Акт о капитуляции нацистской Германии

Войны, как правило, заканчиваются мирными договорами, а в случае крайне неудачного развития событий для одной из сторон — капитуляцией. Черту под Второй мировой войной подвела полная и безоговорочная капитуляция Германии. Большинство советских учебников об этом событии сообщали следующее: «8 мая 1945 года в пригороде Берлина — Карлсхорсте представители немецкого главнокомандования (иногда этих представителей даже называют — Кейтель, Фридебург и Штумпф) подписали Акт о безоговорочной капитуляции Германии».

Те из нас, кто считает вышеуказанный акт первым и единственным документом, обозначившим капитуляцию фашистской Германии, заблуждаются, поскольку не знают о другом событии, произошедшем днем раньше в Реймсе. Те из советских авторов, которые все-таки о нем вспоминали, оказывались перед проблемой того, как его назвать. В «Истории СССР» она была решена следующим образом: «После самоубийства Гитлера во Фленсбурге было создано новое фашистское правительство адмирала Деница, с которым США и Англия подписали в Реймсе предварительный протокол о прекращении военных действий».

Итак, 7 мая 1945 года в Реймсе был подписан «предварительный протокол о прекращении военных действий». Главный герой пьесы «Шельменко-денщик» часто приговаривал следующее: «Все было так, но только трошечки не так». («Трошечки» в переводе с украинского языка на русский — «немножечко».) Во французском городе Реймсе, где располагался штаб англо-американского командования, представители победителей и побежденных подписями скрепили Акт о капитуляции германских вооруженных сил.

От имени союзников его подписали начальник штаба главнокомандования союзных вооруженных сил в Западной Европе американский генерал У. Смит, генерал И. Суслопаров (в качестве свидетеля) за Советский Союз и генерал Ф. Севез за Францию. (Обратим внимание на присутствие советского представителя, хотя и в роли свидетеля.) От Германии его подписали А. Йодль, начальник штаба оперативного руководства верховного командования вермахта, и Г. фон Фридебург, главнокомандующий военно-морскими силами Германии.

Любопытен и состав делегаций, утвердивших Акт 8 мая в Карлсхорсте. В тексте под фотографией в учебнике истории значилось: «Подписание Акта о безоговорочной капитуляции Германии. Слева — представитель Верховного Главного командования Красной Армии Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Справа — Акт подписывает от имени верховного командования армии фашистской Германии генерал-фельдмаршал В. Кейтель. Берлин, Карлсхорст, 8 мая 1945 года». Действительно, фотография запечатлела Жукова и Кейтеля. О разместившихся между ними персонах не сообщается ничего.

Верховный командующий экспедиционными силами союзников генерал Эйзенхауэр уполномочил подписать документ главного маршала авиации англичанина Теддера. В качестве свидетелей также присутствовали командующий стратегическими воздушными силами США генерал К. Спаатс и главнокомандующий французской армией генерал Ж.-М. де Латтр де Тассиньи. Дуайт Эйзенхауэр вначале выразил согласие отправиться для проведения этой церемонии в Берлин. Однако его некоторые ближайшие сотрудники, не видевшие необходимости в повторном подписании Акта о капитуляции, высказали сомнение в целесообразности намерения Эйзенхауэра лично прибыть в столицу. Черчилль тоже возражал против этого, поэтому верховный главнокомандующий назначил в качестве своего представителя маршала А. Теддера.

Несмотря на полученное президентом Германии К. Деницом предписание союзников направить в Берлин начальника штаба верховного главнокомандования вермахта и командующих трех родов войск, в Карлсхорст не прибыли главнокомандующие немецкими ВВС и сухопутными силами. Генерал-фельдмаршал Р. фон Грейм, возглавлявший тогда люфтваффе, не появился из-за тяжелого ранения в ногу, прислав вместо себя заместителя — Штумпфа. Тот, правда, не являлся одновременно начальником штаба ВВС, сохранившего верность Герингу.

С 30 апреля 1945 года главнокомандующим сухопутными войсками считался генерал-фельдмаршал Ф. Шернер, который фактически в должность не вступил, оставаясь во главе группы армий «Центр». В начале мая его войска были практически окружены к востоку от Праги. 7 мая Шернер отдал приказ отступать на Запад и покинул армию. Миссию Шернера взял на себя Кейтель.

Замалчивание или искажение истинного характера события, происходившего в Реймсе, вполне объяснимо: тем самым еще раз подчеркивался решающий вклад Советского Союза в разгром Германии. А вот отсутствие 8 мая 1945 года в Берлине первых лиц англо-американского командования в Европе, судя по всему, послужило главной причиной неафиширования полного состава участников подписания повторного Акта о капитуляции.

 

Американцы в советско-польской войне

В самый разгар советско-польской войны, весной 1920 года, председатель Совнаркома Украины и нарком иностранных дел Христиан Раковский направил министру иностранных дел Речи Посполитой Патеку ноту. В ней говорилось: «19 апреля около 4 часов пополудни над Киевом пролетел польский аэроплан и сбросил бомбы, которыми были убиты 10 человек и ранены 14. Среди убитых одна женщина и двое детей. Сообщая об этом возмутительном факте, Рабоче-крестьянское правительство Украины выражает свое возмущение против действий польского военного командования». Как выяснилось позже, Министерство иностранных дел Украины заблуждалось: ни аэропланы, ни пилоты не были польскими. Киев в тот день бомбили американцы! Откуда же могли взяться американцы в небе над Украиной?

Хорошо известно, что советско-польский конфликт практически сразу вышел за рамки двустороннего. Еще со времен украино-польской войны активное участие в судьбе возрождавшейся Речи Посполитой принимали французы. Именно они организовали в 1919 году переброску в Галичину армии Галлера, которая состояла из поляков, воевавших в годы Первой мировой войны в составе французской армии, и спасли от полного разгрома польские части, отступавшие под ударами Украинской галицкой армии (УГА). Затем французы финансировали вооружение и снабжение польской армии, предоставили военных советников. Но ют об участии американцев историки, как правило, не упоминали, хотя об их присутствии в польских войсках есть свидетельства и в мемуарах С. М. Буденного, и в романе И. Э. Бабеля «Конармия». Как же все-таки оказались заокеанские пилоты в украинском небе?

Эта история берет свое начало в 1919 году, когда в Варшаве начала свою деятельность миссия Американской администрации помощи странам Центральной и Восточной Европы (АРА). В феврале того же года ее отделение было создано во Львове. Основным регионом деятельности миссии стали западно-украинские земли, где разгорелся конфликт между Речью Посполитой и ЗУНР. Капитан авиации Мерион Купер, который возглавил миссию, докладывал в США, что польской армии приходится воевать с большевиками, и поэтому потребовал для нее безотлагательной помощи. Кстати, информация Купера была не совсем точной. Поляки воевали не только с Советской Россией, но и, к примеру, с ЗУНР, чье руководство, в том числе президент Е. Петрушевич, было настроено антибольшевистски. Иначе говоря, для реализации своих территориальных притязаний поляки умело использовали большевикофобию Запада. Повторяя мотивировку Купера, автор книги об американских эскадрильях в польской армии К. Муррей писал следующее: «С востока, из Москвы, простиралась красная рука терроризма и восстания». Не без помощи американской миссии в мае 1919 года в Польшу была переброшена уже упоминавшаяся армия Галлера.

Купер, желавший послужить борьбе против большевизма, поставил вопрос о создании военно-воздушного флота Польши. После согласования своего плана с лидером Речи Посполитой Юзефом Пилсудским и одобрения его американским командованием Купер отправился во Францию вербовать американских летчиков, воевавших в Европе во время Первой мировой войны. Таким образом, представитель «благотворительной» организации превратился в «отца» польских военно-воздушных сил. Во Франции были заложены основы будущей эскадрильи, разработана ее структура и подобраны пилоты. Командиром эскадрильи должен был стать майор Фаунтлерой. Но для полного укомплектования ее летного состава американцев во Франции не хватило, поэтому Куперу пришлось съездить и в Англию, где также находился экспедиционный корпус Соединенных Штатов.

После подбора кадров проблемой стал их перевоз к месту службы. Так как американское командование не желало предавать огласке свою причастность к украино-польскому и советско-польскому конфликтам, пилотов пришлось доставлять в Польшу тайно и, конечно же, нелегально. Половину пути они проделали под прикрытием Красного Креста, другую половину — с американской миссией по борьбе с тифом. Наконец 23 сентября 1919 года все они прибыли в Варшаву, а в октябре их переправили во Львов, где была создана эскадрилья имени Костюшко. Укомплектована она была трофейными «фоккерами» и «Альбатросами ДЗ» под управлением американских пилотов. Позже, после настоятельных ссылок Фаунтлероя на необходимость борьбы с большевиками, на вооружение эскадрильи поступили французские и итальянские аэропланы. Использовать авиацию предполагалось на главном направлении военных действий — киевском.

В декабре 1919 года Фаунтлерой из Львова обратился в США с просьбой о пересылке в Украину еще 12 пилотов. На просьбы откликнулись даже организации летчиков-любителей. У «солдат удачи» появились хорошие стимулы после посещения Польши полковником Бенджамином Кастли, который пообещал им щедрое вознаграждение, если те будут способствовать стабилизации ситуации в Восточной Европе, чему большевики ужасно мешали.

И летчики самоотверженно воевали. Их основная роль заключалась в разведке: с воздуха велись наблюдения за перемещениями красноармейцев, что неоднократно спасало поляков от неожиданного столкновения с врагом. Но кроме разведки использовались и бомбардировки, существенно укреплявшие ударную мощь польской армии и облегчавшие ее деятельность на земле. Неоднократно налетам подвергались Чуднов, Житомир, Радомышль, Бердичев. В ходе польского наступления на столицу Украины эскадрилья постепенно перебазировалась на восток и добралась до Киева. К этому времени количество американских пилотов в польской армии увеличилось настолько, что на советско-польском фронте действовало уже две эскадрильи. Окрыленные успехом поляки не собирались останавливаться в Киеве. Их дальнейшей целью были Москва и Петроград. Но этим планам не суждено было сбыться: остановленные Красной Армией, они вынуждены были отступать.

Насколько эффективным было использование авиации на советско-польском фронте, свидетельствуют отзывы командования армии Речи Посполитой: «С первого же момента прибытия 7-й авиаэскадрильи в Казатин передвижения конницы Буденного перестали быть для командования дивизии тайной… Боевая деятельность 7-й авиаэскадрильи наносила серьезный урон большевистским войскам: снижаясь на незначительную высоту — до 15 м, самолеты нападали и обстреливали длинные колонны неприятеля, поддерживая атаки нашей пехоты, развозили приказы». А один из польских командиров отмечал в письме командующему армией: «Без помощи американских летчиков мы давно бы провалились ко всем чертям». Всего за период своей деятельности на советско-польском фронте американские пилоты совершили 127 боевых вылетов и сбросили 7700 кг бомб.

Не обошлось у американцев и без потерь. Красноармейцам удалось подбить несколько самолетов, в том числе машины Фаунтлероя и самого Купера. У последнего нашли документ, который ясно свидетельствовал о целях пребывания американских пилотов на советско-польском фронте. В документе говорилось так: «Мы учимся теперь, как применять авиацию в полевой войне, причем всех нас поразило то обстоятельство, что наш подвижной отряд оказался более действенным против пехоты и кавалерии, чем всякий другой вид оружия. Нам нужно пересмотреть опыт французской кампании и усвоить новый способ борьбы. Я убежден, что, если наша армия когда-нибудь двинется в Мексику, наша авиация придет к тем же выводам».

Таким образом, желание американского командования помочь полякам в борьбе с большевизмом подкреплялось к тому же и необходимостью опробовать в боевых условиях авиацию, а также тактику ведения войны с применением самолетов. Деятельность американских военных к тому же шла вразрез с линией официального Вашингтона, настаивавшего во время Парижской мирной конференции на принципе наций, который предполагал определение государственной принадлежности территории в соответствии с этническим составом населения. В результате же украино-польской и советско-польской войн в составе Речи Посполитой оказались земли преимущественно с украинским и белорусским населением.

 

Антон Деникин

Хотя в известной карикатуре времен Гражданской войны в России злобный представитель Антанты держал на поводке трех оскаленных «псов» русской контрреволюции — Колчака, Деникина и Юденича, признанными лидерами белого движения были, конечно же, первые двое. В свое время в письме ЦК РКП (б) «Все на борьбу с Деникиным!» отмечалось следующее: «Колчак и Деникин — главные и единственные серьезные враги Советской республики. Не будь им помощи со стороны Антанты (Англия, Франция, Америка), они бы давно развалились. Только помощь Антанты делает их силой». Неудивительно, что именно вокруг личностей адмирала Колчака и генерала Деникина возникло наибольшее количество заблуждений, а потому из всех руководителей белого движения именно им посвящены статьи в нашей энциклопедии.

Мы не случайно вспомнили в начале статьи о карикатуре на белых генералов. Дело в том, что она определенным образом суммирует заблуждения, которые настойчиво культивировались в отношении генерала Деникина в советское время. Шаблонно, с пропагандистской прямолинейностью в головы людей вбивался образ «непримиримого врага советской власти», не предполагающий в последнем наличие хоть каких-то человеческих черт. Деникин должен был занять свое «почетное» место в формировавшейся в сознании советского человека галерее «врагов народа». Ввиду названных обстоятельств цель нашей статьи состоит не в том, чтобы уточнить (или пополнить) биографические данные, разобраться в особенностях политических взглядов или тонкостях полководческого искусства генерала Деникина, а в «очеловечивании» одной из ключевых персон отечественной истории периода очередной «русской смуты».

В ходе знакомства с жизнью и деятельностью Антона Ивановича Деникина невольно обращаешь внимание на две черты личности генерала, которые неизменно влияли на содержание его мыслей и поступков, — честность и патриотизм. Даже в своих заблуждениях и ошибках Деникин был честен и руководствовался интересами Родины (конечно же, в том виде, в котором он эти интересы понимал). По этой причине честность и патриотизм будут находиться в центре нашего короткого повествования.

Родился Антон Иванович Деникин в семье военного, майора. Его отец начинал службу солдатом и только перед выходом в отставку получил звание майора. Мать Антона Ивановича происходила из бедной польской семьи, благодаря чему Деникин свободно владел польским языком, что сослужило ему хорошую службу во время революции, но об этом несколько позже. Деникин-старший не имел сколько-нибудь влиятельных друзей, а значит, серьезную протекцию сыну составить не мог. Поэтому военная карьера Антона Деникина стала типичной для офицера способного, но не имеющего связей: только в возрасте 38 лет (в 1910 году) Деникин вступил в командование полком, и это несмотря на участие в русско-японской войне. Первую мировую он встретил уже генерал-майором, командующим бригадой, а Февральская революция застала Деникина возглавляющим корпус. Затем генерала неожиданно вызывают в Петроград, где в конце марта 1917 года он получает назначение на должность начальника штаба Верховного главнокомандующего, которым к этому времени стал Алексеев М. В.

К моменту этого назначения, можно сказать, произошло практически все главное, что определило дальнейший жизненный путь генерала: мировая война познакомила его с генералом Корниловым, революция свела его с генералом Алексеевым, а наблюдаемые ежедневно картины развала государства и армии сделали непримиримым врагом революционных экспериментов. Хотя затем менялись как главнокомандующие, так и должности самого Деникина, круг высокопоставленных военных, не только осознававших, куда катится страна, но и готовых действовать, в основном сложился. Неудивительно, что генерал принял участие в так называемом «корниловском мятеже» и вместе с другими его руководителями оказался в тюрьме.

Перевод генералов-участников мятежа из числа командования Юго-Западного фронта в тюрьму Быхов, в ставку главнокомандующего, из тюрьмы в Бердичеве спас их от у грожавшей стихийной расправы со стороны революционно настроенной солдатской массы. Из Быхова Деникину удалось уйти на Дон. Как раз теперь и пригодилось ему свободное владение польским языком: на Дон генерал пробирается под видом поляка — помощника начальника перевязочного отряда Александра Домбровского. Туда же, на Дон, прибывают генералы Корнилов, Алексеев, Романовский, Марков. После нелепой смерти 31 марта 1918 года генерала Корнилова Деникин становится во главе Добровольческой армии. К концу года ему удалось сломить сопротивление атаманов донского и кубанского казачества Краснова и Быча, проявлявших сепаратизм, и объединить под своим командованием все антибольшевистские силы. К этому времени умер Алексеев, и Деникин как самый авторитетный из генералов и старший по должности занимает вновь созданный пост главнокомандующего Вооруженными силами Юга России (ВСЮР).

Он рассматривает единство и «чистоту» белого движения в качестве важнейших условий победы. Уже в начале белого движения на Дону ему пришлось играть сдерживающую роль в довольно сложных отношениях Корнилова и Алексеева. В написанных в эмиграции воспоминаниях «Очерки русской смуты» Антон Иванович с горечью рассказывает о раздорах внутри руководства ВСЮР, в частности об интригах против него генерала Врангеля. К чести самого Деникина, надо отметить его последовательность в отстаивании принципа единства и единоначалия. Осенью 1918 года лидеры казачества на время Гражданской войны провозгласили самостоятельность Кубанского края. Кубанской раде предъявили ультиматум — подчиниться и выдать главарей сепаратистов. Раде пришлось подчиниться, ее председатель скрылся, а вот другой руководитель, Калабухов, был повешен по приговору военно-полевого суда. Летом 1919 года к власти в Сибири пришел адмирал Колчак, объявивший себя Верховным правителем России. Деникин признает его верховенство. Трудно сказать, насколько тяжело далось главнокомандующему ВСЮР это решение, но факт остается фактом.

«Спасение нашей Родины заключается в единой Верховной Власти и неразделимом с нею едином Верховном Командовании, — заявляет Деникин в приказе № 145 от 30 мая 1919 года. — Исходя из этого глубокого убеждения, отдавая свою жизнь служению горячо любимой Родине и ставя превыше всего ее счастье, я подчиняюсь адмиралу Колчаку как Верховному правителю Русского Государства и Верховному Главнокомандующему Русских Армий».

Не менее, если не более, беспокоили генерала Деникина негативные явления, которые разъедали белое движение изнутри: переходившие в откровенный грабеж «военные добычи» и «реквизиции», необоснованные репрессии против мирного населения, коррупция (см. ст. «Террор в годы Гражданской войны в России»). Несмотря на крутые, а подчас даже жестокие меры, побороть эти явления не удалось. В воспоминаниях главнокомандующий с болью называет их «оборотной стороной борьбы, ее трагедией».

В советское время, как вы помните, настойчиво подчеркивался монархический характер белогвардейского движения. В редком фильме белые офицеры в каком-нибудь ресторане, изрядно выпивши, не пели «Боже, царя храни». И здесь мы имеем дело с еще одним весьма распространенным заблуждением. Конечно, среди солдат, офицеров и генералов, боровшихся с большевиками, было немало монархистов, однако целый ряд обстоятельств не позволяет нам рассматривать белое движение в качестве исключительно монархического.

Во-первых, Первая мировая война серьезно подорвала авторитет если не монархии, то династии Романовых — точно. На страницах «Очерков русской смуты» мы неоднократно встречаемся с критикой царской семьи. Деникин откровенно признает, что расшатанными оказались все три главных устоя российского общества: монархия, церковь и Отечество. Во-вторых, обратим внимание на то, что генерал Алексеев имел прямое отношение к отречению Николая II, генерал Корнилов принимал участие в аресте императора. В-третьих, происхождение трех ключевых фигур Добровольческой армии — Алексеева, Корнилова и Деникина — также не способствовало чрезмерному укоренению монархических и сословных чувств. Все три названных генерала — признанные вожди белогвардейского движения — представляли новую элиту русской армии, формировавшуюся из офицеров невысокого социального происхождения. Неслучайно Деникин оценивает дореволюционные привилегии гвардейского офицерства, «комплектовавшегося исключительно лицами дворянского сословия, гвардейской кавалерии и плутократией», как несправедливые и вредные для армии.

Генерал Деникин нигде не говорит прямо о своих политических симпатиях. Тем не менее в своей официальной политике главнокомандующий ВСЮР четко придерживался принципа «непредопределения» государственного устройства России до созыва Всероссийского Учредительного собрания. В Особом совещании, политико-административном органе Добровольческой армии, были представлены как консерваторы, так и либералы (в основном представители партии кадетов). Начальник штаба генерал Романовский, ближайший друг Деникина из военных, являлся левым кадетом. Таким образом, что касается самого Антона Ивановича, то все попытки «сделать» из него монархиста надуманны.

Не такими простыми, как это чаще всего описывается советскими историками, были отношения генерала Деникина с западными союзниками. С одной стороны, он приветствовал высадку их войск на юге Украины, в Прибалтике, на Дальнем Востоке. Но, с другой стороны, главнокомандующего ВСЮР возмущала их бесцеремонность и корысть. Англичане откровенно вмешивались во внутренние (в представлении Деникина) российские дела, диктуя состав правительства, устанавливая пределы продвижения белых армий на Кавказе. Французов же генерал обвинял в заигрывании с украинской Директорией, в оскорбительном отношении к русским офицерам. С искренним негодованием Деникин пишет в «Очерках русской смуты» о порабощении Бессарабии румынами, об интригах и территориальных аппетитах поляков. Он с нескрываемой болью констатирует, что союзники хотят получить мир за счет России.

Вскоре после эвакуации из Новороссийска в Крым Деникин передает командование Вооруженными силами Юга России Врангелю, а сам покидает пределы Родины, понимая обреченность белого дела. В своих воспоминаниях генерал попытался осмыслить произошедшее в России — революцию, гражданскую войну, причину поражения антибольшевистских сил. Многие оценки, приведенные на страницах «Очерков русской смуты», естественно, не бесспорны, но, по крайней мере, заслуживают того, чтобы быть известными широкому кругу читателей. Очень точное направление восприятия и осмысления тех трагических событий, на наш взгляд, задает следующая мысль Деникина: «Великие потрясения не проходят без поражения морального облика народа. Русская смута наряду с примерами высокого самопожертвования всколыхнула еще в большей степени всю грязную накипь, все низменные стороны, таившиеся в глубинах человеческой души».

Продираясь сквозь лабиринт пристрастий, эмоций и предрассудков, один из лидеров белого движения все же пришел, думается, к объяснению главной причины падения России, состоящей в «разительной аномалии народной психологии, вытекающей из недостаточно развитого политического и национального самосознания русского народа». Именно отсталость стала той питательной почвой, на которой буйно расцвела уродливая коммунистическая утопия. Судя по всему, лидеры Советского Союза прекрасно это понимали. Не потому ли в писаниях всех уровней — от школьных учебников до толстых монографий — тщательно «обосновывалась» пресловутая «среднеразвитость» российского империализма накануне революции?

…Вечером 22 марта 1920 года от крымских берегов отошел английский миноносец с бывшим главнокомандующим ВСЮР на борту. В Константинополе Деникин и следовавшая с ним семья генерала Корнилова пересели на британский же дредноут «Мальборо», который доставил их в Англию. Там, правда, генерал долго не задержался, покинув туманный Альбион уже в августе 1920 года в знак протеста против намерения английского правительства установить торговые отношения с Советской Россией. Весной 1926 года Деникин селится в Париже, в признанном центре русской эмиграции. Там он прожил до мая 1940 года, а ввиду начала оккупации Франции немецкими войсками перебрался из столицы в город Бордо.

Во время Великой Отечественной войны известного генерала-антикоммуниста пытаются вовлечь в борьбу против Советского Союза. Командование вермахта предлагает ему переехать в Германию и заниматься литературной работой на весьма выгодных условиях. Нетрудно догадаться, на какого рода литературу рассчитывали немцы. Посещают Деникина и представители тех эмигрантских кругов, которые связывали освобождение России от большевизма с победой Гитлера. Однако бывший белогвардейский вождь лелеял несколько иную мечту: по мнению Деникина, Красная Армия должна была одолеть Гитлера — злейшего врага русского народа, а затем повернуть свои штыки против большевиков. Как известно, сбыться было суждено только лишь первой части этой мечты.

Умер Антон Иванович Деникин 7 августа 1947 года в США, оставшись в памяти тех, кто его знал, честным человеком и патриотом.

 

Белая гвардия в красных беретах

Участие советских добровольцев в красных интернациональных бригадах во время гражданской войны в Испании — факт широко известный и довольно хорошо изученный. Тысячи советских людей в 1937–1939 годах помогали испанским товарищам в их борьбе с генералом Франко. Ноте, кто считает, что этим и ограничивалось участие русских добровольцев в этой войне, заблуждаются.

Как известно, огромное количество русских людей, не поддержавших и не принявших Октябрьский переворот и установившуюся вместе с ним власть большевиков, оказалось в эмиграции. Среди них значительную часть составляли бывшие солдаты и офицеры царской, а затем белой армии. Свое пристанище более 18 тыс. казаков нашли на территории Югославии, 17 тыс. солдат осели в Болгарии, более 30 тыс. человек обосновались в Польше, многие переехали в Венгрию и Грецию. Значительные отряды белогвардейцев остались на территории Маньчжурии. Многие из них затаили ненависть к Советской власти, жили надеждой на реванш и годами ждали, когда им выпадет шанс вновь вступить в схватку с большевизмом.

Такой шанс им представился в 1938 году, когда в Испании поднял антиреспубликанский мятеж генерал Франко. Для белых эмигрантов этот мятеж и стал очередной возможностью вступить в бой с красными. Именно так они и расценивали испанские события. Так, например, бывший начальник штаба барона Врангеля, руководитель Русского общевойскового союза генерал П. Шатилов писал: «В Испании продолжается война белых и красных сил». Еще один белый офицер, генерал А. Фок, обращался ко всем бывшим солдатам белой гвардии: «Те из нас, кто будет сражаться за национальную Испанию против III Интернационала, а также, иначе говоря, против большевиков, тем самым будут выполнять свой долг перед белой Россией».

Кроме пропагандистской деятельности, бывшие белогвардейцы развернули активную практическую деятельность. Именно они осуществили поджог закупленных республиканцами самолетов на аэродроме во Франции. Занимались они также вербовкой волонтеров для формирования отрядов и их последующей отправкой в Испанию. Причем для достижения последней цели уже упоминавшийся генерал Шатилов наладил контакты с генералом Франко и самим Муссолини (фашистская Италия поддерживала испанских мятежников). В вербовке добровольцев участвовали и другие бывшие офицеры, подключившие к этому белогвардейские организации.

Поначалу, когда большую часть территории Испании контролировали республиканцы, волонтерам было весьма непросто пробраться к франкистам. Им предстояло сначала из Европы отправиться в Африку, где из Французского Марокко они могли нелегально перейти границу с Испанским Марокко и только тогда попадали в расположение войск генерала Франко, которые контролировали испанские владения в Марокко. С Африканского континента волонтеров направляли вновь в Европу. Первым русским солдатам также пришлось столкнуться с другой проблемой — негативным отношением к себе со стороны испанцев, так как все русское непременно ассоциировалось с Советским Союзом. Со временем гражданская война набирала силы, территории, подконтрольные франкистам, расширялись, попасть в Испанию желающим сразиться с красными становилось проще. Они просто прибывали из Франции, перейдя франко-испанскую границу. Ранней весной 1937 года таким способом в Испанию попали первые 7 русских добровольцев, вслед за ними испанскую границу перешли еще 16 русских.

Наиболее известным отрядом русских волонтеров, сражавшимся в лагере франкистов, была элитная рота, входившая в состав воинской части торсио Донья Мария де Молина. Отличительной чертой их формы были красные береты. Первоначально планировалось создать русскую национальную часть с русским командованием, но из-за небольшой численности личного состава была создана только рота. Это подразделение входило в элитный ударный отряд, который использовался в наиболее горячих точках фронта.

Среди русских добровольцев, входивших в состав роты, десять человек были кавалерами Георгиевских крестов, трое — обладателями наградного георгиевского оружия и один кавалер ордена Святого Георгия. По окончании гражданской войны уцелевшие русские воины были награждены орденами Военный крест и Крест за военную доблесть. Также бойцы бывшей белой гвардии получили испанское гражданство.

В мемуарах советских командиров, которые воевали на стороне республиканцев, имеются свидетельства об участии русских в войне на стороне генерала Франко в составе других подразделений его армии, но отдельных военных единиц из них создано не было. Таким образом, гражданская война в Испании в некотором смысле стала гражданским противостоянием и для русских, принимавших участие в ней по разные стороны фронта.

 

«Белый Верден»

«Десятикилометровый Турецкий вал — внушительное сооружение, уцелевшее от далеких времен средневековья. Врангелевцы сильно укрепили его. Уже несколько раз мы ходили в атаки, но они отбивались жестоким огнем белых. Несмотря на очень большие потери, настроение наших бойцов было бодрым, у всех одно желание: даешь Крым! Смерть Врангелю!

Наша артиллерия вновь и вновь обрабатывает укрепления врага. Мы повторяем атаки, нащупывая уязвимое место в обороне противника. Очень мешает колючая проволока. Врангелевцы шлют навстречу красным бойцам густые пулеметные очереди. Мы прижимаемся к земле. Над головами, сея смерть, рвутся снаряды. От дыма и пыли нечем дышать. Мучит страшная жажда. Скорее бы овладеть этим проклятым валом, выйти на простор, разгромить врага!

Снова поднимаемся на штурм. Снимаем с себя шинели, ватники и набрасываем их на проволоку. Переваливаемся через заграждения, рвемся вперед. Хватаемся за выщерблины откоса, ползем, пробираемся через проломы, срываемся вниз, опять срываемся, но упорно лезем все выше. Вот и зацепились… Уже много нас наверху. Дело дошло до рукопашной схватки. А ну еще — и вал преодолен! Гремит мощное «ура-а-а!».

Белые не выдерживают стремительного штыкового удара и обращаются в бегство.

На утренней заре 9 ноября бойцы дивизии, пропитанные пороховым дымом, измазанные кровью, оборванные, захватили труднодоступный и сильно укрепленный рубеж белогвардейцев — Турецкий вал…» — таким запомнился штурм Перекопского вала одному из его участников Е. Г. Бутусову.

О Перекопско-Чонгарской операции Красной Армии, во время которой проходил штурм Перекопского (Турецкого) вала, написано много. Этот штурм стал последним шагом к победе большевиков над белой гвардией и был показан советской пропагандой как одна из героических страниц Гражданской войны. Вместе с тем рождались и тиражировались мифы и легенды о ходе операции. Одним из них является миф о неприступности оборонительных сооружений, якобы воздвигнутых французскими военными инженерами. Так, например, при описании штурма Турецкого вала утверждалось, что это было неприступное, мощное оборонительное сооружение. Приведем красноречивый отрывок описания фортификационных сооружений: «Сильнейшие укрепления из бетона и стали, построенные по опыту Первой мировой войны под наблюдением французских и английских военных инженеров, превратили Перекоп в „белый Верден“». Существует также заблуждение о количестве жертв: якобы «части Красной Армии потеряли при штурме Перекопа только убитыми 10 тыс. человек».

На самом деле говорить о каких-нибудь «укреплениях из бетона и стали» и об участии в их построении французских и английских инженеров вряд ли приходится. Старший научный сотрудник Музея героической обороны и освобождения Севастополя Константин Колонтаев утверждает, что Перекопские укрепления строились по проектам офицеров белой армии без какой-либо помощи иностранцев и на основе только лишь опыта Гражданской войны. Руководил строительством военный комендант Севастопольской крепости генерал Субботин. Все российские инженеры, участвовавшие в возведении оборонительных сооружений, воевали в русско-японской и в Первой мировой войнах и имели определенный опыт в постройке фортификаций. С перерывами работа по укреплению оборонительной линии заняла всего несколько месяцев — с конца июля до начала октября 1919 года, а затем продолжилась в декабре того же года. Весь процесс строительства сопровождался значительными трудностями, связанными с нехваткой рабочей силы и стройматериалов, которые местное население разворовывало и продавало в тылу.

Что же собой в действительности представляли оборонительные сооружения? По свидетельству Константина Колонтаева, основой оборонительной линии являлся 8-километровый Турецкий вал, высота которого в разных местах составляла от 6 м до 10 м. Ширина вала была до 10 метров, а перед ним был вырыт ров шириной 10–20 м и глубиной 8–10 м. На северной стороне рва была линия окопов, оборудованных блиндажами и пулеметными площадками. Перед окопами в четыре ряда были установлены проволочные заграждения. Но все это оказывалось абсолютно бесполезным в случае плохого укрепления проходов через Сиваш, которыми пользовалась российская армия во время русско-турецких войн, успешно прорывая оборону противника.

Не учитывая опыт своих предшественников, белые офицеры, строившие укрепления на Перекопском перешейке, оставили проходы через Сиваш почти незащищенными. Их охраняли лишь проволочные заграждения и пулеметы. Те самые проходы были весьма незначительной преградой, так как вбитые в мягкий илистый фунт сваи проволочных заграждений легко выдергивались. Такого рода преграда, конечно же, не могла считаться «непреодолимой». Этой слабостью обороны и воспользовались красноармейцы. В ночь на 8 ноября они обошли Перекопский вал через Сиваш. Пулеметные очереди белогвардейцев остановить их не смогли, и уже вечером того же 8 ноября части Красной Армии вышли в тыл оборонявшихся.

Куда более трудной оказалась задача частей под командованием Блюхера, совершавших лобовой штурм вала. Но и эта сложность была вызвана не качеством укреплений, а лишь изношенностью артиллерии красных и недостатком боеприпасов. Их пушки не смогли даже нарушить проволочных ограждений, потому-то и писал Е. Г. Бутусов, что проволока очень мешала. Но, как только в атаку были введены броневики, оборона белых на линии окопов перед рвом была сломлена. В ночь с 8 на 9 ноября врангелевцы были вынуждены оставить оборону вала под угрозой окружения.

Что касается потерь Красной Армии при штурме Турецкого вала, то они также оказались относительно невелики. По утверждениям командующего 6-й армией Августа Крока, потери составили 650 человек убитыми и 4700 ранеными.

Как видим, никаких сверхмощных укреплений на Перекопском перешейке белые не воздвигли, а штурм его не был столь трудной задачей, какой он преподносился советскими историками. А вот незнание истории в очередной раз повлияло на исход событий. Те, кто пренебрег ее опытом, в данном случае белые, в очередной раз были жестоко наказаны. К сожалению, примеров игнорирования исторических уроков, тем не менее, от этого меньше не становится.

 

Битва за Англию

Не трудитесь искать информацию о битве за Англию на страницах старых учебников. В лучшем случае найдете упоминание о воздушных боях над Британией и начале ее массированных бомбардировок. До сих пор многие наши дипломированные историки, не говоря уже о рядовых читателях, заблуждаются, считая, что никакой «битвы за Англию» не было!

На самом же деле летом — осенью 1940 года в небе над туманным Альбионом развернулось крупнейшее воздушное сражение Второй мировой войны, в значительной степени определившее ее дальнейший ход.

22 июня 1940 года под натиском вермахта капитулировала Франция. До начала кампании на Востоке против Советского Союза Гитлер хотел окончательно ликвидировать Западный фронт, то есть вывести из войны Англию. Рассчитывая на практический ум англичан, Гитлер проявил чрезвычайную осторожность, предложив им исключительно легкие (в той, по его мнению, безнадежной ситуации) условия мира. В ответ нацист № 1 услышал воинственные речи ставшего накануне премьер-министром Уинстона Черчилля. «Давайте же так исполним свой долг и так будем держаться, — призывал он соотечественников, — чтобы и через тысячу лет, если будут еще существовать Британская империя и Содружество, люди могли сказать: „Это был их звездный час“».

После того как Лондон отказался от каких-либо переговоров, 16 июля 1940 года фюрер отдает распоряжение готовить операцию по высадке десанта На Британские острова, которая была названа «Морской лев». Ее осуществление серьезно затруднялось господством на море британского флота, а также ограниченностью времени для подготовки: по погодным условиям операция могла быть проведена не позже сентября. Приготовления к «Морскому льву» решено было завершить к 9 сентября. К этому времени германский военно-воздушный флот (люфтваффе) должен был установить контроль над проливами с воздуха.

Командующий люфтваффе рейхсмаршал Геринг на совещании у Гитлера хвастливо пообещал, что нацистские летчики даже без поддержки ВМС и сухопутной армии поставят Англию на колени. Против Британии было брошено около 1,5 тыс. бомбардировщиков «Юнкере» (Ю-87, Ю-88) и «Хейнкель-111», более 900 истребителей «Мессершмитт» (Me-109 и Me-110), а также 150 самолетов-разведчиков. Британские Королевские военно-воздушные силы могли противопоставить этой армаде около 700 истребителей «Спитфайр» и «Харрикейн», более 400 бомбардировщиков. Кроме того, британская ПВО располагала 2 тыс. зенитных орудий, 1,5 тыс. заградительных аэростатов и самой передовой на тот момент системой радаров, способной обнаруживать самолеты на расстоянии 160 км.

Битва за Англию началась в 20-х числах июля 1940 года ударами немецкой авиации по караванам английских транспортных судов и портам южного побережья. Затем объектами массированных атак с воздуха стали промышленные предприятия, аэродромы английской авиации, а с 7 сентября — Лондон. Нацисты намеревались вымотать и уничтожить британские военно-воздушные силы, запугать правительство и народ и в конечном счете принудить их к миру на выгодных для Германии условиях. Одна из бомб попала в Букингемский дворец, где находилась королевская семья, отказавшаяся покинуть страну и укрыться в Канаде. Сломить мужество англичан не удалось. Более того, однажды вечером 50 британских бомбардировщиков совершили налет на столицу Германии. Гитлер, берлинцы были шокированы, ведь Геринг клялся в том, что ни одна бомба не упадет на территорию рейха. В своих воспоминаниях «Вторая мировая война» У. Черчилль называет 15 августа и 15 сентября, а также период с 24 августа по 6 сентября «решающими фазами борьбы не на жизнь, а на смерть». Только за 15 августа немцы потеряли 90 самолетов, англичане — почти в 2 раза меньше. 15 сентября (в день битвы за Англию) в небо поднялись одновременно 200 немецких бомбардировщиков и 600 истребителей. Черчилль, находившийся на командном пункте ВВС, стал свидетелем того, как на специальном табло погасли все лампочки — это означало, что в резерве не осталось ни одного самолета. К счастью, немцам также не было за счет чего усиливать натиск. Обе волны налетов оказались малоэффективными, Королевским ВВС удавалось расстраивать боевые построения люфтваффе, заставляя большинство бомбардировщиков сбрасывать бомбы беспорядочно, мимо целей.

Не добившись превосходства в воздухе, 17 сентября Гитлер отложил операцию «Морской лев» на неопределенный срок, а 27 сентября Геринг вынужден был отказаться от идеи решить судьбу войны силами люфтваффе. Битва за Англию закончилась. С июля по сентябрь 1940 года гитлеровцы потеряли около 2,5 тыс. самолетов (английские данные) против порядка 800 у англичан (по немецким данным — не менее 1,4 тыс.). Неудача агрессора в крупнейшей воздушной битве Второй мировой войны имела большое значение для дальнейшего развития событий. Германии не удалось закрыть Западный фронт до нападения на Советский Союз.

Великобритания выстояла и в скором времени стала одним из основателей и лидеров антигитлеровской коалиции. В США усилились позиции ратующих за вступление в войну на стороне Англии. Еще в ноябре 1939 года Рузвельт добился отмены эмбарго на вывоз оружия. Правительство США стало поставлять его Англии и Франции на условиях оплаты наличными. 2 сентября 1940 года было подписано англо-американское соглашение, по которому в обмен на арендованные для создания военных баз британские территории Соединенные Штаты передали Англии 50 эсминцев. И наконец, 11 марта 1941 года Конгресс принял закон о ленд-лизе, позволявший предоставлять вооружение противникам Германии на условиях аренды.

 

Битва за Берлин

«Для всех нас дорога к дому лежит через город Берлин», — слова известной песни посвящены Берлинской наступательной операции — последней и решающей битве Второй мировой войны в Европе. Именно со взятием столицы Германии большинство советских людей связывало и связывает Великую Победу в Великой Отечественной войне. Эта военная операция стала еще одним свидетельством доблести и мужества советского солдата, который сберег свою честь. Но те, кто до сих пор уверен, что она была тщательно спланирована и явилась естественным, а главное продуманным, тщательно выверенным и разумным ходом в огромной и жестокой шахматной партии Второй мировой войны, заблуждаются! Но обо всем по порядку…

К концу войны советские войска имели значительное превосходство над противником, а также большой опыт в проведении подобных наступательных операций. Тем не менее, по оценкам военных историков, битва за Берлин стала самым дорогостоящим, прежде всего в отношении человеческих потерь, сражением Красной Армии. Этих чрезмерных жертв можно было избежать, если бы советские войска смогли максимально использовать имевшееся у них преимущество. Вместо этого на берлинском направлении была реализована тактика лобовых ударов (во все времена считавшаяся самым расточительным для армии способом действия), что было обусловлено целым рядом факторов, из которых обращают на себя внимание два. Оба связаны с соперничеством.

Во-первых, с соперничеством союзников по антигитлеровской коалиции, обострявшимся по мере приближения окончания войны. Несомненно, значение Берлина как с точки зрения послевоенной расстановки сил, так и по соображениям престижа было слишком велико. Еще осенью 1944 года главнокомандующий войсками союзников в Западной Европе генерал Эйзенхауэр писал английскому фельдмаршалу Монтгомери: «Ясно, что Берлин является главной целью. По-моему, тот факт, что мы должны сосредоточить всю нашу энергию и силы с целью быстрого броска на Берлин, не вызывает сомнения». Еще более был озабочен этой проблемой английский премьер-министр У. Черчилль. В своем письме президенту Соединенных Штатов Ф. Рузвельту он подчеркивал: «Я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять». Сталин также прекрасно понимал значение Берлина. Ситуация усугублялась еще и полученным известием о том, что фашистское руководство в условиях неизбежного поражения якобы предпочтет без боя сдать Берлин американцам и англичанам. Советское руководство, естественно, спешило упредить западных союзников.

Во-вторых, с соперничеством между лучшими полководцами Красной Армии. Уже в конце 1944 года взятие немецкой столицы стало предметом серьезного обсуждения в Ставке Верховного Главнокомандования Советского Союза. Было предложено два плана взятия Берлина. Первый принадлежал командующему 1-м Белорусским фронтом маршалу Жукову. В соответствии с ним операцию по взятию столицы Германии должны были осуществлять войска этого фронта. В данном предложении была своя логика: к концу января 1945 года подчиненные Г. К. Жукову войска находились ближе других к Берлину. Намерениям Жукова симпатизировал Верховный Главнокомандующий И. Сталин.

Второй план разработал маршал Конев. По его замыслу, Берлин должны были брать войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Идею Конева, имевшую свои преимущества, поддерживал Генеральный штаб. Военное командование Советского Союза, зная одобрение Сталиным варианта Жукова, довольно длительное время не решалось доложить свое мнение Главкому. Окончательное решение было принято только 1 апреля 1945 года, когда на заседании Ставки Сталин дал разрешение на участие 1-го Украинского фронта во взятии Берлина. Фраза Верховного Главнокомандующего «Кто первый ворвется, тот пусть и берет Берлин» во многом определила ход военных действий при проведении наступательной операции, обострив тем самым конкуренцию между руководителями двух фронтов. Позже маршал Конев о возникшем соперничестве напишет в своих мемуарах следующее: «…если мысленно вернуться назад к тому времени и представить, чем был для нас Берлин и какое страстное желание испытывали все, от солдата до генерала, увидеть этот город своими глазами, овладеть им силой своего оружия. Разумеется, это было и моим страстным желанием. Не боюсь в этом признаться и сейчас».

Таким образом, перед нами две формы соперничества: между СССР и западными союзниками с одной стороны и между выдающимися советскими полководцами — с другой. Если первую разновидность конкуренции в контексте предполагавшейся послевоенной международной обстановки можно было понять, то вторая разумному объяснению не поддается. Именно она бросает войска на лобовой штурм Зееловских высот, где немцы организовали мощную оборону, предопределяет отсутствие координации в действиях фронтов. Именно она оправдывает поспешное (до завершения оперативного развертывания) наступление, непродуманное применение танковой техники в условиях городского боя.

Берлинская операция обошлась советскому народу в более чем полмиллиона похоронок. На фоне этих страшных цифр потеря штурмовавшими трети имевшихся у них танков выглядит всего лишь досадным недоразумением.

 

Борьба за мир по-ленински

Долгое время одной из главных заслуг большевиков перед русским народом считался выход из Первой мировой войны, который рассматривался как естественный результат последовательного проведения Советским правительством «ленинской внешней политики». Как известно, первым шагом на этом пути стало принятие 26 октября 1917 года, уже на следующий день после переворота в Петрограде, знаменитого «Декрета о мире». Этот документ предлагал всем воюющим народам и их правительствам немедленно начать переговоры о справедливом демократическом мире, «которого жаждет подавляющее большинство истощенных, измученных и истерзанных войной рабочих и трудящихся классов всех воюющих стран… которого самым определенным и настойчивым образом требовали русские рабочие и крестьяне после свержения царской монархии, — таким миром правительство считает немедленный мир без аннексий и без контрибуций».

Однако заблуждались те, кто поверил искренности стремления большевиков к «справедливому демократическому миру, миру без аннексий и контрибуций». Особенно сомнительным в этом контексте выглядит воспетое апологетами ленинской внешней политики такое ее «достижение», как Брест-Литовский мирный договор со странами Четверного союза, прежде всего с Германией, подписанный в марте 1918 года. Как утверждают авторы «Истории Коммунистической партии Советского Союза», «дальнейшие события показали, что ленинская линия в борьбе за мир была единственно правильной». А правильной она была потому, что «позволила отступить в порядке, дала возможность подготовиться к отражению новых нападений империалистов».

Так что же принес Брестский мир России? И какими на самом деле были мотивы действий большевиков? Россия находилась на грани экономической катастрофы и практически не имела боеспособной армии. Можно согласиться с тем, что это не самые лучшие условия для продолжения войны. Однако трудно представить, что потеря громадных территорий, в том числе таких богатых, как Украина, способна улучшить экономическую ситуацию. Не будем также забывать о роли большевиков в разложении российской армии. К тому же весьма малоубедителен и тезис о полученной благодаря Брестскому договору «мирной передышке». Просто вместо войны внешней на первый план выходит война внутренняя, гражданская. Нельзя отнести к успехам и международную изоляцию, одной из причин которой было заключение сепаратного мира со странами германского блока.

На этом фоне приобретения «перехитренной» большевиками Германии более очевидны. Восточный фронт прекращал свое существование, и часть немецких дивизий можно было перебросить на запад, где в апреле 1917 года совсем некстати в войну вступили Соединенные Штаты Америки. К месту оказалась продовольственная и сырьевая база, полученная в Украине. Кроме того, Россия должна была возместить убытки, понесенные частными лицами — подданными держав Четверного союза, и предоставить Германии выгодные торговые и пошлинные льготы на отдельные виды товаров.

Неудивительно, что «единственно правильную ленинскую линию в борьбе за мир» весьма неоднозначно восприняло российское общество. Не будем говорить об оппонентах большевиков — с ними все ясно. Сторонники подписания мира не чувствовали себя уверенно и среди товарищей-коммунистов. За продолжение войны в конце 1917 — начале 1918 года высказывалось большинство партийных организаций Москвы, Урала, Украины, Сибири. В высшем руководстве партии резко негативную позицию в отношении мирного договора заняли такие авторитетные большевики, как Троцкий, Бухарин, Урицкий, Бубнов. Против заключения мира выступал и Всероссийский съезд по демобилизации армии, проходивший в Петрограде с 28 декабря 1917 года по 16 января 1918 года.

Забегая вперед, отметим, что, когда немецкая армия начала наступление по всему фронту и советское руководство было готово принять немецкие условия, никто из представителей Советского правительства не хотел, чтобы его имя связывали с «позорным» мирным договором. После возобновления германского наступления Троцкий ушел в отставку. Отказались ехать в Брест-Литовск Иоффе и Зиновьев. Наконец возглавить делегацию, направлявшуюся в Брест, согласился только Сокольников, да и тот заявил, что делает это только в порядке партийной дисциплины. Вместе с Сокольниковым в состав делегации вошли Чичерин, Петровский, Карахан и в качестве консультанта Иоффе. 3 марта 1918 года советская сторона подписала мирный договор. Но в соответствии со сложившимися в мировой практике правовыми нормами мир не считался установленным, пока договор не ратифицировали представительные органы (в послереволюционной России их функции выполнял Всероссийский съезд советов) обеих подписавших его сторон. Так вот, IV Всероссийский съезд советов согласился утвердить подписанный правительством мирный договор только после того, как Ленин пообещал, что договор будет носить формальный характер и после небольшой передышки война с Германией будет возобновлена.

Таким образом, перед большевиками стояла дилемма: либо подписать «позорный» мир и сохранить власть, либо продолжать «революционную войну» с Германией и поставить сохранение власти в собственных руках под серьезную угрозу. Здесь необходимо сделать одно уточнение. Лидеры большевиков были далеки от нравственных мучений по поводу сепаратного мира и предательства союзников, Бухарин и компания переживали за судьбу германской и мировой революции. «Левые коммунисты» (так Ленин определил группировку противников мира) прямо связывали перспективы мировой революции с продолжением мировой же войны (в соответствии с известной формулой «чем хуже, тем лучше»). Ленин в очередной раз демонстрировал холодный практицизм, исходя прежде всего из необходимости сохранения власти. «При таком положении дела, — расчетливо рассуждал Ленин, — было бы совершенно недопустимой тактикой ставить на карту судьбу начавшейся уже в России социалистической революции только из-за того, начнется ли германская революция в ближайший срок».

Можно предположить, что Лениным двигало желание оставить именно за российскими коммунистами «честь» быть первопроходцами в строительстве «светлого будущего». В свое время именно Ленин, развивая революционную теорию, отверг положение Маркса о начале социалистической революции в наиболее развитой капиталистической стране, определив местом старта мировой революции не обязательно самую развитую страну, а страну с переплетением наибольшего числа противоречий. В этом смысле Брестский мир стал своеобразным ударом в спину немецким коммунистам и германской революции, так как сделка их русских товарищей с кайзеровской Германией существенно снижала там шансы на успех коммунистического восстания. Безусловно, лидеры рабочего движения в Германии Роза Люксембург и Карл Либкнехт стояли за поражение своего правительства, так же как за поражение российского правительства выступал и Ленин, но только до Октябрьского переворота. Люксембург считала, что рабочий класс всех европейских стран не имеет сил начать революцию в Европе, а поражение Германии в войне существенно увеличивало возможность мировой революции, очагом которой стала бы Европа. «И наоборот, любая победа германской армии, — писала она, — означает новый политический и социальный триумф реакции внутри государства».

Как считают некоторые исследователи, больше всего Роза Люксембург боялась возможного подписания большевиками опасного, на ее взгляд, «демократического мира» без аннексий и контрибуций. Но, как мы знаем, большевики во главе с Лениным пошли дальше: они подписали мир с аннексиями и контрибуциями, выгодными в первую очередь германскому правительству. Но зачем же Ленин пошел на такой шаг? А как же мировая революция? А как же «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»?

В рассматриваемом выше контексте заслуживающими внимания выглядят ответы на поставленные вопросы, предложенные авторами статьи «Кому мешали Карл Либкнехт и Роза Люксембург?», опубликованной в еженедельнике «Зеркало недели» за 16 августа 1997 года. В статье содержится вывод о том, что победа революции в Германии была вовсе ни к чему российским большевикам и в первую очередь их вождю. Крестьянская Россия автоматически отодвигалась на второй план в мировом революционном движении, точно так же «подвинуться» должны были бы и российские коммунисты, уступая бразды правления своим более авторитетным германским товарищам. Что произошло бы в этом случае с Лениным, небеспочвенно обвинявшимся в получении денежных средств на развал российской армии от кайзеровской Германии и подписавшим предательский по отношению к пролетариям всех стран Брестский мир, остается только гадать. В такой ситуации его политическую карьеру могло спасти лишь поражение германской революции. Во имя власти внутри своей страны и лидерства в мировом коммунистическом движении большевики подписали мирный договор в Бресте, по той же причине Ленин отстаивал его соблюдение даже после поражения Германии в мировой войне. Кстати, он так и не подписал расторжение мирного договора в ноябре 1918 года. Вместо декрета СНК за подписью Ленина Брестский мир был расторгнут постановлением ВЦИК за подписью Свердлова.

Не поддержал Ленин германскую революцию и после ее начала. В своем письме партийному и советскому активу от 4 октября 1918 года он настаивал на двух моментах: «Советское правительство не намерено разрывать Брестский договор, а необходимую для поддержки германской революции армию в 3 млн человек может иметь к весне». Позже, уже после аннулирования Брестского договора, Красная Армия начала продвигаться на запад на занятые ранее немцами территории. 14 декабря главнокомандующий И. Вацетис отправил в Москву телеграмму на имя Ленина и Троцкого с просьбой о поддержке довольствием красноармейских частей, продвигающихся на запад. Резолюция Ленина несколько меняла географические приоритеты революционного похода Красной Армии: «Ничего на запад, немного на восток. Все (почти) на юг. Ленин».

Как видим, особых намерений помогать германской революции Ленин не проявлял. Исследователи утверждают, что такое поведение вождя вовсе не было отказом от мировой революции, просто проходить она должна была под его руководством. Доказательством тому является история создания Коминтерна, ставшего полностью контролируемой советскими коммунистами организацией, а не союзом независимых коммунистических партий, как изначально замышлялось.

Таким образом, Брестский мир для большевиков и непосредственно для Ленина стал очень эффективным оружием борьбы за власть как внутри страны, так и на международной арене. Благодаря ему большевики не только удержали власть в России, но и получили марионетку в лице международного коммунистического движения, которая много лет активно использовалась в качестве инструмента советской (конечно же, ленинской) внешней политики.

 

Была ли гражданская война в Испании борьбой между добром и злом?

Со школьной скамьи нам хорошо известны переданные в радиоэфир слова «над всей Испанией безоблачное небо», ставшие в 1936 году сигналом к путчу испанских военных и началом трехлетней гражданской войны. Тогда же, в школе, нам внушили то, что это была война между плохими путчистами и хорошими республиканцами, очередная серия непримиримой исторической схватки между Добром и Злом. Для того чтобы понять, насколько данная оценка гражданской войны в Испании является заблуждением, необходимо познакомиться с предысторией противостояния.

В XIX столетии Испания пережила пять бесполезных революций. Только поражение в испано-американской войне 1898 года, со всей очевидностью подчеркнувшее отсталость страны, заставило правящие круги поставить на повестку дня проблему ее, если можно так выразиться, модернизации. Однако ни реформы начала XX века, ни диктаторский режим Примо де Риверы справиться с этой задачей не смогли. В 1931 году пала монархия. К этому времени фактически сформировались два основных варианта развития государства. Первый — консервативный. Его сторонники считали необходимым условием возрождения величия Испании опору на ее традиционные ценности и институты, прежде всего монархию и католическую церковь. Второй вариант — либеральный, по образцу соседней республиканской Франции.

Провозглашение в 1931 году республики, казалось, склонило чашу весов в сторону либеральной модернизации. Разочарование наступило очень быстро: рабочие не получили ожидавшегося улучшения условий жизни и работы, обманутые крестьяне оставались без земли. Настроение значительной части либеральной интеллигенции кратко и четко выразил выдающийся философ Хосе Ортега-и-Гассет, изрекший: «Это не то». В порыве революционного романтизма республиканцы разворачивают гонения на церковь. В городах антиклерикальное движение вылилось в поджоги церквей и нападения на церковные учреждения. Нападки на католическую церковь оттолкнули от Республики крестьянство, остававшееся преимущественно консервативным. Тот же X. Ортега-и-Гассет как-то заметил: «Все лучшее в Испании вышло из тюрьмы — «Дон Кихот» и Республика». Философ имел в виду то, что шедевр испанской и мировой литературы был написан Сервантесом в тюрьме, а первое республиканское правительство попало в свои министерские кабинеты также прямиком из заключения.

Смею предположить, что антиреспубликанские силы, в первую очередь армия и «Испанская фаланга и ХОНС» (официальное название фалангистской организации), являлись искренними испанскими патриотами. Они считали Республику основополагающей причиной того, что страна продолжала сползать к пропасти хаоса.

В ходе гражданской войны, таким образом, друг другу противостояли не друзья Испании и ее враги, а люди, по-разному видевшие путь к процветанию родины. Именно поэтому они и истребляли друг друга с неистовой жестокостью. Советские историки много писали о зверствах фалангистов, о трагедии Герники и стыдливо умалчивали о массовых репрессиях со стороны республиканцев. Их жестокость списывалась на происки «пятой колонны» в республиканском лагере — анархистов и троцкистов.

Истинному гуманисту Антуану де Сент-Экзюпери трудно было понять разницу между массовыми убийствами «во имя прогресса» и варварством реакционеров. Наверное, по этой причине в репортаже «Испания в крови» он написал:

«Люди перестали уважать друг друга… Вот вам комитеты, производящие чистку именем лозунгов, которым достаточно два-три раза измениться, чтобы оставить позади себя только мертвецов. Вот вам генерал во главе, своих марокканцев, который со спокойной совестью уничтожает целые толпы… Здесь расстреливают, словно лес вырубают… Гражданская война — вовсе не война, это болезнь… и поэтому, конечно, война принимает такую страшную форму: больше расстреливают, чем воюют…»

Зверства любой стороны в гражданской войне невозможно оправдать и принять, но История все же рассудила сошедшихся в братоубийственной схватке. Франко заложил фундамент модернизации, сделавшей Испанию развитым демократическим европейским государством.

Понимая необходимость и важность консолидации нации, Франко в 1959 году распорядился построить базилику Святого Креста в Долине павших, куда снесли останки тысяч людей, как республиканцев, так и путчистов, погибших в гражданской войне. Критики обвинили диктатора в лицемерии. Трудно с абсолютной уверенностью сказать, чем руководствовался Франко. Стоит, однако, заметить при этом, что «красные» триумфаторы российской Гражданской войны спустя десятилетия продолжали с дьявольским рвением преследовать не только своих «белых» оппонентов, но и их семьи.

 

В борьбе за танковый пьедестал Второй мировой войны

Вторая мировая война стала не только полем сражений полководцев и их армий — она превратилась в невиданное ранее соревнование технологий и научно-технической мысли. Чего стоит одна гонка за обладание ядерным оружием, которое, как и немецкие ФАУ, появилось слишком поздно, чтобы сыграть сколько-нибудь существенную роль в исходе гигантского противоборства. В отличие от них, танки были истинными «примами» великих сражений. Неслучайно недооценка их значения, устаревшая тактика использования боевых гусеничных машин крайне негативно сказались на обороноспособности Польши, Франции, а также Советского Союза на начальном этапе Великой Отечественной войны. В то же время молниеносные мощные танковые удары стали одним из главных козырей командования вермахта.

Советские военные историки однозначно оценивали танк Т-34 как лучшую бронированную машину Второй мировой. Такого же мнения придерживались и до сих пор придерживаются многие западные эксперты. Так, англичанин Дуглас Орджилл, офицер-танкист и автор книг по военной истории, пишет об этом танке: «Он был детищем не внезапного гения, а трезвого здравого смысла. Своим рождением он был обязан людям, которые сумели увидеть поле боя середины XX столетия лучше, чем смог это сделать кто-нибудь другой на Западе. Творческая инициатива, проявленная конструкторским бюро Кошкина на Харьковском машиностроительном заводе в 1939 году, была призвана изменить историю войны, а тем самым историю Европы и всего мира». Восторженных мнений авторитетных специалистов разных стран о Т-34 можно привести еще много.

Однако существует мнение, что данная оценка советских гусеничных машин преувеличена. Так, на вебсайте «Russian Battlefield» размещен очень интересный документ — анализ технических характеристик танков Т-34 и КВ, проведенный работниками абердинского испытательного полигона США. Он был предоставлен одним из руководителей Главного разведывательного управления (ГРУ) Красной Армии. Мы, конечно же, далеки от мысли, что приведенное там мнение является истиной в последней инстанции. Просто в статью, посвященную дискуссиям относительно лучшего танка Второй мировой войны, мы решили включить оценки специалистов и документы, которые позволят читателю составить собственное мнение.

Оценка танков Т-34 и КВ работниками абердинского испытательного полигона США, представителями фирм, офицерами и членами военных комиссий, проводивших испытания танков

Состояние танков

Средний танк Т-34 после пробега в 343 км окончательно вышел из строя и не может быть отремонтирован. Причина: вследствие чрезвычайно плохого воздухоочистителя на дизеле в мотор набилось очень много грязи и произошла авария, в результате которой поршни и цилиндры разрушились до такой степени, что их невозможно отремонтировать. Танк с испытаний снят, и намечено обстрелять его пушкой танка КВ и своей 3″ пушкой танка М-10, после чего он будет направлен в Абердин, где его разберут и оставят как экспонат. Тяжелый танк КВ все еще ходит и его продолжают испытывать, хотя имеется очень много механических неполадок.

Силуэт/Конфигурация танков

Форма корпуса наших танков нравится всем без исключения. Особенно хорош Т-34. Все сходятся во мнении, что форма корпуса Т-34 лучше, чем на всех известных американцам машинах, КВ — хуже, чем на любом из существующих в Америке танков.

Броня

Химический анализ брони показал, что на обоих танках броневые плиты имеют неглубокую поверхностную закалку, тогда как основная масса броневой плиты представляет собой мягкую сталь. В связи с этим американцы считают, что, изменив технологию закалки броневых плит, можно значительно уменьшить толщину ее, оставив ту же стойкость на пробиваемость. В результате этого танки могут быть облегчены по весу на 8–10 % со всеми вытекающими отсюда последствиями (увеличение скорости, уменьшение удельного давления и т. д.).

Корпус

Основным недостатком является водопроницаемость как нижней части при преодолении водных преград, так и верхней части во время дождя. В сильные дожди в танк через щели натекает много воды, что ведет к выходу из строя, электрооборудования и даже боеприпасов. Расположение боеприпасов очень нравится.

Башня

Основной недостаток — очень тесная. Американцы не могут понять, каким образом наши танкисты могут в ней помещаться зимой, когда носят полушубки. Очень плохой электромеханизм поворота башни. Мотор слаб, очень перегружен и страшно искрит, в результате выгорают сопротивления регулировки скоростей поворота, крошатся зубья шестеренок. Рекомендуют переделать на гидравлическую систему или просто на ручную.

Вооружение

Пушка Ф-34 очень хорошая. Проста, безотказно работает и удобна в обслуживании. Недостаток — начальная скорость снаряда значительно ниже американской 3″ (3200 футов против 5700 футов в секунду).

Прицел

Общее мнение — лучший в мире по конструкции. Не сравним ни с одним из существующих (известных здесь) или разрабатываемых в Америке.

Гусеницы

Идея стального трака очень нравится американцам. Но они считают, что пока не будут получены отзывы о сравнительных результатах применения стальных и резиновых гусениц на американских танках в Тунисе и других активных фронтах, нет оснований отказываться от своей идеи — резиновых. Недостатком нашей гусеницы, с их точки зрения, является легкость ее конструкции. Может быть легко повреждена снарядами малых калибров и минами… Считают, что за счет уменьшения толщины брони следует утяжелить гусеницы. Нравится также ширина гусеницы.

Подвеска

На танке Т-34 — плохая. Подвеска типа «Кристи» давно была испытана американцами, и от нее безоговорочно отказались. На нашем танке она из-за плохой стали на пружинах очень быстро проседает и в результате заметно уменьшается клиренс. На танке КВ подвеска очень хорошая.

Двигатель

Дизель хороший, легкий. Идея применения на танках дизелей целиком разделяется американскими специалистами и военными, но, к сожалению, все дизельные моторы, выпускаемые заводами США, забирает военно-морской флот, и поэтому армия лишена возможности устанавливать дизели на своих танках. Недостатки нашего дизеля — преступно плохой воздухоочиститель на танке Т-34. Американцы считают, что только саботажник мог сконструировать подобное устройство… Испытания его в лаборатории показали, что воздухоочиститель вообще не очищает воздух, попадающий в мотор, а пропускная способность его не обеспечивает приток необходимого количества воздуха даже при работе мотора вхолостую. На танке КВ фильтр изготовлен лучше, но и он не обеспечивает притока нормально очищенного воздуха в достаточном количестве. На обоих моторах плохие стартеры — маломощные и ненадежной конструкции.

Трансмиссия

Вне всякой критики — плохая. Произошел интересный случай. Работавший по ремонту трансмиссии танка КВ был поражен тем, что она очень похожа на те трансмиссии, с которыми он работал 12–15 лет тому назад. Была запрошена фирма. Фирма прислала чертежи своей трансмиссии типа А-23. К всеобщему удивлению, чертежи нашей трансмиссии оказались копией присланных. Поразило американцев не то, что мы скопировали их конструкцию, а то, что была скопирована конструкция, от которой они отказались 15–20 лет тому назад. На танке Т-34 трансмиссия также очень плохая. Во время эксплуатации на ней полностью выкрошились зубья (на всех шестернях).

Бортовые фрикционы

Вне всякой критики — плохие. В Америке от установки фрикционов даже на тракторах отказались несколько лет тому назад (не говоря уже о танках). Кроме порочности самого принципа, наши фрикционы имеют чрезвычайно небрежную механическую обработку и плохие стали, что ведет к быстрому износу, облегчает проникновение грязи в барабаны и ни в коем случае не обеспечивает надежной работы.

Общие замечания

Танки с американской точки зрения тихоходные. Оба наши танка преодолевают склоны лучше, чем любой из американских танков. Сварка броневых плит чрезвычайно грубая и небрежная. Радиостанции при лабораторных испытаниях оказались неплохими, однако из-за плохой экранировки и плохих защитных устройств после их установки в танки не удалось иметь нормальной связи на дистанцию большую, чем 10 миль. Компактность р/станций и их удачное расположение в машинах очень нравится.

Мехобработка деталей оборудования и частей за редким исключением очень плохая… Все механизмы танков требуют чрезвычайно много регулировок.

Выводы/Предложения

На обоих танках немедленно заменить воздухоочистители моделями с большей пропускной способностью и действительно очищающими воздух. Следует изменить технологию закалки броневых плит, это увеличит стойкость на пробиваемость при такой же толщине или же при уменьшении толщины уменьшит вес, следовательно, расход металла. Утяжелить гусеницы. Заменить существующую трансмиссию устаревшей конструкции американской «Final Drive», это значительно повысит маневренность танков. Соответственно, отказаться от применения бортовых фрикционов. Упростить конструкцию мелких деталей, повысить их надежность и максимально уменьшить необходимость большого количества регулировок.

Сравнивая характеристики американских и русских танков, очевидно, что вождение последних значительно труднее…

Судя по образцам, русские при производстве танков мало уделяют внимания тщательности обработки, отделке и технологии мелких частей и деталей, что приводит к потере всех преимуществ, вытекающих из хорошо в общем-то продуманной конструкции танков. Несмотря на преимущества применения дизеля, хороших контуров танков, толстой брони, хорошего и надежного вооружения, удачной конструкции гусениц и т. д., русские танки значительно уступают американским по простоте вождения, маневренности, силе огня, скорости хода, надежности механических конструкций и простоте регулировок.

Верно: Начальник 2-го управления ГРУ Красной Армии генерал-майор танковых войск Хлопов

Одним из претендентов на танковый пьедестал являлся немецкий танк «Тигр-Б», так называемый «Королевский тигр», прозванный создателями «всесокрушающим». Тяжелый танк Pz Kpfw Tiger, Ausf В (по принятой немцами единой системе обозначения именовался также Sd Kfz 182 — «специальная боевая машина типа 182»), был разработан на фирме «Хеншель» под руководством ее главного конструктора Эрвина Андерса и серийно выпускался с января 1944 года по май 1945 года. Масса танка составляла 69,4 т, удельная мощность 10,08 л.с./т. Корпус и башня изготавливались из катанной гомогенной брони средней и низкой твердости. Всего было выпущено 487 машин.

Первые танки «Тигр-Б», захваченные нашими войсками, были доставлены в Кубинку на научно-испытательный бронетанковый полигон Главного бронетанкового управления Красной Армии для всестороннего изучения. Еще при движении танков своим ходом на станцию погрузки обнаружились многочисленные дефекты в системе охлаждения, бортовых передачах, траках гусениц, механизмах их натяжения, что заставляло регулировать последнее через каждые 10–15 км марша.

Дальнейшие испытания проходили с большими трудностями, обусловленными крайне низкой надежностью ходовой части, силовой установки и трансмиссии. Кроме того, 860 л бензина хватало только на 90 км движения по проселочной дороге, хотя в инструкции к машине указывалось, что этого количества топлива должно быть достаточно на 120 км. Расход горючего на 100 км составил 970 л вместо 700 л, согласно той же (захваченной) инструкции. Средняя скорость движения по шоссе составляла 25–30 км/ч, а по проселочной дороге — 13,4–15 км/ч. Максимальную скорость (41,5 км/ч), указанную в технической документации танка, достичь на ходовых испытаниях так ни разу и не удалось.

Испытания обстрелом были проведены осенью 1944 года в Кубинке. Отчет о них опубликовало издание «Танкомасгер» в № 6 за 1999 год. В ходе испытаний были получены следующие результаты:

1. Качество брони танка «Тигр-Б» по сравнению с качеством брони танков «Тигр-Н», «Пантера» и СУ «Фердинанд» первых выпусков резко ухудшилось. В броне танка «Тигр-Б» от первых одиночных попаданий образуются трещины и отколы. От группы снарядных попаданий (3–4 снаряда) в броне образуются отколы и проломы большой величины.

2. Для всех узлов корпуса и башни танка характерным является слабость сварных швов. Несмотря на тщательное выполнение, швы при обстреле ведут себя значительно хуже, чем это имело место в аналогичных конструкциях танков «Тигр-Н», «Пантера» и СУ «Фердинанд».

3. В броне лобовых листов танка толщиной от 100 мм до 190 мм при попадании в них 3–4 бронебойных или осколочно-фугасных снарядов артсистем калибра 152 мм, 122 мм и 100 мм с дистанции 500–1000 м образуются трещины, отколы и разрушения сварных швов, влекущие за собой нарушение работы трансмиссии и выход танка из строя как безвозвратные потери…

Далее в документе приводятся результаты испытаний брони различными артиллерийскими системами с разных расстояний. Они также были малоутешительными для немецких танкистов. Так, сотрудники советской научно-исследовательской лаборатории обнаружили ухудшение качественного состава брони танка «Тигр-Б» за счет уменьшения количества молибдена, что было связано с потерей Германией баз, снабжавших ее этим редким металлом.

Хорошую оценку получили немецкие танковые пушки KwK43, показавшие результаты по бронепробиваемости и кучности, схожие с показателями советских аналогов.

В окончательном отчете по испытаниям «Тигра-Б» от 16 февраля 1945 года было сказано:

Лобовая броня корпуса и башни низкого качества. При наличии несквозных поражений (вмятин) в броне образуются сквозные трещины и большие отколы с тыльной стороны. Бортовые листы отличаются резкой неравнопрочностью по сравнению с лобовыми и являются наиболее уязвимой частью броневого корпуса и башни танка.

Недостатки:

— ходовая часть сложная и недолговечная;

— механизм поворота сложен и дорог;

— бортовая передача крайне ненадежна;

— запас хода уступает ИС на 25 %;

— неудобное размещение боекомплекта (кроме ниши башни);

— чрезмерные габариты и большой вес танка не соответствуют броневой защите и огневой мощи танка.

Испытания испытаниями, но настоящую оценку качеству любого вооружения дает реальный бой. В связи с этим весьма любопытными выглядят свидетельства об одном из первых боевых применений «Королевского тигра», которое произошло в августе 1944 года во время Львовско-Сандомирской операции Красной Армии в окрестностях польской деревни Оглендув и городков Стешув и Шидлув. Именно сюда прибыл 501-й отдельный танковый батальон, имевший на вооружении тяжелые танки «Тигр-Б». При этом на данном участке 1-го Украинского фронта советская сторона не имела значительного количественного перевеса в танках.

Результаты тех танковых боев были для немцев плачевными. За трое суток с 11 по 13 августа 1944 года в районе местечек Стешув и Шидлув было захвачено и уничтожено 24 вражеских танка, 13 из которых были новейшими тяжелыми «Королевскими тиграми». Необходимо отметить, что этот успех был тем более впечатляющим, что советские танковые подразделения в этих боях не потеряли ни одного своего танка.

Причинами полного фиаско «Королевских тигров», так и не оправдавших надежд немцев под Сандомиром, стали умелая организация обороны и, бесспорно, мастерство наших танкистов. С другой стороны, противника подвели многочисленные просчеты в планировании и тактике, неудачный выбор направления для применения тяжелых танков, особенно 70-тонных «Королевских тигров». Негативные последствия имело также желание поскорее бросить в бой «чудо-оружие», не доведенное до ума, что в конечном итоге серьезно снизило эффективность его использования.

Не абсолютизируя достоинств советской танковой техники и не преувеличивая недостатков бронемашин других государств, прежде всего Германии, Соединенных Штатов и Англии, мы можем констатировать заметное превосходство бронетанкового оснащения Красной Армии. Особняком в ряду лучших машин Второй мировой войны стоят танки Т-34 и ИС-2, не имевшие по своим высоким боевым характеристикам аналогов в армиях других стран. Можно долго говорить об отдельных недостатках той же самой «тридцатьчетверки», однако стоит согласиться с Д. Орджиллом, который в книге «Т-34. Русские танки» очень точно заметил: «Боевые качества танка определяются тремя основными характеристиками: огневой мощью, броневой защитой и маневренностью. Степень успешного сочетания этих трех фундаментальных факторов в конечном итоге и определяет судьбу танка. По каждому из этих показателей Т-34 мог бросить грозный вызов любому танку, находившемуся на вооружении в армиях других стран».

 

Верденское сражение

Одной из самых известных и кровопролитных битв Первой мировой войны является Верденское сражение 1916 года. Из-за масштабов человеческих и материальных потерь по обе стороны линии фронта оно получило название «Верденская мясорубка». Неудачный его исход мог бы привести Францию к полному разгрому. Такая угроза создалась 11 февраля 1916 года, когда, прорвав оборону союзников, германские войска взяли штурмом крепость Дуомон. Приложи немцы еще немного усилий, проведи они еще несколько стремительных атак — и Верден бы пал. Не будем забывать, что он всегда считался своеобразным «ключом» к Парижу.

В этой ситуации французское командование было вынуждено обратиться за помощью к России. 19 февраля 1916 года начальник французской миссии при русской Ставке генерал Пьер По передал начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу от инфантерии М. В. Алексееву телеграмму главнокомандующего французской армией маршала Жозефа Жоффора, в которой говорилось: «В предвидении развития вполне вероятных германских операций на нашем фронте… я прошу, чтобы русская армия безотлагательно приступила к подготовке наступления». Спасая союзников от разгрома, русская армия выступила и попала в не менее беспощадную «мясорубку». То было сражение у озера Нарочь, значение и результаты которого явно преуменьшались как зарубежными, так и советскими историками в угоду историческому мифотворчеству, без которого не обошлось по обе стороны «железного занавеса».

За год до описываемых выше событий, воспользовавшись пассивностью Франции и Англии, Вильгельм II решил нанести сокрушающий удар на востоке, склонив тем самым Николая II к сепаратным переговорам и закрыв Восточный фронт. Бездействие же англичан и французов на Западном фронте позволило немцам к маю 1915 года перебросить на восток 90 пехотных и 54 кавалерийских полка. Немцам удалось-таки заставить Россию отступать. До осени 1915 года кайзеровская армия продвинулась из Восточной Пруссии до Минска, захватив территорию Курляндии, Польши, Литвы, Западной Белоруссии. Но осенью изможденные четырехмесячными боями противники начали закрепляться на занятых позициях и готовиться к боям следующего года. Несмотря на стремительное отступление и понесенные потери, Россия заявила, что будет готова наступать уже летом 1916 года.

Кстати, по мнению британского премьера Ллойд Джорджа, поражения России в этот период войны были обусловлены как раз «эгоистическим упрямством» Англии и Франции, которые легко могли помочь русским, победа же над немцами в Польше оказала бы большую поддержку Франции и Бельгии, чем незначительное продвижение французов в Шампани или даже захват холма во Фландрии.

Но, как мы уже знаем, наступать России пришлось намного раньше. Как только французы обратились за помощью, Николай II сразу же потребовал «выступать без промедления». Решили наступать в направлении Двинска, к озеру Нарочь, где в случае прорыва обороны немцев русская армия вышла бы на государственную границу и таким образом достигла бы Восточной Пруссии. Главными ударными силами русских были 2-я армия Западного фронта и 5-я армия Северного. Российское командование полагало, что успех непременно будет на его стороне: русские войска имели на этом участке фронта трехкратное превосходство над противником в живой силе. Но для достижения победы численного преимущества оказалось недостаточно. Наступление готовилось в спешке, имело много слабых мест, что в конце концов предрекло исход операции.

Во-первых, в связи с назначением командующим армиями Северного фронта А. Н. Куропаткина только 6 февраля сам главнокомандующий не успел освоить обстановку на этом участке фронта. Во-вторых, время, отводившееся на проведение разведки, также оказалось недостаточным. В-третьих, не успели подтянуть к позициям дальнобойную артиллерию. Несмотря на все недочеты, 3 марта была подписана директива о наступлении, которое уже 5 и 6 числа началось силами 2-й и 5-й армий. О сложившейся перед наступлением ситуации докладывал в Ставку генералу от инфантерии А. Е. Эверту командующий 4-й армией генерал-лейтенант А. Ф. Рагоза, которому было поручено организовать разведку: «Сосредоточение групп войск за такое время невозможно… Между озерами Нарочь и Вишневское, куда вводятся 3 корпуса, не проведена разведка на всю глубину прорыва… У 24 тыс. нижних чинов нет винтовок… В ближайшее время предвидится потепление, распутица затруднит продвижение по низменности. Прошу перенести выступление до полного выяснения определенных мне задач». На это Эверт в срочном порядке отвечал: «Начальник штаба требует исполнения сроков, выдвинутых заранее, и это важно для исполнения стратегических установок нынешней кампании».

Мягко говоря, «неподготовленность» русской армии предопределила самые плачевные последствия для наступления. Войска несли огромные потери. Из-за начавшейся распутицы любое маневрирование ими сводилось на нет, отсутствовала возможность получать подкрепление. Немцы, напротив, используя железнодорожный транспорт, сумели перевезти подкрепление и вводили в сражение все новые силы. В такой ситуации русскому командованию не оставалось ничего иного, как прекратить наступление «до улучшения дорожного движения». Последнее не принесло существенных результатов, если не брать в расчет, что немецкая армия прекратила атаки на Верден. Целых 10 дней там было относительно спокойно. Французы получили помощь в полной мере и в самый нужный момент.

Потери русских войск были неоправданно велики. Только 2-я армия за 10 дней боев потеряла 1018 офицеров и 77 427 солдат. Весьма интересный комментарий русских потерь дает французский посол в России Морис Палеолог. После встречи с председателем российского Совета Министров он напишет в своем дневнике: «Мне хотелось объяснить ему, что при подсчете потерь союзников центр тяжести не в числе, а совсем в другом. По культурности и по развитию французы и русские стоят не на одном уровне. Россия — одна из самых отсталых стран в мире. Сравните с этой невежественной и бессознательной массой нашу армию: все наши солдаты с образованием, в первых рядах бьются молодые силы, проявившие себя в науке, искусстве, люди талантливые и утонченные, это — цвет человечества. С этой точки зрения наши потери гораздо чувствительнее русских потерь». Вот так М. Палеолог «благодарил» Россию, бросившую свои войска на помощь союзникам. Правда, обижаться на француза вряд ли стоит. Русские генералы во время Первой мировой войны, а затем советские в годы Второй мировой проявляли удивительную готовность загубить сотню-другую тысяч собственных солдат в угоду союзникам, которые, между прочим, аналогичной готовности не проявляли. Если мы сами ценим жизни своих солдат намного ниже английских, американских или французских, чего уж тут на иностранца пенять.

Из-за «мясорубки у Нароча» и других подобных кампаний, вызванных непрофессиональными и безответственными решениями командования, пришлось дополнительно мобилизовать в армию почти 2 млн крестьян, лишив деревню рабочих рук. Урожай 1916 года во многих местах остался неубранным. Ситуация с продовольствием в стране обострилась. Был сделан еще один шаг, приближавший страну к потрясениям стоявшего у порога 1917 года.

Чрезмерно «трепетное» отношение России к своим союзническим обязанностям имело катастрофические последствия не только для отдельно взятой военной кампании, но и для судьбы Российской империи.

 

Версальский мир

Каждая война заканчивается миром, точнее, подписанием мирного договора. Итоги Первой мировой войны подвела Парижская мирная конференция, в рамках которой 28 июня 1919 года был заключен Версальский мирный договор. «В самом деле, Версальский мир, не устранив коренных межимпериалистических противоречий, породил новые противоречия — между победителями и побежденными. Поэтому Версальская система оказалась чрезвычайно шаткой, неустойчивой» — так утверждают авторы «Истории дипломатии» (том III). Для подкрепления своей точки зрения они, естественно, не могли не воспользоваться услугами такого авторитета, как В. И. Ленин. «Версальский договор это есть договор хищников и разбойников» — так всегда образно говорил Ленин и подчеркивал далее, что «международный строй, порядок, который держится Версальским миром, держится на вулкане».

Тезис о шаткости и неустойчивости Версальской системы международных отношений вполне соответствует действительности. Однако заблуждаются те, кто полностью доверял и доверяет советским историкам дипломатии в плане понимания причин, предопределивших такое положение вещей. Безусловно, их трактовка была слишком упрощенной. Во-первых, имела место обязательная ссылка на межимпериалистические противоречия при игнорировании серьезных различий в видении послевоенного мирового порядка. К примеру, позицию Соединенных Штатов на Парижской конференции, как мы увидим дальше, весьма сложно квалифицировать как «империалистическую». Во-вторых, виден неустанный поиск антисоветского подвоха в мирных договорах. «В огромной мере эту шаткость, непрочность Версальской системы, — не забывают напомнить авторы «Истории дипломатии», — усиливало то, что она была направлена против первой в истории страны социализма, противоречила коренным интересам народов». Нам кажется, есть смысл еще раз присмотреться к недостаткам Версальского мирного договора — реальным и мнимым.

Народы, пережившие ужасы Первой мировой войны и принесшие в жертву миру лучших представителей молодого поколения, после ее окончания ожидали от политиков такого мирового порядка, который навсегда исключил бы возможность новой бойни. Да и сами политики, по крайней мере некоторые из них, желали того же. Во всяком случае, тогдашний британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж сопроводил заключение перемирия между Германией и союзными державами такими словами: «Надеюсь, что в это судьбоносное утро мы все вправе сказать, что пришел конец всем войнам!» Оставалась самая малость — найти такую формулу стабильного и безопасного мирового порядка, которая бы устроила всех, точнее, все великие державы-победительницы.

Американская концепция (ее горячим сторонником и пропагандистом являлся президент США В. Вильсон) основывалась на принципах демократии, коллективной безопасности и самоопределения наций. Осуществление американского подхода создавало бы неплохие предпосылки для своеобразной революции в международных отношениях. Мир в этом случае базировался бы не на силе, а на общепризнанных принципах, не на интересе, а на праве — как для победителя, так и для побежденного. Что касается Германии, то американцы считали необходимым ее наказание, но выступали против карательного подхода. Они резонно сомневались в возможности стабильного мирового порядка при затаившей обиду и бредящей реваншем стране. Однако военные возможности и политическое влияние Соединенных Штатов в мире все еще заметно отставали от их экономической мощи.

В прямо противоположной ситуации находилась истощенная войной Франция. Париж стремился заполучить весомые гарантии безопасности на будущее. Французы резонно напоминали, что они не располагают такими страховочными полисами против Германии, как Атлантический океан (США) и сильнейший в мире военно-морской флот (Великобритания). Франция имела в своем распоряжении три стратегических варианта: создать антигерманскую коалицию, ослабить Германию посредством расчленения и обложения разорительными репарациями или попытаться умиротворить ее. Последний вариант можно было сразу отбросить. Умиротворение Германии предполагало отказ от ее унижения, с чем не могло согласиться французское общественное мнение.

Британскому премьеру Д. Ллойд Джорджу приходилось лавировать между главой французской делегации Жоржем Клемансо и президентом США Вудро Вильсоном. Одна из целей Англии уже была достигнута: германский флот прекратил свое существование как реальная сила. Вряд ли стоило сомневаться также в том, что Лондону, наряду с Парижем, достанется львиная доля германских колоний и наследства Османской империи.

Как видим, не только желания, но и возможности великих держав в отношении нового мирового порядка существенно различались. В том числе по этой причине с самого начала Версальская система содержала целый ряд противоречий, своеобразных мин замедленного действия, способных до основания разрушить здание мирового порядка.

Как и предыдущие системы международных отношений, Версальская сформировалась на основе принципа силы. В ходе Парижской конференции произошло правовое оформление соотношения сил, сложившегося в результате Первой мировой войны. Тем не менее переменчивость политической конъюнктуры, неравномерность экономического развития великих держав, а также идущее возрождение Германии очень скоро внесут существенные коррективы в баланс сил. В результате возникнет противоречие между фактическим их соотношением и тем, что закреплено в мирных договорах.

Жизнеспособность системы, основанной на принципе силы, попытались обеспечить при помощи коллективной безопасности. В текст мирных договоров с Германией и ее союзниками вошел Устав Лиги Наций. Перед этой международной организацией ставилась задача предотвращения войны и поддержания мирового порядка. «Посредством этого инструмента, — мечтательно-оптимистически заявил президент США, имея в виду Лигу Наций, — мы будем в основном и в первую очередь полагаться на одну великую силу, а сила эта — моральная сила мирового общественного мнения». Понятно, что такого рода «веские гарантии» совершенно не устраивали Францию. Ее наихудшие опасения оправдались. В своей декларативности и беспомощности Лига Наций выступит предшественницей Организации Объединенных Наций периода «холодной войны», а главное, она не сможет предотвратить очередной агрессии Германии и новой мировой войны. Таким образом, концепция коллективной безопасности не соответствовала реалиям международных отношений и не могла быть адекватным эквивалентом равновесия сил и военных коалиций.

Версальский договор был слишком тяжелым и унизительным для умиротворения Германии, но одновременно недостаточно суровым, чтобы не допустить ее возрождения и обеспечить вечное повиновение. Германское государство потеряло около 1/7 территории и 1/10 населения. Великобритания, Франция и Япония разделили его колонии. На Германию наложили жесткие военные ограничения, которые в стране с давними милитаристскими традициями расценивались как оскорбительные. Берлин получил право на профессиональную армию в 100 тыс. человек (96 тыс. солдат и 4 тыс. офицеров). Генеральный штаб и военные училища ликвидировались, тяжелая артиллерия, танки и авиация запрещались. В июне 1919 года немецкий флот затопили на рейде Скапа-Флоу, оставив 6 легких крейсеров и некоторое количество кораблей меньшего класса. Подводные лодки также попали в разряд запрещенного вооружения. Кроме того, Рейнская зона демилитаризировалась, то есть Германия не могла вводить туда свои войска. Территория полевому берегу Рейна и плацдармы на правом берегу оккупировались сроком на 15 лет. Хотя общую сумму репараций в Париже согласовать не удалось, Германию для начала обязали до 1 мая 1921 года выплатить 20 млрд марок золотом.

Известный колорит всему произошедшему придавали и некоторые другие обстоятельства. Церемония подписания мирного договора с Германией состоялась, согласно выбору союзников, в Зеркальном зале Версальского дворца, что было вдвойне унизительным, поскольку именно здесь в 1871 году Бисмарк провозгласил создание Германской империи. Когда немцы разгромят Францию в июне 1940 года, они отплатят той же монетой: предложат подписать перемирие в том самом вагоне, в котором немецкое командование признало свою армию побежденной 11 ноября 1918 года. Вдобавок ко всему, предложенная победителями на Парижской мирной конференции процедура не предполагала участие побежденных в выработке соглашений. Союзники в ультимативной форме потребовали от Германии принять их условия. Приглашенные на церемонию немецкие представители дрожащими руками поставили свои подписи под документами и быстро удалились из зала.

Как ни парадоксально, но Версаль усугубил стратегическую уязвимость Франции и геополитические выгоды Германии. Перед войной Германия имела сильных соседей на западе и на востоке. Вполне естественно, что именно эти соседи — Франция и Россия — сформировали антигерманский военный союз. Теперь же на востоке Германии противостояли малые государства, которые, даже объединившись, не могли, подобно России, сыграть роль сдерживающего противовеса.

Отбросив принцип самоопределения наций, разделив европейские народы по принципу первого, второго и третьего сорта, Парижская конференция одарила континент новым букетом этнических конфликтов. На смену великим многонациональным империям пришли не менее многонациональные мини-империи. Ниже приведен национальный состав некоторых государств после подписания мирных договоров.

Таким образом, Версальский мирный договор действительно создавал довольно неустойчивую систему международных отношений. Подведя итоги Первой мировой, он стал прологом ко Второй мировой войне. Однако при всем при этом противоречия Версальской системы никак нельзя свести к так называемым «межимпериалистическим», а роль Советского Союза в межвоенной мировой политике мало схожа с ролью невинной жертвы империалистического сговора.

В соответствии с известным чеховским правилом, «ружье» версальских противоречий «выстрелит» в 1939 году, когда со «стены» его «снимет» нацистский лидер Адольф Гитлер.

 

Вестарбайтеры

Многие люди, населяющие территорию бывшего Советского Союза, знают, кто такие остарбайтеры, не только из книг и газетных публикаций, так как сами во время Второй мировой войны были угнаны нацистами на принудительные работы в Германию. Представители же младшего поколения знают о «восточных рабочих» (так переводится с немецкого «остарбайтер») благодаря денежным компенсациям, которые в настоящее время выплачиваются их дедушкам и бабушкам правительствами Федеративной Республики Германии и Австрии. Но было бы заблуждением считать, что феномен «восточных рабочих» — единственный в своем роде. На самом деле в истории имело место и другое сходное, хотя и имеющее, безусловно, иную правовую и нравственную природу, явление — вестарбайтеры (или «западные рабочие»). Оказывается, была и такая категория людей, также работавших по принуждению, но только уже не в Германии, а в Советском Союзе. Официально они именовались «интернированными и мобилизованными».

Такая участь постигла не только граждан Третьего рейха, но и этнических немцев, проживающих в других странах. Данный факт достаточно успешно замалчивался в советское время, поэтому найти какие-либо сведения об использовании труда гражданских лиц немецкой национальности в СССР было довольно сложно. Во всяком случае, он не упоминается ни в энциклопедиях, ни в учебниках истории. И это при том, что использование труда интернированных на территории СССР продолжалось до 1956 года.

Как утверждает историк М. П. Полян, мобилизация немцев на принудительные работы началась в 1944 году, когда в Восточную Европу вошли советские войска. По распоряжению Сталина, на освобожденную от фашистов территорию были направлены три группы оперативников НКВД, которым было предписано провести учет всех проживающих там этнических немцев с целью их дальнейшей депортации в Советский Союз. Первоначально предполагалось использовать только труд мужчин в возрасте от 17 до 45 лет. Таких оперативники НКВД насчитали 97 484 человека, однако после исключения нетрудоспособных осталось около 70 тыс. человек. Позже, по указанию Сталина, было решено привлекать на работу и женщин. Интернированным предстояло восстановление угольной промышленности Донбасса и черной металлургии юга Украины. Решение это было принято Государственным Комитетом Обороны 16 декабря 1944 года, а уже 2 февраля следующего года в СССР появились первые вестарбайтеры. Им присвоили статус «интернированные-мобилизованные», или «Группа Г». Всего на начальном этапе мобилизации в СССР было вывезено 112 352 человека.

Постановлением ГКО от 3 февраля 1945 года предписывалось мобилизовать «всех годных к физическому труду и способных носить оружие немцев-мужчин в возрасте от 17 до 50 лет. Немцев, в отношении которых будет установлено, что они служили в немецкой армии и в частях «фольксштурма», считать военнопленными и направлять в лагеря НКВД для военнопленных. Из остальных мобилизуемых немцев сформировать рабочие батальоны по 750–1200 человек в каждом для использования на работе в Советском Союзе, в первую очередь в Украинской и Белорусской ССР». Постановление выполнялось в рамках мероприятий по очистке фронтовых тылов и охватило 155 262 человека. Представители второй волны мобилизованных имели несколько иной статус — «интернированные-арестованные», или «Группа Б». Второй этап продолжался до начала мая 1945 года. По состоянию на 15 апреля в результате названных мероприятий было интернировано 215 540 человек, из которых всего 138 200 были немцами, остальные — поляки, венгры, словаки, итальянцы и граждане СССР.

Мобилизация и отправка немцев на принудительные работы в СССР была прекращена постановлением ГКО от 17 апреля 1945 года. Всего в Советский Союз (по состоянию на конец 1945 года) из балканских стран, Верхней Силезии и Восточной Пруссии вывезено около 303 тыс. человек (включая людей не немецкой национальности). По разным причинам к февралю 1946 года в СССР оставалось уже 150–165 тыс. человек. Труд этих людей использовался в разных отраслях народного хозяйства. Они работали в угольной, машиностроительной, металлургической, военной, пищевой промышленностях, а также были заняты на строительстве промышленных и гражданских объектов.

Об условиях труда и содержания вестарбайтеров ярко свидетельствуют воспоминания Э. Кляйн из деревни Ходонь в Румынии: «5 февраля мы добрались до цели — города Сталино (ныне — Донецк). Нас выгрузили около одной угольной шахты… Лагерь состоял из трех больших зданий. В одном блоке размещались женщины, в блоке напротив — мужчины. В третьем находились кухня и столовая. Чего не было — так это туалетов. Поэтому мы были вынуждены справлять нужду просто позади своих блоков. Позднее мужчинам пришлось построить загородки. По периметру лагеря шла колючая проволока, в каждом из четырех углов стояло по сторожевой вышке. Маленький домик стоял возле входа в лагерь, в нем постоянно находился охранный пост…

Тех, кто работал в шахте, кормили несколько лучше, чем остальных. Им полагалась большая, чем у нас, пайка хлеба и большая порция каши, в которой изредка можно было найти кусочки конины. Обыкновенно же давали трижды на дню щи или же сваренные в воде зеленые соленые помидоры, которых по весне сменили свекольные листья. Что помогало выжить — так это хлеб, но и в нем было больше балластных веществ, нежели калорий. Поначалу были у нас домашние белье и одежда, которые мы продавали с тем, чтобы прикупить немного кукурузной муки и поесть кукурузную кашу.

Первыми жертвами были мужчины старше 40 лет. Они не справились с трудностями и не смогли пересилить голод. В лагере № 1064 возле деревни Ветка, где я находилась с июля 1945 года, ежедневно умирало 7–8 человек из Силезии, Померании и других восточных областей. Мы, женщины из 1021-го лагеря, и должны были заполнить образовавшиеся «бреши». Некоторым посчастливилось, и они работали в столовой, на кухне или в лазарете. Я работала на стройке, изредка в саду, а под конец — в карьере кирпичного завода. Санитарные условия в лагере были ужасны. Ежедневным занятием после работы было давить вшей. Других возможностей для борьбы с ними у нас не было. Только в ноябре, когда у нас случилась эпидемия тифа, впервые применили меры для уничтожения вшей — вроде выжаривания белья и одежды.

В нашем бараке почти все 70 женщин заболели одновременно. И меня не миновала болезнь. В 40-градусном жару я лежала на нарах прямо под потолком над парой других несчастных и не могла даже сама сесть. Никаких лекарств…

На кирпичном заводе мне все время доставалась работа потяжелее. Я должна была таскать до 20 кг кирпичей за раз. Сама я весила 42 кг. Однажды я упала в обморок… В сентябре 1946 года я была уже настолько слаба, что была отобрана в следующий по счету транспорт».

Нетрудоспособных вестарбайтеров направляли на родину, на их место отбирались трудоспособные, содержавшиеся в тюрьмах и лагерях для военнопленных. Из-за тяжелого труда и плохих бытовых условий среди интернированных была высокая смертность: от 19,2 % среди интернированных-мобилизованных до 38,9 % среди интернированных-арестованных. Всего в СССР умерла 66,5 тыс. мобилизованных.

К 1950 году интернированные немцы были в основном репатриированы из СССР, однако последнее постановление Совета Министров СССР «О репатриации из СССР германских граждан» было датировано 19 апреля 1956 года.

Таким образом, нацистский эксперимент по использованию принудительного труда иностранных граждан был успешно применен в СССР.

 

Вильгельм II Гогенцоллерн

Вильгельм II Гогенцоллерн — последний император (кайзер) Германской империи в 1888–1918 годах. Был свергнут с трона так называемой Ноябрьской революцией 1918 года. На большинстве известных фотографий он изображен в неизменной военной форме, чаще всего в традиционном прусском шлеме. В советских учебниках личность Вильгельма II чаще всего была представлена в упрощенно-карикатурном виде. Это — с одной стороны. С другой — о нем, по большому счету, ничего не сообщалось. Его фотография была чуть ли не единственным носителем информации. Советский энциклопедический словарь содержит изумительную статью, посвященную Вильгельму. Приведем ее полностью, думаем, поймете почему:

«Вильгельм II Гогенцоллерн (1859–1941), германский император и прусский король в 1888–1918 годах, внук Вильгельма I. Свергнут Ноябрьской революцией 1918 года». Кстати, в том же словаре третьестепенные исторические особы удостоены много большего внимания.

Все это и породило существующее и по сей день в обывательском сознании заблуждение, согласно которому Вильгельм II Гогенцоллерн — зауряднейшая личность, никак не повлиявшая на ход исторических событий в Европе в начале XX века.

Конечно же, это не так. Вне всякого сомнения, этому человеку принадлежит одна из ключевых ролей в разыгравшейся в 1914 году трагедии под названием Первая мировая война.

Вильгельм II сменил на троне своего отца Фридриха III, правившего менее полугода и умершего от рака горла. В 1888 году агрессивные германские националистические круги дождались-таки беспредельно преданного прусским военным традициям и безрассудно задиристого императора Вильгельма II. Уже в 1890 году амбициозный молодой кайзер отправил в отставку творца империи канцлера Бисмарка. Причиной ухода последнего стало нежелание Вильгельма II оставаться в тени Железного канцлера. Вместе с отставкой Бисмарка из германской внешней политики ушли гибкость и умеренность. (Один из его преемников на посту канцлера как-то признался, что не в состоянии, подобно Бисмарку, «жонглировать восемью шарами».) Объективные опасения соседей относительно имперской Германии, помноженные на неуклюжую агрессивность последней, очень скоро привели к возникновению антигерманской коалиции.

Первым ударом по созданному основателем германской империи хитросплетению коалиций стал франко-русский союз. В 1890 году Вильгельм II отказался продлить еще на три года «Договор перестраховки», в соответствии с которым стороны брали на себя обязательство оставаться нейтральными в войне любой из них с третьей страной, за исключением нападения Германии на Францию или России на Австрию. В том же году Германия подписала колониальное соглашение с Англией. Все это усиливало подозрения Франции и России, подталкивало их к союзу, начало которому положил пакт 1891 года.

Благоприятным фактором для Германии было то, что Лондон все еще считал Париж своим главным соперником. Однако очень быстро кайзеровская дипломатия превратила Англию в заклятого врага. В 1896 году Вильгельм II направил поздравительную телеграмму президенту бурской республики Трансвааль Крюгеру в связи с успешным отражением набега английского отряда под командованием полковника Джемисона. Затем настал черед программы строительства германского военно-морского флота, являвшейся прямым вызовом господству Британии на морях.

Быстрыми темпами усиливается влияние Германии в Османской империи, чему немало способствовало паломничество кайзера по святым местам в 1898 году. Вильгельм II добился предоставления своей стране концессии на строительство Багдадской железной дороги, связывавшей Берлин (через Босфор, Малую Азию и Месопотамию) с Персидским заливом. Концессионный договор подписали в 1903 году. Багдадским проектом Германия грубо вторглась в сферу британских интересов. В 1913 году Берлин откликнулся на просьбу Стамбула помочь в реорганизации армии. Кайзер не удержался от напыщенных словесных выкрутасов и публично выразил надежду, что «вскоре германские флаги взовьются над укреплениями на Босфоре». Едва ли что-то еще могло в такой степени вывести из себя Петербург и Лондон, чем претензии Германии на контроль над проливами.

Спохватившись, германская дипломатия попыталась расколоть Антанту, но каждый международный кризис, спровоцированный ею с данной целью (два марокканских, боснийский), лишь сплачивал союз.

Отдавая должное таким объективным обстоятельствам, как противоречия между ведущими державами и устремления финансово-промышленных кругов Германии, подчеркнем: именно личные качества Вильгельма II в первую очередь предопределили «провальную» дипломатию и, как следствие, обострение международных отношений. Некоторые психологи объясняют беспредельную воинственность Вильгельма стремлением компенсировать врожденное увечье. Будущий кайзер родился с деформированной рукой, что крайне огорчало члена прусской королевской семьи, известной своими военными традициями. Очень точную характеристику последнему германскому императору дал Уинстон Черчилль:

«Все сводилось к тому, чтобы расхаживать с важным видом, вставать в позу и бряцать не вынутым из ножен мечом. Все, что ему хотелось, — это ощущать себя подобием Наполеона и походить на него, но без участия в его битвах. Само собой разумеется, на меньшее он был не согласен. Если кто-то мыслит себя вершиной вулкана, то все, что от него требуется, — это дымить. Вот он и дымил…

Но под всей этой показной мишурой и парадным мундиром находился весьма ординарный, тщеславный, однако в целом вполне доброжелательный человек, надеявшийся сойти за второго Фридриха Великого».

 

Висло-Одерская операция и положение англо-американских войск в Арденнах

Висло-Одерская наступательная операция, проведенная 12 января — 4 февраля 1945 года, была одной из последних такого масштаба в войне против Германии. В соответствии с укоренившейся в советских исследованиях версией, она по просьбе Англии и Соединенных Штатов началась раньше намеченного срока. Подобное утверждение можно встретить в любом советском издании, посвященном Великой Отечественной войне, — от школьного учебника до энциклопедии. Так, например, энциклопедическое издание «Великая Отечественная война» содержит следующие сведения: «Начало Висло-Одерской операции было намечено Ставкой Верховного Главнокомандования на 20 января. Однако, учитывая тяжелое положение союзников на Западном фронте (после контрудара немецко-фашистских войск в Арденнах в декабре 1944 — январе 1945 годов), советское Верховное Главнокомандование по их просьбе решило начать наступление 12–15 января».

Судя по всему, приведенная выше интерпретация событий появилась не без участия Сталина и окончательно утвердилась в 1948 году с выходом справочного издания «Фальсификаторы истории», которое было подготовлено Совинформбюро. С того времени она стала прописной истиной для всех советских историков, изучающих Великую Отечественную войну. Однако многочисленные факты, подтвержденные архивными документами, позволяют охарактеризовать эту версию как заблуждение, появившееся в результате стечения обстоятельств. Как считает кандидат военных наук доцент В. Н. Киселев, советское командование начало Висло-Одерскую операцию не раньше, а позже намеченного срока, который никак не зависел от положения союзников.

Одним из документов, свидетельствующих о готовности Красной Армии начать наступление раньше 12 января, является план сосредоточения войск 1-го Белорусского фронта, который был утвержден Г. К. Жуковым 29 декабря 1944 года. По плану стрелковые дивизии первого эшелона должны были выйти к Висле и передвигаться на плацдармы к 8 января 1945 года, а ко 2 января там уже должен был занять позиции 6-й артиллерийский корпус. Строго по плану, 3 января, началось выдвижение главных сил, однако 6 января оно было неожиданно прервано и отложено до 9 января. Затем срок отодвинули до 12 января. О перенесении даты начала операции свидетельствуют также личный план работы командующего 8-й гвардейской армией генерала В. И. Чуйкова и доклад командующего артиллерией фронта генерала В. И. Кузнецова. Причиной переноса наступления указывалось ухудшение погодных условий, не позволявших полномасштабно использовать авиацию и артиллерию.

Сведения о переносе сроков начала операции содержатся также в документах 2-го и 3-го Белорусских фронтов, 1-го Украинского фронта. Так, например, командующий 3-м Белорусским фронтом генерал И. Д. Черняховский в декабре 1944 года требовал от войск быть готовыми к наступлению 8 января, а началось оно только 13 января. Войска 1-го Украинского фронта планировали перейти в наступление 9 января, а выступили только 12 января. Как видим, в документах ни разу не встречается дата 20 января, к тому же там нет ни единого указания на перенос наступления на более ранний срок.

Историками подвергается сомнению и версия о просьбе союзников ускорить наступление ввиду тяжелого положения на Западном фронте, скорее всего, коренящаяся в соответствующей оценке И. Сталиным письма У. Черчилля от 6 января 1945 года. В действительности в этом письме британский премьер стремился узнать планы советского командования, необходимые для планирования боевых действий англо-американских войск. «Генералу Эйзенхауэру, — писал тогда У. Черчилль, — очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях».

У наших союзников действительно возникли проблемы с информацией о планах Красной Армии. На встрече с американским послом А. Гарриманом, состоявшейся 14 декабря 1944 года, И. Сталин отказался предоставить информацию о дальнейших действиях советских войск. 16 декабря началось наступление немцев в Арденнах, и в этот момент союзникам было крайне необходимо знать намерения СССР. Эта потребность ясно видна из мемуаров Черчилля. Он вспоминал, что Эйзенхауэр и его штаб «жаждали узнать, могут ли русские что-либо сделать со своей стороны, чтобы облегчить нажим, которому мы (англо-американские войска. — Прим. авт.) подверглись на Западе. Все усилия офицеров связи в Москве получить ответ у своих русских коллег терпели неудачу».

Положение в Арденнах в тот момент было действительно серьезным. Нанеся удар по американским позициям, немецкие войска прорвали их оборону и до 24 декабря продвинулись вглубь до 90 км. Однако на этом наступление захлебнулось, дальше немецкие войска не прошли. Англо-американское командование положение критическим не считало. В своем обращении к Сталину 24 декабря 1944 года Черчилль писал: «Я не считаю положение на Западе плохим, но совершенно очевидно, что Эйзенхауэр не может решить своей задачи, не зная, каковы Ваши планы. Президент Рузвельт, с которым я уже обменивался мнениями, сделал предложение о посылке к Вам вполне компетентного штабного офицера, чтобы ознакомиться с Вашими соображениями, которые нам необходимы для руководства. Нам, безусловно, весьма важно знать основные наметки и сроки Ваших операций. Наша уверенность в наступлениях, которые должны быть предприняты русской армией, такова, что мы никогда не задавали Вам ни одного вопроса раньше, и мы убеждены теперь, что ответ будет успокоительным; но мы считаем, исходя из соображений сохранения тайны, что Вы скорее будете склонны информировать абсолютно надежного офицера, чем сообщить это каким-либо другим образом». Как видно, союзники просили не о помощи, а о большей информированности относительно планов советских войск, для чего и направляли в Москву офицера связи. Сталин с этим предложением согласился, но посланец прибыл в Москву только 15 января 1945 года.

Тем временем в Арденнах положение стабилизировалось, союзники вновь завладели инициативой. Такую оценку ситуации подтверждает начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Г. Гудериан. Он отмечает следующее: «24 декабря было ясно для каждого здравомыслящего солдата, что наступление окончательно провалилось». К 5 января немецкие войска оставили почти всю занятую в результате наступления территорию.

Что же дало повод Сталину утверждать, что союзники просили советское командование начать наступление? Поводом послужила задержка американского офицера по пути в Москву. 5 января У. Черчилль послал Сталину письмо, в котором сообщал, что инициатива в Арденнах вновь в руках англо-американских войск, они являются хозяевами положения. В том же письме содержались и такие строки: «Согласно полученному сообщению, наш эмиссар главный маршал авиации Теддер вчера вечером находился в Каире, будучи связанным погодой… Если он еще не прибыл к Вам, я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть». Именно эти строки и дали возможность Сталину утверждать, что союзники просили о помощи.

Если бы американский офицер Теддер не задержался в Каире, а прибыл бы раньше послания Черчилля, то возможность утверждать о просьбах начать наступление не возникла бы. Сталин же, в свою очередь, писал Черчиллю: «Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать, для того чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам».

Вернемся к планам советского командования начать наступление. Армия была готова к нему уже в первых числах января, а следовательно, ускорять его подготовку Сталину не требовалось. Что касается влияния наступления Красной Армии на положение союзников, то, безусловно, оно облегчило участь англо-американских войск, но на положение в Арденнах решающего воздействия не имело. Там наступательные возможности немцев были исчерпаны еще 26 декабря, а 1 января в ставке Гитлера состоялось совещание, на котором было решено наступление прекратить.

 

Военное присутствие СССР в Эфиопии

Для многих не является секретом факт активного военного присутствия СССР в Эфиопии в конце 70-х годов XX века. Однако заблуждением является мнение о целесообразности и «пользе» для СССР военной помощи Аддис-Абебе. Однако обо всем по порядку.

«…1979 год. Мы, по легенде МИДа, очередная группа «советских волейболистов», а на самом деле — молодые офицеры-авиатехники ВВС Тихоокеанского флота, одетые в одинаковые штаны 50-го размера и галстуки, болтающиеся на тонких шеях, оказались в жаркой Африке. В Асмаре (Эфиопия)» — так вспоминает о своей поездке на Африканский континент подполковник Александр Юрасов. Наверное, любили в Эфиопии играть в волейбол, и именно с Советским Союзом, так как в 70–90-х годах здесь побывало более 11 тыс. «советских волейболистов». На самом деле прибывающими в Африку «спортсменами» были самые настоящие военные специалисты и советники. Конечно же, факт их пребывания для поддержания авторитета СССР как «миролюбивого государства» тщательно скрывался советским правительством как внутри страны, так и за ее пределами.

Зачем же понадобились советские военные на Африканском Роге? Все дело в том, что в 1977 году в дружественной Эфиопии сложилось тяжелое положение. После революции вот уже третий год страну терзали сепаратисты, внутри правительства молодой страны шла постоянная война за власть, а тут еще летом соседнее Сомали решило отвоевать часть спорной территории — пустыню Огаден. Сомалийские войска начали действовать 23 июня 1977 года. По эфиопским данным, до начала наступления к границам было подтянуто 12 механизированных бригад, 250 танков, 350 бронемашин, 600 артиллерийских орудий, около 40 боевых самолетов. Всего силы вторжения насчитывали приблизительно 70 тыс. человек. Руководство Сомали отрицало участие своих регулярных войск, кстати сказать, обученных советскими специалистами и снабженных советской военной техникой, в захвате территорий в Восточной Эфиопии и списывало эти действия на подпольную антиправительственную организацию, действующую в Эфиопии, — Фронт освобождения Западного Сомали. К октябрю 1977 года, не встречая серьезного сопротивления, сомалийские войска захватили у своего восточного соседа значительную территорию.

СССР не мог оставить без внимания происходящее на Африканском континенте, хотя и оказался в весьма щекотливом положении. В сентябре 1977 года в Москву приезжал сомалийский лидер и просил Союз не вмешиваться в войну, а, наоборот, увеличить поставки военной техники и боеприпасов. Но советское правительство на это не согласилось, и, видимо, «обидевшийся» сомалийский лидер поехал просить помощи у США и их сторонников — руководителей Египта, Пакистана, Ирана, Саудовской Аравии. Сомали начинают покидать советские и кубинские военные специалисты, а Куба так вообще разорвала с Сомали дипломатические отношения. С этого момента СССР переориентировался в своей политике на Эфиопию, рассматривая ее как жертву агрессии. По воздуху и морю туда направлялись военные грузы и специалисты.

Но только лишь для защиты «жертвы агрессии» СССР стал оказывать помощь? На этот вопрос отвечает генерал-лейтенант Вениамин Аркадьевич Демин: «Прежде всего скажу, что Эфиопию выгодно отличает от других стран Африканского континента ее географическое положение. Она расположена на так называемом Африканском Роге и до недавнего времени имела выход к Красному морю, где пролегают важные морские коммуникации из Индийского океана через Суэцкий канал в Средиземное море, в Атлантику и обратно. Не случайно наш ВМФ имел в свое время в этом районе три пункта материально-технического обеспечения, в том числе на острове Дахлак, для сил 8-й оперативной эскадры. Кроме того, после сентябрьской революции 1974 года… и прихода к власти Менгисту Хайле Мариама Эфиопия стала на путь социалистического развития, что еще более ее сближало с СССР. И, наконец, Эфиопия богата природными ресурсами. Здесь имеются большие возможности для развития скотоводства, других отраслей сельского хозяйства». Таким образом, кроме помощи «жертве агрессии», СССР преследовал и свои корыстные цели.

Тем не менее помощь оказывалась значительная. В ноябре 1977 — январе 1978 года между СССР и Эфиопией был установлен воздушный мост, который обслуживали 225 транспортных самолетов. Они перебросили в страну огромное количество танков Т-54 и Т-55, артиллерийские системы, средства ПВО, самолеты МиГ-21 и МиГ-23, автомобильную технику и стрелковое оружие (всего на 1 млрд долларов). Кроме СССР, помощь поступала и от его сателлитов: ГДР, Чехословакии, Южного Йемена, КНДР, Кубы. Осенью 1977 года в Аддис-Абебу прибыли советские военные специалисты, которым было поручено формирование и обучение армии, разработка боевых операций и руководство ими, обеспечение поставок боеприпасов и военной техники.

В январе 1978 года после некоторой передышки сомалийские войска предприняли новую попытку наступления. Оно было направлено на важный административный центр — город Хареру. Одновременно эфиопская армия предприняла контрнаступление и остановила нападавших. Бои между эфиопскими и сомалийскими войсками продолжались до марта 1978 года, пока не была освобождена территория всего ранее оккупированного Огадена. Решающую роль в победе сыграли военные советники из СССР, непосредственно принимавшие участие в боевых действиях.

С окончанием конфликта с Сомали мир в Эфиопии не установился. Сомалийские войска перешли к партизанской войне, а на севере страны, в Эритрее, против центральной власти продолжали действовать сепаратисты. Положение советских военных описывает уже известный нам подполковник Юрасов: «Ночные обстрелы аэродрома сепаратистами были частыми, но на улицах днем нас окружали улыбающиеся люди, строившие социализм и гордо носившие новый герб Эфиопии и портреты своего лидера Менгисту Хайле Мариама». Военные действия против сепаратистов к существенным успехам не привели. В результате нескольких спланированных советскими военными операций сепаратисты были вытеснены из внутренней Эритреи и ушли в горы и на территорию соседнего Судана, где при поддержке миллиона беженцев сумели создать сеть учебных военизированных лагерей. Дальнейшее противостояние центральной власти и сепаратистов превратилось в затяжную кровавую партизанскую войну.

В этой войне несли потери и советские военнослужащие. «К маю 1984 года мы так «достали» американскую разведку, что, прибегнув к помощи «зеленых беретов» из Саудовской Аравии, они совершили диверсию: практически с 20 метров расстреляли и сожгли наши самолеты, перекрашенные под «аэрофлот». В пепел за 20 минут превратились вертолеты Ми-8», — вспоминает подполковник Юрасов. Всего в Эфиопии погибло и умерло 79 советских военных, ранены — 9, пропали без вести — 5 и пленены 3 человека. Многие переболели «экзотическими» африканскими болезнями.

Таким образом, СССР был втянут в военный конфликт между Эфиопией и Сомали, а затем и во внутреннее противостояние между сепаратистами и центральной властью. Официальная версия, распространенная в СССР, гласила, что помощь Эфиопии выражалась только в военных поставках. На самом деле в военных конфликтах было задействовано более 11 тыс. советских военнослужащих. В конечном итоге, кроме внешнеполитических проблем, огромных материальных затрат на военные поставки в Эфиопию и призрачных геостратегических выгод, Советский Союз от поддержки Аддис-Абебы ничего не получил.

 

Воздушные асы Второй мировой войны

Своих героев нужно хорошо знать. Это правило вполне понятно и справедливо. Распространяется оно, конечно же, и на воздушных асов Второй мировой войны. Думается, подавляющее большинство советских школьников хорошо знало имена прославленных «красных соколов» — трижды Героев Советского Союза Ивана Кожедуба и Александра Покрышкина. Надеемся, что их будут помнить и те, кто сел за парту уже после распада Советского Союза. Однако из-за недостатка информации сложилось ошибочное мнение, что список советских асов исчерпывается двумя фамилиями. Кроме того, совершенно не ясно, были ли асы-истребители в армиях других воевавших стран. О французских летчиках нам кое-что известно из экранизированной истории эскадрильи (затем полка) «Нормандия-Неман». Однако, как ни странно, менее всего информации массовый читатель (или зритель) получал о летчиках-героях в рядах наших союзников в той войне — британцах и американцах. И наконец, несмотря на свидетельства наличия асов в германских люфтваффе, содержащиеся в великолепном фильме «В бой идут одни старики» (пресловутые «бубновые»), довольно популярно заблуждение, согласно которому немецкие летчики все же уступали нашим в мастерстве и профессионализме.

Начнем по порядку. В тени великого Покрышкина оказался его боевой товарищ и заместитель Григорий Речкалов. Между тем его боевые показатели немногим уступают достижениям командира (см. таблицу), и сбил он только натри самолета меньше. Незаслуженно мало мы знаем еще об одном советском асе — Борисе Сафонове. Между тем капитан Сафонов, воевавший в составе авиации Северного флота, по праву может претендовать на звание лучшего советского аса. Обратим внимание на такой показатель, как соотношение количества сбитых самолетов и воздушных боев: Сафонов одержал 22 личных победы в 34 боях. Кроме того, на его счету 8 неподтвержденных побед (самолеты противника рухнули либо в море, либо на северные сопки). 22 вражеских самолета капитан Сафонов сбил с июня 1941 по июнь 1942 года! В июне 1942 года при не до конца выясненных обстоятельствах машина отважного пилота упала в Баренцево море. Борис Сафонов стал первым советским летчиком, которому присвоили звание дважды Героя Советского Союза. За вклад в защиту северных союзных конвоев Сафонов награжден также Британским крестом залетные заслуги. Имя капитана Сафонова было присвоено 72-му авиаполку Северного флота, в котором он служил.

Иван Кожедуб, который сбил 62 самолета противника, является лучшим асом союзников по антигитлеровской коалиции. Среди американских асов выделяются майор Ричард Бонг, майор Томас Макгвайр и полковник Френсис Габрески (Франтишек Гарбышевский). С 40 победами возглавляет список Р. Бонг, сражавшийся в небе над Тихим океаном. Интересно, что Бонг привлек к себе несколько скандальное внимание примерно таким же образом, как и Валерий Чкалов: Ричард выполнил «мертвую петлю» вокруг центрального пролета моста Золотые ворота в Сан-Франциско. Скорее всего, майор Бонг мог добиться и большего количества побед, но в период с конца 1942 года до августа 1945 года его дважды отзывали с фронта и направляли в школы подготовки пилотов в качестве инструктора.

Томас Макгвайр первый боевой вылет совершил только в августе 1943 года в небе над Новой Гвинеей. В последующие 17 месяцев он одержал 38 побед над японскими летчиками. Погиб майор Макгвайр в январе 1945 года в возрасте 24 лет. В его честь названа одна из воздушных баз ВВС США. Боевой путь Ф. Габрески (поляка по происхождению) начался в декабре 1941 года на Гавайях с кошмара, подобного трагедии Перл-Харбор. В дальнейшем он сражался в небе над Тихим океаном, служил офицером связи в Польском дивизионе в Англии и, наконец, в составе 8-й Воздушной армии США в Европе, около 10 месяцев находился в немецком плену. В годы Второй мировой Габрески уничтожил 31 самолет противника. Еще 6 побед он записал на свой счет, участвуя в корейской войне.

Тройка лучших британских асов представлена полковниками Джоном Джонсоном, Джоном Каннингхемом и Дугласом Бэйдером (о Д. Бэйдере, добившемся права сесть за штурвал боевого самолета, не имея обеих ног, рассказывается в статье «Легендарные пилоты Второй мировой войны»). Джонсон за годы войны сбил 38 немецких самолетов и дослужился до командира авиакрыла. Хотя путь пилота он начал в августе 1940 года, из-за недостатка часов налета не смог принять участие в самом громком воздушном сражении Второй мировой — битве за Англию. Полковника Джонсона на полгода «отвлекли» на штабную работу, но в ходе высадки союзников в Нормандии именно он 6 июня 1944 года возглавил авиакрыло, которое первым перелетело на континент. После окончания войны Джон Джонсон занимает ряд высоких должностей в Королевских ВВС, а в 1965 году становится вице-маршалом авиации.

Полковник Каннингхем одержал «лишь» 20 воздушных побед, но 19 из них — в ночных боях. Он по праву считается лучшим английским ночным летчиком-истребителем. Помимо высших правительственных наград Великобритании, Джон Каннингхем удостоен также советского ордена Отечественной войны I степени.

Первым французским асом является Пьер Клосгерман, который прошел боевое крещение в 1942 году в составе эскадрильи «Эльзас», сформированной деголлевской «Свободной Францией». Одержал 33 победы над противником. Войну закончил в 24 года в звании полковника и должности командира авиакрыла. В отличие от Клостермана, капитан Альберт Марсель вступил в бой с люфтваффе уже на первом этапе мировой войны, в 1940 году. Не смирившись с поражением Франции, Марсель вместе с несколькими товарищами на своих боевых машинах вылетели в Англию, где воевали в составе истребительной группы «Иль-де-Франс». С 1943 года Альберт сражался на советско-германском фронте в рядах знаменитой эскадрильи «Нормандия». На счету у летчика 23 зафиксированных и 10 неподтвержденных побед. Кавалер Командорского ордена Почетного легиона и Военного креста с 20 пальмами. В ноябре 1944 года А. Марселю было присвоено звание Героя Советского Союза.

Как это ни сложно с точки зрения преступной и аморальной природы войны, которую вела нацистская Германия, но, по-видимому, придется согласиться с выводом Р. Толивера и Т. Констебла, что лучшие летчики Второй мировой воевали в рядах люфтваффе. Достаточно ознакомиться с просто невероятным количеством сбитых немецкими пилотами самолетов (см. таблицу). Первую десятку асов люфтваффе возглавляют Эрих Хартман и Герхард Баркхорн, одержавшие более 300 воздушных побед каждый. Уже упоминавшиеся авторы книги о воздушных асах утверждают, что благодаря четкой и скрупулезной системе подсчета побед немецким данным в основном можно доверять.

Правда, эти же авторы приводят и довольно убедительное объяснение столь внушительных успехов немецких летчиков. Обратим внимание на некоторые факторы.

1. С коренным переломом в ходе войны Германия вела в основном оборонительные бои, что значительно облегчало поиск и поражение целей.

2. Большое количество боевых вылетов (наиболее активные пилоты союзников совершали 250–400 вылетов, тогда как для люфтваффе аналогичный показатель колебался между 1000 и 2000 вылетов).

3. Немецкие летчики имели прекрасную летную, стрелковую и тактическую выучку.

4. В люфтваффе из-за большого количества потерь практически не существовало промежуточного звена между летчиками экстракласса и заурядными.

Мы уже говорили выше о довольно жесткой методике подсчета сбитых самолетов противника, действовавшей в люфтваффе. Одна из ее особенностей заключалась в том, что победы над британскими и американскими летчиками ставились выше побед над летчиками советскими. По крайней мере, в первые годы войны уровень подготовки советских пилотов заметно уступал как немецкому, так и британскому или американскому. Одна из главных причин этого — слишком короткий курс подготовки молодых летчиков в условиях военного времени. Мы уже упоминали имя британского пилота Дж. Джонсона, который не смог принять участие в битве за Англию из-за недостаточного количества часов налета. Так вот, это недостаточное количество составляло 205 часов! Выпускников советских летных школ бросали в бой с несколькими десятками часов налета. Неудивительно, что многие из них стали легкой добычей немецких асов. Печально известная система обучения «взлет-посадка», когда готовым к службе считался пилот, способный поднять машину в воздух и посадить ее на землю, дорого обошлась ВВС Красной Армии. Заслуживает внимания тот факт, что все названные в статье советские асы — Кожедуб, Покрышкин, Речкалов, Сафонов — имели довоенную, то есть полноценную, а не ускоренную летную подготовку.

Таблица. Лучшие летчики Второй мировой войны. Основные показатели

* Примечание: данные отсутствуют.

Военные обычаи Японии препятствовали широкой известности летчиков-асов. В императорской армии не было принято обнародовать военные победы, не отмечалось также на японских самолетах и количество сбитых машин. Только лишь в конце войны, когда ситуация на фронтах складывалась для японцев неудачно, с целью поддержания боевого духа разрешили упоминать в официальных сообщениях имена выдающихся летчиков императорской армии. Ввиду указанных обстоятельств достоверно не известна точная цифра воздушных побед даже лучшего японского аса Хироси Нишизава. По одним сведениям, он сбил 103 самолета противника, по другим — 84. Достижение успехов японскими летчиками осложнялось тем, что технические характеристики их боевых машин заметно уступали аналогичным показателям самолетов союзников, особенно после 1942 года.

Воздушная война стала соперничеством не только тактических находок и технических достижений, но и людских характеров. Как видим, в каждой из воюющих армий были летчики, которые заслуживают если не уважения, то хотя бы упоминания на страницах военной истории.

 

Война и сексуальное насилие

О войне не случайно говорят, что она есть продолжение политики, только насильственными методами. Одна из разновидностей насилия — сексуальное. Как и в мирной жизни, в военное время от него страдают прежде всего женщины. Самая страшная из известных войн, Вторая мировая, и в отношении насилия над женщинами тоже была самой, самой, самой…

Долгое время в отношении сексуальных преступлений в годы Второй мировой войны действовал известный принцип «победителей не судят», а если и судят, то не очень об этом распространяются. Многие годы сексуальные бесчинства были атрибутом исключительно армий «агрессивной оси», что совершенно справедливо. Но было бы заблуждением считать, что подобного рода действия не были характерны для советских военнослужащих, а также воинов «братских» армий. Весьма интересные факты на этот счет содержатся в статье В. Перепади «Физиология победы», опубликованной еженедельником «Зеркало недели».

Оставим в стороне немецкий педантизм, который в сочетании с бесчеловечностью принимает уродливые формы, подобные официальным полевым борделям. Дело не в стремлении немцев упорядочить утоление сексуального голода своих солдат, дело в мотивации. Главной была не забота о моральном и физическом здоровье вермахта, а стремление ограничить межрасовые половые контакты, не допустить «загрязнения» арийского генофонда, ведь в соответствии с расистской теорией нацистов славян относили к «недочеловекам». Нацистское руководство подсчитало, что если не принять меры, то в ближайшее время на восточных оккупированных территориях можно было ожидать рождения примерно одного миллиона детей немецко-славянского происхождения.

Организованное и неорганизованное сексуальное «скотство» солдат вермахта на оккупированных территориях оглушающим эхом прокатилось по самой Германии. После вступления союзных войск в пределы Третьего рейха настал черед немецких женщин стать жертвами трагедии под названием «война». По подсчетам германских исследователей, до 2 млн немецких женщин и девушек были изнасилованы советскими солдатами с начала боев в Восточной Пруссии до осени 1945 года, причем 500 тыс. из них — на территории советской зоны оккупации, то есть будущей ГДР. Не отставали от советских и польские, чехословацкие, югославские солдаты.

Как считает В. Перепада, своего апогея практика изнасилования немецких женщин достигла в Берлине. На момент вступления в город Красной Армии там проживало 1,4 млн женщин и девушек, из них 800 тыс. — в возрасте от 14 до 45 лет. На протяжении весны — осени 1945 года, по крайней мере, 110 тыс. из них были изнасилованы советскими военнослужащими. Приблизительно 10 % женщин вследствие этого умерли или же покончили с собой, 20 % — забеременели, из них свыше тысячи родили детей (5 % всех новорожденных в Берлине с конца 1945 до лета 1946 года). В общем, в советской зоне оккупации жертвы изнасилований произвели на свет примерно 300 тыс. детей. Неудивительно, что памятник советскому солдату в Трептов-парке в Берлине (фигура воина с ребенком на руках) имела для немцев иное значение, нежели для советских людей.

Автор статьи «Физиология победы» приводит свидетельство украинской писательницы и художницы Эммы Андиевской, которая в 1945 году в 14-летнем возрасте оказалась вместе с матерью в Берлине. По ее словам, когда в квартал вошли советские части, почти сразу начались изнасилования. Первые дни над улицей стоял сплошной дикий крик — это кричали женщины, до которых дорвались советские солдаты. Семью Андиевской солдаты оставили в покое, только нарвавшись на «родной язык» — матерщину. По мнению Андиевской, почти всех женщин в квартале на протяжении трех первых дней изнасиловали. Парадокс заключался еще и в том, что советские полевые суды рассматривали в основном дела тех военно-служащих, которые вступали с немками в, так сказать, нормальные любовные отношения.

Существует несколько вариантов объяснения поведения советских солдат. Во-первых, наличие в армии штрафных подразделений, в которых было немало уголовников. Во-вторых, четыре адских военных года, когда смерть и насилие превратились в неотъемлемые атрибуты повседневной жизни, не могли не понизить допустимые моральные нормы. Не будем сбрасывать со счетов и такое сильное чувство, как месть.

Нельзя сказать, что советское командование не пыталось удержать под контролем дисциплину в действующей армии. Как и в каждом регулярном войске, насильники, согласно Уставу Красной Армии, карались смертью. Вопрос заключался в том, всегда ли он действовал. Необходимость усиленного внимания к этой проблеме возникла уже в марте 1945 года, после того как советские войска совершили первую массовую расправу над немецким гражданским населением в Восточной Пруссии. И хотя военные комендатуры и офицеры брали под защиту гражданское население, за всем они проследить не могли. А в отдельных случаях, скорее всего, и не хотели.

Изнасилования не обошли стороной и западные земли Германии, куда вошли американские, британские и французские войска. Так, после вступления последних в Штутгарт было зарегистрировано свыше тысячи случаев изнасилования женщин в возрасте от 14 до 74 лет. Больше всего насильников оказалось в марокканских частях, которые отличались особенно грубым обращением с гражданским населением. Что же касается американской армии, то в ней с 1942 по 1947 год была осуждена за изнасилование примерно тысяча военнослужащих, из них четверо — приговорены к смертной казни.

По-разному складывались отношения оккупационных сил и местного населения в дальнейшем. С началом «холодной войны» население Западной Германии начинает видеть в англо-американских войсках прежде всего защитников от коммунизма. Кроме того, США оказывают западным оккупационным зонам, впоследствии и ФРГ, серьезную экономическую помощь. Особенно необходимой она оказалась жителям Западного Берлина в 1948–1949 годах, когда город был блокирован Советской Армией, а его гражданское население оказалось на грани выживания. Потом настала очередь и плана Маршалла, и создания НАТО, первых евро-интеграционных структур, так что трагические события конца войны в общественном сознании понемногу вытеснялись.

СССР также оказывал Восточной Германии экономическую помощь, параллельно демонтируя и вывозя оборудование с заводов и фабрик. Но решающее значение имело другое — тотальное замалчивание случаев насилия. Несмотря на это, в первые месяцы советской оккупации немецким коммунистам пришлось решать довольно сложную пропагандистскую задачу — согласовать образ армии-освободительницы с массовыми изнасилованиями. В начале лета 1945 года дошло даже до открытого столкновения между партийными функционерами и председателем партии Вальтером Ульбрихтом. Последнему в конце концов удалось погасить внутрипартийную дискуссию по вопросу массовых изнасилований, ссылаясь на преступления, совершенные войсками СС на оккупированной советской территории. Впрочем, серьезных политических последствий немецким коммунистам избежать не удалось. Не без основания многие историки одним из таковых считают поражение последних на выборах в магистрат Берлина в 1946 году — большинство берлинских избирателей составляли женщины, так как многие мужчины были или убиты, или в плену.

Кто-то скажет, что можно было бы и не открывать эти, столь деликатные и болезненные, страницы Второй мировой. Но ведь История учит только того, кто ее знает.

 

Война Советского Союза с Японией

В современной японской историографии активно отстаивается точка зрения, в соответствии с которой в 1945 году Советский Союз вступил в войну с Японией без особой на то надобности. Мол, после атомной бомбардировки Хиросимы участь Страны восходящего солнца и так была предрешена. Преследуя свои территориальные интересы, Москва, нарушив Пакт о нейтралитете, воспользовалась незавидным положением Японии и объявила ей войну. Эту точку зрения разделяли многие представители различных правительств Страны восходящего солнца. Однако на самом деле это заблуждение. Оценивать вступление СССР в войну с Японией так однозначно и категорично вряд ли возможно. Во-первых, Советский Союз выполнял условия договора, заключенного с союзниками по антигитлеровской коалиции — Англией и США. Во-вторых, принятию решения о вступлении в войну на Дальнем Востоке предшествовал длительный процесс переговоров, а позиция СССР в отношении Японии сформировалась задолго до сброшенных на последнюю атомных бомб. Кроме того, саму Японию от нападения на Советский Союз удерживали отнюдь не моральные соображения, просто Токио выжидал удобный момент, чтобы получить максимальную выгоду при минимальных усилиях. Именно по этой причине утверждение о том, что Сталин двинул войска против Кванту некой армии, «воспользовавшись ситуацией», требует, как минимум, уточнения и разъяснения.

Переговоры о возможном вступлении Советского Союза в войну с Японией начались еще в конце 1941 года, когда 7 декабря японская морская авиация атаковала Тихоокеанский флот США в Перл-Харборе. Уже 9 декабря президент Соединенных Штатов Ф. Д. Рузвельт обратился к Сталину с предложением о вступлении советских войск в войну на Дальнем Востоке. Однако тогда он получил категорический отказ. 10 декабря через советского посла в США Литвинова была передана адресованная Ф. Рузвельту телеграмма следующего содержания:

«Мы не считаем возможным объявить в данный момент состояние войны с Японией и вынуждены держаться нейтралитета, пока Япония будет соблюдать советско-японский Пакт о нейтралитете. Мотивы:

1. Советско-японский Пакт обязывает нас к нейтралитету, и мы не имеем пока основания не выполнять свое обязательство по этому пакту. Мы не считаем возможным взять на себя инициативу нарушения пакта, ибо мы сами всегда осуждали правительства, нарушающие договоры.

2. В настоящий момент, когда мы ведем тяжелую войну с Германией и почти все наши силы сосредоточены против Германии, включая сюда половину войск с Дальнего Востока, мы считали бы неразумным и опасным для СССР объявить теперь состояние войны с Японией и вести войну на два фронта. Советский народ и советское общественное мнение не поняли бы и не одобрили бы политики объявления войны Японии в настоящий момент, когда враг еще не изгнан с территории СССР, а народное хозяйство СССР переживает максимальное напряжение…

Наша общественность вполне сознает, что объявление состояния войны с Японией со стороны СССР ослабило бы сопротивление СССР гитлеровским войскам и пошло бы на пользу гитлеровской Германии. Мы думаем, что главным нашим общим врагом является все же гитлеровская Германия…»

Конечно же, решающее значение имел второй аргумент — относительно неразумности в данный момент (в условиях критической ситуации на советско-германском фронте) ввязываться в войну на Дальнем Востоке. Зная характер сталинского режима, трудно поверить в значение таких обстоятельств, как соблюдение норм международного права и общественное мнение (его-то в СССР как раз и не имелось). Тем не менее президент США с пониманием отнесся к позиции советского правительства, однако надежд, связанных с использованием советской военной мощи против Японии, естественно, не оставил. Позиция Сталина изменялась в соответствии с событиями на европейском театре военных действий. Уже 20 декабря 1941 года в беседе с британским министром иностранных дел А. Иденом он был менее категоричен в обсуждении этого вопроса. В частности, он отметил: «Если СССР объявил бы войну Японии, то ему пришлось бы вести настоящую, серьезную войну на суше, на море и в воздухе. Это ведь не то что декларация войны, которую Японии могла бы объявить Бельгия или Греция. Стало быть, Советское правительство должно тщательно учитывать свои возможности и силы. В настоящий момент СССР еще не готов для войны с Японией. Значительное количество наших дальневосточных войск в последнее время было переброшено на Западный фронт. Сейчас на Дальнем Востоке формируются новые силы, но потребуется еще не меньше четырех месяцев, прежде чем СССР будет надлежащим образом подготовлен в этих районах. Было бы гораздо лучше, если бы Япония напала на СССР. Это создало бы более благоприятную политическую и психологическую атмосферу в нашей стране. Война оборонного характера была бы более популярна и создала бы монолитное единство в рядах советского народа». Затем он прибавил, что был бы готов возобновить разговор на тему дальневосточной ситуации весной 1942 года.

Кроме всего прочего, такая позиция Сталина являлась частью дипломатической игры, входе которой он намеревался добиться от союзников открытия второго фронта в Европе. Что же касается названной Сталиным даты (весна 1942 года), то вряд ли Москва в тот момент могла всерьез помышлять об объявлении войны Японии, лишив тем самым себя возможности активно использовать на советско-германском фронте сибирские и дальневосточные дивизии. Их поддержка, кстати, оказалась очень важной во время Сталинградской битвы.

Что касается Японии, то ее действительно следовало опасаться. По донесениям нашей разведки, вооруженные силы этой страны на советской границе постепенно наращивались. Так, в директивах Императорской ставки перед Квантунской армией ставились следующие задачи: «В соответствии со складывающейся обстановкой осуществить усиление подготовки к операциям против России; Быть в готовности начать боевые действия весной 1942 года».

После победоносного завершения Сталинградской битвы открытие второго (для Советского Союза) фронта на Дальнем Востоке стало рассматриваться в качестве реальной задачи. На Тегеранской конференции в 1943 году впервые прозвучало обещание Сталина оказать помощь союзникам в борьбе с Японией, но только через шесть месяцев после окончания войны в Европе. Это обязательство было подтверждено и после высадки англо-американских войск во Франции в июне 1944 года. В послании Черчиллю Сталин сообщал: «Что касается Японии, то наша позиция остается той же, что и была в Тегеране».

Теперь о территориальных интересах Советского Союза. 14 декабря 1944 года при встрече с послом США А. Гариманом Иосиф Сталин изложил желание Советского Союза получить Южный Сахалин и Курильские острова. Но необходимо отметить, что эти территориальные притязания СССР вполне можно трактовать как стремление вернуть земли Российской империи, переданные Японии после поражения в русско-японской войне 1904–1905 годов. Ф. Рузвельт против этих намерений не возражал. Не оспаривал восстановление советских прав на Южный Сахалин и Курильские острова и У. Черчилль, который заявил: «Мы будем рады видеть русские суда в Тихом океане и одобряем восполнение потерь, понесенных Россией в русско-японской войне». 11 февраля 1945 года на Ялтинской конференции было подписано соглашение между союзниками, в котором говорилось: «Претензии СССР должны быть, безусловно, удовлетворены после победы над Японией». В соответствии с планом, одобренным еще 28 сентября 1944 года, в войне с Японией перед СССР ставилась задача «прервать транспортную связь между японской метрополией, и Азиатским континентом; разгромить японские войска в Маньчжурии и уничтожить их авиационные части и соединения; обеспечить господство в воздухе над Южным Сахалином и Хоккайдо».

Таким образом, решение Советского Союза о вступлении в войну с Японией в сентябре 1945 года не было конъюнктурным. Ему предшествовали 5 лет сложных межгосударственных переговоров союзников по антигитлеровской коалиции. Вторжение советских войск на территорию, которую контролировали японцы, произошло бы независимо от того, были бы сброшены атомные бомбы на японские города или нет.

 

Второе завоевание Литвы

То, что война закончилась 9 мая 1945 года, — общеизвестная истина. Но какая война? Великая Отечественная или Вторая мировая? В то же время заблуждаются те, кто считает, что в этот период в Советском Союзе воцарился мир. На самом деле продолжалась другая война — война народов СССР за свою независимость. Вплоть до середины 50-х годов оказывалось сопротивление Советской власти в Украине и Прибалтике, о чем официальная советская пропаганда предпочитала умалчивать. Информация ограничивалась сообщением о том, что 28 января 1945 года было закончено освобождение Литвы от немецких захватчиков. Ни слова не говорилось о начале упорной борьбы части литовцев с войсками НКВД и регулярными частями Красной Армии.

Начиналась эта борьба еще до «советского освобождения», когда из распущенных немцами весной 1944 года военных подразделений, сформированных из представителей местного населения, создавались партизанские отряды, общая численность которых составляла более 8 тыс. человек. Летом того же года перед этими соединениями была поставлена невыполнимая задача — остановить приближающиеся советские войска на литовской границе. Абсурдность такого задания понимали члены созданного в 1943 году Главного комитета освобождения Литвы (ВЛИК), которые со вступлением Красной Армии в пределы Литвы призывали народ к пассивной форме сопротивления. Вот воспоминания одного из членов ВЛИК: «Было ясно, что Советский Союз во второй раз оккупирует Литву. Мы понимали, что вооруженное сопротивление наступающей огромной армии было бы бессмысленным кровопролитием. Поэтому мы незамедлительно написали обращение к литовскому народу, призывая не оказывать вооруженное сопротивление Красной Армии, а перейти к пассивному сопротивлению — противиться мобилизации в армию, скрываться до окончания войны».

Пассивное сопротивление оказалось неэффективным, и уже осенью 1944 года отряды партизан вступают в вооруженную борьбу с войсками НКВД. Время от времени эта партизанская война становилась настоящей широкомасштабной войной, с огромными потерями с обеих сторон. О размахе сопротивления свидетельствует численность партизанских отрядов, в которых к весне 1945 года насчитывалось уже около 30 тыс. бойцов. Всего за эти годы порядка 70–80 тыс. человек прошло через партизанские отряды. В некоторых районах они состояли из нескольких сотен бойцов, а иногда в их состав входила даже кавалерия.

Значительную роль в организации вооруженного сопротивления играла Литовская армия свободы (ЛЛА), которая была сформирована еще в период пребывания в Литве немцев и славилась сотрудничеством с ними. Ее члены проходили обучение в Германии, а позже стали наиболее боеспособным ядром сопротивления. Социальный состав партизанских отрядов был довольно пестрым, однако 4/5 всех бойцов были крестьянами. Вероятно, это обстоятельство позволило советскому правительству Литвы утверждать, что партизанское движение в стране есть не что иное, как осуществление «черных кулацких замыслов». Однако наиболее мощное сопротивление развернулось в южных районах Литвы, где проживали преимущественно бедные крестьяне.

Партизанские отряды были хорошо вооружены, имели свои штабы, четко разграниченные территории боевых действий. В 1946 году для координации партизанского движения был создан Главный штаб. Вооруженная борьба приобретала все большую силу и вскоре оказалась единственной формой сопротивления, так как идеологи мирного решения проблемы были уничтожены.

Для подавления движения сопротивления в Литве коммунисты использовали огромные силы: две дивизии НКВД, регулярные части Красной Армии, отряды истребителей, созданные советской властью из местных жителей. Всего в борьбе с партизанами участвовало около 50 тыс. советских солдат, не считая работников госбезопасности и отрядов истребителей. В рядах последних насчитывалось не менее 8–10 тыс. бойцов. В борьбе с партизанами погибло несколько тысяч бойцов Красной Армии. Цена противостояния для литовского народа составила 50 тыс. человек, умерших насильственной смертью, в том числе 20 тыс. партизан.

Что же на самом деле стало причиной вооруженной борьбы с Советской властью? Что заставляло людей уходить в партизанские отряды? Ответ на эти вопросы дает командир партизан Южного округа по кличке Ванагас (А. Раманаускас): «Жил в курортном районе Алитуса — улице Вайжгантаса. Каждый день, идя по проспекту Басановичюса на работу и с работы, видел опутанные проволокой огромные подвалы, в которых содержались заключенные литовцы. На всех улицах города в частных домах наиболее вместительные подвалы также были превращены в тюрьмы… Ночью происходили допросы и заключенных куда-то тайно вывозили… Много раз видел, как окруженных отрядом истребителей МВД, с завязанными проволокой за спиной руками мужчин гнали по улице к этим подвалам… Все это (и целый ряд других событий)… на меня необыкновенно подействовало… Я стал непримиримым врагом коммунизма». Кроме того, опыт общения литовцев с НКВД включал семь массовых депортаций населения. После каждой партизанские отряды значительно увеличивались. «Если умирать, то лучше за Родину, у родного дома», — говорили тогда в Литве.

Наряду с защитниками родины под вывеской партизанских отрядов действовало множество бандитов, целью которых был грабеж и убийства. Да и сами партизаны тоже не всегда руководствовались принципами гуманизма. Лидер партизанского движения Ванагас вспоминал в 1953 году, что некоторые его соратники «сознательно перешагивали законность и легко применяли смертную казнь». Другой свидетель писал: «В те годы купались в грязи до лба. И, что самое страшное, грязь эта была кровавой. Совершены такие подвиги, по которым наши дети могут учиться, и такие преступления, которые тоже не следует забывать, чтобы их не повторяли другие».

Вооруженное сопротивление закончилось в 1952 году, когда командир Ванагас издал приказ о прекращении партизанской войны. Своей цели партизанское движение не достигло: слишком неравными были силы, но литовский народ продемонстрировал огромное стремление к свободе.

 

Выжженная земля

Те из читателей, кто когда-либо посетил музей Великой Отечественной войны в Киеве, непременно вспомнят карту, на которой горящими огоньками обозначены населенные пункты Советского Союза, сожженные фашистами. Если отойти от этой карты на некоторое расстояние, то вдоль западной границы можно увидеть большое красное пятно, охватывающее большую часть Белоруссии и Западной Украины, где фашисты наиболее часто применяли тактику выжженной земли. Жестокость ее поразительна, размеры ущерба, нанесенного советскому народу, колоссальны, количество человеческих жертв огромно. Однако было бы заблуждением считать, что данная тактика применялась только фашистскими захватчиками. На самом деле карта, упомянутая выше, выглядела гораздо трагичнее, если бы на нее были нанесены огоньки, обозначающие населенные пункты, сожженные Красной Армией во время отступления.

Эта страшная страница Великой Отечественной стала известна после рассекречивания некоторых документов того времени. Речь идет о приказе Ставки Верховного Главнокомандования № 0428 от 17 ноября 1941 года «О создании специальных команд по разрушению и сжиганию населенных пунктов в тылу немецко-фашистских войск». Приказ гласил:

Опыт последнего месяца войны показал, что германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, не имеет теплого одеяния и, испытывая огромные трудности от наступивших морозов, ютится в прифронтовой полосе в населенных пунктах.

…Лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом — такова неотложная задача, от решения которой во многом зависит ускорение разгрома врага и разложение его армии.

Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.

2. В каждом полку создать команды охотников по 20–30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов, в которых расположены немецкие войска, представлять к правительственной награде.

3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать. В первую очередь для этой цели использовать выделенные в полках команды охотников.

4. Военным советам фронтов и отдельных армий систематически проверять, как выполняются задания по уничтожению населенных пунктов в указанном выше радиусе от линии фронта. Ставке через каждые 3 дня отдельной сводкой доносить, сколько и какие населенные пункты уничтожены за прошедшие дни и какими средствами достигнуты эти результаты.

Первые доклады о выполнении приказа были поданы в Ставку Главнокомандования Военным советом Западного фронта уже через 12 дней, а именно 29 ноября 1941 года. Согласно «Отчету о принятых мерах по выполнению приказа Ставки ВГК№ 0428» за довольно короткий период была проделана огромная работа:

1. В дивизиях и полках приступили к формированию команд охотников, которые в большинстве уже ведут активную работу.

2. На территорию, занятую противником, разведорганами особого отдела направлены диверсионные группы общим числом до 500 человек.

3. Армиям выделено по эскадрилье самолетов Р-5 и У-2, всего 45 самолетов.

4. Изготовлено и выделено частям индивидуальных зажигательных средств — термитные запалы, шары, цилиндры, шашки — общим числом 4300 единиц.

5. Выдано свыше 100 000 бутылок с зажигательными смесями и приспособления Лая их использования.

6. Для помощи в создании команд охотников в дивизии направлены из резерва фронта 38 командиров.

7. Утверждены по каждой армии пункты, подлежащие сожжению и разрушению, и в связи с этим установлены задания родам войск (авиация, артиллерия, команды охотников, диверсионные и партизанские отряды).

За истекшее время сожжено и разрушено 398 населенных пунктов, из них: в 30-й армии — 105, 16-й — 113, 5-й — 55, 33-й — 17, 43-й — 24, 29-й — 52, 50-й — 32 пункта.

Большинство пунктов сожжено и разрушено командами охотников и диверсионными группами, артиллерия из-за отсутствия зажигательных снарядов, а авиация из-за плохой погоды активной работы по выполнению задания не вели.

Активная работа частей фронта по поджогу населенных пунктов нанесла серьезный ущерб немцам.

Как вредно из приведенных выше документов, не только фашисты, но и наши войска (на собственной территории!) применяли тактику выжженной земли. Если исходить из чисто военной необходимости, то осуждать советское командование за подобные действия очень сложно, но найти им оправдание еще сложнее.

 

Генерал Власов и РОА

В мае 1942 года под Ленинградом угроза окружения нависла над 2-й ударной армией, возглавляемой генерал-лейтенантом Андреем Власовым. Еще до того, как вокруг измотанной тяжелыми боями армии сомкнулось кольцо окружения, командарм Власов обратился в Ставку Верховного Главнокомандования с просьбой о подкреплении. Ставка не отказала, она просто проигнорировала поданный сигнал бедствия. Из последних сил 2-я ударная пробила брешь в немецком кольце и запросила разрешение на выход из окружения. Ставка такого разрешения не дала, обрекая около 10 дивизий и бригад на гибель в болотах. Только после того как вермахт вновь, теперь уже окончательно, сомкнул клещи котла, была получена телеграмма от Сталина, которая содержала приказ выходить из окружения. За генералом Власовым даже прислали личный самолет, однако командарм погрузил в него раненых и документы, а сам разделил судьбу остатков армии, которая еще несколько недель обреченно пыталась выйти из кольца. При не вполне выясненных обстоятельствах генерал-лейтенант Власов оказался в плену (то ли был захвачен, то ли сдался сам).

Сразу же после получения сообщения о пленении Власова советская пресса сделала из недавнего героя передовиц, одного из самых молодых и талантливых генералов Красной Армии (по мнению тех самых журналистов) не просто предателя и изменника Родины, но и «участника троцкистского заговора 1937–1938 годов». Генералу припомнили и то, что совсем недавно ставилось ему в заслугу, — выход из киевского котла осенью 1941 года. Быстро растиражировали информацию о вербовке Власова в качестве шпиона еще в период киевского окружения. Началась фальсификация истории Власова и власовцев. К настоящему моменту диапазон версий поступка и деятельности бывшего командарма 2-й ударной простирается от примитивного предательства до не менее примитивного оправдания измены, включая фантастическую гипотезу о сдаче Власова как о хорошо спланированной операции Главного разведывательного управления (ГРУ) Красной Армии.

В истории Власова и созданной им Русской освободительной армии (РОА) еще долго придется иметь дело с предположениями и гипотезами. Российские (бывшие советские) архивы, имеющие отношение к этой странице Великой Отечественной войны, до сих пор не стали достоянием гласности, воспоминания оказавшихся за рубежом власовцев настолько предвзяты, что опираться в выводах лишь на них — значит, порождать новые заблуждения. По этой причине задача нашей энциклопедической заметки довольно скромная — акцентировать внимание читателей на узловых проблемах трагического пути Власова и РОА, само знание которых, по крайней мере, поможет избежать возникновения и распространения новых мифов и заблуждений.

Прежде всего подчеркнем тот факт, что попытки Власова использовать симбиоз внешнего врага и антибольшевистских настроений части населения для свержения сталинского режима являлись одной из вариаций антикоммунистического коллаборационизма. К тому моменту, когда Власов занялся воплощением идеи Русской освободительной армии, с оккупантами в той или иной форме, в том числе вооруженной, сотрудничали сотни тысяч бывших советских граждан. Власовщину не стоит как отделять от коллаборационизма, так и отождествлять с ним. К примеру, в ходе Курской битвы на стороне немцев участвовали (безотносительно к эффективности этого участия) так называемые «восточные батальоны», созданные из коллаборационистов, но никакой РОА в это время не существовало и в помине.

В тот период нацисты использовали Власова исключительно в пропагандистских целях для разложения находившихся на передовой частей Красной Армии. Формирование дивизий РОА началось в конце 1944 года, а участвовать в боевых действиях они начинают лишь в следующем, 1945 году. От других коллаборационистов Власова отличало стремление провести максимально допустимую в тех условиях грань между интересами немцев и интересами его «движения», между вермахтом и РОА. Бывший командарм 2-й ударной под различными предлогами пытался избавиться от ярлыка изменника. «Измена перестает быть изменой, — заявлял он, — когда достигается высокая цель». Декларированная «высокая цель» — Россия без колхозов, большевиков и сталинской клики.

С точки зрения мотивов, которыми руководствовались ее участники, Русская освободительная армия не была однородной. В ней были как те, кто взял в руки оружие, исходя из самых низменных соображений или инстинкта самосохранения, так и те, кто боролся «за идею». Неудивительно, что и РОА в целом успела не только повоевать против Красной Армии и ее англо-американских союзников, но и оказать в мае 1945 года помощь пражскому восстанию против нацистов. Дивизия РОА покинула Прагу после того, как Чешский национальный совет, большинство в котором составляли коммунисты, отказался иметь дело с немецкими приспешниками.

В конце войны власовцы попали в абсолютно безвыходное положение: иллюзий в отношении пощады со стороны Красной Армии (к тому времени — Советской Армии) никто не питал, а американцы были связаны обязательством репатриировать пленных. Неслучайно самого Власова они фактически выдали Москве. Его и 11 высших офицеров РОА ожидал суд, обвинение в измене Родине и расстрел. Многих офицеров РОА, захваченных на территории Австрии и Чехии, расстреляли без суда и следствия. Рядовой состав отправился в лагеря и спецпоселения.

На наш взгляд, существует одна бесспорная характеристика Власова и власовщины: они были порождением сталинизма. Политика большевиков вызывала недовольство у тысяч советских граждан, питая тем самым коллаборационизм. Репрессии против командного состава Красной Армии в конце 30-х годов расчистили путь наверх не отличавшимся особыми военными дарованиями власовым. Как иначе можно было за два предвоенных года пройти путь от майора до генерал-майора, а за год войны — от командира полка до заместителя командующего фронтом?

В конце концов мы оказываемся перед неразрешимой дилеммой: осуждать людей, попавших в страшные жернова войны, — трудно; оправдывать измену Родине — невозможно.

 

Гетман Скоропадский

«Скоропадский Павел Петрович (1873–1945), один из лидеров украинской буржуазно-помещичьей контрреволюции, генерал-лейтенант. Из дворян. Крупный помещик Черниговской и Полтавской губернии. Окончил Пажеский корпус (1893). Участник Первой мировой войны. В октябре 1917 года на съезде Вольного казачества назначен главой военных формирований Центральной Рады. В ходе австро-германской оккупации Украины 29 апреля 1918 года на инсценированном интервентами съезде хлеборобов в Киеве избран гетманом Украины и провозгласил создание Украинской Державы. Установил режим буржуазно-помещичьей диктатуры, способствовал ограблению оккупантами украинского народа…» — такую нелестную характеристику дает гетману Украинской Державы энциклопедическое издание «Гражданская война и военная интервенция в СССР». В целом же советские учебники изображают гетмана Скоропадского как немецкую марионетку, прибывшую в Киев вместе с немецкими оккупационными войсками. Утверждается, что создание нового украинского государства — гетманата — было для немцев всего лишь способом передачи власти собственному ставленнику. Аналогичного мнения о природе Украинской Державы придерживались и представители Центральной Рады. Однако, как нам представляется, в данном случае мы имеем дело с типичным заблуждением, порожденным односторонним и необъективным взглядом наличность гетмана Скоропадского. Для того чтобы в полной мере осознать этот факт, попытаемся ответить на ряд вопросов. Действительно ли имел место сговор будущего гетмана с немцами? Руководствовался ли Павел Скоропадский в своих действиях исключительно жаждой власти? Насколько антинародной была его политика?

Родился будущий гетман 3 мая 1873 года в Висбадене (Германия), а детство его прошло в родовых поместьях на Черниговщине. Происходил из старинного украинского казацкого рода Скоропадских, начало которому положил Федор Скоропадский. Одним из предков Павла Петровича является гетман Левобережной Украины (1708–1722) Иван Ильич Скоропадский. Все представители рода посвятили свои жизни службе Отечеству. Не стал исключением и Павел. К тому времени, когда ему исполнилось 20 лет, он уже окончил Пажеский корпус и в чине корнета поступил на службу в кавалергардский полк. С началом русско-японской войны Павел Скоропадский добился назначения на фронт, в действующую армию, где получил известность как храбрый и умелый командир. За проявленный героизм награжден золотым Георгиевским оружием.

В 1905 году на Скоропадского обратил внимание Николай II, после чего Павел Петрович в чине полковника начал службу флигель-адъютанта императора. С 1910 года возвращается к армейской службе, командует 20-м драгунским Финляндским и лейб-гвардии конным полками. Первую мировую войну встретил в чине генерал-майора. В первые же дни войны его конный полк отличился в бою под Краупишкеном. За тот бой командира наградили Георгиевским крестом IV степени. В целом же за время войны Павел Скоропадский был отмечен несколькими орденами и Георгиевским оружием. Как раз накануне приближавшихся анархии и развала фронта (уже в чине генерал-лейтенанта) назначается командиром 34-го армейского корпуса, который дислоцировался в Украине. Этот корпус оставался одной из тех воинских частей, которые сохраняли организованность и боеспособность. Летом 1917 года по приказу командующего Юго-Западным фронтом генерала Корнилова начинает украинизацию корпуса, на базе которого к октябрю формирует 60-тысячный 1-й Украинский корпус.

С началом революционных событий в Российской империи Павел Скоропадский постепенно меняет свое отношение к украинской национальной идее. В октябре 1917 года его избирают почетным атаманом Украинского вольного казачества. Он полностью посвящает себя защите молодого украинского государства, и, как говорил сам Скоропадский, осенью 1917 года он и не думал заниматься политикой. Действительно, его корпус оставался самой боеспособной военной единицей. Именно он в ноябре 1917 года спас Украинскую Народную Республику, разоружив недалеко от Винницы 2-й гвардейский корпус, рвавшийся на помощь киевским большевикам.

К сожалению, отношения между будущим гетманом и Генеральным секретариатом (правительством) Центральной Рады не сложились. Во-первых, Скоропадский не разделял точку зрения Секретариата на строительство украинской армии. Во-вторых, руководство Центральной Рады серьезно, беспокоила популярность генерала. Кроме того, корпус Скоропадского не получал достаточного обеспечения, что способствовало распространению среди солдат бунтарских настроений. Во время одной из встреч с военным министром Н. Поршем, назначенным вместо С. Петлюры, Скоропадский заявил, что, если его корпус не будет обеспечен всем необходимым для несения воинской службы, он оставит должность командира. Ответа от министра он не получил и сразу же подал рапорт об отставке.

Таким образом, большевистское наступление в январе 1918 года и ввод немецких войск в Украину Павел Скоропадский встретил уже гражданским человеком и к немецкой оккупации не имеет вообще никакого отношения. Может ли в таком случае идти речь о его сговоре с немцами для получения власти? Сам Павел Скоропадский был противником немецкой оккупации Украины. Вот что вспоминал будущий гетман по этому поводу: «Я думал о том, что бы я сказал, если бы мне сообщили, что немцы, с которыми мы так дрались, входят в Киев. Я бы не поверил и наговорил бы этому лицу кучу дерзостей». Уж если кто и получил власть с приходом немцев, так это Центральная Рада. Но своей властью для наведения порядка в стране она так и не воспользовалась. Генеральный секретариат не только не смог выработать эффективные меры борьбы с экономическим кризисом, а наоборот, только усугублял его своими социалистическими преобразованиями, которые прежде всего задевали интересы экономически самостоятельных и активных людей, землевладельцев и промышленников.

Немцы прекрасно понимали, что ничего не получат от Украины во время своего протектората, если подобные реформы будут продолжаться, а крестьяне, вместо того чтобы заниматься работой, будут делить землю и грабить имущество землевладельцев. В такой ситуации Центральная Рада имела немного шансов сохранить власть. Заинтересованные в получении продовольствия немцы нашли бы ей альтернативу в любом случае. Это отчетливо осознавала украинская элита. В среде финансово-промышленных кругов, земельных собственников все чаще звучала идея о необходимости сосредоточить власть в руках сильного лидера, способного навести в стране порядок. Именно тогда на политической арене появился Павел Скоропадский. При участии таких известных украинских политиков, как В. Кочубей, Н. Устимович, М. Гижицкий, была образована политическая партия «Украинская народная громада», в которую входил и будущий гетман. Основной задачей провозглашалось создание государства с сильной властью, способной произвести демократические преобразования с обязательным условием сохранения частной собственности на землю. По инициативе этой партии в Киеве был созван съезд хлеборобов, который должен был открыть Скоропадскому дорогу к власти.

Что же думал и чувствовал сам Скоропадский накануне переворота? «Я все более и более убеждался, — вспоминал он, — что, если я не сделаю переворота теперь, у меня будет сознание, что я человек, который ради своего собственного спокойствия упустил возможность спасти страну, что я трусливый и безвольный человек… Будь что будет, но пойду честно. Сумею помочь стране — буду счастлив, не справлюсь — совесть моя чиста: личных целей у меня нет».

29 апреля 1918 года Всеукраинский хлеборобский конгресс провозгласил Скоропадского гетманом Украины. В ночь с 29 на 30 апреля под контроль новой власти перешли все государственные институты. Переворот произошел малой кровью. На защиту Центральной Рады стала только одна военная часть — сечевые стрельцы. Но и она после встречи их командира Е. Коновальца (будущего основателя Организации украинских националистов) со Скоропадским прекратила сопротивление.

Каковы же были устремления гетмана? Какие задачи ставил он перед новой властью? Вот что писал сам Скоропадский по этому поводу: «Моя программа была проста: возродить армию и административный аппарат, которых в то время практически не существовало, и с их помощью восстановить порядок, основанный на праве; провести необходимые политические и социальные реформы. Политическую реформу я представляю себе так: ни диктатура высшего класса, ни диктатура пролетариата, а равномерное участие всех классов общества в политической жизни края. Социальные реформы я хотел проводить в направлении увеличения числа самостоятельных хозяйств за счет уменьшения самых больших имений».

Задачи гетманской власти декларировались в Грамоте ко всему украинскому народу: «Право частной собственности как фундамента культуры возобновляется в полной мере… Возобновляется полная свобода в разработке купчих о купле-продаже земли. Вместе с тем будут приняты меры относительно выкупа земель у крупных землевладельцев по их настоящей стоимости для наделения земельными наделами малоземельных хлеборобов. Одновременно будут твердо обеспечены права рабочего класса. Особое внимание будет обращаться на улучшение правового положения и условий работы железнодорожников. В области экономики и финансов возобновляется полная свобода торговли и открывается широкий простор частного предпринимательства и инициативы». Грамота декларировала роспуск земельных комитетов, отмену всех законов и распоряжений Временного правительства и Генерального секретариата относительно собственности.

Другой документ — Закон о временном государственном устройстве Украины — провозглашал создание вместо Украинской Народной Республики Украинской Державы. До созыва Сейма вся полнота власти в стране переходила к гетману, который назначал Атамана (председателя) Совета Министров.

Таким образом, установление режима гетманата было попыткой консервативных сил положить конец радикальным социальным экспериментам, силой власти и умеренных реформ направить общественную жизнь в правовое русло, удовлетворить интересы всех слоев общества. Как это часто бывает, не все случилось так, как планировалось. С одной стороны, Скоропадский активно работал над укреплением украинской государственности, в частности над становлением судебной системы, вооруженных сил, украинизацией государственного аппарата и образования. Именно при нем открываются новые национальные университеты, Украинская национальная библиотека, начинает работу Украинская академия наук. С другой стороны, правительство Ф. Лизогуба включало представителей российских партий (кадетов, октябристов), многие из которых имели откровенно антиукраинские взгляды, что отталкивало от гетмана национально-демократические силы. Фактическое восстановление дореволюционного социально-экономического порядка, сопровождавшееся возвратом земли и усадеб крупным земельным собственникам и увеличением рабочего дня на промышленных предприятиях, провоцировало стихийное недовольство крестьян и рабочих. Сложность и противоречивость ситуации, сложившейся в Украине, хорошо отражена на примере Киева в романе М. Булгакова «Белая гвардия» и написанной по его мотивам пьесе «Дни Турбиных». Отношение же автора к самому Скоропадскому скорее негативное.

Недовольство политикой гетмана эффективно использовалось оппозиционным Украинским национальным союзом. Объявленное в ноябре 1918 года намерение Украинской Державы образовать федерацию с будущей небольшевицкой Россией стало поводом к восстанию против гетмана, которое возглавила Директория Украинской Народной Республики. Поражение Германии в мировой войне лишило режим очень важной опоры. 14 декабря 1918 года Скоропадский официально отказывается от власти. Вскоре он иммигрирует, поселившись, в конце концов, в Германии.

За границей Павел Скоропадский продолжает политическую и культурную деятельность. В частности, при его непосредственном участии при Берлинском университете открывается Украинский научный институт. В годы Второй мировой войны Скоропадский пытался отстаивать перед нацистами интересы украинцев и ему удалось добиться освобождения из концлагерей лидеров национального движения — С. Бандеры, А. Мельника, Я. Стецько. В самом конце войны, в апреле 1945 года, Павел Петрович Скоропадский попал под бомбардировку авиации союзников и получил тяжелое ранение, от которого и умер. Похоронили его в немецком городе Оберсдорфе.

Можно разделять или не разделять политические взгляды П. Скоропадского, однако главный недостаток господствовавшего в советское время взгляда на эту личность заключался в том, что за образом «лидера украинской буржуазно-помещичьей контрреволюции» нельзя было увидеть настоящего профессионала, талантливого военачальника, государственного деятеля и, что может быть еще важнее, небезразличного к судьбе своей Родины патриота.

 

Гитлер и генералы вермахта

В большинстве монографий по истории Второй мировой войны, написанных советскими авторами, вермахт показан преимущественно с одной стороны — в качестве орудия осуществления преступных нацистских планов. Вне всякого сомнения, такой подход отражал главное назначение немецкой армии, но оставлял либо недоговоренными, либо упрощенными ряд важных аспектов функционирования военной машины Третьего рейха. Один из таких аспектов — отношения Гитлера с генералитетом и влияние этих отношений на развитие величайшей трагедии XX столетия. Заблуждением было бы считать, что они были безоблачными или хотя бы последовательными и разумными.

Нацист № 1 откровенно ненавидел своих генералов. Несмотря на парадоксальность этого тезиса, его подтверждают события предвоенных и военных лет, а также сами высшие военачальники Третьего рейха, которым фюрер постоянно устраивал индивидуальные и коллективные разносы, сопровождавшиеся пространными поучениями и откровенными издевательствами, наконец, он безжалостно смещал их с постов. Излюбленный прием Гитлера — перекладывать на генералитет вину за собственные просчеты. Последнее он не скрывал и даже находил ему «логичное» объяснение. «Нужно, — заявил фюрер во время одного из откровении, — чтобы генералы расплачивались за неудачи, потому что их можно заменить, тогда как мой престиж является единственным и незаменимым капиталом, его ни в коем случае нельзя трогать или расшатывать». Жертвами гитлеровской «логики» стали многие выдающиеся командиры вермахта: Браухич, Рунштедт, Лист, Бок, Гепнер, Лееб, Гудериан и др. Фельдмаршала фон Рунштедта Гитлер отправлял в отставку трижды!

Особенно невзлюбил фюрер сухопутные силы. На Нюрнбергском процессе Гудериан рассказывал об одном заявлении Гитлера в адрес офицеров Генерального штаба. «Я питаю полное доверие к генералам авиации: рейхсмаршал Геринг — член партии, и он отвечает мне за них, — ошарашил военных главнокомандующий. — Я питаю доверие к адмиралам: старший адмирал Редер отвечает мне за них. Но у меня нет доверия к генералам армии». Правда, впоследствии, по просьбе генерала Гудериана и фельдмаршала Манштейна, Гитлер уточнил, что он имел в виду прежде всего главнокомандующего сухопутными войсками фельдмаршала Браухича.

Надо сказать, многие генералы также не испытывали особых симпатий ни к Гитлеру, ни к национал-социализму. Они считали фюрера выскочкой и сумасшедшим. Своеобразным «венцом» взаимоотношений генералитета и фюрера стало покушение 20 июля 1944 года и жесточайшая расправа с участниками неудавшегося заговора. Что же обусловило взаимную неприязнь Гитлера и генералитета (по крайней мере, части его)?

Начнем с Гитлера. Ввиду своего происхождения и национал-социалистической идеологии он недолюбливал наследственную элиту, представителей которой традиционно больше всего было в армии и дипломатии (Министерство иностранных дел, кстати, фюрер однажды определил как «клуб пораженцев»). Свою роль сыграли мотивы не только идейного, но и личного характера. Первую мировую Адольф Гитлер провел в окопах и неоднократно испытывал на себе высокомерное отношение офицеров. Уже став главнокомандующим, он, по свидетельству фельдмаршала Кейтеля, был болезненно чувствителен к мысли, что генералы его недостаточно признают, смотрят на него как на бывшего ефрейтора.

Важное место в идеях Гитлера занимал «сверхчеловек» — вождь пассивных масс и творец Истории. Себя он, конечно же, относил к когорте таких «сверхлюдей», как Чингисхан, прусский король Фридрих II Великий, Наполеон, Бисмарк. Расставляя все точки над «і», на одном из совещаний в 1939 году Гитлер заявил следующее: «Среди благоприятных факторов настоящего положения я должен упомянуть собственную особу и квалифицировать ее при всей скромности так: я — незаменим. Ни военный, ни штатский не могут меня заменить. Я знаю свои способности и свою силу воли. Я не кончу войны, пока не сокрушу противника. Я не принимаю компромиссов. Я буду наносить удары и не капитулирую. Судьба Рейха зависит от меня и только от меня». Как говорится, без комментариев.

«В наши дни, — считал фюрер, — есть три государственных человека: Муссолини, Сталин и я». (Близкие к Гитлеру люди свидетельствовали, что хвалебные речи в адрес Сталина были чуть ли не ежедневными.) Обратим внимание на то, что диктаторов сближала не только политическая природа их режимов. Все они, так сказать, «вышли из народа» и «сделали себя сами». Последнее очень импонировало Гитлеру. А вот тогдашних лидеров Франции и Англии — Даладье и Чемберлена — Гитлер называл «болтунами» и «несчастными червями». «При чем тут генералы?» — спросите вы. Дело в том, что некоторые из них имели смелость не соглашаться с «гениальными» планами «сверхчеловека» Гитлера. Документально доказано, что высшие генералы вермахта не поддержали многие задуманные (и осуществленные вопреки их мнению) операции, такие как ввод немецких войск в Рейнскую зону, аншлюс Австрии, раздел Чехословакии и аннексия Чехии. Серьезные возражения генералов последовали в отношении сроков вторжения в Польшу и вообще начала большой войны.

Особенно упорствовали в своей оппозиции гитлеровским планам фельдмаршал фон Бломберг (военный министр), генералы Фрич (главнокомандующий армией) и Бек (начальник Генерального штаба). Названные военачальники получили свои должности еще при президенте Гинденбурге, который не скрывал от них, какой смысл он вкладывал в эти назначения — ограничение авантюризма Гитлера. Последний довольно быстро «разобрался» с «часовыми здравого смысла». Бломберга обвинили в том, что он «подставил» фюрера. Произошло это так. Гитлер был свидетелем на свадьбе Бломберга. На следующий день после свадьбы гестапо информирует фюрера о том, что супруга роенного министра — бывшая проститутка. Оскорбленный Гитлер предлагает Бломбергу подать в отставку. Военного министра не спасло и то, что его помощь в 1934 году сыграла решающую роль в разгроме сторонников Рема и превращении Гитлера в единоличного вождя нацистов. Фрича обвинили в гомосексуализме. Созванный по настоянию самого бывшего главнокомандующего суд офицерской чести снял все обвинения, но в должности его не восстановили. Ее присвоил себе Гитлер. Генерал-полковник Фрич при не вполне ясных обстоятельствах погиб во время польской кампании 1939 года.

В 1938 году Гитлер проводит «чистку» вермахта, отправив в отставку около 80 генералов и старших офицеров. Однако и после этого начальник Генерального штаба Бек отваживается на меморандум, в котором критикует военные планы Гитлера в отношении Чехословакии. Бек не ограничился уходом в отставку, он организовал заговор против фюрера. В сентябре 1938 года планировалось отстранить Гитлера от власти под предлогом того, что тот втягивает Германию в губительную войну из-за Чехословакии. Было даже подготовлено соответствующее обращение к немецкому народу. Тогда Гитлера, неожиданно согласившись на переговоры, спас английский премьер Чемберлен. Вместо Берлина, где его должны были арестовать, Гитлер полетел из Нюрнберга, в котором проходил съезд нацистской партии, в Берхтесгаден на встречу с Чемберленом. Кроме того, принципиально изменилась ситуация: теперь фюрер выступал в роли не военного авантюриста, а едва ли не «миротворца». Что касается генерала Бека, то в 1944 году он вновь примет участие в заговоре против Гитлера и будет расстрелян в застенках гестапо. Как заметил генерал Гудериан, «после ухода Бломберга, Фрича и (немного позднее) Бека Гитлер был окружен людьми, которые произносили только одно: „jawohl“» Как видим, диктатор имел более чем достаточно оснований недолюбливать «своих» генералов.

Теперь о мотивах немецких генералов. Гитлер на самом деле не имел военного образования (точнее говоря, вообще никакой законченной профессиональной подготовки). «Премудрости» военной науки он постигал самостоятельно, знакомясь с историей войн, читая работы Фридриха Великого, Клаузевица, Шлиффена. Его задумки в целом справедливо воспринимались как авантюры. Только в 1935 году восстановлена всеобщая воинская повинность, формирование боеспособного вермахта лишь начиналось, а Германия уже бросает вызов Франции, ввод я войска в Рейнскую демилитаризованную зону. Чехословакии предъявляется ультиматум в тот момент, когда военная победа над ней была весьма сомнительной. Польская кампания разворачивается при наличии на западной границе только 23 дивизий против 110 англо-французских. Генеральный штаб считал, что Германия будет готова к большой войне не раньше 1944–1945 годов, а последняя, как известно, началась 1 сентября 1939 года.

Тем не менее Франция и пальцем не пошевелила для защиты статуса Рейнской зоны, Париж и Лондон отдали на растерзание Чехословакию, 110 англо-французских дивизий так и остались на «линии Мажино», пока вермахт громил Польшу. Все это позволяло Гитлеру каждый раз обращаться к генералам с вопросом-упреком: «Ну, кто был прав?» Правота фюрера была результатом действия нескольких факторов: помимо чисто военных условий, он учитывал политические и психологические; явно сказывалось обладание определенной интуицией; наконец, не будем сбрасывать со счетов и элементарное стечение обстоятельств.

Обладал ли Гитлер талантами полководца? Если верить Браухичу — нет, если прислушаться к Кейтелю и Йодлю — да. Но при этом Браухичу неоднократно доставалось от фюрера, а Кейтель и Йодль были его известными поклонниками. К тому же двое последних также питали неприязнь к генералам из аристократии, не принимавшим их, простолюдинов, в свой круг. Попробуем опереться на факты. С одной стороны, Гитлеру принадлежит авторство целого ряда блестящих операций, в том числе первого этапа войны против Франции, завершившегося окружением англо-французской группировки и панической эвакуацией из Дюнкерка. Именно самоучка-главнокомандующий предложил нанести главный удар через Люксембург и Арденны, а не через Бельгию, на чем настаивал Генштаб и как ожидали в Париже и Лондоне. В данном случае мы позволим себе не согласиться с известным английским военным историком Б. Лиддел Гартом. В одной из своих статей он пишет: «Вместо запланированного ранее основного удара через центральную равнину Бельгии, то есть как и в 1914 году, Гитлера уговорили принять, а затем убедить Генеральный штаб одобрить план, разработанный молодым генералом фон Манштейном совместно станковым командиром Гудерианом, который предусматривал нанесение главного удара через центр холмистых и покрытых лесами Арденн и использование здесь большинства бронетанковых дивизий». Дело в том, что Гитлер никогда не разрабатывал планов — он лишь предлагал стратегическую идею, над которой затем трудились штабисты. На Нюрнбергском процессе генералы свидетельствовали, что стратегический замысел первого этапа войны против Франции принадлежал как раз Гитлеру. И еще одно: манера фюрера руководить ставит под большое сомнение вариант «убеждения Генерального штаба». Гитлер советовался, выслушивал мнения, произносил эмоциональные речи, пленявшие многих слушателей, но на убеждение, необходимое для принятия решения, это, скорее всего, не походило.

С другой стороны, тот же Гитлер несет ответственность за целый ряд тяжелых поражений вермахта, в частности за приостановку в июле 1941 года наступления на Москву и смещение акцента в сторону Украины, маниакальное стремление любой ценой удержать Сталинград и т. д. Игнорирование мнения генералов в одних случаях приводило к громким успехам, в других — к не менее шумным провалам.

Подводя итог отношениям Гитлера и части немецкого генералитета, можно констатировать следующее. Фюрера раздражали в генералах педантизм и консерватизм, неспособность многих из них воспринять каноны современной маневренной войны с массовым использованием танков и авиации. Гитлер также частенько издевался над «рыцарскими правилами» ведения войны, иначе говоря, некоторые генералы оказывались недостаточно (по мнению фюрера) аморальными и бесчеловечными. При этом стратег-самоучка нередко игнорировал привитые прусской традицией тщательность продумывания и подготовки военных операций, просчета всех возможных вариантов их развития.

В свою очередь, генералы вермахта, да и не только они, обращали внимание на губительную степень мифологизации представлений Гитлера о реальной ситуации. Часто проявлявшийся иррационализм гитлеровского мышления уходил корнями, во-первых, в природу нацистской идеологии, а во-вторых, в параноидальные отклонения его психики. Так, к примеру, он упорно искал компромисса (как ему казалось) с Англией. При этом взамен на согласие Лондона с германским доминированием в Европе Гитлер предлагал свою помощь в борьбе с посягательствами США на Канаду. Исследователи не находят другого объяснения проанглийским симпатиям, кроме как принадлежность британцев, по мнению нациста № 1, к германской расе. Долгое время он переоценивал возможности Италии, зато Соединенные Штаты называл «беспомощными». Искаженное представление об истинном положении вещей, помноженное на категорическое неприятие возражений своему мнению, сыграло роковую для вермахта роль во многих военных кампаниях. В то же время далеко не все профессиональные немецкие военные готовы были признать, что в иных случаях интуиция «сумасшедшего самоучки» оказывалась эффективнее их классической военной выучки.

Таким образом, отношения Гитлера и верхушки вермахта складывались очень непросто, генералитет отнюдь не сразу превратился в послушный инструмент воплощения в жизнь преступных нацистских планов. Все же к началу Второй мировой войны Гитлеру удалось сломить сопротивление части авторитетных военных. С этого момента покорное молчание генералов и фельдмаршалов превратило их в соавторов не только отдельных провалов вермахта, но и военного краха Третьего рейха, а также в соучастников преступлений против человечества.

 

Готовил ли Советский Союз превентивное наступление против Германии накануне Великой Отечественной войны?

В последнее время широкое распространение получил миф об агрессивных планах СССР в отношении фашистской Германии. В литературе и прессе появились работы, авторы которых одержимы заблуждением о том, что Советский Союз якобы готовил превентивное наступление против Германии накануне Великой Отечественной войны. Одним из главных популяризаторов домысла выступил небезызвестный Суворов. Тем временем анализ архивных материалов, а именно документов Генерального штаба и западных приграничных округов, проведенный генерал-полковником Горьковым Ю. А. и полковником Семиным Ю. Н., подтверждает, что в конце 1940–1941 годов в планы советского руководства не входила агрессия не только против Германии, но и против какого-либо другого государства.

Основанием для подобного утверждения является отсутствие каких-либо доказательств подготовки Советским Союзом нападения на Германию в документах Генерального штаба, в том числе и в стратегическом плане войны 1940 года. План назывался «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на западе и востоке на 1940–1941 годы». «Соображения» официально одобрил Сталин, и они вступили в силу 14 октября 1940 года. Основная идея плана ведения войны — надежная оборона советских границ в случае нападения противника. Лишь на некоторых направлениях предусматривались наступательные операции фронтового масштаба.

В условиях мировой войны в военные планы Советского Союза в зависимости от складывающихся обстоятельств вносились изменения. Так, в мае 1941 года после неоднократных сообщений из различных источников советскому военному руководству о планах Германии относительно СССР, когда уже невозможно было игнорировать развертывание немецких войск вдоль западной границы Союза, Генеральным штабом были разработаны и внесены изменения в стратегический план военных действий. В соответствии с ними предполагалось нанести упреждающий удар по позициям противника, уже фактически изготовившегося к броску. Сталин такое предложение отверг, более того, наркому обороны и начальнику Генштаба с трудом удалось убедить его принять хоть какие-то меры по подготовке страны к отпору агрессии. Таким образом, корректировка стратегического плана 1940 года в мае 1941 года вряд ли может быть оценена как переход к стратегии превентивной войны. В конце концов она свелась к укреплению западных границ (как выяснилось впоследствии, явно недостаточному). В частности, изменения предполагали «обеспечить себя от возможного внезапного удара противника, прикрыть сосредоточение и развертывание наших войск и подготовку их к переходу в наступление…», для чего было необходимо:

1) организовать прочную оборону и прикрытие госграницы, используя для этого все войска приграничных округов и почти всю авиацию, назначенную для развертывания на западе;

2) разработать детальный план противовоздушной обороны страны и привести в полную готовность средства ПВО.

Такие положения содержались во всех директивах Генштаба, направленных командующим военных округов. К примеру, в директиве командующему войсками Киевского особого военного округа приказывалось разработать к 25 мая 1941 года планы обороны государственной границы и противовоздушной обороны. В основные задачи, поставленные перед войсками, входило:

1. Не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территорию округа.

2. Упорной обороной укреплений по линии госграницы прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа.

3. Противовоздушной обороной и действиями авиации обеспечить нормальную работу железных дорог и сосредоточение войск округа.

4. Всеми видами разведки своевременно определить характер, сосредоточение и группировку войск противника.

5. Активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и мощными ударами нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника.

Переход в наступление обороняющихся войск допускался только при благоприятной обстановке и только по указанию Главнокомандования. Перелет или переход государственной границы мог быть также осуществлен только с разрешения Главнокомандования.

Особое внимание при разработке планов обороны военными округами отводилось эвакуации, созданию противотанковых заграждений на всю глубину отступления, а также минированию и подрыву железнодорожных узлов, мостов, и пунктов возможного сосредоточения противника (войск, штабов, госпиталей и т. д.).

Как видим, в стратегических военных планах Советского Союза основное внимание уделялось обеспечению обороны страны, более того, разрабатывались планы действия войск в случае отступления и проводились мероприятия по предотвращению продвижения противника в глубь страны. Идея упреждающего удара категорически отвергалась. Даже не будучи военным специалистом, можно предположить, что подобные стратегические планы не разрабатываются стороной, готовящей военную агрессию.

Советская историческая наука оставила нам в наследство достаточно мифов о Великой Отечественной войне и других вооруженных конфликтах XX столетия, над развенчанием которых еще предстоит поработать. К чему же плодить новые мифы?

 

«Добыча всегда достается победителям»

О победе советских войск в Сталинградской битве, продолжавшейся с 17 июля 1942 года по 2 февраля 1943 года, знает каждый ныне живущий на территории бывшего Советского Союза человек. Значение ее без всяких преувеличений было огромным. В одном издании говорится: «Победа под Сталинградом имела большое военно-политическое значение. Она внесла огромный вклад в достижение коренного перелома в войне и оказала определяющее влияние на дальнейший ход Второй мировой. В результате Сталинградской битвы Советские Вооруженные Силы вырвали у противника стратегическую инициативу и удерживали ее до конца войны. Были созданы условия для развертывания общего наступления Советской Армии и массового изгнания немецко-фашистских захватчиков с территории оккупированной Родины». Все верно, и оспорить значение Сталинградской битвы очень трудно.

Составной частью битвы стала наступательная операция с кодовым названием «Уран», продолжавшаяся с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года. Она была разработана Ставкой в сентябре — октябре 1942 года как часть общей стратегии, призванной изменить ход войны. Здесь-то и появляется заблуждение, избавиться от которого возможно благодаря ставшим доступными в последнее время немецким и советским документам. Оказывается, что при разработке стратегии кроме упоминавшегося «Урана» Ставкой был разработан еще ряд операций, которые впоследствии были обречены на неизвестность из-за их неудачной реализации. И если удавшаяся операция «Уран» была превознесена советскими историками и о ней узнали все, то разработанные в то же время операции «Марс» и «Юпитер» остаются и по сей день малоизвестными.

Вдохновителем и главным разработчиком операций «Уран», «Марс» и «Юпитер» считается маршал Жуков. По его расчетам, собранные летом 1942 года стратегические резервы Красной Армии позволяли успешно провести одновременно два взаимосвязанных между собой контрнаступления: одно — под Сталинградом против группы немецких армий «Юг», другое — на севере против группы армий «Центр», расположенных в непосредственной близости от Москвы. Причем основную роль Жуков отводил именно северному направлению, считая, что здесь начнется коренной перелом в ходе войны. Группировка советских войск на этом направлении, включающая силы двух фронтов, Калининского и Западного, поддерживаемых войсками Московской зоны обороны, находилась в более благоприятном положении, чем на всем советско-германском фронте. Ее силы насчитывали 1,9 млн человек, 24 тыс. орудий и минометов, 3,3 тыс. танков и 1,1 тыс. самолетов. В то же время под Сталинградом силы Красной Армии состояли из более чем 1 млн человек с 15 тыс. орудий и минометов, 1,4 тыс. танков и более 900 самолетов. Жуков утверждал, что было бы разумнее ударить по группе «Центр» и тем самым обезопасить Москву от немецкой угрозы. Его поддержал и Сталин, негодовавший из-за постоянных неудачных попыток разгрома немецкой группы армий «Центр».

К концу дня 26 сентября 1942 года Верховный Главнокомандующий утвердил главные операции контрнаступления: одну — под Сталинградом, другую — под Ржевом. Главкомом контрнаступательной операции под Ржевом был назначен Г. Жуков, под Сталинградом — М. Василевский. Целью Ржевской операции (кодовое название «Марс») было окружить 9-ю армию вермахта, а через две-три недели, в ходе уже следующей операции «Юпитер», ударить по противнику в районе Вязьмы и окружить немецкие войска в районе Смоленска. Директивы о начале операции «Марс» были направлены командующим фронтами 28 и 29 сентября с приказами начать наступление 12 октября, но впоследствии наступление было отложено из-за плохих погодных условий.

10 октября Ставка передала новые директивы, в соответствии с которыми основные цели операции не изменялись. Войска правого крыла Западного фронта и левого крыла Калининского фронта должны были окружить Ржевскую группировку противника и освободить участок железной дороги, ведущей из Москвы в Великие Луки. Часть армий Западного фронта должна была ударить по немецким оборонительным линиям на реках Осуга и Вазуза. После преодоления обороны противника советским войскам предстояло продолжить наступление на Вязьму. Соединениям Калининского фронта в ходе наступления необходимо было встретится с войсками Западного фронта возле Сычевки, прорвать германскую оборону на реке Лучеса, помочь захватить Белый и окружить войска противника в районе Оленино. При успехе наступления другие советские армии, находившиеся в районе Ржева, должны были помочь войскам Западного и Калининского фронтов окружить и уничтожить 9-ю немецкую армию и перегруппироваться для проведения операции «Юпитер». Для обеспечения успеха контрнаступления Ставка укрепила войска Западного и Калининского фронтов значительным количеством танков и артиллерии.

Операция «Марс» началась 25 ноября 1942 года на восточной, западной и северной сторонах Ржевского выступа. И хотя поначалу для немцев, ждавших наступления, но не такого мощного, она стала ошеломляющей неожиданностью, но каких-либо значительных результатов операция не принесла. На протяжении трех дней советские войска, неся огромные потери, безуспешно атаковали укрепленные позиции противника, но им так и не удалось прорвать оборону. Дивизии, наступавшие в районе рек Осуга и Вазуза, также постигла неудача. Незначительный успех сопутствовал 247-й дивизии Мухина, которой удалось форсировать Вазузу и захватить небольшой плацдарм на западном берегу реки. Важной задачей стало расширение этого плацдарма.

Немцы же начали предпринимать шаги по раздроблению советских войск, оказывая им упорное сопротивление и создавая небольшие укрепления в лесных деревнях, причем многие из этих укреплений оказывались в тылу наших войск. Вермахту удалось осуществить запланированное и дезорганизовать ряды наступавших.

Тем временем немецкое командование направило в район боевых действий резервную танковую дивизию, которой предназначалось закрыть брешь в обороне. Советское командование решило подключить к боевым действиям второй эшелон войск, который мог продвигаться к реке только по двум дорогам, находившимся под постоянным артиллерийским огнем. Танки и кавалерия создавали пробки на подступах к переправе, поэтому форсировать реку удалось только пехоте. Все это уже к 27 ноября снизило стремительность советского наступления. Неудача последующих попыток советских войск прорвать немецкую оборону означала провал наступления в районе Вазузы.

Не лучше обстояло дело и на других участках наступления Красной Армии. Несмотря на это, Жуков все еще не оставлял надежду на успешный исход операции и вводил в бой все новые и новые силы вплоть до середины декабря 1942 года. К этому времени наступление превратилось в кровавую бойню без каких-либо значительных результатов. В конце концов это поняли и Ставка ВГК, и Сталин, и сам Жуков. От проведения операции «Юпитер» пришлось отказаться. Большая часть ресурсов, задействованных в операции «Марс», была переброшена на юг, к Сталинграду, для оказания поддержки операции «Уран».

Операция «Марс» стоила Красной Армии около полумиллиона жертв (убитых, раненых и попавших в плен бойцов), в ходе нее также было уничтожено около 1,7 тыс. советских танков.

Осуществление операции «Марс» замалчивали, дабы ее неудача не затмила успеха операции «Уран». Вероятно, и соображения незапятнанности репутации маршала Г. К. Жукова сыграли свою роль, ведь он таки взял реванш над армиями «Центра» на Курской дуге в 1943 году. С момента начала коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны в Советском Союзе предпочитали говорить только о победах советских войск, что, в общем-то, понятно, поскольку «добыча всегда достается победителям».

 

Еврейская мафия и Гитлер

Хорошо известно, что антисемитизм — один из главных элементов теории и практики нацизма. Гитлер пришел к власти под откровенно антисемитскими лозунгами. Начав с погрома еврейских магазинов, нацисты очень скоро перешли к геноциду целого народа. Американская общественность (не только еврейская) ответила акциями протеста, в том числе бойкотом немецких магазинов и фирм. Долгое время считалось, что дальше подобных акций дело не пошло. Однако, скорее всего, это заблуждение.

Ставшие известными широкому читателю благодаря статье А. Шлаена в еженедельнике «Зеркало недели» документы повествуют об усилиях ФБР по предотвращению готовившегося в США покушения на недавно назначенного канцлера Германии Адольфа Гитлера. Благодаря информации, полученной по линии американского госдепартамента, удалось узнать, что покушение совместно готовили радикальные раввины и еврейская мафия Соединенных Штатов.

Среди лидеров США не было симпатизирующих нацизму, а поэтому они вряд ли переживали за жизнь и здоровье фюрера. Зато им была небезразлична международная репутация страны. В свою очередь, тогдашний глава ФБР Эдгар Гувер не питал особой любви к евреям, но гораздо больше его заботила репутация ведомства и собственный авторитет. И то и другое явно выиграло бы, если бы Гуверу удалось отправить за решетку руководителей еврейской мафии.

Особенное беспокойство главы ФБР вызывало то, что за дело (убийство Адольфа Гитлера) брались профессионалы уголовного мира. В подготовке покушения подозревались самые авторитетные еврейские гангстеры — Мейер Лански, Сигал (Багси), Липке (Бухгалтер). Гувер также прекрасно знал о том, что эти люди редко отказываются от достижения намеченной цели.

ФБР начинает отрабатывать несколько версий. По одной из них, осуществить задуманное поручалось некоему чикагскому гангстеру по имени Даниель Штерн. Правдоподобность версии подтверждала поездка Штерна в Филадельфию. Можно было предположить и цель поездки — контакт с Максом Хоффом (Боо-Боо). Полиция и ФБР хорошо знали Хоффа как главу мощной преступной группировки, которая не только контролировала значительную часть рынка нелегальной торговли спиртным, но и промышляла поставками оружия. Так что поездка Даниеля Штерна именно в Филадельфию не могла рассматриваться как случайная.

Как и предполагал Гувер, «раскрутить» Макса Хоффа на какую-либо информацию о Штерне и покушении на Гитлера не удалось. Вдобавок ко всему, следы Даниеля Штерна также вскоре были утеряны.

Казалось, следствие заходит в тупик, но тут от осведомителей поступает информация, позволяющая приступить к отработке новой версии. Один из агентов в городе Феникс донес о подслушанном разговоре на идиш. Собеседники не просто подробно обсуждали положение дел в Германии — один из участников разговора упомянул о подготовке покушения на Гитлера и выразил уверенность в обреченности фюрера. Говорилось и о молодом американском еврее, проходившем в тот момент специальную подготовку и готовом пожертвовать жизнью, чтобы отправить на тот свет нациста № 1. Предусматривалось несколько вариантов террористического акта: отравление, использование взрывного устройства, а также применение стрелкового оружия.

Самым неприятным для Гувера в информации из Феникса было то, что подготовка операции вступила в завершающую стадию, а значит, времени у его ведомства имелось немного. Целая бригада агентов, направленная в Феникс для сбора сведений об участниках разговора, вернулась с пустыми руками.

Между тем в апреле 1933 года Гуверу сообщили о секретной встрече состоятельных членов еврейской общины Нью-Йорка, на которой опять-таки обговаривались детали покушения на Гитлера, причем они почти полностью совпадали с услышанными в Фениксе. Но самое главное то, что на нью-йоркской встрече вновь шла речь об исполнителе акта возмездия — молодом еврее, имеющем опыт подобной «работы» и сознательно избравшем судьбу камикадзе (выжить после совершения покушения на Гитлера не было ни малейшего шанса). Вновь всплывало имя таинственного Даниеля Штерна. Дабы избежать международного скандала, его нужно было срочно выявить и обезвредить.

Расследование продолжалось до конца августа 1933 года. Несмотря на круглосуточную работу нью-йоркского отделения ФБР, анализ всех возможных источников информации, прослушивание международных телефонных разговоров, наблюдение за почтовыми отправлениями, никаких сведений, способных пролить свет на тайну готовившегося покушения, так и не поступило. Ничего конкретного и определенного выяснить не удалось. ФБР не имело оснований даже для проведения превентивных арестов. Вполне возможно, что бурная деятельность Бюро просто спугнула заговорщиков. В этом случае главная цель была достигнута — покушение все же удалось предотвратить. Как бы там ни было, Гувер принял решение закрыть дело, что и было произведено с санкции Министерства юстиции.

Нельзя исключать того, что дело о покушении на Гитлера являлось грандиозной мистификацией. Оно могло быть инициировано самими нацистами вскоре после прихода к власти, чтобы придать личности фюрера международную значимость. Подобное неоднократно практиковалось неуверенными в себе диктаторами в начале их властвования. И все же…

Уже упоминавшиеся главари еврейской мафии Лански и Сигал могли осуществить замысел 1933 года спустя пять лет. Правда, на сей раз была возможность уничтожить не самого Гитлера, а его ближайших сподвижников — Йозефа Геббельса и Германа Геринга. Будучи в гостях у одной из любовниц Сигала в Риме, гангстеры обратили внимание, что соседнюю виллу вместе с итальянской полицией начали охранять эсэсовцы в черной форме. Навели справки. Оказалось, там на время своего официального визита в Италию поселились Геббельс и Геринг.

Сигал и Лански запросили помощь у «побратимов» из итальянской «Коза ностра». Нацистских бонз от верной смерти спасла любовница Сигала графиня Ди Фрассо. С большим трудом ей удалось отговорить возлюбленного от этой затеи. Италией в те годы правили фашисты. Если бы властям стало известно, кто совершил покушение, жесточайшей расправы не удалось бы миновать не только самой графине, но и всему ее семейству. По свидетельству друзей Сигала, он долгие годы не мог простить себе, что проявил слабость и не уничтожил главарей рейха, когда представилась такая возможность.

В открывшихся архивах ФБР оказалось довольно много «черных дыр», образовавшихся на месте исчезнувших тех или иных папок с документами, поэтому вряд ли стоит надеяться на перспективу пролить свет на покушение, готовившееся еврейской мафией. Одно ясно: в случае его осуществления ход истории мог принять совсем другой оборот и человечеству не довелось бы пережить еще одну мировую войну.

 

Знамя Победы

Парад Победы, проходивший в Москве 24 июня 1945 года, занимает в истории Великой Отечественной особое место. Он подвел итог страшной войны, из которой советский народ, понеся огромные потери, вышел победителем. К этому знаменательному событию вся страна готовилась очень тщательно, а одна из ключевых ролей на Параде отводилась Знамени Победы, водруженному 1 мая 1945 года над рейхстагом, последней из «высот» войны, которую пришлось штурмовать советским воинам. По сценарию это Знамя должны были нести впереди торжественного шествия. Но те, кто и по сей день считает, что именно оно развевалось впереди торжествующих колонн 14 июня 1945 года, заблуждаются. Действительно, в большинстве рассказов советского времени о Параде Победы авторы писали, что впереди «на специально оборудованном автомобиле везли Знамя Победы». На самом же деле оно в этот день так и осталось незамеченным. Как ни старательно снимали на пленку кинооператоры торжественный Парад, красное полотнище, развевавшееся в День Победы над германской столицей, не попало в их объективы.

Как же так произошло, что «возглавить» Парад Победы пришлось другому знамени? Ответ на этот вопрос можно найти в воспоминаниях ветерана войны, бывшего начальника политотдела армии Федора Яковлевича Лисицына. По его словам, специально для того знаменательного дня, когда Красная Армия овладеет рейхстагом, было изготовлено 9 одинаковых красных полотнищ, так как никто еще не знал, какой из советских дивизий придется водрузить его над Берлином. Знамена вручили командирам дивизий, и утром 1 мая 1941 года одно из них, находившееся в 150-й стрелковой дивизии, было водружено сержантом Егоровым и младшим сержантом Кантария над куполом рейхстага.

Естественно, это знамя должно было открывать Парад Победы. Его доставили в Москву с особыми почестями. 19 июня 1945 года на аэродроме в Берлине знамя вручили младшему сержанту Кантария, сержанту Егорову, старшему сержанту Сьянову, капитанам Самсонову и Неустроеву. В Москве его принимал Герой Советского Союза Федор Александрович Шкирев. Все было готово для начала Парада, но… Знамя Победы для истории словно исчезло. Ни на кадрах кинохроники, ни в фотоальбоме «Парад Победы» его не видно. Как объясняет Лисицын Ф. Я., в последний момент в сценарий были внесены изменения. Планировалось, что открывать Парад должен был символизирующий победу красный стяг без каких-либо надписей. На доставленном же в Москву полотнище уже была сделана надпись: «150-я стрелковая дивизия, ордена Кутузова II степени Идрицкая дивизия 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта». Возможно, это и стало решающим аргументом.

Итак, Парад открывал красный стяг, символизировавший Победу, а настоящее Знамя Победы находилось в середине марша. Его везли в автомобиле с огромным глобусом, и оно было установлено в точке, где расположен Берлин. В ходе Парада внимания на Знамя Победы так никто и не обратил.

 

Зоя Космодемьянская

История юной разведчицы Зои Космодемьянской хорошо известна многим поколениям советских людей. О ее подвиге рассказывали на уроках истории в школе, о ней писали статьи и снимали телевизионные передачи. Имя Зои Космодемьянской присваивали пионерским дружинам и комсомольским организациям, его носили и носят до настоящего времени школы. В селе, где она была казнена немцами, возведен монумент, к которому организовывались многочисленные экскурсии. В ее честь называли улицы… Казалось бы, мы знали все, что только можно было знать о Зое Космодемьянской. Но очень часто это «все» сводилось к следующей трафаретной информации: «…партизанка, Герой Советского Союза. Родилась в семье сельских учителей. В 1938 году стала членом ВЛКСМ. В октябре 1941 года, будучи ученицей 10-го класса, добровольно пошла в партизанский отряд. Была схвачена фашистами при попытке поджога, а после истязаний повешена. В 1942 году Космодемьянской было присвоено звание Героя Советского Союза. В мае 1942 года ее прах был перенесен на Новодевичье кладбище».

Закат коммунистической эпохи в СССР отбросил свою тень и на далекие события ноября 1941 года, стоившие жизни молодой девушке. На свет появляются их новые интерпретации, мифы и легенды. В соответствии с одной из них девушка, казненная в деревне Петрищево, была вовсе не Зоей Космодемьянской. В другой утверждается, что Зоя все-таки была, но схватили ее не фашисты, а свои же советские колхозники, а позже сдали оккупантам за то, что она поджигала их дома. Третья вообще приводит «доказательства» отсутствия партизанки на момент казни в деревне Петрищево. Осознавая опасность стать популяризаторами очередного заблуждения, дополним имеющиеся версии еще одной, изложенной Владимиром Лотом в газете «Красная Звезда» за 16 февраля 2002 года, а также некоторыми собственными комментариями.

Опираясь на архивные документы, он рисует такую картину происходившего на рубеже осени и зимы 1941 года в Подмосковье. В ночь с 21 на 22 ноября 1941 года для выполнения боевого задания во вражеский тыл были направлены две группы советских разведчиков. Обе группы состояли из 10 человек. Первой из них, в составе которой была Зоя Космодемьянская, командовал Павел Проворов, второй — Борис Крайнов. На вооружении у разведчиков было по три бутылки с зажигательной смесью и продовольственный паек…

Задание обеих групп было одинаковым, стой лишь разницей, что им предстояло сжечь разные деревни, занятые немцами. Так, группа, в которую входила Зоя, получила приказ: «Проникнуть за линию фронта с задачей сожжения населенных пунктов в тылу противника, в которых находятся части противника. Сжечь следующие населенные пункты, занятые немцами: Анашкино, Петрищево, Ильятино, Пушкино, Бугайлово, Грибцово, Усатново, Грачево, Михайловское, Коровино». На выполнение задания отводилось 5–7 дней с момента пересечения линии фронта, после чего оно считалось выполненным. Затем разведчикам-диверсантам предстояло вернуться в расположение частей Красной Армии и доложить не только о его выполнении, но и сообщить сведения, полученные о противнике.

Но, как зачастую случается, события развивались не так, как планировал командир диверсантов майор Артур Спрогис. Дело в том, что ситуация на фронте тогда сложилась напряженная. Враг находился у самой Москвы, и советское командование предпринимало все возможные меры для того, чтобы задержать противника на подступах к столице. Поэтому диверсии во вражеском тылу стали обычным делом и случались довольно часто. Это, естественно, вызвало повышенную бдительность немцев и дополнительные меры по охране своего тыла.

Оккупанты, усиленно охранявшие не только большие дороги, но и лесные тропы и каждую деревеньку, засекли пробирающиеся к ним в тыл группы советских партизан. Отряды Павла Проворова и Бориса Крайнова были обстреляны немцами, причем огонь оказался столь сильным, что партизаны понесли потери. Командиры решили объединиться в одну группу, которая теперь насчитывала всего 8 человек. После очередного обстрела несколько партизан решили вернуться к своим, прервав выполнение задания. В тылу врага осталось несколько разведчиков: Борис Крайнов, Василий Клубков и Зоя Космодемьянская. Вот эти трое и подошли к деревне Петрищево в ночь с 26 на 27 ноября 1941 года.

Сделав короткую передышку и обозначив место встречи после выполнения задания, партизаны отправились поджигать деревню. Однако группу снова ожидала неудача. Когда уже пылали дома, подожженные Крайновым и Космодемьянской, их товарищ был схвачен немцами. На допросе он рассказал, где условились встретиться партизаны после выполнения задания. Вскоре фашисты привели Зою…

Как развивались события далее, ныне можно судить в основном со слов Василия Клубкова. Дело в том, что спустя некоторое время после допроса немцы предложили Клубкову работать на их разведку в советском тылу. Василий согласился, прошел обучение в школе диверсантов, но, оказавшись на советской территории (уже в 1942 году), отыскал разведотдел Западного фронта, которым был направлен на задание, и сам рассказал майору Спрогису о случившемся в деревне Петрищево. 11 марта 1942 года Клубков давал показания следователю особого отдела НКВД Западного фронта лейтенанту госбезопасности Сушко:

Примерно в два часа ночи я был уже в деревне Петрищево, — рассказывал Клубков. — Когда подходил к своему участку, увидел, что дома Космодемьянской и Крайнова загорелись. Я вытащил одну бутылку с горючей смесью, попытался поджечь дом. Увидел двух немецких часовых. Струсил. Побежал в сторону леса. Не помню как, но вдруг на меня навалились два фашистских солдата, отобрали наган с патронами, две сумки с боеприпасами, сумку с продовольствием, где были консервы и спирт. Привели в штаб. Гитлеровский офицер начал допрашивать. Я не стал сперва говорить, что партизан. Сказал, что красноармеец. Меня начали бить. Потом офицер приставил к виску револьвер. И тогда я рассказал, что пришел в деревню не один, назвал место встречи в лесу. Через некоторое время привели Зою…

Протокол допроса Клубкова составил 11 страниц. Последняя содержит строку: «Записано с моих слов, лично мною прочитано, в чем и расписываюсь».

Зою допрашивали в присутствии Клубкова, о чем он также рассказал следователю:

— Вы присутствовали на допросе Зои Космодемьянской? — спросили Клубкова.

— Да, присутствовал.

— Что спрашивали фашисты у Космодемьянской и что она отвечала?

— Офицер спросил у нее, какое задание она получила от командования, какие объекты должна была поджечь, где ее товарищи. Зоя упорно молчала. После этого офицер начал избивать Космодемьянскую и требовал показания. Но она продолжала молчать.

— К вам обращались фашисты за помощью в получении признания от Космодемьянской?

— Да, я заявил, что эта девушка — партизанка и разведчица Космодемьянская. Но Зоя и после этого ничего не сказала. Видя, что она упорно молчит, офицеры и солдаты раздели ее догола и в течение 2–3 часов избивали резиновыми палками. Изнемогая от пыток, Космодемьянская бросила в лицо своим палачам: «Убейте меня, я вам ничего не расскажу». После этого ее увели и я ее больше не видел.

Информация, содержащаяся в протоколе допроса Клубкова, казалось бы, добавляет в советскую версию гибели Зои Космодемьянской одно очень важное обстоятельство: она была предана своим же боевым товарищем. Тем не менее можем ли мы полностью доверять названному документу, зная о методах «выбивания» показаний в НКВД? Для чего понадобилось многие годы держать в секрете показания предателя? Почему было сразу, еще в 1942 году, не назвать всему советскому народу имя человека, погубившего Героя Советского Союза Зою Космодемьянскую? Вполне можно предположить, что дело о предательстве сфабриковали следователи госбезопасности. Таким образом виновник гибели героини был найден. И уж точно огласка предательства полностью разрушила бы официальную версию гибели партизанки, а стране нужны были не предатели, а герои.

Чего не меняет документ, приведенный В. Лотом, так это характера задания диверсионной группы. А ведь именно характер задания справедливо вызывает у многих, скажем так, смешанные чувства. Приказ о поджоге деревень как-то вовсе игнорирует факт наличия в них не только немцев, но и своих, советских, людей. Закономерно возникает вопрос: а кому больший ущерб наносили подобные методы борьбы с врагом — врагу или все-таки собственным соотечественникам, остававшимся на пороге зимы без крова над головой и, скорее всего, без пропитания? Конечно же, все вопросы адресованы не молодой девушке Зое Космодемьянской, а зрелым «дядям», придумавшим столь беспощадные по отношению к собственному народу методы борьбы с оккупантами, а также к общественному строю, при котором подобные методы считаются нормальными.

 

Игры в наркоматы

Газета «Правда» 28 января 1944 года сообщила об очередном Пленуме ЦК ВКП(б), который рассмотрел предложения Совнаркома СССР по расширению прав союзных республик в сфере обороны и внешней политики. В тот же день сессия Верховного Совета СССР на основе доклада председателя Совнаркома и министра иностранных дел В. М. Молотова приняла два закона: «Об образовании воинских формирований союзных республик» и «О предоставлении союзным республикам полномочий в области внешних отношений». Не менее оперативно были внесены изменения в Конституцию СССР и конституции союзных республик. Все это сопровождалось пропагандистской кампанией по поводу очередных успехов в решении национального вопроса в Советском Союзе и торжества ленинской национальной политики.

Однако те, кто принял эту «игру в наркоматы» за чистую монету, заблуждались.

Действительно, внимательный и беспристрастный анализ названных выше изменений (преобразование ключевых народных комиссариатов из общесоюзных в союзно-республиканские) вызывает недоумение. Начнем с прошедшего Пленума ЦК ВКП(б), который именовали «очередным», при том что он был единственным за годы Великой Отечественной войны (съезды партии не собирались с 1939 по 1952 год). Далее обратим внимание на просто-таки молниеносность внесения столь серьезных изменений в законодательство. Не менее удивляет и противоречие новшеств официальному пониманию федерации. В свое время Сталин категорически отверг предложение руководителей Советской Украины сохранить за республиками право на внешние отношения и торговлю.

Весьма неординарным было также сочетание «торжества ленинской национальной политики» и расширения прав республик с развернувшимися репрессиями против целых народов. Началось массовое переселение западных украинцев, прибалтов, поголовное выселение с родных мест крымских татар, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев.

Еще более проясняют смысл превращения наркоматов иностранных дел и обороны из общесоюзных в союзно-республиканские следующие факты. Явившимся на свет божий наркоматам иностранных дел союзных республик не позволили установить дипломатические отношения даже с так называемыми «странами народной демократии», проще говоря, сателлитами СССР в Восточной Европе. Республиканские наркоматы обороны так нигде созданы и небыли, существуя лишь на бумаге. Единственным исключением стала Украина. Там не только 11 марта 1944 года назначили народного комиссара обороны (им стал генерал-лейтенант В. П. Герасименко, командовавший одновременно Киевским военным округом), но и разработали структуру наркомата, начали формировать штат.

Игра в украинский наркомат обороны продолжалась до мая 1946 года. Попытки Герасименко, который со всей серьезностью отнесся к назначению, хоть как-то определить круг полномочий собственного комиссариата натыкались на чрезвычайно глухую «кремлевскую стену». До октября 1945 года (до перевода на должность заместителя командующего Прибалтийским военным округом) Герасименко фактически оставался «наркомом без наркомата». С октября 1945 года до момента ликвидации в мае 1946 года наркомат «существовал» вообще без народного комиссара.

Вполне очевидно, что в планы Кремля не входила практическая реализация своих же решений относительно предоставления республикам полномочий в сферах внешней политики и обороны. Тогда возникает вопрос: какую цель преследовали эти громкие декларации?

В конце 1943 года произошел коренной перелом в ходе Второй мировой войны. По-видимому, только руководство нацистской Германии (да и то не все его представители) упорно не хотело верить в то, что война проиграна. Союзники по антигитлеровской коалиции, по крайней мере, в собственной победе практически не сомневались. По этой причине одной из ключевых тем Московской конференции министров иностранных дел в октябре 1943 года и Тегеранской конференции глав государств и правительств с участием Рузвельта, Сталина и Черчилля в ноябре — декабре того же года было послевоенное устройство мира и создание международной организации (ею станет Организация Объединенных Наций), которой предстояло взять на себя функции обеспечения коллективной безопасности.

По мере приближения окончания войны в отношениях союзников усиливаются противоречия относительно послевоенного мирового порядка. ООН, к практическому созданию которой приступили в 1944 году, также станет ареной борьбы противоречий между Великобританией, Соединенными Штатами и Советским Союзом. Сталин резонно опасался того, что СССР в новой организации может оказаться если не в полном одиночестве, то в меньшинстве — точно. Советское руководство вносит предложение о включении в ООН советских республик в качестве самостоятельных членов. При этом оно ссылается на намерение британских доминионов быть участниками организации.

Советская инициатива не вызвала энтузиазма в Лондоне и Вашингтоне, обративших внимание Кремля на то, что в отличие от британских доминионов советские республики не являются полноценными государствами. Вот тут-то Москва и придумала трюк с «декоративными» атрибутами государственности для союзных республик — наркоматами иностранных дел и обороны. Конечно, никого на Западе этот маневр ввести в заблуждение не мог, но уступки все же были сделаны. Британия и США согласились на членство в Организации Объединенных Наций Украины и Белоруссии, мотивировав свой выбор вкладом народов этих республик в разгром Германии.

Вот таким образом «ленинская национальная политика» стала орудием советской дипломатии в набиравшей обороты конфронтации между союзниками по антигитлеровской коалиции.

 

Имело ли место военное сотрудничество Советского Союза и Германии в 1922–1933 годах?

Многие и по сей день уверены, что военно-экономические отношения Советского Союза и Германии если и имели место, то исключительно накануне Великой Отечественной войны. Да и это «кратковременное сотрудничество было незначительным» и где-то даже «навязанным» Советскому Союзу, который не мог себе позволить отказаться от военно-экономических связей с Германией. На самом деле это глубочайшее заблуждение!

Советские исторические исследования вообще содержали очень скупую информацию о сотрудничестве СССР с западными «демократиями». Еще с меньшей охотой вспоминалось военное и военно-техническое партнерство. Особенно неприятными для репутации первого в мире социалистического государства были военно-экономические отношения с Германией, активно продолжавшиеся более 10 лет — с 1922 по 1933 год. Точнее сказать, эти отношения тщательно скрывались обеими сторонами, так как содержание их шло вразрез с Версальским мирным договором, обязавшим Германию выплачивать репарации и наложившим на нее военные ограничения. Германия не желала выполнять условия договора, но и открыто игнорировать их не могла.

Советский Союз оказался как нельзя кстати. Он по всем параметрам подходил на роль партнера в тайном военном сотрудничестве. Более того, для потерпевшей поражение и крайне ослабленной войной Германии партнерство с Советами стало жизненно важным. Во-первых, Москва также находилась в международной изоляции и искала любую возможность ее ослабить. Во-вторых, СССР не подписывал Версальский договор: его на конференцию в Париж просто не пригласили. В-третьих, Берлин рассчитывал заручиться поддержкой Москвы на случай обострения отношений с Францией. В-четвертых, весьма актуальным являлось торгово-экономическое взаимодействие.

Немцы испытывали трудности с выплатами репараций да, собственно, и не желали их погашать. В этой ситуации немецкое правительство все время оглядывалось на свою армию. А Красная Армия могла бы сдержать Польшу, которой Париж отводил роль противовеса Германии с востока. Польская армия в основном финансировалась Антантой и была готова поддержать Францию в конфликте против Германии. Позже, со стабилизацией международной обстановки, армейские чины Германии и СССР стремились перенять друг у друга боевой опыт, а финансовые круги искали возможность заработать. Советский Союз был крайне заинтересован в привлечении инвестиций в военную промышленность, и единственным инвестором на тот момент могла выступить только Германия.

Как поется в одной песне, «вот и встретились два одиночества». Первые попытки войти в контакт с советскими военными немцы предприняли еще на завершающем этапе польской кампании, когда разрозненные отряды Красной Армии метались по Балтийскому побережью. Затем к делу подошли более основательно: в Германии приступили к разработке операции «Купферберг Гольд» под руководством тогдашнего командующего рейхсвером генерала Г. фон Секта. Самые благоприятные условия для советско-германского сотрудничества сложились после подписания в апреле 1922 года знаменитого договора в Рапалло. Соглашение узаконило экономическое партнерство.

Между тем военные, вдохновленные сближением двух стран, также начинают активный переговорный процесс. Готовность большевиков к военному сотрудничеству с Германией как нельзя лучше видна из разговора, состоявшегося между послом Германии У. Боркдорф-Ранцу и наркомом по военным делам Л. Троцким. Последний заверял немца: «В момент, когда Франция предпримет военные действия, все будет зависеть от того, как поведет себя германское правительство. Германия сегодня не в состоянии оказать значительное военное сопротивление, но правительство может своими действиями дать понять, что оно исполнено решимости не допустить такого насилия. Если Польша по зову Франции вторгнется в Силезию, то мы ни в коем случае не останемся бездеятельными; мы не можем этого терпеть и вступимся».

Уже к 29 июля 1922 года при содействии рейхсканцлера Й. Вирта был одобрен предварительный договор о техническом сотрудничестве военных ведомств обоих государств. В соответствии с одним из его пунктов фирма «Юнкере» бралась за налаживание производства самолетов в Советском Союзе. В течение января — мая 1923 года в ходе переговоров и обоюдных визитов стороны обсуждали направления военного сотрудничества. Со стороны Германии прозвучало предложение сделать инвестиции в производство вооружений в СССР в размере 35 млн марок. (Дело в том, что за военным производством в самой и для самой Германии победители осуществляли довольно жесткий контроль.) Немцы добивались заказов на авиамоторы, легкое вооружение, боеприпасы, противогазы и отравляющие вещества. Советская сторона предлагала направить немецких офицеров для обучения советских военнослужащих. В результате 14 мая 1923 года был подписан договор о строительстве в СССР химического завода.

Немногим позже, в августе того же года, для развития военно-технического сотрудничества было создано общество «ГЕФУ». Но налаживание производства военных материалов на начальном этапе оказалось неудачным. Химическое предприятие «ГЕФУ» уже в 1924 году разорилось в результате процветания коррупции немецких участников, а частное предприятие «Юнкере», рассчитывавшее на солидные правительственные капиталовложения, не получив таковых, объявило о своей нерентабельности. Итоги сотрудничества были подведены в докладной записке наркомата обороны СССР, датированной 1927 годом. В ней говорилось следующее: «Основная идея сотрудничества обеих сторон опиралась для нас на полезность привлечения иностранных капиталов к делу повышения обороноспособности страны; для них она вытекала из необходимости иметь совершенно укрытую базу для нелегальных вооружений». Напомним, Версальский договор запрещал Германии иметь тяжелое вооружение, в том числе танки и самолеты.

Но сотрудничество заключалось не только в производстве и поставке оружия, но и в обмене военным опытом. 24 декабря 1928 года начальник Четвертого управления РККА Берзин отмечал в докладе:

В данное время наши взаимоотношения с рейхсвером имеют конкретное выражение:

а) взаимное ознакомление с состоянием и методами подготовки обеих армий путем командирования особ командного состава на маневры, полевые поездки и академические курсы;

б) в совместных химических исследованиях (предприятие «Томка»);

в) в совместной организации танковой школы в Казани («Кама»);

г) в авиационной школе в Липецке («Липецк»);

д) в командировании в Ггрманию для изучения отдельных вопросов и ознакомления с организацией работы ряда управлений…

В ноябре 1931 года состоялась встреча Тухачевского с делегацией немецких военных, в которую входил, кстати, и Манштейн. В ходе встречи Тухачевский сетовал по поводу медленных темпов развития совместных «предприятий» и считал необходимым ускорить их с целью извлечения максимальной пользы.

Конец военному сотрудничеству был положен в 1933 году по инициативе советского правительства после прихода к власти в Германии нацистов. Хотя торговля, в том числе стратегическими товарами, впоследствии была возобновлена.

Таким образом, на протяжении десятка лет наряду с экономическим активно развивалось военное сотрудничество Москвы и Берлина. Невзирая на международные ограничения, Советский Союз содействовал восстановлению и совершенствованию военного потенциала Германии. Воистину «фашистский меч ковался в СССР».

 

Имело ли место сотрудничество советских и американских ВВС в годы Великой Отечественной войны?

В статье, посвященной ленд-лизу, упоминалось о том, что советские историки не очень-то жаловали своим вниманием вопросы военного и военно-технического сотрудничества СССР с западными союзниками. Роль его в победе над общим врагом заметно преуменьшалась. Кроме того, если и велась речь о взаимодействии стран антигитлеровской коалиции, то, как правило, с обязательной критикой понимания и исполнения США и Англией их союзнического долга. Не будем утверждать, что критиковать не было за что. Но достаточное ли это основание для искажения истории или забвения тех или иных имевших место фактов и событий?

Например, до сих пор многие заблуждаются, считая, что в годы войны у американских и советских ВВС не было опыта совместных боевых операций.

Что ж, остается только порадоваться за воевавшее в составе Красной Армии французское военно-воздушное соединение «Нормандия-Неман». Потепление советско-французских отношений после прихода к власти во Франции маршала де Голля сделало взаимодействие наших стран в годы Второй мировой войны известным широким массам советских людей не только благодаря научным и популярным публикациям, но и кинофильмам. Роман В. Пикуля привлек внимание жителей «одной шестой части суши» к героическим страницам истории северных конвоев, профессионально скрытых от советских людей завесой дозированной правды. Много меньше повезло боевому сотрудничеству ВВС СССР и США.

Правовую основу сотрудничества между двумя великими державами-союзницами создало подписанное в июне 1942 года соглашение «О принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии». Оно предусматривало различные формы сотрудничества — от дипломатических до боевых. Суть взаимодействия советских и американских ВВС состояла в предоставлении Соединенным Штатам возможности использовать военные аэродромы на территории СССР при проведении «челночных» операций стратегической авиации. Целью подобных действий было нанесение бомбовых ударов по военным и промышленным объектам Германии и ее союзников. Советская сторона для проведения операций выделяла три аэродрома Полтавского аэроузла (в Полтаве, Миргороде и Пирятине), а также обеспечивала их обслуживание и противовоздушную оборону. Координировались воздушные операции со стороны США специально созданным «Восточным командованием» ВВС, а со стороны СССР — командованием ВВС Красной Армии.

Уже в 1942 году американцы обратились к советскому руководству с просьбой разместить свои военные базы на Дальнем Востоке СССР для облегчения бомбардировок Японии. Тогда Сталин не мог дать такого разрешения: ситуация на советско-германском фронте была тяжелой, а согласие на размещение баз ВВС США означало бы войну с Японией. Только в 1944 году, когда уже произошел коренной перелом в ходе войны, Сталин дал свое согласие на сотрудничество американских и советских ВВС.

Подготовка аэродромов Полтавского аэроузла началась в марте 1944 года, а 5 апреля пароходами в Мурманск была доставлена первая партия грузов, в число которых, помимо горючего, автомашин, боеприпасов и другого оборудования, вошли и три металлические посадочные полосы, предназначенные для оснастки аэродромов. Первые совместные операции планировалось провести уже в конце мая — начале июня. В них должны были принимать участие от 120 до 130 (в некоторых случаях — до 150–160) самолетов «Боинг-17» (Б-17) в сопровождении истребителей. По договоренности СССР закреплял за собой право выбора объектов противника, которые должны были подвергнуться ударам с воздуха. Советская сторона отдавала предпочтение ударам по объектам в Румынии и Венгрии, а именно: Бухаресту, Брашову, Дебрецену, Будапешту.

Первая операция под кодовым названием «Френтик» началась 2 июня 1944 года. Для ее осуществления были привлечены четыре бомбардировочные и одна истребительная группы. Всего в тот день с аэродромов Италии взлетело до 750 самолетов. Выполнив задание, часть из них вернулась на свои базы, а 128 бомбардировщиков Б-17 («Летающая крепость») и 64 истребителя П-51 («Мустанг») приземлились в Украине. В ходе операции подвергли, в общем, успешной бомбардировке железнодорожные узлы Дебрецен, Деж, Калуж. Командир полтавской базы полковник Перминов получил орден Соединенных Штатов «За заслуги», переданный ему президентом Ф. Рузвельтом.

Сотрудничество военной авиации двух стран выражалось не только в совместном проведении боевых действий. Параллельно шел обмен военно-технической информацией, перенимался опыт специалистов обеих стран. Так, по просьбе советской стороны американцы передали советским ВВС бомбардировочный прицел «Норден», считавшийся во время войны лучшим, ознакомили советских специалистов с бомбардировщиком Б-17, предлагали летчикам пройти стажировку в фоторазведывательных авиационных частях. В свою очередь СССР предоставил американцам авиационное ракетное оборудование.

К сожалению, сотрудничество, каким бы плодотворным оно ни было, продолжалось недолго. Первым поводом к осложнению взаимоотношений стал налет немецкой авиации на Полтавский аэроузел, в результате которого было уничтожено 44 и повреждено 19 американских самолетов. «Восточное командование» предъявило претензии по поводу плохой противовоздушной обороны аэродрома в Полтаве, который пострадал сильнее всех. Во многом эти претензии оказались справедливыми.

Вторым, и решающим, обстоятельством стали политические разногласия между союзниками, обострившиеся со вступлением советских войск на территорию Польши. Каждая из стран отстаивала свои интересы в «польском вопросе». Желание американцев оказать поддержку с воздуха Варшавскому восстанию, организованному под эгидой лондонского польского правительства, не нашло одобрения Сталина. К тому времени на контролируемой Красной Армией территории Польши уже действовало созданное при поддержке Москвы просоветское правительство. Эти и другие разногласия вовсе не способствовали укреплению сотрудничества, а, наоборот, охлаждали отношения. Осенью 1944 года основные силы ВВС США начинают покидать Советский Союз.

Всего за период с июня по сентябрь 1944 года американскими и советскими военными летчиками было проведено 18 совместных воздушных операций, в которых принимало участие 1300 американских самолетов. В результате была существенно подорвана обороноспособность и военно-промышленный потенциал Германии и ее союзников, было уничтожено 230 самолетов врага. Покидая Советский Союз, «Восточное командование» в обращении к личному составу американских военно-воздушных соединений заявило: «Ни одна другая нация не сделала для нас столь много, сколько сделали русские».

 

Иранский кризис 1945–1946 годов

Советские историки не очень-то любили упоминать о произошедшем в конце Второй мировой войны столкновении интересов трех великих держав (Советского Союза, США и Англии) в Иране. В тех работах, авторы которых все-таки затрагивали «иранский кризис», вся проблема сводилась примерно к следующему: «СССР не вмешивался во внутренние дела Ирана. Он оказывал моральную помощь национально-освободительному и демократическому движению в Иранском Азербайджане и Иранском Курдистане, в то время как империалистические круги Англии и США, используя иранские реакционные власти, обостряли международную обстановку и совершали нападки на СССР». Таким образом формировался миф о том, что участие Советского Союза в иранских событиях ограничивалось «моральной поддержкой», то есть чем-то довольно формальным и абстрактным. На самом же деле, конечно, это было не так.

В то время Иран попал в зону послевоенного разграничения сфер влияния великих держав на Среднем и Ближнем Востоке. Еще во время Второй мировой войны Советский Союз и Великобритания ввели свои войска в Иран с целью воспрепятствовать деятельности немецкой агентуры в этом государстве. Теперь же войска недавних союзников были готовы вступить в поединок друг с другом. В такого рода борьбе укреплялось американо-британское сотрудничество в противостоянии коммунизму, а зародившаяся в Европе «холодная война» приобретала глобальный характер. Думается, есть смысл выяснить истинные корни конфликта, его характер и результаты.

Соперничество между Англией и СССР за влияние на Ближнем Востоке началось задолго до войны. Более того, противостояние это являлось наследием не менее острой англо-российской конкуренции. Новая страница в истории противостояния открылась в 1944 году, когда СССР обратился к правительству Ирана с просьбой предоставить концессии на добычу североиранской нефти сроком на 60 лет. Кроме экономических выгод, Советский Союз стремился создать в северной части Ирана некое подобие буферной зоны, которая бы в какой-то мере отдалила британцев от крупных нефтяных районов СССР (Баку).

Англия же, чье влияние в регионе было традиционным, прекрасно понимала, чем обернется предоставление Советскому Союзу концессии, и всеми способами пыталась предотвратить усиление СССР на Среднем и Ближнем Востоке. Нефть привлекала также и американцев. В этой ситуации правительство Ирана подвергалось трехстороннему давлению, что вынудило меджлис (парламент) принять закон о прекращении любых переговоров о предоставлении концессий до окончания войны. Такой поворот событий советское правительство расценило как антисоветские происки Англии. Из доверительных источников советскому руководству стало известно об английском давлении на иранский парламент в ходе принятия «антиконцессионного» закона.

Потерпев неудачу, советские дипломаты вырабатывают новую стратегию борьбы за влияние в Иране. Принимается решение использовать политическую напряженность внутри страны. Центральная роль в этой новой стратегии отводилась Народной партии Ирана, созданной и существовавшей благодаря финансовой поддержке СССР. Ее функция заключалась в получении большинства мест в иранском парламенте, что создало бы благоприятные условия для усиления советских позиций в Иране. Так был написан пролог международного кризиса.

Во Второй мировой войне Иран сохранял нейтралитет. Как уже упоминалось выше, после начала Великой Отечественной войны Советский Союз 25 августа 1941 года вводит свои войска на территорию Ирана с целью предотвратить возможную деятельность немецкой агентуры. Примеру Москвы следует Лондон, а за ним и Вашингтон, которые в конце 1942 года вводят в страну и свои войска. По условиям договоров, они должны были оставаться в стране до истечения шестимесячного срока после окончания боев на главных театрах военных действий. Собственно говоря, присутствие иностранных войск на территории страны и способствовало разгоранию конфликта.

Когда война подходила к концу, иранское правительство предложило войскам союзников досрочно освободить территорию страны, на что советское правительство, конечно же, ответило отказом. Аргументировало оно такой ответ угрозой демократическому движению в Иране и его неизбежным разгромом после вывода советских войск. На самом же деле главной целью советского военного присутствия было получение уступок от иранского правительства в условиях разгоравшейся конфронтации бывших партнеров по антигитлеровской коалиции. Не отказывался Советский Союз и от идеи формирования лояльного к себе законодательного органа Ирана. Ставка была сделана на поддержку национально-освободительного движения в Иранском Азербайджане, где большинство населения составляли этнические азербайджанцы, выступавшие за автономию в составе Ирана.

В сентябре 1945 года при активной поддержке СССР была создана Демократическая партия Азербайджана (ДПА), которая помимо автономии потребовала от иранского правительства предоставления одной трети мест в парламенте для Иранского Азербайджана пропорционально доли этнических азербайджанцев в населении страны. В ноябре того же года создается национальное правительство Иранского Азербайджана и национальный меджлис. Роль советских войск в такой ситуации состояла в защите национального движения. Иранское правительство неоднократно требовало пропустить свои войска на территорию Северного Ирана, в чем ему неоднократно было отказано. Не обошлось в этой ситуации и без вооруженных столкновений. Но, стараясь не усугублять и без того не очень теплые отношения с Ираном, советское правительство откладывало вывод войск, аргументируя свои действия неблагоприятными погодными условиями, стараясь продлить их пребывание до закрепленной международными договорами даты (2 марта 1946 года — спустя полгода после капитуляции Японии).

Сторонам удалось договориться только лишь 4 апреля 1946 года, когда в ответ на согласие иранского правительства на создание совместного советско-иранского нефтяного общества посол СССР вручил премьер-министру Ирана Каваму письмо о выводе советских войск в полуторамесячный срок (начиная с 24 марта). Последний закончился 9 мая 1946 года, что и положило конец «иранскому кризису». Правда, окончательное решение о создании советско-иранского нефтяного общества так и не было принято, поскольку оно откладывалось до созыва нового парламента, который впоследствии так и не ратифицировал соглашение. Планы СССР относительно избрания лояльного законодательного органа также потерпели крах, так как в декабре 1946 года национальное движение Иранского Азербайджана было разгромлено правительственными войсками.

Результатом кризиса стало укрепление позиций США на Ближнем Востоке и ослабление позиций Англии и СССР. Он способствовал формированию союза США и Англии против СССР, серьезно повлиял на становление новой системы международных отношений, получившей наименование Ялтинской.

 

История с историей

Многие поколения советских людей, безоговорочно доверяя информации, которую содержали тогдашние учебники и монографии по истории Великой Отечественной войны, заблуждались. Именно поэтому нельзя обойти стороной вопрос о том, какие факторы в свое время обусловили необъективный подход к изучению этого крайне важного периода истории. Что за история и почему приключилась с историей Великой Отечественной войны?

Вообще, долгое время мы оценивали работы зарубежных историков исключительно как антисоветскую и антисоциалистическую пропаганду. Пока мы их клеймили, в США издали 128-томную историю боевых действий американской армии на полях Второй мировой, в Англии — 92-томную гражданскую историю и 92 тома описаний операций британской армии, западногерманские историки подготовили и опубликовали многотомник «Германский рейх и Вторая мировая война». Однако ни в Советском Союзе, ни в возникших теперь на его территории независимых государствах до сих пор не было и нет масштабных комплексных работ по истории как Второй мировой войны, так и Великой Отечественной. В чем же дело? Неужто западные историки квалифицированнее наших, так сказать, и видят дальше, и «копают» глубже? Что-то не верится…

Уже в годы войны специализированные научные учреждения Академии наук СССР, республиканских академий начали собирать документы и другого рода свидетельства о военном времени. Однако в начале 50-х годов эта деятельность была неожиданно и без всяких публичных объяснений свернута. Некоторые историки называют произошедшее тогда «погромом в исторической науке». В конце 50-х — начале 60-х годов попытки написания академической истории Великой Отечественной войны возобновились. В Москве на свет появились 6-томное и 12-томное исследования, аналогичные издания (например, «Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 годов») были подготовлены в некоторых союзных республиках. В целом в советское время было написано более 20 тыс. книг и брошюр, посвященных Отечественной войне, общим тиражом более 1 млрд экземпляров. В них нередко содержались правдивые факты, но картина трагических и героических событий все же получилась искривленной и деформированной. Многим реальным событиям и людям в ней места не нашлось. Какая же непреодолимая сила довлела над советскими историками, изувечивая результаты их научных трудов?

Если ответить одним словом, то имя той роковой силы — Власть. Именно она во все времена ревностно относилась к Истории, стремясь превратить ее в свою служанку. В демократических странах в конце концов удалось найти «проруху на старуху», отстоять независимость исторической науки, по крайней мере, от власти. Иначе обстояло дело в тоталитарных государствах. Там история зачастую превращалась-таки в служанку власть имущих, переставая быть наукой и становясь инструментом официальной идеологии. При коммунистической диктатуре особенно не повезло тем ее разделам, которые оказались на острие идейно-пропагандистской борьбы с империализмом. Понятно, что история Второй мировой войны попадала именно в этот разряд.

Было бы удивительно, если бы пионером фальсификации реалий Великой Отечественной стал не «товарищ Сталин». Во-первых, вождь имел очень солидный опыт в виде «шедевра исторической мысли» — «Краткой истории ВКП(б)». Именно сей «шедевр» превратился в образец «идеологически выдержанной» (то есть извращенной в угоду партии) модели истории. Во-вторых, речь идет о событии такого калибра, в котором «А», как правило, произносит первое лицо. Вот «товарищ Сталин» и объявил 3 июля 1941 года в своем первом после начала войны обращении к советскому народу «правду» о ситуации на фронте, мол, отборные дивизии врага уже разгромлены… В это время «разгромленные дивизии» немцев захватили значительную часть Прибалтики, Белоруссию, создали угрозу Смоленску и Киеву, вышли на дальние подступы к Ленинграду.

Одна из главных задач, которую Власть ставила перед историками Великой Отечественной, — оправдать или умолчать о просчетах и недостатках советских руководителей. По этой причине неудачи начального этапа войны свалили на пресловутую внезапность, превосходство агрессора в живой силе и технике, ошибки отдельных военачальников (их не преминули наказать) и неподготовленность Советского Союза к войне. Замалчивались «неудобные» факты, целые военные операции (конечно же, неудачные для Красной Армии), скрывались реальные масштабы военных потерь и жертв среди гражданского населения. Одновременно всячески превозносились преимущества социалистической системы, которая якобы и стала залогом победы. Как писал в своем военном дневнике Александр Довженко, «правда про народ и его беду… никому… не нужна, и ничего не нужно, кроме панегирика».

«Обслужить» нужно было не только систему, но и ее «отдельных представителей», находившихся на вершине пирамиды власти. Поэтому историю войны лепили не только лишь под «всепобеждающие идеалы социализма», но и под Сталина, Хрущева, Брежнева, а также иных «верных ленинцев» калибром поменьше. Сталин предстает «гениальным полководцем», творцом всех побед Красной Армии. Были и другие оценки полководческих дарований Главнокомандующего, но они долгое время скрывались от советских людей. К. К. Рокоссовский назвал Сталина «недоучкой, который только мешал воевать», а Г. К. Жуков обвинил его в некомпетентности и дезорганизации работы Генерального штаба и наркомата обороны. Последнее обвинение широкой огласки не получило, так как содержалось оно в непроизнесенном выступлении Жукова на Пленуме ЦК КПСС в 1956 году.

Впрочем, как и хвалебные, так и критические отзывы о роли Сталина необходимо воспринимать осторожно, ведь их также не минули конъюнктура и субъективность. Рокоссовский накануне войны пострадал от репрессивной машины НКВД. Хотя он и был освобожден по распоряжению Сталина, думается, в конце концов маршал понял, кому он обязан тюремной решеткой. Жуков тоже оказался в опале, но после окончания войны: Главнокомандующий то ли приревновал к его заслугам, то ли боялся его популярности, а может быть, свою роль сыграли оба обстоятельства. Тем не менее вскоре Жуков подкорректировал свое мнение замечанием о том, что во второй половине войны Сталин набрался опыта и умело руководил Вооруженными Силами. С другой стороны, как было не подкорректировать, если началась эпоха брежневского «неосталинизма»? Завуалированной, но всенародной реабилитацией Сталина стал фильм «Освобождение», в котором тот вновь предстает в виде мудрого руководителя, то и дело принимая единственно верные решения.

С точки зрения осмысления опыта Великой Отечественной войны Г. К. Жукову пришлось сложнее других. Каждый руководитель партии — вначале Хрущев, а затем Брежнев — хотел, чтобы его воинская деятельность была «по заслугам оценена» авторитетным и популярным полководцем. Результат — изуродованные высочайшей цензурой «Воспоминания и размышления». В принципе, система позволяла обойтись и без маршалов с их воспоминаниями. В 1964 году Хрущеву присвоили звание Героя Советского Союза, но ему, конечно же, не сравниться с Брежневым ни по количеству наград, ни по степени мифологизации собственной роли в войне. Хотим подчеркнуть, что и Хрущев, и Брежнев являлись участниками войны и в этой связи заслуживают всяческого уважения. Однако в данном случае речь идет о выходящем за всякие рамки преувеличении личных заслуг.

Последняя в советское время серьезная попытка хотя бы на несколько шагов продвинуться в создании правдивой истории Великой Отечественной войны была предпринята в 80-е годы группой специалистов Института военной истории при Министерстве обороны СССР. Однако, ознакомившись с макетом первого тома, главная редакция «Воениздата» признала его антикоммунистическим, редакцию и авторский коллектив запланированного 10-томного издания разогнали.

Таким образом, идеологическая и политическая заангажированность науки стала главной причиной того, что была создана фальсифицированная, переполненная различными мифами и «белыми пятнами» история Великой Отечественной войны.

 

Как на самом деле повлиял ленд-лиз на боеспособность Красной Армии?

Как утверждали советские специалисты, роль ленд-лиза в деле разгрома фашистской Германии была «значительно преувеличена буржуазными политиками». В общей сложности объем поставок, по их мнению, не превышал 4 % объема производства промышленной продукции на отечественных предприятиях. И в нашем сознании до сих пор бытует соответственное, несколько пренебрежительное представление о пользе и эффективности военно-экономической и гуманитарной помощи союзников, которое является вопиющим заблуждением! Но давайте не будем торопиться и попытаемся рассмотреть эту проблему с точки зрения сегодняшнего дня, с учетом документов и материалов, ставших доступными историкам только в последнее десятилетие.

Итак, ленд-лиз — это система передачи Соединенными Штатами Америки взаймы или в аренду военной техники, оружия, боеприпасов, снаряжения, стратегического сырья, продовольствия и других товаров странам-союзникам по антигитлеровской коалиции во время Второй мировой войны. Закон о ленд-лизе был принят Конгрессом США 11 марта 1941 года. Он предоставил президенту США полномочия передавать, обменивать, давать в аренду, взаймы или поставлять иным способом военные материалы или военную информацию правительству любой страны, если ее «оборона против агрессии жизненно важна для обороны Соединенных Штатов». Страны, получавшие помощь по ленд-лизу, подписывали с США двусторонние соглашения, в которых предусматривалось, что материалы, уничтоженные, утраченные или потребленные во время войны, не подлежат никакой оплате после ее окончания. Оставшиеся после войны материалы, пригодные для гражданского использования, должны были быть оплачены полностью или частично на основе долгосрочных американских кредитов, а военные материалы США могли затребовать обратно.

В первые месяцы войны закон о ленд-лизе не касался СССР, он был распространен на Советский Союз только 7 ноября 1941 года. До этого времени товары из США поступали в СССР за наличный расчет, а поставки по ленд-лизу в СССР осуществлялись Великобританией в соответствии с Договором о взаимопомощи от 12 июля 1941 года.

Доставка товаров в Советский Союз в разные периоды войны осуществлялась по трем маршрутам: через моря Арктики в порты Мурманска и Архангельска, из портов Персидского залива через Ирак и Иран в советское Закавказье, а также через Аляску и Сибирь. Львиную долю поступлений в Советский Союз составляли вооружение и автомобильная техника. За весь период войны поставки по основным видам вооружения составили: 18,7 тыс. самолетов, около 11 тыс. танков и самоходных артиллерийских установок, до 10 тыс. орудий разного калибра.

Значительный вклад в обеспечение вооружением Красной Армии внесли поставки самолетов. По подсчетам представителя главной закупочной комиссии СССР в США Лебедева И. П., почти каждый четвертый самолет, поступивший в годы войны в ВВС СССР, был англо-американского производства. Кроме того, по ленд-лизу поставлялись авиационные двигатели, вооружение, боеприпасы, авиационное горючее, запасные части, без которых невозможна была бы нормальная эксплуатация боевых машин.

В обеспечении мобильности советских войск огромную роль сыграли поставки автомобильной техники. На 15 июня 1941 года в Красной Армии имелось 272,6 тыс. автомобилей всех типов, что составляло 36 % от численности штата военного времени. В результате поражений первых месяцев войны потери автомобильной техники составили 159 тыс. единиц (58,3 % от первоначального состава). Они были более-менее восполнены за счет автомашин гражданского сектора, но вскоре этот источник пополнения стал недоступен, советская же автомобильная промышленность не успевала обеспечивать потребности фронта. Главная надежда возлагалась на поставки по ленд-лизу. Например, в 1942 году Красная Армия получила 152,9 тыс. автомобилей, из которых только 22,9 % были собственного производства. Всего в 1943–1945 годах в армию было направлено 387,3 тыс. автомобилей, а по ленд-лизу было получено около 398,8 тыс. За годы войны СССР получил 406 тыс. автомашин, произведенных в государствах союзников. Кроме того, поставлялись железнодорожные локомотивы (1,5 тыс.) и вагоны (9,8 тыс.), запасные части и сырье, станки, одежда, консервы, табак…

Общие объемы поставок США в Советский Союз исчисляются 9,8 млрд долларов, из которых за время войны в виде обратных поставок СССР было возвращено 7,3 млрд долларов. Действие закона о ленд-лизе было прекращено в мае 1945 года. Дальнейшие попытки продлить сотрудничество между СССР и США потерпели неудачу в связи с начавшимся открытым противостоянием двух стран.

Таким образом, поставки по ленд-лизу сыграли значительную роль в победе Советского Союза. В отношении к производству боевой техники самим СССР они составили:

— по авиации — 23 %;

— по танкам и самоходным артиллерийским машинам — 10,5 %;

— по артиллерии — около 2 %.

Как видно, доля иностранной военной техники, используемой в сражениях, достаточно велика. Преуменьшение роли помощи, оказанной Советскому Союзу во время войны союзными государствами, по меньшей мере, несправедливо.

 

Каков был вклад «врагов народа» в дело защиты Родины от нацизма?

Вряд ли на территории бывшего Советского Союза остались люди, которые ничего не слышали о сталинских репрессиях, о системе лагерей ГУЛАГ, об ужасах, пережитых заключенными в этих лагерях и застенках НКВД. Но наверняка немногие осведомлены о роли заключенных ГУЛАГа, «врагов народа» (по определению сталинского «правосудия»), в победе Советского Союза над фашистской Германией. Более того, и по сей день бытует мнение, что эта роль была ничтожной (если и была положительной), а в определенном смысле даже отрицательной. Однако это заблуждение! Как и весь советский народ, заключенные ГУЛАГа, несмотря на тяжелейшие условия и унижения, работали во имя общей победы, многие из них проявили настоящий патриотизм. Они строили, производили вооружение для фронта, сражались на фронтах ВОВ, награждались орденами и медалями. Вклад многих «врагов народа» вдело защиты Родины от нацизма достоин гласности и памяти.

Как стало известно из рассекреченных документов, к началу войны общее количество заключенных, содержавшихся в исправительно-трудовых колониях и лагерях, составляло 2,3 млн человек. С первых дней войны значительная часть узников, подпав под указы Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля и 24 ноября 1941 года о досрочном освобождении, вступила в ряды Красной Армии. Названные указы распространялись на осужденных за прогулы, бытовые и незначительные должностные или хозяйственные преступления. Всего за период с 1941 по 1943 год из лагерей и колоний в армию было направлено 957 тыс. заключенных, пятеро из которых удостоены звания Героя Советского Союза.

В годы войны из числа заключенных происходило комплектование рабочей силы важнейших строительных объектов, находившихся под патронатом наркомата внутренних дел. Всего на строительных работах было занято свыше 2 млн человек, в том числе: на строительстве железных дорог — 448 тыс. человек, в промышленном строительстве — 310 тыс., в лесной промышленности — 320 тыс., горно-металлургической — 171 тыс., на аэродромном и шоссейном строительстве — 268 тыс. человек.

Из общего числа рабочих-узников, использовавшихся на производстве, 40 тыс. человек являлись специалистами и квалифицированными рабочими: инженерами, техниками, металлистами, железнодорожниками, угольщиками. Силами заключенных ГУЛАГа были возведены авиационный и нефтеперегонный заводы в Куйбышеве, металлургические комбинаты в Нижнем Тагиле, Челябинске, Актюбинске и Закавказье, а также Норильский и Джидинский комбинаты, Богословский алюминиевый завод. Они же трудились на строительстве Северо-Печорской железнодорожной магистрали, стратегической железной дороги Саратов — Сталинград, железной дороги Комсомольск — Совгавань. Кроме того, 200 тыс. узников были задействованы на строительстве оборонительных сооружений.

Заключенные, находясь в ведении НКВД, передавались на работы и в другие наркоматы. Например, в 1944 году они были задействованы на 640 фабриках и заводах, не находившихся в подчинении НКВД СССР. Из числа осужденных формировались специальные колонии при предприятиях черной и цветной металлургии, авиационной и танковой, угольной и нефтяной, лесной и электропромышленности, при заводах, производивших боеприпасы и вооружение. Необходимо также отметить, что количество отказчиков от работы в годы войны сократилось в 5 раз по сравнению с 1940 годом, причем во многих лагерях отказы от работы были ликвидированы полностью. Широкое распространение среди узников ГУЛАГа получило социалистическое соревнование в форме стахановских и фронтовых вахт, трудовых салютов, лицевых счетов по выпуску сверхплановой продукции в фонд Главнокомандования. Многие заключенные, проявляя патриотизм, подавали заявления об отправке на фронт, сдавали свои личные ценные вещи, деньги и облигации госзаймов в фонд обороны страны, приобретали за наличный расчет облигации государственных военных займов. В общей сложности в фонд обороны страны с 1941 по 1944 год от заключенных поступило свыше 27 млн рублей.

За три года войны предприятия ГУЛАГа НКВД произвели 70,7 тыс. единиц боеприпасов, что составило 104 % плана, и 20,7 тыс. комплектов спецукупорки — 107 % плана. Наряду с производством боеприпасов труд заключенных использовался в изготовлении средств связи и военного обмундирования, причем именно в ГУЛАГе впервые в Союзе освоили производство комбинированных источников питания для раций войск связи и полихлорвиниловые заменители кожи, обладающие всеми ее качествами. Лесозаготовительные колонии за годы войны добились выполнения плана на 107 %, их силами было заготовлено и вывезено 7 млн кубометров древесины.

Объем товарной продукции, выпущенной промышленными предприятиями ГУЛАГа за три года войны, в отпускных ценах выразился в 3,651 млн рублей, сельскохозяйственной продукции — 1,188 млрд рублей. Ежегодные поступления в бюджет государства с 1940 по 1943 год возросли в 2,2 раза и составили 1,029 млрд рублей. Всего за годы войны перечислено в бюджет 2,650 млрд рублей, в том числе сверх плана — 300 млн рублей.

Таким образом, вклад узников ГУЛАГа в победу советского народа над Германией и ее союзниками оказался довольно значительным. Тысячи оскорбленных и униженных советским государством «врагов народа» встали на защиту своей Родины.

 

Каковы подлинные причины и судьба «контрреволюционного мятежа» 1956 года в Венгрии?

«Контрреволюционный мятеж в Венгрии — вооруженное выступление против народно-демократического строя, подготовленное силами внутренней реакции при поддержке международного империализма с целью ликвидации социалистических завоеваний венгерского народа, восстановления господства капиталистов, составляющих наряду с примкнувшими к ним мелкобуржуазными элементами классовую борьбу контрреволюционного мятежа» — именно так трактовала советская пропагандистская машина события, произошедшие в Венгрии в октябре 1956 года. Объяснение им было выдержано в подобном же духе: «…остатки реакционных сил, подстрекаемые международным империализмом, подняли, используя ошибки Венгерской партии трудящихся (ВПТ), контрреволюционный мятеж для того, чтобы оторвать Венгрию от социалистического лагеря и превратить ее в плацдарм империалистических государств».

Так что же на самом деле случилось в Венгрии в 1956 году? Была ли советская трактовка тех событий правдой? Насколько заблуждались мы все, принимая ее на веру?

На самом деле в стране давно, фактически с момента прихода к власти прокоммунистических сил и установления строя так называемой народной демократии, накапливалось и росло недовольство народа режимом сталинского образца в исполнении Матиаса Ракоши, сосредоточившего в одном лице всю власть в Венгрии. Москва, увидев назревшую там опасность для коммунистического режима, поспешила подвергнуть критике поведение венгерских товарищей и попыталась принять срочные меры. «Воспитательная беседа» была проведена на встрече в Москве в середине июня 1953 года. От имени Президиума ЦК КПСС Г. Маленков внес предложение о разделении постов генерального секретаря партии и главы правительства. На должность премьера была предложена кандидатура Имре Надя. Ракоши оставался первым секретарем ЦК ВПТ. На состоявшемся после московского совещания пленуме ЦК ВПТ политика Ракоши была подвергнута критике и его венгерскими коллегами.

«Исправлением ошибок в партийной и государственной работе» занялся И. Надь. Ситуация начала выходить за рамки сценария, разработанного в Москве. Председатель Совета Министров Имре Надь не ограничился косметическим ремонтом народно-демократического строя. Он заявил о поиске «венгерскою пути» к социализму, предполагавшего демократизацию общества и улучшение благосостояния народа, а также восстановление реальной независимости Венгрии. Глава партии начал контригру, выставляя Надя в глазах Москвы приспешником националистов. Казалось, Ракоши взял верх: Надя обвинили в проведении антимарксистской линии и в апреле 1955 года сняли с поста главы правительства.

Новые надежды породил XX съезд КПСС. Венгры рассчитывали, что за осуждением сталинизма последуют реальные шаги в направлении демократизации, наказание венгерских сталинистов и реабилитация репрессированных. Однако руководство партии и не думало проводить десталинизацию, а имя Ракоши тем временем вызывало всеобщую ненависть.

С подачи Кремля в июле 1956 года ЦК ВПТ на своем пленуме принимает решение о снятии Ракоши с занимаемой должности и выводит его из состава Политбюро ЦК ВПТ. Центральный комитет партии укрепляется «верными ленинцами», среди которых и Янош Кадар. Отставка Ракоши и вступление в должность первого секретаря ЦК ВПТ Э. Гере (такого же правоверного сталиниста) не спасли ситуацию в стране. Посольство СССР в Венгрии все чаще докладывало, что обстановка находится на грани взрыва, который и произошел, несмотря на перетасовку в правящих кругах Венгрии.

В атмосфере всеобщего недовольства 23 октября 1956 года в столице произошла 200-тысячная демонстрация, начавшаяся с митинга студентов в поддержку Польши (там несколько раньше началась борьба за десталинизацию). В ночь с 23 на 24 октября демонстрация переросла в вооруженное выступление. Часть военных во главе с Лео Малетером перешла на сторону восставших. Еще днем 23 октября, видя безвыходность положения, Э. Гере позвонил в Москву с просьбой ввести войска в Будапешт. Вечером того же дня части Особого корпуса, находившегося в Венгрии в соответствии с Варшавским договором, вошли в столицу. На следующий день советские войска докладывали: «К 17:00 24 октября все очаги повстанцев подавлены, идет ликвидация самого главного очага на радиостанции, где было сосредоточено до 4 тыс. человек». Сообщение о подавлении восстания оказалось преждевременным. 25 октября выстрелы в столице все еще звучали. По сведениям Микояна и Суслова, которые в те дни находились в Венгрии, на выстрелы с крыш и окон советские войска отвечали пушечным и пулеметным огнем из танков. Кроме того, восстание вышло за пределы столицы, в результате чего началась всеобщая забастовка. В течение недели антикоммунистическая революция охватила всю страну. Одно задругам принимаются требования повстанцев: Имре Надь снова занимает пост премьера, происходит переформирование правительства, 31 октября советские войска покидают город Будапешт, даются определенные гарантии относительно многопартийности и свободных выборов.

Более того, события, по-видимому, выходят из-под контроля умеренного крыла лидеров восстания. 30 октября повстанцы захватывают Будапештский горком ВПТ и истребляют всех оставшихся в живых его защитников, в том числе и одного из ближайших соратников И. Надя. 1–3 ноября Венгрия фактически была свободной. Под давлением радикальных революционеров Надь решается на шаги, которые обрекли восстание: он объявляет о нейтралитете Венгрии и выходе ее из Варшавского договора. Дело в том, что советское руководство готово было пойти на определенные уступки, но выход Венгрии из советской сферы влияния в планы Москвы явно не входил.

К 31 октября была разработана операция «Вихрь», а 1 ноября началась перегруппировка войск. Они перебрасывались в Венгрию из Одесского и Прикарпатского военных округов, частично из Румынии. Всего в операции, руководство которой поручили маршалу Коневу, было задействовано две армии, состоявшие из 9 дивизий, и находившийся в Венгрии Особый корпус в составе 3 дивизий. Активно использовались и воздушно-десантные части. Всего в ноябре 1956 года в военных действиях в Венгрии участвовало 60 тыс. советских солдат и офицеров.

4 ноября операция «Вихрь» началась. В ходе ее выполнения была выведена из строя и разоружена венгерская армия. Особо ожесточенными оказались бои с повстанцами, которых насчитывалось около 15 тыс. человек. Численное преимущество и превосходство в вооружении советских войск обеспечило разгром восстания. Поданным венгерского Минздрава, во время боев погибло 4 тыс. граждан Венгрии. Имре Надь скрылся в Югославском посольстве. Выманили его оттуда обещанием беспрепятственного проезда в Югославию. Как только Надь переступил порог посольства, он был арестован. Генерал Малетер был столь же вероломно схвачен, когда приехал на переговоры с советским военным командованием. И Надя, и Малетера впоследствии казнили.

Не обошлось без потерь и с советской стороны: погибло 669 солдат и офицеров, ранено 1459 человек, пропал без вести 51 человек. Только в 90-е годы, после распада СССР и окончания коммунистической эпохи, советские участники тех событий смогли претендовать на статус участников боевых действий.

Коммунистический режим в Венгрии был спасен, единство социалистического лагеря сохранено. Тем не менее руководству вновь созданной Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП) во главе с Яношем Кадаром пришлось пойти на некоторую либерализацию режима, а также осуществить серию экономических реформ.

Как уже отмечалось выше, помимо ошибок Ракоши, деятельности внутренней контрреволюции и «ревизионистской клики И. Надя», по мнению руководства ВСРП и КПСС, к мятежу приложил руку «международный империализм». Однако факты свидетельствуют: никакой реальной помощи восставшим Запад, включая США, не оказал. Интересна оценка позиции Соединенных Штатов во время венгерских событий государственным секретарем США (в 70-е годы) выдающимся политологом Генри Киссинджером: «Когда венгерские студенты и рабочие сражались на улицах с советскими танками, Вашингтон хранил молчание, Москва так и не получила ни единого предупреждения». Впрочем, Вашингтон не так чтобы вовсе молчал. Тогдашний госсекретарь Даллес и президент Эйзенхауэр делали двусмысленные заявления, вселявшие в повстанцев надежду и провоцировавшие их на все более решительные действия. А вот действенной поддержки не последовало. Даже резолюция Совета Безопасности ООН, призывающая СССР вывести войска из Венгрии, была рассмотрена только 4 ноября, когда революция уже потерпела поражение. К тому же советский представитель в Совете Безопасности моментально наложил вето на резолюцию.

Грубое вмешательство Советского Союза во внутренние дела Венгрии вызвало мощную волну критики за рубежом. Открытое недовольство действиями «советских товарищей» выразили реформаторские силы мирового коммунистического движения. Наметившаяся было тенденция к потеплению в «холодной войне» Запада и Востока оказалась сорванной.

 

Катынская трагедия

На протяжении нескольких десятков лет советская пропагандистская машина тщательно культивировала заблуждение, согласно которому массовое уничтожение цвета польской армии в Катынском лесу, что под Смоленском, — дело рук фашистов. Это мнение подкреплялось результатами работы Специальной комиссии по установлению и расследованию расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров, созданной в 1944 году по инициативе СССР. Согласно выводам этой комиссии, утвердившимся в качестве официальной точки зрения на данный инцидент не только в СССР, но и за его пределами, все погибшие там поляки считались ликвидированными немецкими оккупантами. Виновников расстрела быстро нашли, и дело, таким образом, было замято. Но, как выяснилось позже, немцы-то были как раз ни при чем, а расстрел поляков — дело рук НКВД.

Известно, что после присоединения Советским Союзом в 1939 году Западной Украины и Западной Белоруссии на территории Советской Украины оказались десятки тысяч польских военных, которые впоследствии были интернированы и заключены в лагеря. Кроме солдат и офицеров, в советские тюрьмы попали тысячи польских помещиков, фабрикантов, полицейских, священнослужителей, которые рассматривались большевиками как главная движущая сила контрреволюции. Понимая неизбежность войны с Германией, Сталин, видимо, решил перестраховаться и не ждать реакции польских антикоммунистов на войну, тем более что Советский Союз уже имел прецедент, когда в 1918 году восстали пленные чехословаки и сильно «насолили» Советской власти. Поэтому в 1940 году Сталин не был уверен в том, как поведут себя заключенные поляки, разразись война с Германией. Это, скорее всего, и послужило причиной уничтожения последних.

Утверждать о причастности НКВД к расстрелу поляков позволяет рассекреченный пакет документов, которые долгое время хранились в Комитете государственной безопасности (КГБ) СССР. Ключевое место занимают два документа — Записка Л. Берии И. Сталину и Решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года. Ниже приводится текст Записки, который и указывает на «руку НКВД» в уничтожении пленных и арестованных поляков.

В лагерях для военнопленных НКВД СССР и в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в настоящее время содержится большое количество бывших офицеров польской армии, бывших работников польской полиции и разведывательных органов, членов польских националистических контрреволюционных партий, участников вскрытых контрреволюционных повстанческих организаций, перебежчиков и др. Все они являются заклятыми врагами Советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю.

Военнопленные офицеры, находясь в лагерях, пытаются продолжать контрреволюционную работу, ведут антисоветскую агитацию. Каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против Советской власти.

Органами НКВД в западных областях Украины и Белоруссии вскрыт ряд контрреволюционных повстанческих организаций. Во всех этих контрреволюционных организациях активную руководящую роль играли бывшие офицеры бывшей польской армии, бывшие полицейские и жандармы.

Среди задержанных перебежчиков госграницы также выявлено значительное количество лиц, которые являются участниками контрреволюционных, шпионских и повстанческих организаций.

В лагерях для военнопленных содержится всего (не считая солдат и унтерофицерского состава) 14 736 бывших офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, жандармов, тюремщиков, осадников и разведчиков. По национальности свыше 97 % — поляки.

Из них:

— генералов, полковников и подполковников — 295;

— майоров и капитанов — 2080;

— поручиков, подпоручиков и хорунжих — 6049;

— офицеров и младших командиров полиции, пограничной охраны и жандармерии — 1030;

— рядовых полицейских, жандармов, тюремщиков и разведчиков — 5138;

— чиновников, помещиков, ксендзов и осадников — 144.

В тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии всего содержится 18 632 арестованных (из них 10 685 — поляки), в том числе:

— бывших офицеров — 1207;

— бывших полицейских, разведчиков и жандармов — 5141;

— шпионов и диверсантов — 347;

— бывших помещиков, фабрикантов и чиновников — 465;

— членов различных контрреволюционных и повстанческих организаций и разного контрреволюционного элемента — 5345;

— перебежчиков — 6127.

Исходя из того, что все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами Советской власти, НКВД СССР считает необходимым:

I. Предложить НКВД СССР:

1) дела находящихся в лагерях для военнопленных 14 700 человек, бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков;

2) дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11 000 человек, членов различных контрреволюционных шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков, рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела.

II. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения в следующем порядке:

а) на лиц, находящихся в лагерях военнопленных, — по справкам, предъявляемым управлением по делам военнопленных НКВД СССР;

б) на лиц арестованных — по справкам из дел, предоставляемым НКВД УССР и НКВД СССР.

III. Рассмотрение дел и вынесение решения возложить на «тройку» в составе тт. Меркулова, Кабулова, Баштакова (начальник 1-го Спецотдела НКВД СССР).

Записка датирована 5 марта 1940 года и подписана Л. Берия. В тот же день предложение НКВД СССР было утверждено на Политбюро ЦК ВКП(б).

О существовании этих документов и их содержании в последующие годы знали все первые секретари ЦК и председатели КГБ СССР. Так, например, была рассекречена записка председателя КГБ А. Шелепина Н. С. Хрущеву от 3 марта 1959 года, в которой первому секретарю во избежание «нежелательных последствий» предлагалось уничтожить все дела расстрелянных поляков. В ней, в частности, говорилось:

«Для советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая-нибудь непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции со всеми нежелательными для нашего государства последствиями, тем более что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе советских органов власти в 1944 году расследованием комиссии… Выводы комиссии прочно укрепились в международном общественном мнении… Исходя из изложенного представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году, по названной выше операции».

Всего по решениям специальной «тройки» НКВД СССР в 1940 году в разных лагерях Советского Союза было расстреляно 21 857 поляков, из которых 4421 человек — непосредственно в Катынском лесу. Лишь с окончанием в СССР коммунистической эпохи стало возможным узнать правду о событиях на Смоленщине. Правда, еще во время Второй мировой войны польское эмигрантское правительство в Лондоне, опираясь на немецкие источники, обвиняло в расстреле поляков именно НКВД. Это даже привело к разрыву дипломатических отношений между Речью Посполитой, представленной лондонским правительством, и Советским Союзом. Так что относительно «укрепленности» официальной версии в международном общественном мнении товарищ Шелепин несколько лукавил.

 

Кем был на самом деле Маннергейм, или «За чистое дело чистым оружием»

Имя Карла Густава Маннергейма широко известно по одноименному названию линии фортификационных укреплений — так называемой «линии Маннергейма». Советские учебники истории именовали ее не иначе как «плацдарм для нападения на СССР», у нескольких поколений советских людей она ассоциировалась с вооруженной агрессией против передового социалистического государства. За самим Маннергеймом советская пропаганда надолго закрепила имидж «одного из самых главных инициаторов и руководителей антисоветских авантюр финской реакции». Так он и вошел в сознание масс как «враг всего трудового народа». Не дало реальной характеристики этой личности и новое время. В своем подавляющем большинстве мы склонны, пускай и подсознательно, следовать тем установкам, которые в свое время были нам навязаны и которые являются глубоко ошибочными. Почему расхожее постсоветское представление о личности Карла Густава Маннергейма является по своей сути заблуждением? Ведь совсем иначе к этому человеку относятся финны. Для них Карл Густав Маннергейм — национальный герой, отстоявший независимость своего народа. Еще при жизни ему был возведен памятник в Хельсинки. Он входит в сотню величайших полководцев мира. Все это заслуживает хотя бы попытки ответить на вопрос: «На каком, собственно, основании?»

Выходец из старой аристократической семьи барон Карл Густав Маннергейм с 14 лет посвятил свою жизнь военному делу. С отличием окончив Николаевское кавалерийское училище, он впоследствии делает блестящую карьеру в русской армии. После службы в Польше его отзывают в Петербург, где Маннергейм состоит на службе в кавалергардском полку — самом знаменитом из российских полков. Его популярность при дворе неуклонно растет. В 1896 году поручик Маннергейм был удостоен чести сопровождать на коронацию Николая II.

Осенью 1904 года Маннергейм добивается отправки на русско-японский фронт, где командует кавалерийским отрядом, воюющим в Китае и Монголии. Здесь он заслужил три медали и чин полковника. Барон направляет в Генштаб предложение о проведении военной рекогносцировочной экспедиции в Центральную Азию, объясняя ее необходимость отсутствием картографического материала. Проект Маннергейма был утвержден. В 1906 году началась экспедиция, в которой он проявил себя с самой лучшей стороны. За два года, а именно столько продолжалось путешествие, он составил карты 3 тыс. км дорог, сделал более 1,5 тыс. фотографий рельефа местности, собрал богатейший метеорологический, географический и этнографический материал. Именно Маннергейм был первым европейцем, встретившимся с таинственным далай-ламой. Отчет Карла Густава принимал сам император.

Во время Первой мировой войны уже в чине генерала К. Г. Маннергейм командует отдельной кавалерийской бригадой, а к 1917 году — 6-м кавалерийским корпусом. Его награждают Георгиевским крестом и именным оружием, его имя навечно вписывают золотом на мраморную доску Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца.

Революцию барон Маннергейм не принял. В связи с получением независимости Финляндии он просит командование об увольнении из российской армии и возвращается на родину, где за короткое время ему удается создать национальную армию для защиты страны от немецкого вторжения и большевистской революции. В это время его авторитет в Финляндии настолько велик, что ему вверяют судьбу государства. В ранге правителя Финляндии он разрабатывает основы государственного управления, ведет дипломатическую деятельность. Как результат — независимость Финляндии признают Франция и Англия. Но потерпев поражение на президентских выборах в 1919 году и не получив поддержки правительства на организацию военного похода против Советской России, барон Маннергейм отходит от государственных дел. Поступив на службу в банк, всю свою энергию он направляет на создание Союза защиты детей и общества Красного Креста в Финляндии.

В начале 30-х годов в условиях мирового экономического кризиса генерал Маннергейм возвращается в большую политику. В 1931 году он возглавляет Совет обороны, ему присваивают звание маршала. Именно в это время создается «линия Маннергейма», на которую сам маршал не возлагал особых надежд. Руководствуясь принципом, что все укрепления можно взять, он делает ставку на выучку и патриотизм финского солдата. Во время советско-финских переговоров Маннергейм был одним из немногих в финском правительстве, кто выступал против войны с СССР. Он писал: «Финляндии было бы гораздо выгоднее передвинуть, за компенсацию, разумеется, государственную границу от Петербурга на несколько миль западнее». Но, как мы уже знаем, война все-таки разразилась. После ее окончания в своем обращении к народу Маннергейм сказал: «…если теперь двести тысяч ваших врагов покоятся под ледяным покровом или уставились своими потухшими взорами в ваше звездное небо, то вины на вас нет. Вы не ненавидели их, вы не желали им зла, вы только соблюдали жестокие законы войны: убить или пасть самому».

Карл Густав Маннергейм умер в 1951 году в Швейцарии, но похоронили его на родине — в Финляндии. На могиле маршала высечены слова: «За чистое дело чистым оружием».

 

Кем на самом деле была Мата Хари — шпионкой или танцовщицей?

Ни одна война в мире не обходилась без участия секретных спецслужб, тайных агентов, нелегальных резидентов — одним словом, шпионажа. Да что там война, с уверенностью можно сказать, что эти люди работают не покладая рук и в мирное время. Причем, по утверждениям специалистов, самыми лучшими шпионами в мире считаются женщины. Возможно, потому история и не знает многих из них, а в образе разведчиков все больше предстают перед нами мужчины. В данной статье речь пойдет о женщине, чье имя часто связывают именно со спецслужбами, хотя на самом деле непредвзятый анализ событий, относящихся к ней, говорит нам, что убеждение многих в том, что Мата Хари являлась одной из «звезд» шпионского мира, скорее всего, миф. Каковы наши аргументы?

Большинство историков сходится во мнении, что в ходе своей работы она так и не выведала ни одного стоящего секрета. Знаменитая Книга рекордов Гиннесса назвала ее самым переоцененным шпионом в мире. Тем не менее в девяти случаях из десяти на вопрос: «Кто такая Мата Хари?» — обязательно следует ответ: «Шпионка». Кем же она была на самом деле?

Гертруда-Маргарита Зэль никогда в жизни не готовилась стать разведчицей. Она родилась в 1876 году в Голландии. Ее отец служил тогдашним модницам, изготавливая женские шляпки, что, судя по всему, приносило семье немалый доход. Так что детство будущей «разведчицы» проходило в достатке. Но, разорившись, отец покинул семью, а наша героиня, дабы не влачить жалкое существование, в возрасте 18 лет выходит замуж за немолодого, но богатого капитана Рудольфа Мак-Лиода, с которым уезжает в Индонезию. Их брак оказался недолгим, и через восемь лет Гертруда-Маргарита снова появилась в Европе. Некоторое время она работает натурщицей, позируя художникам, и время от времени посещает элитные дома свиданий, где, скажем так, пользуется спросом.

Настоящая же популярность приходит к ней в 1905 году, тогда Париж и узнал Мата Хари. На одном из светских вечеров его хозяин Эмиль Гиме, создатель и владелец музея, представляет публике молодую исполнительницу экзотических танцев. Танцовщица якобы познала секреты культа священных танцев храма Суматры в Индии, где она и получила имя Мата Хари, что означает либо «Глаз Востока», либо «Восходящее солнце». Танец поверг публику в шок своей необычностью для того времени. Красота и пластика молодой исполнительницы в сочетании с тем, что сейчас привыкли называть стриптизом, вызвали бурный восторг.

Мата Хари приглашают в самые известные салоны Европы, но частные выступления более не устраивают ее — она стремится на большую сцену. Танцовщица добивается выступления в самом знаменитом концертном зале Парижа — «Олимпии». Жизнь голландки становится блестящей, словно новая монета. Шикарные наряды, приемы, отели, рестораны, круизы, любовные романы — все это становится неотъемлемым атрибутом ее жизни. Среди ее любовников нередко фигурируют люди, занимающие важные посты в государствах Европы. Упоминаются имена бывшего военного министра Франции генерала А. Мессими, кронпринца Германии, известного композитора Дж. Пучини, барона Генри Ротшильда. Но, как ни жаль об этом говорить, удача актрис часто недолговечна. На смену им приходят молодые талантливые соперницы, отодвигая предшественниц на второй план. Так произошло и с нашей героиней.

Утратив былую популярность, Мата Хари вернулась в Голландию, где прожила до 1915 года. Затем она вновь приезжает в Париж. Вероятно, в последующей ее судьбе определяющую роль сыграли прежние знакомства и связи. Немецкий консул вербует Мата Хари шпионить в пользу Германии, но вся информация, которую она присылает, оказывается абсолютно бесполезной. В августе 1916 года ей предлагает сотрудничество агент секретной службы Франции. За свою работу «шпионка» требует миллион франков.

Неожиданно имя Мата Хари оказывается замешанным в невероятном скандале. Французские спецслужбы арестовывают немецких агентов, с которыми «разведчица» оказывается знакомой. В это самое время Германия проводит торпедную атаку французских кораблей. Такое вероломное нападение требует от правительства каких-либо объяснений и, само собой, выявления виновных. Французские спецслужбы быстро находят «козла отпущения». Лучше всего на эту роль подошла Мата Хари. 13 января 1917 года ее арестовали. Французская военная разведка составила документ, в котором охарактеризовала ее как двойного агента.

Суд над Мата Хари состоялся 24 июня 1917 года. Он проходил в 3-м парижском военном суде при закрытых дверях. В ходе слушания дела обвинение так и не смогло предъявить неопровержимых доказательств участия разведчицы-аматора в шпионаже ни в пользу Германии, ни в пользу Франции. Обвинение строилось на донесении агентов, которых на суде не было. Единственное, что смогло предъявить обвинение, — несколько полицейских протоколов, справедливость которых проверить не удалось. Требование адвоката о проведении открытого судебного процесса было отклонено. На второй день процесса судья вынес смертный приговор. Все прошения о помиловании, предпринятые защитником, не привели к смягчению приговора. Некоторые высокопоставленные знакомые «шпионки» обращались к самому президенту Франции Пуанкаре, но и он отклонил прошение о помиловании. Казнь Мата Хари состоялась 15 октября 1917 года. В нее выстрелил только один солдат, остальные же расстреливавшие предпочли направить свои ружья в сторону от несчастной.

Итак, отсутствие убедительных доказательств сколько-нибудь серьезной разведывательной работы Мата Хари позволяет оценить действия французских властей, а также многих историков и журналистов как досадное и трагическое заблуждение.

 

Когда Советский Союз вступил во Вторую мировую войну?

Ответ на вопрос о том, когда Советский Союз вступил во Вторую мировую войну, на протяжении многих десятилетий у советских людей не вызывал ни малейших затруднений. Каждый, не задумываясь, мог дать на него ответ: «22 июня 1941 года, когда фашистская Германия напала на СССР». Именно с этой датой связывали вступление Советского Союза в войну. И в настоящее время немногие понимают, что это абсолютное заблуждение! На самом деле Советский Союз вступил во Вторую мировую войну гораздо раньше! Когда же это произошло?

Отношения между двумя диктаторскими режимами складывались сложно. В Москве не могли не понимать, что в конце концов столкновения с нацистской Германией не избежать. По крайней мере, гитлеровские планы, изложенные в «Майн кампф», оставляли на это мало шансов. Тем не менее между двумя странами развивалось экономическое и военно-техническое сотрудничество. Многие историки, как мы уже писали выше, вполне обоснованно приходят к выводу: нацистский меч ковался в Советском Союзе.

Если не союзниками, то, как минимум, партнерами большевистская Москва и нацистский Берлин стали после срыва англо-франко-советских переговоров и подписания 23 августа 1939 года Договора о ненападении (так называемого «пакта Молотова-Риббентропа»). В соответствии с этим документом стороны договаривались ни при каких обстоятельствах не применять оружие друг против друга; сохранять нейтралитет в случае войны одной из сторон с третьей стороной; не участвовать в каких-либо объединениях, прямо или косвенно наносящих вред одной из сторон. Договор заключался сроком на 10 лет и автоматически продлевался еще на 5 в случае, если одна из сторон не денонсирует его за год до окончания срока действия.

Известие о подписании немецко-советского пакта повергло в шок весь мир. Антифашистская позиция Советского Союза менялась на противоположную. Так, например, газета «Правда» писала: «Вражде между Германией и СССР кладется конец. Различие в идеологии и в политической системе не должно и не может служить препятствием для установления добрососедских отношений между обеими странами».

Сам договор не содержал в себе открытых агрессивных планов и мог быть расценен как попытка предотвращения войны с Германией. А вот ставший достоянием гласности в 90-е годы XX столетия секретный протокол к договору, в котором говорилось об удовлетворении территориальных аппетитов обеих держав, следует расценивать как благословение предстоящей агрессии. В соответствии с договоренностями, закрепленными в данном протоколе, Сталин получал возможность расширить территорию СССР почти до размеров 1913 года. В секретном приложении непосредственно говорилось:

При подписании Договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. В результате переговоров достигнуты следующие договоренности:

1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. В связи с этим интересы в Литве, в районе Вильно, признаются обеими сторонами.

2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарев, Вислы и Сана.

3. В Юго-Восточной Европе советская сторона подчеркивает свою заинтересованность в Бессарабии. Немецкая сторона не имеет интересов в этой территории.

Именно территориальные приобретения, разделение сфер влияния и распространение нацистских и советских порядков на новые территории были основной целью советско-немецкого пакта.

Что случилось через семь дней после подписания договора, читатель наверняка знает. 1 сентября 1939 года Германия начала агрессию против суверенной Польши, связанной союзными обязательствами с Англией и Францией. Началась Вторая мировая война. Тем временем советское руководство создает Украинский фронт во главе с Семеном Тимошенко, войска которого 17 сентября 1939 года вступили на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Официальная цель — «взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».

Главным заданием советских войск было как можно быстрее занять Львов, и уже 22 сентября части 2-го кавалерийского корпуса Красной Армии входят в город. Вечером этого же дня в Брест-Литовске в честь успешного завершения польской кампании состоялся совместный парад советских и немецких войск. Так СССР начал боевые действия во Второй мировой войне.

Избавляясь от одних заблуждений, не стоит попадать в плен других. На рубеже 80–90-х годов XX столетия поднялась волна разоблачительной критики Советского Союза как нарушителя международных правовых и этических норм. Не ставя целью выгородить сталинский режим, обратим внимание на некоторые привходящие обстоятельства. Морали в тогдашней мировой политике и без того было немного. Англия и Франция отдали в заложники Германии Чехословакию. Он# же не пришли на помощь Польше, хотя и обязаны были это сделать в соответствии с договорами о взаимопомощи. Польша, в свою очередь, воспользовалась ослаблением Чехословакии и «оттяпала» у нее в 1939 году спорную часть Силезии.

Кстати, Черчилль если не поддержал, то отнесся к действиям Красной Армии в Западной Украине и Белоруссии с пониманием. «Россия проводит холодную политику собственных интересов, — писал британский премьер. — Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть…» Таким образом, действия Советского Союза в отношении Польши были хотя и циничны, но реалистичны.

Подписанный 28 сентября 1939 года новый советско-немецкий Договор о дружбе и границах закрепил включение территорий Западной Украины и Западной Белоруссии в состав СССР. Осенью того же года Москва начинает реализовывать свое «право» на Прибалтику. Эстонии, Латвии и Литве навязываются пакты о взаимной помощи, позволившие разместить на территории прибалтийских государств советские гарнизоны. В июне 1940 года, пока Германия воевала во Франции, Сталин ввел в прибалтийские государства дополнительные войска, а в следующем месяце организовал «единодушное решение» парламентов этих стран о вступлении в состав СССР. Не давая «железу остыть», 26 июня Советский Союз направляет ноту Румынии, требуя вернуть захваченные ею в 1918 году Бессарабию и Северную Буковину. Бухаресту пришлось согласиться. Если добавить сюда тот факт, что СССР в ноябре 1939 года развязал войну с Финляндией, то утверждение о его вступлении во Вторую мировую войну 22 июня 1941 года выглядит, по меньшей мере, спорным. Нападение Германии не сделало Советский Союз участником войны (он в ней уже участвовал), оно превратило два государства в непримиримых противников.

 

Когда и как закончилась — Гражданская война?

«Сегодня наши части вступили в Севастополь, — писал 15 ноября 1920 года в телеграмме Ленину командующий Южным фронтом М. В. Фрунзе. — Мощными ударами красных полков раздавлена окончательно южнорусская контрреволюция. Измученной стране открывается возможность приступить к залечиванию ран, нанесенных империалистической и гражданской войнами. Революционный энтузиазм, проявленный Красной Армией в минувших боях, является наукой тому, что и на поприще мирного строительства трудовая Россия одержит не менее блестящие победы. Красная Армия Южного фронта шлет свой привет и поздравляет с победой рабочих и крестьян России и всего мира, своего главнокомандующего и всех вождей международной революции». На следующий день, 16 ноября, Фрунзе телеграфировал: «Сегодня наша конница заняла Керчь. Южный фронт ликвидирован». Впоследствии Ленин скажет о победе над Врангелем: «Одна из самых блестящих страниц в истории Красной Армии есть та полная, решительная и замечательно быстрая победа, которая одержана над Врангелем». Однако заблуждаются те, кто вслед за советскими историками рассматривает телеграмму Фрунзе как последнюю точку в ходе Гражданской войны. На самом деле Крымская операция и Гражданская война на том не закончились. У них было продолжение, ужасное и кровопролитное, о котором предпочитали молчать.

11 ноября 1920 года после преодоления сопротивления белой армии на Перекопе, за несколько дней до поздравления рабочих и крестьян с победой на Южном фронте, Фрунзе обратился по радио к Врангелю и его армии с предложением сложить оружие. В его обращении говорилось: «Всем бойцам Крымской армии гарантируется жизнь и желающим свободный выезд за границу… Каждому, кто сложит оружие, будет предоставлена возможность искупить свою вину перед народом честным трудом». На это предложение Врангель не отреагировал, а санкционировал своим приказом отход войск, для преследования которых М. В. Фрунзе ввел в действие 2-й эшелон фронта, однако отступавшим удалось оторваться на один-два перехода. Добравшись до Севастополя, остатки врангелевской армии в срочном порядке грузились на французские корабли и направлялись главным образом в Турцию. По данным энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР», около 150 тыс. белогвардейцев удалось бежать.

Фактом эвакуации белогвардейцев был чрезвычайно огорчен вождь мирового пролетариата. Как только В. И. Ленин узнал о предложении Фрунзе Врангелю сложить оружие, он отреагировал категорично: «Крайне удивлен уступчивостью условий… Если противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их, нужно расправиться беспощадно». После телеграммы вождя с таким содержанием на Крымском полуострове началась карательная операция против не успевших или не пожелавших выехать за границу белогвардейцев. Всем, кто служил во врангелевской армии, большевики приказали зарегистрироваться. Все те, кто выполнил приказ и явился на регистрационные пункты, были арестованы, а позже расстреляны. В то время в Крыму расстрелы приобрели массовый характер. В этом можно убедиться, прочитав фрагменты писем красноармейцев, вскрытых военно-цензурным отделением 4-й армии. Вот один отрывок: «Во время решающих боев за взятие Сиваша, а после в Крыму наши функции трибунала были отчаянными: пачками расстреливали белогвардейцев, судили своих. И сколько жертв, страданий. Про это можно рассказывать на протяжении долгих бесед». Во втором письме говорится: «Тут тысячи и десятки тысяч людей расстреливают. Достаточно для смертной казни слова «дворянин» (не говоря уже — «офицер», «солдат». Их, хромых, поднимают из лазаретов и ведут в леса, где убивают без разбора). Приезд после 1918 года — уже преступление, образование — преступление. Все, все может быть основанием, чтоб тебя ночью схватили и повели в чрезвычайку. Утром родным выдают часть одежды, которая не подлежит реквизиции (часть остается); врачей, инженеров — всех косят. Спасите людей! Это не суды, это не поиски контрреволюции, это уничтожение культурных сил страны». Расправы над «контрреволюцией» продолжались даже в 1921 году. Военно-цензурным отделом было вскрыто письмо из Симферополя, датированное мартом 1921 года. В нем говорилось: «…очень много расстрелов, мы ходим смотреть на расстрелянных в балки, некоторых собаки обгрызли, а их так и не убирают».

Как видим, Крымская операция Южного фронта Красной Армии продолжалась еще довольно долго после поздравительного письма Фрунзе. Но это была лишь одна сторона медали. В 20-х числах ноября 1920 года командование Красной Армии начинает готовить карательную операцию против своих союзников — махновцев. Напомним, что они участвовали в походе на Крым вместе с частями Красной Армии и входили в состав 6-й армии. Операция была назначена на 25–26 ноября. Замысел Фрунзе был следующим: под видом передислокации войск окружить отряды махновцев и уничтожить их. Объяснялась эта акция нарушением со стороны Нестора Махно военного договора с командованием Красной Армии, выразившимся в отказе перебросить свои войска на Кавказ. «С махновщиной, — указывалось в приказе Фрунзе войскам, — нужно покончить в три этапа. Всем частям действовать смело, решительно и безжалостно. В кратчайший срок все бандитские ватаги должны быть уничтожены, а все оружие из рук кулаков изъято».

Поставленной цели операция не достигла. Многие красноармейские части не желали воевать с вчерашними союзниками и переходили на сторону махновцев. Борьба между ними и частями Красной Армии продолжалась вплоть до осени 1921 года и сопровождалась не меньшей жестокостью, нежели расправа над «контрреволюционерами» в Крыму. «В деле ликвидации махновщины работают ревтрибунал, ответственные политработники, которыми проведены репрессии, — сообщалось в политической сводке полевого штаба 4-й армии за 24 ноября. — В Поповке расстреляно 130 человек, в Андреевке — 470, спалено 6 хат, в Конских Раздорах расстреляно 45 человек. В бою уничтожено 196 бандитов». Между тем карательная политика не приносила желаемых результатов. По всей огромной Советской стране то тут, то там вспыхивали восстания крестьян, недовольных продразверсткой и экспроприациями. Война в это время приобретает форму повстанческого движения. В этом же контексте неприятия большевистских методов революции необходимо рассматривать и так называемый Кронштадтский «мятеж» в январе 1921 года. Массовая антибольшевистская вооруженная борьба продолжалась вплоть до начала реформ и перехода к новой экономической политике. По какой-то странной логике она не была отнесена историками к Гражданской войне.

 

«Коктейль Молотова»

Многие советские кинофильмы о Великой Отечественной войне содержат кадры применения красноармейцами бутылок с зажигательной смесью (чаще всего против немецких танков). А вот учебная и научная литература не очень-то жаловала своим вниманием это оружие Красной Армии (скорее всего, из-за тех «неудобных» в плане интерпретации причин, вследствие которых советский солдат был вынужден столь активно использовать бутылки с зажигательной смесью, — из-за нехватки современных средств борьбы с танками, особенно на начальном этапе войны). Создавалось ошибочное впечатление, что «коктейль Молотова» широко не применялся и, что называется, «не делал погоды». Конечно, это не так.

Молниеносное наступление вермахта в первые месяцы Великой Отечественной войны обернулось не только тяжелыми поражениями, многочисленными котлами, но и потерей недальновидно размещенных вблизи границы складов с боеприпасами. Последние, как правило, не успевали ни использовать, ни вывозить. Сложившаяся ситуация заставила Государственный Комитет Обороны прибегнуть к чрезвычайным мерам. 7 июля 1941 года он принимает решение об использовании в борьбе с танками бутылок с горючей смесью. Солдаты окрестили это оружие «коктейль Молотова» (по фамилии Вячеслава Молотова — тогдашнего заместителя Сталина по ГКО).

Средство оказалось весьма эффективным. Его действие основывалось на принципе попадания воспламеняющей жидкости в легковозгораемые места танка — боевое отделение (пожар внутри танка мог привести к взрыву боекомплекта) и моторное отделение (в этом случае возникала угроза возгорания двигателя). Первые «коктейли» были весьма незамысловаты по конструкции. Из бутылки с бензином, заткнутой пробкой, торчала пакля, один конец которой находился в горючей жидкости. В нужный момент паклю поджигали и бутылку метали в цель. (Боясь, по-видимому, утратить «пальму первенства», в СССР не слишком рекламировали широкое использование бутылок с зажигательной смесью республиканцами в период гражданской войны в Испании.)

В годы Великой Отечественной войны усовершенствовали как запал, так и смесь. В новой конструкции запала использовали изобретение известного народовольца Кибальчича, которое тот применял для изготовления ручных бомб. Какое применение бомбам находил Кибальчич, не является секретом: он «со товарищи» метал их во всевозможных представителей ненавистного царского режима. (Как все-таки был прав А. С. Пушкин относительно того, что «не пропадет ваш скорбный труд» и «из искры возгорится пламя»!) Усилиями Кибальчича и его последователей, не позволивших «пропасть скорбному труду», у бутылки появился химический запал, благодаря которому смесь стала самовоспламеняющейся.

Для этой цели могли применяться ампулы с жидкостью, которая загоралась от контакта с горючей смесью в момент разрушения бутылки и ампулы при ударе о броню танка. Ампулы крепились снаружи бутылки или помещались в ее середину. В ходу были также особые спички, покрытые по всей длине зажигательным составом. Их крепили к бутылке и поджигали перед броском специальной теркой или обычным спичечным коробком.

Тактика действий солдата, вооруженного «коктейлем Молотова», может показаться очень простой: требовалось подпустить танк на 15–20 м и затем поразить его из укрытия, целясь бутылкой либо в моторную часть, либо в стык башни и корпуса. Но в условиях боя совершить указанный маневр было не так просто. Боец сам рисковал превратиться в горящий факел. Во-первых, бутылка с горючей смесью могла воспламениться во время артподготовки, которая, как правило, предшествовала танковой атаке. Во-вторых, в момент броска в бутылку могла угодить пуля, выпущенная пулеметчиком-танкистом или пехотой, а также осколок.

В дальнейшем изобрели новые способы применения зажигательной смеси. Один из них — огненные минофугасы. Перед передним краем обороны вырывали ямы, куда укладывали несколько десятков бутылок с зажигательной смесью. В момент преодоления противником такого «минного поля» огненные фугасы подрывались дистанционно, превращая в сплошную стену пламени сотни квадратных метров земли. Приведем лишь один пример эффективного использования полей из огненных минофугасов.

В приказе по войскам Западного фронта (им тогда командовал Г. К. Жуков) № 075 от 8 декабря 1941 года отмечалось: «Заграждения, устроенные из бутылок с горючей жидкостью, задержали движение танков противника, а часть из них на этих полях загорелась. Всего бутылочных полей на фронте 5-й армии было устроено 15, с общим расходом бутылок до 70 000 штук». На основании имевшегося удачного опыта приказ предписывал: «Бутылочные поля создавать в общей системе инженерно-противотанковых препятствий. Размеры поля: глубина — 15–20 м, по фронту — 500–900 м, бутылки размещать в шахматном порядке. Также практиковать устройство бутылочных полей в сочетании с минными полями». Обратим внимание: процитированный выше приказ по Западному фронту свидетельствует, что «бутылочные поля» выручили Красную Армию в самый ответственный момент битвы за Москву.

С окончанием Второй мировой войны «коктейли Молотова» отнюдь не спешили стать достоянием прошлого. Брезговавшие в свое время ими американцы (или с боеприпасами у них обстояло все нормально?) взяли их на вооружение и, используя в качестве зажигательной смеси напалм, широко применяли как противопехотные огнефугасы во время войны в Корее (1950–1953 года). В советские танки огненные «коктейли» полетели во время событий в Венгрии (1956 год) и Чехословакии (1968 год). Громадной популярностью «коктейль Молотова» пользовался у леворадикальных студентов в 60-е годы во время так называемых «студенческих революций». Он стал главным оружием «леваков» в ходе уличных беспорядков, столкновений с полицией.

Закончим рассказ о «коктейле Молотова» искренней надеждой на то, что читателям никогда не придется на практике иметь дело с этим «напитком».

 

Коллаборационизм во время Великой Отечественной войны

Факты сотрудничества советских граждан с вермахтом во время Великой Отечественной войны известны довольно давно. Однако в советской историографии культивировался миф, согласно которому они в основном сводились к деятельности генерала Власова и созданной им Русской освободительной армии, а также украинских националистов. Не поддерживая коллаборационизм как таковой, авторы должны обратить внимание, что число сотрудничавших с оккупантами долгое время сознательно преуменьшалось.

Уже летом 1941 года тысячи советских граждан Украины и Белоруссии выразили желание служить вермахту. Из их числа создавались части местной самообороны, в обязанности которых входило нести охрану военных и хозяйственных объектов, лагерей военнопленных, поддерживать порядок, а также бороться с формированиями партизан и частями Красной Армии. Все эти образования подчинялись немецкой полиции, а значит, и ее шефу — рейхсфюреру Г. Гиммлеру.

Добровольные помощники в службах тыла назывались Hiwi (в переводе с немецкого Hilfswillige — «добровольный помощник»). Они, как правило, служили поварами, шоферами, несли охрану, выполняли подсобные работы. Hiwi имели при себе оружие и носили советскую военную форму. Единственным знаком отличия могла служить лишь специальная повязка на рукаве.

Были также добровольцы, объединявшиеся в батальоны, которые входили в состав немецкой армии и назывались Osttruppen. Первые такие соединения были созданы из украинцев, прибалтийцев, кавказцев и казаков. Уже в ноябре 1941 года в состав группы армий «Центр» вошло 6 «восточных батальонов» численностью не более 200 человек каждый. Для бывших граждан СССР, сражавшихся на стороне вермахта, в 1942 году были даже учреждены специальные награды за храбрость и заслуги пяти степеней. Позже их награждали и немецким Железным крестом.

На оккупированных немцами территориях развернулась широкая пропаганда под лозунгом участия всех европейских наций в «крестовом походе против большевизма». Для использования такого лозунга у немцев были веские основания. Миллионы людей, пострадавших от Советской власти во время коллективизации, раскулачивания, репрессий и «чисток», были крайне недовольны ее политикой и рассматривались в качестве потенциальных объектов подобной пропаганды. К 1944 году благодаря агитации на оккупированных территориях немцам удалось сформировать украинскую, русскую и белорусскую дивизии. С марта 1944 года в восточных областях Советского Союза началась вербовка молодых людей в возрасте от 15 до 20 лет во вспомогательные войска ВВС и ПВО. Официально они именовались «воспитанниками СС», и их было мобилизовано около 16 тыс. человек.

Особым расположением немцев пользовались казаки, которые поличному разрешению Гитлера получили статус союзников, тогда как другие воинские формирования носили вспомогательный характер.

С 1942 года наряду с вербовкой добровольцев немецкое командование приступило к принудительной мобилизации населения. Для привлечения сотрудников из числа советских граждан необходима была мощная идеологическая пропаганда, а также лидер, способный возглавить антисоветское движение. Им стал бывший генерал Красной Армии Власов.

Зимой 1941–1942 года представители белой эмиграции С. Н. Иванов, К. Г. Кромиади, И. К. Сахаров выступили с инициативой по формированию русских национальных частей. Они предлагали организовать массовый переход бойцов Красной Армии на сторону немцев. Немецкое командование всерьез заинтересовалось их предложением и планировало использовать коллаборационистов в качестве диверсантов, забрасываемых в советский тыл с целью деморализации армии противника и перехода ее военнослужащих на сторону вермахта.

В немецких документах Русская национально-освободительная армия называлась «русский батальон специального назначения» или «подразделение абвера 203». Для вербовки добровольцев нацисты предоставили в распоряжение эмигрантов лагеря для военнопленных в Борисове, Смоленске, Рославле и Вязьме. Сначала отбирались только ярые противники Советской власти, а позже и все желающие освободиться из нечеловеческих условий концлагерей. Численность РНОА росла довольно быстро: со 100 человек в марте к середине августа она достигла 1,5 тыс. солдат и офицеров.

В 1942 году они были введены в бой против действовавшего в немецком тылу 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта П. А. Белова. Однако их большая часть была либо уничтожена, либо перешла на сторону партизан. После нескольких неудачных попыток участия коллаборационистов в диверсионных операциях немецкое командование отказалось от их использования.

Всего в период с 1941 по 1945 год в той или иной форме поддержку вермахту оказывали до 300 тыс. русских, 250 тыс. украинцев, 70 тыс. казаков, 70 тыс. белорусов. Но это лишь показатель участия славянских народов. Во время войны с фашистами сотрудничали также представители народов Прибалтики, Кавказа, Средней Азии. Всего от 1,5 млн до 2 млн советских граждан оказались в Великой Отечественной войне на стороне Германии.

В заключение хотим обратить внимание на то, что подавляющее большинство населения СССР осталось верным своей Родине вне зависимости от отношения к политике большевиков. Показателен факт категорического отказа от сотрудничества с немцами генерала А. Деникина, находившегося в оккупированной Франции. Помимо личных качеств людей именно недовольство политикой большевиков создавало благоприятную почву для коллаборационизма.

 

Колчак: офицер, ученый, патриот

«Колчак Александр Васильевич (1873–1920) — один из главных руководителей российской контрреволюции, адмирал» — так начинается статья об адмирале Колчаке в энциклопедическом издании «Гражданская война и иностранная интервенция». Далее следует статья: «Колчаковщина, белогвардейский режим, установленный Колчаком в ноябре 1918 — январе 1920 года в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке; военная диктатура буржуазно-помещичьей контрреволюции». Так с легкой руки коммунистической пропаганды имя Александра Васильевича Колчака вошло в советскую историю и в сознание миллионов людей как олицетворение врага всего трудового народа, посягнувшего на свободу последнего. Развенчивая данное заблуждение, мы в своей статье предлагаем читателю иной, лишенный идеологических стереотипов взгляд на жизненный путь адмирала Колчака, позволяющий непредвзято оценить его заслуги перед Родиной.

Александр Васильевич Колчак родился в 1873 году в Петербурге в семье Ольги Ильиничны, происходившей из дворян Херсонской губернии, и Василия Ивановича Колчака, служащего офицера флота. По окончании 6-й петербургской классической гимназии Александр Колчак поступил в Морской корпус. Уже тогда проявились его незаурядные академические способности: он был вторым по успеваемости в данном учебном заведении. После нескольких месяцев службы в 7-м петербургском флотском экипаже молодой офицер был назначен помощником вахтенного начальника на крейсер «Рюрик», а в конце 1896 года в возрасте 23 лет перешел служить вахтенным начальником на другой корабль — «Крейсер». Именно здесь и реализовалось стремление Колчака к науке.

Помимо строевой службы, молодой офицер начал серьезно заниматься океанографией и гидрологией. Особое место среди его интересов занимали полярные исследования. Научные работы Колчака не остались незамеченными и были опубликованы, вследствие чего Академия наук пригласила военно-морского офицера принять участие в полярной экспедиции барона Толя в качестве гидролога и второго магнитолога партии. Примечательным является то, что для подготовки к ней Колчак ездил в Норвегию, где проходил стажировку у самого Фритьофа Нансена.

Экспедиция закончилась трагически: сам барон Толь погиб во льдах вместе со своей командой, судно же, на котором находился герой нашей статьи, получило приказ идти в Петербург. По возвращении домой у Колчака возник дерзкий план спасательной операции, и после согласования в Академии наук он с шестью добровольцами отправился на вельботе к Беннета, где нашел коллекции, геологические инструменты и дневники экспедиции. Членов команды спасти не удалось. Экспедиция же под руководством Колчака в 1903 году вернулась в Якутск без единой потери.

Когда началась война с Японией, Колчак отправился на Дальний Восток, где получил назначение на крейсер «Аскольд», а позже стал командиром миноносца «Сердитый». Во время службы капитаном миноносца он добился значительных успехов в организации минирования. Именно команде его судна удалось взорвать японский крейсер «Такосадо».

Во время осады Порт-Артура Колчак командовал батареей морских орудий, получил ранение и оказался в плену у японцев. В Петербург он вернулся только в конце апреля 1905 года и сразу же возобновил свои научные изыскания, за которые был удостоен Большой Константиновской золотой медали. Во время Революции 1905–1907 годов Колчак был далек от политики. Позже он отвечал на допросе: «Я этому делу не придавал большого значения… Я считал своей обязанностью и долгом работать над тем, чтобы исправить то, что привело нас к таким позорным последствиям».

Александр Васильевич стал членом, а вскоре и председателем военно-морского кружка, целью которого было «воссоздать флот на научных и правильных началах». Именно по рекомендации этого кружка в 1906 году был создан Морской генеральный штаб. Как командующий балтийским театром военных действий Колчак неоднократно участвовал в заседаниях Государственной Думы, был экспертом ее военных комиссий. Но в 1907 году он покинул штаб и продолжил занятия наукой. С 1908 по 1910 год Колчак руководил научной экспедицией по изучению Северного морского пути, а после служил на Балтийском флоте капитаном на миноносцах «Уссуриец» и «Пограничник».

Первую мировую войну Александр Васильевич встретил на крейсере «Рюрик». Осенью 1915 года его назначили командиром минной дивизии и присвоили звание капитана первого ранга. За десант под Ригой Колчак был награжден Георгиевским крестом. В 1916 году он вступил в должность вице-адмирала и принял командование Черноморским флотом. К его заслугам в качестве командующего флотом относится обеспечение охраны акватории моря от вражеских подводных лодок и крейсеров.

С началом Февральской революции и изменением политического строя в стране Александр Васильевич остался служить на флоте и принял присягу новому правительству. Сам он объяснял свое отношение к революции так: «Я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а Родине своей, которую ставлю выше всего… Я приветствую революцию как возможность рассчитывать на то, что она внесет энтузиазм — как это и было у меня в Черноморском флоте вначале — в народные массы и даст возможность победоносно закончить эту войну, которую я считал самым главным и самым важным делом, стоящим выше всего — и образа правления, и политических соображений».

Победа над Германией действительно была для него превыше всего. Столкнувшись с беспределом и анархией в армии, которая на глазах разрушалась под влиянием большевистской пропаганды, Александр Колчак отправился в Америку, где рассчитывал принять участие в экспедиции на Дарданеллы. Но его миссия свелась только к консультациям чисто технического характера, поэтому он решил возвратиться в Россию.

Известие о большевистском перевороте застало его по пути домой. Зная позицию большевиков по отношению к продолжению войны, Колчак обратился к британскому правительству с просьбой принять его на службу в вооруженные силы этой страны, поскольку с таким окончанием войны он смириться не мог и для себя решил воевать до полного поражения Германии независимо от того, на чьей стороне — России или союзников. Из Британии адмирала направили в штаб индийской армии, откуда он должен был следовать на Месопотамский фронт. Но в Сингапуре его застал приказ о следовании на Дальний Восток для формирования добровольческих русских частей. Этот приказ и предопределил его дальнейшую судьбу.

На Дальнем Востоке адмирал командовал войсками, противостоявшими большевистскому авангарду, который состоял в основном из венгров и немцев, поэтому, сражаясь с внутренним врагом, он считал, что сражается и с внешним одновременно. В то время Колчак еще надеялся создать боеспособную армию, дабы предотвратить позорное для России окончание войны. Именно это и объясняет его согласие занять пост военного и морского министра в Сибирском правительстве, победа большевиков над которым и была описана во всех школьных учебниках истории.

Каким же предстает перед нами А. В. Колчак? Врагом народа или патриотом, пламенно любившим свою Родину и пожертвовавшим во имя нее своей жизнью?

 

«Коминтерновская» подоплека советско-польской войны 1920 года, или Неудачное продолжение мировой революции

Заблуждением является мнение о советско-польской войне 1920 года как о войне, не имеющей ничего общего с ленинской идеей «экспорта» коммунизма в Европу.

Идея мировой социалистической революции вынашивалась большевиками сразу же после Октябрьского переворота в России. Ее вдохновителем был Ленин. Он считал, что политические партии, высказавшиеся за «империалистическую войну», утратили поддержку пролетариата, а взгляды традиционных рабочих партий и профсоюзных организаций Германии, Франции, США и Великобритании устарели, поэтому задача русских большевиков, одержавших победу, состоит в обеспечении руководства рабочим движением всех стран. Ленин был уверен, что большевикам не удастся построить коммунизм в России, где большую часть населения составляли крестьяне, без поддержки пролетариата индустриально развитых стран Европы. Для эффективного руководства мировой революцией 2 марта 1919 года в Москве был создан Коммунистический интернационал (Коминтерн). «Но при чем тут советско-польская война?» — скажете вы. В том-то и дело, что историки Советского Союза предпочитали умалчивать о связи между ней и «экспортом» коммунизма.

Война между Польшей и Советской Россией была результатом агрессии недавно возродившей свою государственность Польши, которая страстно жаждала восстановления границ, установленных в 1772 году, когда территория Польши подверглась первому разделу между Пруссией, Австро-Венгрией и Россией. Попытки советского правительства урегулировать конфликт мирным путем не увенчались успехом. 22 апреля 1920 года польская сторона заключила соглашение с Петлюрой «о борьбе с большевиками и освобождении порабощенной Украины». 25 апреля 1920 года польско-украинские войска развернули мощное наступление в восточном направлении. Разгромив оборону Красной Армии, польские войска уже 6 мая заняли Киев.

В такой обстановке 23 мая ЦК РКП(б) опубликовал тезисы «Польский фронт и наши задачи», в которых указывалось на «необходимость оценивать войну с Польшей как центральную задачу страны». Создавались управления фронтами — Западное и Юго-Западное. Сосредоточение основных сил происходило на Западном фронте, а Юго-Западный должен был действовать как вспомогательный, нанося удар в направлении Ровно — Брест-Литовск. Впоследствии предполагалось объединение двух фронтов. Уже в ходе составления плана боевых действий был предусмотрен удар Красной Армии в направлении Варшавы, который должен был осуществляться армиями под командованием А. И. Егорова и М. Н. Тухачевского.

Контрнаступление Красной Армии началось 14 июня в Белоруссии. Хотя продвижение советских войск не было значительным, им удалось оттянуть на себя часть сил противника из Украины, обеспечив тем самым благоприятные условия Юго-Западному фронту для удара. В ходе наступления Красной Армии на Киев советские войска форсировали Днепр и 5 июля вошли в город. Остановить дальнейшее продвижение советских войск полякам удалось лишь на подступах ко Львову.

На Западном фронте войскам Тухачевского также сопутствовал успех. 11 июля был взят Минск, а 3 августа, когда советские войска вошли в Брест, Тухачевский сообщил в Москву, что путь на Варшаву открыт. В конце июля — начале августа 1920 года на фронте наступило затишье. Тем временем большевиками в предвкушении взятия Варшавы был создан Временный революционный комитет Польши, во главе которого поставили Феликса Дзержинского. Последний сразу же приступил к преобразованиям на советский лад и к формированию польских красных добровольческих частей.

В тылу рука об руку с войсками Тухачевского, подчиняясь любым приказам советского командования, работала Польская коммунистическая партия. Она занималась организацией саботажа, устраивала диверсии, срывала поставку военного снаряжения для польской армии от стран Антанты. Но коммунистам так и не удалось заручиться поддержкой населения на занятых Красной Армией территориях. Польский ревком вместо национализации земли и передачи ее крестьянам проводил политику повсеместного насаждения госхозов, не сохраняя за крестьянами их наделы. Это вызвало серьезное сопротивление польского населения новому порядку. Крестьянство, насильно загоняемое в госхозы, не разглядело преимуществ советской власти. Отрицательно на авторитете новой власти сказалась антирелигиозная политика ревкома, которая в условиях религиозной Польши только усиливала недовольство.

16 августа Ю. Пилсудский, зная тяжелое положение Красной Армии, «застрявшей» под Львовом, отдал приказ о контрнаступлении. Положение осложняло соперничество между Тухачевским и Буденным. В значительной степени по этой причине направления наступления двух группировок Красной Армии сильно разошлись, создав противнику отличные условия для контрудара. Превосходящие силы поляков заставили советских солдат начать отступление, которое превратилось в паническое бегство. Произошло то, что военные историки назвали «катастрофой под Варшавой».

С сентября 1920 года по март 1921 года в Риге велись переговоры между Польшей и Советской Россией, которые завершились подписанием мирного договора. По условиям договора, стороны обязались прекратить какие-либо военные действия друг против друга, а также устанавливалась новая граница, в соответствии с которой к Польше отходили этнические украинские земли — Холмщина, Подляшье, Западная Волынь и Западное Полесье.

Помимо военных просчетов, поражение большевиков в значительной мере обусловило то, что соблазн «на штыках принести революцию в Западную Европу» взял верх над здравым смыслом. Не сбылась надежда Ленина «протянуть руку трудящимся Германии через Польшу и помочь им распространить революцию до Рейна». Неудачная попытка «экспорта» революции в 1920 году коренным образом изменила внешнюю и внутреннюю политику советского государства. Во внешней политике был взят курс на мирное сосуществование с капиталистическими государствами, во внутренних же делах произошел отказ от политики военного коммунизма и принята новая экономическая политика, механизмы которой должны были обеспечить базу для построения коммунизма в «одной отдельно взятой стране».

 

Коммунистическая партия и партизанское движение в годы Великой Отечественной войны

«Партия выступила организатором партизанского движения на оккупированной врагом территории» — такую трактовку роли партии в развитии партизанского и подпольного движения на оккупированных территориях предлагает «История Коммунистической партии Советского Союза» (6-е изд., доп. — М.: Политиздат, 1982. — 784 с.). Впрочем, все другие издания советского времени содержат аналогичную оценку.

Конечно, трудно переоценить тот огромный вклад, который внесли в разгром нацистских оккупантов партизаны и подпольщики. Однако было заблуждением принимать на веру ту оценку роли КПСС в развертывании борьбы в тылу врага, которую давали советские историки. На самом деле не все было так гладко и складно, как может показаться после прочтения их работ.

Не вызывает сомнения тот факт, что под непосредственным руководством партийных и советских органов создавались подпольные комитеты, формировались партизанские отряды и группы. Особенно активно этот процесс начинает развиваться после того, как стало понятно, что война будет длительной. Вопросы и сомнения вызывает другое. Почему, к примеру, по мере отдаления героических и трагических военных лет растет официально указываемое количество подпольных партийных организаций, действовавших в то время в тылу врага? Что касается Украины (а именно в Украине и Белоруссии партизанское и подпольное движение было наиболее массовым и продолжительным), в 50-е годы чаще всего назывались такие цифры: 14 подпольных обкомов, 154 городских и районных комитета партии, 700 подпольных организаций. В 1967 году (год 50-летия Великого Октября) обкомов стало 16, городских и районных организаций — 172, а партячеек — более 700 (Історія Української РСР: У 2 т. — К., 1967). В 1975 году количество подпольных обкомов выросло до 23, горкомов и райкомов — до 685, первичек — до 4315 (Украинская ССР в Великой Отечественной войне. 1941–1945: В Зт. — К., 1975). Безусловно, историки активно интересовались подпольным и партизанским движением, но могли ли результаты их научных поисков быть столь впечатляющими?

Для того чтобы правильно оценить количество подпольных (в том числе партийных) организаций, необходимо четко провести грань между реальным и формальным. Ведь борьбу с врагом вели не «бумажные» обкомы и горкомы, а реально действовавшие подпольщики. Надо сделать поправку на немецкий опыт противодействия движению сопротивления в оккупированных странах, на недостатки в подготовке к работе в подполье, на человеческие слабости, в конце концов. Многие такого рода организации были довольно быстро раскрыты и уничтожены нацистами, многие коммунисты, оставленные для борьбы в тылу, просто «легли на дно» и не участвовали в сопротивлении. По оценкам профессора В. И. Клокова, только десятая часть подпольных организаций смогла развернуть деятельность в условиях оккупации (Клоков В. И. О стратегии и тактике партизан в борьбе против фашистских оккупантов на Украине).

В начале войны очень непростой была ситуация и в партизанском движении. Бывший заместитель начальника Украинского штаба партизанского движения (УШПД) полковник И. Старинов свидетельствует, что «в первый год войны на оккупированную территорию Украины было переброшено около 3500 партизанских отрядов и диверсионных групп. На июнь 1942 года Украинский штаб партизанского движения сообщал о наличии только 22 действовавших отрядов».

Трудности в становлении партизанского движения на начальном этапе Великой Отечественной войны в значительной мере были обусловлены как раз «руководством партии, возглавляемой вождем всех народов». Еще в 30-е годы по приказу командующего Киевским отдельным военным округом И. Якира в лесах приграничной полосы создавались специальные базы оружия, боеприпасов и продовольствия, готовились специалисты партизанской войны. В ходе репрессий против высшего командного состава Красной Армии был уничтожен не только Якир, но и подготовленные по его указанию кадры и базы. Ни в чем не повинные люди «оказались» шпионами, заговорщиками и паникерами. Напомним, тогдашняя стратегическая доктрина РККА предполагала ведение войны на территории противника.

Когда не знавшие стратегических пророчеств «большевистского Нострадамуса всех народов» немецко-фашистские армии с угрожающей скоростью продвигались в глубь Советского Союза, на оккупированную территорию стали забрасывать неподготовленные, плохо вооруженные партизанские отряды и диверсионные группы. О степени их подготовленности говорит тот факт, что многие бойцы этих соединений, к примеру, не владели языком местного населения (украинским или белорусским). Также партизаны часто получали, мягко выражаясь, непродуманные приказы. Так, в июле 1941 года Сталин обратился к ним с призывом поджигать леса. Слава богу, у последних хватило ума и мужества этому призыву не последовать, поскольку именно леса являлись их базой, а также местом, где нередко укрывалось от нацистских карателей мирное население.

Партизанское движение заметно активизировалось после создания Центрального штаба партизанского движения, который возглавил П. Пономаренко, и уже упоминавшегося УШПД, созданного 30 мая 1942 года, начальником которого был Т. Строкач. Поданным Украинского штаба, в августе 1943 года в Украине существовало 46 партизанских соединений, 1993 отряда и диверсионно-разведывательные группы. В боевых действиях против фашистов участвовало около 100 тыс. человек (без бойцов тех отрядов, которые так и не установили связи с «большой землей»). По оценкам историков, постоянные соединения и отряды партизан в период высшего подъема движения насчитывали (без армейских диверсионных групп и подпольщиков) 40–50 тыс. бойцов.

В славной истории Украинского штаба партизанского движения советские историки замалчивали то обстоятельство, что он трижды расформировывался по указке Сталина. Последний раз это произошло в марте 1943 года, причем штаб был восстановлен в апреле того же года. Что же вызывало недовольство вождя? Может быть, наличие значительного числа отрядов и групп сопротивления, находившихся вне контроля со стороны коммунистической партии?

Не очень-то афишировались и другие эпизоды истории борьбы в тылу врага. В Ровенской области, например, действовали созданные НКВД и заброшенные на оккупированную территорию десантом разведывательные отряды особого назначения под командованием Медведева (600 человек), Бринского (300 человек) и Каплуна (150–400 человек). О подвигах этих отрядов написано немало. Не упоминалось другое. Начальник штаба партизанского движения Ровенской области В. Бегма вынужден был обратиться за помощью к секретарю ЦК ВКП(б) Г. Маленкову и секретарю ЦК КПУ(б) Н. Хрущеву с просьбой обуздать «вольницу» отрядов особого назначения. Дело в том, что указанные соединения подчинялись непосредственно Москве. Бесконтрольность привела, по свидетельству Бегмы, к многочисленным случаям произвола — расстрелам ни в чем не повинного населения, массовым пьянкам и хулиганству.

Конечно, партизаны и подпольщики сыграли важную роль в подрыве боевой мощи вермахта, в укреплении веры в победу советских людей, оказавшихся в оккупации. Но, думается, их подвиг достоин памяти и исторической правды, а не пропагандистского разукрашивания.

 

Конфликт за остров Чжэньбаодао

Название острова Чжэньбаодао, что на реке Уссури, вряд ли о чем-то говорит большинству живущих ныне в СНГ людей, разве только то, что находится он где-то в Китае. Немногим о чем-то скажет и второе его название — Даманский. Но может быть, найдутся люди, которые вспомнят о событиях более чем 33-летней давности, когда китайские войска вторглись на территорию Советского Союза и начали вооруженную борьбу за тот самый остров Даманский — Чжэньбаодао.

Тогда, в 1969 году, все советские газеты и телеканалы наперебой сообщали о героизме, о долге, неприкосновенности советских границ и об ответственности китайского правительства за вооруженные провокации, но правда об этих событиях, как это обычно случалось в Союзе, была подменена умело сфабрикованным мифом. Понадобилось три десятилетия, для того чтобы узнать, как же в действительности развивались события на реке Уссури и почему вторжение китайцев стало «сюрпризом» для советских пограничников.

Оказывается, что советская военная разведка еще в 1968 году добыла сведения о том, что к границе в районе острова Даманский подтягиваются китайские войска и готовится широкомасштабное нападение, цель которого — захватить остров. Несмотря на это, советское командование не приняло необходимых мер к предотвращению агрессии, а численность личного состава Нижнемихайловской погранзаставы составляла всего около 30 человек, в то время как китайцы сосредоточили на этом участке границы войска численностью до полка. Результат беспечности командиров — напрасно загубленные десятки жизней советских пограничников. Китайское правительство в память о солдатах, погибших в боях за остров Чжэньбаодао, открыло музей. А что мы знали о подвиге советских солдат? Кто его сейчас помнит?

Инцидент начался 2 марта 1969 года, когда около 300 солдат регулярной армии Китая пересекло реку Уссури и направилось к советской границе. Начальнику заставы старшему лейтенанту Ивану Стрельникову доложили о продвижении отряда китайских солдат из 30 человек. К таким инцидентам пограничники уже давно привыкли из-за многочисленных провокаций, регулярно происходивших с 1967 года. На место происшествия выехали две группы бойцов и рассредоточились по флангам острова, а группа из пяти человек во главе с начальником направилась прямо к китайцам для переговоров. Но переговоры не состоялись. Советские пограничники были расстреляны в упор из автоматов. Такая же участь постигла и вторую группу. Солдаты даже не успели понять, что происходит. Дать отпор нападавшим смогла только третья группа под командованием младшего сержанта Юрия Бабанского, которая держала оборону около часа, пока им на помощь не подоспел отряд Виталия Бубенина. В тот день Даманский сумели отстоять. Китайцы были выбиты за пределы советской территории. В том бою погибло 32 советских пограничника. Но конфликт на этом не закончился.

Прибывшее подкрепление советских военнослужащих создало оборонительную линию, но 14 марта по приказу командования они были вынуждены покинуть остров. Подразделения отвели к Нижнемихайловской заставе. Уже спустя несколько часов поступил еще один приказ занять остров, но на нем за время отсутствия советских пограничников успели появиться китайцы. В ночь на 15 марта началась самая кровавая схватка за остров. В ней приняли участие 125 советских пограничников при поддержке мотострелкового батальона 199-го полка с танковым взводом и батареей полковых минометов. Устоять перед численно превосходящим противником, а китайцев на острове было около 500, пограничникам не удалось. На них обрушился шквал минометно-артиллерийского огня и все повторяющиеся атаки пехоты. Огневой поддержки защитники острова получить не могли, хотя буквально у них за спиной была сосредоточена армейская дивизия с артиллерией и реактивными установками «Град». Здесь в дело вступала большая политика. Пока в конфликте участвуют только пограничники, его можно легко отнести к локальному инциденту, но как только в ход идет регулярная армия — это уже война. Такую ответственность на себя никто из командования брать не хотел. Правда, в распоряжении советских солдат имелось не то три, не то четыре танка Т-62, которые и решил использовать для восстановления положения начальник Иманского погранотряда полковник Демокрит Владимирович Леонов. Но танковая атака вышла неудачной. На открытой местности машины стали отличной мишенью. Почти сразу же был подбит головной танк колонны. В нем погиб и сам полковник.

Восстановить положение смогли только с введением в бой, после личного разрешения Леонида Брежнева, ствольной артиллерии и современных «катюш», реактивных установок «Град». По другой версии, ответственность за открытие артиллерийского огня взял на себя министр обороны Гречко. Однако достоверные данные на этот счет нам неизвестны. Сразу же после обрушившегося на китайские позиции шквального огня советской реактивной артиллерии (говорят, это было первое боевое применение системы «Град») советским войскам удалось перехватить инициативу. Китайцы оставляли свои позиции и бежали. В боях за небольшой песчаный остров отдали жизни 58 советских пограничников.

Даманский был отбит. Он снова стал советской территорией. Но ненадолго. В сентябре 1969 года Председателем Совета Министров СССР Косыгиным и премьер-министром КНР Чжоу Эньлаем было подписано соглашение, в соответствии с которым Советский Союз более не претендовал на остров Даманский. После этого на острове сразу же был размещен китайский пограничный гарнизон, который находился на советском (а после — российском) острове до 1997 года, когда после завершения демаркации границы между РФ и КНР он официально отошел к Китаю.

Таким образом, советское военное командование совершенно бессмысленно принесло в жертву 58 советских пограничников. Вначале оно, имея соответствующие данные разведки, не приняло требуемых в таких случаях мер к укреплению участка государственной границы. Затем всего через полгода после кровопролития уже на политическом уровне принимается решение об отказе от территории, защищая которую полегли советские люди, выполняя свой воинский долг.

 

Конфликт на озере Хасан

«В июле 1938 года японское командование сосредоточило на советской границе 3 пехотные дивизии, механизированную бригаду, кавалерийский полк, 3 пулеметных батальона и около 70 самолетов… 29 июля японские войска внезапно вторглись на территорию СССР у высоты Безымянной, но были отброшены. 31 июля японцы, используя численное преимущество, захватили важные в тактическом отношении высоты Заозерная и Безымянная. Для разгрома японских войск, вторгшихся на территорию СССР, был выделен усиленный 39-й корпус… У озера Хасан Советская Армия впервые после Гражданской войны вступила в бой с опытной кадровой армией империалистов. Советские войска получили известный опыт применения авиации и танков, организации артиллерийского обеспечения наступления. За героизм и мужество 40-я стрелковая дивизия была награждена орденом Ленина, 32-я стрелковая дивизия и Посьетский пограничный отряд — орденом Красного Знамени. 26 бойцам присвоено звание Героя Советского Союза, 6,5 тыс. человек награждены орденами и медалями» — так подается международный конфликт на советско-японской границе в Большой советской энциклопедии.

При чтении вышеприведенной статьи БСЭ создается впечатление, что для Красной Армии сражение на озере Хасан было чем-то вроде учений, максимально приближенных к боевым условиям, да и опыт она приобрела исключительно положительный. Конечно, это заблуждение. На самом деле все обстояло не так просто.

На протяжении 30-х годов XX века обстановка на Дальнем Востоке постепенно накалялась. Захватив Маньчжурию и вторгнувшись в Центральный Китай, Япония оказалась соседкой СССР и «нацелилась» на советское Приморье. Здесь была сосредоточена крупная группировка войск, самураи время от времени устраивали провокации на границе, неоднократно нарушая ее. Еще за 5 месяцев до начала конфликта о готовящемся нападении Японии Москву предупреждал разведчик Рихард Зорге. И он не ошибался.

Первый вооруженный инцидент между пограничниками Советского Союза и японскими солдатами произошел 15 июля 1938 года, когда группа последних перешла границу и стала фотографировать военные укрепления. По нарушителям был открыт огонь, в ответ на это японцы захватили гору Сируми. Положение становилось критическим, но реакция советского командования была неадекватной. Погранвойска получили приказ: «Огонь не открывать». Выполняя его, они не ответили на обстрел японцами наряда в районе погранзнака № 7. А тем временем самураи продолжали наращивать силы, которые к 28 июля составляли 13 пехотных батальонов с артиллерией. Советская сторона могла противопоставить этой силе только 3 батальона. В такой ситуации командование погранзастав стало просить подкрепления, на что был получен отказ. Маршал Блюхер прокомментировал это так: «Пограничники сами ввязались. Пускай сами и выкручиваются».

«Выкручиваться» пришлось действительно самим. 29 июля на высоте Безымянная завязался бой, в котором пограничникам пришлось отступить. В течение часа 11 советских солдат держали оборону и отошли только после гибели 5 товарищей. Подоспевшее подкрепление из двух пограничных групп «спасло» ситуацию: наступавших японцев отбросили за линию границы. Только тогда был отдан приказ: «Немедленно уничтожить японцев, наступающих на высоту Заозерную, не переходя границы». Это значительно сковывало действия пограничников. Ночью 31 июля в результате атаки японцы захватили высоту Заозерная, а также высоты Безымянная, Черная, Богомольная. Потери советских войск составили 93 человека убитыми и 90 ранеными.

Конфликт переставал быть приграничным инцидентом. Только к концу дня 1 августа поступило подкрепление, но условия, в которые были поставлены войска, серьезно затрудняли выполнение боевой задачи. Наступающие советские подразделения оказались зажаты между линией границы и озером Хасан, что поставило их под фланговый огонь японцев. Следуя приказу, пограничники не могли использовать ни авиацию, ни артиллерию. Неудивительно, что в таком невыгодном положении атака советских войск захлебнулась.

Сразу же начали готовить новое наступление, и в этот раз командование разрешило действовать также на территории противника. Штурм высоты Заозерная осуществлялся силами 39-го стрелкового корпуса и продолжался 5 дней — с 6 по 11 августа. Задача была выполнена, японцев отбросили за границу. Сразу же после окончания штурма нарком обороны СССР отдал приказ о завершении боевых действий. Победа была одержана, провокации на границе прекратились. Конфликт завершился, японцам дали отпор, но допущенные просчеты стоило проанализировать более тщательно.

Так, например, прибывшее подкрепление было не полностью укомплектовано: в некоторых батальонах насчитывалось только по 50 % их штатной численности. Артиллерия не досчиталась положенных боекомплектов. Слабо было организовано тыловое обеспечение. Полевой госпиталь прибыл к месту боевых действий с опозданием на семь дней, а из положенных по штату врачей прибыло только трое. Ко всему этому советские военачальники принимали решения только после их одобрения в Москве. Конечно, в последнем случае виновны не столько отдельные командиры, сколько господствовавшие в стране и армии чрезмерная централизация и боязнь взять на себя инициативу и ответственность.

Бои на озере Хасан обошлись Красной Армии в 472 человека убитыми, 2981 ранеными и 93 пропавшими без вести. Но на самом деле последствия допущенных, а затем неисправленных ошибок были намного тяжелее. Как отмечал в дальнейшем начальник Дальневосточного управления НКВД, победа была достигнута «только за счет героизма и энтузиазма личного состава частей, боевой порыв которых не был обеспечен высокой организацией боя и умелым использованием многочисленной боевой техники». Опыт 1938 года недостаточно учли и с точки зрения организации армии, и сточки зрения тактики ведения современного боя. Неслучайно схожие просчеты будет допускать Красная Армия летом 1941 года. Если бы все промахи боевых действий на озере Хасан были учтены, последствия первых месяцев Великой Отечественной войны, возможно, были бы для советского народа не столь трагичны.

 

Конфликт на реке Халхин-Гол

Вооруженный конфликт на реке Халхин-Гол, которой разгорелся в мае 1939 года между Японией и Монгольской Народной Республикой, а фактически между Японией и СССР, довольно подробно освещен в советской исторической литературе и публицистике. Согласно официальной советской версии происходившего, «в мае 1939 года Япония совершила нападение на Монгольскую Народную Республику в районе реки Халхин-Гол, рассчитывая превратить территорию МНР в плацдарм для дальнейших боевых действий против СССР. В соответствии с Договором о дружбе и взаимной помощи между СССР и МНР советские войска совместно с монгольскими воинами выступили против японских агрессоров. После четырех месяцев упорных боев японские войска были наголову разбиты».

Изложенная выше версия на протяжении нескольких десятков лет оставалась единственно верной и не подвергалась ни малейшему сомнению. Как видим, причиной конфликта объявляются агрессивные намерения японцев, якобы желавших оккупировать советское Забайкалье и Дальний Восток. В качестве доказательств приводятся ссылки на многочисленные сообщения советских разведчиков о захватнических планах самураев. Но была ли агрессивность японцев единственной и основной причиной возникновения конфликта?

В том, что японцы хотели бы захватить Забайкалье и Дальний Восток, сомневаться не приходится. Но входило ли это в их планы в 1939 году? Как утверждает в статье «Халхин-Гол: правда и вымысел» Виталий Можанин, вспыхнувшие боевые действия носили случайный характер и были обусловлены отсутствием четкою обозначения границы между МНР и Маньчжоу-Го. И действительно, монгольско-китайская граница в районе реки Халхин-Гол до 1939 года уже на протяжении многих лет не демаркировалась. Здесь была пустыня, не представлявшая интереса ни для одной из сторон. В 1939 году монгольские пограничники перешли на восточный берег реки и продвинулись в район местечка Номонган (кстати, в японской и западной литературе конфликт получил название «Номонганский инцидент»). Командование Квантунской армии после вторжения монгольских пограничников пожелало оставить контроль над этим районом за собой и двинуло к реке свои военные части. Начались военные действия.

Такое развитие событий ставит под сомнение тезис о заранее подготовленной агрессии. Заслуживает внимания и другое обстоятельство. К середине 1939 года японские войска прочно увязли в Китае, неся на протяжении двух лет огромные потери в войне на два фронта: с регулярной армией Чан Кайши и мощным коммунистическим партизанским движением. Япония уже тогда имела серьезные проблемы, связанные с материальным обеспечением военной кампании и с возросшим антивоенным движением как в стране, так и в самой армии. Напомним, что к этому времени война в Европе еще не началась и руки Советского Союза там были развязаны. Маловероятно, чтобы японское правительство в таких условиях могло готовить широкомасштабное нападение на СССР. Определенные сомнения существуют и в отношении спланированности пограничного инцидента.

Вернемся к неразберихе на японско-монгольской границе. О ее наличии свидетельствует и доклад в Москву командующего 57-м особым корпусом Н. Фекленко: «Во всех маньчжурских нотах, присланных правительству МНР, указывается, что столкновения в районе Номон Хан Бурд Одо происходят на маньчжурской территории. Учитывая это положение, потребовал документы правительства МНР. Найдены документы, где указывается в точности прохождение границы по картам и живыми людьми, которые в свое время отмечали границу. Найдена карта от 05.07.1887 года, составленная в результате разрешения пограничных споров между биргутами и халхасцами (монголами).

На карте граница проходит от Ара Дулаийн Модон Тэтдек через гору Дархан Ула на Халхин Сумэ.

Материал проверен вместе с полпредом Чойбалсаном и Лунсаншараб.

Таким образом, все события происходят не на маньчжурской территории, а на территории МНР».

И еще один аргумент в пользу случайности инцидента на Халхин-Голе приводит Виталий Можанин: соотношение сил между войсками Японии с одной стороны, МНР и СССР — с другой также не вяжется с наличием у японцев далеко идущих планов. В самом деле, два пехотных полка и части усиления, в общей сложности около 10 тыс. человек, не та сила, с которой можно начинать сколько-нибудь амбициозную агрессию против столь мощного противника. Но конфликт разгорался, никто не хотел уступать.

Японцы и не пытались прекратить мелкие приграничные стычки, а, напротив, были заинтересованы в удержании контроля над спорной территорией. Как утверждает Георгий Жуков, у японцев были свои интересы в этом регионе: «По плану японского Генштаба, через район Номун-Хан — Бурд-Обо должна была быть проложена железная дорога Халунь — Аршан — Ганьчжур, обеспечивающая питание войск, действующих против Монгольской Народной Республики и Забайкалья».

Граница по Халхин-Голу в этих планах оказалась бы весьма кстати. Но японцы рассматривали свою операцию как локальную и крупного вторжения предпринимать не собирались. Императорский штаб Квантунской армии в Токио был против отвлечения войск с основного фронта и даже отстранился от планирования наступления в районе селения Номонган. Весь расчет японцев строился на недееспособности тылового обеспечения Красной Армии и надеждах на то, что советская сторона не пойдет на углубление конфликта, откажется от претензий на клочок пустыни. Однако Сталин не хотел уступать ни пяди монгольской земли и не согласился с «японской версией» монгольско-маньчжурской границы. Инцидент вылился в четырехмесячную войну с применением танков и авиации.

Что касается последней, то здесь также существует заблуждение о ее образцовых действиях. В своих воспоминаниях Г. Жуков писал: «Замечательно действовала наша авиация. Она беспрерывно патрулировала в воздухе, не давая японским самолетам бомбить и штурмовать наши войска. Наши летчики делали по 6–8 вылетов в день. Они разгоняли резервы противника и штурмовали его окруженные части. Японские истребители терпели поражение за поражением…» Вместе с тем существуют и прямо противоположные оценки состояния советской авиации. К началу конфликта она по численности превосходила японскую в 4 раза, тем не менее воздушная война началась с поражений советских летчиков.

Так, 27 мая самолет майора Т. Ф. Куцевалова даже не смог взлететь из-за неисправности двигателя. По этой же причине из боя вышли и остальные самолеты. Двое из оставшихся в небе пилотов были сбиты. На следующий день практически полностью была уничтожена 4-я эскадрилья 22 истребительного авиационного полка. Потери советских летчиков в тот день были очень серьезными: из десяти пилотов пять были убиты, включая помощника командира эскадрильи майора П. А. Мягкова. Ранение получил и сам командир А. И. Балашов. Ситуацию смогла исправить только группа летчиков-асов (наполовину состоявшая из героев Советского Союза), переброшенных в район Халхин-Гола из Московского отряда. Уже упоминавшийся Т. Куцевалов высказался следующим образом: «57-й особый корпус имел авиацию, которую можно охарактеризовать по боеспособности просто как разваленную авиацию… которая, безусловно, выглядела небоеспособной».

Не лучшим было и состояние пехоты. Командование в спешном порядке формировало пополнение для отправки на фронт, при этом использовались не кадровые дивизии, а укомплектованные запасным составом. Многие из бойцов пополнения толком не были обучены военному делу и не могли эффективно использовать оружие. Этим объясняются и советские потери, и паника в войсках, и случаи самовольного оставления боевых позиций.

Как всегда, запутанной оказалась статистика потерь. Что касается советской стороны, то их оценивали в 10 тыс. человек, при этом отмечалось, что японцы потеряли 60 тыс. бойцов. Реальные же потери советских войск в конфликте на реке Халхин-Гол неизвестны до сих пор. После рассекречивания документов и уточнения фактов стало известно, что советские войска потеряли как минимум 18,5 тыс. человек, и это не окончательная цифра.

Преуменьшались и потери авиации. Цифры менялись несколько раз. Согласно первой официальной версии, советские ВВС потеряли 143 самолета, а японские — 660. После выхода в 1988 году капитального труда «Воздушная мощь Родины» цифры были подкорректированы. Советские потери были оценены в 207 самолетов, японские — в 646. Но и эти данные, по-видимому, являются неточными. В воспоминаниях Н. Н. Воронова, командующего артиллерией РККА в 1937–1940 годах, описан диалог между ним и наркомом обороны К. Е. Ворошиловым:

Сразу же после возвращения меня вызвал нарком обороны по итогам работы на Халхин-Голе. Неожиданно последовал вопрос:

— По донесениям, за время боев наши истребители сбили около 450 японских самолетов. Правда это или нет?

Точных данных в моем распоряжении не было. Ворошилов, видимо, понял мое замешательство и заключил:

— Можно быть удовлетворенными, если наша авиация сбила хотя бы половину.

Кому, как не наркому, знать реальное положение дел, и если верить его оценке, то советская авиация сбила не более 220 японских самолетов. На самом деле, по утверждению Степанова (статья «Воздушная война на Халхин-Голе»), реальные японские потери составили 164 самолета, из которых только 90 можно отнести к боевым потерям.

Таким образом, вооруженный конфликт на Халхин-Голе не был попыткой японцев начать широкомасштабную войну с целью оккупации Забайкалья и Дальнею Востока. В пользу этого говорят и реальные военные возможности Японии, и стратегическая ситуация, в которой в тот момент находился Токио. Потери советских войск, к сожалению, традиционно для советских официальных лиц и историков, были значительно занижены, а японские завышены. Это и дало возможность советской пропаганде утверждать, что действия наших войск были успешными.

 

Корейская война 1950–1953 годов

«Под прикрытием американской авиации 25 июня 1950 года южнокорейская армия вторглась в Корейскую Народно-Демократическую Республику. 27 июня президент США Трумэн объявил, что американским военно-воздушным и военно-морским силам отдан приказ оказать вооруженную поддержку южнокорейским войскам и занять китайский остров Тайвань. Таким образом, американская агрессия была предпринята не только против КНДР, но и против КНР» — так советские историки расставили точки над «і» в корейской войне (Новейшая история. 1939–1973 гг. — М.: Высшая школа, 1975).

На самом деле с ответами на вопросы «Кто агрессор?», «Какова роль великих держав?» и т. п. все обстоит не так просто. Ситуацию осложняет и то, что развенчание мифов, созданных советскими историками в отношении этой войны, в последнее время нередко порождало новые заблуждения. Давайте попробуем ответить на поставленные вопросы, не претендуя, конечно же, на написание истории войны в Корее.

В соответствии с решениями Ялтинской и Потсдамской конференций японское господство в Корее подлежало ликвидации. Советские войска заняли северную часть полуострова, а американские — южную. Демаркационная линия между ними прошла по 38-й параллели. Из-за превращения Кореи в поле битвы «холодной войны» создать единое корейское государство не удалось — возникли прокоммунистическая Корейская Народно-Демократическая Республика и проамериканская Республика Корея.

Кто же был инициатором войны? На протяжении многих лет ответ на этот вопрос был прости однозначен. Представители разных политических лагерей под диктовку своих правительств обвиняли противоположную сторону в развязывании войны. Советская идеология, понятное дело, объявила зачинщиками конфликта «мировой империализм» в лице «американских поджигателей» и их «южнокорейских марионеток», Запад же видел корень зла в политике «коммунистического диктатора Сталина» и его «марионеток Мао Цзэдуна и Ким Ир Сена». Как ни странно, открытие партийных архивов СССР и КНР, получение историками доступа к ранее засекреченным документам ясности в определении «поджигателя» войны не добавили.

Хотя в своем заявлении СССР и обвинил в нападении Южную Корею, как раз войска Северной Кореи 25 июня 1950 года пересекли демаркационную линию на всем ее протяжении. Факт агрессии именно со стороны коммунистической Кореи подтвердила и резолюция Совета Безопасности ООН, принятие которой стало возможным по причине отсутствия советского представителя, бойкотировавшего заседания, требуя передать место Китая в Совете делегату КНР (в тот момент его занимал представитель Гоминьдана). Более того, Совет Безопасности утвердил санкции, в том числе и военные, против КНДР. Таким образом, войска США и некоторых американских союзников во главе с генералом Макартуром воевали в Корее под флагом объединенных вооруженных сил ООН.

Казалось бы, все становится на свои места. По крайней мере, формально — да. Корейская Народно-Демократическая Республика на самом деле первой начала военные действия. Это подтверждают и приказы северокорейского командования, обнаруженные в архиве президента Российской Федерации, и свидетельства очевидцев событий. Однако затем в КНР «объявилась» карта так называемого стратегического плана «похода на Север», разработанного в штабе сухопутных южнокорейских войск, который был захвачен во время оккупации Сеула северокорейскими войсками. Иначе говоря, руководство Южной Кореи также особым миролюбием не отличалось, готовя наступление на Пхеньян еще летом 1949 года. О намерениях южнокорейского руководства свидетельствует и сосредоточение в районе 38-й параллели значительного контингента войск (всего около 30 тыс.), и жесткие милитаристские заявления южнокорейского президента Ли Сын Мана о готовности нанести удар по коммунистам Пхеньяна.

Аналогичные планы объединения Кореи под своим флагом строил северокорейский лидер Ким Ир Сен. По его расчетам, война должна была быть молниеносной (не более одного месяца), с захватом Сеула через три дня после начала военных действий. Предполагалось, что с падением столицы Ли Сын Ман капитулирует. Основная ставка делалась на народное восстание и партизанское движение, поэтому об оперативных резервах речь не велась вообще. Однако в отличие от своего южнокорейского коллеги, открыто призывавшего к войне против северокорейских коммунистов, Ким Ир Сен прикрывал свои намерения пропагандистскими инициативами типа объединения парламентов КНДР и Республики Корея. Приведенные выше факты доказывают, как минимум, обоюдную жажду войны.

Не менее интригующим является и вопрос о роли в начавшейся войне Советского Союза и Китайской Народной Республики. Очевидно, что руководство коммунистической Кореи, включая и его лидера Ким Ир Сена, не могло бросить столь дерзкий вызов США, не имея поддержки сильных и влиятельных союзников. Собственно говоря, в советское время поддержка Северной Кореи Москвой и Пекином отнюдь не скрывалась — она подавалась в виде интернациональной помощи борющемуся против империализма корейскому народу. Однако существует целый ряд заблуждений в ответе на вопрос о том, кто и как принимал решение о начале военного конфликта.

По одной версии, Сталин, не желая втягивать Советский Союз в новую войну, решил пожертвовать коммунистическим режимом в Северной Корее, а решающее значение в защите коммунизма на Корейском полуострове отводилось Китаю. По другой — Мао Цзэдуна заставили принять решение послать войска в Корею. Что же на самом деле происходило в отношениях между Москвой, Пекином и Пхеньяном?

Сталин, которого принято считать сторонником силовых решений международных конфликтов, в данном случае действительно не спешил с поддержкой Ким Ир Сена. Во время их встречи в 1948 году, когда северокорейский лидер впервые изложил свой план захвата Южной Кореи, Сталин ответил категорическим отказом. Но, не теряя надежд, Ким Ир Сен три раза встречался с Мао Цзэдуном, надеясь заручиться поддержкой идеи вторжения. Мао заявил о том, что план ему нравится, но поддержать его он не может, а поэтому советует подождать. Окрыленный относительным успехом Ким Ир Сен снова летит в Москву, но и на этот раз получает отказ. Более того, пытаясь продемонстрировать свою непричастность к северокорейским делам, Советский Союз ликвидирует свои авиакомендатуры и военно-морскую базу. В директивах, направленных в сентябре 1949 года послу СССР в Пхеньяне, Кремль категорически выступает против каких-либо военных действий Севера.

Тем не менее уже спустя четыре месяца Сталин дает «добро» на осуществление военного вторжения на юг Корейского полуострова. Вероятно, причиной тому послужило удачное испытание советского ядерного оружия в августе 1949 года и предположение советского руководства, что Вашингтон побоится ввязываться в конфликт, в котором участвует еще одна ядерная держава.

Таким образом, получив «благословение» Советского Союза, северокорейские войска в июне 1950 года начали широкомасштабное наступление на Южную Корею. Военные действия между северокорейцами с одной стороны и южнокорейцами и силами ООН — с другой развивались с переменным успехом, но вскоре КНДР оказалась в критическом положении. Политбюро Корейской Трудовой партии 28 сентября 1950 года приняло решение обратиться за прямой военной помощью к СССР и Китаю. В ближайшие два дня Сталин и Мао Цзэдун получили телеграммы с просьбой о военной помощи. Сталин сразу же обратился к Китаю с предложением направить к 38-й параллели 5–6 дивизий, но ничего не пообещал со своей стороны.

Такой вариант был весьма затруднителен для Китая. Мао не решался непосредственно ввязываться в конфликт без участия СССР. Во-первых, поддерживая КНДР, Китай ставил под удар свою собственную территорию, так как не имел гарантий того, что американские войска остановятся на китайской границе в случае поражения Северной Кореи. Во-вторых, кроме 2 млн плохо вооруженных «добровольцев», китайская армия не могла ничего противопоставить армейским подразделениям США. В такой ситуации Мао направляет Сталину телеграмму, в которой сообщает о принятии решения «направить часть китайских войск в Корею под вывеской «добровольцев» для помощи корейским товарищам в их сражении с США и их псом Ли Сын Маном».

Далее в телеграмме говорилось: «В сложившейся ситуации мы решили начать 15 октября выдвижение 12 дивизий, которые мы ранее передислоцировали в Южную Маньчжурию, в подходящие районы Северной Кореи; эти войска будут иметь задачу сражаться только с теми вражескими частями, которые рискнут наступать севернее 38-й параллели; наши войска будут придерживаться оборонительной тактики, вступая в боевые действия с небольшими группами врага и досконально изучая ситуацию. Одновременно наши войска будут ожидать поставок советского оружия, с тем чтобы им экипироваться. Только после этого наши войска вместе с корейскими товарищами предпримут контрнаступление с целью уничтожения вторгшихся американских сил». Эта телеграмма и послужила основанием для утверждения, что 2 октября китайское правительство приняло решение ввести войска в Корею.

Однако с открытием советских архивов был найден документ, опровергающий все вышесказанное, — телеграмма Мао Цзэдуна Сталину. Содержание ее было абсолютно противоположным смыслу первой, которая считалась единственной официальной телеграммой. Вот содержание второго послания:

«Мы первоначально планировали двинуть несколько добровольческих дивизий в Северную Корею для оказания помощи корейским товарищам, когда противник выступит севернее 38-й параллели. Однако, тщательно подумав, считаем теперь, что такого рода действия могут вызвать крайне серьезные последствия.

Во-первых, несколькими дивизиями крайне трудно решить корейский вопрос (наши войска очень плохо вооружены, и нет уверенности в успехе военной операции против американских войск), противник может заставить нас отступить.

Во-вторых, наиболее вероятно, что это вызовет открытое столкновение США и Китая, вследствие чего Советский Союз также может быть втянут в войну, и, таким образом, вопрос станет слишком большим.

Многие товарищи в ЦК КПК считают, что здесь необходимо проявить осторожность… Поэтому лучше сейчас перетерпеть, войска не выдвигать, активно готовить наши силы в ожидании благоприятного времени для войны с противником.

Корея же, потерпев временное поражение, изменит форму борьбы и перейдет к партизанской войне… Окончательное решение по этому поводу еще не принято. Это наша предварительная телеграмма, мы хотим с Вами посоветоваться. Если Вы согласны, то мы готовы немедленно послать к Вам самолетом товарищей Чжоу Эньлая и Линь Бяо к месту Вашего отдыха, чтобы обсудить с Вами это дело и доложить обстановку в Китае и Корее. Ждем ответа».

Сталин согласился принять китайскую делегацию, возглавляемую Чжоу Эньлаем, в Сочи. Во время обсуждения вопроса о необходимости направить китайские войска в Корею Сталин, отвергнув предложение Линь Бяо о том, чтобы рекомендовать Ким Ир Сену перейти к партизанской войне, настаивал на прямом вступлении вооруженных сил КНР в боевые действия для перелома военной ситуации в пользу социалистических стран-союзников. При этом он обещал Китаю всю необходимую материальную и материально-техническую помощь.

Твердость обещаний Сталина подтвердилась со вступлением в войну китайских «добровольцев» 19 октября 1950 года. СССР разместил на советско-корейской границе свои вооруженные силы, в частности 5 танковых корпусов, а на территории КНР — крупные силы ВВС и других войск, направил в КНДР военных советников и специалистов. Это, бесспорно, оказало сдерживающее влияние на американское командование.

Однако Москва отнюдь не ограничивалась демонстрацией силы. При встрече с Чжоу Эньлаем в Сочи Сталин заявил: «Для Кореи мы можем дать еще оружия. Для Кореи мы ничего не пожалеем». И ведь действительно, не пожалели, причем не только оружия. Кроме советников, сюда были направлены, к примеру, и лучшие советские летчики, прошедшие школу Великой Отечественной, летчики-асы, которые в значительной мере повлияли на весь ход событий войны.

Свое непосредственное участие в военных действиях в Корее Советский Союз долгие годы скрывал всеми правдами и неправдами. Складывалась странная ситуация, когда советские и американские воины убивали друг друга, а правительства обоих государств делали вид, что ничего не происходит. Все военные советники СССР находились в Корее в качестве корреспондентов газеты «Правда». Советских летчиков маскировали под китайцев, у них не было ни документов, ни формы, ни знаков отличия. Им приказывали говорить на китайском или корейском языке, сутулиться, чтобы рост казался меньше, и щурить глаза.

Только спустя более чем 20 лет СССР официально «сознался» в участии в военных действиях на стороне КНДР. Но по прошествии уже более 30 лет мы все еще мало знаем о том, как воевали наши войска на Дальнем Востоке. А ведь именно эта война способствовала техническому перевороту в мировой авиации, выработке новой тактики воздушного боя. Советские пилоты сбили в небе над Северной Кореей около 1300 американских самолетов, включая 200 «летающих крепостей» Б-29. Именно здесь вступили в противоборство не только советские и американские летчики, но и авиаконструкторы двух стран, доказывая свое право считаться лучшими в мире. Недавно открытые архивные материалы и воспоминания участников военных событий позволяют нам обрисовать общую картину причастности Вооруженных Сил Советского Союза к корейской войне.

Итак, по советским данным, в Корею были направлены истребительный авиакорпус, зенитные артиллерийские части и службы обеспечения. Но западные источники утверждают, что участвовали и сухопутные войска, упоминают также о том, что смертельно раненых советских солдат сразу же хоронили, чтобы скрыть следы военного присутствия СССР в регионе. Однако точно эти факты не подтверждены. Вместе с тем некоторые дипломаты, имеющие отношение к тогдашним событиям в Корее, указывают на существование планов переброски крупных сухопутных соединений к району военных действий. Возможно, они так и остались нереализованными, но вероятно, и осуществились. Неопровержимых фактов, доказывающих тот или иной вариант развития событий, не обнаружено и по сей день.

Не вызывает сомнений участие в корейской войне советской авиации. Тогда впервые в мире были применены реактивные самолеты, которыми в то время уже владели и СССР, и США. Первой советской авиадивизией, направленной на помощь КНДР, командовал Герой Советского Союза Иван Кожедуб — ас Великой Отечественной войны. Существуют предположения, что сам командир не раз поднимал в воздух реактивные МиГи, несмотря на то что это ему было запрещено. Хотя все пилоты, посланные в Корею, имели солидный опыт, новая техника сводила его практически к нулю. Вспоминает участник корейской войны Герой Советского Союза Евгений Пепеляев: «Я понял, что мой полк не готов к боям. Перед нами был другой противник и другая техника — реактивная. К тому же начало 50-х в советских ВВС — период полетов в сложных условиях. Часто летали ночью, при минимуме погоды, сажали самолеты по радиолокационным приборам… Но ведь летчик, кроме всего, должен уметь вести бой, уметь драться. Наше высокое начальство не заботилось об этом. Считалось: война позади, впереди ничего серьезного не предвидится. Корею, словом, никто не ждал. Пришлось все наверстывать уже на месте». Четыре месяца понадобилось пилотам, для того чтобы приспособиться к особенностям реактивной техники.

В подобном положении, судя по первым воздушным схваткам, которые были очень осторожными, оказались и американские пилоты. Но уже первый бой, состоявшийся в ноябре 1950 года, показал явное преимущество наших МиГ-15 над американскими Р-80 в скорости и маневренности. Тот первый воздушный бой реактивных самолетов выиграли советские пилоты. Вообще же, по утверждениям последних, соотношение потерь советских и американских самолетов составляет 1:4.

В той войне 22 наших летчика были удостоены звания Героя Советского Союза, многие получили награды КНДР и КНР. Погибло же в ходе войны в Корее 135 советских летчиков. Как видим, кроме поддержки военно-технической, СССР принимал и прямое участие в боевых действиях.

Таким образом, Советский Союз сыграл ключевую роль в корейской войне. Именно после «благословения» Сталина северокорейские войска начали свое наступление, а после его заверения о поддержке со стороны СССР в войну вступили китайские войска. Только непосредственное участие советских Вооруженных Сил спасло коммунистический режим в Северной Корее и, вероятно, в Китае.

Таким образом, локальный, на первый взгляд, конфликт в Корее не являлся таковым по существу. Чего стоит хотя бы тот факт, что участие в нем приняли 19 государств: 16 — со стороны Южной Кореи и 3 — со стороны Северной. Количество погибших с обеих сторон составляет от 3 млн до 4 млн человек, включая 2 млн мирного населения. Несколько раз на протяжении войны мир стоял на грани ядерной катастрофы, и лишь понимание лидерами США и СССР всей тяжести последствий позволило ее избежать. По большому счету, корейская война была прежде всего советско-американским соперничеством, что и предопределило сохранение status quo на полуострове в итоге войны. Если корейцы и выступили в роли разжигателей войны, то раздуть ее до нужных масштабов были в состоянии только Советский Союз и Соединенные Штаты.

 

Коренной перелом в ходе Второй мировой войны

Каждый советский человек, закончивший среднюю школу хотя бы с хорошими оценками, без особого труда мог объяснить, что начало коренному перелому в ходе Второй мировой войны положила Сталинградская битва, а продолжили его сражение на Курской дуге и форсирование Днепра. Такие названия, как Эль-Аламейн, Атлантика, Мидуэй, Коралловое море, никаких ассоциаций с коренным переломом, как правило, не вызывали. И в советское время, да и сейчас (особенно в России, Украине и Беларуси) историками дается весьма сдержанная характеристика событий, проходивших на других театрах военных действий (ТВД). До сих пор мы уверены в том, что все самое главное в это время происходило единственно только на Восточном фронте. Однако это пример глубочайшего заблуждения. Разберемся подробнее.

Великое сражение на Волге, безусловно, изменило соотношение сил между Германией и Советским Союзом в пользу последнего. Стратегическая инициатива в ведении войны перешла к Красной Армии. Печальный конец 6-й армии удержал Турцию и Японию от вступления в войну на стороне Германии. Победа под Сталинградом вселила в народы СССР и оккупированных европейских стран веру в возможность разгрома Германии, способствовала росту движения Сопротивления. Поражение психологически надломило не только «непобедимых» солдат вермахта, но и всю «нацию господ». Оно бросило тень сомнения на непререкаемый авторитет и мифическую гениальность фюрера. Сталинград стал, по словам американского историка Уильяма Крейга, «началом конца Третьего рейха».

Более того, катастрофа на Волге была самой большой, но не единственной неудачей вермахта на Восточном фронте в 1943 года. В течение января — мая немцев вытеснили с Северного Кавказа, в январе же советские войска осуществили прорыв блокады Ленинграда на небольшом участке фронта. Затем на Курской дуге в июле 1943 года последовала бесславная попытка немцев возвратить себе стратегическую инициативу. В конце лета — осенью немцы вынуждены были оставить не только юг России, но и почти всю Левобережную Украину. Попытка «зацепиться» за Днепр, создав там непреодолимый «восточный вал», также провалилась. В ноябре 1943 года советские войска форсировали Днепр, освободили Киев, часть Правобережной Украины. Победы на Курской дуге и в битве за Днепр завершили коренной перелом на советско-германском фронте.

Однако, справедливо и обоснованно подчеркивая решающее значение побед на советско-германском фронте, давайте чуть более подробно, чем это принято в энциклопедиях, рассмотрим события, проходившие на других театрах военных действий, чтобы самим определиться с ответом на вопрос: заблуждаемся ли мы, ограничивая коренной перелом в ходе Второй мировой войны только Восточным фронтом.

В 1942–1943 годах ВМФ Германии развязывает новый раунд битвы за Атлантику. Гитлер не оставляет попыток вывести из войны Англию, намереваясь парализовать ее снабжение по морю. В 1942 году общие потери союзников и нейтральных государств составили 1660 судов. В марте 1943 года борьба за коммуникации достигла апогея: за один месяц лодки командующего подводным флотом адмирала Денница отправили на дно 120 кораблей противника. Даже британское адмиралтейство признавало: «Немцы никогда не были так близко к полному нарушению коммуникаций между Старым и Новым светом, как в первые двадцать дней марта 1943 года».

На активизацию немецкого подводного флота Великобритания ответила усилением авиационных ударов по военно-морским базам Германии, патрулированием Бискайского залива. Кроме того, королевские ВМС пассивную оборону караванов сменили на активный поиск подлодок. Разворачивается технологическая гонка. На снижение уровня шума двигателей немецких субмарин англичане ответили более чувствительными локаторами. Подопечные Денница начинают использовать новейшие торпеды с акустической системой самонаведения. Британский флот пополняется суперсовременными противолодочными кораблями.

Исход битвы за Атлантику стал ясен летом 1943 года. Работая на пределе возможностей, германская промышленность не успевала возобновлять потери, которые только за май месяц составили 42 подлодки. Немцам пришлось ограничить групповые действия подводного флота и отказаться от идеи парализовать коммуникации союзников. Победа в битве за Атлантику позволила заметно улучшить снабжение армий союзников, в том числе и Красной Армии. Она сделала возможным начать переброску американских войск на Британские острова для открытия второго фронта.

Весной 1942 года Северная Африка была единственным местом, где происходили сухопутные боевые действия между английскими и итало-немецкими войсками. Несмотря на имевшееся здесь приблизительное равновесие сил (лишь по танкам английская 8-я армия имела двукратный перевес), командующий итало-немецкими войсками генерал Роммель в ходе наступления, начатого в мае 1942 года, захватил Тобрук и заставил британцев отойти на рубеж Эль-Аламейна. Во время отступления 8-я армия потеряла 60 % личного состава и оказалась в крайне сложном положении. Англичане даже планировали затопление дельты Нила, чтобы остановить продвижение итало-немецкой армии на восток. Роммель решил «добить» англичан, но переоценил свои силы. В начале июля наступление пришлось остановить. Торжественный въезд Муссолини в Египет, для чего диктатор специально прибыл из Италии, не состоялся.

Каждый день стабильного фронта изменял ситуацию в пользу британской армии, которая гораздо лучше снабжалась благодаря превосходству англичан на море и в воздухе. В октябре 1942 года численность 8-й армии, возглавленной генералом Монтгомери, выросла до 230 тыс. человек, тогда как состав итало-немецкой армии «Африка» сократился до 80 тыс. Преимущество англо-американцев в боевой технике было просто подавляющим. После массированных авианалетов на коммуникации и базы противника 23 октября началось наступление союзников. Под угрозой окружения Роммель отдает приказ об отступлении. В первой половине февраля 1943 года остатки итало-немецких войск (15 тыс. немцев и 2,5 тыс. итальянцев при 20 танках и 70 орудиях) закрепились на ливийско-тунисской границе.

8 ноября в Алжире и Марокко высадились экспедиционные силы под командованием американского генерала Д. Эйзенхауэра. Войска режима Виши сопротивления не оказали. 13 мая 1943 года обреченная армия Роммеля капитулировала. Битва у Эль-Аламейн (решающая фаза пришлась на 23 октября — 4 ноября 1942 года) внесла перелом в ход военных действий в Северной Африке. Она сорвала планы захвата Ближнего Востока и соединения в Иране с немецкими войсками, которые должны были в случае успешного исхода битвы за Кавказ наступать с севера. Ликвидация группировки Роммеля открыла возможность высадки англо-американцев в Италии.

Перспективы такого рода улучшались ввиду следующих обстоятельств: во-первых, союзники контролировали коммуникации в Средиземном море, во-вторых, итальянские войска и флот не отличались высокой боеспособностью, в-третьих, немецких дивизий здесь было немного и благодаря тяжелой ситуации на Восточном фронте и Балканах больше стать не могло.

Англо-американские войска успешно десантировались на Сицилии 10 июля и, не встретив серьезного отпора, к 17 августа полностью ее оккупировали. 24 июля Большой фашистский совет проголосовал за отставку Муссолини, а на следующий день король отдал приказ о его аресте. 3 сентября, в день высадки союзников на Апеннинах, новый глава правительства маршал Бадольо подписал перемирие. 13 октября Италия объявила войну Германии.

Конечно, операции англо-американских войск в Италии вряд ли можно считать вторым фронтом, так как они приковали к себе только 7 % общих сил вермахта. Тем не менее выход Италии из войны имел большое значение: он свидетельствовал об углубляющемся кризисе и начале распада агрессивного блока. Успехи Красной Армии на Восточном фронте, англо-американцев — в битве за Атлантику и в Северной Африке дополнялись событиями на тихоокеанском театре военных действий. В ходе морских сражений в Коралловом море в мае 1942 года и у острова Мидуэй в июне того же года японский флот понес тяжелые потери и утратил преимущество. Было остановлено и продвижение сухопутных сил императорской армии. Таким образом, к концу 1943 года союзники по антигитлеровской коалиции владели инициативой на всех театрах военных действий.

Победа во Второй мировой войне, коренной перелом в ней дались очень большой ценой. Советский Союз вынес на своих плечах основную тяжесть борьбы с нацистской Германией. Но является ли это основанием для замалчивания вклада в победу наших западных союзников?

 

Кронштадтский «мятеж»

В недалеком прошлом стихотворение, из которого взяты приведенные выше строки, входило в обязательную программу по русской литературе в средней школе. Даже делая поправку на революционную романтику, следует признать, что в отношении роковой роли «молодости» поэт явно погорячился. У тех, кто «бросал людей на кронштадтский лед», были вполне конкретные фамилии и должности. Впрочем, обо всем по порядку.

В статье, посвященной Нестору Махно, мы будем говорить о массовом сопротивлении политике большевиков, вылившемся в крестьянские восстания. В этом же контексте необходимо рассматривать и так называемый «Кронштадтский мятеж», произошедший в марте 1921 года. Даже на фоне известных недостатков советской исторической науки, грешившей склонностью к искажению содержания и характера многих событий и личностей, количество откровенной лжи в описании и объяснении причин восстания моряков главной базы Балтийского флота впечатляет. Все это обусловило возникновение не просто ряда заблуждений о мартовских событиях 1921 года, а создание советского мифа о Кронштадтском восстании, практически никак не соотносимого с реальным положением вещей. Подготовили «мятеж», «конечно же», затаившиеся враги советской власти — белогвардейцы, эсеры, меньшевики и анархисты. «Естественно», не обошлось без интриг со стороны мирового империализма. Известные своим «миролюбием» лидеры большевиков якобы всеми силами пытались избежать кровопролития. «Вынужденные» двинуть войска на штурм крепости руководители советского государства, тем не менее, проявили в отношении к побежденным свой традиционный гуманизм, отдав приказ о расстреле лишь главных зачинщиков и активистов. Подобная версия на многие годы «осела» в учебниках истории СССР самого различного уровня — от школьного до вузовского.

Открытие хранившихся за семью печатями архивных документов позволяет нам по-новому ответить на вопросы о причине восстания в Кронштадте, о его целях и последствиях.

Внутреннее положение советского государства оставалось к началу 20-х годов XX века крайне тяжелым. Недостаток рабочих рук, сельскохозяйственного инвентаря, семенного фонда и, главное, политика продразверстки имели крайне негативные последствия. По сравнению с 1916 годом посевные площади сократились на 25 %, а валовой сбор сельскохозяйственной продукции уменьшился по сравнению с 1913 годом на 40–45 %. Все это стало одной из главных причин возникновения в 1921 году голода, который поразил около 20 % населения.

Не менее тяжелое положение сложилось в промышленности, где падение производства обернулось закрытием заводов, массовой безработицей. Особенно сложной была ситуация в крупных промышленных центрах, прежде всего в Москве и Петрограде. Только в один день, 11 февраля 1921 года, было объявлено о закрытии до 1 марта 93 петроградских предприятий, среди которых были такие гиганты, как Путиловский завод, Сестрорецкий оружейный завод, фабрика резиновой мануфактуры «Треугольник». Выброшенными на улицу оказались около 27 тыс. человек. Параллельно сокращались нормы выдачи хлеба, отменялись некоторые виды продовольственных пайков. Угроза голода подбиралась к городам. Обострился топливный кризис.

Ухудшение экономического положения, сохранение экстраординарных коммунистических мер принуждения вызвали в 1921 году острый политический и социальный кризис. Крестьяне резко выражали недовольство сохранявшейся продразверсткой. Их поддерживала значительная часть рабочих и интеллигенции. Волна выступлений, прокатившихся по стране, проходила под лозунгом «Власть Советам, а не партиям!» с требованием политического равенства всех граждан, свободы слова, установления подлинно рабочего контроля за производством, разрешения и поощрения частного предпринимательства. Большинство крестьян и рабочих выражало недовольство не советским строем как таковым, а монополией большевиков на политическую власть. Возмущение вызывал произвол, прикрываемый лозунгом утверждения диктатуры пролетариата, а по сути дела диктатуры одной партии.

Восстание в Кронштадте было далеко не единственным. Вооруженные выступления против большевиков прокатились по Западной Сибири, Тамбовской, Воронежской и Саратовской губерниям, Северному Кавказу, Белоруссии, Горному Алтаю, Центральной Азии, Дону, Украине. Все они были подавлены силой оружия.

Волнения в Петрограде, выступления в других городах и регионах страны не могли быть не замеченными моряками, солдатами и рабочими Кронштадта. В октябрьские дни 1917 года моряки Кронштадта выступили главной силой переворота. Теперь же власти принимали меры к тому, чтобы волна недовольства не охватила крепость, в которой находилось до 27 тыс. вооруженных матросов и солдат. В гарнизоне была создана разветвленная осведомительная служба. К концу февраля общее число осведомителей дошло до 176 человек. На основании их доносов под подозрение в контрреволюционной деятельности попало 2554 человека.

Несмотря на это, предотвратить взрыв недовольства не удалось. 28 февраля моряки линейных кораблей «Петропавловск» (после подавления Кронштадтского восстания переименован в «Марат») и «Севастополь» (переименован в «Парижскую коммуну») приняли резолюцию, призывавшую правительство соблюдать права и свободы, провозглашенные в октябре 1917 года. Резолюцию одобрило большинство экипажей других кораблей. 1 марта на одной из площадей Кронштадта состоялся митинг, который командование Кронштадтской военно-морской базы попыталось использовать для того, чтобы переломить настроение матросов и солдат. На трибуну поднялись председатель Кронштадтского Совета Д. Васильев, комиссар Балтфлота Н. Н. Кузьмин и глава советского правительства М. И. Калинин. Однако участники собрания подавляющим большинством голосов поддержали резолюцию моряков линейных кораблей «Петропавловск» и «Севастополь».

Не располагая нужным количеством верных войск, власть не решилась в тот момент действовать агрессивно. М. И. Калинин отбыл в Петроград, дабы начать подготовку репрессий. Тем временем собрание делегатов от различных воинских частей большинством голосов выразило недоверие Кузьмину и Васильеву. Для поддержания порядка в Кронштадте создается Временный революционный комитет (ВРК). Власть в городе без единого выстрела перешла в его руки. Ревком взял на себя подготовку выборов в Совет, предоставив право участвовать в них и вести свободную агитацию всем политическим силам социалистической ориентации. Советские учреждения в городе продолжали работать. Развитие восстания сопровождалось массовым выходом жителей города и представителей гарнизона из РКП (б). Полностью распалась 41-я большевистская партийная организация Кронштадта. Возникшее Временное бюро кронштадтской организации РКП(б) призывало коммунистов города и военной базы к сотрудничеству с ВРК.

Члены ВРК глубоко верили в поддержку их трудящимися Петрограда и всей страны. Между тем отношение петроградских рабочих к событиям в Кронштадте было далеко не однозначным. Часть их под влиянием лживой информации негативно восприняла действия кронштадтцев. Отчасти сделали свое дело слухи, будто во главе «мятежа» стоит царский генерал, а матросы — всего лишь марионетки в руках белогвардейской контрреволюции. Сыграл свою роль и страх перед «чистками» со стороны ЧК. Немало было и тех, кто симпатизировал восставшим и призывал поддержать их. Такие настроения были характерны в первую очередь для рабочих Балтийского судостроительного, кабельного, трубочного заводов и других предприятий города. (Напомним, что именно эти заводы были либо закрыты, либо находились под угрозой закрытия.) Но самую многочисленную группу составили равнодушные к событиям в Кронштадте.

Кто не остался равнодушным к волнениям — так это руководство Советской России. Делегация кронштадтцев, прибывшая в Петроград для разъяснения требований матросов, солдат и рабочих крепости, была арестована. 2 марта Совет Труда и Обороны объявил восстание «мятежом», организованным французской контрразведкой и бывшим царским генералом Козловским, а резолюцию, принятую кронштадтцами, — «черносотенно-эсеровской». Ленин и компания весьма эффективно использовали антимонархические настроения масс для дискредитации восставших. Дабы предупредить возможную солидарность петроградских рабочих с кронштадтцами, 3 марта в Петрограде и Петроградской губернии ввели осадное положение. Кроме того, последовали репрессии в отношении родственников «мятежников», которых брали в качестве заложников.

Кронштадтцы настаивали на открытых и гласных переговорах с властями, однако позиция последних с самого начала событий была однозначной: никаких переговоров или компромиссов, мятежники должны быть наказаны. Парламентеров, которые направлялись восставшими, арестовывали. 4 марта Кронштадту предъявили ультиматум. ВРК отверг его и решил защищаться. За помощью в организации обороны крепости обратились к военным специалистам — офицерам штаба. Те предложили, не ожидая штурма крепости, самим перейти в наступление. С целью расширения базы восстания они считали необходимым захватить Ораниенбаум, Сестрорецк. Однако на предложение выступить первыми ВРК ответил решительным отказом.

Между тем власти активно готовились к подавлению «мятежа». Прежде всего Кронштадт изолировали от внешнего мира. Воссоздается недавно распущенная 7-я армия под командованием М. Н. Тухачевского, которому предписывалось подготовить оперативный план штурма и «в кратчайший срок подавить восстание в Кронштадте». Штурм крепости назначили на 8 марта. Дату выбрали не случайно. Именно в этот день после нескольких переносов должен был открыться X съезд РКП (б). Ленин понимал необходимость реформ, в том числе замены продразверстки продналогом, разрешения торговли. Накануне съезда были подготовлены соответствующие документы, для того чтобы вынести их на обсуждение. Между тем именно эти вопросы являлись одними из основных в требованиях кронштадтцев. Таким образом, могла возникнуть перспектива мирного разрешения конфликта, что в планы большевистских лидеров не входило. Им требовалась показательная расправа с посмевшими открыто выступить против их власти, чтобы другим неповадно было. Вот почему именно в день открытия съезда, когда Ленин должен был объявить о повороте в экономической политике, предполагалось нанести беспощадный удар по Кронштадту. Многие историки считают, что с этого момента коммунистическая партия начала свой трагический путь к диктатуре через массовые репрессии.

Взять крепость сразу не удалось. Понеся большие потери, карательные войска отступили на исходные рубежи. Одной из причин этого были настроения красноармейцев, часть которых проявила открытое неповиновение и даже поддержала кронштадтцев. С большим трудом удалось заставить наступать даже отряд петроградских курсантов, считавшийся одной из самых боеспособных частей. Порядок наводили привычным способом — репрессиями. Организуются полевые выездные заседания революционных трибуналов, чрезвычайные революционные «тройки». Ненадежные части разоружаются и отправляются в тыл, зачинщиков расстреливают без промедления, причем многих — публично, в назидание другим. Процедура расправы нередко была предельно упрощена: после короткого допроса обвиняемому сразу же выносили приговор, который зачитывался «всем ротам и командирам».

Волнения в воинских подразделениях создавали опасность распространения восстания на весь Балтийский флот. По этой причине было принято решение отправить «ненадежных» моряков для прохождения службы на другие флоты. К примеру, на Черное море в течение одной недели отправили 6 эшелонов с моряками балтийских экипажей, представлявших собой, по мнению командования, «нежелательный элемент». Чтобы упредить возможный мятеж моряков по пути следования, правительство усилило охрану железных дорог и вокзалов.

Последний штурм крепости начался в ночь на 16 марта 1921 года. К этому времени стало очевидно, что продолжать сопротивление не имеет смысла. Защитники Кронштадта принимают решение оставить крепость. Согласие предоставить убежище восставшему гарнизону дает правительство Финляндии. В соседнюю страну перебирается около 8 тыс. человек, в том числе почти все члены ВРК и штаба обороны.

К утру 18 марта крепость оказалась в руках красноармейцев. Точное количество жертв среди штурмовавших до сих пор неизвестно. Единственным ориентиром служат данные, содержащиеся в книге «Гриф секретности снят: потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах». В соответствии с ними безвозвратные потери составили 1912 человек, санитарные — 1208 человек. Нет достоверных сведений и о числе жертв среди защитников Кронштадта. Многие из погибших на балтийском льду даже не были преданы земле. С таянием льда возникла опасность заражения акватории Финского залива. В конце марта в Сестрорецке на встрече представителей Финляндии и Советской России решался вопрос об уборке трупов, оставшихся в Финском заливе после боев.

Прошло несколько десятков открытых судебных процессов над участниками «мятежа». Свидетельские показания фальсифицировались, а самих свидетелей зачастую подбирали из среды бывших уголовников. Были найдены также исполнители ролей эсеровских подстрекателей и «шпионов Антанты». Огорчились палачи из-за неудачи с захватом бывшего генерала Козловского, который должен был обеспечить «белогвардейский след» в восстании. Обращает на себя внимание тот факт, что вина большинства попавших на скамью подсудимых заключалась в присутствии в Кронштадте во время восстания. Объясняется это тем, что «мятежников», захваченных с оружием в руках, расстреливали на месте. С особым пристрастием карательные органы преследовали тех, кто во время кронштадтских событий вышел из РКП(б). Крайне жестоко расправились с моряками линкоров «Севастополь» и «Петропавловск». Количество расстрелянных членов экипажей этих кораблей превысило 200 человек. Всего к высшей мере наказания были приговорены 2103 человека, к различным срокам наказания — 6459 человек.

Осужденных было так много, что Политбюро ЦК РКП (б) пришлось заняться вопросом создания новых концентрационных лагерей. Кроме того, с весны 1922 года началось массовое выселение жителей Кронштадта. Всего выслали 2514 человек, из которых 1963 — «крон-мятежники» и члены их семей, 388 же человек с крепостью связаны не были.

Надеемся, что представленные в статье факты не оставляют сомнений в отношении истинной причины восстания, а также по поводу того, кто и зачем «бросал полки на кронштадтский лед».

 

Кто был агрессором в советско-финляндской войне?

И по сей день многие убеждены, что «советско-финляндская война 1939–1940 годов началась в результате антисоветской политики реакционного правительства Финляндии. Правящие реакционные круги Финляндии, поддерживаемые империалистами Франции, Великобритании, Швеции, Германии и США, превратили Карельский перешеек и прилегающие к нему острова Финского залива и Ладожского озера в военный плацдарм для нападения на СССР». Именно так объясняется начало советско-финляндской войны в Украинской советской энциклопедии. И это глубоко ошибочно.

Впрочем, мы могли бы взять любое справочное или научное издание, лишь бы оно было советским, и обнаружили бы аналогичную трактовку. «Коварные финские милитаристы» не только построили комплекс долговременных укреплений, названный в честь его создателя «линией Маннергейма», но и ответили отказом на предложение советского правительства подписать Пакт о взаимопомощи. Самое же возмутительное, с точки зрения руководства СССР и советских историков, заключалось в нежелании финнов обменяться территориями. Вполне понятно стремление Советского Союза отодвинуть советско-финскую границу, проходившую всего в 35 км от Ленинграда, на север. Однако не менее понятна и причина отказа правительства Финляндии: хотя Москва и предлагала территорию вдвое большую, стратегический интерес в данном случае явно перевешивал соблазн приобретения дополнительных квадратных километров.

Затем «горячие финские парни» 26 и 29 ноября 1939 года подвергли советские войска под Ленинградом артиллерийскому обстрелу. (Дабы хоть как-то объяснить это, задиристость маленькой Финляндии в отношении могущественного соседа списали на подстрекательство США, Великобритании, Франции, а также гитлеровской агентуры.) В ответ на эту «провокацию» 30 ноября 1939 года Красная Армия начала боевые действия.

В конце ноября 1939 года финское командование развернуло вдоль советско-финской границы до 15 дивизий.

Советская интерпретация начала «зимней войны» является одним из примеров полуправды, производившихся в большом количестве большевистскими политиками и историками.

Действительно, предпосылкой конфликта было стремление Советского Союза повысить безопасность второго по величине и значению города страны — Ленинграда. С просьбой обсудить эту проблему Москва обратилась к финской стороне еще в 1937 году. Но тогдашние переговоры не принесли желаемых результатов. После аншлюса Австрии Германией в 1938 году Москва вновь вступает в переговоры с Хельсинки, на этот раз уже секретные, пытаясь добиться от Финляндии гарантии ее нейтралитета на тот случай, если Германия решит напасть на СССР с севера. Советская сторона также предлагала Хельсинки свою помощь в отражении возможной агрессии Германии. Финляндия расценила эти советские предложения как противоречащие своему нейтралитету и отказалась их принять.

Нужно отметить, что уже тогда Советский Союз не исключал возможности вооруженного столкновения с Финляндией. Весной 1939 года Ворошилов (тогдашний нарком обороны) приказал командующему Ленинградским военным округом (ЛВО) Мерецкову проверить готовность войск «на случай военного конфликта с Финляндией».

Обострение советско-финских отношений последовало вскоре после подписания в августе 1939 года Пакта о ненападении между СССР и Германией, в секретном протоколе к которому Финляндия была отнесена к сфере интересов Советского Союза. В октябре 1939 года Советский Союз выступает с новым предложением о заключении Пакта взаимопомощи, который содержал в себе откровенную угрозу потери территориальной целостности и независимости Финляндии, а также противоречил принципам политики скандинавского нейтралитета. После очередного отказа финского правительства принять условия СССР из Москвы последовало указание ЛВО: разработать план наступательной операции против северного соседа. В нем говорилось: «По получении приказа о наступлении наши войска одновременно вторгаются на территорию Финляндии на всех направлениях с целью растащить группировку сил противника и во взаимодействии с авиацией нанести решительное поражение финской армии». Уже 15 ноября нарком обороны отдал приказ военному совету ЛВО о передислокации и дополнительной переброске войск в районы советско-финской границы. Неудивительно, что финская сторона также концентрирует в этом районе порядка 15 дивизий.

Для начала военных действий не хватало лишь повода. Он был найден 26 ноября 1939 года, когда близ селения Майнила были зафиксированы семь артиллерийских взрывов на советской территории. Именно этот эпизод был расценен как артиллерийский обстрел. По оценке финских специалистов, проводивших экспертизу с учетом метеорологической обстановки, снаряды были выпущены с советской, а не с финской территории. Для урегулирования конфликта финны предложили произвести двухстороннее расследование и обоюдный отвод войск от границы. Но 28 ноября 1939 года Советское правительство расторгло Пакт о ненападении, подписанный в 1932 году, который должен был оставаться в силе до 1945 года. 30 ноября в 8 часов утра войска ЛВО перешли советско-финскую границу, развязав бесславно закончившуюся войну.

 

Куда пропали самолеты?

То, что немецкая авиация господствовала в воздухе над территорией СССР на первом этапе Великой Отечественной войны, — факт известный и мало кем оспариваемый. Лишнее подтверждение тому — свидетельства непосредственных участников боевых действий. В трактовке советских историков объяснения причин господства немецкой авиации выглядят несколько упрощенными. Один из наиболее весомых аргументов советского образца — уничтожение подавляющего большинства (!) советских самолетов вражеской авиацией в первые часы войны. Таким головокружительным успехом немцы обязаны эффекту неожиданности, благодаря которому советские самолеты на 66 боевых аэродромах были расстреляны прямо на земле. Среди других причин неудач ВВС Красной Армии на начальном этапе исследователи называют плохую подготовку летчиков, а также недостаточное качество и количество самолетов советского производства. Вот и получается, что Красная Армия сражалась вовсе без поддержки с воздуха и, терпя поражение за поражением, отступала и отступала. Подобного рода объяснения нередко встречаются и по сей день. Вероятнее всего, в данном случае мы имеем дело с самым настоящим заблуждением. Подумайте сами, возможно ли было уничтожить советские Военно-Воздушные Силы за какие-то считанные первые часы Великой Отечественной войны. В данной статье мы постараемся не столько дать ответы, сколько поставить вопросы, что, согласитесь, весьма немаловажно сточки зрения приближения к исторической правде.

Начнем с простого сравнения соотношения сил в авиации СССР и Германии, задействованных на Восточном фронте. Оно стало возможным только после рассекречивания как немецких, так и советских документов периода Великой Отечественной войны. Весьма интересный вариант сравнения предлагает Солонин М. С., который выдвигает ряд достаточно обоснованных сомнений в правдоподобности приведенной выше советской версии.

По подсчетам М. С. Солонина, в люфтваффе на момент начала войны с СССР служило не более 896 летчиков. Материальная часть, включая все виды самолетов, состояла из 2534 единиц, причем исправных из них было не более 2 тыс., а это всего лишь один самолет на километр открывшегося фронта. Даже по сравнению с военно-воздушными силами, брошенными на покорение Польши и Греции, это был очень скромный показатель. Во всей же советской литературе неизменно фигурировала цифра 5 тыс. самолетов, которые налетели на СССР и разбомбили почти все советские прифронтовые аэродромы. Откуда взялись эти данные? Дело в том, что при подсчетах боевыми самолетами считались любые летательные аппараты, включая вспомогательную авиацию, и получалось 3664 самолета, к которым плюсовали всю авиацию союзников Германии, — в итоге имеем 5 тыс.

Каким количеством самолетов на этот же период располагали ВВС РККА? Как выясняется, не так мало, как могло показаться читателю, знакомому с советской официальной версией. Поданным статистического сборника Генштаба «Гриф секретности снят», выпущенного в 1993 году, на 22 июня 1941 года в распоряжении ВВС СССР находилось 20 тыс.(!) боевых(!) самолетов, из них 11,5 тыс. — истребители. Безусловно, не все они находились в районах, где вскоре образовался советско-германский фронт, но около 15–16 тыс. самолетов все же было расположено в непосредственной близости от европейского театра военных действий. Есть и другие данные, показывающие меньшее количество самолетов. Тем не менее даже при самых скромных оценках группировка советских ВВС, противостоящих люфтваффе, на 22 июня должна была составлять как минимум 10–11 тыс. боевых самолетов с огромным запасом для восполнения потерь.

Могли ли люфтваффе за три недели войны уничтожить советские ВВС, превосходящие их в 5 раз? По подсчетам уже упомянутого М. С. Солонина, максимально возможные потери советской авиации за этот период могли составить 600–700 самолетов. При значительной численности небоевых потерь и потерь от зенитной артиллерии, то есть не в воздушном бою, эту цифру можно удвоить. Выходит, максимум советских самолетов, уничтоженных до середины июля 1941 года, не может превышать 1200–1400 единиц. Наши же историки в свое время оценивали потери первых двух дней в 3922 самолета.

Вот тут-то может пригодиться обстоятельство внезапности нападения и уничтожения советских самолетов на земле. Если бы немцы не сбрасывали бомбы на мирно стоящие самолеты, а завязались бы воздушные бои, то при всех недостатках подготовки советских летчиков люфтваффе понесли бы такие потери, что вряд ли смогли господствовать в небе над СССР.

Как выясняется, у немцев было немного шансов нанести катастрофический урон и машинам, находившимся на земле: просто-напросто не нашлось бы столько самолетов. Дело в том, что каждый авиационный полк имеет четыре аэродрома: один основной и три вспомогательных, а в прифронтовой зоне к началу войны было сосредоточено 200 советских авиаполков. К тому же перед началом войны, еще 19 июня, во все округи поступил приказ наркома обороны, согласно которому самолеты требовалось тщательно замаскировать, чтобы они не были видны с воздуха; запрещалось линейное и скученное их расположение на аэродромах. В подобных условиях уничтожить то количество самолетов на земле, которое фигурирует в работах историков советского периода, очень сложно.

Как видно из приведенных выше данных, возможность выведения из строя за первые три недели войны подавляющей части Военно-Воздушных Сил СССР усилиями исключительно немцев выглядит весьма маловероятной, если, конечно, не брать во внимание другие обстоятельства. Имея преимущество в количестве самолетов, СССР имел и явное преимущество в объемах их производства, а также возможность очень быстро восполнять потери материальной части ВВС.

Так что же все-таки случилось с советской авиацией в первый период войны? Обратим внимание на такие факторы, как паника и хаос, охватившие РККА на этом этапе противостояния СССР и Германии, добавим к ним плохую управляемость войсками. Нередко в спешке отступления самолеты просто уничтожались нашими же, дабы они не достались врагу. Непонятны в этой ситуации две вещи: почему самолеты уничтожались или оказывались брошенными, если в них можно было просто сесть и улететь далеко в тыл, и почему летчики — элита армии — повели себя именно так. Не в приказах ли о «назад ни шагу» дело и в боязни быть обвиненными в бегстве и отступлении без приказа? На эти вопросы еще предстоит ответить.

 

Легендарные пилоты Второй мировой

Имя этого летчика-истребителя, безусловно, известно каждому советскому человеку. Для многих он стал олицетворением силы, мужества и выносливости. На его подвиге воспитано несколько поколений молодых людей. Он послужил прототипом героя книги Б. Н. Полевого «Повесть о настоящем человеке». Думаю, все уже догадались, что речь идет о Герое Советского Союза Алексее Петровиче Маресьеве. Его самолет был сбит в воздушном бою в марте 1942 года, но пилоту удалось посадить машину во вражеском тылу, откуда он, тяжело раненный, в течение 18 суток пробирался к фронту. После ампутации голеней обеих ног летчик освоил протезы и вернулся в строй. С июня 1943 года в составе 63-го гвардейского истребительного полка участвовал в боях на Курской дуге и в Прибалтике, совершил 86 боевых вылетов, сбил еще семь самолетов противника. Подвиг этого человека заслуживает уважения и восхищения, а проявленная им воля может послужить примером для воспитания еще не одного поколения людей. Однако заблуждением было бы считать его единственным пилотом, добившимся экстраординарных успехов в авиации, не будучи при этом полностью физически здоровым. Алексей Петрович Маресьев уже после войны однажды сказал: «Я не легенда в авиации — таких, как я, много». И он был отчасти прав. Если летчики не являлись советскими гражданами, их достижения, к сожалению, были неизвестны в СССР. Однако какое значение имеет национальность человека, когда речь идет о проявлениях незаурядного мужества и воли?

Одним из таких пилотов является английский летчик Брейдер Дуглас Роберт Стюарт. Он потерял обе ноги задолго до Второй мировой войны, а когда она началась, стал добиваться зачисления в военную авиацию. Летная карьера началась в 1930 году, когда 20-летний Брейдер, выпускник школы Королевских военно-воздушных сил, поступил на службу в 23-ю эскадрилью ВВС Великобритании. Здесь он стал пилотом высшего класса и легко выполнял на своем самолете фигуры высшего пилотажа. Как раз во время демонстрации одной из них на 15-метровой высоте его самолет задел крылом землю.

Брейдер стал инвалидом. Ему ампутировали обе ноги: одну ниже, другую выше колена. Придя в себя после травмы, летчик сначала хотел покончить жизнь самоубийством, но, справившись с психологическим стрессом, сумел взять себя в руки и начать тренировки. Казалось, воздушная карьера Брейдера закончилась, но уже через год после катастрофы он снова сел за штурвал самолета. Случилось это в июле 1932 года. Все же врачи оказались неумолимыми: разрешения вернуться в военную авиацию безногий летчик не получил.

После того как в Европе разразилась Вторая мировая, Брейдер снова ходатайствует о зачислении в ВВС. На этот раз ему идут навстречу — он снова становится военным пилотом. Беда подстерегала летчика 9 августа 1941 года: вступив в неравный бой с шестью истребителями люфтваффе, он был сбит, сумел катапультироваться, но потерял протез и попал в плен. Далее последовало заключение в лагерь для военнопленных. После того как с парашюта ему сбросили протез, несколько раз пытался бежать, но тщетно. В лагере летчик пробыл до 1944 года, пока не был освобожден американцами.

За годы службы Брейдер Стюарт одержал 22 победы — это 18-й результат среди летчиков-истребителей Королевских ВВС. После войны пилоту было присвоено звание полковника и он продолжил свою карьеру, возглавляя школу летчиков-истребителей.

Еще одним легендарным пилотом времен Второй мировой, проявившим чудеса человеческого мужества, является японский летчик Сабуро Сакаи. На его счету 64 воздушные победы, а легендой авиации он стал потому, что воевал будучи одноглазым. Его карьера летчика-истребителя началась 8 декабря 1941 года на Филиппинских островах во время нанесения удара по американской военной базе Кларк-Филд. Первой победой Сабуро Сакаи было уничтожение американского тяжелого бомбардировщика В-17, который, по утверждению современников, пилотировал герой США Колен Кельи. Роковым для японца стал бой с американским асом в небе над Гуадалканалом. Машина Сакаи была подбита из пушки, сам пилот получил тяжелое ранение в глаз. На поврежденном самолете, почти ослепший и частично парализованный, он пролетает расстояние более чем в тысячу километров и сажает машину на своем аэродроме.

После лечения, в январе 1943 года, Сабуро Сакаи вновь поднялся в воздух и продолжал воевать вплоть до капитуляции Японии. В 1944 году он служил на островах Иводзима и Сикоку, где основным заданием истребителя был перехват американских «летающих крепостей» В-29. Не было практически ни одного боя, в котором бы одноглазый Сабуро не одержал победы. По окончании войны его воинская доблесть долгое время оставалась неизвестной даже в Японии.

Как видим, Алексей Маресьев был прав, когда говорил, что он не единственный.

 

Малая земля

У каждого из руководителей коммунистической партии и советского государства после «восшествия на престол» сразу же обнаруживался целый «букет» уникальных качеств. Причем звание «выдающегося продолжателя дела Маркса и Ленина» было, пожалуй, среди прочих самым рядовым. Проявляли наши вожди и незаурядные творческие таланты. Сталин по примеру Ленина в основном усердствовал на ниве мыслительства и истории. А вот Леонид Ильич Брежнев в ряду генеральных секретарей был первым известным писателем. Слова «известный писатель» мы употребили без кавычек, потому что его произведения действительно были известны каждому советскому человеку. «Малой землей», «Возрождением» и «Целиной» «зачитывались» не только школьники (труды Брежнева включили в школьную программу), но и рабочие, колхозники (первые прямо у станка, а вторые прямо в поле) и, само собой, интеллигенция.

Первая часть брежневской трилогии — «Малая земля» — посвящалась одноименному плацдарму, захваченному советскими войсками южнее Новороссийска и удерживаемому на протяжении февраля — сентября 1943 года. Слова песни «Малая земля — геройская земля, в бой во имя всей Земли» вполне соответствовали ситуации, сложившейся на небольшом участке прибрежной полосы. На плацдарме практически не существовало четко выраженной разницы между передовой и тылом. Со всех сторон его окружали горы, контролируемые немцами, поэтому Малая земля была открыта не только воздушным бомбардировкам, но и артиллерийскому, минометному и пулеметному огню.

Сообщение с Малой землей можно было поддерживать только морем и лишь в ночное время. Под покровом темноты необходимо было успеть доставить пополнение, боеприпасы, продукты, забрать раненых. Если не успевали к рассвету, корабли бросали беспомощных людей на берегу и под прикрытием дымовой завесы пустыми уходили на базу в Геленджик. Скопление бойцов у береговой линии становилось легкой мишенью для врага, который не обращал внимание на бинты и носилки. Ценой невероятных усилий и жертв Малую землю удерживали целых 7 месяцев. Героизм защитников плацдарма заслуживает того, чтобы о нем знали и помнили. Однако по всем известной советской традиции события обросли мифами и даже откровенной ложью. Мы ведь не случайно вспомнили о «Малой земле» Л. И. Брежнева. Эта книга не только сделала подвиг малоземельцев общеизвестным, но и служила главным источником многочисленных заблуждений и домыслов.

Советские историки всячески подчеркивали исключительное значение плацдарма для успешного осуществления начавшейся в сентябре 1943 года Новороссийско-Таманской операции Северо-Кавказского фронта. Акцентировать внимание на том, зачем понадобилось удерживать плацдарм в течение 7 месяцев, было, скажем так, неуместно. Между тем прыгавшие с кораблей в холодную февральскую воду под немилосердным огнем немцев бойцы штурмового батальона майора Цезаря Кунникова не сомневались, что от выполнения поставленного перед ними задания зависит судьба не только десанта, но и всего наступления. Отвлекая на себя основные силы противника, давая возможность высадиться остальным, они не знали, что наступление на Новороссийск (февральское, а не сентябрьское) захлебнулось и планировавшегося соединения с двумя сухопутными армиями не будет. Как бы там ни было, но отступать тоже было поздно. Неудача февральского наступления обрекла десантников на более чем полугодичный ад.

Большинство последующих мифов связано с именем будущего генерального секретаря ЦК КПСС, а тогда начальника политотдела 18-й армии полковника Брежнева. Как по мановению волшебной палочки, появляются многочисленные «воспоминания», в которых полковник Брежнев неизменно изображается на самых опасных участках, «делит с подчиненными все тяготы фронтовой жизни». Уже в годы Перестройки исследователи собьются со счета краюшек хлеба, которые начальник политотдела разделил с солдатами. В ходе рассказов сухопутные подразделения превращаются в части морской пехоты, на острие удара оказываются дивизии, которых там и в помине не было. Как и в случае с ленинским бревном на субботнике, которое с Владимиром Ильичом несли сотни людей, нашлось немало желающих засвидетельствовать для истории свое счастье служить под началом Леонида Ильича Брежнева.

Мы никоим образом не хотим оскорбить память Брежнева-фронтовика, но уж слишком велик диапазон мифологизации его роли в Великой Отечественной войне. То вдруг маршала Жукова обуревает желание посоветоваться с полковником Брежневым, то начальник политотдела армии почему-то сутками выполняет обязанности, более характерные для политрука роты. Самое удивительное, что воспоминаниям о том, чего не было, предавались люди, действительно на Малой земле воевавшие, участники и очевидцы боев. Складывалось впечатление, что многие из создателей легенд о Леониде Ильиче и впрямь верили в то, о чем писали.

Весьма поучительный диалог с одним из боевых товарищей вспоминает участник боев на Малой земле полковник в отставке Илья Кириллович Фоменко.

— Говорят, он был душой Малой земли, но в расположении нашей части я его никогда не видел, — настаивал не склонный к фантазиям ветеран.

— А ты вообще душу видел когда-нибудь? — урезонивал Илью Кирилловича собеседник.

— Нет.

— Ну так что же…

Пройдет совсем немного времени. Уйдет из жизни генсек, а вместе с ним песни и фильмы о Малой земле. А вот тяга к выдумкам проявила удивительную живучесть. Мифы нового времени приобретают разоблачительную (в отношении коммунистического прошлого) направленность. Уже упоминавшемуся И. К. Фоменко пришлось как-то опровергать байку о катерах заградительного отряда, которые шли следом за крейсером с десантом, чтобы расстреливать тех, кто вздумает повернуть вспять. Некий «мемуарист» не смог удержаться от соблазна «обогатить» историю десанта резонансным сюжетом о заградительных отрядах (по аналогии с заградотрядами НКВД в сухопутных войсках).

Опровержение, данное полковником Фоменко, является простым и убедительным: «Не было на крейсерах никакого десанта, глубины там не такие, чтобы корабль с большой осадкой к берегу подошел. Крейсер «Червона Україна» пытался прикрыть нашу высадку огнем, но безуспешно. Не приспособлены были его орудия стрелять по навесным траекториям. Кроме того, чисто теоретически… Какой катер может нести вооружения, опасные для крейсера? Только торпедный. Но на торпедном экипаж с трудом помещается, какой уж там заградотряд… Катерники нас поддерживали при десантировании и гибли. Часть артиллерии и танковый батальон перемещались на баржах. У Южной Озерейки буксировочный трос оборвался и ударил по крошечному суденышку, малому морскому охотнику. Тот пошел на дно мгновенно, со всем экипажем. Никто не спасся. Танкисты, кстати, тоже погибли при высадке под огнем. Человека три уцелело, все «тридцатьчетверки» сгорели…»

Как видно из рассказа ветерана, драматизма в высадке десанта хватало. Зачем одним понадобилось сочинять «страшилки», а другим тиражировать их на страницах газет? Нам кажется, объяснение отчасти лежит на поверхности. И восхвалительным, и разоблачительным мифотворчеством зачастую занимались одни и те же люди. Идеологическая сторона легенд их, как правило, интересует мало, важно, чтобы общественный заказ был.

Просто ремесло у них такое.

 

«Матч смерти»

Любой человек, мало-мальски интересующийся футболом, знает о «матче смерти», состоявшемся в оккупированном немцами Киеве в 1942 году. Сложившаяся в советское время версия события выглядит следующим образом. Киевская футбольная команда, в которую входило несколько игроков «Динамо», провела матч со сборной люфтваффе и переиграла представителей немецких военно-воздушных сил. В отместку за публичное унижение оккупанты расстреляли своих соперников по футбольному полю. Вне всякого сомнения, матч имел место. К сожалению, соответствует действительности факт расстрела гитлеровцами четырех бывших динамовцев: Н. Трусевича (признавался лучшим голкипером СССР), Клименко А., Кузьменко И. и Коротких М. Действительно, игра вызвала большой интерес и прилив патриотизма у киевлян. Находившиеся на трибунах стадиона болельщики вспоминали затем, что матч воспринимался не просто как спортивное соревнование, а как противостояние советского Союза и Германии. Тем не менее нужно согласиться, по-видимому, с теми, кто считает «матч смерти» пропагандистским мифом.

Начнем с того, что долгое время (аж до конца 60-х годов) советские участники того матча рассматривались в своей стране не иначе как немецкие прихвостни и изменники Родины. В этом смысле они разделили судьбу миллионов советских людей, на чью жизнь наложило отпечаток клеймо «пребывал в оккупации». Сейчас уже трудно сказать определенно, какими мотивами руководствовались тогдашние советские лидеры, скорее всего пропагандистскими, но к 25-летию Победы футболисты были не только реабилитированы, но и получили государственные награды (четверо погибших — посмертно).

В пропагандистской версии не афишируется тот факт, что «Старт» (именно так называлась киевская команда) в течение июля — августа 1942 года провел далеко не единственный матч: кроме игры со сборной люфтваффе, состоялись поединки с командами танковых подразделений, сборной венгерских военных, командой местных жителей, работавших в немецкой оккупационной администрации. Конечно же, «Старт», состоявший из представителей команд-мастеров, в большинстве матчей одержал победы, в том числе и в игре, которую затем нарекли «матчем смерти». Безусловно, оккупантам проигрыш чрезвычайно не понравился, они ведь тоже понимали идеологические и психологические последствия побед киевской команды. Тем не менее, судя по всему, не победы на футбольном поле стали для футболистов роковыми.

Заслуживают внимания несколько версий, одна из которых выглядит наиболее обоснованной. Все игроки «Старта» работали на хлебозаводе. В это время по Киеву прокатилась серия актов саботажа и террора, организованная агентурой НКВД. Один из таких актов произошел на хлебозаводе, где работали футболисты. В качестве заложников они попали в Сырецкий концлагерь, где и были расстреляны в феврале 1943 года. (Напомним, что гитлеровцы постоянно практиковали подобные казни в ответ на антинемецкие акции.) Справедливо обращают внимание на такое обстоятельство: все расстрелянные футболисты являлись лейтенантами НКВД, так как спортивное общество «Динамо» принадлежало этому ведомству. Думается, названное обстоятельство сыграло свою роковую роль. Если следовать исторической правде, надо упомянуть и о попытках немецких и венгерских участников матчей вступиться за динамовских футболистов.

Таким образом, скорее всего, не было «матча смерти», то есть не имела места игра, ставкой в которой являлась жизнь футболистов.

 

Махно и махновщина

Едва ли на просторах бывшего Советского Союза найдется человек, ни разу не слышавший о батьке Махно. Образ «батьки» присутствует в произведениях А. Толстого, В. Винниченко, В. Короленко, О. Гончара, В. Сосюры. Но даже если к литературе тяга отсутствовала, а произведения названных выше классиков тоже, так сказать, «прошли мимо», то многие наверняка смотрели весьма популярный в свое время сериал «Хождение по мукам». В крайнем случае читатель, возможно, вспомнит не так давно очень популярную песню известной группы «Любэ» о «красных дьяволятах», в которой также упоминалась эта незаурядная личность.

С подачи блюстителей чистоты советской идеологии и вынужденных внимать им историков за Нестором Махно прочно закрепился имидж «крайне отрицательного героя». Делалось все, чтобы упоминание его имени ассоциировалось со словами «мелкобуржуазный», «кровавый», «грабеж и погромы», «бандитизм». Удостовериться в этом можно, заглянув, к примеру, в энциклопедию «Гражданская война и военная интервенция в СССР». Вот несколько строк из этой книги: «Махно Нестор Иванович (1889–1934), один из главарей мелкобуржуазной революции на Украине… За участие в террористических актах и «экспроприациях» в 1909 году приговорен к 10 годам каторги… Отличался храбростью и жестокостью». И сразу же следует объяснение: «Махновщина, антисоветское анархо-кулацко-крестьянское движение на Украине в 1918–1920 годах во главе с Н. И. Махно, одна из разновидностей мелкобуржуазной революции. Социальная база махновщины — зажиточное крестьянство Левобережной Украины… Махновщина не была локальным явлением, а распространялась на значительной территории от Днестра до Дона. В период, когда угрожала помещичья реставрация, к махновщине примыкали значительные массы крестьянства, при борьбе с Советской властью социальной базой махновщины было кулачество, широко совершались грабежи и погромы населения, расстрелы советских и партийных работников. Под знамена махновщины стекались деклассированные элементы — дезертиры, бывшие солдаты белых армий, уголовники и т. п.». Как видим, характеристика совсем нелестная, а главное — ошибочная. «Почему?» — спросите вы. Об этом далее.

Для начала напомним о том, что представлял собой Нестор Махно как личность и как происходило формирование его взглядов.

Родился он в местечке Гуляйполе (ныне Запорожская область) в крестьянской семье. По окончании начальной школы работал в наймах у помещиков и колонистов и с раннего детства познал нищету и бесправие. Уже тогда стал проявляться его бунтарский характер. В поисках своего идеала он вступает в организацию «Союз бедных хлеборобов», члены которой называли себя «коммунистами-анархистами», а их деятельность заключалась в экспроприациях помещичьего имущества. Они также считали себя выразителями стремления украинского крестьянства «к свободе, к войне против существующей власти». За участие в этой организации молодой Нестор Махно в 1906–1908 годах несколько раз арестовывался полицией. В марте 1910 года Одесский военный суд приговорил его к смертной казни, но ввиду несовершеннолетия подсудимого по распоряжению министра внутренних дел Столыпина приговор был пересмотрен и заменен пожизненным заключением.

С 1911 по 1917 год наш герой отбывал наказание в Бутырской тюрьме, где более глубоко ознакомился с идеями анархизма. После начала Февральской революции Нестор Махно в марте 1917 года возвращается на Украину, в родное Гуляйполе, где основывает «Крестьянский союз» и возглавляет местный совет рабочих и крестьянских депутатов. Руководимая Махно местная администрация осуществляет раздел поместий крупных землевладельцев, добивается повышения заработной платы рабочим.

В конце 1917 — начале 1918 года юг Украины становится местом транзитного следования казачьих частей с разваливавшихся Юго-Западного и Румынского фронтов на Дон для соединения с войсками генерала Каледина. Махно во главе сформированных из крестьян отрядов пытается воспрепятствовать этому. Оккупация Украины немецко-австрийскими войсками заставляет Нестора покинуть родную землю, и он некоторое время пребывает в России, где встречается с Лениным, знакомится с Троцким, Бухариным, Свердловым и другими советскими лидерами. По возвращении из Москвы Махно создает небольшой отряд и в августе 1918 года вступает в борьбу с режимом гетмана Скоропадского и немецкими войсками, заключая кратковременный союз с директорией Украинской Народной Республики. Однако уже в декабре 1918 года махновцы переходят на сторону Красной Армии.

С начала 1919 года Махно ведет борьбу с деникинцами, Директорией УНР и высадившимися на юге Украины войсками Антанты. В это время махновские отряды образуют бригаду в составе Заднепровской дивизии Красной Армии. Будет небезынтересно знать, что еще одним комбригом той дивизии был не менее известный будущий атаман Григорьев. За взятие Екатеринослава Н. Махно был награжден орденом Красного Знамени под номером 4. По неподтвержденным данным, награду вручал сам Клим Ворошилов. Но союз с большевиками оказался недолгим.

В начале апреля в Гуляйполе проходил съезд представителей 71 волости Александровского, Бахмутского, Бердянского, Павлоградского уездов и делегатов бригады Н. Махно. На съезде обсуждались политические, земельные и продовольственные вопросы. Делегаты пришли к выводу, что, захватив власть, партия «коммунистов-большевиков» не пренебрегает ничем, только бы эту власть удержать. Звучал открытый протест против методов социализации земли и продразверстки, выдвигались требования изменения продовольственной политики, «налаживания правильного товарообмена между городом и селом», полной свободы слова, печати и т. д. По Украине разгорались направленные против политики «военного коммунизма» крестьянские восстания, которым сочувствовал и Нестор Махно.

В мае 1919 года в Украину прибыл председатель Реввоенсовета Лев Троцкий и объявил войну партизанщине. В статье «Украинские уроки», опубликованной в газете «Коммунист», он призывал «искоренить партизанщину каленым железом». Троцкий, в частности, писал: «Период партизанщины сильно затянулся в Украине. Как раз поэтому ликвидация его приобрела такой болезненный характер. Сейчас уже приходится применить каленое железо. Но эту работу следует выполнить. Нужно покончить с авантюристами не на словах, а наделе». Троцкий же и обвинил «батьку» в дезорганизации фронта, партизанщине и заговоре против Советской власти. Высшее командование Красной Армии объявило Махно вне закона. Неудивительно, что в июне 1919 года Махно вместе с Григорьевым открыто выступают против Советской власти.

Нестор Махно не сложил оружие, а, наоборот, продолжил со своими отрядами борьбу против деникинцев. К тому же Махно призвал солдат Красной Армии переходить на его сторону. Результат призыва был просто ошеломляющим: под его знамена встало немало солдат-красноармейцев. В сентябре 1919 года «батька» переформировал свои отряды в Революционную повстанческую армию Украины. В приказе Н. Махно говорилось: «Заданием нашей Революционной армии и каждого повстанца, который вступил в нее, является честная борьба за полное освобождение трудящихся Украины от любого порабощения, за полное раскрепощение их труда… Не может быть несправедливости в нашей среде. Не может быть от нас неправды хотя бы одному сыну или дочери трудового народа, за который мы боремся».

Революционная повстанческая армия стала серьезной угрозой для белогвардейцев. В ее состав входило более 40 тыс. человек пехоты и 10 тыс. конницы. На вооружении находилось около 1000 пулеметов и 20 пушек. В союзе с армией УНР на протяжении августа — сентября 1919 года махновцы отбили у деникинцев значительные территории. К началу октября повстанческая армия перешла Днепр и упорно продолжала продвигаться на восток, уже через несколько дней заняв Юзовку (Донецк). 8 октября махновцы заняли Бердянск, где захватили склад боеприпасов деникинцев. Некоторое время спустя они контролировали почти всю Таврию.

О силе повстанческой армии штаб командующего группой войск Новороссии генерала Шелинга, получивший приказ наступления на запад, сообщал Деникину: «С группой Махно приходится считаться как с серьезным противником, не имеющим тыла, отлично вооруженным и значительно нас превосходящим по количеству бойцов». Генерал Деникин бросает против махновцев свои лучшие части, возглавляемые генералами Слащовым и Шкуро.

В этот период популярность Нестора Махно и его повстанческой армии была огромной, численность ее время от времени достигала 80–100 тыс. человек. Популярность Махно во многом объясняется проводимой им политикой на подконтрольных территориях. Главной идеей махновского движения стал тезис о вольном советском строе», при котором Советам отводилась роль представительных органов власти трудящихся, а не исполнительных, подконтрольных какой-либо партии структур. Эти идеи находили поддержку и пользовались популярностью у крестьян, что и делало махновщину широким социальным движением. Так, например, одна из большевистских газет писала следующее: «Только полностью близорукие люди могут не видеть, что махновское продвижение в глубь областей, захваченных деникинской кликой, — это что-то большее, чем простая военная операция. Это еще и широкое народное движение, которое охватило и повело за собой в своем стихийном и непреодолимом развитии огромные слои трудовых масс, которое, в конце концов, вылилось в наполненную величайших задатков революцию».

Вероятно, этого больше всего и боялись большевики, то и дело объявляя Нестора Махно вне закона. Так случилось и в 1920 году, когда Троцкий подписал приказ № 180, в котором определялись действия по ликвидации махновщины. «Безжалостно расправляться с бандами Махно и населением, которое его покрывает. В случае сопротивления махновцев в районе Гуляйполя действовать самым жесточайшим образом, полностью уничтожая пункты сопротивления, сравнивая их с землей», — приказывал своей дивизии красный командир Польвадре. Однако Махно и не собирался сдаваться. Летом 1920 года Революционная повстанческая армия продолжала воевать с коммунистами. В это время она насчитывала до 20 тыс. бойцов, 45 % которых составляли перешедшие на сторону Махно красноармейцы.

Наступление Врангеля осенью 1920 года вновь сделало Махно и Красную Армию союзниками. По соглашению с командованием Южного фронта махновцы принимают участие в борьбе за Крым. В ходе Перекопско-Чонгарской операции отряды Махно первыми форсировали Сиваш. Однако после разгрома Врангеля, в нарушение ранее достигнутого соглашения, лидеры большевиков отдают команду разоружить части недавнего союзника. До конца августа 1921 года махновцы ведут неравную борьбу с Советской властью. Благодаря жестоким карательным операциям и переходу к новой экономической политике большевикам удалось лишить повстанческое движение широкой социальной базы. Понимая бесперспективность продолжения борьбы, Нестор Махно, теснимый красноармейскими соединениями, с небольшой группой бойцов переходит румынскую границу.

После вынужденной эмиграции Махно некоторое время проживает в Румынии и Польше. В 1925 году он с семьей перебирается в Париж, где включается в международное анархическое движение, печатается в анархических изданиях. Умер Нестор Махно в 1934 году, урна с его прахом замурована в Стену коммунаров на знаменитом кладбище Пер-ля-Шез.

Таким образом, ключевые характеристики так называемой махновщины, даваемые советскими историками (социальная база — кулачество, деклассированные элементы, основные занятия — погромы, грабежи, расстрелы), явно извращали природу этого явления путем умалчивания одних сторон движения и выпячиванием других, как правило негативных. Мы не ставили своей целью идеализировать махновскую «вольницу», в ходе которой, конечно же, имели место погромы, расстрелы, экспроприации. Но, во-первых, в методах ведения борьбы повстанцы мало чем отличались как от красных, так и от белых. Во-вторых, акцентируя темные стороны махновщины, советские историки старательно уводили внимание читателя от того факта, что двигало этим и другими крестьянскими повстанческими движениями массовое недовольство политикой большевиков. Вместо обещанной земли, воли, социальной справедливости деревня получила разбой на государственном уровне — продразверстку. В 1919–1920 годах так называемый «бандитизм» охватил громадные территории бывшей Российской империи. За Махно, атаманами Григорьевым, Зеленым, Антоновым шли сотни тысяч крестьян. Кульминацией протеста против большевистской интерпретации Советской власти стал Кронштадтский «мятеж» 1921 года. Именно недвусмысленно, с оружием в руках, выраженное отношение крестьян к «ленинскому аграрному курсу» заставило коммунистов отказаться от «военного коммунизма» и перейти к новой экономической политике.

 

Миссия Гесса

Вечером 10 мая 1941 года противовоздушная оборона Англии засекла на подлете к Британским островам немецкий самолет «Мессершмитт-110». Зенитная артиллерия взяла его на прицел, навстречу ему вылетел английский истребитель. Однако менее чем через час после фиксации британскими радарами немецкий истребитель упал недалеко от Глазго. Летчик спрыгнул с парашютом и был пленен. Представился он Альфредом Горном и потребовал встречи с герцогом Гамильтоном, который в тот момент был членом парламента и командиром эскадры Королевских военно-воздушных сил. Войдя в камеру, лорд Гамильтон с трудом узнал в пленнике Рудольфа Гесса, знакомого ему со времен Олимпиады 1936 года, проходившей в Берлине. Кто такой Рудольф Гесс и почему встреча с ним в британской тюрьме так удивила лорда Гамильтона?

«Гесс, Рудольф (род. 1894), один из главарей немецко-фашистских военных преступников; с 1925 года — личный секретарь Гитлера, с 1933 года — его заместитель по партии. В 1941 году прилетел в Великобританию (так называемая миссия Гесса) с предложением мира; был интернирован. На Нюрнбергском процессе приговорен к пожизненному заключению» — такие факты приводятся в статье Большой советской энциклопедии. Не только БСЭ, но и большинство советских исследований в лучшем случае упоминает о «миссии Гесса», не вдаваясь в сколько-нибудь серьезный анализ. Кроме того, в статье из БСЭ содержится весьма распространенное заблуждение относительно судьбы третьего человека в рейхе. Гесс не был интернирован. Выступая в Палате общин, тогдашний министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден четко и ясно определил статус нацистского визитера: «С момента прибытия в Англию Гесс рассматривался как военнопленный, и он будет считаться таковым до конца войны». Да и сам Гесс жаловался, что он прибыл как парламентер, а с ним обращаются как с пленником.

Много больший интерес, чем статус Гесса, представляет цель его перелета на Британские острова. И в данном случае заблуждаются те, кто считает, что он прибыл сюда с «миссией мира». На самом деле это был скорее ультиматум. В обмен на мир и англо-германский союз Лондон, во-первых, должен был отказаться от традиционной политики противодействия наиболее сильной державе Европы. (Рудольф Гесс ошибочно считал, что после Первой мировой войны мотивация антигерманской политики Британии не претерпела существенных изменений.) Попутно «парламентер» прочитал лекцию по основам нацистской внешней политики, обвинив Лондон в развязывании Первой мировой, в чехословацком кризисе и, само собой, в начале Второй мировой войны. Затем он популярно объяснил, что у Англии даже в союзе с Соединенными Штатами нет шансов победить ввиду неуязвимости Германии. Вдобавок к этому Гесс повторил бредовое утверждение своего патрона об агрессивных планах Соединенных Штатов в отношении Британской империи.

После ознакомления английского собеседника с «реальной» расстановкой сил Гесс счел целесообразным перейти ко «второй части представления» — сути германских предложений: Англия предоставляет Германии полную свободу действий в Европе, а Германия предоставляет Англии полную свободу действий на территории империи. Правда, было сделано несколько оговорок. Германии следовало вернуть ее бывшие колонии, Англия должна была покинуть Ирак. Кроме того, хотя Россия и была отнесена Гессом к Азии, у Германии «имелись к ней некоторые требования». Далее последовало еще одно изрядно удивившее англичан условие: фюрер, оказывается, не хотел иметь дело с Черчиллем и его нынешним кабинетом, «ведущим воинственную политику»(!). Иначе говоря, британцам следовало сменить правительство. Но более всего умилила англичан мотивация непрошенного визитера: по собственному заявлению Гесса, он прибыл «с миссией во имя человечности».

Напоследок «парламентер» предупредил, что благожелательности и долгому великодушию Гитлера в отношении британской нации есть предел и что данное путешествие — «последняя возможность вести переговоры, не теряя достоинства». «После этого, — заявил Гесс, — Гитлер будет вправе (более того, это будет его долгом) раздавить вас совершенно и держать после войны в состоянии постоянного подчинения». Вот с таким «миром» прибыл в Англию заместитель Гитлера по нацистской партии.

В этой истории так до конца не проясненным и по сей день остается один момент: являлась ли миссия Гесса поручением фюрера или же тот действовал на свой страх и риск? С одной стороны, по свидетельству очевидцев, узнав о бегстве заместителя, Гитлер произнес: «Гесс, очевидно, сошел с ума. У него, должно быть, мозг был не в порядке». К тому же фанатичный поклонник нацизма и его вождя вполне мог утратить ощущение разницы между реальным и абсурдным. С другой стороны, тот же фанатизм вкупе с партийной дисциплиной был в состоянии заставить навсегда замолчать правду о роли Гитлера в неудавшейся миссии. Хотя последний вариант все-таки менее вероятен, если учесть то, что Гесс надолго пережил своего идола.

Недостаточное внимание советских историков к миссии Гесса и некоторое искажение ее хода и содержания, судя по всему, объясняются следующими факторами. Москва постоянно подозревала Лондон в стремлении к сепаратному миру. Пребывание в Англии Гесса давало возможность при необходимости трактовать это обстоятельство как запасной вариант. Правда же о результатах миссии не оставляла сомнений в решительном отказе Британии от любых компромиссов с нацистской Германией. После лорда Гамильтона единственным собеседником Гесса был заурядный чиновник министерства иностранных дел Керкпатрик, в то время как первый рассчитывал вести переговоры, как минимум, с министрами. После последнего визита Керкпатрика круг общения Гесса сузился до солдат, охранявших его камеру.

 

«Молодая гвардия»

Многим поколениям советских людей знакомы следующие слова из клятвы молодогвардейцев:

«Я, вступая в ряды «Молодой гвардии», перед лицом своих друзей по оружию, перед лицом своей родной многострадальной земли, перед лицом всего народа торжественно клянусь: непрекословно выполнять любое задание, данное мне старшим товарищем, хранить в глубочайшей тайне все, что касается моей работы в «Молодой гвардии».

Я клянусь мстить беспощадно за сожженные, разоренные города и села, за кровь наших людей, за мученическую смерть шахтеров-героев. И если для этой мести потребуется моя жизнь, я отдам ее без минуты колебания.

Если же я нарушу эту священную клятву под пытками или из-за трусости, то пусть мое имя, мои родные будут навек прокляты, а меня самого покарает суровая рука моих товарищей.

Кровь за кровь! Смерть за смерть!»

История «Молодой гвардии» изучалась на уроках в школе, о юных героях снимали фильмы, им посвящен роман Александра Фадеева «Молодая гвардия». И уж конечно, каждый из нас помнит комиссара патриотической организации Олега Кошевого. Его именем называли шахты, совхозы, школы, пионерские дружины. Как командир комсомольской организации он был известен не только в Советском Союзе, но и за его пределами. В 1943 году Олегу Кошевому, как и другим молодогвардейцам, было присвоено звание Героя Советского Союза — посмертно.

История подпольной комсомольской организации привлекала внимание многих советских историков, практически все они долгое время без тени малейшего сомнения писали об Олеге Кошевом как о первом, единственном и постоянном комиссаре «Молодой гвардии». И, конечно же, все они настаивали на руководящей роли коммунистической партии в создании и функционировании подполья. Вот, например, фрагмент одной из многочисленных книг, посвященных истории подпольной комсомольской организации:

«По заданию партийного подполья первое организационное собрание руководителей подпольных комсомольских групп города и поселков провел молодой коммунист Евгений Мошков. В отчете ЦК ВЛКСМ в апреле 1943 года боевой командир «Молодой гвардии» Иван Туркенич писал: „Для руководства всей работой был избран штаб. Олег Кошевой, душа и вдохновитель всего дела, был назначен комиссаром“».

В небольшой статье мы, безусловно, не ставим целью рассмотреть все дискуссионные моменты в истории «Молодой гвардии» и познакомить с имеющимися точками зрения. Мы хотели бы обратить внимание на два аспекта деятельности организации, интерпретацию которых в недавнем прошлом с определенной долей уверенности можно отнести к заблуждениям. Первое из них — явное преувеличение роли коммунистической партии в создании и деятельности молодежной подпольной организации. Второе — утверждение, что 16-летний Олег Кошевой был первым и единственным ее комиссаром.

Что касается первого заблуждения, необходимо сразу же отметить, что утверждение о руководящей роли коммунистической партии появилось в угоду господствующей идеологии. Единственным основанием для этого, согласно выводам одной из региональных комиссий, созданных для прояснения правды о деятельности организации, служит постановление Луганского обкома партии от 10 февраля 1960 года (!!!) «О партийном руководстве организацией Краснодона „Молодая гвардия“». Ни в одном из предшествующих документов о роли партии в создании подпольной молодежной организации не говорилось.

Эксперты упомянутой комиссии не отвергают существование партийного подполья в Краснодоне, а также связи его участников с молодогвардейцами через отдельных подпольщиков, тем более что это подтверждается и документами, и оставшимися в живых участниками организации, но категорически отрицают какое-либо участие партии в создании «Молодой гвардии». Можно сослаться на документы, датированные 1943 годом, в которых говорится, что «Молодая гвардия» возникла «стихийно из отдельных групп патриотически настроенной молодежи». Иначе говоря, в истории борьбы молодогвардейцев идея о руководящей роли коммунистической партии является поздним искусственным пропагандистским наслоением.

Относительно второго заблуждения также имеются документальные подтверждения того, что Олег Кошевой не был первым и единственным комиссаром «Молодой гвардии». По известным нам из приведенного выше отрывка словам Ивана Туркенича, первым комиссаром организации стал Олег Кошевой. Однако имеется и другое свидетельство того же Туркенича о том, что первым комиссаром «Молодой гвардии» был Виктор Третьякевич, а лишь потом ему на смену пришел Олег Кошевой. Тем не менее второй вариант был проигнорирован как историками, так и пропагандистами. Более того, первого комиссара Виктора Третьякеви-ча объявили предателем, и его имя надолго исчезло из истории организации. Справедливость отчасти восторжествовала: благодаря усилиям оставшихся в живых молодогвардейцев Указом Верховного Совета СССР в 1960 году Виктор Третьякевич был удостоен ордена Отечественной войны I степени. Однако все попытки доказать, что он являлся еще и первым комиссаром организации, оказались безуспешными. Главную сложность в решении этого вопроса создает отсутствие единого мнения среди самих молодогвардейцев, кроме того, «приложили руку и лица заинтересованные, кои были и среди родственников героев, и среди представителей официальных органов». А поскольку информация о Третьякевиче все же распространялась как устно, так и в печати, версию о комиссарстве Олега Кошевого стали всячески «укреплять».

И все-таки… спор о том, кто был первым комиссаром, — это, скорее, проблема тех, кто остался в живых, и потомков. Почему-то нам кажется, что она меньше всего волновала и Кошевого, и Третьякевича, которые заслуживают нашей памяти уже за то, что отдали свои жизни за Родину.

 

Мятеж белочехов

Всем прослушавшим (в смысле выслушавшим, а не пропустившим мимо ушей) курс истории в школе наверняка известен мятеж Чехословацкого корпуса, который многие историки называют отправной точкой Гражданской войны в России. В советской исторической науке это событие обычно именовалось «мятежом белочехов». Мятежники в период с мая 1918 по февраль 1920 года оказывали влияние на ситуацию на территории в пол-России, включавшей города Марьинск, Челябинск, Новониколаевск, Пензу, Сызрань, Томск, Омск, Самару, Златоуст, Красноярск, Симбирск, Владивосток, Екатеринбург, а также Казань, где взбунтовавшиеся захватили российский золотой запас и передали его А. Колчаку. С их помощью создавались антибольшевистские правительства. Вследствие действий белочехов главным фронтом Советской республики стал Восточный фронт. Советские историки основной причиной мятежа называли провокации белых офицеров и представителей Антанты. Так, например, энциклопедия «Гражданская война и военная интервенция в СССР» характеризует мятеж как «…спровоцированное контрреволюционным офицерством и представителями Антанты вооруженное выступление Отдельного чехословацкого корпуса». По всей видимости, это заблуждение. Существуют и другие версии касательно тех причин, которые заставили взбунтоваться целый корпус.

Но вначале давайте рассмотрим историю появления столь мощной военной силы в России. В первый же месяц мировой войны в царской армии началось формирование чешских частей. К сентябрю 1914 года была создана чешская дружина, состоявшая в основном из перебежчиков и пленных австро-венгерской армии. Она насчитывала 955 бойцов, 34 из которых были офицерами. С октября 1914 года эта дружина воевала на Юго-Западном фронте в составе 3-й российской армии. С 1915 года в нее стали зачислять пленных словаков и чехов, имевших российское подданство. Чешская дружина сумела проявить себя в боях, чем завоевала авторитет командования Юго-Западного фронта, по решению которого штат дружины был увеличен до 2090 человек, а в конце 1915 года дружина была переименована в I Чехословацкий полк. Летом следующего года в российской армии уже была Чехословацкая стрелковая бригада, включавшая в себя два полка, численность которых вместе с офицерами составляла около 5 тыс. человек. За успехи на фронте стрелковая бригада была развернута до дивизии, а осенью 1917 года был создан Чехословацкий корпус численностью 39 тыс. солдат и офицеров. Российское командование планировало сформировать и второй корпус, но после захвата власти большевиками и подписания Брест-Литовского мирного договора Чехословацкому корпусу предстояло перебазироваться на Западный фронт.

В то время Антанте не помешало бы подкрепление. В результате выхода России из войны германские силы на западе увеличились со 155 до 195 дивизий. В своих воспоминаниях генерал кайзеровской армии Людендорф писал: «На рубеже 1917–1918 годов обстановка вследствие выхода из войны России слагалась для нас выгоднее, чем за год до этого». Английские и французские войска после мартовского наступления немцев несли внушительные потери и нуждались в укреплении своих военных сил.

Но вернемся к Чехословацкому корпусу. 26 марта 1918 года Совнарком РСФСР заключил с отделением Чехословацкого национального совета (ЧНС) в России официальный договор. В соответствии с ним Советское правительство обязалось переправить чехословаков во Владивосток в качестве гражданских лиц для дальнейшего их следования в Европу. Были указаны два необходимых условия: лояльное поведение и сдача основной части вооружения в указанных пунктах. Однако, как сообщает энциклопедия, «эти условия не были выполнены чехословацким командованием: оружие скрывалось от контрольных осмотров; по пути следования провоцировались инциденты: солдат убеждали, что Советское правительство намеренно препятствует продвижению железнодорожных составов, собирается разделить корпус (с целью ослабить его боевую силу) и отправить часть его, еще не достигшую Урала, вместо Владивостока в Архангельск и Мурманск». Далее в энциклопедии продолжает развиваться официальная советская точка зрения: «Инициатива же изменения движения эшелонов исходила от представителей Антанты. Готовя интервенцию против Советской России, Верховный совет Антанты еще 2 мая принял решение использовать чехословацкие части в качестве авангарда своих вооруженных сил на Советском Севере и Сибири… Антисоветски же настроенная часть командования корпуса и руководство филиала ЧНС использовали недовольство в войсках как повод для мятежа под лозунгом „продвижения во Владивосток с помощью силы“». Но отчего в войсках возникло недовольство? Они ехали на Европейский фронт в качестве союзников Антанты, и вдруг антисоветски настроенные чехословаки стали недовольны решением Антанты. Возникает вопрос: может быть, причиной недовольства стало нечто иное?

По одной из версий, недовольство было вызвано следующим: 14 мая 1918 года в Челябинске произошел такой инцидент. На вокзале рядом с эшелоном чехословаков оказался состав с пленными венграми, вступившими в Красную Армию. Кто-то из «венгерского» вагона бросил железный предмет и убил чеха. Чехи же в ответ начали линчевать убийцу. В инцидент вмешались большевистские власти и арестовали нескольких чехословаков, не выяснив, кто прав, кто виноват. Последние разгневались и не только силой освободили своих товарищей, но и захватили городской арсенал, чтобы хорошенько вооружиться. Большевики распорядились разоружить корпус и расстрелять всех вооруженных. Кроме того, аресту подлежал весь эшелон, если хоть один солдат будет иметь оружие. Иначе говоря мятеж был спровоцирован действиями большевиков.

Убедительнее звучит другая версия, согласно которой германский Генштаб очень не хотел появления Чехословацкого корпуса на Западном фронте. По просьбе германского посла нарком иностранных дел РСФСР Чичерин 21 апреля 1918 года направил в Красноярск телеграмму, в которой содержался приказ: «Чехословацкие отряды не должны продвигаться на восток». Существует и другая телеграмма — заведующего оперативным отделом наркомата по военным делам РСФСР Аралова, датированная 23 мая 1918 года и направленная в Пензу: «Немедленно принять срочные меры к задержке, разоружению и расформированию всех частей и эшелонов чехословацкого корпуса как остатка старой регулярной армии». Наконец, сам Троцкий разослал всем совдепам от Пензы до Омска телеграммы, в которых сообщалось, что в тыл чехословацким эшелонам были направлены вооруженные силы, «которым поручено проучить мятежников». Телеграмма эта была направлена 25 мая 1918 года. Как известно, официальная историография датой начала мятежа называла 26 мая, а это значит, что Троцкий объявил о мятеже на день раньше его начала. Поданной версии, «мятеж» начался в результате угрозы чехословакам со стороны посланных Троцким вооруженных сил.

Похоже, что обе неофициальные версии объединяет один и тот же факт — причиной мятежа послужили столкновения с большевиками, последними и спровоцированные. Ни о каких происках Антанты не упоминается вовсе. Конечно, большевики не могли знать, какие масштабы и последствия будет иметь мятеж Чехословацкого корпуса. В дальнейшем для сокрытия всей правды о первоначале событий пришлось включать в сюжет представителей внутренних антибольшевистских сил и представителей Антанты.

 

Нападение Германии на СССР

«На рассвете 22 июня 1941 года фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. Ее авиация нанесла массированные удары по аэродромам, железнодорожным узлам, военно-морским базам, местам расквартирования военных частей и многим городам на глубину 250–300 км от государственной границы» — так или примерно так преподносят начало Великой Отечественной войны посвященные ей советские издания. Тезис о неожиданности и вероломности занимает тут очень важное место. Именно на эти обстоятельства будут активно списывать поражения Красной Армии в начальный период войны. Повсеместное заблуждение о «внезапности и неожиданности» нападения Германии на Советский Союз позволяют разоблачить относительно недавно рассекреченные документы и основанные на них новейшие исследования.

В самом деле, как Германии удалось застать врасплох СССР? Куда смотрели внешняя разведка, вездесущие органы государственной безопасности, военные специалисты, дипломаты? Неужели в условиях набиравшего обороты страшного молоха Второй мировой войны они не смогли разгадать коварных планов Гитлера?

Оказывается, спецслужбы не сидели сложа руки, более того, работали довольно активно и эффективно. Первая информация об агрессивных планах Германии в отношении СССР начала поступать в Москву уже с 1937 года. Всего же в период с июля 1940 по июнь 1941 года советским руководством было получено около 120 подробных сообщений о немецких замыслах относительно СССР. Они поступали от резидентов, действовавших не только в Германии. Так, в начале октября 1940 года Сталину докладывают о телеграмме от резидента НКВД, работавшего в Виши (марионеточное государство, созданное на части французской территории после поражения Франции), от 30 сентября: «20 немецких дивизий проследовали через Париж к советским границам». Другая телеграмма гласила: «На 1 октября в Восточной Пруссии и бывшей Польше сосредоточено 70 пехотных дивизий, 5 моторизованных и 7–8 танковых дивизий и 19 кавалерийских полков».

Подобного рода информация поступала не только от разведчиков, она приходила даже от таких высокопоставленных лиц, как заместитель госсекретаря США Самнер Уоллес и британский премьер Уинстон Черчилль. Например, 12 апреля 1941 года из Лондона поступило такое сообщение: «У советских границ развернуто 127 немецких дивизий, в том числе в Польше — 58. Всего в вермахте насчитывается 223 дивизии».

В целом, усилиями агентов к июню 1941 года в Москву была передана информация, свидетельствовавшая об активной подготовке Германии к нападению. Наиболее ценные сведения содержались в отчетах Корсиканца и Старшины — советских резидентов, которые считались самыми опытными и надежными информаторами. Из календаря сообщений, охватывающего период с 6 сентября 1940 по 16 июня 1941 года, узнаем подробные сведения о проведении аэросъемок стратегических объектов, составлении планов бомбежек определенных районов, развертывании войск. К примеру, в сообщении Корсиканца от 7 января 1941 года говорится: «В штабе авиации Германии дано распоряжение начать в широком масштабе разведывательные полеты над советской территорией с целью фотосъемки всей приграничной полосы. В сферу разведывательных полетов включается также и Ленинград». И далее: «Геринг дал распоряжение о переводе «русского реферата» министерства авиации в так называемую активную часть штаба авиации, разрабатывающую и подготавливающую военные операции». И от 17 апреля: «…штаб авиации с прежней интенсивностью проводит подготовительные работы для операции против СССР, выражающиеся в детальном определении объектов бомбардировок».

В начале марта от того же Корсиканца поступила информация о расположении немецких войск вдоль советской границы: «Построение и расположение германских войск на советской границе аналогично построению немецкой армии, подготовленной в свое время для вторжения в Голландию». Наконец, 16 июня 1941 года в центральный аппарат внешней разведки поступило сообщение от Старшины о том, что все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удар можно ожидать в любое время. В тот же день Корсиканец сообщал, что на совещании в министерстве хозяйства были назначены чиновники для управления «оккупированной» территорией СССР.

Сообщения Корсиканца и Старшины были переданы Сталину 17 июня, но он, не желая верить в очевидное, в довольно грубой форме посоветовал начальнику внешней разведки НКГБ П. М. Фитину проверить достоверность сообщений. Проверенный вариант документа так и не дошел до Сталина — началась война.

Возникает вопрос: почему, зная о приготовлениях Германии к нападению, Сталин и высшее руководство страны не предприняли соответствующих упреждающих мер? Дело в том, что подобные сообщения поступали от разных резидентов. Многие из них действительно были просто-напросто фальшивкой, намеренно распространявшейся непосредственно немецкими агентами, чтобы ввести советские органы безопасности в заблуждение. До 16 июня разведка уже называла девять дат предполагаемого нападения на СССР, но сроки проходили, а ничего подобного не происходило. Сталин панически боялся провокации и не доверял разведке, в результате чего росла его уверенность, что подобного рода сообщения — дело рук британских спецслужб, стремящихся любой ценой спровоцировать войну СССР против Германии.

Кроме того, разведка неоднократно докладывала о сближении британских правящих кругов с немецкими с целью столкнуть Германию с СССР. Сталин понимал, что Красная Армия не была готова к боевым действиям, а поэтому всячески пытался отсрочить начало войны. К тому же он, вероятно, полагался на информацию о намерении Гитлера предъявить СССР ультиматум с требованием «более широкого экспорта в Германию и отказа от коммунистической пропаганды». Сталин рассчитывал пойти на некоторые уступки и, выигрывая время, укрепить оборону. Однако он просчитался, став жертвой, с одной стороны, умелых действий немецких спецслужб по дезинформации, а с другой — собственной паранойи. Дал о себе знать и характер политического режима. Тоталитаризм позволяет концентрировать в руках одного человека невероятную власть, увеличивая вероятность превращения заблуждения одного в трагедию миллионов.

 

Начальный период Великой Отечественной войны

Целая группа заблуждений и мифов в истории Великой Отечественной войны связана с ее начальным периодом. Какая-то их часть была порождена в сознании масс недостатком объективной информации, какая-то — сознательными мифотворческими усилиями советской пропагандистской машины, часть их бытует в качестве прочно закрепившихся стереотипов, по существу, никогда не имевших внятных информативных корней. О некоторых из них мы писали в других статьях нашей энциклопедии, а о ряде иных мы поговорим в данной статье.

В знаменитой песне Клавдии Шульженко, строки из которой взяты нами в качестве эпиграфа, есть одна неточность: германский вермахт обрушился на Советский Союз на всем протяжении границы от Балтийского до Черного моря. К жизненно важным центрам страны протянулись три гигантских бронированных щупальца: группа армий «Север» — к Ленинграду, группа армий «Центр» — к Москве, группа армий «Юг» — к Киеву. Им противостояли войска 5 фронтов — Северного, Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного, образованных на основе военных округов.

Уже к середине июля немцы преодолели 400–450 км в северо-западном направлении, захватив почти всю Прибалтику и выйдя на дальние подступы к Ленинграду, 450–600 км в западном направлении, оккупировав Белоруссию и завязав бои в районе Смоленска, 300–350 км в юго-западном направлении, приблизившись к Днепру и Киеву. Начальный период Великой Отечественной войны прошел под знаком граничащих с катастрофой поражений Красной Армии и беспримерного мужества и героизма советских воинов. Упорно оборонявшиеся советские части оказались в десятках больших и малых окружений, которые в военной терминологии называют котлами или мешками. Так, уже 27 июня танковые группы генералов Гудериана и Гота, соединившись в районе Слонима, а затем и южнее Минска, замкнули двойное кольцо вокруг 11 дивизий Западного фронта. Советская 13-я армия практически в полном составе оказалась окруженной в районе Могилева — Орши — Смоленска.

Тем не менее начиная со Смоленского сражения (10 июля — 10 сентября 1941 года) в немецком наступлении отчетливо проявляются симптомы если не кризиса, то растерянности и неопределенности точно. Завязнув под Смоленском, Гитлер определяет в качестве главной цели Ленинград. Более месяца ожесточенных боев позволили немцам 8 сентября захватить Шлиссельбург и установить блокаду города. На следующий день немецкие танки ворвались в Пулково, Урицк и Александровку (в последней находилась конечная остановка трамвайной линии, ведущей на Невский проспект), но большего достигнуть не удалось. Ленинград устоял. Тогда фюрер обращает свой взор на юг, где генерал-фельдмаршал Рундштедт, пустив в ход «бронированные кулаки» Гудериана и Клейста, прорвал оборону Юго-Западного фронта и 15 сентября оставил в котле 4 армии (свыше 650 тыс. человек) во главе с командующим фронтом генералом Кирпоносом и всем его штабом.

Несмотря на крупный успех на Левобережной Украине, Гитлер вновь меняет направление удара. 15 сентября Браухич знакомит генералитет вермахта с планом операции «Тайфун» — решительного наступления на Москву.

Какие факторы обусловили поражения Красной Армии на начальном этапе войны? В советское время обращалось внимание прежде всего на следующие: внезапность (почему нападение стало внезапным, рассматривается в статье «Нападение Германии на СССР»); значительное превосходство в силе; наличие у вермахта опыта ведения современной войны; незавершенность перехода советской экономики на военные рельсы; необходимость прикрывать границы с Японией, Ираном и Турцией; в распоряжении Германии оказался экономический потенциал почти всей Западной Европы. Мельком упоминалось о «частичной утрате управления войсками», что, по сути, является заблуждением, поскольку речь в данном случае надо вести о частичном сохранении управления войсками.

В годы Перестройки вначале робко, а потом все смелее говорится, что в первые недели войны положение Красной Армии усугубили просчеты военного командования самого различного ранга. Особенно активно обсуждались ошибки командующего войсками Западного особого военного округа (преобразован в Западный фронт) генерала армии Д. Г. Павлова. Ему в вину ставили неправильное размещение приграничных армий округа, в результате чего те оказались уязвимыми для фланговых ударов. Пять механизированных корпусов (численно чуть превышали немецкие танковые дивизии) были разбросаны по всей территории округа. Они находились в стадии комплектования. Кроме того, механизированные и танковые корпуса, как правило, рассредотачивались в серии изолированных контрударов. И опять же мы сталкиваемся с мифом, угодным власти: в неудачах на Западном фронте виноват прежде всего генерал армии Павлов. Чтобы оценить по достоинству данный тезис, ознакомимся сточкой зрения последнего на происходившие события.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА АРЕСТОВАННОГО ПАВЛОВА Д. Г .

7 июля 1941 года.

Вопрос: Вам объявили причину вашего ареста?

Ответ: Я был арестован днем 4 июля с. г. в Довске, где мне было объявлено, что арестован я по распоряжению ЦК. Позже со мной разговаривал зам. пред. Совнаркома Мехлис и объявил, что я арестован как предатель.

Вопрос: В таком случае приступайте к показаниям о вашей предательской деятельности.

Ответ: Я не предатель. Поражение войск, которыми я командовал, произошло по не зависящим от меня причинам.

Вопрос: У следствия имеются данные, говорящие о том, что ваши действия на протяжении ряда лет были изменническими, что особенно проявилось во время вашего командования Западным фронтом.

Ответ: Я не изменник, злого умысла в моих действиях как командующего фронтом не было. Я также невиновен в том, что противнику удалось глубоко вклиниться на нашу территорию.

Вопрос: Как же в таком случае это произошло?

Ответ: Я вначале изложу обстановку, при которой начались военные действия немецких войск против Красной Армии. В час ночи 22 июня с.г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта… Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: «Ну как у вас, спокойно?» Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге. По донесению командующего 3-й армией Кузнецова, в течение полутора суток в Сувальский выступ шли беспрерывно немецкие мотомехколонны. По его же донесению, на участке Августов — Сапоцкин во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения. Я доложил, что на других участках фронта меня особенно беспокоит группировка «Бялоподляска».

На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации — позвоните». На этом разговор закончился.

Вопрос: Продолжайте излагать дальнейшую обстановку на фронте.

Ответ: После доклада народному комиссару обороны мною было отдано распоряжение штабу вступить в связь в соответствии с нашим планом, особенно в радиосвязь. Проверка ВЧ показала, что эта связь со всеми армиями прервана. Примерно около 5 часов по междугородному телефону обходными линиями мне доложил обстановку Кузнецов…

…Во второй половине дня Кузнецов донес, что из трех имеющихся у него радиостанций две разбиты, а одна оставшаяся повреждена, он просит подбросить радиостанцию. За это же время от него же поступили данные, что нашими частями оставлен Сапоцкин, и Кузнецов с дрожью в голосе заявил, что, по его мнению, от 56-й стрелковой дивизии остался номер…

Вопрос: Выступавшая против вас группировка сил противника была вам точно известна?

Ответ: Нет, не точно. Эти данные уточнялись в процессе боя и авиаразведкой…

Вопрос: Вы можете назвать потери людей и материальной части, которые понес Западный фронт во время вашего руководства?

Ответ: До дня ареста сведений о потерях как людей, так и материальной части у меня не было. Остались в окружении часть 3-й армии и часть 10-й армии. Судьба их мне неизвестна. Остальные части принятыми мерами из окружения были выведены и были управляемыми…

Вопрос: Кто виновник прорыва на Западном фронте?

Ответ: Как я уже показывал, основной причиной быстрого продвижения немецких войск на нашу территорию являлось явное превосходство авиации и танков противника…

Вопрос: Если основные части округа к военным действиям были подготовлены, распоряжение о выступлении вы получили вовремя, значит, глубокий прорыв немецких войск на советскую территорию можно отнести лишь на счет ваших преступных действий как командующего фронтом.

Ответ: Это обвинение я категорически отрицаю. Измены и предательства я не совершал.

Вопрос: На всем протяжении госграницы только на участке, которым командовали вы, немецкие войска вклинились глубоко на советскую территорию. Повторяю, что это результат изменнических действий с вашей стороны.

Ответ: Прорыв на моем фронте произошел потому, что у меня не было новой материальной части, сколько имел, например, Киевский военный округ.

Вопрос: Напрасно вы пытаетесь свести поражение к не зависящим от вас причинам. Следствием установлено, — что вы являлись участником заговора еще в 1935 году и тогда еще имели намерение в будущей войне изменить Родине. Настоящее положение у вас на фронте подтверждает эти следственные данные.

Ответ: Никогда ни в каких заговорах я не был и ни с какими заговорщиками не вращался. Это обвинение для меня чрезвычайно тяжелое и неправильное с начала до конца. Если на меня имеются какие-нибудь показания, то это сплошная и явная ложь людей, желающих хотя бы чем-нибудь очернить честных людей и этим нанести вред государству.

Допрос окончен в 16 часов 10 минут.

Записано с моих слов правильно, мною прочитано.

Д. Павлов.

Содержание допроса командующего Западным военным округом показательно в нескольких смыслах. Во-первых, мы в который раз обнаруживаем аргументы, развенчивающие миф о «внезапности нападения». Налицо свидетельства того, как высшее руководство удерживало командующих округами и частями от «провокаций со стороны немцев», не давая возможности предпринять должные упреждающие меры, а значит, усиливая пресловутый элемент «внезапности». Кроме того, мы находим убедительные доказательства потери управления войсками. Но самое главное: налицо подмена серьезного анализа причин неудач поиском затаившихся шпионов и изменников, что дорого обошлось Красной Армии в последующие годы Великой Отечественной войны.

В конце концов начали признавать и такой источник неудач Советского Союза в начале войны, как грубые просчеты его политического руководства. Вторжение не было бы столь неожиданным, если бы Сталин прислушался к многочисленным предупреждениям. Кроме того, в результате уничтожения в ходе репрессий лучших, подготовленных офицеров и генералов во главе крупных подразделений стали неопытные командиры. Именно политическое руководство и его прихлебатели из среды военных навязали преступно ошибочную установку на разгром врага на его же территории.

Мы хотели бы познакомить читателей с выдержками из документа, который, с одной стороны, содержит те самые установки на разгром врага на его же территории, а с другой стороны, прибавляет сомнений в вопросе внезапности нападения. Называется он «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» и был подготовлен в мае 1941 года народным комиссаром обороны СССР Маршалом Советского Союза С. Тимошенко и начальником Генерального штаба РККА генералом Г. Жуковым. (Оригинал документа хранится в Центральном архиве Министерства обороны РФ, а копия размещена на сайте «Russian Battlefield».)

Председателю Совета Народных Комиссаров СССР тов. Сталину.

Докладываю на Ваше рассмотрение соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками.

В настоящее время Германия по данным разведывательного управления Красной Армии имеет развернутыми около 230 пехотных, 22 танковых, 20 моторизованных, 8 воздушных и 4 кавалерийских дивизий, а всего около 284 дивизий. Из них на границах Советского Союза, по состоянию на 15.04.41 года, сосредоточено до 86 пехотных, 13 танковых, 12 моторизованных и 1 кавалерийской дивизий, а всего до 112 дивизий.

Предполагается, что в условиях политической обстановки сегодняшнего дня Германия в случае нападения на СССР сможет выставить против нас до 137 пехотных, 19 танковых, 15 моторизованных, 4 кавалерийских и 5 воздушно-десантных дивизий, а всего до 180 дивизий…

Вероятнее всего главные силы немецкой армии в составе 76 пехотных, 11 танковых, 8 моторизованных, 2 кавалерийских и 5 воздушных, а всего до 100 дивизий будут развернуты к югу от линии Брест — Демблин для нанесения удара в направлении Ковель, Ровно, Киев.

Одновременно надо ожидать удары на севере из Восточной Пруссии на Вильно и Ригу, а также коротких, концентрических ударов со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи.

На юге надо ожидать ударов одновременно с германской армией — перехода в наступление в общем направлении на Жмеринку — румынской армии, поддержанной германскими дивизиями. Не исключена также возможность вспомогательного удара немцев из-за реки Сан в направлении на Львов…

Вероятные союзники Германии могут выставить против СССР: Финляндия до 20 пехотных дивизий, Венгрия — 15 пехотных дивизий, Румыния до 25 пехотных дивизий. Всего Германия с союзниками может развернуть против СССР до 240 дивизий.

Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это и разгромить немецкую армию, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск(!) . (Выделение наше. — Прим. авт.)

Первой стратегической целью действий войск Красной Армии поставить — разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее линии Брест — Демблин, и выход к 30 дню операции на фронт Остроленка, реки Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломоуц. Последующей стратегической целью иметь: наступлением из района Катовице в северном или северо-западном направлении разгромить крупные силы Центра и Северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.

Ближайшая задача — разгромить германскую армию восточнее реки Висла и на Краковском направлении, выйти на реки Наров, Висла и овладеть районом Катовице…

Прошу:

— утвердить представляемый план стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР и план намечаемых боевых действий на случай войны с Германией;

— своевременно разрешить последовательное проведение скрытого отмобилизования и скрытого сосредоточения в первую очередь всех армий резерва Главного командования и авиации;

— потребовать от НКПС полного и своевременного выполнения строительства железных дорог по плану 1941 года и особенно на Львовском направлении;

— обязать промышленность выполнять план выпуска материальной части танков и самолетов, а также производства и подачи боеприпасов и горючего строго в назначенные сроки;

— утвердить предложение о строительстве новых укрепрайонов…

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко.

Начальник Генерального штаба КА генерал армии Г. Жуков.

Предложенный Жуковым и Тимошенко план стратегического развертывания доказывает то, что не таким уж беспросветным было неведение высшего советского политического и военного руководства относительно реальных сил и намерений нацистской Германии. Другое дело, что адекватной реакции не последовало.

Можно согласиться со многими обстоятельствами, которые, по мнению советских историков, обусловили тяжелые поражения летом — осенью 1941 года. В частности, вермахт и в самом деле располагал большим опытом ведения современной войны. Хотя остается непонятным, что мешало приобретать его Красной Армии на озере Хасан и реке Халхин-Гол, в ходе советско-финляндской войны? Носителями опыта ведения войны являются военачальники. Теперь хорошо известно, кто уничтожил цвет командного состава Красной Армии накануне тяжелейших испытаний.

В объяснении причин поражений Красной Армии на начальном этапе Великой Отечественной войны есть ряд заблуждений. С некоторыми из них военные историки расстаются особенно трудно. Имеется в виду мнение о превосходстве вермахта в живой силе и технике, которое одни авторы склонны считать просто «значительным», а другие же называют «гигантским». Развернувшаяся в 90-е годы дискуссия позволяет опровергнуть и это заблуждение. Предлагаем познакомиться с таблицей, которая составлена на основе различных источников.

С началом войны были проведены необходимые мероприятия по централизации управления армией и страной, по ускорению перехода экономики на военные рельсы. 23 июня 1941 года была образована Ставка Главного Командования, которая 10 июля была переименована в Ставку Верховного Командования, а с 8 августа стала называться Ставкой Верховного Главнокомандования. Абсолютно вся полнота власти в стране перешла к созданному 30 июня Государственному Комитету Обороны (ГКО). Пост Председателя ГКО, а затем и Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР занял И. В. Сталин. Однако страну спас прежде всего героизм советских солдат. В начале июля были нанесены сильные контрудары в районе городов Жлобин и Сенно. Немного позже были контрнаступления под Смоленском и Ельней (Западный фронт), под Старой Руссой (Северо-Западный фронт). Такие безумные и отчаянные атаки были чрезвычайно плохо спланированы и очень дорого стоили, но они сорвали планы гитлеровцев, внесли в них неопределенность, дали драгоценное время руководству страны для организации обороны.

Таблица. Соотношение сил СССР и Германии накануне Великой Отечественной войны. Общее соотношение

Северо-Западное направление

Западное направление

Юго-Западное направление

Количество танков в Красной Армии и вермахте на 1 июня 1941 года

Количество самолетов в Красной Армии и вермахте на 22 июня 1941 года

 

Николай Гастелло и «огненный таран»

В июне 1941 года во время нанесения удара по немецкой танковой колонне на участке дороги Молодечно — Радошковичи (Беларусь) командир эскадрильи 207-го авиаполка капитан Николай Гастелло и его экипаж совершили подвиг, навсегда оставшийся в памяти народа. После нескольких атак вражеской колонны зенитный снаряд противника попал в бензобак самолета, пилотируемого капитаном Гастелло. Машина загорелась, и командир направил ее в самое скопление вражеских танков, бензоцистерн и автомашин, которые взорвались вместе с самолетом. Так завершили свой боевой путь капитан Николай Гастелло и члены экипажа — лейтенанты Анатолий Бурденюк и Григорий Скоробогатый, а также старший сержант Алексей Калинин. На том месте, где был совершен этот геройский поступок, возведен памятник, увековечивший имена членов экипажа для будущих поколений. Впоследствии летчиков, отважившихся на «огненный таран», называли гастелловцами.

Никто и никогда не сможет поставить под сомнение либо преуменьшить героизм пилотов. Не станем этого делать и мы. Заблуждение же состоит в другом: долгое время считалось, что именно Николай Гастелло первым в истории авиации совершил такой подвиг. Поэтому и летчиков называют гастелловцами, оттого и большинство читателей знает и помнит, кто такой капитан Николай Гастелло. Но, как оказалось, Гастелло был не первым, и даже не вторым и не третьим летчиком, совершившим «огненный таран», и осуществлен впервые он был не в 1941 году, а несколько раньше.

Первый в истории советской авиации (да, пожалуй, и в мировой) случай «огненного тарана» произошел 5 августа 1939 года на Дальнем Востоке в долине реки Халхин-Гол во время военного столкновения СССР и Монгольской Народной Республики с одной стороны и Японии и Маньчжоу-Го — с другой. В этот день батальонный комиссар 150-го бомбардировочного полка Михаил Ююкин, как обычно, поднял в воздух свою машину для выполнения боевого задания. В момент бомбардировки вражеских позиций в самолет попал снаряд, который поджег правый мотор. Сбить пламя летчикам не удалось, и тогда командир принял свое последнее решение. Он приказал экипажу покинуть самолет и направил пылающую машину, полную смертоносных бомб, на японский дзот. Как вспоминает единственный из членов экипажа, успевший покинуть кабину машины, штурман Александр Морковкин: «Я был уверен, что, даже теряя сознание в удушье пламени, батальонный комиссар Ююкин направит свою гибнущую, превратившуюся в факел машину в самый центр вражеских огневых точек. Так и произошло». В августе 1939 года за героизм и образцовое выполнение боевого задания Михаил Ююкин был награжден орденом Ленина, а члены его экипажа — старший лейтенант Александр Морковкин и старшина Петр Разбойников — были отмечены орденами Красного Знамени.

После событий на Халхин-Голе подобный подвиг был совершен в 1940 году уже в ходе советско-финляндской войны. Тогда загоревшийся от попадания снаряда самолет капитана Константина Орлова был направлен в самую гущу вражеской пехоты и техники. Произошло это 11 марта 1940 года.

Как видим, подвиг Гастелло был далеко не первым. Уже в самом начале Великой Отечественной советские летчики таранили своими подбитыми машинами наземные цели противника. 22 июня 1941 года «огненный таран» совершил командир звена 62-го штурмового авиаполка старший лейтенант Петр Чиркин. Он поднял машину в воздух с аэродрома у села Лисятичи для проведения воздушной разведки и попал под обстрел гитлеровцев. Когда машину П. Чиркина подбили, он направил ее на танковую колонну противника. 24 июня экипаж командира звена 33-го скоростного бомбардировочного полка старшего лейтенанта Григория Храпаря совершил еще один таран. В этот раз горящий самолет разрушил переправу близ города Броды. А 25 июня горящей машиной таранил немецкие танки капитан Авдеев.

Таким образом, до Николая Гастелло «огненные тараны» уже применялись советскими летчиками как минимум четыре раза. Можно предположить, что и больше, так как в условиях войны не все подвиги пилотов, закончивших жизнь в огне, могли быть зафиксированы и подтверждены. Есть также сведения, что некоторым летчикам, вероятно «родившимся в рубахе», удавалось выжить после подобных таранов. Одним из них был Николай Кочетков, воевавший на Сталинградском фронте.

Примеры мужества, подобные подвигу Гастелло, среди советских летчиков не были единичными случаями. По подсчетам военных специалистов, только в первый год войны зарегистрировано 152 подвига, когда последним оружием пилотов становился пылающий самолет. Всего же за годы Великой Отечественной войны советские летчики совершали «огненные тараны» около 500 раз. В них участвовали 505 экипажей, среди которых первое место принадлежит экипажам бомбардировщиков, их число составляет 288. Более 800 человек во время Великой Отечественной войны стали героями «огненных таранов».

Таким образом, когда заходит речь о пилоте-герое Николае Гастелло, когда мы видим улицы, носящие его имя, не следует забывать, что еще более 800 человек достойны нашей памяти, уважения и благодарности.

 

Нюрнбергский процесс. Малоизвестное

Заключительной вехой Второй мировой войны стал суд над лидерами нацистской Германии, который рассматривал их преступления против человечества и вошел в историю как Нюрнбергский процесс. Организаторами суда выступили страны-победительницы — Великобритания, СССР, США и Франция. Начался он 20 ноября 1945 года и продолжался 11 месяцев — до октября 1946 года. Стенографический отчет о ходе процесса составил 16 тыс. страниц, для записи показаний было истрачено 27 км магнитной ленты. В результате разбирательства были осуждены главные нацистские военные преступники. После окончания следствия секретариат Международного военного трибунала подготовил на английском, немецком, французском и русском языках его полную стенограмму. Однако заблуждаются те, кто думает, что эти стенографические материалы после их опубликования в 1947–1949 годах на всех указанных выше языках были полны в одинаковой мере. Дело в том, что англоязычный и франкоязычный варианты составили 42 тома. Русский же текст оказался гораздо меньше. В советское издание не вошли даже некоторые речи обвинителей, не говоря уже о выступлениях адвокатов и обвиняемых. Отчего же СССР сократил русскоязычную версию? Что «такого» могло содержаться в этих документах? Ведь, как гласит энциклопедия, «Нюрнбергский процесс убедительно показал фашизм в действии и напомнил о той опасности, которая грозила человечеству и от которой оно было спасено в результате усилий миролюбивых народов, и прежде всего Советского Союза». Почему же тогда «миролюбивая» держава Советский Союз не рассказала советскому народу о процессе в полном объеме?

Дело в том, что в ходе судебных заседаний прозвучали факты, которые компрометировали сталинский режим, проливали свет на его истинную роль в развязывании Второй мировой войны. С инициативой проведения показательного суда над военными преступниками СССР выступил еще в 1942 году. Позже, на Тегеранской конференции в конце 1943 года, Сталин произнес тост в честь правосудия «группы расстрела» и высказался о необходимости 50 тыс. расстрелов. Рузвельт и Черчилль довольно долго не поддерживали идею проведения судебного процесса и склонились к ней только в 1945 году. Ввиду отсутствия каких-либо норм международного права, регулирующих рассмотрение международным трибуналом военных преступлений, у процесса были и другие противники из числа представителей стран-победительниц. Вот как обосновал их позицию представитель судебной власти Великобритании лорд-канцлер Саймон: «Я глубоко убежден, что проведение судебного процесса, признание виновности и вынесение судебного приговора весьма неуместно для таких известных главарей, как Гитлер, Гиммлер, Геринг, Геббельс и Риббентроп. Помимо значительных трудностей, связанных с учреждением суда, формулировкой обвинения и сбором доказательств, вопрос определения их судьбы является политическим, а не юридическим. Нельзя возлагать на судей, какими бы знаменитыми или компетентными они ни были, окончательное решение по делу, имеющему большое общественно-политическое значение». Опасения возникали и по поводу того, что процесс мог быть воспринят мировой общественностью как «сфабрикованный фарс» или «правосудие победителей».

Тем не менее 8 августа 1945 года в Лондоне СССР, США, Великобритания и Франция подписали соглашение о судебном преследовании и наказании военных преступников.

Наиболее противоречивым было участие в процессе Советского Союза. С одной стороны, его потери и вклад в победу были наиболее вескими, с другой — советское правительство всячески противилось проведению заседаний с привлечением всех доступных документов, пыталось затянуть начало процесса. Так, советская сторона потребовала от главного обвинителя, представлявшего США, передать все документы относительно действий СССР перед Второй мировой и во время нее. Одной из основных задач советской делегации в Нюрнберге было составление перечня вопросов, «недопустимых для обсуждения» в суде. Члену делегации Руденко было поручено договориться с представителями других стран не касаться ряда вопросов, «чтобы СССР, США, Англия, Франция и другие Объединенные Нации не стали объектом критики со стороны подсудимых».

Действительно, хороши бы были прокуроры, предъявляя подсудимым обвинение в преступлении против мира, в котором в качестве доказательства фигурировал бы договор СССР и Германии 1939 года, где рядом с подписью обвиняемого Иоахима фон Риббентропа стояла подпись В. М. Молотова!

На заседании советской правительственной комиссии было принято решение: «Обязать т. Руденко и т. Никитченко предварительно просматривать все поступающие от других делегаций для предъявления суду документы и требовать, чтобы эти документы утверждались на комитете обвинителей. По каждому документу т. Руденко и т. Никитченко обязаны давать заключение о его приемлемости или неприемлемости сточки зрения интересов СССР, в случае надобности не допускать передачи и оглашения на суде нежелательных документов». Среди вопросов, недопустимых для обсуждения, выделялись следующие:

1. Отношение СССР к Версальскому мирному договору.

2. Советско-германский Пакт о ненападении 1939 года и все вопросы, имеющие к нему какое-либо отношение.

3. Посещение Молотовым Берлина, посещение Риббентропом Москвы.

4. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР.

5. Советские прибалтийские республики.

6. Советско-германское соглашение об обмене немецкого населения Литвы, Латвии и Эстонии с Германией.

7. Внешняя политика Советского Союза, в частности вопросы о проливах, о якобы территориальных притязаниях СССР.

8. Балканский вопрос.

9. Советско-польские отношения (вопросы Западной Украины и Западной Белоруссии).

Интересно, что подобные задания имелись и у представителей Великобритании, хотя и подавались в другой форме. Так, в меморандуме, разработанном на совете обвинителей, говорилось следующее: «Обвинитель от Великобритании также будет принимать меры против всех встречных обвинений против политики Великобритании, вне зависимости от того, по какому разделу Обвинительного акта они возникнут. Возможные выпады против так называемого британского империализма XIX века и в начале XX века или против поведения Великобритании во время войны с бурами будут встречать с нашей стороны резкий отпор как не относящиеся к делу…»

Ни в коем случае не желая оправдывать военных преступников, надо все-таки отметить, что опасения лорда Саймона подтвердились. Процесс в Нюрнберге в определенной мере носил характер «правосудия победителей». Вероятно, этим и объясняется отказ от проведения последующих показательных процессов, на которых настаивали Франция и Советский Союз.

 

Оборона Брестской крепости

В настоящее время об этой странице начального этапа Великой Отечественной войны написаны научные труды, литературные произведения, изданы воспоминания оставшихся в живых защитников крепости, снят художественный фильм. Но уже мало кто помнит и знает, что в течение десятка лет после окончания войны оборона Брестской крепости в глубоком тылу врага оставалась неподтвержденной легендой, ходившей в солдатской среде во время тяжелых боев летом 1941 года. В первый год войны доходили лишь отрывочные сведения о том, что действительно происходило в цитадели. По окончании войны об обороне продолжали молчать. Почему? Да потому, что никто не решался сказать Сталину о просчетах командования, которые и стали причиной окружения крепости, потому, что многие из оставшихся в живых ее защитников после освобождения из немецких лагерей сразу же попали в сталинские. Но и после того, как о героизме защитников стало известно, реальные события преподносились в искаженном виде.

Так, и по сей день популярно заблуждение, согласно которому защитники Брестской крепости — это «горсточка советских воинов», почти не имевшая оружия и боекомплектов и противостоявшая в десятки раз превосходящим силам противника. Ни в коей мере не умаляя проявленного защитниками крепости героизма, мы считаем необходимым заметить, что в данном случае бойцов, до конца выполнивших свой воинский и человеческий долг, было много больше, чем «горсточка», а значит, и героев было больше. Им и посвящена эта статья.

Чтобы читатель приблизился к пониманию того, что представляла собой Брестская крепость на момент нападения Германии, мы предлагаем фрагмент из книги С. С. Смирнова «Брестская крепость»:

«Эти старые укрепления в наше время уже невозможно было считать крепостью. В век авиации, танков, мощной артиллерии и тяжелых минометов, в век тротила и тринитротолуола ни земляные валы, ни полутораметровые кирпичные стены не в силах были устоять перед огневой мощью современной армии и не могли служить сколько-нибудь существенным препятствием для наступающих войск. Но зато казармы центральной цитадели и складские помещения, находившиеся в толще валов, вполне можно было использовать для размещения воинских частей и необходимых запасов. Именно в этом смысле, и только в этом смысле — как казарма и склад, — Брестская крепость еще продолжала оставаться военным объектом.

Даже весь внешний облик Брестской крепости был каким-то удивительно невоенным. Земляные валы уже давно поросли травой и кустарником. Повсюду огромные многолетние тополя высоко вздымали свои густые зеленые кроны. Вдоль берега Мухавца и обводных каналов пышно росли сирень и жасмин, наполнявшие весной пряным запахом всю крепость, и плакучие ивы низко склоняли ветви над темной спокойной водой. Крепостной стадион, спортивные площадки, зеленые газоны, аккуратные домики командного состава, яркие цветы на клумбах, посаженные заботливыми руками жен командиров, дорожки, посыпанные песком, звонкие голоса играющих тут и там детей — все это, особенно в летнее время, придавало крепости совсем мирный облик. Если бы не часовые у туннелей крепостных ворот, не обилие людей в красноармейской форме в крепостном дворе, если бы не пушки, рядами стоявшие на бетонированных площадках, этот зеленый уголок скорее можно было бы принять за парк, чем за военный объект. Нет, в 1941 году Брестская крепость оставалась крепостью только по названию». Ее-то и защищали бойцы-герои, которых было, как уже отмечалось, намного больше, чем гласила официальная версия.

О численности гарнизона крепости тот же Смирнов пишет: «Весной 1941 года на территории Брестской крепости размещались части двух стрелковых дивизий Советской Армии. Это были стойкие, закаленные, хорошо обученные войска… Одна из этих дивизий — 6-я Орловская Краснознаменная — имела долгую и славную боевую историю… Другая — 42-я стрелковая дивизия — была создана в 1940 году во время финской кампании и уже успела хорошо показать себя в боях на „линии Маннергейма“». Но это уже не «небольшая горсточка бойцов»! Энциклопедия «Великая Отечественная война» называет цифру в 3,5 тыс. военнослужащих, но и эти данные оказываются значительно заниженными. Они обосновываются тем, что накануне войны из крепости на учения было выведено 10 из 18 стрелковых батальонов, 3 из 4 артполков, по одному из двух дивизионов ПТО и ПВО, разведбат и некоторые другие подразделения. Но все же части, которые были на тот момент в крепости, насчитывали до 8 тыс. бойцов и командиров. Заместитель директора мемориального комплекса «Брестская крепость-герой» Елена Владимировна Харичкова также утверждает, что накануне войны в Брестской крепости было до 8 тыс. военнослужащих и 300 семей офицерского состава.

Вероятно, немецкое командование также знало о численности гарнизона, так как по крепости велся чрезвычайно плотный артиллерийский огонь. Из доклада командира 45-й немецкой пехотной дивизии 12-го армейского корпуса, выполнявшей задание по взятию крепости, известно, что кроме дивизионной артиллерии были привлечены девять легких и три тяжелых батареи, батарея артиллерии большой мощности и дивизион мортир. Кроме того, по крепости палили два дивизиона мортир 34-й и 31-й пехотных дивизий. Этот огонь застал находившихся там солдат и командиров врасплох. По словам комиссара 6-й стрелковой дивизии М. Н. Батунина, войсковые части не могли быть выведены по тревоге из крепости:

«После артиллерийского обстрела, произведенного в 4:00 22.06.1941, части в район сосредоточения компактно выведены быть не могли. Бойцы прибывали поодиночке в полураздетом виде. Из сосредоточившихся можно было создать максимум до двух батальонов. Первые бои осуществляли под руководством командиров полков товарищей Дородных, Матвеева, Ковтуненко.

Материальную часть артиллерии стрелковых полков вывести не удалось, так как все было уничтожено на месте. 131-й артиллерийский полк вывел 8 орудий 2-го дивизиона и одно орудие полковой школы. Личный состав, материальная часть и конский состав 1-го дивизиона, находившегося в крепости, были уничтожены». Таким образом, развернуть войска для противостояния нападавшим не удалось. Огонь немецкой артиллерии перекрывал выходы из крепости, так что все находившиеся там вынуждены были обороняться изнутри.

Защитники крепости нанесли существенный урон войскам противника. В рапорте 45-й пехотной дивизии вермахта говорилось: «Дивизия взяла 7 тыс. пленных, в том числе 100 офицеров. Наши потери — 482 убитых, в том числе 40 офицеров, и свыше 1 тыс. раненых». Для того чтобы получить представление о немецких потерях, отметим, что в Польше за 13 дней войны 45-я дивизия потеряла 158 человек убитыми и 360 ранеными.

Таким образом, утверждение о малом количестве защитников Брестской крепости неверно. Историки и литераторы — кто явно, кто косвенно — указаниями на «небольшой гарнизон», как правило, занижали численность защищавших крепость, что, конечно же, никак не умаляет героизма последних.

 

Оборона Севастополя

Одна из самых героических страниц истории Великой Отечественной войны — 250-дневная оборона Севастополя. Уже в годы Второй мировой войны перед мужеством и силой духа защитников Севастополя преклонялись не только советские люди, но и партнеры по антигитлеровской коалиции. «Мы отдаем должное блестящему вкладу в общее дело, сделанному Севастополем, — писала тогда английская газета «Таймс». — Севастополь стал синонимом безграничного мужества. Его оборона безжалостно смешала германские планы». Американская «Геральд» отмечала, что «севастопольская оборона служит символом мужества».

Но было бы заблуждением считать битву за Севастополь исключительно символом мужества и героизма тысяч. На самом деле она и символ преступной бездарности и безразличия к судьбам людей единиц, облеченных властью и ответственностью. Она — еще одно обвинение бесчеловечной тоталитарной системе, порождавшей подобные «властные единицы».

Мужество гарнизону, жителям города и командованию Черноморского флота понадобилось уже в первый день Великой Отечественной войны. Немецкие бомбардировщики появились в небе над главной базой Черноморского флота в 3 часа 13 минут 22 июня 1941 года. В самый канун войны командующим войсками пограничных военных округов были разосланы шифровки, предупреждавшие о возможных провокациях со стороны немцев 22–23 июня и категорически запрещавшие открывать огонь и переходить границы. Несмотря на это, прекрасно осознавая возможные последствия нарушения приказа, командование флота во главе с адмиралом Ф. Октябрьским приняло решение дать отпор агрессору. Показателен разговор адмирала с Берией:

«То, что произошло в следующие минуты, врезалось в память навсегда, — вспоминает адмирал Октябрьский. — В трубке раздался властный голос потревоженного не вовремя человека.

— Говорит Берия. Что там у вас происходит?

Не дослушав мой доклад, Берия грубо прерывает меня:

— Какой там на вас налет! Вы с ума сошли!

— Я со всей ответственностью докладываю, что в Севастополе идет самый настоящий бой с авиацией противника, идет война!

Берия вновь раздраженно кричит:

— Какая война? Какой противник?

— Доложить точно, какой противник, я не могу, но что это враг, никакого сомнения быть не может.

Он вновь кричит:

— Какой может быть враг! Вы провокатор! Вас свои бомбят! Вы не знаете, что у вас под носом делается! Это ваша авиация! Какое вы имеете право говорить о войне!

Тогда я докладываю:

— Мы имеем уже с полсотни раненых, десятки убитых, уже сбили несколько неизвестных самолетов.

Берия бросает трубку… Я до конца дней своих не смогу забыть содержание этого разговора».

Кроме всего прочего, приведенный диалог свидетельствует и о степени заблуждения высшего советского руководства относительно истинных намерений нацистской Германии, о степени психологической неготовности к такому повороту событий.

Решительность командования созданного Севастопольского оборонительного района (СОРа) и самоотверженность защитников города стали главным препятствием на пути 11-й армии Э. фон Манштейна, знаменитого гитлеровского генерала. Еще до подхода немецких войск вокруг города была создана глубоко эшелонированная полоса оборонительных укреплений. В отработанных штольнях заложили так называемые спецкомбинаты. Именно они в тяжелые дни осады обеспечивали снабжение советских подразделений боеприпасами (теми, что могли изготавливаться на месте), обмундированием, ремонтировали военную технику.

Предпринятая вермахтом попытка сходу взять город, в котором не было регулярных сухопутных подразделений, завершилась провалом в ноябре 1941 года. На пути врага встали наспех сформированные из моряков и севастопольцев полки. В дальнейшем Манштейн, подгоняемый Гитлером и собственным тщеславием, несколько раз объявлял о «последнем и решительном штурме» Севастополя. Однако на действительно последний штурм вермахт оказался способен только в мае 1942 года. К этому времени судьба города была практически предрешена.

Во-первых, Черноморский флот и Приморская армия (последняя была переброшена в город после 60-дневной обороны Одессы), защищавшие Севастополь, были полностью обескровлены. Прорывавшиеся с «большой земли» транспорты не могли сколько-нибудь серьезно восполнить потребности СОР в бойцах и боеприпасах. К тому же многие суда так и не достигали Севастополя: они шли преимущественно без воздушного прикрытия и становились легкой добычей люфтваффе. Все это позволило гитлеровцам создать просто гигантский перевес над оборонявшимися. Особенно ощутимым было превосходство в артиллерии — более чем в 3 раза, в танках — в 12 раз, в авиации — в 15 раз. По подсчетам французского военного историка Шассена, на протяжении завершающих 20 дней обороны Севастополя по городу было выпущено 30 тыс. снарядов, сброшено 125 тыс. тяжелых авиационных бомб. Как отмечает французский исследователь, столько же с начала войны английский воздушный флот сбросил на Германию.

Во-вторых, в мае 1942 года прекратил свое существование Крымский фронт, командование которого не только не смогло оказать действенную помощь севастопольцам, но даже не сумело удержать собственные оборонительные рубежи. Впоследствии Манштейн признавал, что Крымский фронт имел прекрасную возможность нанести если не смертельный, то очень чувствительный удар во фланг его 11-й армии, однако возможность эту не использовал, проявляя совершенно непонятную вялость и безынициативность.

Игнорируя безвыходность положения, сложившегося вокруг Севастополя к концу мая 1942 года, Ставка не отдает распоряжение об эвакуации СОР. Более того, директива военного совета Северо-Кавказского фронта, которому был подчинен СОР, № 00201/ОП от 28 мая 1942 года содержала следующий приказ: «Предупредить весь командный, начальственный, красноармейский и краснофлотский состав, что Севастополь должен быть удержан любой ценой. Переправы на кавказский берег не будет».

В телеграмме, направленной в истекающий кровью город, И. Сталин ставит в пример для всей Красной Армии и советского народа героическую борьбу защитников Севастополя и выражает уверенность, что последние «с достоинством и честью выполнят свой долг перед Родиной». Телеграмму севастопольцы получили 12 июня 1942 года в разгар жесточайших и безнадежных боев. Трудно сказать, что имел в виду Главнокомандующий, говоря о «долге перед Родиной». Неужели, ведя более 200 дней неравную схватку, защитники Севастополя свой долг перед Родиной еще не выполнили?

Еще один вопрос. Кто и как мог и должен был выполнить долг перед севастопольцами? Ответ на этот вопрос вновь сталкивает нас с привычной для советского Верховного Командования (особенно на начальном этапе войны) манерой воевать, бросая на произвол сотни тысяч своих солдат и офицеров. Решение Ставки оставить город было получено только 30 июня 1942 года, когда немцы прорвали оборону в районе Сапун-горы и форсировали Северную бухту, а боевые действия приобрели характер уличных боев.

Советский школьный учебник сообщал старшеклассникам, что «4 июля 1942 года героические защитники по приказу Ставки после 250 дней борьбы оставили Севастополь». Если бы так. Никто ни в Ставке, ни в штабе Северо-Кавказского фронта не то что не готовил, а даже не планировал эвакуацию этих самых героических защитников! В ночь на 1 июля последние самолеты и подводные лодки вывезли на Кавказ командование и руководителей города, небольшое количество раненых. Однако на берегу Херсонесского мыса и на Гераклейском полуострове без артиллерии, боеприпасов, медикаментов, продовольствия и воды осталось около 80 тыс. красноармейцев. Не имея возможности ни сражаться, ни отступать, они бросались в отчаянные рукопашные схватки, держались из последних сил, ожидая прихода кораблей. Под покровом ночи 3 июля к берегу смогли подойти 2 тральщика и 5 сторожевых катеров, взявшие на борт несколько сот человек. Этот транспорт оказался последним.

Отдельные группы брошенных на произвол защитников Севастополя продолжали сопротивление до 11 июля. Попытки почти безоружных людей прорвать немецкие заслоны и пробиться в горы к партизанам также оказались неудачными.

 

Образование Молдавской республики

До настоящего времени румынские радикал-националисты и некоторые из их молдавских коллег оспаривают государственную принадлежность территорий Бессарабии и Северной Буковины. Стремление постсоциалистической Румынии вступить в НАТО заставило официальный Бухарест отказаться от территориальных претензий ко всем соседям, в том числе и к Украине (таково предварительное условие Брюсселя). Правда, румыны все еще настаивают на рассмотрении вопроса о континентальном шельфе близ острова Змеиный. Необходимо разрешить несколько проблем. Кто же заблуждается в своих претензиях на владение Бессарабией и Северной Буковиной — румынская или советская (а ныне украинская) сторона? Как все это связано с созданием Молдавской ССР?

На протяжении всего периода существования Советского Союза создание Молдавской ССР подавалось как результат борьбы советского народа за освобождение братьев-молдаван от «гнета польского панства и румынского боярства». «Освобождение» свершилось очень быстро — всего за три дня, после того как 28 июня 1940 года пограничники НКВД захватили мосты через Днестр, а танки и пехота Красной Армии вошли на территорию Бессарабии. Затем сотни советских десантников высадились в крепости Измаил и городе Болград, а к 1 июля вся территория современной Молдавии была занята советскими войсками. 2 августа 1940 года Верховный Совет Советского Союза принял закон об образовании Молдавской ССР и включении в состав УССР Северной Буковины и трех уездов Бессарабии на Черноморском побережье.

На удивление быстрым и легким оказался «освободительный поход» Красной Армии. Вызывает недоумение и бездействие румынских войск, которые хоть и были слабее советской группировки, но могли бы значительно затруднить его осуществление. На самом же деле события имеют четкое и вполне рациональное объяснение. В секретном протоколе к «пакту Молотова-Риббентропа» о разделе сфер влияния, как мы уже писали выше, была зафиксирована заинтересованность Советского Союза в Бессарабии.

23 июня 1940 года нарком иностранных дел Молотов вручил послу Германии Шуленбургу ноту, где говорилось: «Решение вопроса с Бессарабией не терпит отлагательства», а также заявление о том, что, если Румыния добровольно не отдаст Бессарабию и Северную Буковину, СССР начнет против нее военные действия. На обращение советской стороны Германия в лице министра иностранных дел Риббентропа ответила подтверждением своей готовности выполнить московские договоренности, но одновременно выразила удивление относительно Буковины, так как пакт, подписанный 23 августа 1939 года, вообще не упоминал эту территорию. Тем не менее Молотов настоял, указав, что Буковина — последняя часть, которой не хватает единой Украине. При этом СССР ограничивался Северной Буковиной с центром в городе Черновцы. Берлин не только согласился с советскими требованиями, но и порекомендовал поступить таким же образом Бухаресту.

Откуда же взялась такая дружелюбность, абсолютно не присущая немецкой дипломатии времен Третьего рейха? Ведь Румыния все-таки была союзником Германии и могла уверенно рассчитывать на ее поддержку. К тому же румынское правительство было настроено решительно и вовсе не собиралось уступать СССР «свои» земли без боя. Однако под давлением Германии Бухаресту таки пришлось добровольно отказаться от этих территорий. Можно ли расценивать германскую политику как выполнение обязательств Договора о ненападении или были какие-то другие причины, побудившие вермахт не вмешиваться в развитие событий? Действительно, причины были, и весьма веские.

Дело в том, что вступление Румынии в войну с Советским Союзом и ее неизбежное поражение ставили бы Германию в очень затруднительное положение, так как эта страна была основным поставщиком нефти и продовольствия для немецкой армии. Экспорт румынской нефти в Германию в 1939 году составлял 848,6 тыс. тонн, в 1940 году — 1147,8 тыс. тонн, в 1941 году — 2748 тыс. тонн (50 % всей нефтедобычи), в то время как в самой Германии и Австрии годовой объем ее добычи составлял всего 500 тыс. тонн. Удар же по Румынии в 1940 году отнял бы у Германии более половины потребляемой нефти. Сам Гитлер заявлял, что в случае, если бы СССР сокрушил Румынию в 1940 году, вермахт был бы разгромлен самое позднее весной 1942 года.

Все это прекрасно понимало и советское руководство, а потому действовало решительно. Присоединение Бессарабии и Северной Буковины приблизило советские войска примерно на 100 км к основному источнику германской нефти, до которого теперь оставалось 120 км. Таким образом, главной причиной «освободительного похода» являлось желание советского руководства подобраться поближе к румынской нефти, продемонстрировать Германии то, что аппетиты Советского Союза не ограничиваются Бессарабией и Северной Буковиной.

В свое время в 1918 году присоединение к Румынии Бессарабии и Северной Буковины было результатом агрессии: Бухарест воспользовался хаосом и распадом Российской империи, слабостью украинских властей. Поэтому в 1940 году в определенной мере (даже несмотря на сталинские методы достижения цели) осуществился акт исторической справедливости, ведь подавляющую часть населения этих территорий составляли именно украинцы. Большинство украинцев и молдаван искренне приветствовало Красную Армию.

Для украинского и молдавского населения включение в состав СССР означало, к сожалению, не только позитивные изменения в образовании и культуре, но и распространение на него и таких неотъемлемых атрибутов советской жизни, как аресты, репрессии, ссылки и расстрелы, осуществляемые по схеме, налаженной НКВД. Появились на освобожденных территориях и печально известные «тройки», воплощавшие собой сталинский вариант правосудия. Так, в тюрьмах, непосредственно подчиненных НКВД Молдавии, в конце 1940 года находилось 2624 человека (при лимите мест содержания 1520), а в 1941 году — уже 3951. В результате «прифронтовой зачистки» 22,5 тыс. жителей Молдавской ССР были депортированы в Сибирь. За период с июля 1940 по июнь 1941 года политическим репрессиям подверглось около 70 тыс. жителей образованной Черновицкой области и новых районов Одесской. Всего же, по оценкам специалистов, за время войны и двух послевоенных лет население Молдавии сократилось на 1 млн человек, что составило 37 % от всей его численности.

 

Оказывалась ли помощь — СССР со стороны стран Азии и Африки во время Великой Отечественной войны?

И снова возвращаемся к теме солидарности планеты с борющимся с нацизмом Советским Союзом.

Если спросить кого-нибудь: «Как вы думаете, поддерживали ли материально Советский Союз в его борьбе с фашистской Германией азиатские и африканские народы?» — ответ, скорее всего, будет отрицательным. И, следовательно, неверным.

Конечно же, материальные объемы вышеназванной помощи были не настолько велики, чтобы сыграть существенную роль в победе. Однако заслуживает внимания человеческое измерение этой солидарности, ведь преимущественно речь идет о народах, не избалованных особым достатком. Кроме того, до недавнего времени сам факт помощи со стороны народов Востока по труднообъяснимым причинам оставался засекреченным. Только в последние несколько лет информация из секретных архивных фондов стала доходить до широкого круга читателей.

Инициатива солидарности с советским народом исходила от Общества Красного Креста, обратившегося к ряду нейтральных стран с просьбой организовать сбор помощи для граждан Советского Союза. Телеграммы были направлены в Турцию, Иран, Афганистан, Индию, Южную Африку и Египет. Призыв Общества Красного Креста и Красного Полумесяца поддержали различные общественные организации вышеупомянутых стран, взявшие на себя сбор помощи и организацию отправки ее в СССР. Сам Красный Крест не принимал участия в распределении поступающей помощи и не обладал информацией о получении грузов и их дальнейшей судьбе в Советском Союзе. Не имели доступа к ней и организации-отправители. Вся информация о поступлениях международной помощи находилась в ведении Наркомата иностранных дел и хранилась в строгом секрете, что нередко служило причиной недовольства отправителей.

В целом, неправительственные организации стран Азии и Африки внесли значительный вклад в организацию сбора гуманитарной помощи советским людям. Особенно активно действовали те из них, которые были созданы эмигрантами из России, проживавшими в Индии, Ливане, Сирии, Палестине, Египте. С первых же дней войны в Бейруте образовалась «Русская патриотическая группа», заявившая о своем желании оказывать посильную помощь Красной Армии. Об этом же сообщили армянские землячества Бейрута и Сирии. В дальнейшем их деятельность заключалась в сборе пожертвований и отправке гуманитарной помощи в Советский Союз. Так, за периоде 1941 по 1942 год «Русская патриотическая группа» собрала и перечислила через Советское посольство в Турции около 5 тыс. ливанских фунтов. В начале января 1943 года усилиями группы было собрано и отправлено 120 посылок бойцам Красной Армии. Значительный вклад в оказание помощи Советскому Союзу внесла Палестинская еврейская лига помощи Советской России, которая только в 1944 году передала СССР три санитарных машины.

В Египте в годы войны по инициативе супруги британского премьер-министра госпожи Черчилль был создан Фонд помощи России, пользовавшийся поддержкой влиятельных лиц, приближенных к правительству. Он также занимался сбором средств для отправки в Советскую Россию. В Бельгийском Конго работало Общество медицинской помощи России, которое собрало и передало 32 тыс. фунтов стерлингов на приобретение медицинского оборудования. Общественные организации в поддержку СССР были образованы в Кении и Эфиопии. Немалую работу по сбору средств (началась она уже в сентябре 1941 года) проделали неправительственные организации Южной Африки. Там был организован Фонд помощи России, который с января 1942 по апрель 1943 года собрал в пользу советских граждан 120 тыс. фунтов стерлингов. Кроме того, Фонд осуществлял отправку в СССР медикаментов, приобретенных на собранные средства.

Солидарность с советским народом демонстрировали и частные лица из афро-азиатских стран. Так, например, мешхедский купец Рахимьян Гулам Гусейн (Иран) в помощь воинам, сражавшимся под Сталинградом, направил 3 тонны сушеного винограда, от купца Шаадана (также из Ирана) было получено 100 пар шерстяных перчаток, более 200 пар шерстяных и пуховых чулок, 25 ящиков мыла. Их соотечественники — купцы Юсуф Гафурики и Мамед Ждалили — направили в Фонд обороны 285 голов скота весом 12 825 кг на сумму 50 662 опала.

Кроме медикаментов, продовольствия, одежды и денег, помощь поступала в виде всевозможных ценностей, передаваемых Советскому Союзу в знак солидарности в борьбе против фашистской Германии. Сотни тысяч человек в странах Востока выразили желание оказать помощь сражавшемуся советскому народу. Печально, но факт, что многие из инициаторов оказания помощи СССР так и не получили благодарность от советского правительства по окончании войны и остались неизвестными помощниками. Если даже один человек в Советском Союзе в то страшное время выжил благодаря этой поддержке, она была не напрасной, а те, кто ее бескорыстно оказывал, заслуживают памяти и доброго слова.

 

Перл-Харбор. Внезапный удар?

Выход в свет голливудского блокбастера «Перл-Харбор» сделал известными даже для закоренелых двоечников по истории события 60-летней давности. 7 декабря 1941 года японцы нанесли мощный удар по американской военно-морской и военно-воздушной базе в Перл-Харборе, что на Гавайских островах. Одно из следствий нападения — вступление Соединенных Штатов во Вторую мировую войну. После террористических актов в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года неоднократно звучали сравнения этой трагедии с той, что окончательно втянула США в водоворот Второй мировой. Несмотря на определенную актуализацию в массовом сознании событий 7 декабря 1941 года, до сих пор широко распространенными остаются многочисленные заблуждения, главное из которых — внезапность японского удара по американской базе в Жемчужной Бухте Перл-Харбора.

Начнем с общей оценки стратегической ситуации. В японской верхушке довольно длительное время боролись между собой две группировки. Одна из них основным направлением дальнейшей экспансии видела северо-запад, считая необходимым вступить в войну против Советского Союза. Другая обратила свои взоры на юг азиатско-тихоокеанского региона. Неудача 1940 года на реке Халхин-Гол самих японцев и начинавший пробуксовывать немецкий блицкриг склонили чашу весов в сторону южного направления. Кроме того, именно на юге после капитуляции Франции и Голландии «ничейными» оказались их обширные колонии. Единственным серьезным противником, способным встать на пути реализации захватнических планов Японии в этой части земного шара, становились США.

Не менее очевидной предстает и эволюция американской внешней политики. Тогдашний президент США Франклин Д. Рузвельт был убежденным сторонником участия своей страны в войне против стран «агрессивной оси». Однако популярность как среди части элиты, так и в массах изоляционистских идей, предполагавших невмешательство Соединенных Штатов в «чужую войну», заставляло его действовать гибко, постепенно подводя общественное мнение к необходимости вмешаться в борьбу. В июне 1940 года Рузвельт открыто высказывается в поддержку Англии. Затем в обход Конгресса он реализует сделку «эсминцы в обмен на базы»: Британия получала от США 50 эсминцев, предоставляя в обмен право создать в ряде собственных владений американские военные базы. («Четвертый закон о нейтралитете» позволял воюющим государствам закупать оружие и снаряжение в США только при условии оплаты наличными и вывоза собственными судами или судами нейтральных держав.) Летом 1941 года президент добился от Конгресса ввода всеобщей воинской обязанности в мирное время. После этого последовал закон о ленд-лизе, дававший право президенту Соединенных Штатов по собственному усмотрению отдавать в аренду, продавать или поставлять на основе бартерных сделок продукцию оборонного назначения любой стране, безопасность которой, опять же по мнению главы государства, является жизненно важной для защиты США. Именно на основании этого закона военную помощь получила вначале Великобритания, а затем и СССР. Наконец, в августе 1941 года на борту крейсера у берегов Ньюфаундленда Рузвельт и Черчилль подписывают знаменитую Атлантическую хартию. В ней говорилось в основном о принципах послевоенного мирового устройства.

Таким образом, осложнение отношений между США и Японией летом 1941 года вряд ли можно считать случайным. В июле американцы ввели эмбарго на поставки нефти в Японию, блокировали доступ судам этой страны в Панамский канал, создали на Дальнем Востоке командование своими вооруженными силами, послали в Китай, противостоявший тогда японской агрессии, своих военных советников. Хотя в октябре 1941 года между двумя странами начались переговоры, их исход был достаточно очевиден: в соответствии с инструкцией Рузвельта американская делегация выдвинула требования, с которыми японцы ни при каких обстоятельствах не согласились бы.

Становилось ясно, что военный конфликт между Японией и США неизбежен. Понимали это и американские военные аналитики, чьи планы сводились к тому, чтобы спровоцировать Японию на крупномасштабную войну, а затем нанести «превентивные удары с воздуха» по Японским островам. О намерениях американцев свидетельствует также запись в дневнике Стимсона: «Как бы нам сманеврировать, чтобы Япония сделала первый выстрел, и в то же время не допустить больших опасностей для нас самих». Таким образом, готовя провокации, которые могли послужить началом войны, американцы должны были быть готовы к ответным действиям японцев и усилить свою безопасность. Уверенности в собственных силах у американцев было хоть отбавляй. 15 ноября 1941 года начальник Генерального штаба армии США Маршалл собрал семь ведущих журналистов на секретный брифинг и заявил им: «На Филиппинах сосредоточено самое крупное в мире соединение тяжелых бомбардировщиков. Они не только защитят острова, но и сожгут бумажные города Японии».

Тем временем между правительствами США и Японии продолжались безрезультатные переговоры. Наконец, 27 ноября 1941 года правительство США вручило японским дипломатам «ноту Хэлла», в которой от правительства Японии требовалось вывести свои войска из Китая и Вьетнама, прекратить поддержку Маньчжоу Го, отказаться от притязаний на французскую часть Вьетнама. А уже на следующий день командующему Тихоокеанским флотом США адмиралу Киммелю поступила шифровка: «Это послание следует рассматривать как предостережение о войне. Американо-японские переговоры прекращены. И в ближайшее время следует ожидать агрессивных действий со стороны Японии».

В то время японский флот в составе 6 авианосцев, 2 линкоров, 2 тяжелых крейсеров и 11 эсминцев уже находился на пути к Гавайским островам. На бортах авианосцев находилось 360 самолетов, как правило пикирующих бомбардировщиков, торпедоносцев и истребителей. Японцы приняли все возможные меры для того, чтобы сохранить продвижение своего флота в полной секретности. Радиосвязь между кораблями отсутствовала, радиостанции на них были опечатаны. Для создания впечатления, что флот находится на своих базах, на Курильских островах велся интенсивный радиообмен, а в Америку вышло пассажирское судно. Тем не менее все эти предосторожности не позволили утаить отсутствие флота на японских военно-морских базах от американской разведки, получившей сведения о том, что японский флот оставил порты и ушел в неизвестном направлении. И это была не единственная информация, заставившая американцев забить тревогу. 5 декабря японская коротковолновая станция два раза передала метеорологическое сообщение: «Восточный ветер, дождь». Разведка знала, что подобные сообщения означают возможность войны с США.

Итак, американскому правительству и высшему военному командованию известно о намерениях Японии завладеть бывшими колониями Франции и Голландии. Они также осознают, что только США являются на этом пути препятствием. Более того, Вашингтон планирует спровоцировать Японию на первый выстрел, в ультимативной форме требуя удовлетворить изначально неприемлемые условия. Поступает информация разведки о продвижении японского флота в неизвестном направлении и о перехваченных радиограммах, означающих возможность войны. Сопоставив все имеющиеся факты, даже не будучи военным специалистом, можно сделать вывод, что японское военное командование затеяло нечто угрожающее безопасности Соединенных Штатов. Но американцы сохраняют полное спокойствие. Допустим, американские аналитики все же не смогли разгадать намерений японцев и так и не поняли, что удару должен подвергнуться Тихоокеанский флот именно в Перл-Харборе. Но ведь известны и другие факты, которые более определенно указывали на намерения японских милитаристов.

Утром 7 декабря, за 45 минут до начала разгрома Тихоокеанского флота США, эсминец ВМФ «Вард», патрулируя недалеко от гавайского острова Оаху, наткнулся на перископ подводной лодки. Как оказалось позже, это была одна из тех японских подлодок, которые должны были незамеченными войти в Жемчужную Бухту и начать топить американские корабли. Лодка всплыла, и эсминец тут же ее потопил. Капитан сообщил о случившемся на берег, но инцидент никого особо не удивил. А ведь времени было достаточно, чтобы поднять в небо авиацию, провести маневры кораблей в бухте, усилить противовоздушную оборону…

За 30 минут до начала бомбежки, в 7 часов утра, операторы американской радиолокационной станции большого радиуса действия на горе Опана выявили мощный сигнал, показывающий, что к острову приближается очень большая группа самолетов. Об этом сразу же сообщили в штаб ПВО, но дежурный лейтенант успокоил операторов станции, сообщив, что вот-вот на остров должна прилететь большая группа бомбардировщиков Б-17.

Как видим, все события и факты, которые должны были насторожить американцев, оказались проигнорированными. Никто и не подумал принять соответствующие меры предосторожности. Когда японские самолеты уже полным ходом бомбили американскую базу, командующий Тихоокеанским флотом адмирал Киммель решил было, что это военные учения. Лишь столбы дыма и взрывы торпед убедили его, что бомбежка самая что ни на есть настоящая. Он направился в штаб, но и там ему не удалось добиться чего-то определенного от своих подчиненных. Адмиралу ничего не оставалось делать, кроме наблюдения за тем, как ко дну идут корабли и горят самолеты на аэродромах.

Дальнейший ход событий хорошо известен. Увидев остров Оаху, японский капитан Фухида передал сигнал «Тора, тора, тора!» и устремился вниз, а за ним еще 182 самолета. Они сразу же атаковали стоянку американского флота и военные аэродромы. Ни один американский самолет не поднялся в небо, зенитная артиллерия молчала. Под градом японских торпед и бомб сразу же были потоплены или серьезно повреждены линкоры «Юта», «Оклахома», «Восточная Виржиния», «Калифорния» и «Аризона». Такая же участь постигла линкоры «Невада», «Мериленд» и «Теннеси». За считанные минуты японцы уничтожили 347 американских самолетов, расположенных на аэродромах, и ту группу бомбардировщиков Б-17, которую ждали на острове и которая подлетела как раз во время господства японской авиации в небе над Гавайями. Все они, не имея на борту и минимального боезапаса, стали легкой добычей японских истребителей.

Согласитесь, тот факт, что американское командование не предприняло должных и очевидных мер безопасности, еще не свидетельствует о неожиданности нападения японцев. Как тут не вспомнить еще одно «неожиданное» нападение — Германии на СССР. В обоих случаях, хотя и с разными последствиями, мы имеем дело с серьезными просчетами высшего государственного и военного руководства, а также с грубыми ошибками командиров нижнего и среднего звена.

 

Потери Советского Союза в Великой Отечественной войне

В статье «История с историей» мы уже писали о том, насколько сложной в советское время для честного научного исследования была тема Великой Отечественной войны. Одно из веских доказательств тому — проблема людских потерь Советского Союза в ней, которая, как и другие «болевые точки» Отечественной войны, подвергалась нещадной фальсификации. До настоящего времени мы, судя по всему, заблуждаемся относительно точного количества погибших в той войне. Именно в том, чтобы это стало очевидно для всех, и состоит цель нашей статьи.

В августе 1946 года на Парижской мирной конференции В. Молотов заявил, что «потери Советского Союза за период войны составляют 7 млн человек». Эту же цифру ранее, в феврале 1946 года, называл и Сталин. Вскоре член политбюро ЦК ВКП(б), бывший председатель Госплана и заместитель председателя Совета Министров СССР Н. Вознесенский обнародовал другие данные — 15 млн жертв. В 1961 году Н. Хрущев в письме премьер-министру Швеции впервые определяет людские потери СССР в «два десятка миллионов жизней советских людей». Четыре года спустя в докладе на торжественном заседании, посвященном 20-летию Победы, Л. Брежнев сказал о «более 20 млн погибших». Наконец, М. Горбачев, выступая на торжествах по случаю 40-летия Победы, назвал еще одну цифру — 27 млн. Так во сколько же людских жизней обошлась советскому народу та страшная война? Сколько из них приходится на военные потери и сколько — на гражданские?

На рубеже 80–90-х годов сотрудники Института военной истории Министерства обороны СССР с помощью новейших методик подсчета попытались обосновать цифру 26–28 млн погибших за годы Великой Отечественной войны. При этом на счет боевых потерь они отнесли только 8,6 млн человек. Последнее число, продолжавшее, по-видимому, советскую традицию занижения боевых потерь, не стыкуется с целым рядом весомых фактов. Председатель украинской редакционной коллегии «Книги памяти» генерал армии И. Герасимов, ссылаясь на картотеку Центрального архива бывшего Министерства обороны СССР, утверждает, что в названной картотеке содержатся фамилии 16,2 млн павших солдат и сержантов, 1,2 млн офицеров, 3–4 млн пропавших без вести и 5,75 млн военнопленных. Эти данные в целом подтвердил и представитель Главархива Российской Федерации. Он заявил, что подсчеты с использованием новейших компьютерных технологий дали результат безвозвратных военных потерь Советского Союза в 19,5 млн солдат и офицеров. И еще одно свидетельство. Работавшая на освобожденных от оккупантов территориях СССР Чрезвычайная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских оккупантов и их пособников, изучившая 54 тыс. актов нацистского террора в отношении мирного населения оккупированных советских территорий, пришла к выводу о 10 млн жертв среди гражданского населения. Эти материалы использовались в качестве доказательств обвинения на Нюрнбергском процессе. Таким образом, во-первых, общее количество погибших никак не может быть меньше, а скорее всего, превышает 27 млн человек. Во-вторых, и раньше, в советское время, и сейчас мы имеем дело с упорным стремлением некоторых исследователей занизить число боевых потерь Красной Армии, «списав» часть жертв на мирных граждан.

Сейчас этот факт стал общепризнанным: немецкие потери на протяжении всей войны были значительно меньше советских. Среди российских историков распространено такое соотношение потерь (в пользу Германии): 1:3 — в начале войны, 1:2 — в конце. Впрочем, человеку, который специально не занимается изучением военных потерь, будет чрезвычайно сложно проверить и эти цифры. Даже у авторов постсоветских изданий сохраняется необъяснимое желание запутать читателя. Излюбленный прием — приводить несопоставимые данные.

Возьмем, к примеру, солидное, в 4-х книгах, академическое издание «Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки» (Москва: Наука, 1998). Во второй книге «Перелом» авторы, подводя итоги 1943 года, приводят описание немецких потерь: «В 1943 году было пленено 442 623… солдата и офицера, а общие потери в людях, по сравнению с предыдущим годом, выросли почти в 1,9 раза». А вот как подается соответствующая информация касательно СССР: «Не следует, однако, понимать, что победы достались Красной Армии малой кровью. Советский Союз заплатил за них дорогую цену. Общие потери советских Вооруженных Сил в людях составили 8538,7 тыс. человек, в том числе 2553,4 тыс. — безвозвратные».

Прямо какое-то задание на любознательность: хочешь сопоставить потери сторон — узнай абсолютные потери гитлеровцев, поищи данные за 1942 год и умножь их на 1,9. Найти их будет не так просто. Во-первых, события 1942 года в данном издании разделены между первой и второй книгами. Во-вторых, сводные данные немецких потерь за 1942 год просто отсутствуют! Кое-что могла бы прояснить динамика среднесуточных потерь. Но, опять-таки, по Красной Армии она приводится так: под Сталинградом среднесуточные утраты составляли 5648 человек, под Курском — 16 927 человек, на Днепре — 27 300 человек (самые большие за всю войну). А по вермахту таковые данные отсутствуют.

Не менее «прозрачно» названное издание информирует читателя о потерях техники: «Только потери сухопутных сил вермахта с ноября 1942 до конца 1943 года составили почти 7 тыс. танков, 14,3 тыс. боевых самолетов». Как вы поняли, это о Германии. Теперь об СССР: «Только за летне-осеннюю кампанию 1943 года Красная Армия потеряла свыше 18 тыс. танков и САУ (в 2,2 раза больше, чем в зимней кампании 1942/1943 годов)». Как говорится, без комментариев, хотя от некоторых комментариев удержаться сложно. Во-первых, на вооружении каких еще родов войск, кроме сухопутных, могут находиться танки? Во-вторых, какое отношение к сухопутным силам имеют боевые самолеты, находившиеся в ведении люфтваффе? В-третьих, и самое главное, даже замаскированная разделом по кампаниям и объединением с САУ число потерь Красной Армией танков предстает катастрофически большой по сравнению с потерями вермахта.

Столь навязчивое стремление занизить, замолчать или скрыть посредством запутанных подсчетов истинные боевые потери Красной Армии можно объяснить только одним — нежеланием в полной мере признать недостатки советской манеры ведения войны, а прежде всего характерное для нее преступное отношение к человеческой жизни, точно выражаемое фразой: «С потерями не считаться». Как совместим тезис о росте военного мастерства красных командиров с растущими потерями вверенных им подразделений? Совместим, если умение выполнять поставленные задачи «малой кровью» не относить к признакам воинского мастерства.

Многое помогает прояснить наблюдение А. Довженко, занесенное им в свой военный дневник: «Вчера я был на Параде Победы на Красной площади. Перед великим Мавзолеем стояло войско и народ. Мой любимый маршал Г. Жуков прочитал торжественную и грозную речь Победы. Когда вспомнил он о тех, кто пал в огромном, неизвестном истории количестве, я снял головной убор. Шел дождь. Оглянувшись, я заметил, что шапок больше никто не снял. Не было ни паузы, ни траурного марша, ни молчания. Были сказаны, как между прочим, одна или две фразы. Тридцать, если не сорок миллионов жертв и героев как будто провалились в землю или и вовсе не жили, о них вспомнили как о понятии».

Советская манера воевать является родным детищем коммунистического тоталитаризма, ведь социализм строили таким же способом, «не считаясь с жертвами», во имя светлого будущего. Таким образом, скрывая всю правду о том, как Красная Армия воевала в той войне, историки сознательно или подсознательно обеляют бесчеловечную коммунистическую утопию.

Вспоминаются слова песни из кинофильма «Курский вокзал»: «И только нам нужна одна победа, одна на всех — мы за ценой не постоим». Победа нам действительно была жизненно необходима, но за цену нужно было стоять всеми силами, ведь измерялась она людскими жизнями.

 

Правда ли, что советские солдаты не участвовали в боевых действиях в Анголе?

Многое ли мы знаем об истории Анголы? Возможно, кто-то из читателей все же припомнит, что эта страна, бывшее португальское владение, в 1974 году освободилась из-под колониального гнета и объявила о своей независимости. Возможно, кто-то знает еще и о том, что в 1975 году была провозглашена Народная Республика Ангола, ставшая на социалистический путь развития, что явилось причиной гражданской войны. Последняя, то затухая, то разгораясь с новой силой, продолжается по сей день. Вооруженным силам правительства Анголы противостоят отряды оппозиционной группировки УНИТА. Вот, пожалуй, и все.

Однако и сегодня многие уверены, что Советский Союз, как заявляли его высшие руководители, не оказывал Анголе военной и экономической помощи. В контексте этого до сих пор актуального заблуждения небезынтересно рассмотреть законные вооруженные силы данной страны.

А они были построены по образу и подобию советских. И ничего удивительного тут нет, поскольку строили их советские же военные специалисты. Любопытно другое: факт военной и военно-технической помощи Анголе длительное время Советским Союзом не разглашался и не признавался. Даже в 1989 году в разгар Перестройки, гласности и прочего «нового мышления» официальная Москва заявила на весь мир, что советские солдаты в военных действиях за рубежом не участвуют. На самом же деле советские специалисты работали в Анголе с 1975 года, оставались они там вплоть до вывода в 1991 году. За это время ни много ни мало 11 тыс. советских военных специалистов успели «не поучаствовать в боевых действиях» в государстве на юго-западе Африки. 54 из них погибли на чужой земле. Но давайте вернемся к началу «советско-ангольской дружбы» (очень популярное в официальных документах того времени определение межгосударственных отношений).

Итак, с середины 70-х годов Советский Союз начинает поддерживать Народную Республику Анголу, избравшую, напомним, социалистический путь развития. На тот момент из восьми португалоязычных стран Ангола была наиболее развитой во всех отношениях и могла бы послужить отличной основой для распространения социализма на юге Африканского континента. Советскому Союзу как лидеру мирового социализма упускать такую возможность было бы просто грешно. Однако помимо благородной цели экспорта социализма преследовались и более прагматичные — распространение советского влияния в Южной Африке. С наступлением разрядки в международных отношениях борьба за сферы влияния между СССР и США отнюдь не прекратилась.

Геостратегическое положение Анголы было, мягко выражаясь, соблазнительным. Перед искушением, как говорится, не устояли. На военно-морской базе в Луанде, столице страны, постоянно находилась оперативная бригада надводных кораблей ВМФ СССР, что давало возможность полностью контролировать морские пути из Индийского в Атлантический океан и из Африки в Северную и Южную Америку. Советские подводные лодки заходили в порты Анголы на дозаправку и отдых. Не забывали их и торговые суда «старшего брата» всех угнетенных и бедных народов. На аэродроме в Луанде регулярно приземлялись самолеты-разведчики ВВС СССР. Работая на маршруте Североморск — Гавана — Луанда — Североморск, советские летчики могли полностью контролировать соотношение сил в Атлантике.

Кроме того, помощь ангольским товарищам сулила и немалые экономические выгоды. Имея большие запасы нефти, алмазов, урана и молибдена, Ангола представляла собой некий стратегический «остров сокровищ» (на таких «мелочах», как бескрайние плантации кофе, красного и черного дерева, акцентировать внимание не будем). Уже в то время в территориальных водах Анголы работала советская рыболовецкая флотилия, вылавливая сотни тысяч тонн рыбы ежегодно.

Помощь Москвы Анголе в основном была военной. Как уже отмечалось выше, вооруженные силы страны являлись точной копией советских. Наши военные специалисты присутствовали практически во всех главных и центральных управлениях вооруженных сил и фронтовых зонах. Основные задачи, возлагавшиеся на них, состояли в анализе обстановки в различных сферах военной деятельности и выработке предложений. Но очень часто они непосредственно принимали участие и в проведении фронтовых операций.

Немаловажную роль сыграл СССР в материально-техническом обеспечении вооруженных сил Анголы, которое выражалось в поставках боевой техники и боеприпасов. По оценкам специалистов, хорошо зарекомендовали себя танки Т-54Б, Т-55, БМП-1, а также артиллерийские системы, самоходные зенитные установки, стрелковое вооружение. В боях принимала участие советская авиация (самолеты МиГ-21БИС, МиГ-23МЛ, Су-22МИ, вертолеты МИ-17, МИ-24), ведомая нашими летчиками, так как ангольских научить управлять сложной техникой оказалось не так легко. ВМФ Анголы состоял из произведенных в СССР малых и средних десантных кораблей, торпедных и ракетных катеров. Надо признать, что Москва не решилась послать в Африку кадровые соединения ВС СССР. Эту «черную работу» на поле боя за советских солдат сделали кубинские интернационалисты.

Помощь советских военных сыграла решающую роль в том, что Народная Республика Ангола устояла перед многолетним вооруженным натиском оппозиционных военных формирований УНИТА. Не вполне понятно только, зачем надо было так долго скрывать факт военной помощи Анголе, вводя в заблуждение, прежде всего, свой народ — Запад об этой «поддержке народно-освободительного движения» был прекрасно осведомлен.

 

«Пражская весна»

Где только не пытался мировой империализм подорвать уверенную поступь коммунизма — в Польше, Венгрии, ГДР. «В 1968 году враги социализма предприняли новую диверсию против социалистического содружества. Летом этого года в Чехословакии активизировались антисоциалистические силы, подстрекаемые империалистами Запада… Опасность усугублялась тем, что с контрреволюционными силами сомкнулись правооппортунистические элементы в КПЧ» — так характеризует события в Праге «История Коммунистической партии Советского Союза». И далее: «Сложившаяся в Чехословакии обстановка вынудила европейские государства социализма принять срочные и энергичные меры для предотвращения контрреволюционного переворота. В августе 1968 года Болгария, Венгрия, ГДР, Польша и СССР… ввели свои войска на территорию Чехословакии».

Можно ли назвать те события войной? К счастью, классических военных действий тогда не происходило, но для «усмирения» антисоциалистических сил было задействовано более 100 тыс. военнослужащих. Так что война все же имела место — война против права чешского и словацкого народов на самоопределение. Интерпретация партийными историками сути событий, а также того, «кто был who», и роли Запада в них породила множество заблуждений, о которых мы и поговорим ниже.

Существует мнение, что в 1968 году в Чехословакии в целом был осуществлен отработанный в 1956 году в Венгрии сценарий «защиты социализма». На самом деле здесь была и своя специфика, существенным образом определившая ход событий. С одной стороны, чехи и словаки, как и венгры, не имели длительного опыта жизни при социализме. С другой, Чехословакия до прихода к власти коммунистов являлась одной из наиболее развитых стран Европы. По этой причине там гораздо болезненнее воспринимались «отдельные недостатки» плановой экономики и социалистического образа жизни. Поэтому именно экономический кризис 1963 года стал толчком к распространению реформаторских идей. И еще одно важное отличие: кризис в Венгрии пришелся на так называемую «оттепель», тогда как события в Чехословакии совпали с приходом к власти в Советском Союзе неосталинистов во главе с Л. Брежневым.

Как это часто бывает, генератором реформаторских идей выступила интеллигенция. Еще в 1956 году на съезде чешских писателей прозвучала критика таких принципов, как руководящая роль в обществе Коммунистической партии Чехословакии (КПЧ), принципа партийности художественного творчества и т. д. Однако возможность реализовать реформы на практике появилась только после того, как необходимость построения новой модели социалистической демократии была осознана частью партийного и государственного руководства страны. Неудивительно, что первую конкретную программу реформ предложил директор Института экономики О. Шик, который одновременно представлял и научную интеллигенцию, и руководство КПЧ, так как являлся членом ее ЦК.

Программа Шика (опубликована в октябре 1964 года, одобрена XIII съездом КПЧ в июне 1966 года) в основном была направлена на совершенствование социалистической плановой экономики. Тем не менее предложенные ею мероприятия — ограниченное введение рыночных отношений, договорного ценообразования, децентрализация управления хозяйством, расширение прав предприятий — неизбежно влекли бы за собой политические последствия, в том числе определенную демократизацию общества. Все это прекрасно понимало неосталинистское руководство КПЧ во главе с А. Новотным. Оно не только всячески препятствовало осуществлению плана Шика, но и попыталось перейти в контрнаступление на реформаторов. Сигналом к нему стала отмена с 1 января 1967 года введенного в 1963 году закона о либерализации цензуры. Затем репрессии обрушились на писателей, которые с трибуны очередного своего съезда посмели критиковать политику КПЧ.

Борьба реформаторов и неосталинистов в руководстве КПЧ продолжалась всю осень 1967 года, Новотный активно апеллировал к Москве, пугая ту негативными для СССР последствиями прихода к власти реформаторов. Несмотря на это, в январе 1968 года первым секретарем ЦК КПЧ был избран А. Дубчек, один из лидеров реформаторов. Полностью последние укрепились у власти летом 1968 года после ухода Новотного с поста президента страны и исключения его из коммунистической партии.

В апреле 1968 года новое руководство КПЧ обнародовало план действий, содержавший следующие ключевые направления реформ:

— отказ от принципа руководящей роли партии, замена его принципом добровольной поддержки политики КПЧ населением;

— утверждение гражданских прав и свобод — свободы слова и мысли, свободы от незаконных действий органов государственной безопасности;

— отказ от монополии одной партии (или коалиции партий) на власть (правда, принцип многопартийности официально провозглашен не был);

— уравнивание в национальных правах чехов и словаков, переход к федеративному устройству государства;

— реформирование экономики, основанное на внедрении элементов рынка и децентрализации.

Хотя большинство населения поддерживало реформы, громко раздавались и голоса неосталинистов, обвинявших Александра Дубчека и его единомышленников в ревизионизме. К тому же возможные результаты «пражской весны» (так впоследствии назовут попытку реформ) стали осознаваться в Кремле. Москва принуждает Дубчека согласиться на проведение на территории страны маневров войск Организации Варшавского договора. Руководство КПЧ засыпают коллективными письмами лидеры государств ОВД с требованием пресечь деятельность антисоциалистических сил. Серьезность намерений «братьев» по социалистическому лагерю подтверждал тот факт, что советские войска не спешили покидать Чехословакию после окончания маневров. В результате серии переговоров между А. Дубчеком и Л. Брежневым первому пришлось подтвердить лояльность к ОВД и пообещать бороться с антисоциалистическими настроениями в обмен на вывод из страны советских подразделений.

Уступки лидеров КПЧ не спасли «пражскую весну». 18 августа 1968 года совещание руководителей пяти стран-членов ОВД оценило реформы в Чехословакии как угрозу «завоеваниям социализма». Тогда же обнародовали письмо чехословацких политических и общественных деятелей, в котором они «просили» с целью «защиты социализма» ввести в страну войска ОВД. Понятно, что Москва на «мольбу о помощи» незамедлительно откликнулась.

В ночь с 20 на 21 августа 1968 года воинские подразделения Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши и СССР перешли границы Чехословакии. Как уже отмечалось выше, контингент насчитывал 124 тыс. солдат и офицеров, 500 танков. «Союзнические» войска установили контроль над стратегическими пунктами, среди которых, что показательно, оказалась и Академия наук, конфисковали оружие у милиции. Руководство государства и партии во главе с А. Дубчеком выступило с «Обращением к народу Чехословакии», в котором осудило действия «союзников» по ОВД как противоречащие международным нормам, но призвало население сохранять спокойствие. Вскоре правительство было задержано и отправлено самолетом в Москву. Президент Чехословакии Л. Свобода (тот самый командир Чешской бригады в составе Красной Армии в годы Второй мировой войны) приказал армии оставаться в казармах и призвал население не оказывать сопротивление оккупантам, что спасло страну от массового кровопролития. Не вняла голосу разума в основном студенческая молодежь, и на улицах различных городов все же погибло около 30 человек.

Государственной делегации, прибывшей в Москву во главе с Л. Свободой, пришлось согласиться на «Программу выхода из кризисной ситуации» (так называемый Московский протокол), которая предусматривала временное размещение на территории Чехословакии советских войск и, само собой, свертывание реформ. Единственным нетронутым последствием реформ стало федеративное устройство ЧССР. Обратим внимание на то, что Кремль не решился сразу отстранить от руководства КПЧ либералов. А. Дубчек был заменен на Г. Гусака (тоже, кстати, реформатора, но более осторожного) только в 1969 году.

Непредвзятый анализ событий в Чехословакии показывает, что ведомые КПСС неосталинисты братских социалистических стран фактически сорвали попытку путем модернизации продлить жизнь уверенно заходившему в тупик социализму. Корни кризиса находились в нежизнеспособной природе социализма. «Империалистический Запад», как и в Венгрии в 1956 году, предпочел не вмешиваться. Хотя без его «руки» все же не обошлось. В эпоху «реального социализма» предпочитали не упоминать о нескольких обстоятельствах. Во-первых, о влиянии на чешских реформаторов идей неокостеневшей западной марксистской мысли. Критика советского варианта марксизма и тоталитарного социализма стала особенно активной после подавления в 1956 году демократической революции в Венгрии. Во-вторых, действия СССР и его марионеток в Чехословакии осудили не только в ООН и не только капиталистические государства. Против подобной «взаимопомощи» выступили представители крупнейших коммунистических партий Западной Европы, в том числе Франции и Италии. И последнее. Вовсе не упоминалось о связи «пражской весны» со студенческими выступлениями в западных университетах.

 

Преступления против «преступников»

Как известно, в годы Великой Отечественной войны в оставляемых Красной Армией районах уничтожались все стратегические объекты: промышленные предприятия, мосты, а также другие коммуникации, которые могли быть использованы немцами. Казалось бы, мера вполне понятная и необходимая. Однако заблуждением было бы считать, что уничтожению подлежали только вышеуказанные объекты.

«Как только их (политических заключенных. — Прим. авт.) увели на западный двор, там застучали пулеметы, раздались душераздирающие вопли, заглушаемые разрывами гранат. Под ногами задрожала земля. Оцепенев, мы наблюдали кошмарную картину: человеческие тела, куски одежды взрывной волной подбрасывало выше трехэтажного здания тюрьмы. «Боже, расстреливают, рвут фанатами! Варвары! Люди, спасайтесь, кто может!» — кричали в толпе. Ад продолжался около четверти часа» — так описывает расправу над заключенными Луцкой тюрьмы 23 июня 1941 года один из немногих оставшихся в живых узников. После экзекуции энкаведисты хладнокровно добивали раненых, даже тех, кто был легко ранен. Осужденным за бытовые преступления, которых минула чаша сия, было приказано сносить тела расстрелянных в воронки от авиационных бомб. Затем трупы засыпали негашеной известью и присыпали землей. По архивным данным, 23 июня 1941 года в Луцкой тюрьме было зверски убито около 3 тыс. ни в чем не повинных советских граждан.

Такая же картина наблюдалась и в других городах Украины и Белоруссии. Страшную своей бесчеловечной скрупулезностью статистику обнаруживаем в отчете начальника тюремного управления НКВД УССР «Об эвакуации тюрем западных областей УССР»: «С целью разгрузки тюрем… в тюрьмах Львова было расстреляно 2464 заключенных, освобождено 808 заключенных, в основном обвиненных в бытовых преступлениях. Все расстрелянные были закопаны в ямах, вырытых в подвалах тюрем, а в городе Золочеве — в саду… В двух тюрьмах Дрогобычской области, в городах Самбор и Стрый расстрелян 1101 заключенный… В Перемышльской тюрьме расстреляно 207 заключенных, в тюрьмах Станиславской области расстреляна 1 тыс. заключенных, города Луцка — 2 тыс., в Ковеле — 194, в Дубне — 260, с Черткова эвакуировано 954 заключенных, по дороге убито 123 заключенных».

Расстрелы проводились также в тюрьмах тех областей Украины, которым пока не угрожала оккупация, к примеру Кировоградской, Харьковской. Часть заключенных эвакуировали. Об их количестве говорит хотя бы тот факт, что НКВД Украины запросило для этой цели 1308 вагонов.

Среди погибших от рук сталинских палачей было много представителей интеллигенции. В их числе оказались бывший председатель Народного собрания Западной Украины, принимавшего в 1939 году решение о воссоединении с УССР, академик К. Студинский, сын Ивана Франко профессор Петр Франко.

В свете всего вышесказанного довольно уместным представляется следующий вопрос, который мы обращаем к читателям: так что же — правоохранители избавлялись от преступников или преступники расправлялись с невинными жертвами?

 

Рауль Валенберг

В Большой советской энциклопедии мы можем найти статью о семье Валенбергов, в которой говорится следующее: «Валенберги — семья миллионеров, возглавляющая финансовую олигархию Швеции. Владеют одним из крупнейших шведских банков — «Стокголмс Эншильда Банк», являющимся их основным штабом, и занимают господствующее положение в шведской промышленности. Валенберги активно поддерживали германский фашизм и во время Второй мировой войны нажились на военных поставках Германии. Валенберги являются злейшими врагами рабочего класса и демократии, возглавляют антинародные круги, подчиняющие Швецию американскому империализму и поддерживающие его агрессивную политику».

Как видим, негативное отношение к семье Валенбергов налицо. Но тот, кто составил себе представление о ней, исходя из вышеприведенной «информации», конечно же, заблуждается. Хотя бы потому, что в данной статье ни слова не сказано об одном из ее представителей, судьба которого оказалась тесно связанной с этой страшной войной, а именно о Рауле Валенберге — шведском дипломате, спасшем жизни тысяч венгерских евреев и закончившем свою жизнь в советских лагерях. Более того, такого имени просто нет среди перечисленных представителей семьи, как будто его не существовало вообще. Этот человек посвятил свою жизнь защите прав человека, но в результате сам оказался жертвой их бесцеремонного попрания.

Родился наш герой 5 августа 1912 года в Стокгольме. С 1939 года он возглавлял экспортно-импортную компанию, и по роду своей деятельности ему приходилось часто бывать в оккупированных фашистами странах, где он лично столкнулся со зверствами нацистов по отношению к евреям. После спасения датскими партизанами 6 тыс. евреев, которых переправили на территорию Швеции, он убедился в возможности повлиять на участь, казалось бы, обреченных людей. По иронии судьбы, его компаньон в Будапеште вместе с семьей попал в руки нацистов. Именно тогда Рауль Валенберг принял решение попытаться спасти еврейское население венгерской столицы. Добившись своего назначения на пост секретаря посольства Королевства Швеция в Будапеште и получив финансовую поддержку союзников, Валенберг отправился в Венгрию.

Антисемитизм в этой стране никогда не достигал таких масштабов, как, например, в Германии. Ситуация осложнилась после воссоединения Австрии и Германии и превращения Венгрии в союзника нацистского государства. Нетерпимым стало положение после смещения адмирала Хорти. В 1944 году немцы оккупировали страну, начались массовые депортации и убийства евреев. Гитлер советовал либо уничтожить всех «паразитов», либо согнать всех в лагеря. Положение венгерских евреев стало особенно плачевным на завершающем этапе войны. Казалось бы, основная часть гестаповцев и эсэсовцев на фронте и устраивать облавы вроде бы некому, но находились «люди», готовые уничтожить четверть населения Венгрии только потому, что те были евреями.

Рауль Валенберг прибыл в Будапешт в июле 1944 года и сразу же принялся за работу. Дело в том, что шведское посольство, выдавая охранные паспорта, могло брать под защиту граждан тех стран, чьи интересы представляла Швеция в Венгрии. Такие паспорта выдавались и до прибытия Валенберга. Эту процедуру он решил использовать в качестве способа защиты тех, кто попадал в беду. Для него не имело значения их гражданство. Если человеку грозила опасность, он получал так называемый «паспорт Валенберга». Инициативу шведского дипломата поддержали и другие страны, в посольствах которых можно было получить паспорт, ставивший своего владельца под официальную защиту той или иной страны. Как ни странно, но такие паспорта признавались гитлеровцами и действительно спасали своих владельцев от верной смерти или депортации. По сути, выдавая такие паспорта, дипломаты нарушали международное право, но спасали человеческие жизни. Как говорится, «на войне, как на войне, все средства хороши».

Однако Рауль Валенберг в своей деятельности пошел еще дальше. Он установил контакты с венгерскими властями. Используя различные подходы, он, как правило, умел заручиться их поддержкой в деле спасения евреев. У Валенберга появились единомышленники из высшего общества Венгрии. Так, например, по инициативе генерала Игманди-Хедеси в венгерской армии начали создаваться трудовые батальоны из евреев, которым грозила депортация. Попав в такой батальон, человек становился недоступен оккупационным властям. Таким образом удалось спасти 80 тыс. человек.

По инициативе Валенберга посольства разных государств приобретали в Будапеште дома, которые становились собственностью страны, купившей их. Здесь евреев можно было скрыть от преследований. Только Швеция купила 30 зданий. Удалось наладить и обеспечение «жителей» своеобразных убежищ продуктами питания. По шведским данным, в таких домах проживало 33 тыс. человек.

Депортации евреев из Венгрии окончательно прекратились в декабре 1944 года, но аресты и еврейские погромы продолжались. Тогда Валенберг нашел сторонников в венгерской полиции, которые предотвращали нападения нацистских молодчиков на дома евреев и защищали последних при арестах. Агенты шведского дипломата информировали его об арестованных, которым немедленно выписывались охранные «паспорта Валенберга».

Необходимо также отметить, что деятельность секретаря шведского посольства имела не только сторонников, но и врагов. За ним постоянно охотились противники спасения евреев. Несколько раз его жизнь висела на волоске, и как только он лишался поддержки своих влиятельных сторонников, ему необходимо было уходить в подполье.

После вступления Красной Армии в Будапешт, как и все сотрудники дипломатических миссий, Рауль Валенберг отдал себя под защиту советских войск. Но как только он ее получил, больше никто не видел шведского дипломата. Все сотрудники посольства Швеции, которое, кстати сказать, во время войны представляло и интересы СССР, а также захваченные гестаповцы были допрошены о деятельности Валенберга. Но никто не подтвердил факт его работы на нацистов. Обеспокоенные судьбой Рауля люди направляли запросы в Москву, откуда получали сообщения о том, что шведский дипломат вместе со своим имуществом находится под защитой Советского Союза.

Шведское правительство продолжало посылать запросы в Советский Союз вплоть до 1951 года, но никаких сведений о судьбе Валенберга так и не получило. Освободившиеся из СССР в 1951–1952 годах иностранные военнопленные утверждали, что встречались с Валенбергом в советских лагерях. Но даже наличие свидетелей не помогло добиться правды. Москва официально заявляла, что верить военным преступникам нельзя. На состоявшейся в 1956 году встрече с официальными представителями Швеции Н. Хрущев и Н. Булганин пообещали провести расследование. В направленной в Стокгольм ноте говорилось, что никаких следов пребывания Рауля Валенберга в Советском Союзе не обнаружено. Удалось найти лишь историю болезни заключенного по фамилии Валенберг, который умер вследствие инфаркта миокарда. В ноте СССР Министерству иностранных дел Швеции сообщалось, что Рауль Валенберг был по ошибке арестован советскими оккупационными властями в Венгрии. Содержание его в тюрьме и распространение ложной информации о его судьбе не что иное, как результаты преступной деятельности бывшего министра государственной безопасности Абакумова, который за свои преступления был приговорен к высшей мере наказания.

Вот такая судьба постигла человека, проявившего мужество и сохранившего человеческое достоинство во время Второй мировой войны, В Будапеште его именем названа улица, а на месте ареста воздвигнут памятник. Конгресс США удостоил Рауля Валенберга звания Почетного гражданина Соединенных Штатов. Но главное, что хотя бы сейчас, после многолетнего молчания, мы можем узнать о героизме одного человека, проявленного во имя спасения тысяч людей.

 

Репрессии и обороноспособность СССР

«Забота о повышении обороноспособности страны была составной частью социалистического строительства в СССР. Однако накануне войны внимание к ней возросло в связи с растущей угрозой нападения империалистов на Советский Союз. Основой повышения обороноспособности страны явилось создание мощной социалистической экономики и подготовка значительного числа квалифицированных кадров, в том числе и военных». Действительно, в предвоенные годы в Советском Союзе было сделано очень много для укрепления обороноспособности, что проявилось в темпах экономического роста (особенно промышленности), разработке и производстве новых видов вооружений, переходе со смешанной кадрово-территориальной на кадровую систему комплектования Красной Армии. В этом смысле цитата из учебника «История СССР» 1983 года издания вполне отражает реальное состояние дел. Однако на протяжении многих лет, доверяя авторам тогдашних учебников и громким словам с высоких трибун, мы заблуждались, считая, что все «мероприятия» советских властей укрепляли обороноспособность страны. Только сейчас мы имеем информацию о том, какие крайне негативные последствия имели репрессии, несколькими волнами прокатившиеся по стране накануне войны.

Вот интересная, на наш взгляд, цитата (опять же из учебника «История СССР»): «Для вновь сформированных соединений и частей требовались тысячи командиров и политработников». Уточним. Тысячи командиров требовались не только новым частям, но и старым, обезглавленным в ходе сталинских «чисток». Можно говорить о практически полном разгроме командного состава Красной Армии, начиная с уровня командира полка. Под каток репрессий попали все командующие военными округами и 90 % их заместителей, а также начальников родов войск, служб и штабов. Такая же участь постигла 80 % командного состава корпусов и дивизий, 91 % командиров полков и их заместителей. В ноябре 1939 года в выступлении на заседании Военного совета при народном комиссариате обороны К. Ворошилов (один из двух оставшихся в живых маршалов) с гордостью за достигнутые успехи докладывал, что из 108 членов прежнего состава Совета осталось лишь 10 человек. В целом, подозрительность Сталина и «бдительность» его прихвостней стоила Вооруженным Силам более чем 40 тыс. опытных и подготовленных военных кадров, в том числе 1800 генералов. Показательна ситуация, сложившаяся после «чисток» в Киевском и Харьковском военных округах. Доля командиров с высшим или средним специальным образованием сократилась до 7 %, зато число тех, кто не закончил даже военного училища, возросло до 37 %. Ни один из 225 командиров полков не имел высшего специального образования, 25 закончили военные училища, а остальные — курсы младших лейтенантов.

Именно плохо образованные военные стали авторами мифов о «войне на чужой территории», «войне малой кровью». Маршал Жуков Г. отмечал еще одну сторону последствий репрессий: «Мало того что армия, начиная с полков, была в значительной мере обезглавлена, она была еще и разложена этими событиями. Наблюдалось страшное падение дисциплины, дело доходило до самовольных отлучек, до дезертирства. Многие командиры чувствовали себя растерянными, неспособными навести порядок».

Была и другая, не менее страшная цена репрессий. Неквалифицированный командир — это неоправданно высокие жертвы личного состава, проигранные отдельные бои и целые сражения, а значит — оставленные территории, ужасы оккупации для тысяч и тысяч мирных жителей.

О состоянии Красной Армии были прекрасно осведомлены и потенциальные противники, и потенциальные союзники. В Германии ее называли «глиняным колоссом без головы». Весьма скептически оценивали боеспособность Красной Армии в Лондоне, что, кстати, отрицательно повлияло на возможность сближения Советского Союза и Англии накануне Второй мировой войны.

Советские историки утверждали, что, несмотря на высокие темпы развития военной промышленности, завершить перевооружение Красной Армии не удалось из-за нехватки времени. Имелись и другие причины. Репрессивная машина обрушилась не только на военные кадры, но и на инженерно-технические. Приближение войны не помешало отправить в застенки тысячи высококвалифицированных специалистов и организаторов производства. Подобная участь постигла, к примеру, директоров Днепрогэса, «Запорожстали», «Азовстали», Харьковского тракторного завода. На основе доносов в заключении оказался коллектив конструкторов знаменитых реактивных минометов БМ-3 («катюши»). Тень ареста нависла и над конструктором танка Т-34 Кошкиным, но он скончался вскоре после испытательного перехода боевой машины в Москву. Многие талантливые конструкторы и изобретатели работали на оборону страны в стенах так называемых «шарашек» — специальных конструкторских бюро и научных подразделений в ведомстве НКВД.

Вместе с людьми «репрессированными» оказались военная мысль и даже отдельные образцы оружия. Обвинение и последующий расстрел маршала Тухачевского привели к отказу от идеи механизированных соединений. Немцы создавали все новые и новые механизированные корпуса и танковые армии, Сталин же разрешил вернуться к этой идее только в 1940 году, когда для формирования механизированных корпусов уже не хватало ни времени, ни техники, ни кадров.

Накануне войны сняли с производства 45-миллиметровое артиллерийское орудие для борьбы с танками на том основании, что оно якобы не способно эффективно бороться с немецкими боевыми машинами. Между тем на тот момент «сорокопятка» пробивала броню любого танка вермахта. Сняв с производства одну противотанковую пушку, другую, 82-миллиметровую, запустить в производство не успели. Армия осталась без эффективных средств борьбы с танками. Да, позже 45-миллиметровое артиллерийское орудие было «реабилитировано» и вернулось в войска, но чего стоил советским воинам чей-то непрофессионализм?!

Как видим, делалось для укрепления обороноспособности СССР многое, но не все возможное. Кроме того, не все, что делалось, шло на пользу обороноспособности страны.

 

Российские соединения на Западном фронте в годы Первой мировой войны

В статье, посвященной роли России в Верденском сражении, уже отмечались некоторые «недостатки» союзных отношений России с одной стороны и Англии с Францией — с другой. В данной же статье мы хотим остановиться на еще одном эпизоде Первой мировой войны, который в исторической литературе зачастую описывается двумя-тремя предложениями. Считается, что участие России в Первой мировой войне ограничивалось боевыми действиями на европейских фронтах войны (за исключением Восточного фронта и Кавказского, ответственность за которые полностью лежала на армии России). Однако это заблуждение. Во время Первой мировой войны российские войска принимали участие в боях на Салоникском (Греция) и Западном (Франция) фронтах, но эти страницы военной истории по какой-то странной логике, как правило, не афишировались массовыми изданиями, а поэтому широкому кругу читателей практически неизвестны. Особый интерес представляют действия российских бригад во Франции.

Почему особый? Россия в одиночку несла на себе всю тяжесть противостояния германской и австро-венгерской армиям на востоке. Вступление в войну на стороне Антанты Румынии стало для Петрограда лишь дополнительной головной болью: плохо подготовленная к ведению боевых действий румынская армия сразу же развалила фронт, и России пришлось растягивать войска, чтобы прикрыть еще и ее участок. Чем же в таком случае вызвана посылка русских соединений на Западный фронт, где боевые действия вели армии двух высокоразвитых государств, экономические возможности, вооружение и обеспечение которых на голову превосходили российские? Давайте попробуем разобраться.

Направить российские подразделения на Западный фронт предложили англичане еще в самом начале Первой мировой войны. Переговоры между союзниками по этому вопросу несколько затянулись, так что формирование двух бригад (в каждой по два полка) началось только в январе — феврале 1916 года. В соответствии с указанием Генерального штаба России в формировавшиеся бригады отбирались лучшие из лучших, даже на нестроевые должности набирались солдаты, годные к строевой службе.

Только в апреле 1916 года солдаты 1-й бригады, преодолев на пароходах путь с Дальнего Востока (через Суэцкий канал и Средиземное море), прибыли в Марсель. 3-я бригада оказалась во Франции в сентябре 1916 года. (Во Франции воевали 1-я и 3-я отдельные бригады, 2-я и 4-я отдельные бригады отбыли на Салоникский фронт.) После прибытия обеих бригад российский экспедиционный корпус во Франции насчитывал более 20 тыс. человек. С целью ознакомления с особенностями боевых действий на Западном фронте к каждой бригаде прикрепили французских офицеров и солдат. Командовали российскими бригадами генералы Лохвицкий (1-я) и Марушевский (3-я).

На первом этапе своего пребывания во Франции российские бригады, сменяя одна другую, принимали участие в боевых действиях с середины июля 1916 года до середины марта 1917 года на участке фронта в районе Мурмелон-ле-Гран (Шампань). На втором этапе, особенно кровопролитном, русские приняли участие в так называемом апрельском (1917 год) наступлении Антанты, которая занимала позиции в окрестностях города Реймс. Если за 8 месяцев первого этапа безвозвратные потери российских бригад составили 370 солдат и офицеров, около 1 тыс. было ранено, то за 6 дней в апреле 1917 года количество убитых и тяжелораненых достигло 70 офицеров и 4932 солдат. 1-я бригада потеряла 57 % личного состава.

Французское военное руководство, в том числе главнокомандующий генерал Жоффр, неизменно высоко оценивало действия российских соединений. Тысячи солдат и офицеров получили российские и французские боевые награды. Кстати, во Франции отличился и ефрейтор Р. Я. Малиновский — будущий маршал и министр обороны СССР. Тем не менее не все так гладко складывалось и в организации военных действий, и в отношениях между союзниками.

Во-первых, на Западном фронте вновь проявились, скажем так, «особенности» русской манеры воевать. Слишком часто недостатки в подготовке тех или иных действий компенсировались героизмом наших солдат, которые то и дело прибегали к последнему аргументу — штыковым атакам. Нередко нападения на немецкие окопы осуществлялись без достаточного разрушения укреплений и проволочных заграждений, преодолевая которые русские солдаты становились хорошей мишенью для противника. К примеру, во имя сохранения неожиданности генерал Марушевский предлагал проводить атаки противника после 10–15-минутной артиллерийской подготовки. Лишних потерь русские избежали благодаря командиру 6-го полка, настоявшему на необходимости предварять атаки 2–3-дневным разрушением укреплений и как минимум 40-минутной артподготовкой.

Не обошлось и без традиционного русского очковтирательства. Российские подразделения страдали от некачественного снабжения, плохих бытовых условий, неудовлетворительного санитарного обеспечения, а в Петроград отправлялись бравые рапорты. Вот выдержка из одного такого донесения: «Полки находятся в отличном состоянии, хорошо снабжены всем необходимым, прекрасно обучены и, за некоторым исключением вначале, поведение доброжелательное, хорошее. Отношение французских военных властей доброжелательное, все потребности удовлетворяются охотно и благосклонно. Санитарное состояние весьма хорошее».

Теперь о доброжелательности французских военных властей. Похвалы в адрес российских бригад не помешали им запретить русским выходить за пределы лагеря, где они находились на отдыхе в перерыве между боевыми действиями. Нашим солдатам разрешалось покидать его на два часа утром и на то же время вечером. Опять же ввиду крайне «благожелательного» отношения французское командование отводило российским бригадам такой же участок фронта, как и собственным дивизиям, хотя численность личного состава первых была вдвое больше. Небезынтересна и дальнейшая судьба российских бригад. Плохое снабжение и отвратительные бытовые условия, а также начавшаяся в России революция привели к распространению антивоенных настроений. В российском лагере Ля-Куртин началось вооруженное восстание, после подавления которого (с участием российских бригад из Греции) его участники оказались на каторжных работах в Северной Африке. Только около 300 человек в составе русского легиона продолжало воевать на Западном фронте до конца Первой мировой войны. При всем при этом подчеркнем, что между рядовым составом российских и французских подразделений установились довольно дружеские отношения. Кроме того, с симпатией к русским относилось французское население.

Так каков же был смысл пребывания российского экспедиционного корпуса во Франции? Трудно предположить, что 20 тыс. русских солдат могли коренным образом изменить военную ситуацию на Западном фронте. Судя по всему, основная цель приглашения российских бригад была пропагандистской. Об этом свидетельствуют следующие факты. Занятие позиций русскими происходило в условиях строжайшей секретности: рассчитывали прежде всего на морально-психологическое воздействие. Участие российских бригад в боевых действиях широко освещалось прессой. Места дислокации русских постоянно посещали не только корреспонденты, но и ведущие политические деятели России, Франции и Англии.

Можно согласиться с тем, что пребывание россиян на Западном фронте имело большой морально-политический эффект, укреплявший Антанту и негативно сказывавшийся на противнике. И все-таки человеческая цена этого эффекта могла быть намного меньше.

 

Русский военно-морской флот: мифы и легенды

Воспитанные в духе патриотизма, мы, естественно, уверены, что русский военно-морской флот со времени своего возникновения успешно и достойно выполнял задачи, ставившиеся перед ним. Однако это заблуждение.

«Флот был построен: 2 корабля, 23 галеры и 4 брандера. С первых чисел апреля начали спускать суда на воду… Между тем еще в марте пришли один за другим в Воронеж и полки, которые должны были садиться здесь на струга. 23 апреля суда с войском двинулись, 3 мая поплыл и «морской караван», как тогда называли флот; впереди, начальствуя осьмью галерами, плыл капитан Петр Алексеев (царь Петр I. — Прим. авт.) на галере «Principium», которую сам строил» — такими словами выдающийся российский историк Сергей Соловьев в «Истории России с древнейших времен» описал завершение строительства первой петровской флотилии и начало похода на турецкую крепость Азов. Рождается легенда (или миф?) о военно-морской славе России. После побед при Гангуте (1714 год) и Гренгаме (1720 год) легенда расправила крылья и уже не сходила со страниц многочисленных историй России.

Если давать непредвзятые оценки, то, пожалуй, адмиралы Ушаков и Нахимов были последними флотоводцами, которые подтвердили это высокое звание успешными заграничными походами. Заключительной в славном ряду была операция против турецкого флота в Синопе. Тогда русская эскадра под командованием Павла Нахимова в 7-часовом бою разгромила турецкую флотилию Осман-паши. В дальнейшем события для русского флота складывались не столь удачно: большинство кораблей пришлось затопить в гавани Севастополя. Дело в том, что Черноморский флот был не в состоянии на равных соперничать с англо-французской эскадрой, в составе которой были пароходы, а также бронированные корабли. Тогда он сослужил последнюю службу Отчизне, уйдя на дно и сделав гавань Севастополя непригодной для иностранной эскадры.

Поражение в Крымской войне на некоторое время отсрочило планы Российской империи стать «мировым государством», обязательным атрибутом которого является мощный океанский военно-морской флот. Не прибавила оптимизма судьба российского флота в русско-японской (1904–1905 годов) и Первой мировой войнах. Уже в первый день русско-японской войны российский флот был атакован и блокирован на рейде Порт-Артура. На следующий день, 9 февраля 1904 года, в корейском порту Чемульпо японцы атаковали крейсер «Варяг» и канонерку «Кореец». Последняя затонула от повреждений, а крейсер затопили сами русские моряки, дабы не сдавать его врагу. (Кто не помнит слова известной песни: «Врагу не сдается наш грозный «Варяг», пощады никто не желает».) Попытки адмирала Степана Макарова активизировать действия флота прекратились вместе с его смертью 13 апреля 1904 года. Особенно бесславно закончилась для России Цусимская битва 27 мая 1905 года. Впрочем, начинался поход Балтийского флота на Дальний Восток, как минимум, курьезно. В Северном море русские моряки обстреляли британские рыболовные траулеры, приняв их за японские торпедные катера(!). «Ошибочка вышла», как говорится. Она едва не привела к войне с Великобританией.

В годы Первой мировой войны российские ВМС вообще не рассматривались в качестве серьезной военной силы. В результате этой кампании был утрачен не только бесполезно простоявший на базах флот, но и государственность. Не занятые в военных действиях балтийские матросы стали легкой добычей революционных агитаторов. Всю свою неистраченную в морских походах энергию матросы направили против властей в собственной стране. Причина неудач российского имперского флота объяснялась в первую очередь несоответствием между действующей военно-морской стратегией и реальной ситуацией. Нельзя строить флот, не разобравшись в его геополитическом и геостратегическом назначении.

Советская Россия, а затем и Советский Союз не извлекли нужных уроков из истории. После 1917 года так и не была создана адекватная морская стратегия. До 1938 года развитие ВМФ СССР велось в соответствии с так называемой теорией «малого» флота, подчиненного интересам сухопутных войск. Созданный для решения прибрежных задач советский флот полностью зависел от береговой авиации. Отсутствие корабельной авиации и эффективных средств ПВО на кораблях не позволяло флоту самостоятельно действовать в открытом море.

Между тем быстро развивавшаяся авиация кардинально изменила расстановку сил в операциях на суше и на море. В годы Второй мировой войны, к примеру, немецкая авиация эффективно действовала в морских районах, подчас целиком заменяя флот. В 1942 году, захватив Крым и имея группировку, насчитывавшую приблизительно 1 тыс. самолетов, немцы контролировали весь юг Украины и нанесли серьезный урон достаточно мощному, но не имеющему противовоздушного прикрытия Черноморскому флоту, блокировав его в портах Грузии. В ходе Великой Отечественной войны корабли Черноморского флота вновь подверглись затоплению. В еще более тяжелое положение попал Балтийский флот, который потерял половину кораблей в первые дни войны (во время печально известного Таллиннского перехода), а затем был блокирован в «Маркизовой луже» немецкой авиацией. Правда, его орудия, снятые с судов, помогли обороне блокированного Ленинграда. Реальную пользу, в первую очередь по охране союзных морских конвоев, мог принести Северный флот, но как раз у него кораблей катастрофически не хватало. Это была уже четвертая подряд война России, в которой флот не решал тех задач, для которых создавался.

Хотелось бы подчеркнуть: речь идет о флоте как таковом, то есть как о роде вооруженных сил, а не об отдельных матросах и командирах. К сожалению, слава матроса Кошки, адмирала Макарова, Александра Маринеско — это еще не слава флота. Военно-морская слава требует не только героических личностей, но и разумных государственных мужей.

Опыт многочисленных войн свидетельствует, что России океанский флот нужен был прежде всего как обязательный атрибут мировой державы. В обороне он проявлял полную беспомощность. Поставив перед собою недосягаемую и бессмысленную задачу стать мировым морским государством, Россия (СССР) систематически совершала стратегические ошибки, которые не позволяли достичь этой цели. Во-первых, распыление сил на четырех морских театрах военных действий во имя континентальной стратегии делало создание мощного океанского флота нереальным. Во-вторых, Советский Союз, в отличие от Соединенных Штатов Америки или Великобритании, не располагал удаленными военно-морскими базами. По этой причине охвативший в 70-е годы Москву военно-морской «психоз» выглядел просто абсурдно, а рейд эскадры Черноморского флота в Средиземное море с целью демонстрации силы стал на самом деле демонстрацией глупости. Без прикрытия с воздуха, которое ни Советский Союз, ни его союзники по Варшавскому договору обеспечить не могли, советская группа кораблей превращалась в хорошие тренировочные мишени для поражения.

 

«Семнадцать мгновений весны-2». Сепаратные переговоры СССР и нацистской Германии

Посмотрев фильм «Семнадцать мгновений весны», каждый советский человек, даже не интересующийся особо историей, твердо усвоил одну из страниц Второй мировой, касающуюся контактов американских спецслужб с лидерами Третьего рейха на предмет заключения сепаратного мирного договора. Однако заблуждаются те, кто думает, что не было тайного взаимного зондирования относительно возможности сепаратного мира между Советским Союзом и Германией.

Если верить бывшему высокопоставленному советскому контрразведчику генералу П. Судоплатову, то первым с «мирной инициативой» выступил Сталин. Подтолкнули к этому кремлевского вождя тяжелые поражения Красной Армии на начальном этапе войны. По свидетельству Судоплатова, по личному распоряжению Берии он имел тайную встречу с болгарским дипломатом, в ходе которой обсуждалась возможность посредничества Болгарии в возможных переговорах СССР и Германии. Без особой уверенности и историк Д. Волкогонов допускает, что 28 июня состоялась встреча И. Сталина, Л. Берии и В. Молотова с болгарским послом в Советском Союзе Иваном Стаменовым, на которой руководящая верхушка пыталась уговорить дипломата выступить посредником в заключении мирного договора между СССР и Германией. Ученый приводит слова маршала Советского Союза К. Москаленко, который в 1957 году сказал: «В свое время мы с генеральным прокурором тов. Руденко, рассматривая дела Берии, установили, как он засвидетельствовал… что еще в 1941 году Сталин, Берия и Молотов в кабинете обсуждали вопрос о капитуляции Советского Союза перед фашистской Германией — они договаривались отдать Гитлеру Советскую Прибалтику, Молдавию и часть территорий других республик… Характерно, что болгарский посол оказался выше этих руководителей, заявив им, что никогда Гитлер не победит русских, пусть Сталин про это не беспокоится». По словам Москаленко, Берия свидетельствовал, что Сталин во время встречи только молчал. Говорил Молотов, но ему так и не удалось уговорить посла быть посредником. «Понятно одно, — делает вывод Волкогонов, — что Сталин в те дни конца июня — начала июля находился в состоянии отчаяния, метался, не зная, что предпринять». В октябре 1941 года, опять же через одного из болгарских дипломатов, в Берлин была передана инициатива Сталина о заключении мира на условиях отказа Москвы от Прибалтики, Белоруссии, Молдавии и части Украины. Видимо, Сталину не давала покоя «дипломатическая победа» Ленина, подписавшего в свое время сепаратный мирный договор с Германией в Брест-Литовске. Весьма показательно, что «мирные инициативы» Кремля осуществлялись уже после подписания в июле 1941 года Советским Союзом и Великобританией соглашения о совместных действиях в войне против Германии.

После поражения под Москвой симптомы «миротворческого зуда» проявляются уже в Берлине. Судя по всему, в нацистской верхушке главным сторонником достижения компромисса с Советами был министр иностранных дел И. фон Риббентроп. Некоторая растерянность, возникшая среди руководителей Германии после провала блицкрига, летом 1942 года вновь сменилась предвкушением близкой победы: вермахт стоял на берегах Волги. Эта эйфория лишила инициативу Риббентропа серьезного внимания со стороны Гитлера. Необходимо отметить, что и в дальнейшем именно ситуация на фронтах будет оказывать ключевое влияние на состояние тайных контактов представителей Москвы и Берлина. Забегая вперед, укажем на несовместимость «настроения» как на главную причину безрезультатности секретной советско-германской дипломатии. Когда Красная Армия терпела поражения, в головы советских лидеров закрадывались мысли о сепаратном мире, который для Берлина в это время терял привлекательность. Затем ситуация менялась на противоположную.

Следующий пик сепаратных игр пришелся на весну 1943 года. Это и неудивительно: немецкое фиаско под Сталинградом, крайне неудачно развивающиеся события в Северной Африке оживили интерес к двусторонним контактам нацистских бонз. Кроме того, их активизации способствовало некоторое охлаждение в отношениях союзников по антигитлеровской коалиции, связанное с обнародованием немцами информации о совершенном НКВД расстреле в Катынском лесу (Смоленская область) польских военнопленных. И вновь вопрос о сепаратном мире с Советским Союзом поднимает Риббентроп, к которому вскоре присоединился Й. Геббельс. К этому времени основной центр закулисных дипломатических манипуляций переместился в столицу Швеции Стокгольм. Гитлер не дал прямого согласия на переговоры с Москвой, но в ряде частных разговоров с симпатией отзывался о Сталине и замечал, что предпочел бы вести переговоры с ним, нежели с Черчиллем или Рузвельтом.

Горячих поклонников идея сепаратного советско-германского мира нашла в Риме и Токио. С весны 1943 года Муссолини через немецкого посла в Италии лично подталкивал фюрера к «заключению мира с Россией» и даже предлагал услуги в качестве посредника. Дуче можно было понять: итало-германские войска были разбиты в Северной Африке, и теперь англо-американское командование готовило высадку в Италии. Муссолини надеялся на переброску на Апеннины дополнительных немецких дивизий с Восточного фронта.

Весьма прозрачен был и японский интерес. Положение на тихоокеанском театре военных действий менялось не в пользу Токио, а поэтому японцы, естественно, предпочли, чтобы Советский Союз сохранял нейтралитет. Как раз через Токио в апреле 1943 года в Берлин проследовала информация о том, что Москва готова к переговорам. Японцы же передали Сталину ответ немцев, содержавший такие условия, на которых те готовы были договариваться:

— СССР и Германия возвращаются к границам 1939 года по реке Сан;

— Украина получает реальную автономию, а Германия — контроль над ее сельским хозяйством;

— Бессарабия остается Советскому Союзу, но Одесса получает статус порто-франко;

— Ближний Восток (без Турции) становится сферой советского влияния, а Индия — совместного советско-японского.

Начало контактов носило очень обнадеживающий характер. До японцев доходила информация о том, что не только Сталин, но и Берия, а также Жуков склоняются к заключению мира с Германией. Неожиданно Сталин прервал контакты, и все попытки японских дипломатов возобновить их успехом не увенчались. Сейчас трудно утверждать, что именно стало причиной срыва переговоров: то ли ситуация на советско-германском фронте (летом 1943 года СССР закрепил свое преимущество победой на Курской дуге), то ли демонстративная обеспокоенность Лондона и Вашингтона, прознавших о советско-японском диалоге, а может быть, и то и другое вместе взятое. Как бы там ни было, но в сентябре 1943 года советская сторона не только отказалась возобновить контакты с японцами, но и сообщила о них Соединенным Штатам Америки.

В Стокгольме также не сидели сложа руки. Как видно из англо-американской дипломатической переписки, интенсивные советско-германские контакты под крышей посольства, возглавляемого А. Коллонтай, начались в декабре 1942 года. В донесениях американских дипломатов утверждается, что переговоры осуществлялись не только посредниками — сама А. Коллонтай встречалась с немецким послом Томпсоном. Летом 1943 года к процессу подключился высокопоставленный советский дипломат А. Александров, а вслед за ним и бывший посол СССР в Германии В. Деканозов.

После победы под Курском и краха немецкой надежды на реванш отношение Сталина к переговорам с Берлином меняется. Весьма сомнительно, что, владея стратегической инициативой и переломив ход войны в свою пользу, Кремль всерьез подумывал над сепаратным миром с Германией. Скорее всего, имевшие место и в 1944 году тайные контакты с посланцами рейха преследовали цель оказать давление на союзников, не спешивших с открытием второго фронта.

Сами союзники, точнее, американцы также организовывали секретные переговоры с немцами, которые проходили в Швейцарии. США на этой встрече представлял А. Даллес, а Германию — генерал войск СС К. Вольф. Именно эти переговоры и старался сорвать штандартенфюрер Штирлиц, он же советский разведчик Исаев. Правда, американская сторона никогда и не отрицала факт переговоров, но утверждала, что предметом их являлся не сепаратный мир, а капитуляция немецкой группировки в Италии.

Сложно с полной уверенностью говорить о том, насколько далеко зашли советско-немецкие секретные контакты и насколько реальной была перспектива сепаратного мира. Однако запретность этой темы на протяжении почти полувека и до сих пор сохраняющийся высочайший уровень секретности в отношении дипломатических документов, имеющих отношение к этим переговорам, не позволяют усомниться в самом факте тайных контактов Советского Союза и нацистской Германии в годы Великой Отечественной войны.

 

Симон Петлюра

В сознании большинства нынешнего взрослого населения постсоветского пространства слова «Петлюра», «петлюровщина» вызывают однозначно неприятные ассоциации. По-иному и быть не может, поскольку до недавнего времени советские историки рисовали образ Петлюры исключительно черными красками, умело используя при этом критику в его адрес известных украинских общественно-политических деятелей М. Грушевского и В. Винниченко. Прошлась по петлюровщине и советская творческая интеллигенция (достаточно вспомнить фильмы «Как закалялась сталь» и «Старая крепость»). В Советском энциклопедическом словаре о Симоне Петлюре написано следующее: «…один из руководителей украинской буржуазно-националистической контрреволюции… В советско-польской войне выступил на стороне буржуазной Полыни; в 1920 году эмигрировал. Убит в Париже». Немало вопросов возникает по поводу последней фразы. Кем и почему был убит? И вообще, кто он — этот Петлюра, чье имя стало символом одиозности? Таким образом, мы имеем не объективное представление о судьбе и личности человека явно незаурядного, навсегда вошедшего в анналы истории, а совокупность стереотипных и предвзятых суждений, попросту говоря, ряд заблуждений. Развенчать некоторые из них мы хотим в нашей статье.

Симон Васильевич Петлюра родился в Полтаве в 1879 году в семье мещанина. Получил образование в Полтавской духовной семинарии. Являлся членом Революционной украинской партии, с 1905 года — Украинской социал-демократической рабочей партии. За участие в украинском национальном движении преследовался царскими властями. Во время Первой мировой войны занимался журналистикой.

В апреле 1917 года С. В. Петлюра был избран председателем Украинского совета войск Западного фронта, затем — председателем Украинского Генерального военного комитета. Центральной Радой был назначен на должность генерального секретаря военных дел. Много внимания уделял созданию национальных вооруженных сил и переводу сюда из России украинизированных военных частей. В конце 1917 года, не соглашаясь с политикой председателя Генерального секретариата В. Винниченко, который не поддерживал идею создания вооруженных сил Украины, Петлюра вышел из правительства. Он отправился на Левобережье, где создал Гайдамацкий кош Слободской Украины, который сыграл решающую роль в боях за Киев и в подавлении большевистского восстания в городе. Петлюра состоял в оппозиции к правительству гетмана Павла Скоропадского и возглавил антигетманское восстание. Он являлся членом Директории и руководил армией Украинской Народной Республики (УНР). После отъезда В. Винниченко за границу сменил его на посту председателя Директории. На протяжении 1919 года Симон Петлюра руководил борьбой против большевистских и деникинских войск. В этот период его имя стало для украинцев символом освободительной борьбы. Но для многих неукраинцев оно отождествлялось с анархией и насилием, которые охватили Украину. Более других в это время пострадало еврейское население.

Первые еврейские погромы на территории Украины произошли еще в ноябре 1917 года на Подолье. Их начали солдаты российских воинских частей. Участие украинских войск в погромах стало заметным весной 1918 года. Оно было отголоском большевистской оккупации Киева. Присутствие евреев в высших эшелонах советской власти создавало впечатление, что большевизм выступает в «еврейском обличьи». Период гетманата Скоропадского был относительно спокоен в отношении еврейских погромов. Наиболее массовый характер они приобрели весной — летом 1919 года. Ответственность за большую их часть несут самозваные «атаманы» и «батьки», нередко выступавшие от имени Директории. Самые кровавые погромы совершены Матвеем Григорьевым, бывшим офицером российской армии, воевавшим сначала под знаменами Директории, затем — Красной Армии, в конце концов — сам по себе. Однако в массовом сознании расправы над евреями связывались прежде всего с Директорией, что подталкивало евреев либо к белогвардейцам, либо к большевикам.

Украинское правительство боролось с погромами всеми возможными средствами. Сам Петлюра, вопреки общепринятому о нем мнению, обращался с многочисленными призывами и издавал специальные указы о наказании виновных военным трибуналом. 12 октября 1919 года главный атаман обратился с воззванием к воинам украинской армии, в котором, в частности, говорилось: «Избегайте провокаций, а с провокаторами, которые сами совершают погромы и подстрекают более слабых по сравнению с нами, будьте беспощадны. Смертельная кара должна пасть на голову погромщиков и провокаторов… чтобы ни один волос не упал с головы невинного». Эти усилия дали скромные результаты: волна насилия была приостановлена. И исполнители и жертвы погромов были наследниками Российской империи, политическая система которой не давала своим гражданам ни опыта, ни легальных механизмов для мирного разрешения конфликтов.

В 1920 году С. Петлюра возглавил войска УНР. После заключения договора в Варшаве армия УНР вместе с польской армией развернули наступление на большевиков и 7 мая 1920 года взяли Киев. Однако успех оказался краткосрочным. После заключения Польшей и Советской Россией договора о перемирии войска УНР перешли за реку Збруч, где были интернированы польскими властями.

Находясь в эмиграции, Симон Васильевич руководил деятельностью правительства УНР в изгнании. В 1923 году правительство Советской Украины потребовало от польских властей выдачи Петлюры как врага трудящихся. Поэтому Петлюра был вынужден перебраться в Венгрию, затем — в Вену и Женеву и, наконец, в Париж. Здесь он занялся публицистической деятельностью. 10 мая 1926 года С. Петлюра отмечал в русском ресторане в кругу друзей день рождения. За одним из столиков сидел Нестор Махно. Вскоре мужчина, с которым последний горячо спорил, встал и вышел. Н. Махно также не задержался в ресторане. Не знал тогда Петлюра, что в тот момент Нестор Иванович уговорил некоего Ш. Шварцбарта не убивать бывшего главного атамана. Таким способом Махно отблагодарил Симона Васильевича, который в 1923 году спас его в Польше от расправы петлюровских офицеров, которые считали, что Махно мешал вести борьбу за создание самостоятельной Украины.

25 мая 1926 года Петлюра, прогуливаясь, остановился у книжной лавки. В этот момент с противоположной стороны улицы к нему подошел человек в рабочей блузе, окликнул его и несколько раз выстрелил в упор. Эмигрантская пресса была единогласна во мнении, что убийство совершил агент НКВД Ш. Шварцбарт. По факту убийства было возбуждено уголовное дело. Предварительное следствие продолжалось более года (с июня 1926 года по июль 1927 года). Обвинение пришло к выводу, что Петлюра не только не совершал погромов, не отдавал распоряжений их совершать, но и всеми силами боролся против этого явления. Тем не менее его убийцу оправдали за недостаточностью веских доказательств.

Симон Петлюра относится к так называемым «трагическим фигурам» в истории. Судьбой ему было уготовано жить в эпоху радикальных перемен. В такой ситуации трудно избрать единственно верный путь. Симон Петлюра сознательно встал на путь создания независимого украинского государства.

 

Смерть Ватутина

«Незадолго до этого (начала наступления фронта. — Прим. авт.) войска 1-го Украинского фронта понесли тяжелую утрату. 29 февраля его командующий Н. Ф. Ватутин был смертельно ранен украинскими буржуазными националистами» — такую ремарку о смерти командующего 1-м Украинским фронтом генерала армии делает многотомная «История УССР». Действительно, при подготовке наступления фронта, передвигаясь на автомобиле между вверенными ему подразделениями, генерал Н. Ф. Ватутин нарвался на боевую группу УПА и был тяжело ранен в завязавшейся перестрелке. Данное обстоятельство не вызывает сомнений, однако те, кто думает, что вышеуказанная ремарка дает исчерпывающую информацию о смерти генерала, заблуждаются. Гибель этого человека стала результатом стечения целого ряда обстоятельств, как случайных, так и порожденных некомпетентностью окружавших его людей.

Во-первых, обратим внимание на выбор времени и маршрута поездки командующего фронтом. В тот фатальный для него день Ватутин направлялся в штаб 60-й армии, дислоцировавшийся в г. Славута (ныне Хмельницкая область). Имелось несколько вариантов пути. Командующий последовал самым коротким — через Ровно. Организаторы передвижения Ватутина проигнорировали информацию контрразведки «Смерш» об активной деятельности в этом районе отрядов УПА. Генерал и сопровождающие его офицеры выехали достаточно поздно — в 16.30 (напомним: речь идет о феврале месяце), к тому же они воспользовались одним маршрутом дважды. Все это позволяло агентуре УПА засечь перемещения высокопоставленного военачальника Красной Армии.

Во-вторых, ответственные за безопасность командующего не обеспечили должного взаимодействия с подразделениями на пути следования с целью получения дополнительной охраны. Вдобавок ко всему, среди автомобилей, на которых ехали Ватутин и охрана, не оказалось бронированного. Как следует из докладной записки «Смерша», еще на расстоянии 3 км от села Милятин, на околицах которого и был ранен Ватутин, один из сопровождавших генерала офицеров услышал стрельбу, но командующему не доложил. Затем шофер, обнаружив большую группу людей на расстоянии 800–900 м, продолжал двигаться и сблизился с ней до опасных 150–200 м.

Новая череда просчетов последовала уже после ранения командующего фронтом. Во-первых, Ватутина несвоевременно эвакуировали из прифронтовой полосы. Первичная обработка раны была сделана только на следующий день, 1 марта 1944 года, в полевом госпитале города Ровно. Затем, вместо того чтобы отправить раненого в Киев на самолете, его двое суток транспортировали вначале машиной, а затем поездом. В результате состояние больного резко ухудшилось, так что Сталин предложил срочно отправить его в Москву. Ватутин попросил оставить его в Киеве, к тому же Н. С. Хрущев, занявший пост первого секретаря ЦК КП(б)У, обязался создать все необходимые условия для лечения командующего. Для консультаций пригласили известных высококвалифицированных специалистов из Москвы. Казалось, что угрозы для жизни Ватутина нет.

Тем не менее после 23 марта состояние больного резко ухудшается. Только тогда из столицы СССР прибыла бригада хирургов во главе со знаменитым Бурденко. Даже чрезвычайно сложная операция не смогла коренным образом изменить ситуацию. 15 апреля Ватутин Н. Ф. скончался. Похоронили его в Советском парке Киева. Командующему фронтом были отданы все необходимые в таких случаях почести. Правда, историки обращают внимание на то, что Ставку Верховного Главнокомандования представлял генерал-полковник Голиков, с которым у покойного были весьма напряженные отношения. Кроме того, на похоронах отсутствовал давний соратник Ватутина маршал Г. К. Жуков.

Обращает на себя внимание и еще одно обстоятельство. После некоторых неудач 1-го Украинского в оборонных боях под Киевом в ноябре — декабре 1943 года отношение Сталина к Ватутину заметно ухудшилось. Для остановки контрнаступления немецких танковых дивизий на фронт с чрезвычайными полномочиями от Ставки прибыл К. К. Рокоссовский. Затем 1-й Украинский фронт не был отмечен в приказе Главнокомандующего за успешное проведение Корсунь-Шевченковской операции. В приказе упоминались только соединения 2-го Украинского, командующий которого к тому же получил звание маршала. Вряд ли можно говорить о сталинской опале как об основной предпосылке смерти Ватутина, однако косвенное воздействие, по-видимому, имело место. Сложное психологическое состояние командующего, безусловно, заметившего признаки «холодка» в отношении к нему Сталина, создавало почву для серии трагических ошибок и просчетов.

 

Советское участие в арабо-израильском конфликте

До сих пор многие уверены, что Советский Союз активно участвовал в ближневосточном конфликте только дипломатически. Конечно, это заблуждение, созданное и старательно пестуемое в свое время советской пропагандистской машиной.

В начале 80-х годов автор данной статьи совершенно случайно встретил на улице знакомого, который в это время должен был проходить службу в рядах Вооруженных Сил СССР. Кроме всего прочего, знакомый слегка прихрамывал. Как выяснилось впоследствии, он находился в отпуске после лечения в военном госпитале, а хромота — результат ранения, полученного в ходе вооруженной стычки на границе Израиля и одного из арабских государств. Знакомый в армии арабского государства выполнял функции инструктора.

По большому счету, Советский Союз никогда не отказывался от идеи «экспорта» социализма в другие страны, хотя еще в 20-е годы XX столетия провозгласил политику мирного сосуществования социализма и капитализма. Начало «холодной войны» придало «экспорту» социализма новый оттенок борьбы за сферы влияния между капиталистическим Западом и социалистическим Востоком. СССР «приходит на помощь» десяткам государств Азии, Африки и Латинской Америки. Для получения советской помощи не требовалось «становиться на путь социализма» — достаточно было занять антизападные, антиамериканские позиции. В страны, примкнувшие к антиимпериалистическому лагерю, словно из рога изобилия, посыпалась гуманитарная, экономическая и, конечно же, военная помощь (а как иначе противостоять проискам империализма?). Справедливости ради отметим, что стратегия США в этом смысле мало чем отличалась от советской, просто о «происках американского империализма» нас информировали гораздо больше, нежели о нашем противодействии им.

В отношении некоторых из стран-получателей советской помощи, а они, как правило, находились на «передовой линии противостояния империализму», военная поддержка не ограничивалась продажей оружия. Туда отправлялись тысячи советников и инструкторов, дабы содействовать освоению современной военной техники. Причем свой «интернациональный долг» советники и инструкторы традиционно выполняли тайно как от всего мира, так и от советских граждан. Но если мировая общественность рано или поздно узнавала о советском военном присутствии, то многомиллионный советский народ долгое время оставался в неведении. Более того, советским военным, возвращавшимся из зон конфликтов, строго-настрого запрещалось рассказывать о том, где они были и какой «долг» выполняли.

Ясно, что Москва не могла оставить без своего внимания такой стратегически важный регион, как Ближний Восток. После Суэцкого кризиса регион покидают Англия и Франция, а две сверхдержавы — Советский Союз и Соединенные Штаты — остаются здесь, так сказать, один на один. Вашингтон делает ставку на Израиль, Москва, соответственно, на арабские государства. В 50-х годах XX столетия в регионе складывается крайне благоприятная для Советского Союза обстановка: в арабских странах — Ливии, Алжире, Египте, Сирии, Ираке, Йемене — к власти приходят антизападные режимы. Самой большой по объему и наиболее комплексной по содержанию военной поддержкой Москвы пользовался Египет (одно время назывался Объединенной Арабской Республикой).

Примечательно, что в самом начале конфликта на Ближнем Востоке (в первые послевоенные годы) СССР активно поддерживал Израиль и даже умудрялся снабжать его оружием через Чехословакию. Вскоре позиция Советского Союза резко изменилась. В арабские страны направляется мощный поток советского оружия, а из арабских стран в Союз направляются сотни военных для обучения. Начало коренному изменению политики Советского Союза на Ближнем Востоке положил именно Египет, где к власти пришел Гамаль Абдель Насер, решивший национализировать Суэцкий канал и затронувший тем самым весьма чувствительную сферу международной политики. За относительно короткий период египетскую армию снабдили новейшим советским вооружением.

Придя к выводу, что он уже готов бросить вызов Израилю, Насер переходит к весьма смелым и уверенным (как оказалось позже, самоуверенным) действиям. В 1967 году он потребовал вывести войска ООН с египетско-израильской границы, лишая Израиль выхода из залива Акаба — единственного пути в Красное море. На границе с Израилем сосредотачивается значительный контингент египетских войск.

Тель-Авив не стал ожидать дальнейшего развития событий и нанес по арабским государствам — Египту, Сирии и Иордании — упреждающий удар. Война продолжалась всего 6 дней (так называемая «шестидневная арабо-израильская война» 1967 года), но этого времени хватило, чтобы разгромить арабов на всех фронтах. Растерянность египетского президента была настолько велика, что он даже попытался уйти в отставку.

Советский Союз не оставил в беде дружественный арабский народ. Поток советского оружия на Ближний Восток стал еще внушительнее. Правда, теперь вместе с ним в большом количестве последовали советники и инструкторы. Во-первых, мало иметь современное оружие, надо еще уметь им пользоваться, а с последним у арабов обстояло не очень хорошо. Во-вторых, египетскую армию пришлось фактически создавать заново. По свидетельству посла Советского Союза в Египте В. М. Виноградова, «под руководством маршала СССР М. В. Захарова, а затем генерала армии П. Н. Лащенко, началась работа советских военных советников — от батальона до высшего командования — фактически по воссозданию вооруженных сил Египта на новой основе. Предстояло в короткие сроки построить все виды вооруженных сил заново, но на современных началах, научить владеть новейшим вооружением — от автомата Калашникова до зенитно-ракетных комплексов, самолетов МИГ-21, подводных лодок новых типов, уникальных противотанковых установок, понтонных мостов, средств связи и т. д.».

Во время тайного визита в Москву Насер попросил кремлевских лидеров о большем — прислать средства противовоздушной обороны с обслуживающим персоналом. Это означало не просто присутствие военных советников, а непосредственное участие в боевых действиях. После недолгих колебаний советское правительство не отказало и в этом. Так начиналась операция под кодовым названием «Кавказ», участвовать в которой должны были ракетные войска ПВО, авиация и флот. Благодаря ей Египет не только возродил свою армию, но и отважился в 1973 году на войну-реванш (война на Йом-Кипур — иудейский религиозный праздник).

Первыми в Египет прибыли советские летчики. Их машины были доставлены по воздуху в разобранном виде на транспортных самолетах. С 1 февраля 1970 года на службу заступили 102 летчика и 70 МИГ-21. Следом за ними в марте для выполнения «интернационального долга» была переброшена дивизия зенитно-ракетных войск. Еще раньше, через полгода после разгрома арабских войск в 1967 году, в Египет были направлены офицеры флота. Все это происходило в обстановке строжайшей секретности. Один из участников операции B. C. Логачев пишет следующее: «В порту отправки из Союза нас всех переодели в гражданскую одежду: офицеры и сверхсрочники были в шляпах, воины срочной службы — в беретах. Остальное — ботинки, костюм, демисезонное пальто — было без различий. По прибытии в Александрию нас всех одели в форму арабской армии, без каких-либо знаков различия, к тому же у нас не было никаких документов». Другой участник, офицер флота В. И. Зуб, вспоминает: «Выходили мы в море безымянными, в матросской робе, без погон и без документов. «В плен не попадать» — такова была установка министра обороны СССР».

Вся эта секретность сопровождалась мощной пропагандой миролюбивости Советского Союза. На страницах московских газет публиковались статьи, отрицавшие участие советских войск в конфликте на Ближнем Востоке, разоблачались агрессивные планы Израиля. Была разработана целая концепция, согласно которой главными разжигателями конфликта являются Соединенные Штаты Америки, кровно заинтересованные в военных успехах Израиля на Ближнем Востоке. Между тем правительство Израиля было готово подписать мирный договор с Египтом еще в 1967 году в обмен на признание своего права на существование. За это Израиль соглашался отказаться от большинства завоеванных территорий, оставляя себе только те, которые были (по мнению Тель-Авива) необходимы для обороны. Тогда с подачи Советского Союза договор подписан не был.

Москва оказывала Египту не только военно-техническую, но и военно-информационную поддержку. В ходе войны на Йом-Кипур дивизия генерала Ариэля Шарона (впоследствии премьер-министра Израиля) нанесла удар в стык между двумя египетскими армиями, прорвала оборону, вышла к Суэцкому каналу и начала его форсирование. Советский Союз с помощью спутников засек рейд израильской группировки и предупредил о нем Египет.

Трудно сказать, сколько советских солдат и офицеров прошли через арабо-израильские конфликты разных лет. Определенным ориентиром могут служить следующие данные: в июле 1972 года новый прозападный египетский президент Анвар Садат выслал из страны 20 тыс. советских военно-технических советников. Как бы там ни было, участие Советского Союза в ближневосточном конфликте не ограничивалось дипломатией. Не только историческая вражда евреев и арабов, но и вмешательство в собственных геостратегических интересах СССР и США препятствовали урегулированию конфликта, который продолжается и в настоящее время.

 

Советско-финляндская война. Цена победы

Весьма сомнительной является советская трактовка не только начала советско-финляндской войны, но и ее итогов. Заблуждением является убежденность некоторых историков в том, что результаты победы Советского Союза в этой войне стоили заплаченной за нее цены.

Вторгшись на финскую территорию 30 ноября 1939 года, Красная Армия смогла только в начале марта 1940 года заставить противника сесть за стол переговоров. 12 марта этого года в Москве между двумя государствами был подписан мирный договор. По условиям Московского мирного договора Финляндия уступала Советскому Союзу ряд своих территорий: весь Карельский перешеек, западное и северное побережье Ладожского озера, территорию восточнее Меркярви и Кулоярви, а также часть полуострова Рыбачьего. Кроме того, заключался договор аренды полуострова Ханко с прилегающими к нему островами и морской территорией сроком на 30 лет. Таким был результат войны, а какова же его цена?

В советских учебниках истории о ходе военных действий, как правило, рассказывалось скупо. Столь же немногословны были историки и в отношении цены «победы», хотя и признавалось, что она «досталась большой кровью». Что же скрывается за формулировкой «досталась большой кровью»?

Данные о потерях сторон в ходе советско-финляндской войны до настоящего времени остаются дискуссионными. Не вызывает сомнений одно: СССР и Финляндия, как тогда выражались, «понесли тяжелейшие утраты в живой силе и технике». Военные действия продолжались не многим более трех с половиной месяцев (105 дней). По одним сведениям, за это время Красная Армия потеряла:

— 74 тыс. человек убитыми (есть предположение, что их число достигло не менее 131 тыс. человек);

— 186 129 человек ранеными;

— 13 213 обмороженными, 240 контуженными;

— около 5 тыс. советских солдат и офицеров оказалось в плену.

По другим данным, общие потери Советского Союза (убитыми, ранеными, обмороженными и пропавшими без вести) составили до полумиллиона человек. Финские войска вели оборонительные бои и потеряли убитыми официально 19 576 человек, пропавшими без вести — 4101, ранеными — 43 557, попавшими в плен — 825 человек.

С первых же дней войны советские войска, имевшие огромное преимущество как в живой силе, так и в технике, терпели неудачи и оказались неспособными прорвать «линию Маннергейма». Такая ситуация была обусловлена неповоротливостью Красной Армии, ее неприспособленностью к действиям в лесной и болотистой местности, а главное, крайне неудачным планом военной операции. СССР, явно переоценив свои возможности, рассчитывал осуществить молниеносную войну. Как следствие — массированные атаки, проводимые плотным боевым порядком, легко отражались при больших потерях наступавших. План быстрой войны не предусматривал организацию длительного бесперебойного обеспечения армии необходимым обмундированием и боеприпасами. Не было организовано взаимодействие разных родов войск. Помимо этого, неудачи в советско-финляндской войне стали первым явным следствием сталинских «чисток» командного состава Красной Армии, проведенных в 30-е годы.

После месяца кровопролитных боев советским войскам удалось лишь подойти к основной линии оборонительных укреплений, но сил на ее штурм не осталось. В конце декабря 1939 года военные действия были приостановлены. Стала очевидной необходимость разработки нового плана операции. Кроме того, требовалось провести дополнительную мобилизацию, обучить пополнение. Итогом пересмотра боевой тактики стал успех советских войск, которым довольно быстро удалось прорвать оборону и к началу марта занять Выборг. Учитывая тяжелое положение на фронте, правительство Финляндии 7 марта согласилось на мирные переговоры, завершившиеся подписанием Московского мирного договора.

Из приведенных выше цифр видно, что потери Красной Армии были значительно выше финских. Иной была и судьба большинства советских военнопленных: по возвращении на родину их ожидала бесславная участь «предателей» и лагерная ссылка. Советские войска понесли серьезный урон в боевой технике. Так, военно-воздушные силы фронта потеряли 540 самолетов. При этом боевые потери составили менее половины, другая половина приходилась на аварии и катастрофы. Велики были потери и в танках. Государственной казне СССР война обошлась в более чем 7, 5 млрд руб., из которых свыше 1, 9 млрд руб. израсходовали на вооружение.

Очень серьезными были международные последствия кампании. Своими действиями СССР нарушил советско-финляндский мирный договор 1920 года и Договор о ненападении 1932 года. Он попрал также свою собственную конвенцию (договор Литвинова), подписанную среди прочих и Финляндией. Этот документ содержал положение, в соответствии с которым никакими соображениями политического, военного, экономического или какого-либо другого характера нельзя обосновать или оправдать угрозы, блокаду или нападение на другое государство — участника конвенции. В конце концов, действия сталинского руководства противоречили Конституции СССР 1936 года, допускавшей возможность объявления состояния войны Верховным Советом только в двух случаях: при вооруженном нападении на Советский Союз и при необходимости выполнения международных договорных обязательств по взаимному отражению возможной агрессии.

Лига Наций квалифицировала Советский Союз как агрессора и потребовала от него прекратить войну. Официальный ответ Москвы о том, что никакой войны СССР не ведет, привел к исключению страны из организации. Неудачная война с небольшой Финляндией способствовала формированию как в Англии и Франции, так и в Германии невысокого мнения о военных возможностях Страны Советов. Это мнение, с одной стороны, содействовало раскручиванию маховика уже начавшейся Второй мировой войны, а с другой — несколько затормозило формирование антигитлеровской коалиции.

 

Сталин в первые дни Великой Отечественной войны

«Сегодня в 4 часа утра без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города: Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территорий. Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено несмотря на то, что между Германией и СССР заключен Договор о ненападении и советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей» — таким было первое в истории Великой Отечественной войны обращение правительства к советскому народу, сделанное по радио в 12 часов дня 22 июня 1941 года. И только через 12 дней, 3 июля, люди услышали слова: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь, друзья мои!». Так начиналась речь Сталина, призывавшего советский народ собрать все силы и направить их на разгром врага. Но это произошло только через 12 дней, когда огромные территории Советской страны уже контролировались вермахтом, а Красная Армия терпела тяжелейшие поражения и отступала.

Молчание советского вождя все эти дни стало причиной возникновения заблуждения, согласно которому Сталин в первые дни войны вообще не руководил обороной Советского Союза. Эта версия о «болезни» вождя и о его преступном бездействии после нападения немцев в последнее время получила широкое распространение. Именно она активно отстаивается в современной научной и художественной литературе. Как говорится, раз разоблачаем тирана, любое свидетельство его «преступной» деятельности только на пользу. Вновь сталкиваемся с ситуацией, когда, развенчивая одни мифы, творим другие. Выходит, что Сталин вообще куда-то исчез и появился только спустя 12 дней после начала войны с Германией. Что же происходило с советским вождем и какими были ею действия с 22 июня по 3 июля 1941 года?

Сегодня на основе рассекреченных документов можно утверждать, что Сталин никуда не исчезал и в первые дни войны продолжал работать. Об этом свидетельствует секретная тетрадь из его приемной в Кремле, в которую записывались имена всех посетителей и время их пребывания в кабинете вождя. Из нее видно, что на протяжении первых восьми дней войны Сталин принимал высших армейских чиновников, государственных и партийных деятелей. Все эти документы опубликованы в 6-м номере «Военно-исторического журнала» за 1994 год. Там же говорится и том, что «с первых часов боевых действий на советско-немецком фронте И. В. Сталин активно руководил государством, принимал участие в организации обороны страны».

Однако записи в этой тетради заканчиваются 28 июня, а затем снова возобновляются только 1 июля. Что же заставило вождя прекратить прием, и чем он вообще занимался в эти два дня? Ответ на этот вопрос предлагает военный историк, полковник в отставке Леонид Порицкий. Он сопоставляет распорядок работы Сталина с положением на фронте и считает, что ответ очевиден. Именно 28 июня советские войска под напором противника вынуждены были оставить Минск. Как утверждает исследователь, стало ясно, что если враг сохранит такие темпы продвижения вглубь страны, то уже через две недели он окажется в Москве. Вероятно, после сдачи врагу Минска нервы вождя не выдержали. К тому же связь с районами боевых действий была плохая, информация о положении на фронте поступала крайне противоречивая, не внушавшая доверия.

29 июня Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны, чтобы на месте разобраться в ситуации и, как вспоминает Г. Жуков, «оба раза крайне резко реагировал на ту ситуацию, которая сложилась на западном стратегическом направлении». Связь по-прежнему фактически отсутствовала, войска оказались без централизованного командования. «Сталин был очень расстроен, — вспоминает А. Микоян. — Когда выходили из наркомата, он произнес такую фразу: «Ленин оставил нам великое наследство, мы — его приемники — все это…» Мы были поражены этим высказыванием Сталина. Выходит, что все бесповоротно мы утратили? Считали, что это он сказал в состоянии аффекта». О расстройстве Сталина говорит и историк Волкогонов Д.: «Кульминацией психологического шока Сталина была его реакция на известие о падение Минска. Сталин поехал к себе на дачу и почти весь день не появлялся в Кремле».

30 июня был сформирован Государственный Комитет Обороны. О процессе его формирования вспоминает Микоян: «На следующий день, около четырех часов, у меня в кабинете был Вознесенский. Вдруг звонят от Молотова и просят нас зайти к нему. Идем. У Молотова уже были Маленков, Ворошилов, Берия. Мы их застали за беседой. Речь шла о необходимости создания Государственного Комитета Обороны, которому необходимо отдать всю полноту власти в стране, передать ему функции Правительства, Верховного Совета и ЦК партии. Мы с Вознесенским с этим согласились. Договорились во главе ГКО поставить Сталина.

Решили поехать к нему. Он был на ближней даче.

Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой, он сидел в кресле. Вопросительно посмотрел на нас и спрашивает: «Зачем пришли?» Вид у него был какой-то странный, не менее странным был и поставленный им вопрос, так как, по сути, он сам нас должен был созвать.

Молотов от нашего имени сказал, что необходимо сконцентрировать власть, чтобы быстро все решалось, чтоб страну поставить на ноги. Возглавлять такой орган должен Сталин. Сталин посмотрел удивленно, никаких возражений не высказал. «Ладно», — говорит».

В тот же день было принято постановление о создании Комитета Обороны во главе со Сталиным.

Сталин возобновил работу в Кремле 1 июля 1941 года, о чем свидетельствуют появившиеся записи в секретной тетради. А через день, 3 июля, он выступил по радио перед советским народом. В своей речи Сталин сформулировал целую программу поведения в условиях войны, призвал к всенародной войне, вселил надежду на победу.

Итак, можем ли мы говорить о бездействии Сталина в первые дни войны? Скорее нет, чем да. Он продолжал работать и пытался овладеть ситуацией, сложившейся в стране после начала войны. Бездействие его проявилось на девятый и десятый дни войны и действительно было связано с состоянием отчаяния и психологической нагрузкой. Тем не менее ему удалось прийти в себя и вернуться к выполнению своих обязанностей. Другое дело, что повел себя Сталин в той критической обстановке скорее как обычный смертный человек, а не как «вождь с несгибаемой волей и силой духа».

 

Суэцкий кризис

К написанию статьи, посвященной Суэцкому кризису 1956 года, подтолкнуло одно уважаемое периодическое издание, на страницах которого довелось встретить веющее прошлым словосочетание «трехсторонняя агрессия». Казалось, что с этим заблуждением давно разобрались — ан нет, жив (точнее, жива, потому как агрессия) курилка.

«Национализация Суэцкого канала явилась новым ударом по английским колонизаторам. Предпринятая коллективная англо-франко-израильская агрессия против Египта в 1956 году, рассчитанная на возвращение утраченных империалистических позиций, окончилась поражением агрессоров» — это выдержка из советского издания, какого именно — большого значения не имеет, так как в данном случае речь идет об обязательном штампе в идеологически «правильной» оценке явления. Вокруг Суэцкого кризиса, как и любого другого важного международного события, в советское время было нагромождено немало домыслов и недомолвок. Тем не менее главное заблуждение состоит в том, что никакая трехсторонняя (или коллективная) англо-франко-израильская агрессия в истории международных отношений места не имела.

В 1952 году националистически настроенные офицеры египетской армии свергли короля Фарука, а еще через два года решением революционного совета фактическим (а вскоре и формальным) лидером страны стал полковник Гамаль Абдель Насер. За влияние на Насера начинают бороться как Вашингтон, так и Москва. Первый (вместе с Лондоном) предлагает помощь в строительстве на Ниле Асуанской плотины, вторая уже в 1955 году присылает партию оружия советского и чешского производства. В деле соблазнения новой власти Египта преуспел Советский Союз.

Как и любой амбициозный политик, Насер имел далеко идущие планы — стать лидером арабов, затем всех африканцев и, наконец, мусульман. Возглавить арабов невозможно, не бросив вызов Израилю, поэтому национализм неизбежно приобретал антибританскую и антиимпериалистическую окраску. Поначалу все складывалось для полковника Насера удачно. С Англией подписали договор о выводе из Египта ее войск, против Израиля при явной поддержке властей постоянные вооруженные вылазки совершали изгнанники-палестинцы. Установление контроля над Суэцким каналом давало возможность по-крупному досадить и империалистам, и сионистам.

26 июля 1956 года, выступая на митинге в Александрии, Насер сказал: «Это, о сограждане, есть битва, в которую мы теперь вовлечены. Это битва империализма, методов и тактики империализма, и битва против Израиля, авангарда империализма…» Далее во время выступления он произнес имя француза Фердинанда де Лессепса, руководившего строительством Суэцкого канала. Это было условным сигналом египетским вооруженным силам войти в зону канала и взять его под свой контроль. За этим последовала национализация «Компании Суэцкого канала».

Акция египетского лидера наиболее ощутимо задела интересы трех государств — Англии, Франции и Израиля. Первая была основным пользователем канала и ясно ощутила угрозу собственному влиянию на Ближнем Востоке. Вторая являлась крупнейшим акционером национализированной компании. Кроме того, в Париже не без оснований видели в Насере катализатор антифранцузских настроений в Алжире и Марокко. С Израилем было и того проще: Египет просто запретил его рудам движение по Суэцкому каналу.

Все попытки разрешить проблему мирным путем, в том числе при посредничестве ООН, завершились неудачей. На жесткую позицию Насера вдохновляла не только поддержка Советского Союза, но и позиция Соединенных Штатов, президент и государственный секретарь которых неоднократно публично выступали против использования силы в разрешении этого конфликта.

Первым решил действовать Израиль. Помимо отсутствия доступа к каналу, его беспокоили еще и запасы советского оружия на Синайском полуострове. В ночь с 29 на 30 октября 1956 года израильские войска вторглись на Синай и начали быстро продвигаться к Суэцкому каналу. 30 октября Англия и Франция, сославшись на бездеятельность Совета Безопасности ООН, предъявили Египту и Израилю ультиматум: заключить перемирие, отвести свои войска на 16 км от канала; англо-французские вооруженные силы временно оккупировали города Суэц, Исмаилию и Порт-Саид для обеспечения свободы навигации. Израиль сразу же принял ультиматум, а Египет его отклонил.

Только 5 ноября (армии двух стран поздно поставили в известность об ультиматуме, и они оказались не готовы действовать быстро) британские и французские парашютисты заняли Порт-Саид. За ними последовали морские десантники. К этому времени сложилась крайне невыгодная для Лондона и Парижа дипломатическая обстановка: они фактически попали в международную изоляцию. Хуже всего было то, что их действия резко негативно восприняли в Вашингтоне, США даже внесли в Совет Безопасности довольно жесткую резолюцию. Редкое единодушие СССР и США, тем не менее, не могло быть реализовано в Совете Безопасности, так как и Англия, и Франция располагали правом вето. Зато Генеральная Ассамблея ООН 2 ноября 64 голосами против 5 одобрила американскую резолюцию о немедленном прекращении огня.

Не остался в стороне и Советский Союз. Тогдашний глава советского правительства Булганин в послании британскому премьер-министру Идену сделал весьма прозрачный намек на вполне конкретную угрозу. «В каком положении оказалась бы Великобритания, — писал Булганин, — если бы она была атакована более сильными государствами, обладающими всеми видами современного разрушительного оружия? А ведь эти страны могут в настоящее время воздержаться от направления морских или воздушных сил к берегам Британии и воспользоваться иными средствами, например ракетным оружием». Американский президент Эйзенхауэр, встревоженный возможным развитием событий после советского ультиматума, в ходе телефонного разговора склонил Идена к прекращению военных действий. Лондон и Париж вынуждены были согласиться. Они пообещали вывести войска к Рождеству. На смену им пришли силы ООН.

В самом деле, в агрессии против Египта участвовали три государства — Англия, Франция и Израиль, но говорить о трехсторонней агрессии было бы некорректно. Трехсторонность (или коллективность) предполагает совместное планирование и координацию действий, о чем в случае с Суэцким кризисом говорить вряд ли возможно. К тому же проиграли в результате Англия и Франция, Израилю же присутствие международных сил гарантировало доступ в Красное море (залив Акаба). И еще один момент, который не очень-то афишировался. Хотя Насер и заявил, что между исламом и социализмом есть много общего, со сторонниками чисто советской модели социализма — коммунистами — он не церемонился. Они, как и религиозные экстремисты «братья-мусульмане», оказались в тюрьмах. Фактически Насер стал одним из первых лидеров развивающихся стран, который успешно «обкатал» на практике модель политики, при которой, играя на противоречиях сверхдержав, шантажируя обе из них, используя стратегически важное географическое положение, можно извлечь многое в собственных интересах.

 

Таллиннский прорыв

«Войска 18-й армии немецко-фашистской группы армий «Север» 5 августа вышли на дальние подступы к Таллинну, а 7 августа — к побережью Финского залива немного восточнее города и отрезали его с суши. Таллинн не был заранее подготовлен к обороне с суши, оборонительные сооружения вокруг него начали создаваться со второй половины июля. К строительству их привлекались войска, силы флота и население. Однако завершить строительство не удалось. 14 августа руководство обороной Таллинна было возложено на Военный совет Балтийского флота. 20 августа противник, подтянув свежие силы, возобновил наступление и вышел к пригородам Таллинна. В связи с прорывом врага к Ленинграду и необходимостью сосредоточить все силы для обороны города Ставка ВГК 26 августа приняла решение перебазировать флот и гарнизон из Таллинна в Кронштадт и Ленинград. 27 августа противник ворвался в город, где развернулись упорные уличные бои. С 28 августа началась эвакуация. При крайне ограниченных силах обеспечения, подвергаясь непрерывным атакам вражеской авиации, господствовавшей в воздухе, Балтийский флот (свыше 100 кораблей и 67 транспортов и вспомогательных судов с 20,5 тыс. человек и грузами) 28–30 августа совершил героический переход через заминированный Финский залив в Кронштадт. Оборона Таллинна, сковав крупную группировку войск противника, оказала существенное влияние на ход военных действий на ленинградском стратегическом направлении. Опыт обороны Таллинна впоследствии был широко использован в обороне других военно-морских баз» — так описывает оборону Таллинна энциклопедия «Великая Отечественная война 1941–1945», и, как уже, наверное, успел заметить читатель, оборона столицы Эстонии оценивается авторами если не как победа, то уж точно как крупный успех советских войск. Конечно, это миф. Это одна из самых трагичных страниц в истории Краснознаменного Балтийского флота, понесшего огромные потери во время эвакуации из Таллинна в Кронштадт. Так что оценка оборонительной операции и эвакуации кораблей в энциклопедии значительно завышена. Реальные результаты были намного трагичнее.

Как справедливо отмечает энциклопедия, после неудачных оборонительных боев советские войска вынуждены были отступить, что дало возможность противнику отрезать главную военно-морскую базу страны от связи с сушей. Флот оказался блокированным. Необходимость его эвакуации стала очевидной. Понимали это и немцы, предпринимавшие все возможное для усложнения перехода кораблей. Финские и немецкие ВМС еще с июля 1941 года начали установку минных заграждений в Финском заливе с целью блокировать Таллиннскую базу. Эффективность последних поддерживалась артиллерией и авиацией. Командование Балтийским флотом понимало, что эвакуация будет сопряжена с многочисленными трудностями, и должно было разработать ее маршрут. Как оказалось позже, из трех вариантов был выбран худший — движение центральным фарватером. Отдавая предпочтение этому маршруту и осознавая минную опасность, командование, тем не менее, надеялось снизить угрозу атак вражеских катеров и артиллерии, расположенной на берегах Финского залива. Но плотность минных заграждений была недооценена, а опасность вражеских катеров и артиллерии, которым флот мог противостоять самостоятельно, наоборот, была переоценена советским командованием.

По оценкам специалистов по военно-морскому искусству профессоров В. И. Ачкасова и Н. Б. Павловича, командование мало что сделало для определения границ минного заграждения и его уничтожения. Если бы границы были определены верно и маршрут пролег бы на 7–10 миль севернее, то потери были бы значительно снижены. Адмирал В. Ф. Трибуц на это отвечал: «Командование флотом совершенно не располагало данными о намерениях противника. Но нам было точно известно, что в финских шхерах находятся вражеские подводные лодки, а также легкие надводные силы — торпедные катера и сторожевые корабли. И мы допускали мысль о том, что они попытаются атаковать наши транспорты и боевые корабли… Перенеся генеральный курс на 7–10 миль к северу, мы должны были бы идти по краю финских шхер…» Аргумент не очень убедителен, ведь вражеские катера и артиллерия представляли намного меньшую опасность для советских военных кораблей, чем мины и авиация, перед которыми суда любого флота оказываются бессильными.

Последнее наверняка знало и командование Балтийским флотом. По этому поводу адмирал В. Ф. Трибуц писал: «Скорее можно говорить как о более выгодном варианте о прорыве по так называемому южному фарватеру, который проходил между берегом и южной кромкой поставленного врагом минного заграждения. В июле — августе здесь было интенсивное движение, и мы вначале считали наиболее вероятным маршрутом нашего прорыва именно этот путь, хотя в навигационном отношении он весьма сложен. За него говорило прежде всего то обстоятельство, что до середины августа по нему прошло свыше 220 транспортов в обоих направлениях и лишь один из них был потоплен.

Этот вариант, к сожалению, отпал после выхода вражеских войск на побережье залива у Кунды. 12 августа Военный совет Северо-Западного направления приказал этот фарватер закрыть, а взамен изыскать и оборудовать новый вне досягаемости береговой артиллерии противника. Может быть, мы виноваты в том, что не убедили главнокомандующего войсками в нецелесообразности закрытия южного фарватера. Но тут необходимо учитывать два обстоятельства. Во-первых, мы не знали, из чего исходит главком, издавая свой приказ. Не подтащил ли противник к Кунде береговую артиллерию настолько сильную, что она не пропустила бы ни одного нашего судна? Мы могли думать все что угодно; штаб же направления располагал более достоверными сведениями. Во-вторых, у военных людей, да еще в военное время, не особенно-то принято доказывать вышестоящему военному органу, прав он или не прав: приказ есть приказ — его нужно выполнять. К этому можно добавить, что и обстановка была не та, когда можно опротестовывать решения… Таким образом, оставался единственный путь — главный фарватер по центру залива».

Немецкое командование, видимо, предугадало намерения советского штаба и усилило минные заграждения в центральном фарватере. Выбирая наиболее миноопасный маршрут, командование Балтийского флота надеялось на тральщики, которых в то время насчитывалось 53 единицы. Однако этих кораблей было недостаточно для того, чтобы провести по минным полям 127 судов. Для такой операции их требовалось не менее сотни, но беда в том, что не на всех тралящих кораблях были тралы. Ими было оснащено чуть более половины судов. Учитывая отсутствие разведданных о минных заграждениях, кораблям пришлось идти практически вслепую, на ощупь, надеясь только на удачу. Дабы сохранить готовящуюся операцию прорыва в тайне от врага, разведку запретил сам адмирал В. Ф. Трибуц. Ее не удалось провести и непосредственно накануне: помешали погодные условия.

Ко всем этим просчетам командования флотом прибавляются еще и просчеты высшего командования. Так, маршал К. Е. Ворошилов отдал приказ об эвакуации слишком поздно, когда флот уже находился под огнем врага, наступавшего с суши. Спешка в подготовке эвакуации помешала правильно оценить ситуацию и принять правильные решения. Прорыв оказался также лишенным поддержки авиации: единственный аэродром, способный оказать ее, был эвакуирован в район Петергофа, а оттуда самолеты просто не долетели бы до района назначения.

Все эти обстоятельства привели к огромнейшим потерям. Из 180 судов, которые вышли тогда из Таллинна, в Кронштадт не пришли 53. Всего за двое суток эвакуации человеческие потери составили, по различным данным, от 18 тыс. до 25 тыс. человек, что для военно-морской операции является чудовищно огромной цифрой.

Как видим, оборона Таллинна и эвакуация флота как часть оборонительной операции оказались проваленными советскими командирами. Так что в энциклопедической статье вместо: «Опыт обороны Таллинна впоследствии был широко использован в обороне других военно-морских баз» — правильнее было бы написать: «Допущенные во время обороны Таллинна просчеты были учтены советским командованием при обороне других военно-морских баз».

 

Танковые загадки Великой Отечественной войны

И поныне популярно заблуждение, согласно которому на начало Великой Отечественной войны немецкая армия имела существенное превосходство в численности имеющихся танков. Последние изыскания исследователей, а также ранее замалчиваемые и ставшие ныне известными свидетельства очевидцев это опровергают. Но обо всем по порядку.

Впервые повод для размышлений на танковую тему возник сразу же после начала весенней кампании 1942 года, когда несмотря на тяжелые потери было наконец-то достигнуто превосходство в танках. К числу наиболее драматичных событий Великой Отечественной войны относится Харьковская операция 1942 года. Из трех советских армий, оказавшихся в окружении, выйти удалось всего 20 тыс. солдат. Читателю, задумавшемуся над причинами такой трагедии, первой приходит мысль об опять-таки военно-техническом преимуществе противника. Однако факты говорят обратное. Начальник штаба сухопутных войск нацистской Германии Франц Гальдер так описал действия танков:

«12 мая. Противник наступает при поддержке нескольких сот танков.

13 мая. Сильные атаки при поддержке нескольких сот танков.

14 мая. Сильные атаки при поддержке большого числа танков; южнее Харькова действуют 3–5 танковых дивизий и 4–6 танковых бригад, восточнее города — 3 танковые бригады; уничтожено свыше 50 танков.

17 мая. Отбито крупное наступление с участием большого количества новых танков.

18 мая. Количество подтянутых противником танковых бригад вызывает удивление.

20 мая. Противник быстро и решительно бросает в битву прежде всего танки.

25 мая. Заслуживают внимания успехи наших войск в борьбе с танками противника». Как понимает читатель, речь идет о советских танках.

Начиная Харьковскую операцию, фронт располагал двумя танковыми корпусами против двух немецких танковых дивизий. Таким образом, мы имели почти тысячу танков, то есть в несколько раз больше, чем у противника. Однако уже через пять дней инициатива на Барвенковском выступе перешла к немцам. Меньше чем за неделю превосходство в танках невероятным образом испарилось: то ли не было его вовсе, то ли распорядиться им как следует не смогли… На просьбы Военного совета фронта о помощи Сталин среди прочего ответил: «Если вы не научитесь получше управлять войсками, вам не хватит всего вооружения, производимого во всей стране». Итак, «сверху» причина танковых неудач виделась тогда в плохом управлении войсками.

8 июля 1942 года уже ранее упоминавшийся Ф. Гальдер записал следующее: «Из 600 вражеских танков подбито 289». В августе он отмечал, что «русские понесли большие потери в танках». 11 сентября, когда немецкий штаб подсчитывал наши утраты, Гальдер записал: «Противник потерял 600 танков» — и добавил, что в ремонт из их числа может быть отправлено не более трети. Но 20 сентября он вдруг отметил в своем военном дневнике: «В Сталинграде начинает постепенно чувствоваться усталость наступающих войск».

В тот же день Верховный Главнокомандующий Красной Армии Сталин вызвал в Ставку руководство только что выведенной в резерв танковой армии: командарма П. Романенко, члена Военного совета С. Мельникова (он и описал этот прием), а также начальника Главного бронетанкового управления Красной Армии Я. Федоренко. Непосредственной причиной «танкового приема» у Сталина мог быть провал попытки советского командования выиграть Сталинградскую битву в самом ее начале одним мощным танковым ударом (150 танков). Верховный Главнокомандующий обратил внимание на отмеченные в приказе по армии «недочеты в действиях танкистов»: недостаточную маневренность, слабое использование огневой мощи, малую эффективность огня. Подобные характеристики, по сути, означали провал.

И тут выяснилось, что Сталин, скорее всего, пригласил танкистов-практиков вместе с танковым управленцем потому, что получил данные о «живучести» немецких танков. Оказалось, что советские боевые машины выдерживают от 1 до 3 атак, в то время как немецкие — не менее 5, а то и 15! То есть в 5 раз больше! Несмотря на массированное применение, советские танковые силы таяли, не принося ожидаемого успеха.

Возникли абсолютно логичные вопросы: почему наши танки «живут» меньше? они что, уступают немецким по качеству? или причина в чем-то ином? Как тут не появиться подозрению, что ставка на новый средний танк Т-34 ошибочна? Но танковый командарм отверг эту гипотезу и высказал свое мнение: «У нас хуже подготовлены механики-водители». Объяснил и причину этого: «Они получают практику вождения от 5 до 10 моточасов, после чего идут в бой». А для того чтобы научиться водить танк, нужно было, по словам Федоренко, практиковаться не менее 25 часов! Это была смелая фраза, потому что на вопрос генералиссимуса: «Что же мешает лучше обучать механиков-водителей и расходовать больше моточасов на их подготовку?» — пришлось ответить, что в соответствии с приказом самого же Сталина запрещалось расходовать на обучение более 10 моточасов (а фактически и того не давали)! Нет, Верховный не отменил свой приказ, а… запретил его выполнять: вскоре поступил новый приказ, воспрещавший экономить моторесурсы в процессе боевой подготовки. Единоначалие в масштабах страны делало возможным как проведение в жизнь нелепых решений с трагическими последствиями, так и быстрое их аннулирование.

Следующий, 1943, год с его крупными танковыми баталиями, в том числе самым большим в истории танковым сражением под Прохоровой на Курской дуге, снова дал повод для размышлений на ту же тему. На Западе утверждают, что Красная Армия потеряла под Курском в несколько раз больше танков, чем вермахт.

Когда отгремела битва под Курском, другой танковый командарм — Павел Рыбалко задумался: «Хочу понять, почему мы потеряли так много танков. Только ли от огня противника или…» С. Мельников вспомнил разговор у Верховного о живучести танков: «Давай соберем конференцию механиков-водителей». Но те стали говорить не только о «своем»: разведка ведется слабо; управление не всегда четко организовано; экипаж нередко не знает поставленной задачи, в лучшем случае известны задачи корпуса, поэтому, если головная машина отрывается, остальные теряются и сильно отстают; не используются средства сигнализации; из-за заводских недоделок танки порой выходят из строя в самом начале атаки; механики-водители из пополнения делают серьезные ошибки из-за недостатка опыта; некоторые экипажи не умеют вести огонь с ходу. Командующий армией со всем отмеченным согласился и приказал устранить недостатки.

Так что причины танковых проблем были и «наверху» и «внизу». Устранялись они не за месяц и не за год. За техническую отсталость пришлось платить не только матчастью, но и жизнями танкистов. Не случайно в книге маршала Г. Жукова «Воспоминания и размышления» не приведены сопоставимые данные по танкам на момент нападения на Советский Союз. С советской стороны приводится лишь количество тяжелых и средних танков, со стороны противника — всех, да еще плюс самоходные артиллерийские установки. А вот секретное издание 1958 года «Операции советских Вооруженных Сил в Великую Отечественную войну 1941–1945 гг.» приводило точную цифру соотношения танковых сил в приграничье.

Соотношение немецких и советских танков на момент нападения Гитлера на Советский Союз составляло 1:4,9, то есть превосходство Советского Союза было очевидным. Из книги Г. Жукова узнаем, что среди прочих мы имели «значительное число легких советских танков устаревшей конструкции». Но ведь и у противника были легкие танки. Да и потом, под Прохоровкой в атаку на тяжелые «тигры» шли не только средние «тридцатьчетверки», но и легкие танки — летя на бешеной скорости и стреляя по гусеницам… Объяснить танковое преимущество неожиданностью первого удара нельзя, так как за три часа до нападения округа получили директиву на приведение войск в боевую готовность и рассредоточение. И если солдаты Брестской крепости на момент начала войны лежали в постелях, то это вина прежде всего командования!

В мемуарах Германа Гота, бывшего командующего одной из немецких танковых групп, можно прочитать, что именно контратаки танковых частей остановили продвижение немецких войск в Украине, сорвав план стремительного прорыва к Киеву. На момент нападения у противника было менее 4 тыс. танков и штурмовых орудий (последние все-таки не могли на равных бороться с танками). Это была большая сила, но еще большим был психологический эффект от немецких танковых атак. Маршал Жуков вспоминает разговор, произошедший 24 июня 1941 года с командующим одной из армий (весьма опытным генералом, получившим хорошую практику в боях на Халхин-Голе), доложившим, что его армию атакует до 2 тыс. танков, но ведь это половина всех боевых машин этого типа, которые имел противник на всем необъятном фронте!

Со временем советские танкисты также научились создавать «видимость». Автор немецкой доктрины танковой войны Гейнц Гудериан пишет в своих мемуарах, что 6 октября 1941 года против одной из дивизий его танковой армии «было брошено большое количество русских танков Т-34, причинивших значительные потери нашим танкам». Вследствие этого «намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить». Оценка потерь верна: одних лишь танков — 43! Видимость же «большого количества» была создана намеренно, дабы скрыть от противника очень уж внушительное несоответствие сил: с немецкой танковой дивизией воевала бригада, в которой был лишь один батальон «тридцатьчетверок». У противника танков было в 20 раз больше! Да и как было не поверить, если только группа лейтенанта Дмитрия Лавриненко в составе четырех Т-34 уничтожила, не понеся потерь, 15 вражеских танков, а также две противотанковые пушки и четыре мотоцикла в придачу. За месяц боев только боевая машина самого Лавриненко записала на свой счет 52 танка, несколько орудий, с десяток автомобилей, минометную батарею.

Так что по своим боевым качествам советские танки, такие как Т-34, не уступали немецким. Даже экипажи без большого боевого опыта были способны творить на них чудеса. Свидетельством служит тот факт, что, когда стрелковые части выбили из Перемышля немцев (в первый день войны!), 13 «тридцатьчетверок» сдерживали 50 немецких танков на подступах к городу, подбив при этом 14 из них. «Тридцатьчетверки» же отошли в полном составе. Английский танковый историк Дуглас Орджилл в своей книге о Т-34 отмечает: «Русское командование теперь (летом 1941 года) обнаружило, что обладание оружием является решающим фактором лишь тогда, когда обладатель знает, как им пользоваться… Т-34 в руках Ставки… был еще рапирой в руках новичка». Так что учиться нужно было не только рядовым танкистам, но и маршалам! Кстати, Д. Орджилл приводит в книге данные германского командования, причем не подвергая их сомнению: зато «агонизирующее лето» 1941 года Красная Армия потеряла 18 тыс. танков — именно столько, по-видимому, противостояло захватчикам 22 июня.

Неизвестно, как бы развернулись военные события, а с ними, возможно, и вся мировая история, если бы Михаил Кошкин и его КБ в Харькове не сделали Т-34 высокотехнологичным и высокоремонтопригодным. Немецкая разведка не смогла этого узнать, поэтому 4 июля Гитлер заявил: «Хорошо, что мы разгромили танковые… силы русских в самом начале. Русские никогда не смогут их больше восстановить».

Завели мы речь о танках отнюдь не для того, чтобы на кого-то повесить очередные ярлыки. Ведь прошлого не вернешь. Его не следует ни стыдиться, ни замалчивать. А вот извлечь урок — военный, управленческий, политический, экономический — необходимо. И состоит он в том, что все решает на войне не численное преимущество и даже не техническое само по себе, а уровень владения техникой.

 

Террор в годы Гражданской войны в России

Мы довольно неплохо осведомлены о злодеяниях белогвардейцев во время Гражданской войны в России. С раннего детства у советских людей формировалось представление о «плохих белых» и «хороших красных». «Белый террор» упоминался во всех учебниках истории, художественных фильмах, песнях о Гражданской войне, находил отражение почти во всех книгах. Достаточно только мимолетного взгляда на их страницы, как сразу же бросаются в глаза примерно такие строки: «На захваченных белыми территориях восстанавливались царские порядки, возвращались помещики и капиталисты, рабочие и крестьяне подвергались кровавому террору».

В этой статье мы не собираемся оспаривать правдивость этих строк, а тем более утверждать, что «белого террора» не существовало. Это было бы еще одним заблуждением. Однако в то смутное время на просторах огромной страны бушевал и другой террор — красный, который по своим масштабам и жестокости не уступал белому. Он-то, по понятным причинам, долгое время «не попадал» в поле зрения советских историков. Повсеместно бытовало заблуждение, согласно которому белые вели себя «как звери», а красные являлись буквально носителями добра и справедливости. Правда же гражданских войн чаще всего состоит в том, что в подобных кровавых братоубийствах очень трудно ответить на вопрос: «Что такое хорошо и что такое плохо?» Не меньшие трудности вызывает и вопрос: «Кто такие хорошие и кто такие плохие?»

Действительно, белогвардейцы не создавали «чрезвычаек», подобных большевистским, да и террор по классовому признаку или расстрел заложников широкого распространения не получил. Не в ходу у них был и принцип «кто не с нами — тот против нас». Совсем по-иному действовали большевики, подвергая насилию почти все крестьянство, помещиков и буржуазию, включая и «буржуазную интеллигенцию». Вряд ли кто-то из историков располагает данными о точном количестве жертв красного и белого террора. Судя по имеющимся в распоряжении специалистов документальным свидетельствам, размах красного террора по масштабу заметно превосходил белый. Однако формулы, переводящей количественное измерение в нравственное, еще никто не изобрел.

По этой причине в предлагаемой статье мы ограничимся приведением свидетельств как красного террора, так и белого. Правда, принадлежать они будут только одной стороне — белой. Давайте признаем, что красная сторона уже имела возможность высказаться. Первая группа документов — материалы Особой следственной комиссии, организованной А. И. Деникиным (опубликованы в журнале «Вопросы истории» №№ 7–9 за 2001 год). Большую их часть подготовил военный следователь Добровольческой армии при участии членов военных миссий Великобритании и Франции.

Безусловно, свидетельства, собранные противниками большевиков, можно поставить под сомнение. Но их правдивость подтверждается и другими источниками, содержащимися, в частности, в многотомном издании «Архив русской революции». Вторая группа свидетельств — воспоминания самого командующего войсками Юга России генерала Деникина и видного политического деятеля, убежденного монархиста Василия Витальевича Шульгина. Она содержит описание грабежей и насилия мирного населения, совершавшихся бойцами Добровольческой армии.

Сведения о злодеяниях большевиков в городе Евпатории

После устройства «варфоломеевских ночей» в различных городах Крыма открыто стали поговаривать о том, что «власть что-то готовит», что существуют какие-то списки. В ночь на 1 марта из города исчезло человек 30–40. Как выяснилось впоследствии, вечером 28 февраля в штабе состоялось тайное совещание, на коем был выработан список лиц, предназначенных к убийству. На этом совещании, помимо других, присутствовали Демишев, Кебабчианц, Грубе, Семен Немич, комендант города, севастопольский рабочий Владимир Насиловский и др. На совещании было 15–17 человек. Пострадали в эту ночь главным образом лица зажиточного класса и человек 7–8 офицеров, и среди них барон Герт. Намеченных к убийству арестовывали красноармейцы, коим Семен Немич выдавал записки с указанием фамилий. Арестованные сперва доставлялись в тюрьму, где от них отбирали все ценное, а затем ночью на грузовых автомобилях увозились за 5 верст от города, где и расстреливались на берегу моря. В убийствах в эту ночь принимали участие и матросы с посыльного судна. Установлено, что перед увозом жертв на расстрел матросы связывали жертвы веревками и увозили группами по 8–10 человек. Через несколько дней после этих убийств штабом было объявлено, что на город совершили нападение анархисты и, арестовав граждан, увезли их в неизвестном направлении. При раскопке и при осмотре трупов оказалось, что тела убитых были зарыты в песке, в одной общей яме глубиной в один аршин. За небольшим исключением тела были в одном нижнем белье и без ботинок. На телах в разных местах обнаружены колото-резаные раны. Были тела с отрубленными головами (у татарина-помещика Абиль Керим Капари), с отрубленными пальцами (у помещика и общественного деятеля Арона Маркевича Сарача), с перерубленным запястьем (у нотариуса Ивана Алексеевича Коптева), с разбитым совершенно черепом и выбитыми зубами (у помещика и благотворителя Эдуарда Ивановича Брауна). Было установлено, что перед расстрелом жертв выстраивали неподалеку от вырытой ямы и стреляли в них залпами разрывными пулями, кололи штыками и рубили шашками. Зачастую расстреливаемый оказывался только раненым и падал, теряя сознание, но их также сваливали в одну общую яму с убитыми и, несмотря на то что они проявляли признаки жизни, засыпали землей. Был даже случай, когда при подтаскивании одного за ноги к общей яме он вскочил и побежал, но свалился заново саженях в двадцати сраженный новой пулей.

Настоящий акт расследования основан на данных, добытых Особой комиссией с соблюдением правил, установленных Уставом уголовного судопроизводства.

24 июня 1919 года, г. Екатеринодар

Общая сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков

Воронеж . Лицо, прибывшее из Воронежа после вторичного занятия его красными, передает следующие подробности о поведении их в городе. Тотчас после прихода красных в город прибыла Чрезвычайка, пополненная членами уездных комиссий. Чрезвычайка назначила поголовный обход города с целью выяснения контрреволюционеров, бежавших с казаками. Те семейства, члены которых оказывались налицо, что было большой редкостью, ибо около трех четвертей всего населения покинуло город перед его занятием, оставлялись в покое. Тех же, родственники или близкие которых были в отсутствии, арестовывали и затем всех поголовно расстреливали. Было несколько случаев, когда расстрелянными оказывались беременные женщины.

Гомель . По словам прибывающих из Гомеля, там работает шесть эвакуированных Чрезвычаек: Киевская, Харьковская, Бахмачская, Кременчугская, Миргородская и местная. Раскрываются несуществующие заговоры, особенно польские. Ежедневно расстреливается 40–50 человек. Расстрелян по обвинению в польском заговоре почти весь гомельский Красный Крест, а также много железнодорожников. Гарнизон города состоит из двух рот спартаковцев и четырех рот китайцев.

Москва . Из Белгорода сообщают, что в Москве расстреляны 19 представителей кооперативов, более 100 человек заключены в тюрьму. Так же поступают большевики с представителями кооперативов и в других городах Советской России. Декретом советского правительства все кооперативы запрещены и преобразованы в продовольственные организации. Только те служащие кооперативов, которые приписались к коммунистам, сохраняют свои места.

Расстрелы под музыку . Часто во время расстрелов полковой оркестр исполнял музыкальный номер. Один из музыкантов рассказал следующий случай, имевший место во время расстрела. Когда оркестр по обыкновению исполнял номер, все осужденные были выстроены в ряд на краю могилы: руки и ноги каждого были привязаны один к другому так, чтобы они все вместе падали прямо в могилу. Затем солдаты-латыши дали залп, целясь в шею, и когда все упали, могила была засыпана. Как вдруг рассказчик увидел, что могила начала шевелиться. Не будучи в состоянии выдержать этого зрелища, он упал в обморок и был немедленно схвачен большевиками и обвинен в сочувствии пленникам. Он едва не был расстрелян, и его спасло лишь то, что товарищи из музыкантов отметили, что он вообще нездоров.

Кисловодск . В Кисловодске арестован рабочий Ткач, обвиняемый в причастности к большевизму. На следствии Ткач сознался, что он поджег в Бургустане церковь и вместе с другими красноармейцами надевал священные облачения на лошадей.

Нежин . В Чернигове перед занятием его нашими войсками красные расстреляли свыше 1500 человек интеллигенции, преимущественно преподавателей школы и общественных деятелей. Производились повальные обыски с целью отыскания интеллигенции. Попутно красные грабили квартиры, забирая белье, одежду и ценности.

Общая сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков № 6

Первым революционным советским полком был издан мандат № 80 следующего содержания: «Дано сие тов. Бояринову на право реквизиции девушек от 16 до 25 лет, что подписью и приложением печати удостоверяется. Командир роты (подпись неразборчива). Председатель: подполковник Зиновьев». Печать: 1-й революционный советский полк. Товарищ Александр Бояринов с этим диким безнравственным мандатом был представлен комиссару юстиции 1 июня 1918 года в 9 час 30 мин вечера.

Временно ворвавшись в Юзовку 20 марта 1919 года, большевики в течение 5 дней подвергли город полному разграблению. Разгромлены магазины, квартиры, похищены платья, обувь, белье. Обувь и платья снимали с прохожих на улицах, захвачены все ничтожные запасы продовольствия, имевшиеся в городе. Все население голодало все 5 дней. По доносу местных жителей расстреляно несколько десятков человек. Революционный комитет запретил убирать их трупы, и они валялись на улице несколько дней.

Общая сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков № 7

Из точных данных, добытых Особою комиссией по расследованию злодеяний большевиков, усматривается, что 23 сентября 1918 года в Пятигорске большевиками был опубликован первый приказ со списком в 32 человека арестованных ими заложников, среди которых находились, между прочим, представитель Американского посольства Номикос, представители Сербской миссии Медич, Маркович, Рисанович и секретарь Сербского посольства Нестерович. Все эти заложники должны были быть, согласно приказу, «расстреляны в первую очередь при попытке контрреволюционного восстания и покушения на жизнь вождей пролетариата». При арестах большевики производили повальные обыски якобы для отыскания оружия и компрометирующих бумаг, а на деле для отобрания денег и драгоценностей. У есаула Колосовского, например, было увезено 7 возов вещей; у полковника Карташева отобрано 4 дюжины столового серебра, белье, вино и т. д.; у барона де Форжет — платье, белье, серебряные вещи; у барона Медем все золотые и серебряные вещи; у Дериглазовой — все ее платья и платья членов ее семьи, серебро и другие вещи, отбиралось почти все имущество, и людей доводили буквально до нищеты. Не было никакого даже намека на правосудие. Лица, служившие в Чрезвычайной комиссии, совершенно открыто, с удивительною наглостью и цинизмом требовали за освобождение арестованных известные суммы. Инструктор Чрезвычайной следственной комиссии Кравец, например, требовал с графини Бобринской за освобождение ее сына 50 тыс. рублей. Секретарь той же комиссии Стельмахович требовал от жены полковника Шведова 100 тыс. рублей за освобождение ее мужа. Большевистский следователь Александров требовал с княжны Багратион-Мухранской 200 тыс. рублей за освобождение ее отца, а начальник гарнизона г. Пятигорска Литвинский требовал за освобождение ее брата 10 тыс. рублей.

Сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков № 11

Прибывшие из Одессы беженцы рассказывают следующие ужасающие подробности большевистской резни в Одессе.

Войдя в город в марте с. г., большевики объявили, что желающие выехать из города могут собраться в порту, откуда они будут направлены на пароходах. Поддавшиеся на эту провокацию представители местной интеллигенции, буржуазии и офицеры с семьями собрались в порту, и многие были посажены на пароходы. Но в момент отправления пароходов французские и русские команды бросили их на произвол судьбы. На суда, переполненные беженцами, ворвались красноармейцы и начали резню, насилуя женщин, расстреливая ни в чем не повинных пассажиров. Многие офицеры-беженцы сами расстреливали своих жен и детей, кончая свою жизнь самоубийством, не желая подвергнуться большевистским издевательствам.

Ужасы этой резни, устроенной большевиками, не поддаются описанию.

В захваченной большевиками части Донской области красные реквизируют зерно, муку, оставляя на душу до нового урожая по четверть фунта в сутки.

В той же слободе Михайловке (Усть-Медведицкого округа) был зверски расстрелян пьяными красноармейцами слободской священник отец Михаил и два его сына за то, что он служил обедню казакам. После расстрела жители похоронили священника в церковной ограде, но красные выкопали труп и бросили за ограду, а церковь опечатали.

В станице Богаевской во время пребывания большевиков наблюдались грабежи и насилия над женщинами и детьми. При уходе большевиками уведено из станицы 50 женщин.

Из воспоминаний В. В. Шульгина «Дни»:

«…Орлы, бойтесь стать коршунами. Орлы победят, но коршуны погибнут (Шульгин повторяет в книге строки своего обращения к белогвардейцам на страницах одной из киевских газет. — Прим. авт.).

Увы, орлы не удержались на «орлиной» высоте. И коршунами летят они на юг вслед за неизмеримыми обозами с добром, взятым… у «благодарного населения».

.. Да я многое тогда понял.

Я понял, что не только не стыдно и не зазорно грабить, а, наоборот, модно, шикарно…

И потому, когда я увидел, что и «голубая кровь» пошла по этой дорожке, я понял, что бедствие всеобщее.

«Белое дело» погибло.

Начатое «почти святыми», оно попало в руки «почти бандитов».

(Далее Шульгин приводит один из примеров грабежа и террора со стороны белогвардейцев. — Прим. авт.)

…Там случилось вот что. Убили нашего фуражира. При каких обстоятельствах — неизвестно. Может быть, фуражиры грабили, может быть, нет… В каждой деревне есть теперь рядом с тихими, мирными, умирающими от тифа хохлами бандиты, гайдамаки, ведущие войну со всеми на свете. С большевиками столько же, сколько с нами. Они ли убили? Неизвестно. Никто этим и не интересовался. Убили в такой-то деревне — значит, наказать…

…Деревне за убийство приказано было доставить к одиннадцати часам утра «контрибуцию» — столько-то коров и т. д.

Контрибуция не явилась, и ровно в одиннадцать открылась бомбардировка.

…Трехдюймовки работают точно, отчетливо. Но отчего так долго?

Приказано семьдесят снарядов.

— Зачем так много? (Шульгин интересуется у офицера-артиллериста. — Прим. авт.)

— А куда их деть? Все равно дальше не повезем… Мулы падают…

Значит, для облегчения мулов. По всей деревне. По русскому народу, за который мы же умираем…»

Из воспоминаний А. И. Деникина «Очерки русской смуты»:

«…Армии понемногу погрязали в больших и малых грехах, набросавших густую тень на светлый лик освободительного движения. Это была оборотная сторона борьбы, ее трагедия. Некоторые явления разъедали душу армии и подтачивали ее мощь. На них я и должен остановиться.

Войска были плохо обеспечены снабжением и деньгами. Отсюда — стихийное стремление к самоснабжению, к использованию военной добычи…

Военная добыча стала для некоторых снизу одним из двигателей, для других сверху — одним из демагогических способов привести в движение иногда инертную, колеблющуюся массу.

О войсках, сформированных из горцев Кавказа, не хочется и говорить… Если для регулярных частей погоня за добычей была явлением благоприобретенным, то для казачьих войск — исторической традицией, восходящей ко времени Дикого поля и Запорожья, прошедшей красной нитью через последующую историю войн и модернизованной временем в форме, но не в духе…

Соблазну сыграть на этой струнке поддавались и люди лично бескорыстные. Так, атаман Краснов в одном из своих воззваний-приказов, учитывая психологию войск, атаковавших Царицын, недвусмысленно говорил о богатой добыче, которая ждет их там… Его прием повторил впоследствии, в июне 1919 года, генерал Врангель…

Победитель большевиков под Харьковом генерал Май-Маевский широким жестом «дарил» добровольческому полку, ворвавшемуся в город, поезд с каменным углем и оправдывался потом:

— Виноват! Но такое радостное настроение охватило тогда…

И совсем уж похоронным звоном прозвучала вызвавшая на Дону ликование телеграмма генерала Мамонтова, возвращавшегося из тамбовского рейда: «Посылаю привет. Везем родным и друзьям богатые подарки, донской казне 60 миллионов рублей на украшение церквей — дорогие иконы и церковную утварь».

…За гранью, где кончается «военная добыча» и «реквизиция», открывается мрачная бездна морального падения, насилия и грабежа (выделено Деникиным. — Прим. авт.).

Они пронеслись по Северному Кавказу, по всему югу, по всему российскому театру гражданской войны, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага».

 

Трагедия в Бабьем яру

Великая Отечественная война унесла миллионы жизней советских людей, но особенно трагичной оказалась судьба еврейского населения оккупированных нацистами стран. В 1941 году на территории УССР проживало около 1 млн евреев. С первых же дней вторжения нацисты начали планомерно уничтожать еврейское население. Так, 2–3 июля во Львове в результате погрома было уничтожено 7 тыс. человек, 19 сентября в Житомире — 18 тыс., 12–13 октября в Днепропетровске расстреляно 11 тыс. человек, 23–25 октября уничтожено 26 тыс. евреев Одессы, 30 декабря — 10 тыс. их соплеменников в Симферополе. И это далеко не полный список жертв среди советских евреев уже в первые месяцы оккупации Украины.

Советские историки длительное время описывали трагедию в Бабьем яру с определенной недоговоренностью. Так, Советский энциклопедический словарь дает нам такую информацию: «Бабий яр, овраг на северо-западной окраине Киева, место массового уничтожения мирного населения и советских военнопленных немецко-фашистскими оккупантами в 1941–1942 годах. Всего в Бабьем яру уничтожено фашистами свыше 100 тыс. советских граждан». Однако не стоит заблуждаться: большинство жертв составляли именно евреи, а события на окраине Киева стали горем целого народа. Сказанное, конечно же, не делает меньшей трагедию других народов, чьи сыны и дочери разделили эту страшную братскую могилу.

С приходом к власти в Германии нацистов ненависть к евреям была возведена в ранг государственной политики. Постепенно, с 1933 по 1938 год, произошел переход от пропаганды антисемитизма к практическим действиям, выражавшимся в еврейских погромах на территории Третьего рейха. С аншлюсом Австрии, присоединением к рейху Чехии, с расширением нацистского влияния в Восточной Европе после начала Второй мировой войны растет и территория, на которую распространяется антисемитский террор.

Так случилось и в Украине. 10 октября 1941 года был издан приказ, гласивший буквально следующее: «Главной целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром и искоренение азиатского влияния на европейскую культуру… Поэтому солдат должен осознавать необходимость жестокого, но справедливого наказания еврейских недочеловеков. Другая задача — задушить в зародыше восстания в тылу вермахта, зачинщиками которых, как показывает опыт, являются евреи… Независимо от всех политических соображений в будущем солдат должен, безусловно, выполнять две задачи: 1) полное искоренение еретического большевистского учения, советского государства и его армии; 2) беспощадное искоренение животной хитрости и жестокости и тем самым защита жизни немецкого солдата в России. Только такими средствами мы сможем выполнить нашу историческую задачу освобождения немецкого народа от азиатско-еврейской угрозы».

Спустя четыре дня после оккупации фашистами Киева по всему городу появились листовки с призывами «бить жидов», плакаты с карикатурами «иудо-большевистских комиссаров» и «евреев-угнетателей». Свою борьбу с большевизмом нацисты видели прежде всего в борьбе с евреями. Так, в директиве ставки Гитлера от 12 сентября 1941 года говорилось: «Борьба против большевизма требует беспощадных и энергичных действий прежде всего против евреев, которые являются главными носителями большевизма».

Начавшиеся 24 сентября 1941 года пожары в Киеве развязали злодеям руки в борьбе с большевиками и евреями. Пожары начинались от взрывов фугасов, заложенных в административных зданиях, которые по расчету советского командования должны были быть заняты немцами. Взрывные устройства приводились в действие по радио с расстояния до 400 км, но виновниками были объявлены евреи. Уже 27–28 сентября по городу был распространен приказ: «Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковой и Доктеривской улиц (возле кладбища). Взять с собой документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье и пр. Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян. Кто из граждан проникнет в оставленные жидами квартиры и присвоит себе вещи, будет расстрелян».

Перед тем как приступить к расправе, нацисты проделали большую «работу». В Киев для составления и утверждения плана предстоящей казни приезжал высокопоставленный начальник СС и полиции обергруппенфюрер Ф. Еккельн. В город доставили специальные военные подразделения для исполнения экзекуции, было выбрано место казни и разработан маршрут к нему, распространена информация. Эти мероприятия проделали настолько быстро, что есть все основания полагать, что судьба киевских евреев была предрешена еще до вступления фашистов в город.

Расстрелы начались 29 сентября и продолжались пять дней. О них сразу же узнал весь Киев, однако люди продолжали покорно следовать к месту казни. Многие из них просто не верили, что фашисты могут причинить им вред. После 1939 года советская пропаганда не касалась зверств нацистов по отношению к евреям, пожилые же люди, помнившие с 1918 года солдат кайзеровской армии, уверяли: «Немцы ничего нам не сделают, ведь это культурная нация. На зло они не способны».

По свидетельствам очевидцев того, что происходило 29 сентября, евреи, следовавшие к месту казни, были окончательно запутаны и деморализованы. Некоторые не верили предостережениям о расстрелах и отвечали что их, дескать, собираются обменять на немецких военнопленных. Некоторые понимали, что их ждет гибель, но считали, что шансов на спасение уже нет, даже если отделиться от толпы и свернуть в переулок или подворотню.

Об ужасах происходившего в Бабьем яру существует целый ряд воспоминаний очевидцев, переживших то страшное время. Они не публиковались в советское время и стали достоянием общественности только в 1991 году. Существуют воспоминания и находившихся в то время в Киеве нацистов, которых происходившее также не оставило равнодушными. Так, офицер оккупационной администрации профессор Ганс Кох свидетельствует: «Местом, куда была направлена колонна «переселенцев», являлась разветвленная сеть противотанковых рвов, которая вместе с естественными глубокими канавами и оврагами образовывала оборонительную систему Киева. Там был выбран и оцеплен большой участок местности. Поскольку для охраны и расстрела согнанных людей специальных отрядов службы безопасности не хватило, для оцепления использовали и несколько рот эсэсовцев.

Сначала «переселенцы» проходили вдоль ряда столов, где они должны были сдать документы и находившиеся при них вещи, прежде всего — ценности. Затем их гнали к другому ряду столов, где они раздевались и сдавали одежду. После этого они, раздетые донага, должны были выстроиться группами вдоль самого края противотанковых рвов… Многие женщины несли на руках младенцев или вели за руку детей постарше. Раздавались пулеметные очереди, и все они падали в противотанковые рвы или овраги.

А если кто-нибудь в ямах еще шевелился, то вновь гремели выстрелы. После того как в противотанковом рву или в овраге оказывалось два-три слоя трупов, края этих могил фашисты частично взрывали и убитые засыпались слоем земли. Затем все начиналось снова, и так до тех пор, пока общая могила не была заполнена доверху. При этом, разумеется, происходили ужасные сцены, поскольку многим лишь на месте казни становилось понятно, что их ожидает.

Вся эта «операция» потребовала больше времени, чем предполагалось вначале. Для того чтобы убить таким путем примерно 33 тыс. человек, понадобилось двое суток.

У некоторых молодых эсэсовцев, участвовавших в этой страшной экзекуции, помутился разум: они не выдержали такого истребления людей. Их пришлось поместить в психиатрическую больницу».

Позже, после освобождения Киева от фашистов, был подтвержден факт массового расстрела евреев в сентябре 1941 года, хотя самими нацистами он никогда не признавался. Удалось разыскать людей, которые в то время ликвидировали последствия расстрелов и подтвердили наличие массовых захоронений в Бабьем яру. Но что может служить лучшим доказательством преступления, чем приведенные выше признания нацистского офицера?

 

Убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда и начало Первой мировой войны

Поводом к началу Первой мировой войны послужило убийство в Сараево наследника австрийского престола Франца-Фердинанда. Факт, в общем-то, хорошо известный. Простая логика приводила к следующим выводам относительно участников инцидента: покушавшийся Гаврила Принцип — сербский патриот, погибший эрцгерцог — один из «поджигателей войны» и угнетателей братьев-славян (так сказать, и поделом ему). Вот только те, кто следовал и следует ей при анализе данного события, во многом предрешившего ход мировой истории XX века, заблуждаются. В результате апеллирования к подобного рода логике получаем вместо непредвзятой оценки произошедшего очередной исторический комикс, а они, как известно, неоднозначностью не страдают. Впрочем, как и достоверностью.

Наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд с супругой уже находились в поезде, чтобы следовать в Сараево с целью инспекции военных маневров, когда в составе неожиданно погас свет. «Темно, как в гробу», — мрачно пошутил эрцгерцог. Спустя несколько дней, 28 июня 1914 года, он был застрелен в столице аннексированной Боснии и Герцеговины сербским националистом Гаврилой Принципом. В ходе этого события Ее Величество История зло ухмыльнулась как минимум трижды. Во-первых, официальное руководство Сербии не имело никакого отношения к покушению. Его осуществили националисты из организации «Черная рука», руководитель которой — полковник Драгутин Димитриевич — был одновременно сотрудником секретной военной разведки. Более того, премьер-министр Сербии Николай Пашич послал в Вену хотя и туманное, но все же предупреждение об опасности, грозящей эрцгерцогу в Сараево.

Во-вторых, первая попытка покушения оказалась неудачной: бомба, которая была брошена под автомобиль эрцгерцога, ранила водителя. Устроив разнос местным властям за преступную халатность, Франц-Фердинанд решил навестить в больнице раненого водителя. Новый шофер, плохо зная дорогу, повернул не туда и стал разворачиваться. Автомобиль остановился прямо напротир окна кафе, где неудачник-террорист заливал горе вином. Ошарашенный таким «подарком» судьбы Гаврила Принцип во второй раз уже не промахнулся, застрелив из пистолета эрцгерцога и его супругу.

Ну и, наконец, третье трагическое обстоятельство. Движимый патриотическим намерением освободить все сербские земли от тирании Габсбургов сербский юноша убил человека, который представлял прогрессивное крыло австрийского правящего класса. Франц-Фердинанд понимал необходимость реформирования многонациональной монархии во имя ее выживания. Он также склонялся к плану превращения двуединой австро-венгерской монархии в триединую. Ее третья часть, которая должна была быть славянской, получила бы такие же права, как австрийская и венгерская. Таким образом предполагалось не только успокоить славянское население империи, но и уравновесить венгров. Кроме тою, именно Франц-Фердинанд предупреждал о смертельных для монархии последствиях возможной войны и старался ее избежать.

Как оказалось, благие намерения Гаврилы Принципа открыли дорогу беспрецедентной по человеческим жертвам и разрушениям войне.

 

Украинский национализм и нацизм во Второй мировой войне

Едва ли не самым острым дискуссионным вопросом истории Второй мировой войны (по крайней мере, для историков бывшего Советского Союза, прежде всего украинских и прибалтийских) остается та роль, которую сыграли в ней антикоммунистические национальные движения, возникшие в советских республиках в начале Великой Отечественной войны. Одним из наиболее известных представителей названных движений была Организация украинских националистов (ОУН), члены которой более известны как «бандеровцы». Сложность и актуальность объективного понимания роли ОУН во Второй мировой войне заключается в необходимости противостоять как старым, советским, так и новым, периода независимой Украины, мифам и заблуждениям.

Украинский советский энциклопедический словарь называет ОУН «фашистской организацией украинских буржуазных националистов», которая «в годы Великой Отечественной войны помогала немецким фашистам грабить Украину» (кстати, в большинстве постсоветских российских изданий прежняя точка зрения на украинский национализм в годы войны принципиальных изменений не претерпела). В воспоминаниях участников ОУН, оказавшихся после войны в эмиграции, в исследованиях историков-эмигрантов, а также работах некоторых украинских историков, написанных после 1991 года, контакты украинских националистов и нацистов нередко подаются тенденциозно, многое замалчивается. Таким образом, имеем две взаимноотрицающие точки зрения. Как найти золотую середину? Проблема ее поиска в данном случае, очевидно, отягощается тем, что деятельность ОУН и ее отношения с немцами не вписываются ни в одну из примитивных схем — «пособники фашистов» или «бескомпромиссные борцы против оккупантов». Давайте попробуем взглянуть на отношения в треугольнике «нацизм — украинский национализм — большевизм» без предубеждений.

Организация украинских националистов возникла зимой 1929 года в Вене, когда несколько украинских национальных политических объединений на учредительном конгрессе объявили о своем слиянии. Возглавил ОУН полковник Евгений Коновалец, с самого начала утвердив военно-авторитарные формы управления. Главной целью деятельности провозглашалось создание независимой соборной (то есть включающей все этнические украинские земли) украинской державы. С точки зрения способа достижения цели делалась ставка на национальную революцию, а легальные украинские партии Польши квалифицировались как коллаборационистские. Практически сразу после возникновения ОУН начинает террор против оккупантов: гибнут высокопоставленные польские чиновники, работник советского консульства в Польше (последний — в отместку за голод 1932–1933 годов). Польские власти отвечают репрессиями.

Накануне Второй мировой войны ОУН насчитывала не более 20 тыс. членов. Хотя националистам и не удалось обосноваться в УССР, сталинский режим проявлял беспокойство, поэтому было организовано убийство Е. Коновальца в 1938 году в Роттердаме. Смерть руководителя привела к расколу в организации: одно ее крыло возглавил Андрей Мельник (ОУН(м), или мельниковцы), а второе — Степан Бандера (ОУН(б), или бандеровцы), причем многие краевые организации поддержали последнего.

Надо сказать, что обе фракции рассчитывали использовать нападение Германии на СССР для восстановления независимости Украины, поэтому каждая искала тактического союза с нацистами. С согласия немцев ОУН(б) сформировала два батальона — «Нахтигаль» и «Роланд», которые были задуманы как ядро будущей национальной армии. 30 июня 1941 года в оккупированном нацистами Львове ОУН (б) провозгласила Акт образования Украинского государства и сформировала национальное правительство во главе с Ярославом Стецьком. (Кстати, Ярослав Стецько приходится мужем Ярославе Стецько, нынешнему депутату Верховной Рады Украины, лидеру Конгресса украинских националистов.) Расчет делался на то, что немцы, заинтересованные в помощи националистов в борьбе с коммунистами, смирятся с произошедшим как со свершившимся фактом. Однако непреодолимым препятствием на пути сотрудничества стала расовая концепция нацистов, исключавшая возможность равноправного союза с представителями «низшей расы». С. Бандера и его ближайшие соратники были арестованы и оказались в концлагерях. Там же, а также в тюрьмах гестапо, погибло немало рядовых активистов ОУН(б).

Похожая участь также постигла и лидеров ОУН(м). В сентябре 1941 года в Киеве они образовали Украинскую Национальную Раду, но уже в декабре 40 ее руководителей, включая лидера О. Ольжича и поэтессу О. Телигу, были схвачены нацистами. Большинство арестованных казнили (сразу или несколько позже), в том числе и в печально известном Бабьем яру. А. Мельник содержался под домашним арестом в Берлине до 1944 года, когда его вместе с другими руководителями ОУН(м) отправили в концлагерь Заксенхаузен.

Разгром нацистами руководящих органов украинского национального движения, разочарование в возможности восстановления украинской государственности при поддержке Берлина меняют отношение националистов к немцам. Создается Украинская повстанческая армия (УПА), которая ведет боевые действия как против нацистских оккупантов, так и против советских, а также польских партизан. Серьезные изменения вносятся в программу ОУН(б). Обратим внимание на некоторые из них: осуждается не только «российский коммуно-большевизм», но и национал-социализм, в национальную политику вносятся изменения в пользу этнических меньшинств (до этого ее сущность выражал лозунг «Украина для украинцев»).

Таким образом, отношения украинских националистов и нацистов не были так просты, как их частенько изображают и критики, и апологеты ОУН. Тактически они варьировались в пределах от сотрудничества до военного противоборства, что не в последнюю очередь зависело от состояния дел на Восточном фронте. Однако стратегические цели нацистов и украинских националистов принципиально противоречили друг другу.

 

Уничтожение кораблей Черноморского флота

История уничтожения части кораблей Черноморского флота в 1918 году широко освещалась не только в советской исторической, но и в художественной литературе. Однако многие подробности принятия решения о затоплении кораблей, а также об исполнении этого решения умалчивались советскими историками либо подавались некорректно. Так, например, энциклопедическое издание «Гражданская война и военная интервенция в СССР» отмечает, что на собраниях и митингах по поводу уничтожения кораблей Черноморского флота разворачивалась «ожесточенная борьба между коммунистами и контрреволюционными офицерами, эсерами и украинскими националистами». В контрреволюционной деятельности обвиняются офицеры флота, которые не выполнили приказ Совета народных комиссаров. Конечно, это миф. На самом деле поводом к «борьбе» послужили совсем не политические пристрастия участников событий, а противоречивые распоряжения большевистскою руководства, вызывавшие неуверенность и растерянность командиров Черноморского флота.

Перед тем как непосредственно перейти к сути заблуждения, давайте вспомним ситуацию, в которой оказался Черноморский флот к лету 1918 года. Как известно, после подписания в марте 1918 года мирного договора в Брест-Литовске Украинская Народная Республика, возглавляемая Центральной Радой, заключила договор о сотрудничестве с Германией, рассчитанный на защиту УНР от притязаний Советской России. Украинское правительство заявило о своих претензиях на Черноморский флот, который формально был передан под контроль Центральной Рады 29 апреля 1918 года. Как мы знаем, в тот же день к власти в Киеве пришел гетман Скоропадский, опиравшийся на немецкие войска, находившиеся в то время на территории Украины. Над несколькими кораблями, стоявшими на рейдах военно-морской базы в Севастополе, взвились украинские флаги. В тот же день по решению собрания моряков и в знак протеста наиболее боеспособные корабли вышли из Севастопольской гавани и взяли курс на Новороссийск.

Реакция Берлина на действия моряков была незамедлительной. Германия обвинила Россию в нарушении Брест-Литовского мирного договора, один из пунктов которого запрещал судам Российского флота выходить из своих портов до окончания боевых действий на Западном фронте, и выдвинула ультиматум. В нем говорилось: «До 19 июня все корабли должны вернуться в Крым для интернирования, в противном случае наступление германских войск будет продолжено по всему фронту».

По поручению Ленина Морской генеральный штаб собрал совещание высших чинов бывшего Императорского флота, на котором было принято решение о затоплении кораблей Черноморского флота, дабы не допустить их перехода в руки вчерашнего противника. С ним были ознакомлены дипломаты Англии, Франции и Италии, недавних союзников России по Антанте. Они поддержали решение офицеров российского флота и подписали совместный протокол, в котором говорилось, что «переход в распоряжение Германии или ее союзников кораблей Черноморского флота, ныне находящихся в Новороссийске, повлек бы за собой значительное ухудшение, с нашей точки зрения, положения в Средиземном море… Поэтому уничтожение судов Черноморского флота для предотвращения их перехода в руки наших врагов является делом чрезвычайно важным и в высшей степени полезным для обеспечения нам успешного окончания войны».

После неоднократного обсуждения вопроса об уничтожении кораблей в Новороссийске начальник Морского генерального штаба Е. А. Беренс 24 мая докладывал Ленину: «Германия желает во что бы то ни стало завладеть нашим флотом. Дальнейшие попытки с нашей стороны разрешить вопрос переговорами при вышеизложенных условиях дают Германии только возможность выиграть время и явно ни к чему не приведут. Наши суда в Новороссийске попадут даже не Украине, а Германии и Турции и создадут этим в будущем господство их на Черном море… Уничтожение наших судов в Новороссийске надо произвести теперь же, иначе они, несомненно, полностью или в части попадут в руки Германии или Турции». Через четыре дня Ленин принял решение: «Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно».

В это время в Новороссийске царило полное неведение относительно решений Центра. Здесь не знали ни о совещании, ни о резолюции Ленина. Корабли приходили в упадок, началось массовое дезертирство, к тому же поменялось руководство Черноморским флотом: адмирал М. П. Саблин был отозван в Москву, передав командование капитану I ранга Тихменьеву А. И. В такой ситуации новороссийская эскадра получила две полностью противоречащие друг другу телеграммы, которые и внесли разногласие в ряды моряков. В первой из них излагался текст ультиматума и содержался приказ до 19 июня возвратиться в Севастополь. Все не исполнившие приказание власти, «избранной многомиллионным трудовым народом, будут считаться вне закона», а значит, преступниками. Вторая телеграмма говорила о том, что Советская Россия не доверяет гарантиям Германии о возвращении кораблей после окончания войны, поэтому Совнарком приказывает затопить корабли, находящиеся в Новороссийске, еще до окончания срока ультиматума. Завершала телеграмму такая же угрожающая строка об ответственности за невыполнение приказа.

Среди офицеров сразу же распространилось мнение о том, что их «подставляют» и хотят возложить на них ответственность за потопление кораблей. Был проведен референдум относительно дальнейших действий, в котором участвовали и матросы. Ни один из участников не высказался за возвращение в Севастополь, а все большую популярность приобретал лозунг «Сражаться до последнего снаряда». Комиссары флота, большевики Вахрамеев и Глебов-Авилов, по всей вероятности, также поддерживали этот лозунг, а значит, их действия никак не были направлены на исполнение приказов Совнаркома. Еще более усугубили ситуацию большевики Кубано-Черноморской республики. Так, прибывший в Новороссийск председатель ее ЦИК А. И. Рубин призвал матросов не выполнять указания центра, а начать борьбу с Германией.

Часть офицеров начала склоняться к тому, чтобы вернуться в Севастополь. К этому их подталкивали анархия, хаос, боязнь оказаться преступниками и, конечно же, личные интересы (у многих из них в Севастополе остались семьи). Несомненно, на перемену настроений офицеров повлияла и судьба командующего Балтийским флотом А. М. Щастного, который руководил операцией по спасению кораблей Балтийского флота. Его арестовали в мае 1918 года и предъявили обвинение в том, что он, «совершая героический подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против Советской власти».

Был проведен новый референдум, на котором более 500 человек выразило желание идти в Севастополь, 450 высказались за потопление кораблей и около тысячи воздержалось. На следующий день, 17 июня, из Новороссийска вышли линкор «Воля», вспомогательный крейсер и 8 эсминцев и взяли курс на Севастополь. Им никто не препятствовал. Впоследствии Ленин скажет следующее: «Жаль, что наши сплоховали и не открыли огонь по уходящим в Севастополь. Изменников, предателей нельзя было отпускать». Оставшиеся в Новороссийске суда 17–18 июня были затоплены собственными командами.

Таким образом, часть кораблей Черноморского флота все-таки попала в руки к немцам. Однако, возвращаясь к началу разговора, давайте спросим себя: можно ли назвать поведение офицеров и матросов, сдавшихся в плен, контрреволюционным, а основания их действий — сознательной установкой на борьбу с революцией? Конечно, нет. Более правдоподобные мотивы их поступка — хаос в стране, плохая управляемость армией и флотом, приведшие к отсутствию четкого и недвузначного приказа относительно судьбы флота.

 

УПА во Второй мировой войне

Как и в случае с Организацией украинских. националистов, история Украинской повстанческой армии (УПА) нуждается в очистке как от старых, советских, мифов и заблуждений, так и от новейших возникших уже в период независимости Украины. Ситуацию, когда в современных российских учебниках истории УПА все еще именуют «бандитами», а некоторые украинские историки — «ура-патриоты» — делают из нее чуть ли не решающую силу, победившую нацистских оккупантов, вряд ли можно признать нормальной. Как нам представляется, и та и другая позиции являются сознательно или неосознанно культивируемыми историческими заблуждениями. Впрочем, не только историческими. Плохую службу чрезвычайно сложной и неоднозначной истории УПА сослужили крайняя политизированность проблемы и предвзятость многих непосредственных участников событий, на свидетельства которых опираются исторические исследования. Спроси нынешних украинских школьников (имеются в виду те из них, которые добросовестно относятся к изучению отечественной истории) о руководителях УПА — и в подавляющем большинстве случаев будет названа только одна фамилия — Роман Шухевич (военный псевдоним — Тарас Чупрынка). Да что там школьники… Немного найдется людей, чьим именем в одном городе названы две улицы, а вот во Львове в честь легендарного командира Украинской повстанческой армии названы улица Романа Шухевича и улица Тараса Чупрынки. История каждого народа нуждается в героях, по крайней мере в воспитательных целях. Освобождает ли это нас от необходимости прояснения вопросов: когда возникла УПА? какова была ее численность? каков вклад УПА в освобождение Родины?

Первые украинские вооруженные отряды в годы Второй мировой войны были созданы в 1941 году в Полесье Тарасом Боровцом (псевдоним — Тарас Бульба), который не являлся членом ОУН. Можно предположить, что сей факт неудобен как тогдашним, так и теперешним «приватизаторам» истории национального движения из ОУН и Конгресса украинских националистов. (Последний можно рассматривать в качестве наследника ОУН (б).)

На начальном этапе отряды Т. Боровца официально действовали под названием Окружной команды милиции, а неофициально — Главного командования Полесской Сечи Украинской повстанческой армии. Они насчитывали около 10 тыс. бойцов. Воспользовавшись тем, что Красная Армия отступала, а немцы еще не создали оккупационной администрации, милиция Боровца освобождала из тюрем репрессированных, отбивала у энкавэдистов транспорты с людьми, которых тысячами гнали на восток.

В конце 1941 года немцы потребовали распустить отряды милиции. Т. Боровец распоряжение выполнил, но сам с частью единомышленников ушел в подполье. Он попытался установить контакты с представителями ОУН на предмет совместных действий по формированию УПА, но поддержку получил только от мельниковского крыла. Дело в том, что бандеровцы в это время не одобряли саму идею партизанской борьбы.

По мнению ряда авторитетных историков, летом 1942 года Полесская Сечь насчитывала порядка 500 бойцов. Их первой серьезной операцией против немецких оккупантов стало нападение на железнодорожный узел Шепетовка в августе 1942 года. Интересно, что бульбовцам удалось договориться о нейтралитете с отрядом советских партизан Д. Медведева. Нейтралитет соблюдался почти полгода. В то же самое время Т. Боровец начинает переговоры и с немцами, которые предлагали прекратить украинско-немецкое противостояние, вывести отряды Полесской Сечи из подполья и сформировать на их основе полицейские части под немецким командованием. Из-за принципиальных разногласий переговоры сорвались.

В исторической литературе численность отрядов Боровца нередко преуменьшается. Однако, следуя логике, можно предположить, что вряд ли немцы и медведевцы (а отряд Медведева состоял из 400–600 бойцов) вели бы переговоры с незначительной военной силой.

В 1943 году Полесская Сечь УПА ведет активную борьбу на два фронта — против немцев и советских партизан. Подтверждения тому содержатся как в документах абвера, так и в донесениях командира соединения советских партизан Сабурова Украинскому штабу партизанского движения. Весной этого же года начинается координация действий военных отрядов бандеровцев, мельниковцев и бульбовцев. Тогда же возникает путаница в наименовании соединений украинских партизан, так как бандеровские отряды также взяли название «Украинская повстанческая армия». Более того, ОУН(б) требует подчинения всех отрядов украинских партизан краевому руководству ОУН(б). Дабы отмежеваться от бандеровцев, Т. Боровец дает другое название своим воинским силам — Украинская народно-революционная армия (УНРА). При этом Боровец не отвергал, а, наоборот, призывал к объединению всех национальных вооруженных сил (но не путем подчинения ОУН (б)).

Активная борьба УНРА сворачивается осенью 1943 года после нападения на ее штаб бандеровцев. Боровец распускает свои отряды, но большинство бойцов присоединяется к УПА. Сам командир вступает в переговоры с немцами, но в конце концов оказывается в концлагере Заксенхаузен, где и пребывает до конца войны.

Что касается ОУН(б), то только 3-я конференция организации (в феврале 1943 года) приняла решение о переходе к организованной вооруженной борьбе, а весной того же года началось формирование отрядов УПА (бандеровских). В мае они осуществили первые антинемецкие военные акции. Если заглянуть в послевоенные документы ОУН(б) (приказ по УПА Романа Шухевича, постановление Главной Украинской Освободительной Рады), то в них датой основания УПА считается октябрь 1942 года. При этом делается ссылка на то, что именно в это время член ОУН(б) Остап (Сергей Качинский) начинает создавать в Полесье боевые группы. Напомним: осенью 1942 года в Полесье уже действовали отряды УПА Боровца, численность которых к тому времени перевалила за тысячу человек.

Не все ясно и с тем, кто же был создателем УПА. Традиционно в украинской литературе периода независимости им считается легендарный генерал Тарас Чупрынка (Роман Шухевич). Между тем до рейда в Галичину в июле 1943 года соединений С. Ковпака больших организованных сил УПА в этом районе вообще не существовало, они действовали лишь на Волыни и в Полесье. До конца 1943 года приказы по УПА в качестве командира подписывал Клим Савур (Роман Клячковский), место и обстоятельства смерти которого не вполне ясны. Непонятно и то, почему его имя замалчивается большинством украинских историков.

Самая большая путаница существует в отношении численности УПА. Историки, опираясь на немецкие и советские документы, свидетельства участников УПА, называют самые разные цифры: от скромной — 20 тыс. до невероятной — 2 млн бойцов. По-видимому, стоит согласиться с мнением исследователей, чьи данные выглядят наиболее обоснованными. В соответствии с последними, хотя численность УПА никогда не была устойчивой, в период максимальной мобилизации (1944–1945 года) Армия насчитывала не менее 40 тыс. бойцов. Не было постоянным и отношение УПА к немцам: со вступлением Красной Армии на Правобережную Украину антинемецкая направленность деятельности УПА начинает снижаться. Отступая, немцы передали УПА запасы оружия и боеприпасов, которые затем были использованы против Красной Армии и отрядов НКВД.

УПА вела вооруженную борьбу не только против советских партизан и немцев, но и против формирований польской Армии Крайовой (АК), подчинявшейся правительству Польши, которое находилось в эмиграции в Лондоне. Надо сказать, что немцы очень эффективно использовали украино-польскую вражду, натравливая УПА и АК друг на друга. Боевики АК безжалостно уничтожали украинское население Холмщины и Подляшья. Не оставались в долгу и украинские повстанцы. Историки приводят данные о 60–80 тыс. поляков, убитых УПА на Волыни на протяжении только 1943–1944 годов.

Таким образом, борьбу УПА в годы Второй мировой войны невозможно оценивать однозначно. Целью ОУН-УПА было восстановление независимого украинского государства. Именно это определяло отношение украинских националистов к тем или иным воюющим сторонам — нацистской Германии, Советскому Союзу или Польше. Можно соглашаться или не соглашаться с их видением будущего Украины и путей ее освобождения, и уж ни в коем случае нельзя это видение и его реализацию идеализировать. При этом необходимо, на наш взгляд, помнить, что если большевизм угрожал прежде всего сохранению украинцев в качестве самобытной нации, то нацистский новый порядок мог привести к физическому истреблению украинского народа как такового.

Конечно же, УПА нельзя отнести к ключевой военной силе с точки зрения противостояния ее как немцам, так и СССР. Историческое значение вооруженной борьбы Украинской повстанческой армии находится, скорее, в политической и психологической плоскости, нежели в военной. Благодаря этой борьбе не канули в Лету украинская национальная идея и вера в возрождение независимого государства, прошедшие сквозь десятилетия советского режима и ставшие реальностью в 1991 году.

 

Уроки, на которых учились, и их цена

Вездесущее око партии не позволяло советским историкам делать серьезный анализ неудач Красной Армии в годы Великой Отечественной войны. О последних, как правило, говорилось вскользь, им находились удобные для советского режима объяснения, основное же внимание уделялось военным успехам. Ослабление партийного и идеологического контроля позволило приоткрыть завесу тайны над некоторыми событиями Великой Отечественной. Но и по сей день широко распространенным остается заблуждение, согласно которому ошибки и просчеты советских полководцев явились причинами неудач именно на начальном этапе войны, а в дальнейшем же они практически отсутствовали. Действительно, с началом коренного перелома, то есть после Сталинградской битвы, история военных действий на Восточном фронте предстает в основном как перечень побед — великих и малых, стратегических и тактических, экономических и психологических.

Конечно, главная задача этого этапа военных действий была выполнена: стратегическая инициатива находилась теперь в руках советского командования, на стороне СССР был военный и экономический перевес. Горький период неудач и отступления выявил и закалил когорту талантливых военачальников, сумевших в конце концов вырвать стратегическую инициативу из рук генералов вермахта. Однако в Красной Армии оставалось немало командиров, которые очень плохо усвоили уроки 1941 — первой половины 1942 годов. За «повторные курсы» по их обучению стратегии и тактике войны в современных условиях советский народ заплатил высокую цену. Рассмотрим несколько наиболее показательных и трагических по своим последствиям примеров.

Синявинская наступательная операция

Синявинская наступательная операция войск Ленинградского и Волховского фронтов была проведена при содействии Балтийского флота и Ладожской военной флотилии 19 августа — 10 октября 1942 года. Ее целью был прорыв блокады Ленинграда с суши и срыв готовившегося вермахтом нового штурма города. Общий итог боевых действий в данной операции советское командование оценило как положительный, хотя поставленная цель — прорыв блокады — в ходе операции достигнута не была. Позже и историки, и военные специалисты писали о ней как о не очень серьезной неудаче. Положительными моментами объявлялись срыв вражеского плана очередного штурма города и уничтожение значительных сил немецкой армии. На самом деле эту наступательную операцию справедливее было бы назвать «катастрофой в синявинских болотах».

В основу Синявинской операции был положен замысел прорыва вражеского кольца на участке шлиссельбургско-синявинского выступа, который образовался в результате выхода немецких войск к южному побережью Ладожского озера в сентябре 1941 года. Расстояние, которое разделяло Ленинградский и Волховский фронты, по оценкам командующего советскими войсками на этом участке фронта генерала армии Кирилла Мерецкова, составляло всего 16 км. Хоть это пространство и было хорошо укреплено противником, казалось, что достаточно одного незначительного удара, и Ленинград можно высвободить из вражеского окружения.

Утром 27 августа 1942 года после артиллерийской подготовки соединения 8-й армии генерала Филиппа Старикова начали наступление. Противником советских войск здесь были 223-я и 227-я германские пехотные дивизии 26-го армейского корпуса. Мощная артиллерийская подготовка обеспечила успех наступления на первоначальном этапе операции. Укрепления противника были значительно ослаблены, что дало нашим войскам возможность почти сходу форсировать реку Черную и рассеять основные силы немецкой 227-й дивизии. К концу второго дня операции советские войска подошли к железнодорожной станции Синявино. Была прорвана линия фронта длиной 5 км и глубиной 7 км. Но уже на третий день так хорошо начатое наступление потеряло свой темп. А на пятые сутки ударные части были настолько ослаблены, что возникла необходимость ввести в бой подкрепление. Однако сделать это быстро не удалось: требовалась передислокация пехоты и артиллерии, что было невозможно вследствие географических условий. Как свидетельствует сам Мерецков, «…бойцы преодолевали обширные Синявинские болота, в ходе боя прокладывали дороги и одновременно отражали атаки противника. Ввод корпуса в сражение не был должным образом обеспечен артиллерийским огнем и авиацией. Непорядки допускались и в вопросах управления, которое то и дело нарушалось».

Прекрасно понимая, что блокада может быть прорвана, немцы реагировали на наступление противника незамедлительно. Поступавшее на ослабленные участки фронта немецкое подкрепление в основном состояло из прибывавших из Крыма солдат, которые недавно взяли Севастополь, отличались умением воевать, высоким боевым духом, организованностью действий. Кроме того, проявилась превосходная оперативно-тактическая подготовка командующего немецкими войсками на данном участке фронта генерала-фельдмаршала Эриха фон Манштейна. На следующий день после его прибытия под Ленинград, 5 сентября 1942 года, немцам удалось окружить и уничтожить головную часть наступавших войск, которые углубились в боевые порядки противника.

В такой непростой обстановке было принято довольно спорное решение о вводе в наступление третьего эшелона войск Волховского фронта. Одновременно удар по немецким позициям наносила Невская группа Ленинградского фронта, в задачу которой входило форсирование Невы, осуществлявшееся в необычайно сложных условиях, и немцам, как правило, удавалось сбрасывать переправившиеся войска в воду. Наступление на этом направлении было остановлено 29 сентября 1942 года. Воинам Ленинградского фронта удалось отстоять лишь небольшой плацдарм в районе Невской Дубровки.

Тем временем войска Волховского фронта ослабляли свой натиск. 21 сентября 1942 года немцы перешли в контрнаступление, и вскоре им удалось вновь отсечь авангард советских войск и приступить к его планомерному уничтожению. По свидетельству самого Эриха фон Манштейна, «…всякая попытка с немецкой стороны покончить с противником атаками пехоты привела бы к огромным человеческим жертвам. В связи с этим штаб армии подтянул… мощную артиллерию, которая начала вести по котлу непрерывный огонь, дополнявшийся все новыми воздушными атаками. Благодаря этому огню лесной район в несколько дней был превращен в поле, изрытое воронками, на котором виднелись лишь остатки стволов когда-то гордых деревьев-великанов».

30 сентября войска Волховского фронта предприняли безуспешную попытку прорыва окружения, после чего немцы окончательно замкнули кольцо, а основные советские части до 15 октября 1942 года были оттеснены на позиции, которые они занимали до начала наступательной операции.

Потери личного состава Красной Армии за время проведения наступательной операции огромны. За период не многим более месяца безвозвратные утраты только Волховского фронта составили 40 085 человек, а санитарные потери — 73 589 красноармейцев и командиров, всего — 113 674 бойца. Для сравнения: у немцев за тот же период общие потери личного состава достигли 25 936 человек.

В ходе Синявинской наступательной операции советская группировка войск, имея более чем трехкратное преимущество в живой силе, четырехкратное — в танках, двукратное — в артиллерии и минометах, понесла во много раз большие потери, нежели противник, хотя основная задача достигнута не была. Как ни прискорбно, причины провала были типичными для этого периода войны: несовершенство оперативно-тактического замысла, недостатки в управлении войсками, их взаимодействии, слабая организация разведки.

Таким образом, оценивать Синявинскую наступательную операцию как незначительную неудачу — значит, грешить против истины. Если и не называть происшедшее катастрофой, то, к сожалению, квалифицировать как серьезный провал необходимо. Не будем забывать и еще об одном аспекте: просчеты военных обрекли защитников Ленинграда на еще одну страшную блокадную зиму.

Харьковская наступательная операция

Одной из самых трагических страниц истории Великой Отечественной войны является борьба за Харьков. В мае 1942 года неудачная операция по освобождению города стоила Красной Армии трех окруженных армий, сотен тысяч погибших и плененных. Один из важнейших промышленных, транспортных и административных центров Украины еще почти на год остался оккупированным нацистами. Победа под Сталинградом создала условия для нового наступления Красной Армии в районе Харькова. Харьковская наступательная операция (условное наименование «Звезда»), являвшаяся частью Воронежско-Харьковской стратегической операции, началась в день окончания Сталинградской битвы — 2 февраля 1943 года. До конца февраля советские войска продвинулись на 100–200 км, освободив не только Харьков (19 февраля), но и Сумы, Ахтырку. Хотя, израсходовав наступательный потенциал, дальше они продвинуться не смогли, немцы оказались в крайне сложном положении. Дело в том, что в это же время соединения Юго-Западного фронта вышли к Днепру в районе Днепропетровска и готовы были форсировать реку. Возникла реальная угроза окружения Донбасской группировки вермахта.

Немецкое командование приняло решение предупредить катастрофу при помощи мощного контрнаступления. На базе групп армий «Б» и «Дон» была восстановлена группа армий «Юг», которую возглавил Манштейн. К 20 февраля 1943 года генералу удалось сформировать группировку, превосходившую правый фланг Юго-Западного фронта по численности личного состава, количеству танков, самолетов и орудий. Эта группировка должна была нанести фланговый удар в тыл советским войскам, продвигавшимся к Днепру.

Ставка ВГК и командование фронтов находились в полном неведении относительно планов гитлеровцев. Советское военное руководство было убеждено, что противник спешным образом покидает Донбасс и намерен укрыться за Днепром. Несмотря на то что советские соединения были чрезмерно растянуты, дивизии плохо укомплектованы личным составом, ощущалась острая нехватка горючего и боеприпасов, командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. Ф. Ватутин требовал от подразделений ускорить наступление. Он не сомневался в том, что немцы стремятся отвести войска за Днепр.

19–20 февраля вермахт перешел в контрнаступление в районе Краснограда и Красноармейского. За 3–4 дня немецким войскам удалось кардинальным образом изменить ситуацию на этом участке, нанеся поражение основным силам 6-й и отчасти 1-й армий Юго-Западного фронта. Только в ночь на 25 февраля Ватутин наконец-то реально оценил обстановку и запросил у Ставки разрешение перейти к обороне. Однако время уже было потеряно. Управление войсками оказалось отчасти нарушенным. Большинство соединений выходило из окружения или отступало в составе сводных групп. В бой бросили тыловые и вспомогательные части, курсантов, отряды НКВД, а также совершенно неподготовленные к отражению массированного наступления соединения, не сумевшие сосредоточиться и не имевшие нужного количества артиллерии. К концу месяца немцы смогли выполнить задачу первого этапа контрудара — отбросить войска правого фланга Юго-Западного фронта за Северский Донец.

Манштейн сосредотачивает ударные силы юго-западнее Харькова, переходя ко второму этапу операции — наступлению против левого крыла Воронежского фронта. Вновь угроза осталась без внимания Ставки. Более того, командующий Воронежского фронта генерал Голиков вплоть до 1 марта отдавал распоряжения исключительно наступательного характера. Приказ о переходе к обороне последовал тогда, когда танковые корпуса СС уже вышли к переднему краю советских войск. Повсеместно проявляемые красноармейцами мужество и героизм не могли компенсировать грубые просчеты командования, которое явно переоценило возможности Воронежского фронта и не перебросило вовремя серьезные резервы. Интересно, что в штабе фронта в качестве представителей Ставки находились Г. К. Жуков и А. М. Василевский, однако и они не убедили Сталина своевременно поддержать Воронежский фронт.

Стабилизировать положение Красной Армии удалось лишь к концу марта 1943 года. Ценой невероятных усилий и жертв вермахту не позволили достигнуть конечной цели контрудара — обойти Курск с юга и севера, разгромив еще и Центральный фронт. Реванш за Сталинград не удался. Тем не менее немцы вновь заняли города Харьков и Белгород. Юго-Западный и Воронежский фронты понесли тяжелейшие утраты. Приведем только один пример. Командующий 3-й танковой армией генерал П. С. Рыбалко докладывал, что после выхода из окружения в районе Харькова под его началом осталось 9 танков.

Хотя поражения Красной Армии в ходе февральско-мартовского контрнаступления немецкой группы армий «Юг» являлись результатом коллективных ошибок как Ставки, так и командования фронтов, ответственность за них возложили на командующего Воронежским фронтом генерала Голикова. Его сняли с должности, но, следуя какой-то странной логике, во главе фронта поставили Ватутина, допустившего аналогичные просчеты при руководстве Юго-Западным фронтом.

Эйфория плохо подготовленных наступлений, охватившая Красную Армию после Сталинградского триумфа не обошла стороной и Западный фронт. В период с 12 октября 1943 по 1 апреля 1944 года этот фронт под командованием генерала армии Соколовского провел 11 наступательных операций, ни одна из которых не была успешной. Только на активных участках военных действий фронт потерял убитыми 62 326 человек, ранеными — 219 419 человек. Все безвозвратные потери живой силы составили 281 745 человек. Если к этому добавить еще и потери на пассивных участках, то утраты составят 330 587 человек.

Дело дошло до того, что в штаб Западного фронта в 1943 году была направлена Чрезвычайная комиссия. В ее докладе по результатам проверки указывается на ряд крупных недочетов, среди которых и недостатки в работе артиллерии, и плохое взаимодействие родов войск, и ошибки в планировании и проведении операций. Так, в заключении комиссии говорится: «Зачастую артиллерия вела огонь по пустому месту, не выполняя заявок пехоты, теряла с ней взаимодействие, иногда вела огонь даже по своей пехоте. Пехота шла в атаку на неподавленную огневую систему противника, несла громадные потери и не продвигалась вперед». Отмечалось также неудовлетворительное состояние разведки и ряд других недостатков.

Общие выводы комиссии состояли в следующем: «Безуспешные действия Западного фронта объясняются не наличием сильного противника и непреодолимой обороны перед фронтом, а исключительно неудовлетворительным руководством со стороны командования фронтом. Западный фронт во всех отношениях имел преимущество перед противником».

Включенные в обзор военные операции 1942–1944 годов объединяет несколько обстоятельств. Все они приходятся на период коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны. Окончательный итог этого периода войны для Красной Армии, безусловно, положительный: перехватив стратегическую инициативу, советское командование нанесло поражение основным силам вермахта на Восточном фронте, практически предрешив исход войны. Вместе с тем по причине просчетов командования разных уровней цена коренного перелома оказалась чрезвычайно высокой.

В рассмотренных военных операциях проявились недооценка Ставкой ВГК, командованием фронтов и армий противостоящего им противника и неверный анализ условий театра военных действий. Как следствие — они не только не всегда достигали поставленной перед ними цели, но и «просмотрели» несколько мощных контрударов. Многие операции готовились поспешно, наступления нередко начинались без должного сосредоточения сил, а потому завершались провалом. Допускались просчеты в выборе направлений ударов, слабо работала разведка. Не всегда принимались должные меры для поддержания боеспособности войск, соединения часто действовали при большом некомплекте, испытывая недостаток боеприпасов, горючего, продовольствия. В ряде случаев неудовлетворительно работала система снабжения.

Все еще сказывался недостаток подготовленных командиров высшего ранга, возникший в результате репрессий накануне войны. Сыграло свою роль и несвоевременное принятие ответственных решений, обусловленное оглядками на Ставку и Верховного Главнокомандующего. Неслучайно трагедия защитников Киева 1941 года повторилась окружением 1943 года в районе Харькова. Ни командующему Воронежским фронтом Голикову, ни командующему 3-й танковой армии Рыбалко не хватило смелости отдать приказ покинуть обреченный город.

 

Установление советской власти на Кавказе

В советской историографии прочно укрепился миф об относительно быстром и безболезненном установлении советской власти в большинстве регионов Советского Союза. Исключение составляла разве что Средняя Азия с ее басмаческими бандами, о чем каждый из нас знал с раннего детства. Однако история преподносит нам все новые и новые открытия. Уже ни для кого не секрет, что в 1917–1920 годах «триумфальное шествие» советской власти в большинстве регионов бывшей Российской империи сопровождалось кровавым гражданским противостоянием с применением то «белого», то «красного», то «зеленого» террора. Одним из таких регионов был Северный Кавказ, где сепаратистские устремления непокорных горцев были пресечены только к осени 1925 года, после чего и стало возможным окончательное утверждение советской власти на Кавказе.

Известно, что конфликт горцев и российских властей зародился задолго до попыток коммунистов распространить здесь «светлое будущее». В XIX веке российская экспансия в этом регионе привела к кавказской войне, описанной не только в исторических трудах, но и в «Кавказском пленнике» и «Хаджи-Мурате» Л. Толстого. Развал Российской империи открыл перед народами Кавказа реальную возможность восстановить независимость, что, собственно, и было сделано. В ноябре 1917 года была провозглашена Горская республика, а в мае следующего года — Республика горцев Кавказа. В условиях разгоревшейся Гражданской войны ни одно из новых государственных формирований не смогло утвердиться. Провалом на начальном этапе закончились и попытки провозглашения Ставропольской, Терской, Кубано-Черноморской советских республик. Северо-Кавказская Советская Республика пала под ударами Деникина. Однако белогвардейцам также не удалось надолго сохранить свою власть на этих территориях.

В 1920–1921 годах в результате большевистской интервенции пали национальные правительства в Азербайджане, Армении и Грузии. Советскую власть устанавливали тогда не только в Закавказье, но и в горных районах Кавказа. Интересно, что советские историки, подводя итоги событий, исправно ругали «буржуазных националистов — агентов международного империализма: азербайджанских мусаватистов, армянских дашнаков, грузинских меньшевиков». Антисоветскому (да и, по большому счету, антироссийскому) движению горцев Северного Кавказа «повезло» меньше: об их борьбе практически не упоминалось.

Большевики пытались использовать политику «кнута и пряника»: после насильственной советизации, дабы успокоить горцев, Орджоникидзе пообещал им земли белоказаков. Тем не менее в сентябре 1920 года в Дагестане и Чечне вспыхнуло вооруженное восстание против новой власти. Его возглавило мусульманское духовенство, одержимое идеями панисламизма, устранения советской власти и установления шариатской монархии. Численность вооруженных повстанцев достигла 3,5 тыс. человек. Слабость Красной Армии позволила им в течение нескольких недель удерживать под своим контролем значительную территорию. Попытки ликвидировать восстание в октябре — ноябре 1920 года закончились полным провалом. Армейские части были разбиты и полностью уничтожены. Численность восставших очень быстро достигла 10 тыс. человек, их поддержало и население. В общей сложности против Советской России выступило до 50 тыс. кавказцев.

Осознав масштаб восстания, советское военное руководство поспешило принять срочные меры для его подавления. 25 января 1921 года в соответствии с приказом РВС Кавказского фронта для «наведения порядка в Чечне и Дагестане» была сформирована специальная группа войск. В ней насчитывалось до 20 тыс. солдат пехоты, 3,5 тыс. кавалеристов, 67 орудий, 6 бронеавтомобилей и 6 самолетов. После 5 месяцев военных действий большевикам удалось разгромить восстание и взять под свой контроль большинство территорий Дагестана и Чечни. Начавшие формироваться здесь еще в ноябре 1920 — январе 1921 года Горская Автономная Социалистическая Республика и Дагестанская АССР, казалось бы, стали реальностью. Однако, утвердившись формально, на бумаге, новые советские образования не пользовались популярностью у населения, а вот лидеры повстанческого движения почитались народами Дагестана и Чечни как национальные герои.

Недовольство советской властью периодически приводило к вспышкам вооруженного сопротивления. В 1924 году горцы отказались поддерживать на выборах навязанных властями кандидатов в местные советы. Началось новое восстание, охватившее значительные районы Чечни и Ингушетии. В ходе операции советские войска под страхом смертной казни изымали оружие у населения горных аулов. Было арестовано 68 активистов. Но и этих мероприятий оказалось недостаточно. 7 сентября 1925 года на Политбюро ЦК РКП(б) обсуждалась социально-политическая обстановка в горных районах Чечни, территория которой условно разделялась на пять округов в зависимости от сферы влияния бандитских группировок. Ввиду неблагоприятной для Советов ситуации было принято решение о проведении крупномасштабной военной операции, в задачи которой входила одновременная «зачистка» всех пяти районов от бандформирований и разоружение населения.

Операция началась 23 августа и продолжалась до 12 сентября 1925 года. Численность контингента советских войск составила 4840 человек пехоты, 2017 кавалеристов. Авиация бомбила населенные пункты. Дабы заполучить лидеров сопротивления, части Красной Армии брали заложников и проводили артобстрел населенных пунктов. Так, например, командование группировки советских войск потребовало от населения Шароевского района выдать известного «бандита» Н. Гоцинского. После невыполнения требования в срок в заложники были взяты 40 почетных стариков, а население района подверглось усиленным репрессиям. Кроме горных районов, «зачистки» проводились и в равнинной части Чечни. 12 сентября разоружение Чечни завершилось. По утверждению председателя реввоенсовета Уншлихта, ее успех обеспечила внезапность проведения, поскольку «местное население… в лице ненадежных элементов не успело даже принять какие-либо контрмеры против разоружения. А военный нажим окончательно убедил всех в твердости проводимого решения». Позже, в сентябре 1925 года, началось разоружение Ингушетии и Осетии, а впоследствии — Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. В общем результат операции был оценен Москвой положительно, но репрессивный характер ее не сыграл на руку советскому руководству. Отношение населения к советской власти так и осталось негативным, и в последующие годы здесь приходилось держать значительный контингент советских войск. Необходимость их присутствия объяснялась нестабильной ситуацией в регионе. Так, только в Ингушетии до 1941 года произошло 12 вооруженных выступлений против советской власти.

«Деятельность буржуазных националистических правительств Кавказа, — утверждается в «Краткой истории СССР», — носила антисоветский характер. Они провоцировали межнациональные конфликты, всячески стремились помешать сближению кавказских народов с Советской Россией». Интересно, почему эти самые межнациональные конфликты на Кавказе разгорелись с новой силой после 70 лет пролетарского интернационализма?

 

Фельдмаршал Паулюс и Сталинград

То, что битва под Сталинградом является крупнейшим сражением Второй мировой войны и важнейшей составной коренного перелома в ней, — факт общеизвестный. Много реже обращается внимание на оценку Сталинградской битвы как одной из самых тяжелых катастроф в немецкой военной истории. Кроме того, объяснение причин поражения 6-й немецкой армии в советских изданиях в основном строилось на вскрытии сильных сторон разработки и осуществления данной военной операции Красной Армией. Однако заблуждаются те, кто при оценке всего произошедшего тогда ограничивается исключительно анализом достижений советских командиров, не учитывая того, что и просчеты немецких военачальников оказали серьезное влияние на исход сражения.

В этом смысле особый интерес представляет фигура командующего 6-й армией Фридриха Паулюса. Дело не в том, что за один день до капитуляции сталинградской группировки вермахта ему присвоили высшее воинское звание фельдмаршала. В Советском Союзе этот факт в основном упоминался в контексте отчаянных попыток Гитлера спасти положение. Многие историки говорят о негативном влиянии на судьбу 6-й армии некоторых личных качеств и конкретных ошибок Паулюса. Безусловно, последние не имели решающего значения, но учесть их в качестве существенных факторов, в известной степени предопределивших исход битвы на Волге, мы обязаны.

Родился Фридрих Вильгельм Эрнст Паулюс в 1890 году. Он не принадлежал к наследственной военной касте, тем не менее сумел сделать довольно успешную карьеру. Начав военную службу в 1910 году младшим лейтенантом, Ф. Паулюс к концу Первой мировой войны получил звание капитана. Большую часть дальнейшей службы он проводит на различных штабных должностях. Как и многие другие немецкие военные, Паулюс задолго до следующей мировой войны осознал роль танковых и моторизованных соединений в современном бою. Вторую мировую он встречает на посту начальника штаба 10-й армии, вместе с которой участвует в боевых действиях в Польше, Бельгии и Франции. В сентябре 1940 года его назначают заместителем начальника Генштаба сухопутных сил. Роковую для себя должность командующего 6-й армией он получает в январе 1942 года и на берегах Волги оказывается в звании генерал-полковника.

Главное обвинение, предъявляемое Паулюсу военными историками, состоит в неиспользовании им возможности прорыва из сталинградского котла. Мнения расходятся лишь относительно сроков, когда такая возможность реально существовала. Так, Анатолий Диланян на страницах электронного варианта еженедельника «Зеркало недели» заочно полемизирует с генералом Г. Дерром. Последний считает, что капитуляции можно было избежать в случае прорыва в период с 24 ноября 1942 года по 8 января 1943 года. А. Диланян говорит о меньшем временном отрезке, в течение которого существовала потенциальная возможность прорыва окружения, — с 24 ноября по 23 декабря 1942 года. Он обосновывает свою точку зрения, ссылаясь на следующие обстоятельства: состояние окруженной 6-й армии и развитие деблокирующего удара войсковой группы «Дон», ведомой Эрихом фон Манштейном. На руку немцам также могла сыграть и некоторая недооценка советским командованием силы окруженного противника. Даже количество войск, попавших в котел, было оценено неверно — приблизительно в 90 тыс., тогда как на самом же деле цифра эта была как минимум в 3 раза больше. Фельдмаршал Манштейн впоследствии признавал, что предпринятая 12 декабря 1942 года попытка разорвать кольцо вокруг 6-й армии провалилась и после этой неудачи надеяться окруженным войскам было не на что.

Какова роль Паулюса в утрате потенциальной возможности прорыва? Самая что ни есть непосредственная. Свидетели тех событий и военные эксперты указывают на такие качества Ф. Паулюса, как нерешительность и медлительность в принятии решений, которые были отмечены в его служебных характеристиках еще в начале военной карьеры. Безоглядная преданность фюреру и вера в его военный гений только усугубляли недостатки генерала. На фоне хронической нерешительности не особенно хорошо выглядели некоторые привычки Паулюса. Высокий, подтянутый, аккуратный, он неизменно носил перчатки, поскольку не мог терпеть грязь. Он дважды вдень принимал ванну и переодевался, за что удостоился таких язвительных прозвищ, как «благородный лорд» и «наш самый элегантный джентльмен».

Как командующий армией Паулюс непосредственно подчинялся верховному главнокомандующему и должен был исполнять его приказы. Гитлер же проигнорировал все обращения будущего фельдмаршала с просьбой предоставить свободу действий, а затем и прямо запретил группировке капитулировать, хотя к тому времени продолжение сопротивления утратило всякий смысл и лишь множило жертвы. Фюрер с фанатическим упрямством считал, что немецкий солдат не должен сдаваться в плен и даже в критической обстановке обязан гордо умирать со словами: «Да здравствует Великая Германия!»

О нерешительности Паулюса свидетельствует еще и такой эпизод. Когда 6-я армия только попала в окружение, многие ее генералы, оценив ситуацию, настаивали на немедленном выходе из него без приказа Гитлера. Однако Ф. Паулюс был слишком робок, чтобы противостоять фюреру. Даже 28 января 1943 года после предъявления окруженным второго ультиматума о капитуляции командующий радировал своему патрону, что над Сталинградом по-прежнему реет знамя со свастикой. «Пусть наша борьба, — высокопарно разглагольствовал Паулюс, — станет для еще не родившихся поколений примером того, как стоять до конца, какими бы безысходными ни казались нам обстоятельства. Германия будет и дальше побеждать! Хайль, мой фюрер!»

Кроме всего прочего, Фридрих Паулюс был склонен поддаваться чужому влиянию. Доказательством тому служат его взаимоотношения с начальником штаба 6-й армии генерал-лейтенантом А. Шмидтом. Касаясь личных отношений этих двух людей, генерал Г. Дерр отмечает, что Паулюс — умный, одаренный военачальник, великодушный, но очень чувствительный человек — не был сильной личностью. Начальник его штаба был эстетом, умным и энергичным, настойчивым до упрямства. Такими различными качествами характера они могли бы хорошо дополнять друг друга, но А. Шмидт был более сильной и волевой личностью. Его влияние сказывалось практически на всех принимаемых непосредственным начальником решениях. Даже когда все командующие корпусами настаивали на необходимости прорыва, Ф. Паулюс солидаризировался с А. Шмидтом в готовности подчиниться приказу Гитлера. Фридрих Паулюс медлил даже тогда, когда 4-я танковая армия группы «Дон» находилась на расстоянии 30 миль от Сталинграда, а Э. фон Манштейн настоятельно призывал осуществить прорыв.

Паулюс разочаровался в Гитлере, уже находясь в плену. Фельдмаршал даже вошел в сформированный Москвой национальный комитет «Свободная Германия». В Нюрнбергском процессе он участвовал в качестве свидетеля, но на свободу вышел лишь в 1953 году. Поселился он в ГДР, в Дрездене, правда, прожил после этого недолго. Умер в 1957 году в возрасте 67 лет в поистине роковой для него день — 1 февраля.

 

Церковь в Великой Отечественной войне

Многие представители старшего поколения еще со школьной скамьи четко усвоили: «Религия — опиум для народа». С первых же дней установления на просторах Российской империи советской власти любая религия была объявлена вне закона. Сегодня уже достоверно известно о разграблении церквей, репрессиях, которым подвергались священнослужители. В условиях господства воинствующего атеизма каждому верующему грозила опасность быть осмеянным и даже более того — наказанным. Однако коммунистическая идеология так и не смогла полностью вытеснить из сознания людей христианские ценности. Со всей очевидностью это проявилось в годы тяжелых испытаний. Миллионы людей в поисках спасения и защиты обращали свои взоры к Богу.

Авторы далеки от того, чтобы заниматься как религиозной, так и атеистической пропагандой. Заблуждения заслуживают развенчания, а «белые пятна» в истории — ликвидации вне зависимости от нашего отношения к религии и церкви. Ситуация же такова, что найти в советских книгах информацию о вкладе Русской Православной Церкви и других действовавших в СССР церквей в дело приближения Великой Победы было практически невозможно. Если же такие сведения все-таки встречались, то были крайне скупы. Таким образом культивировался миф, согласно которому церковь, равно как и христианские ценности, — явление чуждое как для всего Советского государства в целом, так и для каждого его гражданина в частности.

О церкви, религии и духовных ценностях вспомнили, когда пришла пора тяжелых испытаний. Сам Верховный главнокомандующий, «отец всех народов» И. Сталин в своем первом после вторжения Германии обращении к советскому народу наряду с обычным «товарищи» произнес «братья и сестры». Согласитесь, прозвучало это обращение вовсе не по-большевистски. Позже, в 1943 году, он лично встречался с митрополитами Сергием (Старогородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем).

С самого начала войны Православная Церковь не осталась в стороне от постигших советский народ лишений. И в утешении скорбящих, и в ободрении малодушных, и в сборе материальной помощи для фронта состояла роль церкви во время войны. Так, в своем воззвании к народу 22 июня 1941 года митрополит Московский и Коломенский Сергий (Старогородский) призывал православных на защиту Родины: «Всякий может и должен внести в общий подвиг свою долю труда, заботы и искусства… Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу… Родина наша в опасности, и она созывает нас: все в ряды, все на защиту родной земли, ее исторических святынь, ее независимости от чужестранного порабощения… Позор всякому, кто останется равнодушным к такому призыву… Да послужит наступившая военная гроза к оздоровлению нашей атмосферы духовной…»

В результате обращения Православной Церкви к верующим с призывом жертвовать средства на укрепление Красной Армии к 1943 году было собрано около 8 млн рублей, золотые и серебряные вещи. На вырученные средства была построена танковая колонна имени Дмитрия Донского. Всего за годы войны Церковь передала государству около 200 млн рублей пожертвований.

Огромное значение имели обращения Церкви к народу с целью укрепления патриотизма и боевого духа. Благодаря религиозным проповедям на оккупированной фашистами территории советские граждане оказывали активное сопротивление «новой власти», включаясь в партизанское движение. Об этом свидетельствует письмо верующего бойца 2-й Ленинградской особой партизанской бригады А. Г. Голицына митрополиту Ленинградскому Алексию, в котором он пишет: «Ваш листок (обращение) сыграл большую роль среди оккупированного населения в деле оказания помощи партизанам, а вместе с тем в борьбе против фашизма». Но и на том не заканчивалась миссия Православной Церкви. Многие священники сами с оружием в руках встали на защиту родной земли. Так, протоиерей Александр Романушко принимал участие в боевых операциях, ходил в разведку. Огромную деятельность развернул в прифронтовой полосе митрополит Волынский, экзарх западных областей Украины и Белоруссии Николай: переезжая с места на место, он проводил службы, поддерживая моральный и боевой дух Красной Армии.

Не только Православная Церковь осталась вместе со своим народом в военное лихолетье. Свою лепту внесли мусульмане, иудеи и протестанты. Особого внимания заслуживает деятельность, развернутая Армянской Апостольской Церковью, которая уже 5 июля 1941 года обратилась с воззванием к народу бороться с врагом. 30 июля 1941 года на весь мир прозвучало второе послание армянскому народу из Эчмиадзина (духовный центр Апостольской Церкви): «Армянин, кроме Советской Армении, не имеет иной Отчизны, — говорилось в нем. — Армянин вне Армении не имеет иной прочной опоры, кроме Армянской Церкви и управляющего ею Всеармянского Патриаршества во главе со святым Патриаршим Престолом. Содействие Советскому Союзу означает помощь Родине. Победа Советского Союза — это также победа армянского народа. Каждый армянин, с усердием ждущий процветания своей Родины — Советской Армении, несомненно, будет защищать Советский Союз. Пусть навсегда пребывает в нас вечный дух борьбы и сопротивления, который сможет победить врага, поставившего себя вне всякого закона, и обезопасить жизнь нашей нации. Пусть Господь непоколебимо охраняет Советскую страну на радость народам всего Советского Союза и всего цивилизованного человечества!» Этот призыв послужил толчком для создания комитетов материальной помощи Красной Армии в армянских епархиях по всему миру.

С 1942 года по инициативе Местоблюстителя Всеармянского Католикоса архиепископа Геворка Черекчана был начат сбор средств для постройки танковой колонны имени Давида Сасунского. На призывы Церкви откликнулись армяне из США, Южной Америки, Кипра, Иордании, Ливана, Ирана, Ирака и Эфиопии. В январе следующего года Местоблюститель направил телеграмму Сталину с просьбой открыть в Госбанке особый счет для перевода на него средств для строительства танковой колонны. К тому времени они составляли 800 тыс. рублей в драгоценностях, 1 тыс. английских фунтов стерлингов и 50 тыс. рублей.

26 января 1943 года Сталин направил свой ответ в Эчмиадзин: «Местоблюстителю Католикоса всех армян архиепископу Геворку Черекчану. Прошу передать мой привет и благодарность Красной Армии верующим армянам и духовенству Эчмиадзинского Католикоса за сбор средств на строительство танковой колонны «Давид Сасунский». Дано указание открыть счет в Государственном банке СССР. И. Сталин».

Танковая колонна (вошла в состав 119-го отдельного танкового полка) была передана Красной Армии 29 февраля 1944 года. Она насчитывала 21 танк Т-34–85. Вскоре после передачи первой колонны архиепископ Геворк Черекчан сообщал в телеграмме Сталину: «По сообщениям генерал-лейтенанта Коробкова, первая колонна успешно воюет на фронте. Для строительства второй колонны «Давид Сасунский» с прежним успехом беспрерывно поступают денежные пожертвования, сумма которых на сегодня составила 40 тыс. американских долларов и более 10 тыс. английских фунтов. В последние дни от армян Тегерана получена телеграмма, в которой сообщается, что на строительство танковой колонны собрано 1 745 000 риалов».

Строительство второй танковой колонны было завершено к концу мая 1944 года. В нее вошли 22 танка Т-34–85, воевавшие в составе гвардейских танковых частей генерал-майора Вовченка и генерал-лейтенанта Кириченко.

О значении религии для солдат и о влиянии Церкви в красноармейской среде говорит и такой факт: 2 ноября 1944 года в Главное политуправление Красной Армии с 4-го Украинского фронта поступила телеграмма с просьбой «по встретившейся необходимости в самом срочном порядке выслать материалы Синода Русской Православной Церкви для произнесения проповедей вдень празднования годовщины Октября, а также ряд других материалов Православной Церкви».

Таким образом, несмотря на все притеснения со стороны коммунистического режима, представители самых разных религиозных конфессий оставались верными своему народу. Не будем оценивать вклад Церкви в Победу в категориях «больше» или «меньше». Давайте просто знать и помнить о нем.

 

Штрафные части в Великой Отечественной

На протяжении долгих лет сам факт существования штрафных батальонов в составе Красной Армии в период Великой Отечественной войны официальные советские источники обходили молчанием. Хотя службу в этих воинских подразделениях прошли сотни тысяч советских граждан, выполнявших наиболее сложные и опасные боевые задания, мы до сих пор не так много знаем о том, какова была эта служба. Вся содержащаяся в советских энциклопедических изданиях информация относительно штрафных частей сводится к двум предложениям: «Штрафная часть — особое воинское формирование для отбывания военнослужащими наказания за уголовные и воинские преступления, совершенные в военное время. Использовались на наиболее тяжелых и опасных участках боевых действий».

Вот, собственно, и все, что может узнать читатель о штрафных частях из советских энциклопедий. Кому-то этой информации может показаться достаточно. Все понятно: военных преступников направляли в особые воинские подразделения и использовали на самых сложных участках фронта. Однако тот, кто думает, что данная формулировка в достаточной степени выражает реальное положение вещей, серьезно заблуждается. И, пожалуй, вышедший на экраны в 80-е годы фильм «Гу-га» со всей откровенностью это доказывает. Во-первых, через ад штрафных рот и батальонов проходили не только военные преступники. Во-вторых, наиболее опасные участки фронта очень часто становились таковыми только вследствие бесчеловечного отношения командования к солдатам-штрафникам.

Напомним, что штрафные батальоны и роты начали формироваться в армии после выхода 28 июля 1942 года приказа народного комиссара обороны № 227 (более известного под названием «Ни шагу назад»), призванного искоренить пораженческие настроения, а также укрепить воинскую дисциплину среди командиров и бойцов Красной Армии. Приказ гласил:

«…сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.

…формировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».

Для поддержания боевого духа штрафников создавались заградительные отряды, функции которых также прописаны в приказе:

«…сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной».

В обстановке, сложившейся в тот момент на фронте, такой приказ, наверное, был необходим, но если взглянуть на состав создававшихся частей и методы их использования, то перед нами предстанет печальная картина неограниченных злоупотреблений. Много интересного о последних, к примеру, рассказывает командир 322-й отдельной армейской штрафной роты Михаил Григорьевич Ключко (еженедельник «Зеркало недели», 20 мая 2000 года). Основной задачей штрафных рот, по его словам, было обеспечение пути наступления конкретной части. Методы при этом использовались самые разные: и разведка боем, и взятие конкретных высот, и прокладывание пути по минным полям. «В общем, — говорит Михаил Григорьевич, — штрафниками командование затыкало все дыры, они призваны были исправлять промахи начальства, которое ради обнаружения огневых средств противника посылало на верную смерть тысячи бойцов, ведь жизнь осужденных ничего не стоила. Вот и гнали в самое пекло одну штрафроту за другой».

На каждом участке фронта действовало до нескольких десятков штрафных рот, и проблем с пополнением личного состава командование не испытывало. Вопреки определенной в приказе № 227 процедуре формирования штрафных частей, они преимущественно создавались не из провинившихся солдат и офицеров, а из заключенных тюрем. Так, рота, которой командовал сам М. Г. Ключко, изначально была сформирована из содержавшихся в московских тюрьмах — Бутырской и Стромынки — заключенных, а только потом в качестве пополнения поступали солдаты из частей армии и флота. Найти такое пополнение труда не составляло. М. Г. Ключко, отвечая на вопрос, за какой проступок можно было попасть в штрафную часть, среди нарушения дисциплины и дезертирства вспоминает и такой случай: «Я помню, одного прислали к нам только за то, что командиру не понравилось, что у солдата такая же борода, как у него самого, что привело к конфликту. С изданием приказа № 227 командир мог добиться, чтобы неугодного солдата отправили в штрафную роту. В связи с этим в штрафбатах и в штрафротах проблем с личным составом не было».

Важную роль играла заинтересованность командования в наличии штрафных частей. «С одной стороны, их существование позволяло хоть как-то поддерживать уровень дисциплины, — вспоминает Михаил Григорьевич. — Ас другой, как уже говорилось, ими можно было проверить правильность принятого решения. К примеру, надо взять тот или иной рубеж. Как выяснить, какие силы сконцентрировал там противник? И отдавался командиру штрафроты приказ: силами одного-двух взводов, а иногда и роты, произвести ночью разведку боем. Понесет потери рота, не понесет — этот вопрос никого не волновал. Главное было не допустить потерь линейных подразделений. Ни в одном официальном сообщении Информбюро никогда не говорилось, что та или иная высота, населенный пункт взят силами штрафной роты или штрафбата. Это было запрещено! Назывался полк, дивизия, армия. Мы были, и в то же время нас вроде бы не было».

Таким образом, штрафные части создавались не совсем так, как того требовал приказ, и не всегда среди штрафников оказывались военнослужащие, «совершившие уголовные или воинские преступления в военное время». Подобного рода подразделения, кроме всего прочего, формировались еще и для того, чтобы получить военную силу, которую можно было не жалеть и не отчитываться за понесенные в боях потери, ведь их учет в штрафных батальонах и ротах не велся. Достоверной информации об этих потерях нет до сих пор. Историк Дмитрий Волкогонов однажды назвал цифру в 600 тыс. человек, отправленных в штрафбаты, при этом указывая на ее приблизительность.

 

Юзеф Пилсудский

В недавнем прошлом Юзеф Пилсудский относился к тем персонам, к которым советские историки испытывали особую «любовь». Большой советский энциклопедический словарь, вероятно, ввиду небольшого размера статьи ограничивается таким определением, как «диктатор», который «беспощадно расправлялся с революционным движением». А вот у авторов многотомной «Всемирной истории» имелась возможность дать, так сказать, развернутую характеристику Пилсудского и его деяний. Он был награжден весьма экспрессивными характеристиками типа «ярый националист», «шовинист», «реакционный политик», «враг революции и социализма». Весьма логично в этом контексте, что военный переворот, произошедший в 1926 году под руководством подобного «типа», ни к чему хорошему привести не мог. «В результате этого государственного переворота, — указывается на страницах «Всемирной истории», — в Польше установилась фашистская диктатура пилсудчиков».

Думается, той красной тряпкой, которая особенно раздражала наших «быков» от идеологии, была роль Пилсудского в советско-польской войне 1920 года (см. соответствующую статью нашей энциклопедии). Полбеды, если бы он «расправился с революционным движением» лишь в Польше. Остановив Красную Армию на подступах к Варшаве, Пилсудский сорвал далеко идущие планы «экспорта» коммунизма в Европу. Такие «преступления» против социализма советскими летописцами не прощались.

В свою очередь, в Польше ярыми сторонниками и противниками Пилсудского также творились мифы и легенды, но, естественно, уже другого толка. Будет небезынтересно сравнить мнение советских авторов с тем, что содержится в Современной иллюстрированной энциклопедии, изданной на родине нашего героя в 1939 году. «Ю. Пилсудский первым после 1863 года возродил традиции вооруженной борьбы за независимость, — утверждается в энциклопедии. — Он возродил национальную армию и создал военный флот. Народ отдал посмертное уважение Творцу Независимости и похоронил его тело среди королевских могил в Вавеле. Под Краковом, на Совинце, заканчивается сооружение кургана Юзефа Пилсудского, насыпанного руками народа». Вот такие противоположные мнения…

Наверное, уже детство Пилсудского обрекало его стать патриотом и борцом. Родился он в 1867 году в семье небогатой ополяченной литовской шляхты в родовом поместье недалеко от Вильно (так назывался тогда город Вильнюс). В семье было 12 детей, ее материальное положение постоянно ухудшалось. Родовое поместье сменили квартиры — одна хуже другой. Не менялось одно — господствовавший в семье патриотический дух. Поддерживался он не только убеждениями родителей, но и рассказами отца о его участии в польском восстании 1863 года. Как считают некоторые биографы Пилсудского, именно в семье его патриотизм приобретает националистический оттенок. Так, к примеру, все русские без каких-либо различий воспринимались Юзефом прежде всего в качестве завоевателей и угнетателей Польши.

Поэтому и неудивителен шок, который испытал Пилсудский, попав в Виленскую гимназию, а одновременно и под постоянный русификаторский пресс. Наказывали там за одно только употребление польского языка. Вместе с академическими начинаются революционные университеты Пилсудского. Не без влияния старшего брата Бронислава (тот был студентом Петербургского университета) Юзеф, обучаясь в Виленском университете, вступает в тайную организацию, основную задачу которой ее члены видели в сопротивлении насильственной русификации польского народа. Благодаря студентам, учившимся в Петербурге, был установлен контакт с террористическим крылом организации «Народная воля». Написанную Александром Ульяновым программу деятельности этой группы отпечатали в квартире старшего брата Пилсудского. Раскрытие царской охранкой готовившегося покушения на Александра III стоило жизни непосредственным организаторам покушения, 15 лет каторги Брониславу Пилсудскому и 5 лет поселения в Восточной Сибири Юзефу Пилсудскому. Вся вина последнего состояла в том, что у него однажды ночевал один из организаторов покушения.

Пять лет, проведенные в дискуссиях с другими поселенцами-революционерами, укрепили социалистические убеждения Пилсудского, в которых имелось одно существенное «но». Молодой социалист уже тогда считал независимость необходимым условием победы социализма в Польше. Вернувшись в 1892 году из ссылки, Пилсудский уже в следующем году становится одним из основателей Польской социалистической партии. Следующие 10 лет он полностью отдает партийной работе, входя в руководство партии и редактируя ее печатные органы. В 1900 году во время неожиданного обыска в квартире Пилсудского обнаруживают печатный станок и часть тиража газеты «Рабочий». Юзеф попадает в знаменитую тюрьму Варшавская цитадель, где он симулирует сумасшествие и добивается таким образом перевода в петербургскую психиатрическую лечебницу, из которой совершает побег.

Важным этапом в становлении Пилсудского-политика становится русско-японская война. Он вступает в контакт с европейскими посольствами в Европе, добивается от военного атташе Японии в Лондоне финансирования разведывательной деятельности. Однако планы Пилсудского простирались много дальше: формирование в Японии польских легионов, разведывательная и диверсионная деятельность на территории России. Реализовать эти планы не удалось, но у Пилсудского появляются деньги для закупки оружия, амуниции и, главное, для относительно самостоятельной от ЦК ППС деятельности.

В годы так называемой первой русской революции Пилсудский создает организационно и финансово независимые боевые отряды, которые занимаются охраной рабочих демонстраций, террористическими актами и грабежом отделений государственного банка (с целью пополнения партийной кассы). Самыми известными их акциями стали освобождение из Варшавской тюрьмы приговоренных к смертной казни политических заключенных и «кровавая среда» 15 августа 1906 года, когда в результате нападений боевиков было убито около 80 полицейских и жандармов.

В это время в ППС происходит раскол. Созданная Пилсудским в марте 1907 года революционная фракция, во-первых, отстаивает радикальные методы борьбы, а во-вторых, не считает тесное взаимодействие с российским революционным движением необходимым условием освобождения Польши.

1908–1914 годы прошли под знаком подготовки польских военных кадров. Пилсудский мало заботится об условиях собственного существования, но зато свято верит в освобождение родины и свою роль в нем. Один из соратников как-то застал его сидящим за столом в одних кальсонах и раскладывающим пасьянс. (Единственные штаны были отданы портному, чтобы залатать дыры.) Между тем Пилсудский тогда сказал: «Я загадал, если этот пасьянс сойдется, то я буду диктатором…» Естественно, раскладывание пасьянса было далеко не единственным занятием Пилсудского. Он изучает военную историю и теорию, устанавливает связь с австрийской разведкой, которая в обмен на разведывательные данные помогает доставать оружие, позволяет размещать в Галичине тайные склады оружия и боевиков, скрывавшихся здесь от российских властей.

Накануне войны в Галичине создается Тайная комиссия организаций, борющихся за независимость. Она не только координировала деятельность патриотических кругов, но и в случае войны должна была взять на себя функции временного национального правительства. Пилсудский занимает в Тайной комиссии пост главного коменданта, которому подчинялись все вооруженные формирования. Многие другие важные посты занимали его ближайшие соратники.

С началом Первой мировой Юзеф Пилсудский оказывается в своей стихии. От войны он ожидает ослабления оккупировавших польские земли империй, прежде всего России. Уже 6 августа 1914 года Пилсудский во главе польских воинских формирований переходит российскую границу с целью поднять народное восстание в тылу русской армии. Однако большинство населения, украинцы, восприняло поляков как часть оккупационных австрийских войск. Тем не менее Пилсудский не унывает, а со всей энергией включается в формирование польских легионов в составе австрийской армии, одну из бригад которых сам и возглавил. Как раз тогда рождается легенда о Пилсудском-военачальнике. С одной стороны, на нее работали реальные кровавые сражения, в которых участвовали поляки, а с другой — она умело культивировалась самим же Пилсудским и его окружением.

Тем временем отношения с австрийскими и немецкими властями постепенно осложняются. Ни Вена, ни Берлин не спешили создавать на оставленных российскими войсками польских землях национальную администрацию. Попытки достигнуть компромисса завершились «кризисом присяги» в июле 1917 года. Польским легионерам предложили принять присягу на верность немецкому кайзеру. Вполне может быть, что Пилсудский и не делал бы из присяги проблему, если бы не коренные изменения в политической и военной ситуации. В России началась революция, в войну вступили США, предопределив исход мирового противоборства, изменились настроения и на польских территориях. Дальнейшее сотрудничество с Германией становилось малоперспективным. Легионы, отказавшиеся принять присягу, немцы разоружили, а Пилсудского, как и других командиров, отправили в тюрьму Магдебурга.

Пробыл Пилсудский в тюрьме чуть больше года. В октябре 1918 года созданный немцами как прототип польской власти Совет регентов обращается к канцлеру Германии Максу Баденскому с просьбой освободить из-под ареста Пилсудского. Последний прибывает в Варшаву в разгар германской революции и обстановки неопределенности в Польше, получает от Совета регентов пост главнокомандующего польскими вооруженными формированиями и пост главы правительства. 22 ноября 1918 года созданное Пилсудским правительство, несмотря на конкуренцию со стороны других образовавшихся государственных национальных центров, провозглашает его временным руководителем государства.

В условиях острого противоборства политических сил он назначает главой правительства видного политического деятеля и патриота Падеревского, а сам принимается за создание вооруженных сил. Кроме того, с этого времени он стремится быть общенациональным лидером, занять нейтральную позицию по отношению к тем или иным политическим силам (за исключением тех, которые, по мнению Пилсудского, угрожали независимости Польши). В короткий срок численность польского войска выросла с 25 тыс. до 110 тыс. человек, что оказалось весьма кстати. В Восточной Галичине, которую Пилсудский и другие польские националисты рассматривали в качестве «исконно польских земель», разворачивалось украинское национальное движение, а к оставляемым немецкими войсками территориям подбиралась Красная Армия. Кроме того, боеспособность Войска Польского вполне обоснованно рассматривалась как весомый аргумент в борьбе за власть и в привлечении симпатий Антанты. Играя на антибольшевистских настроениях последней, Пилсудский недвузначно подчеркивал значение Польши как барьера на пути распространения революционной волны на Западную Европу.

Далее есть резон остановиться на одном из наиболее распространенных заблуждений — о «последнем комбинированном походе империалистов» против Советской России. Вот как о нем пишет «Краткая история СССР»: «Весной 1920 года советским рабочим и крестьянам снова пришлось взяться за оружие. Антанта решила воспользоваться на этот раз армией буржуазно-помещичьей Польши и остатками засевших в Крыму белогвардейских войск под командованием барона Врангеля». Дело в том, что одним из ключевых обстоятельств, которое позволило большевикам устоять, было то, что «буржуазно-помещичья Польша» во главе с Пилсудским никогда не взаимодействовала с белогвардейцами! Пилсудский не двинул войска против Советской России даже в середине 1919 года, в самый критический для большевиков момент, когда к Москве рвались дивизии Добровольческой армии, а Колчак еще ох как далек был от разгрома.

Пилсудский никогда не признавал Колчака и, несмотря на серьезное давление Антанты, отказался поддержать деникинский поход на Москву. Руководитель польского государства в принципе не мог быть союзником белых генералов, ведь целью тех было восстановление «единой и неделимой России». Вместо этого Пилсудский пытается сколотить антибольшевистскую (читай: антироссийскую) коалицию из Директории Украинской Народной Республики и прибалтийских государств.

Вскоре последовала советско-польская война. Ее можно считать победной для Польши, но не для польской дипломатии и Пилсудского. В данном случае мы встречаемся с еще одним заблуждением, сотворенным уже апологетами «отца Второй Речи Посполитой». Действительно, по условиям Рижского мира советско-польская граница проходила далеко на восток от известной «линии Керзона» — предела этнических польских территорий. Это можно было бы считать успехом, если бы ранее, находясь в белогвардейском кольце, советское правительство не предлагало еще более выгодный вариант проведения границы. Согласись Пилсудский тогда, Красная Армия не попала бы в окрестности Варшавы и не полегло бы на той войне почти 185 тыс. польских солдат.

Сразу после Первой мировой войны власти Польши, в том числе Пилсудский лично, допустили еще ряд серьезных промахов на международной арене. Варшава беспрепятственно уступила Чехословакии спорные территории в Силезии, зато с упорством отстаивала свои права на немецкие, литовские, западно-украинские и западно-белорусские земли. Чем это «аукнулось» Второй Речи Посполитой, хорошо известно: она заполучила заклятых врагов в лице таких мощных государств, как Германия и Советский Союз, которые вскоре припомнят ей былые унижения.

Следующие весьма неоднозначно трактуемые страницы биографии Юзефа Пилсудского связаны с 1926–1935 годами (так называемый режим «санации», или оздоровления, государства), когда он фактически являлся диктатором, занимая «скромный» пост главного инспектора вооруженных сил. Критики диктатора указывают на жестокие расправы с политическими оппонентами, некоторые совершенно безосновательно называют режим фашистским. При этом совершенно игнорируется тот факт, что еще до майского переворота 1926 года и прихода к власти Пилсудского правительство неоднократно использовало войска для разгона рабочих митингов и забастовок, в результате чего гибли десятки людей. Сторонники диктатора оправдывают репрессии, всячески превознося заслуги перед польским государством. Забывают, правда, о такой «заслуге», как отсталость армии: Пилсудский так и не смог понять новых требований ведения современной войны, продолжая боготворить кавалерию.

Умер лидер польского освободительного движения в 1935 году, не дожив, к счастью, до краха в 1939 году созданного им государства. Правда, по-видимому, заключается в том, что Юзеф Пилсудский внес существенный вклад как в становление, так и в гибель Второй Речи Посполитой. Совершая в 1926 году военный переворот, он видел все недостатки парламентской демократии в относительно отсталой стране, но чего-то лучшего взамен отвергнутого предложить не смог. Весь сложный жизненный путь Пилсудского вполне соответствует однажды сформулированному кредо: «Быть побежденным и не покориться — это победа. Победить и почивать на лаврах — это поражение».

 

Справочные издания

1. Большая советская энциклопедия: В 30 т. — М.: Советская энциклопедия, 1973.

2. Советский энциклопедический словарь. 2-е изд. — М.: Советская энциклопедия.

3. Великая Отечественная война. 1941–1945. События. Люди. Документы. Краткий исторический справочник. — М.: Политиздат, 1990.

4. Кто есть кто во Второй мировой войне. Словарь: 300 наиболее важных действующих лиц. — Лондон: Рутледж; М.: Дограф, 2000.

 

Учебная литература, монографии

5. Александров В. В. Новейшая история стран Европы и Америки. 1945–1986. — М.: Высшая школа, 1988.

6. Амброз С. Эйзенхауэр: солдат и президент. — М.: КнигаЛТД, 1993.

7. Арестант пятой камеры. — М.: Политиздат, 1990.

8. Вбивство Степана Бандери. — Львів: Червона калина, 1993.

9. Волковинський В. Нестор Махно: легенди і реальність. — К.: Перліт продакшн ЛТД, 1994.

10. Всемирная история. — М.: Мысль, 1962–1983. Т. 11–13.

11. Гренвилл Дж. История XX века. Люди. События. Факты. — М.: Аквариум, 1999.

12. Гудериан Г. Воспоминания солдата. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.

13. Деникин А. И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии (февраль — сентябрь 1917 года). — М.: Наука, 1991.

14. Деникин А. И. Очерки русской смуты. Поход на Москву. — М.: Воениздат, 1989.

15. Дерябин А. Гражданская война в России. — М.: ACT, 1998.

16. Джексон Р. Вторая мировая война. Неразгаданные тайны. — М.: Кураре-Н, 1998.

17. Життя і смерть полковника Коновальця. — Львів: Червона калина, 1998.

18. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления: В 3 т. 11-е изд. — М.: Новости, 1992.

19. История войн. — М.: Зевс, 1997. Т. 2–3.

20. Історія Української РСР: У 8 т. — К.: Наукова думка, 1977. Т. 5–8.

21. Краткая история СССР. — М.: Наука, 1983.

22. Лиддел Г., Базил Г. Вторая мировая война. — М.: ACT; СПб: Terra Fantastica, 1999.

23. От «Барбароссы» до «Терминала». Взгляд с Запада. — М.: Политиздат, 1988.

24. Накануне. 1931–1939. Как мир был ввергнут в войну. Краткая история в документах, воспоминаниях и комментариях. — М.: Политиздат, 1991.

25. Петлюра С. Статті. — К.: Дніпро, 1993.

26. Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории. — М.: Наука, 1994.

27. Переписка председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны. — М.: Политиздат, 1989.

28. Пилсудский против Тухачевского. — М.: Воениздат, 1991.

29. Революция и гражданская война в воспоминаниях белогвардейцев. Деникин. Юденич. Врангель. — М.: Отечество, 1991.

30. Русский архив. — М.: Терра, 1993. Т. 12 (I): Великая Отечественная.

31. Смирнов С. С. Брестская крепость. — М.: Советская Россия, 1990.

32. Черчилль У. Вторая мировая война: В 6 т. — М.: Терра-Тегта; Книжная лавка, 1998.

33. Хоскинг Дж. История Советского Союза (1917–1991). — М.: Вагриус, 1994.

34. Язьков Е. Ф. История Европы и Америки в новейшее время (1918–1945). — М.: Изд-во МГУ, 1998.

35. Яровий В. І. Історія західних та південних слов’ян у XX ст. — К.: Либідь, 1996.

 

Периодические издания

36. Военно-исторический журнал

37. Дружба народов

38. Зеркало недели

39. История СССР

40. Красная звезда

41. Комсомольская правда

42. Независимая газета

43. Новая и новейшая история

44. Оружейный двор

45. Танкомастер

46. Український історичний журнал

47. Факты

 

Интернет-ресурсы

48.

49.

50.

51.

52.