- Сизарь, ты идёшь первым.

   Утром мы вышли к предгорьям. За спиной остался густой лес и сожжённый дотла дом у запруды. Перед тем, как уйти, отрядный знаменосец воткнул шест с окровавленной головой рогатого монстра посреди двора. Вторую голову понесли с собой. "Отгоняет кровососов" - пояснил, ухмыляясь, Гай Черноус.

   Командир позволил сделать короткий привал. Я нашёл участок мягкого мха возле камня, лёг и уснул. А когда проснулся, увидел, как вспыхнул ряд цифр перед глазами. Новый уровень. С мелодичным звоном выскочил столбик слов, и среди них неожиданно - одно знакомое. Я вспомнил, как писал его на годовых кольцах трухлявого пня. После того, как сжевал очередной гриб с оранжевой шляпкой.

   Тогда поначалу мне стало плохо. А потом я вдруг понял всё. Лес, деревья, пень, утыканный тонкими ножками опят. Облака, плывущие по небу. Птичье пение над головой. Всё это были буквы на странице единой книги, которую можно прочесть.

   Над головой свистела птица, и я понимал каждую трель. "Хочу тебя. Ты, с пёстрыми перьями на хвосте, лети ко мне. Я сделаю тебе много яиц. Я самый сильный. Мои когти самые цепкие. Мои крылья крепче всех. Я заклевал соседа. Лети ко мне, пеструшка. И ты, с пятнышком на груди, тоже. Хочу вас всех".

   Теперь одно из слов, которые я тогда начертил, висит перед глазами между прочих других, на куске пергамента. Сосредоточиваюсь на нём. Со щелчком цифра летит туда. Остальные бросаю вниз, на последнюю строчку. Не знаю, почему. Мне это кажется правильным.

   И вот мы сидим за россыпью гранитных валунов, и смотрим на крохотную деревушку у скал.

   Гай показал на дом с краю:

   - Видишь вон ту хибару?

   Смотрю. Убогое жилище, сложенное из кусков каменных плит. Щели протыканы пучками сухой травы, и грубо замазаны глиной. Над поросшей мхом крышей протянулся длинный гладкий шест. Кто-то положил обструганный ствол молодого деревца на короткие рогатки, и сделал насест для кур. Только уж очень большой. Видно, куры в этих краях крупные.

   - Делай что хочешь, но они не должны выйти оттуда. Понял, сизарь?

   - Я Эрнест.

   - Пока ты никто и звать тебя никак, - отрезает Гай. - Сделаешь дело, зовись, как хочешь. Не сделаешь...

   Наёмники за спиной командира ухмыляются. Один чиркает пальцем поперёк горла и подмигивает. Всё понятно без слов.

   Молча киваю.

   - Эй, Кривозуб, - говорит Гай. - Дай-ка парню оружие.

   Отрядный маг протягивает мне свиток. Он тоже улыбается, но на его улыбку лучше не смотреть. Кривозуб вампир, и заглядывать ему в рот - всё равно, что копаться в свежей могиле.

   - Развернёшь в доме, - шепеляво говорит маг. Его кривые нижние клыки влажно блестят над губой, с уголка рта капает слюна. - Не раньше. А то спалишь сам себя.

   Верчу в руках свиток. Тебе конец, Эрнест. В хижине может сидеть хоть пять человек, хоть трое - без разницы. Свиток не поможет. Ты ведь не умеешь читать.

   - Я не... Может, лучше посох?

   Хочу сказать, что неграмотный, но маг вдруг остро взглядывает мне в лицо, и язык застревает во рту. Нельзя. Нельзя показывать свою слабость.

   Когда мы с Гаем пожали друг другу руки, тогда, у запруды, он сказал:

   - Дам тебе совет, Эрнест. Только один. Прислушайся к нему, если хочешь жить. Не говори никому, что ты новичок. Я тебя сразу раскусил, но у меня амулет. Таких, как ты, я сотню прищёлкнул и не задумался. Не разочаровывай меня, парень. Докажи, что в тебе что-то есть, кроме потрохов.

   - Почему? - спросил я. - Почему вы так не любите новичков?

   - Сам узнаешь, если доживёшь. - Гай смотрел, как подходят его люди, а с кольев, где торчат отрубленные головы, стекает кровь. - Сейчас ты должен знать только одно. Мы наёмники. Режем всякую тварь за деньги. Я командир - ты солдат. Я приказываю - ты выполняешь. Это всё.

   Сжимаю свиток мага в руке. Хибара уже близко. Там, внутри, очень тихо. Не слышно ни звука разговора, ни топота ног, всего этого обычного шума обжитого жилища. Странно. Даже мои чуткие уши улавливают только смутную куриную возню и шорох птичьих ног по земляному полу.

   Командир издали ободряюще кивает. На смуглом лице его цветёт белозубая улыбка. С такой же вот улыбочкой он отправлял меня на тот свет. Похоже, он этого не помнит. Но я-то знаю.

   Запускаю руку в мешок, достаю оттуда кинжал с вплавленной в клинок надписью. У меня есть ещё длинный стальной меч, почти новый. Но в тесном помещении он будет только мешать.

   Гляди-ка, а ты стал сообразительнее, Эрнест. Видно, то слово, на которое ты потратил добытую цифру, добавило тебе ума.

   Подхожу к самому дому. Чахлый огород за низкой каменной оградой. Ряд раскидистой зелени, рыжие томаты и земляника. Крупные красные ягоды вперемешку с цветами. Над цветами земляники бесшумно порхают белокрылые бабочки.

   Бросаю последний взгляд на прекрасное золотое солнце. За всё надо платить. Хочешь любоваться цветочками и греться на песке у хрустального озера - плати кровью, новичок. И лучше чужой.

   Двери нет, окон тоже. Над низеньким проёмом в стене болтается плетёная из соломы рогожка. Осторожно отодвигаю занавеску кинжалом. Сверху сыплется какая-то труха.

   Внутри темнота. Шуршание птичьих когтей по полу. Ты идиот, Эрнест.

   Отшатываюсь, выхватываю из мешка кусок крысиного мяса. Глотаю, почти не разжёвывая.

   Короткая дрожь пробегает по телу. Зажмуриваюсь. Свет солнца жжёт глаза. Ныряю в дом, выставив перед собой клинок. Непроглядная тьма превращается в зыбкие сумерки. Отчётливо вижу квадрат земляного пола, противоположная стена комнаты завешена одеялом. Там, за одеялом, ещё одна дверь. Я вижу, как колышется от лёгкого сквозняка лоскутная тряпка.

   Торопливо разворачиваю свиток. Проклятый маг. Он наверняка знал, что в доме темень. Как я должен прочитать этот чёртов свиток?

   Бесполезно. Как в прошлый раз, на дороге, пытаюсь выговорить незнакомые слова. Я даже не знаю, как они звучат. "Спалишь сам себя" - сказал Кривозуб.

   - Ар... рио...риос! Кро... кру... крухте! Фер!

   Занавеска на противоположной стене дрожит и вдруг откидывается в сторону. Шуршание усиливается. Слышу тихий смешок, будто хихикает маленькая девочка. Поднимаю глаза от свитка.

   На меня движется странная, невысокая тень. Маленький человек с непропорционально большой головой. Он делает короткие, неловкие шаги, переваливаясь на ходу с боку на бок.

   - Арриос, Крокрухте, Ферт!

   Шипение, будто на камни плеснули кипятком. Шорох и оглушительный для моих ушей треск раскрываемого веера.

   Прямо мне в лицо глядят огромные, блестящие, как блюдца, золотые глаза.

   - Агрх-аргх-аргх! - клокочет чужое горло, булькает, будто захлёбываясь.

   Дуновение воздуха, легчайшее, но ощутимое тем, кто был убит много раз. Машинально сгибаюсь, и тут же над моей головой, задев сизый гребень волос на макушке, пролетает что-то тяжёлое и грохает о стену.

   Из черноты дыры выплывает ещё одна пара глаз. Комкаю бесполезный свиток, сую за пояс. Вынимаю из мешка длинный меч. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Так говорил батя... да чёрт с ним. Перехватываю меч и метаю, как копьё.

   Отвратительный хруст, хрипение. Пара огромных глаз мигает, чертя в темноте золотую дугу, отлетает куда-то вбок и гаснет.

   Пронзительный визг вонзается мне в череп. Вспышка света, невыносимая для моих чувствительных глаз. И сразу же в живот врезается что-то твёрдое, орущее, и отбрасывает меня назад. В лицо, в затылок, в густую гриву волос впиваются десяток ножей.

   Кручусь волчком, тварь вцепилась в плечи, исходя тонким истошным криком. Что-то хрустит под сапогами, то ли хворост, то ли чьи-то тонкие кости. Теряю равновесие, поскальзываюсь. Сбоку оказывается пустота, и я вываливаюсь в дверной проём.

   Падаю вместе со своим противником. Тот болезненно вскрикивает, когда оказывается подо мной. Режущая боль в затылке исчезает. Хватка ножей разжимается, моя голова свободна.

   Жадно глотаю холодный воздух. Разгорячённое лицо горит, как в огне. Что-то быстрое, тёмное, вскакивает, в прыжке цепляется за стену дома, и моментально вскарабкивается наверх.

   Ах ты, тварь. Подпрыгиваю следом, вцепляюсь в край крыши, подтягиваюсь, забрасываю себя наверх. Моргаю от яркого солнца. Проснувшаяся некстати блондинка щебечет в ухо: "Атлетика, навык повышен!" Да замолчи ты, дурёха. Доберусь я до тебя когда-нибудь. Как только найду.

   Напротив меня, на поросшей кудрявым изумрудным мхом покатой крыше стоит... нет, не человек. Короткое плотное тело, широко расставленные тонкие ноги. Голова без шеи, плотно посаженная на узкий, гладкий торс. Огромные, круглые, как блюдца, немигающие глаза.

   Существо шипит, делает шаг вперёд, и я прозреваю.

   Это птица. Не курица, совсем нет. Он даже красив, мой противник. Обтекаемое тело, покрытое плотными, глянцевыми перьями густо-лилового цвета. Такого тёмного, что кажется чёрным. Голова, похожая на шлем, с хохолком на макушке, загнутый книзу клюв с яркими точками ноздрей. Глаза смотрят не мигая, золото радужки перечёркивает угольно-чёрный зрачок.

   Когда он делает шаг, становятся видны когтистые лапы с четырьмя красными пальцами. Когти на концах пальцев игольчато остры, и глубоко входят в мягкий мох крыши.

   - Будь проклят, - вдруг произносит птица и делает ещё шаг. - Проклят.

   - Подожди, - пересохшие губы меня не слушаются. - Ты кто такой?

   - Ты убил мою жену. Я убью тебя.

   - Я не хотел...

   С треском разворачиваются лиловые крылья. Птица подпрыгивает, и одним скачком бросается на меня сверху. Раскрываются когти-кинжалы, целя в грудь.

   Я безоружен. Мой кинжал остался там, в хижине, когда я вертелся на полу, ослеплённый наскоком. Где же Гай и его люди?

   Неимоверным пируэтом уворачиваюсь, ноги вязнут в лохматой шубе моховой поросли. Вскакиваю на насест, больше некуда. Ну конечно, это и есть насест. Только не для кур.

   Мой противник одним лёгким прыжком тоже заскакивает на шест, щёлкает клювом:

   - Скажи мне твоё имя, дикий эльф. Чтобы я знал, кого проклинать на могиле.

   - Эрнест, - хриплю перехваченным горлом. - Эрнест Добрый.

   - Я Золтан, - клокочет птица. - Золтан Острокрыл. Ты умрёшь, Эрнест Проклятый.

   Птица Золтан подскакивает, в изящном прыжке отрывается от шеста, распахивает длинные крылья. В полёте он прекрасен и лёгок, как стрела.

   Нет. В мешке лежит ещё один посох, но я не успею его выхватить. Истошно кричу, сам не знаю что. Цепляю онемевшими пальцами комок кудрявого, липкого мха, и швыряю его в разинутый клюв. В золотые глаза. Вместе с влажной травой в птичью голову, крутясь, летит скомканный свиток.

   - Твою ж бога-душу-мать!

   Трах-бабах! Будто солнце вскипело над моей головой. Крышу озарило мертвенно-жёлтое сияние. Жаркий пласт огня ударил в грудь и подбросил меня в воздух.