Игры в наркоматы

Газета «Правда» 28 января 1944 года сообщила об очередном Пленуме ЦК ВКП(б), который рассмотрел предложения Совнаркома СССР по расширению прав союзных республик в сфере обороны и внешней политики. В тот же день сессия Верховного Совета СССР на основе доклада председателя Совнаркома и министра иностранных дел В. М. Молотова приняла два закона: «Об образовании воинских формирований союзных республик» и «О предоставлении союзным республикам полномочий в области внешних отношений». Не менее оперативно были внесены изменения в Конституцию СССР и конституции союзных республик. Все это сопровождалось пропагандистской кампанией по поводу очередных успехов в решении национального вопроса в Советском Союзе и торжества ленинской национальной политики.

Однако те, кто принял эту «игру в наркоматы» за чистую монету, заблуждались.

Действительно, внимательный и беспристрастный анализ названных выше изменений (преобразование ключевых народных комиссариатов из общесоюзных в союзно-республиканские) вызывает недоумение. Начнем с прошедшего Пленума ЦК ВКП(б), который именовали «очередным», при том что он был единственным за годы Великой Отечественной войны (съезды партии не собирались с 1939 по 1952 год). Далее обратим внимание на просто-таки молниеносность внесения столь серьезных изменений в законодательство. Не менее удивляет и противоречие новшеств официальному пониманию федерации. В свое время Сталин категорически отверг предложение руководителей Советской Украины сохранить за республиками право на внешние отношения и торговлю.

Весьма неординарным было также сочетание «торжества ленинской национальной политики» и расширения прав республик с развернувшимися репрессиями против целых народов. Началось массовое переселение западных украинцев, прибалтов, поголовное выселение с родных мест крымских татар, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев.

Еще более проясняют смысл превращения наркоматов иностранных дел и обороны из общесоюзных в союзно-республиканские следующие факты. Явившимся на свет божий наркоматам иностранных дел союзных республик не позволили установить дипломатические отношения даже с так называемыми «странами народной демократии», проще говоря, сателлитами СССР в Восточной Европе. Республиканские наркоматы обороны так нигде созданы и небыли, существуя лишь на бумаге. Единственным исключением стала Украина. Там не только 11 марта 1944 года назначили народного комиссара обороны (им стал генерал-лейтенант В. П. Герасименко, командовавший одновременно Киевским военным округом), но и разработали структуру наркомата, начали формировать штат.

Игра в украинский наркомат обороны продолжалась до мая 1946 года. Попытки Герасименко, который со всей серьезностью отнесся к назначению, хоть как-то определить круг полномочий собственного комиссариата натыкались на чрезвычайно глухую «кремлевскую стену». До октября 1945 года (до перевода на должность заместителя командующего Прибалтийским военным округом) Герасименко фактически оставался «наркомом без наркомата». С октября 1945 года до момента ликвидации в мае 1946 года наркомат «существовал» вообще без народного комиссара.

Вполне очевидно, что в планы Кремля не входила практическая реализация своих же решений относительно предоставления республикам полномочий в сферах внешней политики и обороны. Тогда возникает вопрос: какую цель преследовали эти громкие декларации?

В конце 1943 года произошел коренной перелом в ходе Второй мировой войны. По-видимому, только руководство нацистской Германии (да и то не все его представители) упорно не хотело верить в то, что война проиграна. Союзники по антигитлеровской коалиции, по крайней мере, в собственной победе практически не сомневались. По этой причине одной из ключевых тем Московской конференции министров иностранных дел в октябре 1943 года и Тегеранской конференции глав государств и правительств с участием Рузвельта, Сталина и Черчилля в ноябре — декабре того же года было послевоенное устройство мира и создание международной организации (ею станет Организация Объединенных Наций), которой предстояло взять на себя функции обеспечения коллективной безопасности.

По мере приближения окончания войны в отношениях союзников усиливаются противоречия относительно послевоенного мирового порядка. ООН, к практическому созданию которой приступили в 1944 году, также станет ареной борьбы противоречий между Великобританией, Соединенными Штатами и Советским Союзом. Сталин резонно опасался того, что СССР в новой организации может оказаться если не в полном одиночестве, то в меньшинстве — точно. Советское руководство вносит предложение о включении в ООН советских республик в качестве самостоятельных членов. При этом оно ссылается на намерение британских доминионов быть участниками организации.

Советская инициатива не вызвала энтузиазма в Лондоне и Вашингтоне, обративших внимание Кремля на то, что в отличие от британских доминионов советские республики не являются полноценными государствами. Вот тут-то Москва и придумала трюк с «декоративными» атрибутами государственности для союзных республик — наркоматами иностранных дел и обороны. Конечно, никого на Западе этот маневр ввести в заблуждение не мог, но уступки все же были сделаны. Британия и США согласились на членство в Организации Объединенных Наций Украины и Белоруссии, мотивировав свой выбор вкладом народов этих республик в разгром Германии.

Вот таким образом «ленинская национальная политика» стала орудием советской дипломатии в набиравшей обороты конфронтации между союзниками по антигитлеровской коалиции.

 

Имело ли место военное сотрудничество Советского Союза и Германии в 1922–1933 годах?

Многие и по сей день уверены, что военно-экономические отношения Советского Союза и Германии если и имели место, то исключительно накануне Великой Отечественной войны. Да и это «кратковременное сотрудничество было незначительным» и где-то даже «навязанным» Советскому Союзу, который не мог себе позволить отказаться от военно-экономических связей с Германией. На самом деле это глубочайшее заблуждение!

Советские исторические исследования вообще содержали очень скупую информацию о сотрудничестве СССР с западными «демократиями». Еще с меньшей охотой вспоминалось военное и военно-техническое партнерство. Особенно неприятными для репутации первого в мире социалистического государства были военно-экономические отношения с Германией, активно продолжавшиеся более 10 лет — с 1922 по 1933 год. Точнее сказать, эти отношения тщательно скрывались обеими сторонами, так как содержание их шло вразрез с Версальским мирным договором, обязавшим Германию выплачивать репарации и наложившим на нее военные ограничения. Германия не желала выполнять условия договора, но и открыто игнорировать их не могла.

Советский Союз оказался как нельзя кстати. Он по всем параметрам подходил на роль партнера в тайном военном сотрудничестве. Более того, для потерпевшей поражение и крайне ослабленной войной Германии партнерство с Советами стало жизненно важным. Во-первых, Москва также находилась в международной изоляции и искала любую возможность ее ослабить. Во-вторых, СССР не подписывал Версальский договор: его на конференцию в Париж просто не пригласили. В-третьих, Берлин рассчитывал заручиться поддержкой Москвы на случай обострения отношений с Францией. В-четвертых, весьма актуальным являлось торгово-экономическое взаимодействие.

Немцы испытывали трудности с выплатами репараций да, собственно, и не желали их погашать. В этой ситуации немецкое правительство все время оглядывалось на свою армию. А Красная Армия могла бы сдержать Польшу, которой Париж отводил роль противовеса Германии с востока. Польская армия в основном финансировалась Антантой и была готова поддержать Францию в конфликте против Германии. Позже, со стабилизацией международной обстановки, армейские чины Германии и СССР стремились перенять друг у друга боевой опыт, а финансовые круги искали возможность заработать. Советский Союз был крайне заинтересован в привлечении инвестиций в военную промышленность, и единственным инвестором на тот момент могла выступить только Германия.

Как поется в одной песне, «вот и встретились два одиночества». Первые попытки войти в контакт с советскими военными немцы предприняли еще на завершающем этапе польской кампании, когда разрозненные отряды Красной Армии метались по Балтийскому побережью. Затем к делу подошли более основательно: в Германии приступили к разработке операции «Купферберг Гольд» под руководством тогдашнего командующего рейхсвером генерала Г. фон Секта. Самые благоприятные условия для советско-германского сотрудничества сложились после подписания в апреле 1922 года знаменитого договора в Рапалло. Соглашение узаконило экономическое партнерство.

Между тем военные, вдохновленные сближением двух стран, также начинают активный переговорный процесс. Готовность большевиков к военному сотрудничеству с Германией как нельзя лучше видна из разговора, состоявшегося между послом Германии У. Боркдорф-Ранцу и наркомом по военным делам Л. Троцким. Последний заверял немца: «В момент, когда Франция предпримет военные действия, все будет зависеть от того, как поведет себя германское правительство. Германия сегодня не в состоянии оказать значительное военное сопротивление, но правительство может своими действиями дать понять, что оно исполнено решимости не допустить такого насилия. Если Польша по зову Франции вторгнется в Силезию, то мы ни в коем случае не останемся бездеятельными; мы не можем этого терпеть и вступимся».

Уже к 29 июля 1922 года при содействии рейхсканцлера Й. Вирта был одобрен предварительный договор о техническом сотрудничестве военных ведомств обоих государств. В соответствии с одним из его пунктов фирма «Юнкере» бралась за налаживание производства самолетов в Советском Союзе. В течение января — мая 1923 года в ходе переговоров и обоюдных визитов стороны обсуждали направления военного сотрудничества. Со стороны Германии прозвучало предложение сделать инвестиции в производство вооружений в СССР в размере 35 млн марок. (Дело в том, что за военным производством в самой и для самой Германии победители осуществляли довольно жесткий контроль.) Немцы добивались заказов на авиамоторы, легкое вооружение, боеприпасы, противогазы и отравляющие вещества. Советская сторона предлагала направить немецких офицеров для обучения советских военнослужащих. В результате 14 мая 1923 года был подписан договор о строительстве в СССР химического завода.

Немногим позже, в августе того же года, для развития военно-технического сотрудничества было создано общество «ГЕФУ». Но налаживание производства военных материалов на начальном этапе оказалось неудачным. Химическое предприятие «ГЕФУ» уже в 1924 году разорилось в результате процветания коррупции немецких участников, а частное предприятие «Юнкере», рассчитывавшее на солидные правительственные капиталовложения, не получив таковых, объявило о своей нерентабельности. Итоги сотрудничества были подведены в докладной записке наркомата обороны СССР, датированной 1927 годом. В ней говорилось следующее: «Основная идея сотрудничества обеих сторон опиралась для нас на полезность привлечения иностранных капиталов к делу повышения обороноспособности страны; для них она вытекала из необходимости иметь совершенно укрытую базу для нелегальных вооружений». Напомним, Версальский договор запрещал Германии иметь тяжелое вооружение, в том числе танки и самолеты.

Но сотрудничество заключалось не только в производстве и поставке оружия, но и в обмене военным опытом. 24 декабря 1928 года начальник Четвертого управления РККА Берзин отмечал в докладе:

В данное время наши взаимоотношения с рейхсвером имеют конкретное выражение:

а) взаимное ознакомление с состоянием и методами подготовки обеих армий путем командирования особ командного состава на маневры, полевые поездки и академические курсы;

б) в совместных химических исследованиях (предприятие «Томка»);

в) в совместной организации танковой школы в Казани («Кама»);

г) в авиационной школе в Липецке («Липецк»);

д) в командировании в Ггрманию для изучения отдельных вопросов и ознакомления с организацией работы ряда управлений…

В ноябре 1931 года состоялась встреча Тухачевского с делегацией немецких военных, в которую входил, кстати, и Манштейн. В ходе встречи Тухачевский сетовал по поводу медленных темпов развития совместных «предприятий» и считал необходимым ускорить их с целью извлечения максимальной пользы.

Конец военному сотрудничеству был положен в 1933 году по инициативе советского правительства после прихода к власти в Германии нацистов. Хотя торговля, в том числе стратегическими товарами, впоследствии была возобновлена.

Таким образом, на протяжении десятка лет наряду с экономическим активно развивалось военное сотрудничество Москвы и Берлина. Невзирая на международные ограничения, Советский Союз содействовал восстановлению и совершенствованию военного потенциала Германии. Воистину «фашистский меч ковался в СССР».

 

Имело ли место сотрудничество советских и американских ВВС в годы Великой Отечественной войны?

В статье, посвященной ленд-лизу, упоминалось о том, что советские историки не очень-то жаловали своим вниманием вопросы военного и военно-технического сотрудничества СССР с западными союзниками. Роль его в победе над общим врагом заметно преуменьшалась. Кроме того, если и велась речь о взаимодействии стран антигитлеровской коалиции, то, как правило, с обязательной критикой понимания и исполнения США и Англией их союзнического долга. Не будем утверждать, что критиковать не было за что. Но достаточное ли это основание для искажения истории или забвения тех или иных имевших место фактов и событий?

Например, до сих пор многие заблуждаются, считая, что в годы войны у американских и советских ВВС не было опыта совместных боевых операций.

Что ж, остается только порадоваться за воевавшее в составе Красной Армии французское военно-воздушное соединение «Нормандия-Неман». Потепление советско-французских отношений после прихода к власти во Франции маршала де Голля сделало взаимодействие наших стран в годы Второй мировой войны известным широким массам советских людей не только благодаря научным и популярным публикациям, но и кинофильмам. Роман В. Пикуля привлек внимание жителей «одной шестой части суши» к героическим страницам истории северных конвоев, профессионально скрытых от советских людей завесой дозированной правды. Много меньше повезло боевому сотрудничеству ВВС СССР и США.

Правовую основу сотрудничества между двумя великими державами-союзницами создало подписанное в июне 1942 года соглашение «О принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии». Оно предусматривало различные формы сотрудничества — от дипломатических до боевых. Суть взаимодействия советских и американских ВВС состояла в предоставлении Соединенным Штатам возможности использовать военные аэродромы на территории СССР при проведении «челночных» операций стратегической авиации. Целью подобных действий было нанесение бомбовых ударов по военным и промышленным объектам Германии и ее союзников. Советская сторона для проведения операций выделяла три аэродрома Полтавского аэроузла (в Полтаве, Миргороде и Пирятине), а также обеспечивала их обслуживание и противовоздушную оборону. Координировались воздушные операции со стороны США специально созданным «Восточным командованием» ВВС, а со стороны СССР — командованием ВВС Красной Армии.

Уже в 1942 году американцы обратились к советскому руководству с просьбой разместить свои военные базы на Дальнем Востоке СССР для облегчения бомбардировок Японии. Тогда Сталин не мог дать такого разрешения: ситуация на советско-германском фронте была тяжелой, а согласие на размещение баз ВВС США означало бы войну с Японией. Только в 1944 году, когда уже произошел коренной перелом в ходе войны, Сталин дал свое согласие на сотрудничество американских и советских ВВС.

Подготовка аэродромов Полтавского аэроузла началась в марте 1944 года, а 5 апреля пароходами в Мурманск была доставлена первая партия грузов, в число которых, помимо горючего, автомашин, боеприпасов и другого оборудования, вошли и три металлические посадочные полосы, предназначенные для оснастки аэродромов. Первые совместные операции планировалось провести уже в конце мая — начале июня. В них должны были принимать участие от 120 до 130 (в некоторых случаях — до 150–160) самолетов «Боинг-17» (Б-17) в сопровождении истребителей. По договоренности СССР закреплял за собой право выбора объектов противника, которые должны были подвергнуться ударам с воздуха. Советская сторона отдавала предпочтение ударам по объектам в Румынии и Венгрии, а именно: Бухаресту, Брашову, Дебрецену, Будапешту.

Первая операция под кодовым названием «Френтик» началась 2 июня 1944 года. Для ее осуществления были привлечены четыре бомбардировочные и одна истребительная группы. Всего в тот день с аэродромов Италии взлетело до 750 самолетов. Выполнив задание, часть из них вернулась на свои базы, а 128 бомбардировщиков Б-17 («Летающая крепость») и 64 истребителя П-51 («Мустанг») приземлились в Украине. В ходе операции подвергли, в общем, успешной бомбардировке железнодорожные узлы Дебрецен, Деж, Калуж. Командир полтавской базы полковник Перминов получил орден Соединенных Штатов «За заслуги», переданный ему президентом Ф. Рузвельтом.

Сотрудничество военной авиации двух стран выражалось не только в совместном проведении боевых действий. Параллельно шел обмен военно-технической информацией, перенимался опыт специалистов обеих стран. Так, по просьбе советской стороны американцы передали советским ВВС бомбардировочный прицел «Норден», считавшийся во время войны лучшим, ознакомили советских специалистов с бомбардировщиком Б-17, предлагали летчикам пройти стажировку в фоторазведывательных авиационных частях. В свою очередь СССР предоставил американцам авиационное ракетное оборудование.

К сожалению, сотрудничество, каким бы плодотворным оно ни было, продолжалось недолго. Первым поводом к осложнению взаимоотношений стал налет немецкой авиации на Полтавский аэроузел, в результате которого было уничтожено 44 и повреждено 19 американских самолетов. «Восточное командование» предъявило претензии по поводу плохой противовоздушной обороны аэродрома в Полтаве, который пострадал сильнее всех. Во многом эти претензии оказались справедливыми.

Вторым, и решающим, обстоятельством стали политические разногласия между союзниками, обострившиеся со вступлением советских войск на территорию Польши. Каждая из стран отстаивала свои интересы в «польском вопросе». Желание американцев оказать поддержку с воздуха Варшавскому восстанию, организованному под эгидой лондонского польского правительства, не нашло одобрения Сталина. К тому времени на контролируемой Красной Армией территории Польши уже действовало созданное при поддержке Москвы просоветское правительство. Эти и другие разногласия вовсе не способствовали укреплению сотрудничества, а, наоборот, охлаждали отношения. Осенью 1944 года основные силы ВВС США начинают покидать Советский Союз.

Всего за период с июня по сентябрь 1944 года американскими и советскими военными летчиками было проведено 18 совместных воздушных операций, в которых принимало участие 1300 американских самолетов. В результате была существенно подорвана обороноспособность и военно-промышленный потенциал Германии и ее союзников, было уничтожено 230 самолетов врага. Покидая Советский Союз, «Восточное командование» в обращении к личному составу американских военно-воздушных соединений заявило: «Ни одна другая нация не сделала для нас столь много, сколько сделали русские».

 

Иранский кризис 1945–1946 годов

Советские историки не очень-то любили упоминать о произошедшем в конце Второй мировой войны столкновении интересов трех великих держав (Советского Союза, США и Англии) в Иране. В тех работах, авторы которых все-таки затрагивали «иранский кризис», вся проблема сводилась примерно к следующему: «СССР не вмешивался во внутренние дела Ирана. Он оказывал моральную помощь национально-освободительному и демократическому движению в Иранском Азербайджане и Иранском Курдистане, в то время как империалистические круги Англии и США, используя иранские реакционные власти, обостряли международную обстановку и совершали нападки на СССР». Таким образом формировался миф о том, что участие Советского Союза в иранских событиях ограничивалось «моральной поддержкой», то есть чем-то довольно формальным и абстрактным. На самом же деле, конечно, это было не так.

В то время Иран попал в зону послевоенного разграничения сфер влияния великих держав на Среднем и Ближнем Востоке. Еще во время Второй мировой войны Советский Союз и Великобритания ввели свои войска в Иран с целью воспрепятствовать деятельности немецкой агентуры в этом государстве. Теперь же войска недавних союзников были готовы вступить в поединок друг с другом. В такого рода борьбе укреплялось американо-британское сотрудничество в противостоянии коммунизму, а зародившаяся в Европе «холодная война» приобретала глобальный характер. Думается, есть смысл выяснить истинные корни конфликта, его характер и результаты.

Соперничество между Англией и СССР за влияние на Ближнем Востоке началось задолго до войны. Более того, противостояние это являлось наследием не менее острой англо-российской конкуренции. Новая страница в истории противостояния открылась в 1944 году, когда СССР обратился к правительству Ирана с просьбой предоставить концессии на добычу североиранской нефти сроком на 60 лет. Кроме экономических выгод, Советский Союз стремился создать в северной части Ирана некое подобие буферной зоны, которая бы в какой-то мере отдалила британцев от крупных нефтяных районов СССР (Баку).

Англия же, чье влияние в регионе было традиционным, прекрасно понимала, чем обернется предоставление Советскому Союзу концессии, и всеми способами пыталась предотвратить усиление СССР на Среднем и Ближнем Востоке. Нефть привлекала также и американцев. В этой ситуации правительство Ирана подвергалось трехстороннему давлению, что вынудило меджлис (парламент) принять закон о прекращении любых переговоров о предоставлении концессий до окончания войны. Такой поворот событий советское правительство расценило как антисоветские происки Англии. Из доверительных источников советскому руководству стало известно об английском давлении на иранский парламент в ходе принятия «антиконцессионного» закона.

Потерпев неудачу, советские дипломаты вырабатывают новую стратегию борьбы за влияние в Иране. Принимается решение использовать политическую напряженность внутри страны. Центральная роль в этой новой стратегии отводилась Народной партии Ирана, созданной и существовавшей благодаря финансовой поддержке СССР. Ее функция заключалась в получении большинства мест в иранском парламенте, что создало бы благоприятные условия для усиления советских позиций в Иране. Так был написан пролог международного кризиса.

Во Второй мировой войне Иран сохранял нейтралитет. Как уже упоминалось выше, после начала Великой Отечественной войны Советский Союз 25 августа 1941 года вводит свои войска на территорию Ирана с целью предотвратить возможную деятельность немецкой агентуры. Примеру Москвы следует Лондон, а за ним и Вашингтон, которые в конце 1942 года вводят в страну и свои войска. По условиям договоров, они должны были оставаться в стране до истечения шестимесячного срока после окончания боев на главных театрах военных действий. Собственно говоря, присутствие иностранных войск на территории страны и способствовало разгоранию конфликта.

Когда война подходила к концу, иранское правительство предложило войскам союзников досрочно освободить территорию страны, на что советское правительство, конечно же, ответило отказом. Аргументировало оно такой ответ угрозой демократическому движению в Иране и его неизбежным разгромом после вывода советских войск. На самом же деле главной целью советского военного присутствия было получение уступок от иранского правительства в условиях разгоравшейся конфронтации бывших партнеров по антигитлеровской коалиции. Не отказывался Советский Союз и от идеи формирования лояльного к себе законодательного органа Ирана. Ставка была сделана на поддержку национально-освободительного движения в Иранском Азербайджане, где большинство населения составляли этнические азербайджанцы, выступавшие за автономию в составе Ирана.

В сентябре 1945 года при активной поддержке СССР была создана Демократическая партия Азербайджана (ДПА), которая помимо автономии потребовала от иранского правительства предоставления одной трети мест в парламенте для Иранского Азербайджана пропорционально доли этнических азербайджанцев в населении страны. В ноябре того же года создается национальное правительство Иранского Азербайджана и национальный меджлис. Роль советских войск в такой ситуации состояла в защите национального движения. Иранское правительство неоднократно требовало пропустить свои войска на территорию Северного Ирана, в чем ему неоднократно было отказано. Не обошлось в этой ситуации и без вооруженных столкновений. Но, стараясь не усугублять и без того не очень теплые отношения с Ираном, советское правительство откладывало вывод войск, аргументируя свои действия неблагоприятными погодными условиями, стараясь продлить их пребывание до закрепленной международными договорами даты (2 марта 1946 года — спустя полгода после капитуляции Японии).

Сторонам удалось договориться только лишь 4 апреля 1946 года, когда в ответ на согласие иранского правительства на создание совместного советско-иранского нефтяного общества посол СССР вручил премьер-министру Ирана Каваму письмо о выводе советских войск в полуторамесячный срок (начиная с 24 марта). Последний закончился 9 мая 1946 года, что и положило конец «иранскому кризису». Правда, окончательное решение о создании советско-иранского нефтяного общества так и не было принято, поскольку оно откладывалось до созыва нового парламента, который впоследствии так и не ратифицировал соглашение. Планы СССР относительно избрания лояльного законодательного органа также потерпели крах, так как в декабре 1946 года национальное движение Иранского Азербайджана было разгромлено правительственными войсками.

Результатом кризиса стало укрепление позиций США на Ближнем Востоке и ослабление позиций Англии и СССР. Он способствовал формированию союза США и Англии против СССР, серьезно повлиял на становление новой системы международных отношений, получившей наименование Ялтинской.

 

История с историей

Многие поколения советских людей, безоговорочно доверяя информации, которую содержали тогдашние учебники и монографии по истории Великой Отечественной войны, заблуждались. Именно поэтому нельзя обойти стороной вопрос о том, какие факторы в свое время обусловили необъективный подход к изучению этого крайне важного периода истории. Что за история и почему приключилась с историей Великой Отечественной войны?

Вообще, долгое время мы оценивали работы зарубежных историков исключительно как антисоветскую и антисоциалистическую пропаганду. Пока мы их клеймили, в США издали 128-томную историю боевых действий американской армии на полях Второй мировой, в Англии — 92-томную гражданскую историю и 92 тома описаний операций британской армии, западногерманские историки подготовили и опубликовали многотомник «Германский рейх и Вторая мировая война». Однако ни в Советском Союзе, ни в возникших теперь на его территории независимых государствах до сих пор не было и нет масштабных комплексных работ по истории как Второй мировой войны, так и Великой Отечественной. В чем же дело? Неужто западные историки квалифицированнее наших, так сказать, и видят дальше, и «копают» глубже? Что-то не верится…

Уже в годы войны специализированные научные учреждения Академии наук СССР, республиканских академий начали собирать документы и другого рода свидетельства о военном времени. Однако в начале 50-х годов эта деятельность была неожиданно и без всяких публичных объяснений свернута. Некоторые историки называют произошедшее тогда «погромом в исторической науке». В конце 50-х — начале 60-х годов попытки написания академической истории Великой Отечественной войны возобновились. В Москве на свет появились 6-томное и 12-томное исследования, аналогичные издания (например, «Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 годов») были подготовлены в некоторых союзных республиках. В целом в советское время было написано более 20 тыс. книг и брошюр, посвященных Отечественной войне, общим тиражом более 1 млрд экземпляров. В них нередко содержались правдивые факты, но картина трагических и героических событий все же получилась искривленной и деформированной. Многим реальным событиям и людям в ней места не нашлось. Какая же непреодолимая сила довлела над советскими историками, изувечивая результаты их научных трудов?

Если ответить одним словом, то имя той роковой силы — Власть. Именно она во все времена ревностно относилась к Истории, стремясь превратить ее в свою служанку. В демократических странах в конце концов удалось найти «проруху на старуху», отстоять независимость исторической науки, по крайней мере, от власти. Иначе обстояло дело в тоталитарных государствах. Там история зачастую превращалась-таки в служанку власть имущих, переставая быть наукой и становясь инструментом официальной идеологии. При коммунистической диктатуре особенно не повезло тем ее разделам, которые оказались на острие идейно-пропагандистской борьбы с империализмом. Понятно, что история Второй мировой войны попадала именно в этот разряд.

Было бы удивительно, если бы пионером фальсификации реалий Великой Отечественной стал не «товарищ Сталин». Во-первых, вождь имел очень солидный опыт в виде «шедевра исторической мысли» — «Краткой истории ВКП(б)». Именно сей «шедевр» превратился в образец «идеологически выдержанной» (то есть извращенной в угоду партии) модели истории. Во-вторых, речь идет о событии такого калибра, в котором «А», как правило, произносит первое лицо. Вот «товарищ Сталин» и объявил 3 июля 1941 года в своем первом после начала войны обращении к советскому народу «правду» о ситуации на фронте, мол, отборные дивизии врага уже разгромлены… В это время «разгромленные дивизии» немцев захватили значительную часть Прибалтики, Белоруссию, создали угрозу Смоленску и Киеву, вышли на дальние подступы к Ленинграду.

Одна из главных задач, которую Власть ставила перед историками Великой Отечественной, — оправдать или умолчать о просчетах и недостатках советских руководителей. По этой причине неудачи начального этапа войны свалили на пресловутую внезапность, превосходство агрессора в живой силе и технике, ошибки отдельных военачальников (их не преминули наказать) и неподготовленность Советского Союза к войне. Замалчивались «неудобные» факты, целые военные операции (конечно же, неудачные для Красной Армии), скрывались реальные масштабы военных потерь и жертв среди гражданского населения. Одновременно всячески превозносились преимущества социалистической системы, которая якобы и стала залогом победы. Как писал в своем военном дневнике Александр Довженко, «правда про народ и его беду… никому… не нужна, и ничего не нужно, кроме панегирика».

«Обслужить» нужно было не только систему, но и ее «отдельных представителей», находившихся на вершине пирамиды власти. Поэтому историю войны лепили не только лишь под «всепобеждающие идеалы социализма», но и под Сталина, Хрущева, Брежнева, а также иных «верных ленинцев» калибром поменьше. Сталин предстает «гениальным полководцем», творцом всех побед Красной Армии. Были и другие оценки полководческих дарований Главнокомандующего, но они долгое время скрывались от советских людей. К. К. Рокоссовский назвал Сталина «недоучкой, который только мешал воевать», а Г. К. Жуков обвинил его в некомпетентности и дезорганизации работы Генерального штаба и наркомата обороны. Последнее обвинение широкой огласки не получило, так как содержалось оно в непроизнесенном выступлении Жукова на Пленуме ЦК КПСС в 1956 году.

Впрочем, как и хвалебные, так и критические отзывы о роли Сталина необходимо воспринимать осторожно, ведь их также не минули конъюнктура и субъективность. Рокоссовский накануне войны пострадал от репрессивной машины НКВД. Хотя он и был освобожден по распоряжению Сталина, думается, в конце концов маршал понял, кому он обязан тюремной решеткой. Жуков тоже оказался в опале, но после окончания войны: Главнокомандующий то ли приревновал к его заслугам, то ли боялся его популярности, а может быть, свою роль сыграли оба обстоятельства. Тем не менее вскоре Жуков подкорректировал свое мнение замечанием о том, что во второй половине войны Сталин набрался опыта и умело руководил Вооруженными Силами. С другой стороны, как было не подкорректировать, если началась эпоха брежневского «неосталинизма»? Завуалированной, но всенародной реабилитацией Сталина стал фильм «Освобождение», в котором тот вновь предстает в виде мудрого руководителя, то и дело принимая единственно верные решения.

С точки зрения осмысления опыта Великой Отечественной войны Г. К. Жукову пришлось сложнее других. Каждый руководитель партии — вначале Хрущев, а затем Брежнев — хотел, чтобы его воинская деятельность была «по заслугам оценена» авторитетным и популярным полководцем. Результат — изуродованные высочайшей цензурой «Воспоминания и размышления». В принципе, система позволяла обойтись и без маршалов с их воспоминаниями. В 1964 году Хрущеву присвоили звание Героя Советского Союза, но ему, конечно же, не сравниться с Брежневым ни по количеству наград, ни по степени мифологизации собственной роли в войне. Хотим подчеркнуть, что и Хрущев, и Брежнев являлись участниками войны и в этой связи заслуживают всяческого уважения. Однако в данном случае речь идет о выходящем за всякие рамки преувеличении личных заслуг.

Последняя в советское время серьезная попытка хотя бы на несколько шагов продвинуться в создании правдивой истории Великой Отечественной войны была предпринята в 80-е годы группой специалистов Института военной истории при Министерстве обороны СССР. Однако, ознакомившись с макетом первого тома, главная редакция «Воениздата» признала его антикоммунистическим, редакцию и авторский коллектив запланированного 10-томного издания разогнали.

Таким образом, идеологическая и политическая заангажированность науки стала главной причиной того, что была создана фальсифицированная, переполненная различными мифами и «белыми пятнами» история Великой Отечественной войны.