Было странно держать в руке этот ключ.
Самому открывать эту дверь.
Казалось, что все это – не более чем самообман, что сейчас все выяснится и в прихожую выйдет хозяйка. Повеет ее духами (он так и не спросил у нее – какими!), колыхнется легкая голубая штора на окне гостиной, привычно остановят взгляд своей неземной красотой нежно-голубые розы… увы.
Пуста была прихожая; гулко, как всегда в пустом помещении с голым полом без ковров, раздались его шаги по коридору; пуста и убога была недавно такая желанная голубая гостиная. Только огромная картина, сделанная из русской шали, по-прежнему оставалась на своем месте; замысловатый цветок на глубоком черном фоне казался одиноким и печальным в большой холодной комнате. И странно не гармонировал ни с плохо покрашенными самой дешевой краской стенами, ни с оголившимся потемневшим паркетным полом, который давно пора было покрывать новым лаком. При Айше все эти недостатки были незаметны, то ли потому, что Кемаль видел только ее, то ли потому, что увезенные ею вещи действительно скрывали убожество небольшой неотделанной квартиры. Впрочем, его собственная – теперь уже почти бывшая – была такая же: пригодная для жилья и не более того. Владелец не обязан заботиться о квартиросъемщике, как о родном; квартиросъемщик не обязан заботиться о квартире, как о собственной.
Некуда было сесть.
Почему-то это вполне естественное обстоятельство огорчило Кемаля, как будто он ожидал чего-то другого. Вроде чаепития с хозяйкой.
Он так и не увиделся с Айше до ее переезда. Они не раз говорили по телефону о делах: о перевозке мебели, о хозяине квартиры, о ключах, об оставляемой в гостиной картине, которую очень сложно перевозить. Кемаль чувствовал, что Айше не хочет встречаться с ним. Почему?
Только раз она спросила, как продвигается дело Аксу и появились ли новые версии, но спросила, он слышал по голосу, почти без всякого интереса.
Время шло, Кемаль был занят обычной рутинной работой, иногда забывал про Айше, иногда вспоминал, и лишь сейчас, открыв ее дверь – свою дверь – своим ключом и попав в пустую голубую гостиную, осознал, что она уехала.
Уехала. Еще не в Англию, конечно, к подруге или к брату, но какая разница?
Раз она уехала, не повидавшись с ним и попрощавшись по телефону, значит, почему-либо она хотела поступить именно так. Он думал, что, оказавшись наконец в ее квартире, поймет эту странноватую женщину и ее неправильный с общепринятой точки зрения, почти невежливый отъезд. Что-то заставило ее исчезнуть так быстро и вопреки… а собственно, чему? Разве у нее были какие-то обязательства по отношению к нему? Разве у них были какие-то особые отношения? Не приснилось ли ему все произошедшее десять дней назад? Но хотя бы вопреки установленному этикету.
Она бы не поступила так без причины – в этом Кемаль был уверен. И эту причину он намеревался отыскать в ставшей безликой, чужой квартире? Ну-ну…
Скорее всего, помирилась с доктором и переехала к нему.
И не хотела говорить об этом Кемалю, чтобы не огорчать его, потому что понимала, что его это огорчит. И книги оставила просто для вида. А кстати, оставила ли?
Книги были на месте.
Они спокойно стояли в кабинете на этажерке, дожидаясь своего временного хозяина и обещая возвращение настоящей хозяйки. Кемаль надолго задержался возле них, читая названия на корешках. Здесь были разные книги: классика, знакомая ему только по названиям, вроде нечитанного Шекспира, детективы, некоторые из которых он читал, книги на английском и французском языках, словари и учебники грамматики, но больше всего было таких, ни названия, ни имена авторов которых ему ничего не говорили.
«Вот и занятие для души на ближайшие несколько месяцев: веселее будет ждать. Когда она появится? Ей предложили контракт на полгода, но надо, наверное, считать с начала семестра – значит, с осени…»
Ему захотелось покурить, и он еще раз с досадой огляделся: нет, сесть не на что. Может, хоть на кухне осталась какая-нибудь ненужная табуретка? Нет, и здесь ничего, кроме обшарпанных встроенных шкафов.
Квартира его разочаровала: присутствия хозяйки не ощущалось, разгадки ее отъезда искать было негде. Не было ничего, кроме картины, книг и кухонной мебели. Вместо того, чтобы достать сигарету, Кемаль стал зачем-то поочередно открывать и закрывать эти невнятного цвета шкафчики.
И в одном из выдвинутых ящичков наткнулся на голубую розу.
Искусственную, из того букета, вокруг которого невольно начинали крутиться все разговоры, ведущиеся в гостиной Айше.
Кемаль был настолько готов к тому, что и этот ящик будет пуст, что, выдвинув его, почти сразу начал задвигать обратно. Поэтому на секунду увиденная роза показалась ему чем-то вроде галлюцинации.
Он резко дернул ящичек на себя, и тот с укоризненным грохотом упал на пол.
Напугав его и в то же время обрадовав: роза там действительно лежала. Вернее, теперь она лежала на полу, а около нее валялся лист бумаги, на котором Кемаль с удивлением прочел свое имя:
«Кемаль сел в машину и поехал вниз…»
Нет, это было не письмо. Финал романа – так здесь написано. Наверное, забыла черновик.
Он повернул листок и наткнулся на отдельные предложения, написанные с большими промежутками, словно пишущий собирался вставить между ними еще какой-то текст.
Тоже для романа? Рабочие материалы?
«…сто лет не покупала себе губной помады» – что за героиня такая? Старушка? Или синий чулок? Или озабоченная домохозяйка, типа Сибел? Сибел? Да, точно, вот и о ней: «Сибел: она красила губы в подъезде». Интересно, это о персонаже или о реальной соседке? Ладно, сохраним для автора.
Он сложил листок вдвое и почти на сгибе страницы прочитал слова, адресованные ему.
«Ваша Айше»…
Значит, вот почему.
Вот почему она уехала, не повидавшись с ним.
«Вы ничего не сможете доказать, Кемаль», – за этими словами он слышал и другие: «Я не буду больше вам помогать».
Она поняла, кто убийца, и предлагает оставить все как есть.
Предлагает ему поступить в жизни так же, как она поступит в своем романе.
Безнаказанный убийца? Интересно, между прочим, кто он? Если Айше сумела понять – сумеет и он. Не зря же она спрашивает: «Вы понимаете, о ком я?» Значит, думает, что он тоже догадался.
Черт, сесть бы куда-нибудь и закурить! Я разберусь в этой истории, будь она неладна!
Разберусь и… и – что? Оставлю все как есть? Только потому, что меня об этом попросила привлекательная женщина? Какой же ты полицейский после этого?
Кемалю стало душно, он сунул сложенный листок в карман и открыл балконную дверь.
Летняя жара мгновенно проникла в квартиру, сразу давая понять, что прохлады и снаружи не дождешься. Он вышел на балкон в надежде на свежий ветерок с моря – говорят, в этом районе всегда ветрено. С чего это он вспомнил про ветер? А, владелец квартиры, отдавая ключи, рекламировал экологическую чистоту этого места. «Лучшее место в Измире, поверьте! Постоянно дует ветер: то с моря, то с гор; нет никакой промышленности, застройка не плотная, движение небольшое, тишина и чистый воздух!».
Что-то обещанного ветра нет.
Кемаль достал сигарету, машинально наблюдая за тем, как сверкающий на солнце серебристый «Опель» въезжает на стоянку и останавливается почти вплотную к его собственной машине. Дверца открылась, и солнечный луч, отразившись от нее, на миг ослепил Кемаля.
«Доктор Октай? Да, точно! Не с поручением ли – от нее? Нет, не может быть, – отмахнулся он от неприятной мысли, – откуда ему знать, что я сегодня приду сюда? Тогда зачем? Неужели не знает, что она уехала?»
Октай заметил его на балконе и помахал рукой.
Солнечные очки надежно защищали его от демонстрации эмоций: удивлен ли он? Или ожидал увидеть Кемаля? Куда он идет? Кемаль не сомневался, что сюда, в эту квартиру – только вот к нему или к Айше? Он потушил сигарету, бросил окурок на пол (все равно надо будет мыть балкон, вон сколько пыли!) и пошел в прихожую.
На правах хозяина открывать дверь.
«А забавно получается, – промелькнула у него самодовольная мысль, – совсем недавно он мне открывал эту дверь с видом хозяина!»
Не дойдя до прихожей, Кемаль вернулся на кухню и поднял с пола сначала забытый им ящик, который он быстро вставил на место, а потом сиротливо лежащую голубую розу.
«Голубых роз не бывает и быть не должно», – кажется, так она написала.
Что она имела в виду? Хотела на что-то намекнуть?
Кемаль пошел в прихожую, на ходу припоминая все написанное Айше на листочке.
Специально не доставая его из кармана: надо память тренировать. А то расслабишься и начнешь путать фамилии, имена, даты. Дойдя до двери, он вспомнил весь текст, которым должен заканчиваться ее роман, и постскриптум, обращенный лично к нему. Фраза о розах казалась какой-то надуманной и неуместной в ее вполне логичном послании. Должно быть что-то еще, чтобы это предложение стало простым и понятным. Что?
Он прислушался к шороху лифта.
Похоже, через несколько секунд доктор будет здесь. Может, вспомнить пока и те фразы, которые написаны на обороте? Да нет, это просто черновик, кому он нужен? И не удастся вспомнить: он же и не прочитал толком, что там было. Он распахнул дверь. И угадал: одновременно открылась дверь лифта.
Улыбка доктора была любезной и доброжелательной. Он уже снял темные очки, но спокойный взгляд не выдавал ничего, кроме, может быть, легкого удивления.
– Что вы здесь делаете, господин Шерлок Холмс? Давно вас не было видно на нашем горизонте. Я думал, вы уже нашли убийцу.
– К сожалению, господин Октай, не нашли. Но у нас много и других дел. А вы ведь уже сообщили все, что знали, поэтому маловероятно, что вас снова будут беспокоить. Только если появятся новые факты или необходимость очных ставок и опознаний, – осторожно подбирая слова, Кемаль автоматически посторонился, чтобы дать доктору возможность войти в квартиру.
Но тот, похоже, не собирался этого делать.
Взгляд его остановился где-то на уровне рук сыщика, и Кемаль, проследив за ним, понял, что все еще держит в руке голубую розу. Он почувствовал, что выглядит смешным, но отступать, то есть спрятать эту розу, было абсолютно некуда. Поэтому он изобразил одну из своих лучших улыбок и сказал как можно непринужденнее:
– Вот, роза… госпожа Айше оставила некоторые вещи…
– То есть? – чуть сдвинул брови Октай. – Какие вещи? Что вы имеете в виду? Где Айше?
– Госпожа Айше переехала, – сказал Кемаль, почти не опасаясь выдать свою радость из-за многолетней привычки держать лицо и не показывать собеседникам своих истинных чувств. Но радость была столь неожиданной и захватывающей, что он сам удивился и решил спрятать ее получше.
– Куда? – требовательно спросил Октай. – И что вы здесь делаете в ее отсутствие?
– Я не знаю куда. Госпожа Айше не оставила адреса. А я снял эту квартиру вместо нее.
– Вот как! Занятно… – протянул доктор.
– А вы не знали? – перешел в наступление Кемаль. – Зачем же вы тогда пришли?
– А я вовсе не к вам пришел! – с довольным видом парировал Октай. – И не к Айше. Она прислала мне мое кольцо, если полицию это интересует, и я понял так, что между нами все кончено. Значит, она уехала… интересно. Что ж, все к лучшему, а впрочем, мне теперь все равно. Я пришел в гости к господину Орхану, – он поясняюще указал на дверь по другую сторону от лифта, – и меня, наверное, уже ждут.
И он нажал кнопку звонка.
Открыли почти моментально, но вместо Фатош, которую ожидал увидеть Кемаль, в дверях стояла сияющая Дениз. Очень прилично одетая – не узнать. Под ногами у нее крутился веселый рыжий кокер, а сама девушка в вышитом фартучке, надетом поверх нарядного платья, казалась не свободной художницей, любительницей шумных богемных вечеринок, а избалованной дочкой богатых родителей, вздумавшей поиграть в хорошую хозяйку.
– О, – удивленно переводя взгляд с Октая на Кемаля, сказала Дениз. – Опять полиция! Ты снова кого-нибудь убил или ограбил? – обратилась она к доктору.
– Разумеется. Как же без этого! Господин Кемаль даже переселился в эту квартиру, чтобы за нами следить.
– В эту?! А Айше где же? А, я забыла, она же в Англию собиралась. Что же она уехала, не попрощавшись?
– Не знаю.
Октай и Дениз обменялись понимающим взглядом: им казалось, что они-то понимают причины этого скоропалительного и странного отъезда.
– А у вас, я вижу, новый фартук, – не удержался Кемаль. – Он вам больше идет, чем тот.
– Я знаю, – с вызовом ответила девушка. – Тот фартук у меня для работы. Проходите, господин доктор, мама и господин Орхан вас ждут.
Кемалю ясно дали понять, что разговор окончен. Да ему и не хотелось его продолжать. Зачем?
Он закрыл дверь и вновь оказался в пустой гулкой квартире, куда ему предстояло перевезти свои вещи и которую он вряд ли привыкнет считать своей. В руке, как живая, шевельнулась голубая роза.
«Голубых роз не бывает и быть не должно», – зачем она это написала?
А ведь она это говорила однажды – но когда и в связи с чем? Кемаль почти сразу вспомнил: речь шла о Сибел, о ее непрерывном стремлении к совершенству.
Тогда, почти поняв, что хотела сказать Айше, он достал из кармана сложенный листок и прочитал те фразы, которые он принял за черновые наброски для книги. Потом прочитал их еще раз.
«Вы понимаете, о ком я?»
Да, теперь он понимал.
Он положил голубую розу на подоконник и сказал ей: «Жди здесь. Я скоро вернусь. И хозяйка твоя к нам вернется. Будем ее ждать, да?»
Айше сделала свой выбор – теперь это предстояло сделать ему.