Я собрался духом и старался больше не раскисать. На сцену, вышли два человека в костюмчиках (вероятно приближенные мэра), и как подобает людям их профессии, дипломатично объяснялись… М-да. Нужно было только видеть их лица. Хоть на минуты они оказались в нашей шкуре и пережили то, что переживали мы. «Наверное, это очень страшно, когда ты находишься чуть ли не под прицелом, и в тебя в любой момент могут выстрелить? И какого черта мы все еще здесь?» — хотелось мне их спросить. Весь город стоял на ушах, включая все верхушки. А мы все еще были здесь: голодные, агрессивные, униженные. Мы сидели уже более пяти часов, а нас не снабдили ничем, ни водой, ни едой! Ничего мы от них не добились кроме празднословия! Мы не понимали, в чем дело, и что можно было обсуждать на протяжении пяти часов: штурмом нас брать не имело смысла, разминирование тоже исключалось, поскольку мины находились черт знает, где. Так почему же нас не выкупили? Опять эти телефонные звонки от мэра, который мог обсуждать свои намерения только за стенами здания. Все это настолько начинало раздражать, что становилось смешно. Я хотел было встать — и будь что будет… Но нет. Нужно было всего лишь выиграть время. В конце концов, я мог бы быть застрелен несколькими часами ранее, вместе с теми несчастными, попытавшихся сбежать, если окончательно усомнился, что спасение придет извне. Надежда должна была умереть последней.

Переговоры с мэром по телефону не приносили результатов. Под сомнение ставили разговоры, которые велись тайно, вне зала. Террористы окончательно обозлились на представителей власти — в этом они были не одиноки. Ситуация начала выходить из-под контроля. Массовые волнения уже нельзя было предотвратить. Голодные и озверевшие люди начали ненавидеть террористов, власти, друг друга. В зале произошла первая драка. Их вывели из зала и застрелили. Два «особо важных типа», которых отправил на переговоры мэр, пришли в неописуемый ужас. Как они нелепы были в этот момент: за дорогими костюмами и откормленными животами не было ничего мужского. По их лицам было видно, что они готовы были плюнуть на все и рвануть к выходу. Стоило бы переодеть этих вельмож в простые одеяния и посадить в зале с нами, они стались бы такими же, как и мы — беззащитными. Разница между нами и ними была в том, что мы беззащитны всегда. Наконец, после непродолжительных и тщетных переговоров эти несчастные с красными от ужаса лицами ушли.

Во втором часу, кого-то все-таки решили выкупить. За четыре часа чей-то родственник собрал достаточно приличную сумму и собирался выкупить одного из заложников. Какое дешевое это было зрелище! Я думал, что самым дешевым представлением в моей жизни был этот концерт с этими провинциальными дешевыми певцами и певичками. Теперь же они сами сидели в первых рядах в своих нелепых одеяниях и молча наблюдали за происходящим. Странно, что их никто не бросился спасать. Вероятно, их продюсерам, или как их там, было не выгодно вкладывать в их спасение деньги, которые у них определенно имелись, и это вполне логично. Они с легкостью нашли бы им замену. Незаменимых людей в искусстве нет. Другое дело — если ты действительно талант.

И кого же пришли спасать? Так я и думал. Девушку, которую не так давно бросил в беде обеспеченный любовник. Неужели передумал? Нет, не передумал. К моему удивлению, ее пытался выкупить ее муж. Она смело подошла к одному из террористов и передала трубку. Мы все наблюдали за этой картиной, как за кульминационным моментом остросюжетного фильма, вероятно ожидая, что этот вопрос касается спасения всех.

— Этих денег мало, братец — сказал человек, внимательно выслушав и, пристально разглядывая девушку, — Она у тебя такая хорошенькая, а ты за нее сто тысяч рублей предлагаешь всего-то? Дешево ты за нее готов отдать, однако… Нет. Но я сделаю скидочку. Я продам тебе твою же бабу за миллион, как минимум… рублей. Конечно. Что?! Ну ладно. Полмиллиона, ну как?.. Хорошо. Четверть миллиона и забирай! Не такая она уж и дорогая. Видели девок и аппетитнее — засмеялся он и его дружки подхватили его смех. — Что?! Это ты перегнул. Короче! Надумаешь, звони! — сказал он и бросил трубку. Дальше он что-то сказал девушке. Та, как бы расстроилась. Потом он что-то ей сказал на ухо, и она задумчиво прошла и села на свое место. Через какое-то время она опять принялась за свой телефон. Я, как человек, которому было скучно, просто наблюдал за ней. Через какие-то пять минут она встала и опять подошла к человеку в маске, который говорил с ее мужем. Вскоре они вышли. Я сидел, пытаясь как-нибудь взбодриться, так как меня уже понемногу клонило в сон. Как же невыносимо душно было в зале! Казалось, что весь зал был заполнен углекислым газом. Чтобы занять себя чем-нибудь я наблюдал за людьми на первом ряду, особенно за дамочкой, которую я про себя называл актрисой, и за ее милой дочерью. Потом за людьми второго ряда, потом за людьми третьего ряда и так далее. Наконец очередь дошла до моего ряда. Везде было одно и то же: голодные, измученные, злые физиономии… И все такие разные: разных классов, возрастов, профессий, национальностей, вероисповеданий. Но в подобных ситуациях это не имеет никакого значения. В нас течет одна кровь и правит одно желание — спастись. Нищий ты или богач, нефтяной магнат или грузчик, американец или русский, православный или мусульманин — об этом начинаешь думать в последнюю очередь, когда всем угрожает одна беда. И в те минуты об этом действительно никто не думал. Страх во имя спасения исключительно собственной шкуры был оглушен, и везде наблюдалась картина человеческая взаимовыручки. И в ту злосчастную ночь я в этом убедился окончательно. Люди старались сделать так, чтобы облегчить общую участь. Некоторые очень хорошо подружились, а некоторые так и оставались сами по себе, как я, например. За все время я так и не завел себе ни одного дружка (мне хватило и одного!) Но не все люди одинаково уроды. За это время абсолютно незнакомые чужие друг другу люди, сделались такими близкими и это меня трогало. Почему-то я думал обо всем, но только не о том, что через несколько часов нас всех может разнести на куски. Опять мы ждали переговоры, опять этих посредников, опять эта пустая болтовня… От духоты мне казалось, что я потеряю сознание и умру, не приходя в себя, и так и не узнав, чем все закончилось. Так, я решил выйти на свежий воздух, заодно сходить в уборную. Я вышел из зала со своим «провожатым».