе и правовые гарантии осуществления иммунитетов, что обеспечивает судьям возможность выполнять функции по осуществлению правосудия в строгом соответствии с требованиями российского права и закона на основе процессуальных гарантий независимости судей в процессе, которые предоставляет процессуальный закон.

Рассматривая проблему иммунитетов в уголовном процессе, Ф. А. Агаев и В. Н. Галузо отмечают, что «задача определения понятия иммунитетов в уголовном процессе, казалось бы, облегчается и сводится лишь к выборке уже выявленных существенных признаков. Но дело осложняется тем, что понятие иммунитетов используется для обозначения правовой категории и поэтому оно имеет юридический смысл и значение и соответствующие правовые признаки. Следовательно, раскрыть понятие иммунитетов в уголовном процессе – значит выявить не только и не столько его общеупотребительный смысл, сколько его правовые признаки, а в силу преходящего характера всякого правового знания – и его этимологию, происхождение».

Следует обратить внимание на то, что в уголовном процессе исследователи обращаются в первую очередь к проблеме иммунитета судьи. Объясняется такое положение прежде всего особой публичной значимостью уголовно-судебной деятельности и необходимостью обеспечить в уголовном процессе принцип презумпции невиновности. Наука гражданского процессуального права не уделяет специального внимания проблеме иммунитетов в гражданском процессе, поскольку для гражданского процесса достаточно того содержания иммунитета судьи, которое устанавливается законами о статусе судей и судебной системе в Российской Федерации.

Статья 9 Закона «О статусе судей в РФ» называет неприкосновенность судей одной из гарантий независимости судьи. В полном объеме понятие неприкосновенности судьи раскрывается в ст. 16 Закона о статусе судей. Неприкосновенность по старой редакции Закона 1992 г. заключалась в законодательном запрещении привлечения судьи к дисциплинарной и административной ответственности, особом порядке привлечения судьи к уголовной ответственности, распространении неприкосновенности на его жилище и служебное помещение, используемый им транспорт, средства связи, на его корреспонденцию, а также принадлежащее ему имущество и документы.

Сам по себе запрет привлекать судью к дисциплинарной ответственности не означал безнаказанности судьи в случае совершения им при исполнении своих полномочий действий, которые умаляют честь и достоинство судьи, авторитет судебной власти и вызывают сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности (ст. 3 Закона «О статусе судей в РФ»).

Так, полномочия судьи могли быть прекращены на основании пп. 9 ст. 14 Закона РФ «О статусе судей в РФ» вследствие совершения проступка, позорящего честь и достоинство судьи и умаляющего авторитет судебной власти. Присяга судьи и кодекс чести судьи требуют честного и добросовестного исполнения судьей своих обязанностей. «В отношении более чем ста судей ежегодно квалификационными коллегиями судей принимаются решения о прекращении их полномочий за поступки, позорящие честь и достоинство судьи или умаляющие авторитет судебной власти». Приводимые цифры результатов рассмотрения квалификационными коллегиями судей представлений о нарушениях, допускаемых судьями при осуществлении правосудия, свидетельствуют о жизнеспособности предусмотренных ст. 9 Закона «О статусе судей в РФ» гарантий независимости судей, которые не связаны с неприкосновенностью. Так, независимость судей обеспечивается предусмотренной законом процедурой осуществления правосудия, запретом, под угрозой ответственности, чьего бы то ни было вмешательства в деятельность по осуществлению правосудия; установленным порядком приостановления и прекращения полномочий судьи; правом судьи на отставку; системой органов судейского сообщества; предоставлением судье за счет государства материального и социального обеспечения, соответствующего его высокому статусу.

Содержание правового статуса судьи по Закону 1992 г. вместе с тем содержало особенность, которая исключала проведение в отношении судьи оперативно-розыскной деятельности, которая становилась возможной только в связи с производством по уголовному делу, возбужденному по представлению Генерального прокурора РФ с согласия квалификационной коллегии судей. Соответственно при даче согласия квалификационной коллегии на возбуждение уголовного дела эффективность оперативно-розыскных мероприятий, зависящая от тайны их производства, сводилась на нет.

Эти положения закона подвергались общественной критике в печати: «Это абсурдная ситуация – яркое свидетельство того, что ныне действующий закон о статусе судей не соответствует времени. Он предусматривает слишком строгие рамки и существенные ограничения для привлечения судей к уголовной ответственности. И не только их телефоны нельзя прослушивать. За ними запрещено вести негласное наблюдение, то есть слежку. Противозаконно также включать служителей правосудия в агентурную разработку, иначе говоря, использовать для поимки судьи-взяточника “подсадную утку” – взяткодателя. Между тем все эти оперативные методы – основа борьбы с организованной преступностью».

Учеными критиковались «недемократичность формирования судебной власти, ее бесконтрольность, откровенное стремление облегчить себе жизнь (ликвидация стадии предания суду, расширение круга дел, рассматриваемых единолично, сокращенное судебное следствие, отказ от инициативы в исследовании доказательств, освобождение от обязанности доказывания, предложения о сделках и т. п.)». Такие факты «приводят к произволу, уводят судей от ответственности, из-под контроля общественности, а отсюда и недоверие к судебной власти».

Как пишет Л. В. Бойцова, «в современной России чрезвычайно сложно привлечь судью к ответственности (гражданской, уголовной, дисциплинарной), хотя в общественном сознании ошибки и профессиональная некомпетентность судейского корпуса вошли в поговорку и стали чуть ли ни привычной нормой. Закон “О статусе судей в РФ”, Закон “О судебной системе РФ” и другие нормативные акты не содержат специальных норм об ответственности судей. Законодатель не определил своего отношения к понятиям “профессиональная ошибка”, “судебная ошибка”. Отсутствует ясность в вопросе о том, какие профессиональные ошибки влекут ответственность и кто должен быть ответчиком – государство или судьи. Проблема ответственности судьи связана с решением вопроса об иммунитете судьи; поэтому требуется дополнительное правовое регулирование, основанное на изучении теории, иностранной и международной практики». «Ряд судей понимают независимость односторонне, считают себя неприкасаемыми. В деятельности судей бывают факты безответственного отношения к работе, проявление своекорыстных интересов».

15 декабря 2001 г. Государственная Дума приняла Закон о внесении изменений в Закон РФ «О статусе судей в РФ», который претерпел очередные изменения. За десять лет, прошедших со времени принятия закона, в него шесть раз вносились изменения. Из закона исключены две статьи, и он за этот период дополнен шестью новыми статьями.

Прежде всего претерпела изменения ст. 16 Закона, подвергавшаяся существенной критике. По новой редакции решение о возбуждении в отношении судьи уголовного дела принимается Генеральным прокурором РФ на основании заключения коллегии из трех судей вышестоящего суда по отношению к судье, о привлечении к уголовной ответственности которого ставится вопрос. Кроме того, необходимо согласие соответствующей квалификационной коллегии судей.

Изменение в ходе расследования дела квалификации состава преступления, которое влечет ухудшение положения судьи, возможно только с соблюдением указанной процедуры.

Осуществление в отношении судьи оперативно-розыскных мероприятий, а также следственных действий (если в отношении судьи не возбуждено уголовное дело либо он не привлечен в качестве обвиняемого по уголовному делу), связанных с ограничением его гражданских прав либо с нарушением его неприкосновенности, определенной Конституцией РФ, федеральными конституционными законами и федеральными законами, допускается не иначе как на основании решения коллегии из трех судей вышестоящего суда.

После возбуждения уголовного дела следственные и оперативно-розыскные мероприятия осуществляются в отношении судьи в общем порядке. Кроме того, судья может быть привлечен к административной ответственности. Законом установлен порядок привлечения судьи к дисциплинарной ответственности.

Таким образом, законодатель, сохранив гарантии независимости судей, расширил круг мероприятий, которые осуществляются в отношении судьи в целях контроля деятельности судьи по осуществлению правосудия и контролю законности этой деятельности. При этом эти мероприятия проводятся за пределами судебной системы и только согласуются с коллегией вышестоящего суда, что обеспечивает тайну оперативно-розыскных и следственных действий. Внесенные в Закон изменения легко объясняются положениями нового УПК РФ, который передает в суд вопросы, связанные с избранием мер пресечения (арест), получения разрешения на производство следственных действий (обыск). Расширился круг процессуальной деятельности суда, связанной с контрольной функцией правосудия по уголовным делам, что требует обеспечения защиты независимости суда и судьи в целях обеспечения принципа презумпции невиновности.

Целью настоящего исследования является раскрытие субъективного начала в правовом положении судьи как участника процессуальной деятельности, субъекта процессуальных правоотношений и носителя внутреннего убеждения в процессе, а права и обязанности судьи в процессе определены прежде всего процессуальным законом. Поэтому рассмотрение вопроса о соотношении понятий принципа независимости судьи в Конституции РФ, принципа независимости судьи по законам РФ «О статусе судей в РФ», «О судебной системе РФ» возможно через форму, которую использует законодатель для изложения в законодательстве принципов. Обратимся к исследованию В. П. Нажимова «Суд как орган правосудия по уголовным делам в СССР». Автор предлагает свое решение поставленной задачи: понятие правового принципа является производным от общего философского понятия «принцип», которым обозначается важнейшее коренное свойство предметов или явлений, отраженное в нашем сознании. В законодательстве используется три формы изложения принципа: единая организационная взаимная согласованность норм права; изложение принципа права в виде отдельных норм; сочетание этих форм создает третью форму, которая применяется в советском уголовном процессе.

Представляется, что указанная смешанная форма формулирования принципа и отражает действующее в российском законодательстве соотношение процессуального принципа независимости судьи с принципом независимости судьи в организационном обеспечении его деятельности, принципом независимости судьи в судебной системе, конституционном принципом независимости суда, определяющем место суда среди других органов государственной власти и конституционном принципом независимости суда, вытекающем из принципа разделения властей и создающем конституционные гарантии независимости судьи в процессе от других ветвей власти.

Здесь мы можем говорить о различном уровне правоотношений по реализации единого принципа независимости судьи в правовой системе, судебной системе, статусе судьи и в процессе деятельности судьи по осуществлению правосудия. Как отмечает Е. Г. Мартынчик, «в функциональном плане мы в нем (правовом положении судьи. – В. Т.) выделили бы два основных вида статуса. Во-первых, организационно-правовой, или просто правовой; во-вторых, процессуально-правовой. В единстве и взаимосвязи они дают наиболее полное и четкое представление о правовом и процессуальном положении судей в сфере осуществления правосудия».

«Судья – это независимый и подчиненный только закону представитель власти, управомоченный от имени государства, в составе коллегии (а в случаях, установленных законом, – единолично) в процессуальном порядке рассматривать и разрешать судебные дела, применяя право с использованием в необходимых случаях мер государственного принуждения».

Обратимся к ст. 9 Закона о статусе судей, в которую внесены изменения, касающиеся деятельности судебного департамента. Судебный департамент при Верховном Суде РФ осуществляет меры по созданию условий, необходимых для судебной деятельности судов общей юрисдикции и военных судов, а также по ее кадровому, организационному и ресурсному обеспечению.

Деятельность судебного департамента позволяет судейскому корпусу прежде всего сосредоточить свои усилия на выполнении той процессуальной функции правосудия, которая возложена на суд всей правовой системой России, частью которой является процессуальное законодательство.

Норма закона, определяющего статус судьи, предусматривает, что достаточное содержание является гарантией независимости. Вместе с тем сама система оплаты работы судьи, установленная тем же законом, оказывается условием, ставящим судью в зависимость от административного контроля, поскольку в содержание включены льготы по предоставлению и оплате жилья, проезда, лечения, которые оказываются переменными составляющими.

Одним из направлений судебной реформы является «формирование такого способа ресурсного (материального, информационного, организационного и т. п.) обеспечения судебной власти и каждого судьи в отдельности, который обеспечивал бы условия, необходимые для полного и свободного осуществления судьей своих должностных обязанностей».

Необходимость достаточного материального обеспечения судебной системы в целом и судьи конкретно никем не оспаривается, хотя и решается чрезвычайно медленно. Представляется, что одной из причин такого положения является непонимание содержания работы суда и судьи, неразработанность в российской науке вопросов, связанных со статусом судей, гарантирующим исполнение процессуальных законов.

Вместе с тем при наличии такой неразработанности и требований рассмотрения оплаты как гарантии принципа независимости в систему оплаты предлагается включать премии по итогам работы за квартал и год. Конкретные размеры премий могут определяться в соответствии с их личным вкладом в общий результат работы и максимальными размерами не ограничиваться.

Наиболее спорной является проблема дисциплинарной ответственности судей. Дискуссии по этой проблеме выявили две позиции. Сторонники недопустимости привлечения судей к дисциплинарной ответственности считают, что установление такой ответственности может привести к возможности привлечения судьи к ответственности за любой незначительный проступок и поставит в сложное положение принципиального судью.

Сторонники дисциплинарной ответственности судей полагают, что «судья не может находиться в полной личной независимости и безответственности. Его независимость должна ограничиваться рамками невмешательства кого бы то ни было в рассматриваемые им дела, а точнее, запретом влиять на результаты выносимых по ним судебных актов. Проверка их законности и обоснованности – это прерогатива вышестоящей судебной инстанции».

Отметим указанную точку зрения, которая дает возможность выделить проблему внутреннего убеждения судьи при оценке доказательств в уголовном процессе как проблему субъективного в деятельности по осуществлению правосудия. При этом судья в соответствии с принципом независимости обладает правом на внутреннее убеждение и оценку доказательств и не может быть привлечен к дисциплинарной ответственности за деятельность по осуществлению правосудия. Независимость судьи в процессе – институт публичного права, судья является носителем правосудия, и условия его ответственности установлены УК РФ. И только при наличии обвинительного приговора в отношении судьи он становится субъектом, который несет ответственность за неправосудные решения. Таким образом, выделение судьи как участника процессуального правоотношения, наделенного к тому же субъективными правами, отражающими публичность судебного процесса, позволяет отграничить его процессуальную деятельность в пределах, предоставленных ему процессуальным законом, от трудовой и административно-организационной.

В практике возникает вопрос, может ли судья за нарушения требований процессуального законодательства нести дисциплинарную ответственность в соответствии с нормами трудового законодательства? Статья 12-1 Закона РФ «О статусе судей в РФ» в новой редакции устанавливает, что за совершение дисциплинарного проступка (нарушение норм настоящего Закона, а также положений кодекса судейской этики, утверждаемого Всероссийским съездом судей) на судью может быть наложено дисциплинарное взыскание.

По Закону о статусе судей судья – носитель правосудия, и если мы выделяем внутреннее убеждение судьи при оценке доказательств как субъективное в его деятельности, то мы отделяем субъективное в познании, исследовании и оценке доказательств от личного убеждения судьи, которое оказывается за пределами процессуального познания, установленного нормами права. На такое разделение обоснованно указывается во всех работах процессуалистов, где затрагиваются вопросы понятия внутреннего убеждения судьи. Субъективное не может не основываться на объективной действительности, составляющей основания внутреннего убеждения. Соотношение убеждения и усмотрения судьи можно рассматривать как взаимодействие познания и правомочия судьи в процессе. В этом случае усмотрение отражает беспристрастность судьи в процессе, относится к правоприменению, и контроль за беспристрастностью обеспечивается дисциплинарной ответственностью судьи.

Приведем пример. Решением Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации от 12 марта 2002 г. прекращены полномочия судьи Ш. на основании п. 1 ст. 12 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации». Ш. оспорил решение коллегии в суде, и Верховный Суд РФ удовлетворил его жалобу со ссылкой на нормы трудового законодательства. Президиум Верховного Суда РФ решение отменил и вынес новое решение об отказе в удовлетворении жалобы. При этом Президиум указал, что вывод суда о распространении на правоотношения, связанные с дисциплинарной ответственностью судей, норм трудового законодательства противоречит ст. 9 и 12 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации».

Так, в соответствии с абз. 3 п. 1 ст. 9 Закона независимость судьи обеспечивается установленным порядком приостановления и прекращения полномочий судьи.

В силу ст. 12 Закона судья несменяем, он не подлежит переводу на другую должность или в другой суд без его согласия, и его полномочия могут быть прекращены или приостановлены не иначе как по основаниям и в порядке, определенном данным Законом.

Закон РФ «О статусе судей в Российской Федерации» не предусматривает возможности применения норм трудового законодательства в случаях применения дисциплинарных взысканий к судьям в виде прекращения полномочий и устанавливает специальный порядок в ст. 12-1.

В ст. 193 Трудового кодекса РФ установлен порядок применения дисциплинарных взысканий работодателем. Возможности применения дисциплинарных взысканий иным органом, не являющимся работодателем, в том числе квалификационной коллегией судей, данная статья Кодекса не предусматривает.

В соответствии со ст. 12-1 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации» под дисциплинарным проступком понимается нарушение норм этого Закона, а также положений кодекса судейской этики, утверждаемого Всероссийским съездом судей. Таким образом, в Законе проведено разграничение между дисциплинарным проступком судьи и дисциплинарным проступком иного работника.

Статья 12-1 Закона предусматривает специальный вид дисциплинарного взыскания – досрочное прекращение полномочий судьи.

В Трудовом кодексе РФ порядок применения данного дисциплинарного взыскания не определен, он установлен специальным законом, а именно Законом РФ «О статусе судей в Российской Федерации». Досрочное прекращение полномочий судьи не является дисциплинарным взысканием в виде увольнения, а поэтому к нему нормы трудового законодательства неприменимы.

Судебная защита гражданских прав является наиболее эффективным средством обеспечения субъективных прав каждого гражданина. Такая защита невозможна без установления границ между публичными и частными началами в процессуальной деятельности суда и судьи. Рассмотрения состязательной модели уголовного процесса недостаточно для понимания значения субъективного в деятельности судьи по достижению цели судебного процесса.

Принцип диспозитивности является прежде всего принципом гражданского и арбитражного процессуального права и исследуется в первую очередь в теории гражданского и арбитражного процессуального права, хотя единства мнений среди ученых по этому вопросу не достигнуто.

Так, исследуя диспозитивные начала в гражданском и арбитражном процессах, А. Г. Плешанов отмечает: «Все высказанные в науке взгляды можно сгруппировать в пять точек зрения. К сторонникам первой точки зрения следует отнести тех ученых, которые придерживались традиционного представления о едином состязательном начале, определяющем деятельность и сторон, и суда во всех ее основных направлениях. Суть подхода, лежащего в основе первого направления, очень отчетливо выразил В. Л. Исаченко, который писал: “В гражданском процессе тяжущиеся являются полными хозяевами и господами своего дела, суд же обязывается делать то, что от него требуют стороны… давая указания, что они должны делать еще, чтобы защитить оспариваемое у них право”. Вторая точка зрения представлена позицией С. В. Пахмана, который выделил “принцип частной свободы в области судебной защиты гражданских прав”. Третья точка зрения была высказана Е. В. Васьковским. Принципом диспозитивности он называл право распоряжения сторон, во-первых, объектом процесса. и, во вторых, процессуальными средствами защиты и нападения. Четвертая точка зрения связана с именем профессора Т. М. Яблочкова, который занял сугубо негативную позицию в своем отношении к принципам диспозитивности и состязательности. Пятая точка зрения была обоснована В. А. Рязановским, который, оценив господствующую доктрину диспозитивного начала с критических позиций, пришел к следующему выводу: “Принцип диспозитивности нельзя рассматривать как безусловное и непреложное начало процесса, вытекающее из сущности гражданских прав, не допускающее отступлений без воли заинтересованных сторон”».

Обращение в суд инициирует процессуальную деятельность суда, которая организуется процессуальным законом на началах независимости судьи и суда. Независимость судьи гарантируется его статусом, но Закон о статусе судей принимается в целях применения закона, которому только и подчиняется судья, и свобода выбора сторон всегда будет ограничена существующим правопорядком. «Сущность принципа диспозитивности – в неразрывном единстве двух составляющих: свободы выбора варианта получения защиты нарушенного права и свободы усмотрения стороны в выборе вариантов поведения в процессе защиты права».

Внутреннее убеждение судьи процессуальный закон как в гражданском, так и в уголовном процессах связывает с доказательствами, собранными и представленными сторонами по делу, исследованными с участием сторон в соответствии с предъявляемыми законом требованиями к порядку такого исследования в целях познания действительного характера отношений сторон. При таких обстоятельствах убеждение судьи зависит от представленных доказательств и доводов сторон, и объективизация убеждения в решении не может производиться по усмотрению судьи без учета требований не только процессуального но и материального законов. При этом убеждение судьи будет служить основанием для его усмотрения в пределах предоставленных ему процессуальным законом прав по применению материального и процессуального права в целях наиболее эффективной защиты субъективных прав сторон.

Попытаемся на конкретных примерах рассмотреть проблему соотношения содержания понятий внутреннего убеждения судьи и усмотрения судьи, исходя из данного выше определения понятия внутреннего убеждения судьи.

Ш. обратилась в суд с жалобой в порядке, установленном ст. 239-1 ГПК РСФСР 1964 г., предусматривавшей право гражданина обратиться в суд с жалобой, если он считает, что неправомерными действиями государственного органа, общественной организации или должностного лица нарушены его права или свободы. Отметим, что обращение в суд с такой жалобой не создавало для Ш. права требовать ареста имущества, поскольку обращение в суд не носило характер иска.

В жалобе Ш. указала, что является членом Сельскохозяйственного производственного кооператива и просила признать незаконными действия Правления и Наблюдательного совета, недействительным протокол общего собрания, которым нарушено ее право на осуществление руководства кооперативом законно избранным председателем кооператива, поскольку значительная часть имущества кооператива стала использоваться третьими лицами без согласия председателя. Отчуждение имущества кооператива не могло иметь места без согласия собрания членов кооператива, которое не проводилось. Одновременно Ш. было заявлено ходатайство о наложении ареста на земли кооператива (три участка) и объекты недвижимости (91 объект). Из указаний на доказательства в жалобе и из приобщенных справок следовало, что заявительница проживает постоянно по месту нахождения кооператива в другом районе, требования ее носят исковый характер, но, поскольку иск не предъявлен, она не может ставить вопрос об аресте земли и недвижимости кооператива.

Судья без уточнения характера требований заявительницы вынес определение об аресте имущества кооператива и по ходатайству ее представителя определил: передать это имущество на хранение представителю, выступив при этом в роли пристава-исполнителя, который и должен был исполнить определение судьи. Определения обжаловались в кассационном порядке и отменены.

В этом деле нас интересует вопрос, касающийся законности внутреннего убеждения судьи, сложившегося у него по делу при принятии решения о наложении ареста на имущество кооператива, и возможности отнести содержание определения к понятию принятия решения на основе внутреннего убеждения. Все обстоятельства установлены полно и правильно, но убеждение подменено усмотрением судьи, основанным на усмотрении стороны по делу, добивавшейся определения, которое не соответствовало требованиям закона. Определение вынесено вопреки процессуальному закону и подтверждает то обстоятельство, что судья не знает закона, как процессуального так и материального, поскольку в данном случае мы не столкнулись со сложными обстоятельствами дела или толкованием закона при коллизионных случаях применения норм права.

Так, только на основании усмотрения судьи выносится в гражданском процессе решение при отсутствии данных об извещении стороны по делу, кроме случаев неправильного оформления материалов дела после принятия решения, когда имевшиеся в деле извещения утрачиваются.

Рассмотрим характерный пример из судебной практики. Гражданин задержан при таможенном контроле с крупной суммой валюты, на которую представлена справка банка, дающая право на ее вывоз. Представленная справка на право вывоза валюты проверена и установлено, что банк, указанный в справке, не имеет права на указанную операцию. Обжалуя действия таможни, гражданин обращается в суд, который отказывает в удовлетворении жалобы. Обжалуя решение суда, гражданин к жалобе приобщает извещение, что возбуждено уголовное дело по поводу выдачи ему фальшивой справки. Решение суда отменяется по жалобе гражданина со ссылкой на возбуждение уголовного дела, хотя сам факт возбуждения дела не имеет преюдициального значения. Гражданин во всех заявлениях в суд указывает, что он покупал справку на право вывоза валюты, по которой не производились операции с валютой, но на это обстоятельство суд не обращает внимания и выносит решение об удовлетворении жалобы, не давая оценки недобросовестности заявителя и ошибочно установив обстоятельства дела, что вызвало неправильное применение закона.

«Уголовно-процессуальная деятельность начинается со стадии возбуждения уголовного дела… на рассматриваемом уровне уголовно-процессуальных правоотношений в их характере четко и последовательно проявляется управленческая сущность общественных отношений. Деятельность органов государства и должностных лиц, ведущих борьбу с преступностью, складывающиеся в процессе ее правоотношения являются не только движущим началом, но и формой управления названными общественными отношениями».

Независимость судьи обеспечивается процедурой судебного разбирательства. Так, гл. 9 УПК РФ устанавливает обстоятельства, которые исключают участие в производстве по уголовному делу судьи, если он: является потерпевшим, гражданским истцом, гражданским ответчиком или свидетелем по данному делу. Участвовал в качестве присяжного заседателя, эксперта, специалиста, переводчика, понятого, секретаря судебного заседания, защитника, законного представителя подозреваемого, обвиняемого, представителя потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика, а судья также в качестве дознавателя, следователя, прокурора в производстве по данному делу. Является близким родственником или родственником любого из участников производства по данному уголовному делу.

В ст. 61 УПК оговаривается и то обстоятельство, что судья не может участвовать в производстве по уголовному делу также в случаях, если имеются иные обстоятельства, дающие основание полагать, что он лично, прямо или косвенно заинтересован в исходе данного уголовного дела. Статья 63 УПК РФ устанавливает недопустимость повторного участия судьи в рассмотрении уголовного дела. При этом недопустимость участия судьи в процессе гарантируется правом на отвод судьи, который разрешается остальными судьями в совещательной комнате с вынесением определения или постановления.

Установление такой процедуры подчинено цели формирования внутреннего убеждения судьи по делу, отражающего подлинную картину обстоятельств преступления, а не собственное мнение судьи, сложившееся в процессе рассмотрения дела в качестве участника процесса или личных взаимоотношений с лицами, связанными с обвиняемым родственными или иными узами.

Характерной является установленная в УПК РФ процедура отбора присяжных заседателей в процессе формирования коллегии присяжных заседателей. Для обеспечения целей формирования состава присяжных, способного обеспечить объективный подход к разбирательству дела, сторонам обвинения и защиты предоставлено право отвода, как мотивированного, так и безмотивного. После завершения опроса кандидатов в присяжные заседатели, когда разрешаются ходатайства о самоотводах, происходит обсуждение каждого кандидата в последовательности, определенной списком кандидатов. Стороны передают председательствующему мотивированные письменные ходатайства об отводах, не оглашая их.

Отводы разрешаются председательствующим, который доводит свое решение до сведения сторон.

Немотивированные отводы заявляются подсудимым и его защитником, прокурором, и каждый из участников может заявить его дважды. Немотивированные отводы заявляются путем вычеркивания из полученного предварительного списка фамилий отводимых кандидатов в присяжные заседатели, после чего эти списки передаются председательствующему.

Суд присяжных сочетает в себе судей «факта» и судей «права»: «…. одним из важных является вопрос о компетенции присяжных заседателей при разрешении уголовного дела. Исторически сложилось положение, при котором присяжные приглашались решить вопрос о виновности подсудимого. В то же время, относится ли вопрос о виновности к вопросам факта или к вопросам права, он решался по-разному как учеными-правоведами, так и судебной практикой, сформировавшейся в России в результате проведения первой судебной реформы второй половины XIX века. Данная проблема не является окончательно решенной и в настоящее время».

Представляется, что исследование сущности внутреннего убеждения судьи в уголовном процессе и уяснение его содержания, объективного и субъективного, позволит теоретически ответить на вопрос, какие же проблемы решает коллегия присяжных заседателей, так высоко оцениваемая в своей деятельности исследователями суда присяжных.

Как пишет В. В. Мельник, «здравый смысл является формой практического мышления умного, рассудительного, предусмотрительного, добропорядочного, законопослушного, нравственно опрятного человека, для которого характерен серьезный, ответственный, осторожный, взвешенный, тщательно и всесторонне продуманный системный подход к принятию важных практических решений, к определению целей, задач, путей, средств и способов их достижения с учетом складывающейся обстановки».

По мнению Л. М. Карнозовой, «введение суда присяжных – не только реформа уголовного процесса, не только реформа профессионального юридического правопонимания, то есть парадигматическая, но и реформа общества. И следовательно, явка граждан в суд, их понимание своей обязанности участия в правосудии – такой же объект реформирования, как процессуальные процедуры».

Анализируя достигнутый уровень понимания внутреннего убеждения судьи в уголовном процессе и реализации в процессе принципа независимости судьи, неизбежно приходим к выводу о том, что убеждение судьи направлено на обстоятельства преступления, которые познаются с использованием человеческих, субъективных способностей к познанию действительности. Именно в этом и заключается вердикт присяжных о виновности подсудимого, именно эти обстоятельства устанавливаются профессиональным судьей в результате всестороннего, полного исследования обстоятельств дела по представленным обвинителем и защитой доказательствам. Однако последний является одновременно судьей «факта» и «права», поскольку в установленных по делу обстоятельствах ему необходимо определить состав преступления и квалифицировать каждое действие обвиняемого по материальному уголовному праву, реализовав охранительные уголовные правоотношения. Суд присяжных обеспечивает дополнительную гарантию независимости судьи по порядку формирования суда и беспристрастности присяжных, которые не связаны постоянной профессиональной деятельностью по осуществлению правосудия.

Применение таких понятий, как здравый смысл и совесть судьи, обеспечивает отграничивание судьей своего субъективного отношения к преступлению от отношения, связанного с познанием по делу, с определенным предметом доказывания. Кроме того, такая формулировка в законе позволяет отделить правовую оценку факта от содержания самого факта. Именно поэтому в УПК РСФСР применялся термин «социалистическое правосознание», что обеспечивало включение в оценку доказательств правосознания субъекта уголовно-процессуальной деятельности и достижение при оценке доказательств абсолютной истины, поскольку правосознание основывалось на идеологии, исходящей из абсолютной истинности правовой системы. Это исключало иное понимание, кроме установленного в законе, и обеспечивало реализацию приоритетов принципа публичного права перед частным, что предопределяло высокий уровень участия суда в деятельности государственного аппарата по достижению поставленных целей, но не в осуществлении правосудия, понимание которого после начала правовой реформы в России существенно изменилось.

Мы уже обращались к вопросам понятия социалистического правосознания в процессуальной деятельности суда при формировании внутреннего убеждения судьи и суда, как это понятие понималось на протяжении длительного времени, в том числе в гражданском и гражданско-процессуальном законодательстве, когда распространительное толкование закона производилось только в интересах охраны интересов общественных.

Раскрывая понятие правосознания, И. А. Ильин писал: «Право нуждается в правосознании для того, чтобы стать творческой жизненной силой, а правосознание нуждается в праве для того, чтобы приобрести предметную основу и объективную верность. Право только тогда осуществит свое назначение, когда правосознание примет его, наполнится его содержанием и позволит новому знанию влиять на жизнь души, определять ее решения и направлять поведение человека. Тогда право станет силой во внутренней жизни человека, а через это и в его внешней жизни».

Принцип независимости судьи в процессе наилучшим образом обеспечивает требуемое теорией сочетание идеального и реального в познании обстоятельств дела. Процедура осуществления правосудия предусматривает тайну совещательной комнаты.

«Решение постановляется только судьями, участвовавшими в заседании, в котором закончено разбирательство дела», – требовала ст. 184 ГПК РСФСР 1923 г.

«Решение выносится в совещательной комнате. Во время совещания и вынесения решения в совещательной комнате могут находиться лишь судьи, входящие в состав суда по данному делу. Присутствие иных лиц в совещательной комнате не допускается. Судьи не могут разглашать суждения, имевшие место во время совещания», – гласит ст. 193 ГПК РСФСР 1964 г.

Действующий ГПК РФ 2002 г. в ч. 2 ст. 194 устанавливает, что решение суда принимается в совещательной комнате, где могут находиться только судья, рассматривающий дело, или судьи, входящие в состав суда по делу. Присутствие иных лиц в совещательной комнате не допускается.

Уголовно-процессуальный закон устанавливает тайну совещания судей при вынесении приговора (ст. 302 УПК РСФСР, ст. 298 УПК РФ). Тайна совещания судей является важной гарантией независимого осуществления правосудия как судьей единолично, так и коллегиальным составом суда, коллегией присяжных заседателей.

Тайна совещания судей обеспечивает их независимость и подчинение только закону. Судья получает возможность свободно во время совещания судей выражать свое мнение, которое оказывается основанным на его внутреннем убеждении, сформировавшемся в процессе. При этом судья получает дополнительные процессуальные гарантии, так как в соответствии с процессуальным законом он не вправе разглашать суждения, имевшие место при обсуждении и постановлении решения и приговора.

Отдельные изменения формулировок закона не меняют содержания понятия тайны совещательной комнаты и выражают подход законодателя к регулированию государственной функции правосудия.

Отметим, что нарушение тайны совещательной комнаты является одним из процессуальных нарушений в гражданском процессе, влекущих отмену решений, поскольку нарушается требование закона о беспристрастности судей, а в уголовном процессе п. 8 ч. 2 ст. 381 УПК РФ относит нарушение тайны совещания судей и коллегии присяжных заседателей к безусловным основаниям отмены приговора суда.

Необходимо обсудить проблемы сохранения тайны совещания судей в случае проверки вопросов, относящихся к возможным злоупотреблениям судей. По этому вопросу возможно выделить две позиции.

В литературе И. Д. Перлов высказал позицию: «Из этого общего правила (тайны совещания судей) может быть лишь одно исключение. Если ведется следствие по поводу злоупотребления, допущенного кем-либо из судей, постановивших приговор или определение из корыстных или иных личных взглядов или по поводу других злоупотреблений судей, судья не только вправе, но и обязан сообщить следователю и суду необходимые сведения о позиции и суждениях судьи, в отношении которого ведется следствие или происходит судебное разбирательство».

Такой подход к тайне совещания судей исключает само понятие тайны, устанавливаемой процессуальным законом. При этом тайна совещания превращается в фикцию права, и процессуальная форма приобретает другое содержание, которое не соответствует сформулированному законодателем требованию закона о независимости судьи в процессе.

Более того, такой подход не соответствует обычной человеческой морали и не способствует формированию уважения к правосудию у граждан.

Выделяемый принцип оценки доказательств по внутреннему убеждению формулируется в ст. 17 УПК РФ и в ст. 67 ГПК РФ как свобода оценки доказательств по внутреннему убеждению. Убеждение ставится в зависимость от совокупности доказательств. «Оценка доказательств по внутреннему убеждению как принцип процесса включает в качестве компонентов правило о том, что никакие доказательства не имеют заранее установленной силы». Свобода оценки доказательств выражается при этом в том, что оценка направлена на доказывание обстоятельств дела, а не на установление предрешенных законодателем условий, когда оценка существования факта преступления ставится в зависимость от правовой силы доказательств. «Оценка доказательств – самостоятельная процессуальная категория, находящаяся вне границ понятия судебного доказательства, поскольку законы логического доказательства не могут быть предметом правового регулирования». «В научной литературе обращается внимание на недопустимость отождествления таких понятий, как оценка доказательств и правовая оценка (квалификация), установленных с их помощью искомых фактов».

Предлагаемое понимание оценки доказательств позволяет подчеркнуть сущность понятия «внутреннее убеждение судьи», которое соответствует результатам доказывания обстоятельств дела. Результат же является итогом процессуальной деятельности, регламентированной законом, который при этом требует в настоящее время соответствия внутреннего убеждения совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств (ст. 17 УПК РФ).

Статья 14 ГПК РСФСР 1964 г., ст. 20, 68, 71 УПК РСФСР 1964 г. требовали от суда принятия мер для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, и оценка доказательств зависела от выполнения судом этих положений, которые ставили его в положение представителя государства в гражданском процессе, рассматривающем дело в интересах государства, и обвинителя в уголовном процессе, завершающем деятельность по раскрытию и расследованию преступления. Необходимо заметить, что эти требования были направлены на установление именно абсолютной истины, как она понималась в тот период в уголовном и гражданском процессе.

Следует отметить, что сужение состязательности в советском уголовном процессе до уровня установления объективной стороны преступления как установления истины по делу отражало именно принцип свободной оценки доказательств, исключающий вмешательство закона в представление о меняющихся обстоятельствах внешней действительности его применения. Но при этом ограничивало возможность субъектов гражданской процессуальной и уголовно-процессуальной деятельности по реализации своих процессуальных прав и обязанностей, поскольку за пределами исследования доказательств они не располагали процессуальными средствами влияния на выводы суда, работавшего в режиме всестороннего исследования обстоятельств дела в целях установления истины, как она понималась властью публичной, когда выводы решения и приговора суда в части оценки доказательства оказывались связанными собственной позицией судьи по делу и не всегда позицией обвинителя и защиты.

Представляется, что именно в этих обстоятельствах заключается взаимосвязь принципов независимости судьи, внутреннее убеждение которого отражает объективно существующую информацию о преступлении и об обстоятельствах гражданского спора, и принципа свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, когда такое убеждение не может быть регулируемо правовыми средствами, за исключением процессуального порядка познания обстоятельств преступления и гражданского спора в целях обеспечения реализации охранительных правоотношений по защите доказательственной информации. При этом в пределах охранительных правоотношений, определяемых порядком собирания, исследования и оценки доказательств, устанавливаемым нормами доказательственного права, находятся рекомендации, разрабатываемые криминалистикой по защите доказательственной информации.

Когда процессуалисты говорят в уголовном процессе о проверке судом достоверности доказательства, необходимо учитывать сопротивление такой проверке со стороны лиц, совершивших преступление. Исследуя вопросы, связанные с преступным воздействием на доказательственную информацию, В. В. Трухачев полагает, что «в большинстве случаев преступное воздействие на доказательственную информацию осуществляется в целях сокрытия преступной деятельности».

Он же обоснованно отмечает, что «судья, преодолевающий такое противодействие, не выступает в качестве “борца с преступностью”, видящего в подсудимом преступника, уклоняющегося от ответственности. Лишение судьи права осуществлять активную проверку доказательств, сформированных предварительным следствием, в том числе путем выявления ложности показаний в ходе судебного разбирательства, в большинстве случаев лишает его возможности сформировать убеждение, на основе которого он будет принимать решение по делу. В ином случае из центральной фигуры судебного разбирательства, устанавливающего истину путем проверки доказательств, сформированных следствием, судья превращается в “оценщика” убедительности точки зрения обвинения либо защиты».

Аналогичную точку зрения высказывают В. В. Мельник и А. Н. Шмелева при рассмотрении вопросов о роли суда в состязательном процессе: «Лишение председательствующего судьи и присяжных заседателей правомочий в необходимых случаях активно участвовать в исследовании доказательств, когда стороны в состязательном процессе проявляют пассивность, низкий профессионализм, привели бы к формированию процессуальных и социальнопсихологических условий, снижающих у судей чувство ответственности за проведение качественного судебного следствия и предрасполагающих их к формальному, казенно-бюрократическому образу мышеления».

Высказанная позиция на первый взгляд представляется обоснованной, поскольку судья по закону «О статусе судей в РФ» является носителем правосудия и в процессе выполняет функцию правосудия, что не оспаривается исследователями права. Его активная роль в процессе в целях познания объективной действительности и выполнения цели, поставленной перед ним содержанием этой функции, ограничивает деятельность судьи только познанием действительных обстоятельств дела. При этом процессуальный закон гарантирует такую позицию судьи по делу тем, что вся его доказательственная деятельность ограничена нормами права и теми правами, которыми пользуется обвиняемый и его защитник, а также прокурор по делу, стороны в гражданском процессе.

«Рассматривая уголовно-процессуальные функции как выраженные в определенных направлениях уголовно-процессуальной деятельности назначение и роль субъектов уголовного судопроизводства, мы тем самым подчеркиваем, что уголовно-процессуальные функции как роль и назначение субъектов уголовного судопроизводства проявляются в соответствующих направлениях уголовно-процессуальной деятельности, которые и складываются из реализации специфических полномочий таких субъектов. Все уголовно-процессуальные функции имеют правовой характер, предопределяются нормами права и выражаются в относительно устойчивом правовом статусе каждого из их носителей».

Изложенное позволяет сделать вывод, что содержание правового положения судьи по закону о статусе взаимосвязано с положением судьи в процессе, когда внутреннее убеждение последнего, сформированное в процессе, может быть регулируемо нормами права, определяющего права и обязанности, ограничивающие усмотрение носителя правосудия. При указанных обстоятельствах требования процессуального закона об активности судьи в формах процесса изменяют содержание процессуальной деятельности по осуществлению функции правосудия, и независимость судьи в процессе превращается из принципа в презумпцию, а из презумпции в фикцию, что предопределялось в недавнем прошлом целями процессуальной деятельности.

Сложность понимания такого механизма применения норм процессуального права приводит к той критике, которой подвергается деятельность судей в процессе проводимой правовой реформы в Российской Федерации. При этом стремления снизить публичность уголовно-процессуальной деятельности суда и рассматривать эту деятельность в рамках частного права приводят к весьма интересным позициям смешения процессуальной формы и функции в уголовно-процессуальном праве, поддерживаемым на высоком научном уровне исследования. Так, Л. М. Карнозова пишет: «Следовало создать условия собственно правосудия – незаинтересованности суда в исходе дела, несвязанности сиюминутными либо долгосрочными государственными интересами и критериями целесообразности, подлинной реализации принципа состязательности, уважения к надлежащей правовой процедуре и пр…».

Приведенная точка зрения отражает то противоречие, которое возникает при появлении суда и судей, которые не связаны ничем, кроме своего процессуального усмотрения, если последовательно следовать предлагаемой позиции проведения реформы судебной системы. Для уголовного же процесса весьма актуальной является задача разрешения целей позиции правового государства в сфере охраны правопорядка.

Отметим весьма интересное замечание, сделанное А. А. Малиновским, исследовавшим проблемы злоупотребления правом. «Злоупотребление возможно только в том случае, когда есть свобода выбора способов реализации своего права». Однако сама по себе свобода выбора реализации права всегда ограничена способами защиты права, поскольку интересы свободной реализации права в деятельности его субъектов ограничиваются интересами каждого из субъектов не на абстрактном уровне требований нормы права, а в конкретном акте правоприменения и обращения к защите суда. При таких обстоятельствах необходим иной уровень правопонимания свободы и ее ограничений нормой права. Такое правопонимание может быть достигнуто только общим изменением правовой системы Российской Федерации и изменением правосознания большинства граждан.

Вместе с тем «в правовом государстве особое значение приобретает ответственное поведение должностных лиц. От их деятельности во многом зависит состояние конституционной законности, правопорядок, темпы экономических и политических преобразований. Следовательно, важное значение имеет законодательное определение правомочий должностных лиц, их ответственность за принимаемые решения».

Принцип свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению судьи позволяет говорить о риске в деятельности судей по осуществлению правосудия. Уровень такого риска повышается с реализацией принципа независимости судей, что учитывается законодателем при создании судебной системы, в которой каждое процессуальное действие судьи может быть обжаловано инстанционно и в которой каждый субъект процессуальной деятельности пользуется гарантированными ему правами. Эти права не могут быть ограничены тайной оперативно-розыскной деятельности, которую проводят правоохранительные органы, и обеспечиваются судебным контролем деятельности правоохранительных органов.

«Деятельность по осуществлению правосудия и проблема риска тесно связаны. Риск вынесения ошибочного приговора существовал всегда. При отправлении правосудия возникают два вида ситуации риска. Во-первых, в процессе расследования преступлений и судебного разбирательства возможен риск причинения вреда необоснованным привлечением к уголовной ответственности и осуждения. Во-вторых, лица, отправляющие правосудие, подвержены риску быть привлеченными к уголовной ответственности в результате ошибок при осуществлении ими профессиональной деятельности».

Формирование внутреннего убеждения судьи при свободной оценке доказательств требует рассмотрения понятия судейского усмотрения в процессе.

Принцип достижения абсолютной истины в советском процессе и отрицание идеального содержания в праве позволяли рассматривать внутреннее убеждение как личное. «В понимании же процессуальном “внутреннее” это личное, точнее, общественно-личное или, иначе говоря, личностное отношение к каким-либо знаниям, явлениям, результату. Поэтому следует в законе и в теории вместо “внутреннее” употреблять термин “личностное убеждение” (либо личное убеждение), что в значительно большей степени соответствует вкладываемому в него содержанию по сравнению с термином “внутреннее”». Такая позиция не отражает процессуального положения судьи как субъекта процессуальной деятельности, которая определяется нормами права и его принципами и отражает содержание выполняемой им функции по осуществлению правосудия.

Соответственно в литературе высказывались мнения о том, что убеждение судьи не подлежит контролю.

Личностное принятие судьей своего знания как истинного создает широкое поле для усмотрения судьи в процессе мыслительной деятельности по оценке доказательств, что и заставляет законодателя регламентировать процесс доказывания и создавать дополнительные гарантии для возможности объективной оценки доказательств, чему служат и презумпция невиновности обвиняемого, и независимость судьи в процессе, когда термин «внутреннее» подчеркивает как независимость, так и свободную оценку доказательств, т. е. оценку объективно существующих обстоятельств, хотя бы некоторые из них, как, например, субъективная сторона правонарушения, и носили бы идеальный характер.

Как отмечалось, рассматривая понятие судейского усмотрения в уголовном процессе, П. И. Люблинский не только предложил его определение, но и разделил его на элементы, составленные из правомочий субъекта усмотрения, фактов и отношений, к которым применяется оценка, знание того, что является целесообразным и полезным для общественного разума. При этом он сделал обоснованное замечание, что «достижение такой справедливой оценки возможно как посредством строгой, законодательной нормировки, так и посредством правильно поставленного усмотрения судьи».

Выделим положение, высказанное П. И. Люблинским, которое в дальнейшем нашло подтверждение в правоприменительной практике: «Суд настолько тонкий аппарат, что он не сумеет быть проводником законности, если эта законность вредна обществу, и принуждение суда (мы имеем в виду суд уголовный) следовать плохому закону выразится в ряде серьезных ненормальностей».

Автор определяет пределы усмотрения судьи действующими принципами права, свойствами закона, определяющего организацию суда и условия его деятельности, пределами усмотрения, предоставляемого материальным уголовным правом.

Для нас важна позиция, касающаяся пределов усмотрения при оценке доказательств: «…. условиями, от которых зависит объем усмотрения, являются сложность обстоятельств, степень выяснения законодателем значения этих обстоятельств и, наконец, разнообразие могущих быть принятыми мер».

Обратимся к точкам зрения, высказанным в литературе по вопросу судейского усмотрения в современный период развития права и процесса.

«Важное теоретическое и практическое значение имеет вопрос о пределах индивидуального судебного регулирования. Необходимо подчеркнуть определенность индивидуального судебного регулирования нормативными актами, принципами права, общим смыслом законодательства, “познанием” обстоятельств дела, правосознанием, а не волей судьи, “свободной” от действующего законодательства и индивидуальных особенностей рассматриваемого дела». Это положение общей теории права в полном объеме относится и к применению норм процессуального права, формирующих пределы усмотрения судьи в уголовном процессе.

Внутреннее убеждение не противопоставляется доказательствам, которые подлежат оценке. «Судейское усмотрение есть урегулированный правовыми нормами, осуществляемый в процессуальной форме специфический вид правоприменительной деятельности, сущность которого заключается в предоставлении суду в соответствующих случаях правомочия разрешать спорный правовой вопрос, исходя из целей, преследуемых законодателем, принципов права и других общих положений закона, конкретных обстоятельств дела, а также начал разумности, добросовестности, справедливости».

Поскольку темой исследования являются и проблемы процессуального права, связанные с формированием внутреннего убеждения судьи в процессе, необходимо обратиться к вопросам применения норм процессуального права.

В. П. Радьков, исследуя принцип законности в советском уголовном процессе, классифицировал нормы права на:

«1) определяющие единые полномочия судей, следователей, прокуроров, а также права обвиняемого и других граждан, призываемых к расследованию и разбирательству дела; 2) определяющие единый порядок и форму производства следственных, прокурорских и судебных действий; 3) предусматривающие единственно допустимые средства проверки правильности и обоснованности судебных и следственных актов».

По словам И. Л. Петрухина, «признав, что принципы правосудия имеют характер норм права, мы должны заключить, что они обладают свойством непосредственного действия, т. е. в ряде случаев могут быть реализованы самостоятельно, без дополняющих и развивающих их более конкретных правовых норм».

Классификация, приведенная В. П. Радьковым, позволяет сделать вывод о том, что принцип свободной оценки доказательств действует на всех стадиях процесса и распространяется на всех его участников, выполняющих функции обвинения и функции правосудия, что и определяет сущность принципа. Отсутствие принципа разделения властей включает суд в единую систему правоохранительных органов, делает независимость судьи формальной, а не реальной. «Советская государственная система характерна тем, что функция правосудия имеет в определенном смысле производный и подчиненный характер по отношению к высшей государственной власти, – теория разделения властей эти функции, как известно, противопоставляет».

Соответственно усмотрение судьи в правоприменительной деятельности ограничивается заранее установленными условиями его деятельности и, прежде всего, оценкой доказательств со стороны нравственного начала процессуальной деятельности.

Для рассмотрения соотношения понятия внутреннего убеждения судьи и усмотрения судьи в процессе обратимся к высказанной процессуалистами позиции, согласно которой «оценка доказательств по внутреннему убеждению, действующая в советском уголовном процессе, принципиально отличается от одноименного института буржуазного уголовного процесса. Внутреннее убеждение судей в буржуазной теории и практике рассматривается как критерий истины. Не объективные факты, не соответствующие им выводы, а субъективное усмотрение судей признаются единственным мерилом правильности судебного приговора».

Приведенная позиция позволяет сделать вывод о том, что понятия внутреннего убеждения и усмотрения судьи авторами отождествляются. Однако внутреннее убеждение, основанное на доказательствах, ограничено этими доказательствами и не может рассматриваться как усмотрение. Усмотрение – более широкое понятие, включающее в себя как логическую, мыслительную деятельность судьи в процессе, так и применение им норм процессуального права при проверке достоверности, достаточности, допустимости и относимости доказательств. Приведенная критика может быть понята как выражение признания категории абсолютной истины, устанавливаемой судом в процессе, что исключает применение такого понятия, как усмотрение судьи. «Истина, искомая и добытая судьей, объективна, в то время как его внутреннее убеждение субъективно. Существующее между ними отношение состоит в том, что судейское убеждение есть субъективное выражение объективной истины».

Таким образом, деление принципов по различным признакам не меняет их значения и общеобязательности. Принципы носят правовой характер и являются общепризнанными.

Принципы, действующие в сфере уголовно-процессуального права, являются функциональными, обеспечивающими конкретную процессуальную функцию. Система принципов позволяет наиболее полно раскрыть свойства и ценность каждого принципа, их взаимосвязь и общую направленность. Гражданин выступает не объектом государственной деятельности, а равноправным субъектом права.

При этом в гражданском процессе принцип публичности в праве выражается в ограничении прав и свобод гражданина в интересах неопределенного круга лиц. Общеобязательность норм публичного уголовно-процессуального права ограничивается в целях защиты интересов гражданина как частного лица. При этом принципы публичности, презумпции невиновности, права обвиняемого на защиту не поглощают друг друга, а являются самостоятельными принципами.

В государственной деятельности не может быть судей, которые независимы от государства. Однако принцип независимости судьи и принцип свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению судьи разрешают возникающее противоречие. При этом принцип независимости судьи создает охранительное правоотношение для судей. Внутреннее убеждение направлено на познание обстоятельств дела и не может быть регулируемо нормой права, что возникает при умалении содержания принципа независимости судьи, когда он превращается в презумпцию, а затем в фикцию, ограничивающую права и свободы гражданина, которые не имеют реальной защиты с соблюдением баланса публичных и частных интересов.

Поскольку внутреннее убеждение субъективно, субъектом познания является судья, суд и судебная система в целом, а принимаемые по делам судебные решения подлежат инстанционному контролю, мы должны обратиться к процессуальному акту, в котором внутреннее убеждение судьи находит свое выражение в письменной форме, объективируется с помощью языка судопроизводства.

 

2.3. Содержание решения суда и внутреннее убеждение судьи

Важнейшую часть судебного процесса составляет вынесение решения (приговора, постановления). Для установления сущности содержания и определения понятия внутреннего убеждения судьи мы, прежде всего, обратились к уголовно-процессуальному праву, где понятие внутреннего убеждения и принцип оценки доказательств по внутреннему убеждению судьи традиционно разрабатываются с учетом особенностей требования об объективном установлении состава преступления в действии (бездействии) обвиняемого. Такая разработанность определяется условиями реализации в процессуальной деятельности норм уголовного права. Вместе с тем для раскрытия выражения внутреннего убеждения судьи в судебном акте, подводящем итог деятельности суда и разрешающем дело, обоснованным будет обращение сначала к решению по гражданскому делу.

Именно в гражданском производстве находит наиболее явное выражение принцип диспозитивности процесса, который имеет одинаковое значение как для понятия «внутреннее убеждение судьи», так и для понятия «усмотрение судьи». Общим является включение этих понятий в субъективное содержание правоотношения, субъектом которого выступает судья в процессе. «Отправление правосудия является особым видом осуществления государственной власти. Применяя общее правовое предписание (норму права) к конкретным обстоятельствам дела, судья дает собственное толкование нормы, принимает решение в пределах предоставленной ему законом свободы усмотрения (иногда весьма значительной) и зачастую оценивает обстоятельства, не имея достаточной информации (иногда скрываемой от него)».

Для того чтобы выделить проблему, с которой сталкивается современный российский судья при принятии решения по судебному делу, будь то уголовное, гражданское или административное дело, обратимся к работе М. А. Гурвича, исследовавшего теоретические проблемы судебного решения в советском гражданском процессе, сменившим судопроизводство по гражданским делам по Уставу гражданского судопроизводства 1864 г. «Здесь мы подошли к тому положению, которое западным советолагам представляется наиболее характерным для системы, порвавшей с так называемым “принципом требования”, под чем подразумевается принцип “чистой буржуазной диспозитивности”. Этот принцип провозглашает, что стороны, и только они, являются господами процесса, распоряжаются его движением и предметом. Западным юристам правомочие суда выйти за пределы требований истца и присудить ему то, чего он не просил, представляется полным опровержением основных устоев гражданского процесса, фундаментальным положением которого испокон веков служила древнеримская догма “да не превзойдет судья требования сторон”. Советская норма (ст. 179 ГПК РСФСР 1923 года), воспринятая затем в некоторых других социалистических законодательствах, олицетворяет, по их мнению, полную опеку государства над личностью гражданина и, разумеется, утрату последним остатков процессуальной свободы».

Вместе с тем право суда выйти за пределы исковых требований является выражением приоритета публичных, общественных, интересов над частными и закономерным процессуальным выражением публичных интересов в советском праве. ГПК РФ 2002 г. предусматривает возможность выхода суда за пределы исковых требований только в случаях, предусмотренных федеральным законодательством, поскольку частные интересы могут быть ограничены только в случаях, прямо предусмотренных в законе.

Судебное решение является важным актом правосудия, на которое направлена деятельность участников гражданского судопроизводства и которое является актом правоприменения по конкретному делу. Выделим это важнейшее для судьи обстоятельство при принятии решения по делу.

В связи с этим приведем определение судебного решения: «Судебное решение есть акт волеизъявления органа государственной власти, которое выражается в применении нормы права к конкретному правоотношению, в конкретизации правоотношения, во властном подтверждении правоотношения, права и факта и в приказе по конкретному поводу на имя сторон и других лиц и организаций, которых это дело касается».

Требования законности и обоснованности решения суда предъявлялись в ГПК РСФСР 1964 г. (ст. 192 ГПК) и предъявляются в ГПК РФ 2002 г., ст. 195 которого гласит, что решение суда должно быть законным и обоснованным. Суд основывает решение только на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании.

Как указывалось, внутреннее убеждение судьи является основанием для оценки доказательств, которые должны быть исследованы судом. Судья, исследовав доказательства по делу, приходит к убеждению, которое является внутренним, так как основывается на доказательствах по конкретному делу, и вместе с тем является началом процесса логической мыслительной деятельности оценки.

Предметом судебного решения выступает правоотношение, спор о котором разрешается судом. Но предмет спора определяется не судом, а лицом, обратившимся за защитой своего нарушенного субъективного права в суд. Именно в связи с этим спор может быть окончен прекращением производства по делу в связи с отказом истца от иска, заявителя – от жалобы. Суд проверяет при этом только законность такого отказа в целях исключения нарушения закона или законных интересов других лиц (ст. 39 ГПК РФ).

Основанием для процесса принятия решения является воля лица, обратившегося в суд и определившего предмет спора. При этом гражданин, обратившийся в суд, получает возможность воспользоваться сформулированными законом задачами гражданского судопроизводства в своих интересах. Требования, предъявляемые к судебному решению, обеспечивают выражение не только воли лица, обратившегося в суд, но и воли судьи, разрешившего спор, – воли, которая становится общеобязательной в силу требования закона об обязательности решения, принимаемого от имени государства. Воля истца приобретает характер властного веления суда, поддерживаемого правом на принудительное исполнение решения суда, и это решение позволяет гражданину воспользоваться властью права, центр которой максимально приближен к нему, понятен для него и делает его носителем субъективного права на судебную защиту.

Поэтому процессуальный закон устанавливает не только перечень вопросов, которые подлежат разрешению при принятии решения, но и форму решения.

Перечень вопросов и форма решения выражают субъективное начало в деятельности участников процесса и позволяют разграничить понятия внутреннего убеждения, убеждения и усмотрения судьи, любого другого участника процессуальной деятельности.

Статья 196 ГПК РФ определяет, что при принятии решения суд оценивает доказательства, определяет, какие обстоятельства, имеющие значение для рассмотрения дела, установлены и какие обстоятельства не установлены, каковы правоотношения сторон, какой закон должен быть применен по данному делу и подлежит ли иск удовлетворению.

Внутреннее убеждение всегда конкретно и объективирует собранные и представленные по делу доказательства. Убеждение – более широкое понятие и используется для выражения, например, правовых, теоретических подходов к разрешению дела, но не может подменять внутреннее убеждение. Усмотрение определяет выбор закона, установление характера правоотношений сторон и связь требований материальной нормы права с обстоятельствами по делу, что прямо связано с полномочиями суда по применению права.

Такой подход соответствует общепринятой позиции об оценке доказательств на основании логической мыслительной деятельности и выражается в требовании к содержанию решения суда.

В мотивировочной части решения суда должны быть указаны: обстоятельства дела, установленные судом; доказательства, на которых основаны выводы суда об этих обстоятельствах; доводы, по которым суд отвергает те или иные доказательства; законы, которыми руководствовался суд (п. 4 ст. 198 ГПК РФ).

В решении судом выражается позиция как участников гражданского процесса с их частными интересами, так и участников процесса, имеющих интерес публичный, что и заставляет при рассмотрении проблемы выражения судьей в решении своего субъективного подхода к познанию обстоятельств дела, оценке доказательств усмотрения в выборе и применении нормы права обратиться к категории интереса.

При вынесении решения мы имеем дело с опосредованным переходом конкретного знания факта и права в практику правоприменения, с последующим влиянием практики на абстрактное содержание нормы права и приведением законодательства в соответствие с потребностями общества.

Определяя основные начала гражданского законодательства, ГК РФ 1995 г., устанавливает, что граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора (ст. 1 ГК РФ).

Как пишет С. В. Михайлов, «категория интереса исследуется разными науками: философией, социологией, психологией, экономикой, юриспруденцией и др. Это обстоятельство указывает на то, что интерес является общенаучной категорией. Но практически у каждой науки в соответствии с ее целями, предметом, методом изучения сложились свои представления о категории интереса. Между тем с точки зрения формально-логического метода познания различное понимание социальными науками существа одной категории требует либо унификации трактовок, либо установления их соотношения, следовательно, признания того, что речь идет о разных категориях».

Задачами гражданского судопроизводства являются правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел в целях защиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, организаций, прав и интересов Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований, других лиц, являющихся субъектами гражданских, трудовых или иных правоотношений (ст. 2 ГПК РФ 2001 г.).

Анализируя положения ст. 2 ГПК РФ, Г. А. Жилин отмечает: «….возможно выделение основного общего объекта и факультативного общего объекта гражданских процессуальных правоотношений. Так, защита прав, свобод и охраняемых законом интересов граждан и организаций, охрана государственных и общественных интересов будет основным общим объектом, а укрепление законности, правопорядка, предупреждение правонарушений, формирование уважительного отношения к праву и суду – факультативным общим объектом гражданских процессуальных правоотношений».

Такое деление является весьма условным и отражает то обстоятельство, что в гражданском судопроизводстве, прежде всего, обеспечивается защита частных прав и свобод, а указанные факультативные признаки объекта гражданских процессуальных правоотношений относятся к публичному началу гражданского процесса, основанному на конституционных принципах построения и функционирования судебной власти.

Поскольку мы должны рассмотреть категорию интереса в сфере применения права судом, необходимо затронуть вопрос, связанный с изучением категории интереса науками, имеющими различный предмет исследования и, следовательно, анализирующими различные отношения в области социальной деятельности человека. Изучение категории интереса целесообразно проводить с точки зрения динамики движения этого понятия, которое по академически определенным предметам указанных отраслей научного знания демонстрирует цели предметной деятельности человека в сфере философии, социологии, экономики, психологии, юриспруденции и с учетом особенностей каждой отрасли знания дает возможность определить ценностное значение содержания интереса как цели общественной деятельности и цели деятельности личности в обществе.

Для юридической науки важнейшими являются понятия объективного права и права субъективного, правоотношения. Интерес объективного права позволяет сформулировать общее, публично-множественное значение категории интереса. Например, принято делить интересы на государственные, экономические, социальные, правовые. Правовые определяются как интересы правовой системы страны, интересы законодательной власти, интересы исполнительной власти, интересы правосудия, интересы судебной системы, интересы народа, интересы социальной группы, и принятая в научном исследовании социальная стратификация позволяет оперировать в научном и обыденном познании категориями интересов определенного множества субъектов права.

Отметим, что в интересе выражаются цели социальной деятельности человека. Категории интереса не знают естественные науки. Так, было бы абсурдным определять через категорию интереса причины извержения вулкана. Однако через категорию интереса мы можем определить цели правосудия и соотношение целей с другими понятиями сферы правосудия, указав на интересы правосудия.

«Каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявленного ему, на справедливое публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на все судебное разбирательство или его часть по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также если это требуется в интересах несовершеннолетних, или для защиты частной жизни сторон, или – в иной мере, в какой это, по мнению суда, совершенно необходимо, – при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия».

Учение о правоотношении в праве позволяет исследовать категорию интереса с точки зрения субъективного содержания в конкретной деятельности человека как субъекта права. В субъективной деятельности выражается абстрактное содержание объективного права, включающего те идеи, которые становятся принципами права и, прежде всего, принципами конституционными, охватывающими все общественные отношения в правовой системе.

Идея права объективизируется в деятельности субъекта права. Принцип независимости суда и подчинения судьи только требованиям закона выражается в исполнении судьей обязанностей, возложенных на него нормами процессуального права и Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации».

Таким образом, интересы судьи при рассмотрении судебных дел выражаются в соблюдении требований закона, и не случайно одним из оснований для отвода судьи называется его личная, прямая или косвенная заинтересованность в исходе дела – ст. 16 ГПК РФ.

Правосудие в сфере применения частного права носит публичный характер, поскольку без публичных ограничений в праве свобода права частной собственности не может быть обеспечена. Абсолютная свобода в праве является отрицанием самого права, которое лишается главного своего содержания – упорядочения деятельности субъектов права. Идея интереса правовой системы, изложенная в абстрактных, но общеобязательных нормах права объективируется в деятельности субъектов права, и чрезвычайно важно, чтобы правовые интересы, выраженные в системе права, совпадали с субъективными интересами каждого правоприменителя.

Для суда такое совпадение интересов обратившихся в суд за защитой граждан и юридических лиц выражается в беспристрастности и независимости судьи, разрешающего конкретное дело.

Категория интереса имеет прямое отношение к вопросу разрешения проблемы правопонимания принципа законности в условиях равенства публичных и частных интересов субъектов права. Принцип законности определяется через понятие его официального содержания. Такое определение позволяет говорить об официальной и неофициальной законности (нравственное понимание законности) и, более того, говорить не о единой законности в правоприменительной деятельности суда, а о законности с учетом особенностей правоприменения в целях удовлетворения интересов лиц, обратившихся за публичной защитой субъективных прав, но не в целях установления для частных лиц правил, связанных с удовлетворением исключительно публичных интересов при отсутствии оснований для ограничения прав и свобод личности.

Понимание интереса как блага, к которому стремится субъект права, объясняет особое требование к единству принципа законности в условиях устройства государства при отрицании права частной собственности. Все интересы гражданина удовлетворяются через публичное право, что требует единства применения нормы права. Единство принципа законности в таких условиях относится к уголовно-процессуальной деятельности, поскольку уголовный закон создает единую систему охранительных уголовно-правовых правоотношений, блокируя не только реализацию преступных интересов в обществе, но и свободу реализации частных интересов. Право частной собственности предоставляет субъекту права свободу в выборе способа защиты права при обращении в суд, возможность самозащиты права, и единство принципа законности в таких условиях сводится к балансу публичных и частных интересов, что создает условия для самоограничения функций принуждения со стороны государства.

Свобода права частной собственности обеспечивает высокую эффективность удовлетворения экономических, социальных, духовных потребностей человека в его деятельности, и особенности действия принципа законности выражаются в этом случае в разделении полномочий между Российской Федерацией и субъектами Федерации, в разделении полномочий субъектов Федерации и муниципальных образований – того разделения, которое учитывается судами при рассмотрении конкретных гражданских дел.

Определив цель деятельности судьи при рассмотрении конкретного дела через категорию интереса в выполнении требований процессуального и материального закона, мы получаем возможность дать правовую оценку деятельности судьи при разрешении конкретного судебного дела при проверке дела в апелляционном, кассационном и надзорном порядке с точки зрения выполнения судьей функции правосудия и выделения в процессуальной практике дел, которые в соответствии с требованиями ст. 245 ГПК РФ могут быть отнесены к делам из публичных правоотношений.

Статья 157 ГПК РФ устанавливает принципы непосредственности, устности и непрерывности судебного разбирательства. Суд при рассмотрении дела обязан непосредственно исследовать доказательства по делу. Разбирательство по делу происходит устно и при неизменном составе судей. Судебное заседание по каждому делу происходит непрерывно, за исключением времени, назначенного на отдых. До окончания рассмотрения начатого дела или до отложения его разбирательства суд не вправе рассматривать другие гражданские, уголовные и административные дела.

Не случайно принцип непосредственности судебного разбирательства становится основным. Без непосредственного рассмотрения доказательств по делу у судьи не может быть сформировано внутреннее убеждение как основа для оценки доказательств. «Решение является обоснованным тогда, когда имеющие значение для дела факты подтверждены исследованными судом доказательствами, удовлетворяющими требованиям закона об их относимости и допустимости, или обстоятельствами, не нуждающимися в доказывании (статьи 55, 59–61, 67 ГПК РФ), а также тогда, когда оно содержит исчерпывающие выводы суда, вытекающие из установленных фактов».

Обоснованность решения формируется внутренним убеждением судьи, которое определяется доказательствами. Поскольку исследование доказательств может носить поэтапный характер, современный уголовный процесс отказался от непрерывности в процессе исследования доказательств. При этом внутреннее убеждение судьи при соблюдении принципа непосредственности охватывает всю совокупность доказательств.

«Правоотношение есть конкретизированное в данном определенном случае действие нормы права. Осуществление нормы права в конкретном правоотношении – вопрос объективной действительности, вопрос факта, происшедшего до, вне и независимо от процесса. Лица, реализующие правоотношение своим поведением, должны уяснить норму права независимо от того, вызвано ли правоотношение их волей, направленной на его возникновение, или независимо от этой воли» .

Для разделения понятий внутреннего убеждения, убеждения и усмотрения судьи обратимся к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. «О судебном решении». Пункт 4 Постановления обращает внимание судей на то, что «поскольку в силу части 4 статьи 198 ГПК РФ в решении суда должен быть указан закон, которым руководствовался суд, необходимо указать в мотивировочной части материальный закон, примененный судом к данным правоотношениям, и процессуальные нормы, которыми руководствовался суд.

Суду также следует учитывать:

а) постановления Конституционного Суда Российской Федерации, подлежащие применению в данном деле, и о признании соответствующими либо не соответствующими Конституции Российской Федерации нормативных актов, перечисленных в пунктах “а”, “б”, “в” части 2 и в части 4 статьи 125 Конституции Российской Федерации, на которых стороны основывают свои требования или возражения;

б) постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации, принятые на основании статьи 126 Конституции Российской Федерации и содержащие разъяснения вопросов, возникших в судебной практике при применении норм материального или процессуального права, подлежащих применению в данном деле;

в) постановления Европейского Суда по правам человека, в которых дано толкование положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подлежащих применению в данном деле».

Внутреннее убеждение судьи основано на доказательствах по делу. Убеждение судьи определяется требованиями норм материального права, выражается в его процессуальной деятельности и завершается в судебном решении в соответствии с усмотрением судьи в пределах, установленных нормами применяемого законодательства.

«Для проблемы толкования, как и для других теоретических и практических нужд правоведения, бесспорное значение имеет логико-семантическая природа правовых норм. С языковой точки зрения норма права находит свое выражение в грамматических предложениях правового текста. С логической точки зрения норма права – это определенная мысль законодателя».

В решении находят выражение суждение законодателя, приведенное в норме права, и содержание права как цельной системы требований к правосудию. «Юридическая квалификация спорных фактов и правоотношений тесно связана с уяснением смысла применяемой нормы, т. е. с ее толкованием. Уясняя смысл нормы и применяя ее в данном случае, мы познаем и проявление ее в данном правоотношении, как она объективно существует в конкретизированном виде». Как познание обстоятельств дела, так и толкование нормы права и процесс применения права судом связаны с субъективной деятельностью судьи в рамках процессуальных правоотношений. Если воля законодателя выражается в норме права и является абстрактной, то воля судьи выражается в решении суда и является конкретной, ограничивается полномочиями судьи и выражается в его усмотрении. Именно в усмотрении судьи необходимо искать волевое содержание решения суда как акта правоприменения в конкретных жизненных обстоятельствах.

Уголовно-процессуальное законодательство регламентирует порядок применения принуждения, и в приговоре суда мы находим выражение воли законодателя, определяющего степень принуждения со стороны государства к своим гражданам и уровень прав и свобод, которыми реально могут пользоваться граждане.

Властный характер приговора выражается, прежде всего, в том, что суд постановляет приговор именем Российской Федерации. Приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего Кодекса и основан на правильном применении уголовного закона. Эти требования к приговору, предъявляемые ст. 296, 297 УПК РФ, отражают требования, которые взаимосвязаны друг с другом, и выражают содержание приговора как акта правосудия с различных сторон, но в его единстве. Профессор П. А. Лупинская обоснованно подчеркивает, что «под уголовно-процессуальными решениями следует понимать правовые акты, облеченные в установленную законом процессуальную форму».

Приговор является единственным актом правосудия, который выносится от имени государства по вопросам о виновности или невиновности подсудимого и о применении к нему наказания, если виновность установлена судом. Это положение отражено в законе и не оспаривается в теории процесса.

Как отмечал И. Д. Перлов, «приговор – средство решения задач, стоящих перед судом… по уголовным делам. Дело возбуждалось, расследовалось, рассматривалось в суде именно для того, чтобы раскрыть преступление, изобличить лиц, виновных в его совершении, установить истину, чтобы решить вопрос о виновности или невиновности лиц, привлеченных к уголовной ответственности, и применении к ним наказания, если они будут признаны виновными. Это решение и дается в приговоре».

«Соответственно признаками такого приговора являются следующие положения. 1) Приговор – это процессуальный акт (документ). 2) Процессуальный акт, вынесенный от имени государства судом первой инстанции в судебном заседании. 3) Им разрешаются вопросы: о наличии или отсутствии преступления; виновности или невиновности подсудимого; применении или неприменении наказания, если виновность подсудимого установлена».

Приговор обладает признаками обязательности, непоколебимости и исключительности. Это внешние признаки приговора. Внутренние признаки приговора – его свойства – это законность, справедливость, обоснованность и мотивированность.

Обратимся к той оценке приговора, которая дана в «Курсе советского уголовного процесса»: «Приговор должен быть законен – это значит, что он должен быть вынесен с точным соблюдением закона и на основании закона.

Приговор должен быть обоснован – это значит, что он должен правильно устанавливать факты, фактические обстоятельства дела в соответствии с действительностью, т. е. в основе его должна лежать истина. Вместе с тем к приговору предъявляются требования справедливости и убедительности.

Приговор должен быть справедлив – это значит, что он должен устанавливать действительную вину или невиновность подсудимого и наказывать его в соответствии с его виною.

Приговор должен быть убедителен – это значит, что гражданами, населением, общественностью он должен восприниматься как правильный, справедливый, должен убеждать их в правильности тех выводов, к которым пришел суд».

Обратим внимание на указание, согласно которому приговор должен быть убедителен для общественности. Это замечание отражает принцип реализации правосознания в обществе с приоритетом публичного содержания в права, характерным для уголовно-процессуального закона и приоритетно проводящимся в жизнь при применении уголовного закона. Вместе с тем убедительность приговора должна определяться вне общественного подхода к оценке, а выражаться в убедительности приговора как акта правоприменения по конкретному делу.

Как акты правоприменения приговоры делятся на два вида: обвинительные и оправдательные.

При постановлении приговора в совещательной комнате разрешаются следующие вопросы:

1) доказано ли, что имело место деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый;

2) доказано ли, что деяние совершил подсудимый;

3) является ли это деяние преступлением, и какими пунктом, частью, статьей Уголовного кодекса РФ оно предусмотрено;

4) виновен ли подсудимый в совершении этого преступления;

5) подлежит ли подсудимый наказанию за совершенное им преступление;

6) имеются ли обстоятельства, смягчающие или отягчающие наказание;

7) какое наказание должно быть назначено подсудимому;

8) имеются ли основания для постановления приговора без назначения наказания или освобождения от наказания;

9) какой вид исправительного учреждения и режим должны быть определены подсудимому при назначении ему наказания в виде лишения свободы;

10) подлежит ли удовлетворению гражданский иск, в чью пользу и в каком размере;

11) как поступить с имуществом, на которое наложен арест для обеспечения гражданского иска или возможной конфискации;

12) как поступить с вещественными доказательствами;

13) на кого и в каком размере должны быть возложены процессуальные издержки;

14) должен ли суд в случаях, предусмотренных статьей 48 Уголовного кодекса РФ, лишить подсудимого специального, воинского или почетного звания, классного чина, а также государственных наград;

15) могут ли быть применены принудительные меры воспитательного характера;

16) могут ли быть применены принудительные меры медицинского характера;

17) следует ли отменить или изменить меру пресечения в отношении подсудимого (ч. 1 ст. 299 УПК РФ)?

Перечень вопросов разрешаемых при вынесении приговора, охватывает в полном объеме всю деятельность суда, судьи по разрешению уголовного дела. При этом все указанные вопросы разрешаются судом по каждому деянию и по каждому участнику деяния в отдельности.

Процессуальный закон, таким образом, позволяет определить приговор как акт, в котором правовая норма материального права применяется к конкретному случаю. Рассматривая теоретические проблемы приговора, И. Д. Перлов полагал, что приговор состоит из двух частей – о виновности и о наказании. Такая позиция соответствует структурному анализу содержания норм УПК, регулирующих постановление приговора и его содержание.

Оправдательный приговор постановляется в случаях, если: не установлено событие преступления; подсудимый не причастен к совершению преступления; в деянии подсудимого нет признаков преступления; в отношении подсудимого коллегией присяжных заседателей вынесен оправдательный вердикт.

Обвинительный приговор постановляется: с назначением наказания, подлежащего отбыванию осужденным; с назначением наказания и освобождением от его отбывания; без назначения наказания.

Уголовно-процессуальный закон (ст. 304–309 УПК РФ) определяет структуру приговора. Каждый приговор имеет вводную часть, закон выделяет описательно-мотивировочную часть оправдательного приговора, резолютивную часть оправдательного приговора, описательно-мотивировочную и резолютивную часть обвинительного приговора.

Описательно-мотивировочная часть оправдательного приговора содержит: обстоятельства уголовного дела, установленные судом; основания оправдания подсудимого и доказательства, их подтверждающие; мотивы, по которым суд отвергает доказательства, представленные стороной обвинения.

Описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора содержит: описание преступного деяния, признанного судом доказанным, с указанием места, способа его совершения, формы вины, мотивов, целей и последствий преступления, доказательства, на которых основаны выводы суда в отношении подсудимого, и мотивы, по которым суд отверг другие доказательства.

Мы выделяем те обстоятельства, которые регулирует закон при постановлении приговора, которые непосредственно относятся к установлению обстоятельств преступления, на что и направлено формирование внутреннего убеждения при исследовании доказательств по делу с соблюдением принципа свободной оценки доказательств, т. е. оценки, которая не регулируется непосредственно нормой права, что позволяет установить объективно обстоятельства дела с соблюдением требований процессуального закона, обеспечивающего достоверность доказательств и их относимость к устанавливаемым событиям прошлого. Внутреннее убеждение в полном объеме относится к оценке доказательств, но квалификация преступления и назначение наказания производятся судом в соответствии с материальным законом, и в процессуальной деятельности через оценку доказательств реализуются материальные уголовноправовые правоотношения, находящие выражение в убеждении судьи.

Гарантированность обоснованности и законности приговора может рассматриваться как цель, как та самая абсолютная истина, которую длительное время должны были достигать суды. Закон отказался от понятия истины в доказывании. Обратимся к пониманию истинности приговора, которую требовал УПК РСФСР. «Истинность приговора означает соответствие утверждений суда о событиях, фактах, деяниях прошлого самим событиям, фактам, деяниям. Утверждения суда о событиях, фактах деяниях прошлого в случае истинности приговора составляют объективную истину приговора. Истиной, таким образом, являются не сами факты, события, деяния, познаваемые судом, а вывод, суждение суда о них. Поэтому представляется более точным говорить об установлении или достижении судом истины в приговоре, а не о ее познании».

Такая точка зрения позволяет устранить противоречие, возникающее при применении в процессе философской категории абсолютной истины, поскольку здравый смысл говорит о невозможности познания абсолютной истины, что не исключает ее достижения при указанных выше обстоятельствах. Достижение истины не связывается с познанием и обеспечивается самим пониманием абсолютной истины, которая доступна суду с учетом признания возможности ее достижения. Таким образом, достижение непознанного через внутреннее убеждение субъекта познания, судьи, объявляется абсолютной истиной. Вместе с тем закон и практика в понятие истины вкладывают понимание достоверности, на что обращал внимание Я. О. Мотовиловкер, «применяя термин истина, и закон и судебная практика им обозначают достоверность установленной судом фактической стороны дела, а не правильность юридической квалификации, или справедливость наказания, или истинность утверждения, что приговор вынесен именем государства такого-то числа в таком-то месте и т. д…». Приведем точку зрения, высказанную в теории процесса: «Если метод работы суда первой инстанции и проникнут известным субъективизмом внутреннего убеждения, то задачей его является установление объективно существующих фактов».

Современный взгляд на установление истины находим в исследовании Л. С. Халдеева, который пишет: «…. никакой борьбы со сторонами; никакой борьбы с собственным убеждением; подвергать сомнению все увиденное и услышанное; руководствоваться принципами презумпции невиновности и толкования неустраненных сомнений в пользу подсудимого; не допускать никаких “натяжек” и компромиссов во имя “спасения” дела путем сокращения объема обвинения, переквалификации на более мягкую статью УК, определения “удобного” наказания и т. д. и т. п. Помнить, что стандарт доказанности с “установленной степенью вероятности” недопустим, т. е. недоказанная с несомненной очевидностью виновность равносильна доказанной невиновности; при обсуждении вопроса о возвращении дела для производства дополнительного расследования: а) не считать обязательной для суда просьбу прокурора, если суд признает абсолютную бесперспективность проведения каких-либо следственных действий; б) учитывать необратимость процессуальных нарушений, допущенных на стадии предварительного следствия (дознания). Документы, приобщенные к делу с процессуальными нарушениями, следует признавать недопустимыми, независимо от характера допущенных нарушений; доказательства не считают, а “взвешивают”. Ни одно из допустимых доказательств не имеет преимуществ перед другими; суд устанавливает не объективную истину, а юридическую».

Рассматривая проблему истины, мы должны определить ценность понятия «истина» и необходимость сохранения этого понятия в теории, практике процессуальной деятельности и законотворчестве. Законодатель в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации отказался от понятия достижения истины в процессе. Такой подход представляется соответствующим законодательной технике, поскольку понятие «истина» слишком широко и многообразно, чтобы использовать его непосредственно в правоприменительной практике. Вместе с тем понятие истины как соответствие выводов суда объективной действительности не может быть отброшено при теоретическом осмыслении правоприменения в процессуальной деятельности, поскольку позволяет разграничивать материальные и процессуальные правоотношения, в доступной форме определять соответствие процессуальной деятельности общественным отношениям, что обеспечивает реальное понимание защиты прав человека судом.

Рассмотрение приговора как акта, в котором отражается результат всей уголовно-процессуальной деятельности и, следовательно, результат оценки доказательств на основании внутреннего убеждения судьи, требует рассмотрения не только признаков и структуры приговора, его видов, но и тех особенностей, появившихся во введенном в действие УПК РФ в связи с появлением особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением, тех особенностей, которые появились в связи с введением суда присяжных. Кроме того, судебное решение может обжаловаться в апелляционном и кассационном порядке. При проверке законности и обоснованности решения вновь возникает проблема соотношения внутреннего убеждения, убеждения и усмотрения по делу, поскольку каждый судья апелляционной и кассационной инстанции имеет право на оценку, которая не зависит от оценки, данной по делу судом первой инстанции.

Обратимся к Постановлению Пленума Верховного Суда СССР от 28 июля 1950 г. «О судебном приговоре», в котором отмечалось, что «постановленный с соблюдением закона, на основе тщательного разбора доказательств по внутреннему убеждению судей, в соответствии с высокими принципами коммунистической морали, приговор содействует укреплению социалистической законности и социалистического правопорядка… На практике же встречаются случаи, когда суды основывают приговор на материалах предварительного следствия, которые не были предметом рассмотрения на суде. Согласно той же ст. 23 Основ уголовного судопроизводства оценка имеющихся в деле доказательств производится судьями по их внутреннему убеждению, основанному на рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности. Осуществление этого требования закона обеспечивается, в частности, и тем, что судебный приговор должен быть мотивирован, т. е. должен содержать в себе изложение обоснованных материалами дела доводов, положенных судом в основу своего решения».

Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 30 июня 1969 г. «О судебном приговоре» в п. 1 требовало от судей, чтобы все вопросы, подлежащие разрешению в приговоре, судьи решали «на основе закона, в соответствии с социалистическим правосознанием и высокими принципами коммунистической морали, по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности, в условиях, исключающих постороннее воздействие на судей».

Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 1 декабря 1950 г. «Об устранении недостатков в работе судов по рассмотрению уголовных дел в кассационном порядке» отмечало, что «нередко суды при кассационном рассмотрении дел не входят в оценку доказательств по делу и таким образом не могут прийти к правильному выводу об обоснованности приговора, т. е. разрешить вопрос, соответствует ли приговор доказательствам, собранным по делу, и правильно ли эти доказательства оценены судом первой инстанции».

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. не применяются указанные формулировки, содержащие ссылки на внутреннее убеждение судьи. Пленум отмечает, что «при постановлении приговора должны получить оценку все рассмотренные в судебном заседании доказательства, как подтверждающие выводы суда по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, так и противоречащие этим выводам. Суд в соответствии с требованиями закона должен указать в приговоре, почему одни доказательства признаны им достоверными, а другие отвергнуты. По делу в отношении нескольких подсудимых или по делу, по которому подсудимый обвиняется в совершении нескольких преступлений, приговор должен содержать анализ доказательств в отношении каждого подсудимого по каждому обвинению».

Отметим конкретность последнего Постановления Пленума, не содержащего ссылок на субъективную сторону результатов познания судьями обстоятельств дела, которые в форме приговора нашли свою объективацию как знание об обстоятельствах преступления. Теоретическое осмысление изложения результатов оценки доказательств в судебном решении возможно при обращении к философскому пониманию объективации знания: «…. большинство видов знания так или иначе объективируется, закрепляется в системе особых предметов-посредников; орудия, инструменты, приборы, знаки языка, устного и письменного, научные тексты, схемы, графики, чертежи, рисунки и т. д. Есть и такие виды знания, которые непосредственно существуют не в объективированной, а в субъективной форме, например восприятие. Но и они, как мы пытались показать, генетически и функционально опосредованы созданным человеком миром “искусственных” предметов, воплощающих социально-исторический опыт. Подробная мотивировка приговора служит многим целям. Она прежде всего обеспечивает осуществление требования об оценке судом доказательств по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности. Для обвиняемого мотивировка приговора является необходимым условием осуществления своего права на обжалование, так как из мотивов приговора он узнает, почему суд отверг представленные им доказательства и выдвинутые им в свою защиту соображения и доводы… Для вышестоящего суда требование приведения мотивов в приговоре означает возможность проверки правильности внутреннего убеждения судей первой инстанции, которое при отсутствии мотивов оказалось бы безотчетным, не поддающимся контролю вышестоящего суда». Важность мотивированности отмечают все процессуалисты. «Отсутствие мотивировки выводов суда или неправильное ее изложение делает приговор непонятным, неубедительным. В таком приговоре неправильно выражено внутреннее убеждение судей, которое лежит в основе приговора».

Рассматривая вопросы, связанные с изложением приговора и соотношением приговора и внутреннего убеждения судьи при оценке доказательств, А. Л. Ривлин отмечал, что специфика оценки доказательств на каждой стадии процесса определяется задачами, которые стоят перед данной стадией, и вытекающими из этих задач процессуальными условиями. «Внутреннее убеждение судей выступает не только в указанном его виде как критерий оценки доказательств. Оно выступает и как результат этой оценки… Свое наибольшее выражение внутреннее убеждение как результат оценки находит в заключительном этапе всего процесса доказывания, именно в выводах суда о событии преступления, о виновности привлеченных лиц и т. д., образующих судебный приговор. Такие выводы, обусловливаемые всем процессом доказывания, являются его конечным результатом». Обратим внимание на высказанную точку зрения об установлении внутренним убеждением события преступления и виновности.

Для раскрытия понятия следует обратиться к структуре доказательства: доказательством являются фактические данные, содержащиеся в указанных законом источниках, на основе которых в определенном законом порядке органы дознания, следователь и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно опасного деяния. Доказательство и достоверное знание о фактах, которое некоторые исследователи рассматривают как внутреннее убеждение, составляют разные явления. В одном случае это фактические данные, во втором – знания о фактах. Для того чтобы познать предмет, надо сначала убедиться в том, что имеются фактические данные о нем, которые отражены в источниках доказывания. И в этом случае первичное отражение устанавливаемого факта составит критерий познания, а после оценки доказательств на основе этого критерия будет получен результат познания, который также относится к внутреннему убеждению судьи и основан на доказательствах, но доказательствах нового знания тех предметов материального мира, действий и субъективного отношения субъекта уголовного правоотношения к преступлению. И. Д. Перлов обоснованно отмечает, что «внутреннее убеждение судей формируется не только в совещательной комнате, но и на протяжении всего судебного разбирательства». Именно здесь мы можем говорить не о формальнологической структуре доказательства, которая определяет мыслительную, логическую сторону оценки с установлением связей явлений материального и субъективного мира в познании, а о диалектическом движении понятий и явлений уголовно-процессуальной деятельности в рамках, установленных нормами процессуального права.

Поскольку внутреннее убеждение связано с процессом доказывания и определяет в условиях свободной оценки доказательств степень познания явлений внешнего для судьи мира, в пределах, устанавливаемых нормами доказательственного права, процессуалисты и приходят к понятию юридической истины. Юридическая истина по делу отражается также в правильном толковании и применении норм доказательственного права, определяющих средства доказывания, которые могут быть источниками сведений о фактических данных, допустимости и относимости доказательств. Истина как достоверное знание может иметь место, однако доказательства этого знания окажутся процессуально недопустимыми, что повлечет вынесение оправдательного приговора именно на основании того, что знание юридически недостоверно. Основанием такой позиции является ст. 88 УПК РФ, устанавливающая правила признания доказательств недопустимыми.

Рассмотрим особенность приговора, выносимого судом присяжных, поскольку именно в этом приговоре находит выражение понимание разницы между судьями «факта» (присяжными) и судьями «права» (профессиональными судьями). В соответствии с требованиями п. 2, 3 ст. 351 УПК РФ в описательно-мотивировочной части оправдательного приговора излагается существо обвинения, по поводу которого коллегией присяжных заседателей был вынесен оправдательный вердикт, и содержатся ссылки на вердикт коллегии присяжных заседателей либо отказ государственного обвинителя от обвинения. Приведение доказательств требуется лишь в части, не вытекающей из вердикта, вынесенного коллегией присяжных заседателей; в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора должны содержаться описание преступного деяния, в совершении которого подсудимый признан виновным, квалификация содеянного, мотивы назначения наказания.

Поскольку вердикт присяжных не подлежит оспариванию при разрешении вопросов права и участие присяжных заседателей в судебном разбирательстве завершается вынесением вердикта, то совершенно обоснованным является деление присяжных и судьи в процессе с участием присяжных на судей «факта», судей «внутреннего убеждения», которым устанавливаются обстоятельства деяния и связь действий подсудимого с этим деянием, т. е. вопросы вины. Как указывается в науке уголовного права, вина связывается законом с признаками умысла или неосторожности и является многогранным явлением. При этом вина рассматривается как не абстрактный порок, а материализованная субстанция, проявившая себя в совершении умышленного или неосторожного преступления. Следует выделить требования ч. 5 ст. 348 УПК РФ, устанавливающей, что если председательствующий признает, что обвинительный приговор вынесен в отношении невиновного и имеются достаточные основания для постановления оправдательного приговора ввиду того, что не установлено событие преступления либо не доказано участие подсудимого в совершении преступления, то он выносит постановление о роспуске коллегии присяжных заседателей и направлении уголовного дела на новое рассмотрение иным составом суда со стадии предварительного следствия. Это постановление не подлежит обжалованию в кассационном порядке. Закон создает дополнительные гарантии для обвиняемого с учетом действующего принципа презумпции невиновности, и вместе с тем это положение стирает грань деления судей на судей «факта» и «права», поскольку председательствующий для роспуска коллегии присяжных заседателей должен дать самостоятельную оценку доказательств по делу, которая может быть основана только на его собственном внутреннем убеждении, сформировавшемся в процессе судебного разбирательства. Процессуальный закон предоставляет в этом отношении для профессионального судьи возможность проконтролировать внутреннее убеждение присяжных, нашедшее выражение в вынесенном вердикте по поставленным вопросам, в целях достижения справедливости приговора и создания дополнительных гарантий против необоснованного привлечения граждан к уголовной ответственности.

Рассмотрим вопросы проверки внутреннего убеждения судьи, убеждения судьи и его усмотрения при движении дела в апелляционной, кассационной и надзорной инстанциях. Проверка обоснованности судебного решения, принятого судом в уголовном процессе и в процессе гражданском, обладает рядом сходных признаков. Длительное время российский процесс не знал апелляционного производства, господствовал ревизионный порядок проверки решений и приговоров, когда вышестоящая инстанция не была связана доводами жалоб и указаний на нарушения, допущенные судом. Отказ от апелляционного производства объяснялся необходимостью устранения препятствий к быстрому разрешению дела, однако нам необходимо вспомнить об отказе от принципа разделения властей и о ревизионном порядке проверки судебных дел в условиях единства власти, подотчетности и сменяемости судей в советский период развития российского процессуального права.

По словам Л. Ф. Лесницкой, «как правило законодательство социалистических стран не воспринимало трехинстанционную систему, действующую в современных капиталистических государствах, при которой первая инстанция разрешает дела по существу, вторая

(апелляционная) по жалобе заинтересованных лиц также пересматривает дело заново, наконец, третья (кассационная) проверяет правильность решения апелляционного суда лишь с правовой стороны, не касаясь существа дела. Зарубежные социалистические страны отказались тем самым и от двойного обжалования, позволяющего формально использовать два способа обжалования – апелляционный и кассационный. Решение суда первой инстанции, не вступившее в законную силу, может быть обжаловано лишь один раз в вышестоящий суд, основная задача которого состоит в проверке законности и обоснованности обжалуемого решения». «Суд второй инстанции, осуществляя проверку приговора на основании кассационной жалобы или кассационного протеста, – писал

В. А. Познанский, – не ограничивается мотивами, в них изложенными, а проверяет в ревизионном порядке все производство по делу, обеспечивая, таким образом, пересмотр дела в целом и по всем основаниям, указанным в законе. Он пользуется широкими полномочиями на непосредственное изменение приговора и его отмену».

Проверка правильности судебного акта, каковыми являются приговор и решение, по существу включает в себя и оценку доказательств. «Чтобы проверить правильность оценки доказательств, произведенной судом первой инстанции, вышестоящий суд должен пройти тот же путь, который прошел суд первой инстанции, то есть заново оценить все собранные по делу доказательства». Точка зрения, согласно которой вышестоящая инстанция должна оценить доказательства по делу суда первой инстанции является общепринятой. Особенность проверки доказательств заключается в том, что в отличие от суда первой инстанции суд апелляционной, кассационной и надзорной инстанций не проводит в полном объеме судебного следствия, как суд первой инстанции. Суд исходит из доказательств, которые были предметом исследования суда первой инстанции, и только апелляционная инстанция имеет право повторной проверки доказательств и их исследования. Проверка оценки доказательств возможна только путем повторной проверки логических оснований решения и приговора, полноты и соответствия доказательства по делу той оценке, которую провел суда на основании внутреннего убеждения. Таким образом, повторно другой состав суда, исследуя доказательства, которые приводятся в описательно-мотивировочной части приговора, дает им оценку, контролируя таким образом оценку суда первой инстанции.

Коллегиальное рассмотрение дела судьями вышестоящих инстанций создает дополнительные условия для контроля обоснованности, законности и справедливости судебного решения, поскольку, разрешая дело, судьи контролируют друг друга в процессе обсуждения обстоятельств дела и представленных доказательств.

Инстанционность движения дела в порядке оспаривания выводов решения суда устанавливает процессуальную форму надзора за деятельностью суда по осуществлению правосудия. Сам процесс познания и формирования внутреннего убеждения судьи сложен, и между ними могут возникнуть разногласия. Порядок совещания судей при постановлении приговора и решения суда предусматривает устранение разногласий. А в том случае, если разногласия не устранены, судья имеет право на особое мнение. Судья, оставшийся при особом мнении по постановленному решению, вправе письменно изложить его в совещательной комнате. Особое мнение приобщается к приговору и оглашению в зале судебного заседания не подлежит (ст. 301 УПК РФ). «Как разновидность процессуального решения особое мнение концентрирует в себе мировоззренческие, нравственные, психологические и волевые качества судьи. Именно оно наиболее убедительно подтверждает, что не только доказательства по делу оцениваются судьями по внутреннему убеждению, но и процессуальные решения принимаются в соответствии с этим основополагающим требованием судопроизводства. Да иначе и быть не может, так как фактическая и правовая основа для выводов и решений судей согласуется с их внутренним убеждением, оказывает влияние на формирование мнения по делу».

Итак, мы убедились, что решение и приговор являются единственными актами правосудия в процессе, который выносится от имени государства. И решение, и приговор являются средствами решения задач, стоящих перед судом в уголовном и гражданском процессах, в целях применения материального права. Отсутствие мотивировки выводов суда делает судебное решение непонятным из-за неправильного отражения в решении и приговоре объективного содержания «внутреннего убеждения» судьи. Более того, такие решения и приговор не могут быть проверены вышестоящей инстанцией, так как у судей вышестоящей инстанции должно сформироваться собственное «внутреннее убеждение». Только при таких условиях возможна проверка правильности оценки доказательств судом.

Исследуя деятельность судьи по реализации его прав и обязанностей, возложенных на него статусом и процессуальным законом в разных условиях судебной деятельности, уголовном и гражданском процессах, мы обнаруживаем то единство судебной деятельности, которое связано с мыслительной деятельностью в процессе. Те междисциплинарные различия, которые имеют место из-за отличия предмета и метода уголовно-процессуального и гражданско-процессуального права, находят единство в основаниях отмены решения и приговора суда при рассмотрении в апелляционном, кассационном и надзорном порядке. Основаниями для отмены или изменения решения суда в кассационном порядке являются: неправильное определение обстоятельств дела, имеющих значение для дела; недоказанность установленных судом первой инстанции обстоятельств, имеющих значение для дела; несоответствие выводов суда первой инстанции, изложенных в решении, обстоятельствам дела; нарушение или неправильное применение норм материального права или норм процессуального права (ст. 362 ГПК РФ). Нормы материального права считаются нарушенными, если: суд не применил закон, подлежащий применению; суд применил закон, не подлежащий применению, суд неправильно истолковал закон (ст. 363 ГПК РФ). Положения ст. 362–364 ГПК РФ выступают и как основания для отмены или изменения решения мирового судьи при рассмотрении дела в апелляционном порядке. Статья 379 УПК РФ основаниями для отмены приговора в кассационном порядке называет: несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела; нарушение уголовно-процессуального закона; неправильное применение уголовного закона; несправедливость приговора. Нормы процессуального закона разграничивают основания для отмены принятого судебного решения. Такие основания могут быть сведены к трем группам, связанным с формированием внутреннего убеждения на основе доказательств, с убеждением, формируемым как процессуальным, так и материальным правом, и усмотрением, основанным на внутреннем убеждении и убеждении как выражении требований правовой системы к субъекту процессульной деятельности, судье.

Исследуя внутреннее убеждение судьи в процессе исследования доказательств при постановлении судебного решения, мы сталкиваемся с обоснованными определениями внутреннего убеждения как сложного явления, которое не может быть раскрыто только теорией процессуального правоотношения, поскольку включает в себя отношения, которые определяются, с одной стороны, личностью судьи, а с другой – правом в более широком понимании, чем действующее процессуальное право, т. е. статусом судьи и условиями регулирования его процессуальной деятельности как государственного чиновника.

Раскрытие правовой стороны внутреннего убеждения и оценки доказательств в процессе с точки зрения динамики процессуальных правоотношений, складывающихся в процессе правосудия, невозможно без исследования проблем, связанных с нравственными основаниями процессуальной деятельности. Правосудие осуществляется в сфере человеческой деятельности и связано как с гносеологическими процессами, так и с психологическими особенностями действий субъектов процессуальной деятельности и прежде всего суда. Вместе с тем применение теории правоотношения к раскрытию субъективных начал в деятельности судьи позволяет предоставить судье знание методологических основ его деятельности по осуществлению правосудия, приводит к единству в понимании деятельности судьи всеми участниками процесса правосудия.