Аляповатая голубая роза, вышитая крестом, неприятно выделялась на розоватом фоне подушки, а сама подушка лежала на небольшом изящном диванчике с таким видом, словно спрашивала: «Зачем вы меня сюда положили? Как вам такое в голову пришло?».

Кемаль незаметно осматривал кабинет, куда сразу, не заглядывая в гостиную, провела его Айше. Небольшая уютная комнатка, в каких обычно делают спальню или детскую для одного ребенка: в точно такой же комнате разговаривала с ним пожилая владелица кошки, но в ее квартире это была обычная жилая комната, вся заставленная вазочками, куколками, фарфоровыми безделушками, увешанная дешевыми картинками и вышивками, устланная самодельными ковриками и кружевами. Кемаль боялся пошевелиться, чтобы ничего там не задеть, не уронить, не испортить, и только удивлялся, как это хозяйская кошка не опрокидывает все эти статуэтки, свечки, поделки из соломки и прочий хлам.

В кабинете Айше ничего подобного не было. Здесь было просторно, небольшой диванчик соседствовал с рабочим столом, на котором в кажущемся беспорядке лежали книги, папки с бумагами, просто бумаги и стояла обычная, весьма старая на вид пишущая машинка.

«Что же ее доктор не купит ей компьютер? – с осуждением подумал Кемаль. – Я бы на его месте… черт возьми, что она могла такого вспомнить в связи с этим «на ее месте»?»

А хозяйка комнаты в это время рылась на полках этажерки с книгами. Даже со стороны было видно, что она торопится и из-за этой спешки бессистемно хватается за разные предметы на разных полках: то за книги, то за альбомы с фотографиями, то за какие-то конверты и папки. Но, видимо, какая-то логика или ведущая мысль в ее быстрых судорожных движениях была, потому что буквально через несколько минут она вдруг замерла и, не поворачиваясь от этажерки, нервно сказала Кемалю:

– Давайте. Скорее.

– Что? – не понял сыщик.

– Вашу фотографию, – недовольно, как показалось Кемалю, объяснила она: мол, мог бы и сам догадаться.

Он достал из кармана уже увеличенное по сравнению с найденным оригиналом фото, подошел с ним к Айше и, взглянув на то, что она держала в руках, удивленно ахнул:

– Вот это да! Точно такая же! Где же это? Откуда? Когда?

С фотографии, другой, не увеличенной, на него смотрела улыбающаяся Айше, стоящая на том же месте и чуть ли не в той же позе, что убитая девушка.

– Вот, видите: я на ее месте. Давайте сравнивать, – как-то устало сказала Айше, и Кемаль вдруг увидел, что она не так уж и молода и не очень красива. Правда, для него это уже ничего не меняло. – Сейчас я все расскажу по порядку. Как первокурсник на экзамене, – она сделала попытку улыбнуться, не очень удачную попытку. – Но вы сначала сами посмотрите, вдруг показалось?

– Конечно, все дачи похожи, и веранд такого типа много, и бугенвиллии на каждом шагу, но, по-моему, вы правы: это то же самое место. Видите, здесь даже бельевая веревка такая же. И снимали, похоже, с той же точки.

С той же самой. И при этом говорили: «Чуть-чуть еще влево, милая. А то эти ужасные прищепки в кадр попадут и испортят весь фон». Сибел никогда не снимает прищепки с веревки, как большинство женщин, которые даже покупают для них специальные пластиковые корзиночки. Но Сибел считает, что это лишние затраты энергии и времени. И там, чуть дальше, вне кадра, на этой почти незаметной на не увеличенном фото веревке висят яркие разноцветные прищепки – синие, зеленые, малиновые. А Октай хотел, чтобы их в кадр попало поменьше и чтобы фотография получилась красивой. И она получилась.

И та вторая тоже получилась, а девушка даже красивее, чем Айше. Но улыбаются они одинаково счастливой улыбкой.

Кемаль не торопил ее, и она была благодарна ему, что он, выпалив в первое мгновение множество вопросов, теперь не задавал ни одного. Надо собраться – с духом, с мыслями, надо заставить себя перенестись из того жаркого полудня, из счастливого прошлого лета в свой кабинет, где твоего возвращения с нетерпением ждет находящийся на службе полицейский.

Понятно, какие вопросы его интересуют.

Отвечай на них и не задумывайся об остальном.

– Это дача Сибел и Мехмета. Недалеко от Чешме. Мы там жили с Октаем дней десять в прошлом году. Фотографию делал он.

– Из чего вы делаете поспешный вывод, что и эту сделал он же. Я правильно понял?

Айше промолчала. Она твердо знала, что это так, просто чувствовала, почти чуяла, но разве можно это доказать? Кто угодно мог выбрать тот же ракурс, то же самое место, чтобы прищепок поменьше. Но… и, между прочим, Сибел должна знать ту девушку, раз она гостила на ее даче. Значит, Сибел солгала.

– Вы позволите отдать вашу фотографию экспертам?

– А разве я могу не позволить? По-моему, ситуация вышла из-под моего контроля. И если вы думаете, что я буду защищать господина Октая до такой степени, чтобы прятать явные улики, то вы ошибаетесь.

– Не спешите с выводами, Айше. Вы сейчас во власти эмоций. Нужно разобраться. Давайте-ка спокойно составим план разумных действий на ближайшие два часа.

– То есть?

– То есть мы ведь собирались навестить Софию, Дениз и Сибел, так? Неплохо бы поговорить с вашим братом и Мехметом о перемещениях этой папки. И с доктором Октаем, конечно. А кстати, ваша Сибел могла не узнать собственную дачу?

– Я не знаю, там ведь мало что видно. Я же не узнала, – растерялась Айше. В ушах зазвучал голос подруги: «Что же там знакомого? Там же ничего нет, кроме девушки и бугенвиллии, на этом фото!» Значит, она рассмотрела-таки фотографию. И ничего не узнала? Успела рассмотреть, что там есть и чего нет, за несколько секунд? – Она ведь почти не смотрела на фотографию, да? Сразу дверь захлопнула?

– Ну, взгляд-то она бросила, прежде чем заявить, что никого и ничего не видела. Поняла, что иначе я бы снова попросил ее посмотреть. Итак, с кого мы начнем?

– Дениз, по-моему, нет: ни звука не слышно и свет у нее вроде бы не горел. Сейчас я ей в дверь позвоню, – Айше направилась было в прихожую, но вздрогнула от сигнала мобильного телефона. – Что это? Ох, это ваш телефон? Я так испугалась!

– Да. Добрый вечер, господин Октай, – Кемаль вопросительно взглянул на Айше. Она тотчас же поняла этот вопрос и громко произнесла, так, чтобы у детектива не осталось никаких сомнений:

– Пусть приезжает сюда. Прямо сейчас.

– Господин Октай, я сейчас у госпожи Айше. Было бы хорошо, если бы вы тоже приехали. Да. Понимаю, но дело в том, что обнаружились некоторые новые обстоятельства… да-да, понятно.

– Если он не хочет объясняться при мне, то скажите ему, что я тогда его знать не желаю. И буду подозревать в убийстве, – нарочито четко и громко выговорила Айше: пусть слышит.

– Госпожа Айше настаивает на вашем приезде сюда, – перевел ее выступление Кемаль на более нейтральный язык. Не хватало еще оказаться третьим лишним в этом выяснении отношений. Она явно ревнует, он, похоже, возил на эту дачу убитую девицу… нехорошо все это… – А, вы слышали? Ну, что ж… я вас жду, – он нажал на кнопку отбоя.

– Я надеюсь, вы не додумаетесь до того, что я задушила девушку из ревности? А листочек с его телефоном из сумочки вытащила, чтобы ее не связали с Октаем и, следовательно, со мной? Непонятно только, зачем я фотографию там оставила, почему листочек в ближайшую урну не выкинула, куда дела использованный чулок и зачем бросила чистый. Но можно придумать правдоподобные объяснения.

– Неплохой сюжет. Но у вас, насколько я понимаю, алиби есть? Вы же днем в школе были?

– Но Сибел же видела ее в шесть.

– Я думал, мы уже пришли к соглашению, что она лжет или ошибается. Время убийства можно считать установленным. Попробуйте позвонить вашей соседке, вы же собирались. Вдруг что-нибудь узнаем о девушке до приезда господина Октая.

– И уличим его в очередной лжи.

– Пока он если и солгал, то один раз. Не придумывайте ненужных сюжетов. Между прочим, он ведь сам позвонил и сказал, что у него есть для меня информация. Так что пока вы с ним ведете себя одинаково, госпожа Айше.

– Снова переходите на официальное обращение? Сами же сказали, что у меня алиби. И, кстати, мотива нет. Я не собираюсь за него замуж. А если бы и собиралась – ни убивать, ни покрывать убийцу я бы не стала. Замужество – не сверхценность, как у всех считается! И доктор Октай Гюльолу тоже.

– А любовь? – с интересом глянул на нее Кемаль. – Хотя вы же феминистка…

– Значит, это была не любовь, – отрезала Айше. – И мой феминизм здесь ни при чем. Я пойду к Дениз.

Она вышла из комнаты, и Кемаль услышал, как она открывает входную дверь. Слышно было и то, как она звонит в квартиру этажом ниже, судя по всему, действительно пустую. Еще один звонок. Тишина. Входная дверь захлопнулась, и он услышал голос Айше, доносившийся откуда-то из другой комнаты:

– Проходите в гостиную, господин Кемаль. А я чайник поставлю. Дениз пока нет.

– А это у нее в обычае – по несколько дней не показываться дома? – спросил Кемаль, проходя мимо кухни в гостиную. – Вы когда ее в последний раз видели?

– Вы спрашиваете таким страшным тоном, как будто боитесь, что мы найдем еще один молодой и красивый труп, – недовольно сказала Айше. Она управилась с чайником и вошла в гостиную вслед за детективом. – Располагайтесь. Садитесь. Можете курить, если хотите. Сейчас только пепельницу вымою. А за Дениз я почему-то не беспокоюсь. Она появится. Наверно, осталась у очередного бойфренда. Она у нас девушка свободная.

«Сердится, как девчонка!» – подумал Кемаль.

– А у нее есть родственники или кто-то, кто за нее беспокоится? Вот ее нет несколько дней, а никому дела нет. Никто не ищет ее, как и нашу убитую.

– Ее нет, по-моему, всего два или три дня. Она и раньше периодически не бывала дома. Всем соседям на радость.

– Всем? – решил уточнить Кемаль. – Вы же говорили, что ее Сибел и госпожа Мерием терпеть не могут.

– Ну, я, вообще-то, тоже не любитель шумных молодежных сборищ. У нас в доме, кроме нее, все тихие. Только дети шумят, но это совсем другое. Дениз почему-то с Фатош дружит, не то чтобы дружит, но часто общается. И это при том, что Фатош ей в матери годится.

Айше закурила, и стало заметно, что этими посторонними разговорами она отвлекает сама себя от предстоящего объяснения с Октаем. Кемаль чувствовал себя неуютно. Конечно, за сегодняшний день он собрал информации по делу явно больше, чем его коллеги. Однако подобные игры с потенциальными свидетелями и подозреваемыми вряд ли понравятся начальству. Он увлекся и позволил себе куда больше, чем от него ожидали.

Но, с другой стороны, доктор позвонил сам.

Мало ли, что он хочет сообщить. Может, скажет, кто такая эта девушка.

Может, он просто не хотел вчера говорить этого при Айше? Неужели можно любить Айше, быть любимым ею и при этом заводить параллельные интрижки с какими-то девушками? Да любая юная красотка не стоит мизинца этой якобы феминистки! Или это его давняя подружка? Скорее всего, сейчас, при Айше, он именно это и будет утверждать. «Что ты, дорогая, у меня с ней давным-давно ничего нет. Я же не мог предположить, что встречу тебя – единственную и неповторимую», – что-нибудь в этом роде.

Зазвонил телефон. Его звонок прозвучал неожиданно громко в наступившей ненадолго паузе их разговора и вывел обоих из задумчивости. Айше быстрым движением потушила почти выкуренную сигарету и вышла в прихожую.

– Слушаю, – она постаралась, чтобы голос звучал как обычно: приветливо и слегка безразлично. Незачем всем знакомым знать, что она нервничает и вздрагивает от каждого звонка, словно он предвещает ей только дурные новости.

– Айше, дорогая, добрый вечер, это Фатош. С тобой хочет переговорить мой муж, сейчас я передам ему трубку.

– Ваш муж?! – Айше не скрывала удивления.

За все время, которое она прожила в этом доме, она разговаривала со своим соседом по лестничной клетке от силы два-три раза. Как же его зовут? Фамилию-то она помнит: на почтовом ящике написано «Алтынель», но как к нему обращаться? Не спрашивать же Фатош…

– Да. У него к тебе дело, он сам скажет какое, – Фатош явно не терпелось передать трубку мужу: похоже, лично ей происходящее не слишком нравится.

– Минутку, Фатош. У меня сейчас полицейский, занимающийся убийством девушки. Ему нужно поговорить с Дениз. Вы не знаете, где она или когда появится?

– А при чем здесь Дениз? – как-то слишком резко и недовольно отозвалась Фатош. – Она не имеет к убийству никакого отношения.

– Конечно, не имеет, – поспешила успокоить ее Айше. Кажется, я взяла неправильный тон или что-то не так сказала, надо исправляться. – Просто ему для отчета нужно побеседовать со всеми соседями. К тому же госпожа Мерием утверждает, что видела, как эта девушка шла к Дениз.

– Вот ведь старая ведьма! – вдруг почти выкрикнула в трубку Фатош, но, опомнившись, заговорила нормальным тоном. «Почти нормальным, – почувствовала Айше. – Таким же поддельно нормальным, как я». – Я имею в виду, дорогая, что эта старая сплетница может наговорить чего угодно. Она же Дениз ненавидит, а вся молодежь для нее на одно лицо. Могла и совершенно другую девушку видеть. Все, я передаю трубку господину Орхану, а где Дениз, я понятия не имею.

– Извините, – зачем-то сказала Айше. – Всего доброго, – попрощалась она со своей странно взвинченной собеседницей, радуясь, что проблема с именем решена.

– Добрый вечер, госпожа Айше, – старческий голос звучал уверенно и властно: и не скажешь, что говорит тяжело больной человек, не встающий с инвалидного кресла.

Говорят, он, не выходя из квартиры, единолично и самостоятельно управляет своим немаленьким бизнесом – империей «Золотой дом Алтынеля». С таким голосом это, пожалуй, возможно.

– Я узнал, что ваш брат – неплохой адвокат, и хотел бы с ним встретиться. Завтра, в первой половине дня. Вы могли бы это организовать? Ему придется приехать ко мне, но его услуги будут хорошо оплачены. Я серьезный клиент, – последнюю фразу старик произнес полушутливо, словно забавляясь над теми, кто мог бы посчитать его несерьезным клиентом.

– Хорошо, господин Орхан, – как можно любезнее ответила Айше. – Я сейчас позвоню брату. В котором часу вам удобнее его принять?

Она постаралась, чтобы ее любезность не прозвучала приторно и излишне предупредительно, как часто бывает при разговоре с инвалидами. Они не любят этой снисходительности и жалости, подчеркивающей их особое положение.

– В одиннадцать. Он должен привезти нотариуса. Точнее, я хотел бы, чтобы нотариус подъехал чуть позже, после нашего конфиденциального разговора. В половине двенадцатого. И вы с вашим другом приходите, пожалуйста, в это время.

– Я? – изумилась Айше. – С Октаем?!

– Да нет, не с доктором. С вашим полицейским.

Айше почувствовала, что краснеет и не знает, как реагировать на слова своего соседа.

– Удивляетесь? Небось, думаете, что старики ничего в жизни не смыслят? – он усмехнулся, почти хихикнул. – Вы мне нужны как свидетели: я буду составлять завещание. А потом у меня к полицейскому есть и личное дело.

– Но, господин Орхан, я завтра должна быть в университете…

– Как и сегодня, и вчера, и позавчера. Вы явно перерабатываете, дорогая Айше. Надеюсь, вы не обидитесь на такое обращение? Я вам в отцы гожусь. Ладно, пусть полицейский (как его, кстати, зовут?) приходит один. Или давайте перенесем все это на более позднее время?

– Его зовут господин Кемаль. А я все равно не смогу освободиться. После университета у меня еще уроки в школе. Сейчас я узнаю, когда свободен мой брат и перезвоню вам, хорошо?

– Не стоит. Он будет свободен, я уверен. Назначьте ему одиннадцать и одиннадцать тридцать для нотариуса и полицейского, – старик говорил уверенным тоном начальника, и Айше почему-то чувствовала, что он имеет на это право.

– Хорошо, господин Орхан, – послушно кивнула она.

Попрощавшись и повесив трубку, она помедлила в прихожей, мысленно пытаясь повторить про себя все реплики разговора. Сейчас надо будет его пересказывать Кемалю, а кусочек про «вашего друга полицейского» хорошо бы опустить. Интересно, с чего это он взял? Только потому, что сыщик был у нее вчера вечером и сейчас снова здесь? Но он приходит по делу. «Октай тоже придет по делу, – вдруг подумалось Айше. – Как свидетель? Чего он хочет? Кто ему эта девица? Бывшая возлюбленная? Или не совсем бывшая?»

Айше сама ужаснулась собственным предположениям. Во-первых, если это правда, то получается, что Октай ей постоянно лгал. Им обеим. А во-вторых, девушка была беременна – а что если от него?! И в-третьих, самое главное: девушка была мертва. И теперь не только телефон в ее сумочке, но и фотография указывали на Октая. Мотив налицо: жениться-то он собирался на ней, Айше, и брату сказал, что это дело решенное. Но если бы Айше узнала о беременной, пусть даже брошенной подружке – разве она не выгнала бы его в тот же момент, без колебаний и объяснений?

Если у него нет алиби, то… Айше вошла в гостиную и несколько секунд постояла, глядя в окно. Ночной пейзаж она тоже любила, хотя он обычно не воодушевлял ее, а наводил на серьезные и грустные мысли. А таких мыслей хватало и без пейзажа.

– Может, расскажете мне о голубых розах? – отвлек ее от неприятных размышлений вопрос Кемаля. – Я и в кабинете у вас видел вышитую подушку…

– С нее все и началось. Возможно, когда-нибудь расскажу.

– Почему не сейчас? Вам бы надо отвлечься.

– Нет. В хорошем детективе нельзя отвлекаться. Там сюжет должен быть так закручен, чтобы ни действующие лица, ни читатель ни о чем постороннем не задумывались. Только: кто? где? когда? кому выгодно? Персонажам не полагается философствовать.

– А как же «Братья…» как их? Никогда не могу вспомнить русские фамилии. Кара… что-то черное?

– Карамазовы. Но вообще-то я не очень хорошо знаю русскую литературу. А вы, я еще вчера заметила, Достоевского читывали, да? Как же вы с таким образованием… оказались в полиции? – Айше чуть было не спросила прямо: «Как вы с таким образованием занимаете такую, судя по всему, ничтожную должность?» – но вовремя спохватилась.

Но Кемаль уже угадал истинный смысл ее вопроса, как он угадывал, как ему казалось, почти все, что она думала.

– А я не карьерист, – ответил он на незаданный ею вопрос, – я философ. Мне нравится процесс, а не результат, как вам в вашем писательстве.

– Но найти убийцу – это разве не результат? Или вы к нему не стремитесь?

– Не ловите меня на слове. Это результат, но мне он важен только как завершающая фаза процесса поиска. Мне все равно, кем окажется эта девушка – богатой наследницей или никому не интересной уборщицей. Я буду в любом случае добросовестно и нудно опрашивать всех и просчитывать алиби по минутам. А так карьера не делается. Но мне неинтересно делать карьеру. Я не знаю, что бы я делал целый день на месте даже моего начальника, а он тоже не бог весть какая величина. Интриги, разговоры, взаимоотношения… все это не для меня. Так как насчет голубой розы и вышитой подушки?

Айше засмеялась:

– Вас не свернешь с намеченного пути допроса. Мне даже не хочется рассказывать, потому что вы будете разочарованы. Это своего рода моя доморощенная философия, и, поверьте, в ней нет ничего интересного и относящегося к нашему убийству.

– Как знать? Я вам, между прочим, не рассказывал, что у девушки была татуировка на плече?

– Нет, не рассказывали. А при чем здесь татуировка? Это сейчас модно среди молодежи, – слегка пожала плечами Айше.

– А при том, что это цветок – угадайте какой?

– Я так понимаю, это роза. Надеюсь, не голубая?

– Нет, татуировка не цветная, обыкновенная черная. И, к сожалению, поддельная.

– Почему «к сожалению»?

– Для расследования было бы проще, если бы она была настоящая. Салонов, где их делают, не так много, можно было бы предъявлять фото. А поддельные на каждом шагу предлагают в любой курортной зоне.

– «Татуированная роза»… – сказала Айше, озадачив Кемаля, но, прежде чем он успел переспросить, пояснила: – Пьеса Теннеси Уильямса. А вам нужно знать «Имя розы» – каламбур получается. Литературоведческий.

– «Имя розы» – это, кажется какой-то роман? Что-то знакомое, чуть ли не детектив? Или это фильм?

– И то и другое. Детектив. Стилизация под средневековье. Кстати, очень удобный прием для писателя. Никакого риска, что профессионалы поднимут на смех: ни отпечатков пальцев, ни этих ваших микрочастиц – фантазируй, как хочешь. Или философствуй, как Достоевский. Что-то наш подозреваемый не едет, – сказала она после небольшой паузы.

– Наверное, его что-то задержало. Он же звонил с работы.

– Улики сжигает… Между прочим, почему вы не спросили, кто звонил только что?

– Я подумал, что, если это имеет ко мне отношение, вы сами скажете. Вы же меня упоминали в разговоре, значит, сами скажете.

– Все так странно. Звонил мой сосед по этажу, господин Орхан Алтынель. Вы с ним и с Фатош виделись.

– Он случайно не вспомнил ли тоже, что видел эту девушку? Что-то вы все, как сговорились! – насмешливо сказал Кемаль.

– Я не знаю, что он вспомнил, но он начальственным тоном приказал вам быть у него завтра в половине двенадцатого. В одиннадцать у него рандеву с моим братом, старик будет писать завещание. Вы ему нужны как свидетель, он и меня звал, но я завтра работаю, и еще у него к вам «личное дело», как он выразился.

– Интересно. Очень даже интересно…

Они помолчали.

– А про голубую розу я вам расскажу. Правда, не знаю, зачем? – начала Айше нерешительно. – Все мои друзья об этом знают, а мы, кажется, почти подружились, да?

– Мне хочется в это верить, Айше, – Кемаль почувствовал, что говорит слишком серьезно и торжественно. Как-то даже фальшиво, как в романе. Хотя она же сама сказала, что мы персонажи. Интересно, кто тогда автор? И не сочинил ли какой-то неведомый писатель и весь этот детектив с главным героем – доктором Октаем? Не многовато ли косвенных улик, указывающих на него?

Надо бы узнать, есть ли у него враги. Наверняка есть – если уж любимая женщина так легко от него отступилась…

Ладно, подождем… послушаем и пофилософствуем.