§1.1. История изучения и источники

Представления исследователей о ходе первой пограничной войны, как правило, прочно связаны с проблематикой московско-литовских отношений конца XV в., а то и с рассмотрением международной ситуации в Восточной Европе того времени в целом. Поэтому в работах общего характера довольно трудно выделить те крупицы, которые определяют точку зрения автора на частную проблему московско-литовской войны. Событийная часть войны в таких работах если и отражена, то служит другим целям: проиллюстрировать процесс собирания русских земель разными центрами, отношения пограничных князей с центральной властью и т.д. Часто датировка войны дается без обоснования, в лучшем случае берется со ссылкой на другого исследователя. У всех авторов практически отсутствуют наблюдения за географическими обстоятельствами ведения войны, хоть и написаны серьезные работы по формированию и трансформации московско-литовской границы. Есть специальные работы и по военной истории, но в них слаба географическая компонента — военные события анализируются без увязывания с той территорией, на которой они происходили. Иногда вовсе складывается впечатление о плохой ориентации ряда авторов на театре боевых действий первой пограничной войны.

Деление историографии по признаку национальной принадлежности исследователей (российская, польская, литовская, украинская и белорусская) хоть и следует традиции, но должно быть признано не совсем удачным. Ученые разных стран и поколений опирались, использовали, заимствовали и развивали идеи друг друга зачастую без оглядки на государственные границы, языковые, этнические, идеологические и прочие барьеры, разделявшие их. Безусловно, на них накладывали свой отпечаток место и время, в которые готовились те или иные исследования, социальная, этническая и конфессиональная среда общества, в котором они творили. Так, оценка действий субъектов московско-литовских отношений естественно определялась происхождением историка. Тем не менее такие проблемы, как датировка и локализация мест событий, маршруты походов, итоги заключенных договоров и т.д., оставались и остаются вне политических взглядов и изучаются на основе объективного подхода к источниковой базе, в русле строгой научной методологии.

Основную базу научных наработок, касающихся темы первой пограничной войны, формируют работы российских (включая советских) и польских исследователей.

В рамках российской историографии особое внимание было обращено на анализ и интерпретацию материала, содержащегося в посольских книгах. Вместе с тем так и не удалось выработать единого взгляда на время, когда происходила первая московско-литовская пограничная война.

Работая в 1780-1784 гг. в архиве Коллегии иностранных дел, Н.Н. Бантыш-Каменский на основе посольских книг составил 5-томный труд о «делах» между российским и польским дворами с 1487 по 1700 г. Автору присущи стереотипы его современников. Обычное для XVIII в. представление о западном соседе Речи Посполитой как польском государстве перенесено им и на времена ВКЛ, из-за чего совершенно невообразимо выглядят «польские» посольства из ВКЛ, «украинные польские князья» Мосальские, Мезецкие и др., «украинные польские жители» из Любутска, «польские города» Великие Луки и Ржева и т.д. О войне как таковой Н.Н. Бантыш-Каменский не упоминал, а отношения двух соседних государств охарактеризовал как споры и вражду. Исторический контекст конца XV в., был, видимо, недостаточно хорошо знаком автору, отсюда наименование князей Крошинских Коширскими, чернокунского наместника чернокутским или чернокуским, а Чернокунство Чернокустевым или Чернокустем и т.д. Таким образом, сочинение Н.Н. Бантыш-Каменского является переложением материала посольских книг в доступной для понимания читателя форме, предпринятое без глубокого изучения истории России и понимания реальности далекого прошлого. Н.М. Карамзин отмечал состояние «ни войны, ни мира» между Россией и Литвой с начала 80-х гг. XV в. Стороны имели друг к другу территориальные претензии, «недоброжелательствовали» и старались «вредить тайно и явно», хотя «уже старый и всегда малодушный» Казимир и «не смел начать войны», а Иван III «отлагал войну по внушению государственной мудрости». О враждебных действиях великого князя Ивана III против Литвы было упомянуто еще под 1485 г., когда покорение Твери было представлено московской дипломатией венгерскому королю как начало войны с Казимиром. Но подобное заявление не подвигло короля Матвея Корвина на войну с Польшей.

С 1487 по 1492 г. на московскую сторону начали переходить удельные князья древней Черниговской земли. Причины таких действий, в представлении Н.М. Карамзина, довольно субъективны: князья с отчинами шли в Москву, «видя наконец возрастающую силу Иоанна, склоняемые к нему единоверием и любезным их сердцу именем Русским». Они служили московскому государю и вели постоянную войну со своими родственниками, остававшимися еще в Литве. Этот тезис о внутренней войне в среде самих пограничных князей был впоследствии развит, в том числе и польскими историками.

«Важная перемена» в московско-литовских отношениях случилась только в 1492 г. после смерти короля Казимира. Это было благоприятно для России, так как Литва, по мысли Н.М. Карамзина, избрав себе отдельного властителя, уже не могла полагаться на силы Польши. Воспользовавшись смертью короля, Иван III побуждал крымского хана идти на Литовскую землю. Вероятно, с той же целью отправил посла к молдавскому воеводе Стефану и сам развернул «неприятельские действия». Таким образом, следует думать, что именно с 1492 г. историограф отсчитывал ход первой московско-литовской пограничной войны. Впрочем, новый «Государь Литовский» Александр, по словам Н.М. Карамзина, «всего более желал мира с Россией, от юных лет слышав непрестанно о величии и победах ее Самодержца». Начались переговоры о сватовстве, что не помешало московской стороне после отъезда послов продолжить враждебные действия. Еще более настроила Ивана III на войну попытка покушения на него подосланного якобы еще Казимиром князя Ивана Лукомского.

Великий князь литовский Александр оказался без помощи Польши в окружении врагов, опаснейшим из которых был Иван III. H. М. Карамзин обозначил расширение московских пределов — до р. Жиздры и даже Днепра, осуществленное «не столько мечем, сколько приманом». Этот способ ведения войны выражался в том, что московский государь «именем отечества и единоверия» призывал «к себе всех древних Россиян». Здесь, конечно, не подразумевались не только сомнительный тезис об ущемлении православных в ВКЛ, но и патриотические чувства, которые вряд ли испытывали жители ВКЛ по отношению к Великому княжеству Московскому

Решительное стремление Александра к миру понятно. Не столь легко было объяснить «миролюбие Иоанна», действиям которого все благоприятствовало. Причины были найдены в характере Ивана III, желавшего тишины после более 30 лет правления, и, видимо, главное -предвидение неизбежности войны с Польшей, Венгрией и Богемией, а также неуверенность в верности союзников — крымского хана и молдавского воеводы. Кроме того, как справедливо заметил историограф, в то время Литовская Россия рассматривалась как чужая, а Иван III, заняв ее часть, был доволен своим превосходством и миром хотел утвердить приобретенное. Н.М. Карамзин перечислил ряд городов, которые по заключенному в январе 1494 г. миру остались за Россией, чем ввел в заблуждение многих историков. Алексин, Тешилов, Рославль, Венев, Мстиславль, Таруса, Оболенск, Мещера и до этого подчинялись Москве, а их перечисление в договоре было указанием порубежных мест с московской стороны и местоположением, в какой-то степени определявшим границу. Незнание исторической географии привело к ложным выводам его последователей, а также обвинениям в ошибках самого Н.М. Карамзина. Это связано, прежде всего, с обозначением в числе московских Рославля и Мстиславля, не городов ВКЛ, присоединенных к Москве в начале XVI в., а рязанских мест, известных издревле. Н.М. Карамзин внес существенный вклад в развитие представлений о ходе, времени и характере первой пограничной войны. Они были в дальнейшем развиты, избавлены от субъективизма (который постепенно изживал и сам историограф), подвергнуты критике. В изложении истории правления Ивана III автор отказался от повествовательной формы изложения материала и перешел к добротному анализу и серьезному обобщению событий. Г.Ф. Карпов, опубликовавший основной источник по отношениям Москвы и Вильно во второй половине XV в. — посольские книги, ранее написал самостоятельное исследование о борьбе Московского государства с ВКЛ. Автор отнес начало враждебных действий Москвы против Литвы к 1473 г., когда Семен Беклемишев ходил на Любутск с ратью великого князя. Но, по словам исследователя, отношения между государствами не прекращались. Казимир военных действий не начинал. Наступление Москвы началось только после присоединения Твери и взятия Казани (т.е. после 1485-1487 гг.). Вместе с тем правительство ВКЛ почему-то не считало, что оно ведет войну с Москвой. В результате московское наступление было остановлено своеобразным средством «Ягайловцев» — их брачной политикой. Таким образом, датировка периода московско-литовских враждебных действий отнесена им примерно к 1487-1494 гг. Хотя сам автор довольно осторожно подходил даже к самому факту ведения войны. 1494 г., когда был заключен мирный договор, Г.Ф. Карпов определил как рубеж в отношениях государств, после которого «русское правительство» получило право и обязанность защищать православных в ВКЛ. М.К. Любавский рассматривал литовско-московские отношения до 1492 г. в контексте отделения от Литвы верховских князей (с Верхнеокской украйны). Помощь местных князей была полезна в борьбе с татарами, и Москва не только зазывала их на свою службу, но и оказывала определенное давление. И только в августе 1492 г. «натянутые отношения между Москвой и Литвой в конце концов разрешились открытою войной между ними».

В лекциях по истории Западной Руси и Литовско-Русского государства, читанных А.Е. Пресняковым в Петербургском университете в 1908-1910 гг., вопрос о московско-литовском противостоянии представлен в непосредственной связи со спецификой государственного устройства ВКЛ. По мысли историка, политическое объединение ВКЛ произошло из-за необходимости борьбы с внешней опасностью. Таким образом сплотились вокруг ВКЛ земли-аннексы, возникла польско-литовская уния. В последние же десятилетия XV в. были восстановлены внешние условия развития Литовско-Русского государства. В его политике доминирующую роль снова стали играть восточнорусские (с Великим княжеством Московским) и татарские (с Крымским ханством) отношения.

Но положение ВКЛ уже было иным, чем при Витовте. Еще в 1449 г. был заключен договор, разграничивший сферы влияния Москвы и Литвы, а в дальнейшем политика литовского правительства на востоке отличалась пассивностью даже перед лицом падения Новгорода и Твери и фактического перехода власти над Рязанью в московские руки. Возможную реакцию короля и великого князя Казимира парализовали сначала прусская война (до 1466 г.), а затем напряженность внутренних отношений. А.Е. Пресняков приводит замечание Я. Длугоша о том, что Казимир считал возможной борьбу против окрепшего соседа только соединенными силами Литвы и Польши, причем на помощь русских подданных великого князя литовского надеяться не приходилось — они содействовали бы скорее гибели, чем победе литвинов.

Характеризуя московско-литовские отношения последней четверти XV в., А.Е. Пресняков образно представил Московское государство, которое «надвинулось на самую литовскую границу», а давление его на внутренние отношения (прежде всего пограничные) в Литовско-Русском государстве усилилось. В итоге событий 80-90-х гг. XV в., по словам историка, «демаркационная линия между обоими государствами — линия полусамостоятельных крупных и мелких княжеств с разделом сфер литовского и московского влияний- стерта напором Москвы».

Первой заботой нового великого князя Александра было сохранить единство государства от потрясений. В общеземском привелее Александра (6 августа 1492 г.) в первой из новых статей (дополняющих аналогичный акт Казимира 1447 г.) обещалось «не умалять земель великого княжества Литовского, но сохранить границы времен Витовта и Сигизмунда, а по возможности и расширять их». Также Александр обязался поддерживать отношения с соседними государствами и, что важно, хранить все ранее заключенные договоры. Влияние приведенных статей на внешнюю политику ВКЛ А.Е. Пресняков не рассматривает. Основное значение привилея Александра, по его мнению, было в создании правительства нового типа, которое сводило на нет активную личную роль монарха. Поэтому в 1492 г. историк замечает грань, разделяющую два периода в истории Литовско-Русского государства.

Другой существенной стороной тех условий, при которых принял власть в ВКЛ Александр, был характер польско-литовских отношений. Ввиду возможной войны с Москвой весной 1493 г. Александр и рада обратились за военной помощью к Польше. Но в переговорах возникли препятствия, а московская опасность была улажена дипломатическим путем, хотя положение ВКЛ было тяжелым. В ходе пограничной войны, по словам А.Е. Преснякова, «попытки литовских воевод отстоять спорные территории кончились неудачей». Александр был вынужден заключить договор, по которому за Москвой были признаны все ее захваты. Историк называет условие договора впредь не принимать служебных князей с вотчинами «платоническим», а сам договор не мирным, а союзным. Впрочем, факт установления мира с Москвой А.Е. Пресняков тут же увязывает с появлением свободы рук у виленского правительства в отношениях с Польшей, которые описывает подробно. Общей характеристики литовско-московских отношений в конце XV в. не прозвучало, а сама первая пограничная война была упомянута вскользь.

Несомненно, лучший на сегодняшний день обзор пограничной войны с Великим княжеством Литовским дал в своей книге К.В. Базилевич. Прежде чем приступить к описанию самой войны, историк обратился к анализу международной ситуации, причем провел его блестяще. Война обозначена под 1487-1494 гг., но в тексте автор утверждал, что военные действия приобрели серьезный характер уже с конца 1486 г. В другом месте пограничную войну К.В. Базилевич датировал 1492-1493 гг. и при этом мастерски описал ее своеобразный характер, связанный с хитрой политикой московского великого князя.

Следовало бы ожидать от работы, написанной в 1950 и изданной в 1952 г. значительной тенденциозности, характерной для сталинской эпохи. Однако книгу характеризует строго научный подход, использование широкого круга источников, привлечение малоизвестных даже и в настоящее время в России польских исследований, легкая и интересная манера изложения материала. Впрочем, эпоха все же наложила свой отпечаток на книгу, непременно воспроизводящую цитаты из не всегда уместных работ И.В. Сталина и «Краткого курса истории ВКП(б)». В согласии с идеологическими установками того времени определено и одно из главных направлений внешней политики России конца XV в.: «борьба на западной границе с Литвой и Польшей с целью воссоединения всех земель Руси (русских, украинских и белорусских)».

К сожалению, слабым местом исследования К.В. Базилевича явилось недостаточное внимание к исторической географии московско-литовского пограничья. Списки городов и волостей, перечисление спорных регионов и даже описание установленной по миру 1494 г. границы не помогают разобраться в смысле и задачах действий московских удельных князей и воевод, методах ведения пограничной войны и т.д. В значительной степени этот пробел восполнили карты, приложенные к книге и подготовленные замечательным специалистом И.А. Голубцовым. Отдельная карта («Ликвидация феодальной раздробленности и татарского ига, присоединение к Русскому государству исконных русских земель») проиллюстрировала пограничную ситуацию от г. Нарвы на севере до рек Самары и Северского Донца на юге с обозначением территориальных изменений и военных действий с 60-х гг. XV в. до 1503 г. Карта не избежала некоторых известных только специалистам ложных представлений (участок московско-литовской границы по pp. Гжать и Угре, пределы Любечской волости по Днепру, локализация населенных пунктов и т.д.), но по-прежнему остается наиболее подробной и точной.

На фоне международных отношений в Восточной Европе рассматривал ту же войну И.Б. Греков. Историк со ссылкой на Л. Колянковского заметил, что война, которая не была официально объявлена, фактически велась с 1487 до 1494 г. А.А. Зимин в работе, посвященной истории России рубежа XV-XVI вв., вообще отказался от определения точной даты войны, и эта позиция представляется обоснованной. Война, которая тянулась до заключения договора в 1494 г., была охарактеризована историком как «странная», но причину такого названия он не объяснил. А.Л. Хорошкевич в книге 1980 г., отразившей идеологические черты советской исторической науки, датирует первую московско-литовскую пограничную войну 1487-1494 гг. и называет присущими ей тенденциями стремление «западнорусского населения Великого княжества Литовского к воссоединению с Русью», а «Русского государства к объединению древнерусского наследства». По А.Л. Хорошкевич, «на западной границе Русского государства (1487-1494 гг.) по инициативе Александра разразилась первая из серии войн Русского государства с Великим княжеством Литовским, носившая своеобразный характер пограничной войны». В определении московско-литовской войны обращает на себя внимание передача инициативы ее начала литовской стороне (причем не Казимиру, а Александру, ставшему великим князем литовским только в 1492 г.), а также представление о ней как о «первой из серии» и «пограничной». «Основным фактором успеха этой войны» А.Л. Хорошкевич называет «стихийно сложившийся «союз» западнорусского населения Великого княжества Литовского с Русским государством», а итогами присоединение территории Северской земли и временную стабилизацию положения православных. Сам ход войны А.Л. Хорошкевич не рассматривала, однако подробно описала благоприятную для России международную ситуацию, на фоне которой происходила конфронтация.

В фундаментальной монографии М.М. Крома особое внимание уделяется исследованию роли пограничных князей в борьбе ВКЛ с Великим княжеством Московским, а также выяснению позиции западнорусских городов в этом противостоянии. В 80-90-х гг. XV в., по мнению М.М. Крома, протекал русско-литовский конфликт, однако открытая война началась именно в 1492 г. и закончилась с подписанием «вечного» мира 5 февраля 1494 г.

В биографии Ивана III H. С. Борисов описывает московско-литовскую войну, которая имела со стороны Москвы наступательный характер, и началась в 1487, а закончилась в 1494 г. Война велась за пограничные регионы с неопределенным или двойным политическим статусом. Ю.Г. Алексеев в аналогичной работе определил начало войны 1486 г. Он привел выдержку (без ссылки) из крымских посольских книг о событиях того года (люди великого князя московского «беспрестанно емлют королеву землю»), что, по его мнению, свидетельствует о непрерывной пограничной войне, шедшей между Русью и Литвой. Однако позже Ю.Г. Алексеев изменил позицию по отношению к датировке первой пограничной войны и уже характеризовал Литовскую войну 1492-1493 гг. как первую наступательную кампанию России в западном направлении с целью возвращения русских земель, потерянных в период литовско-татарского лихолетья. Общими чертами войны было осуществление ряда операций во всех направлениях на небольшое расстояние. При этом большую роль в решении конкретных задач — захватов городов сыграло Верховное главнокомандование, которое осуществляло общее управление и координацию, создавало стратегический резерв на случай контрнаступления противника. Таким образом с незначительными потерями был достигнут значительный стратегический и политический результат.

Необходимо упомянуть также книгу А.В. Шекова — единственную монографию, посвященную истории Верховских княжеств. По мнению исследователя, «с 1487 г. московско-литовские порубежные столкновения приобретают устойчивый характер» и характеризуются источниками с этого времени до 1494 г. как пограничная война. В результате войны Верховские княжества были присоединены к Москве, существовали еще три четверти XVI в., но в связи с тем, что потеряли возможность лавирования между равносильными государствами, были в результате ликвидированы.

Среди последних работ, касающихся событий первой пограничной войны, нельзя не обратить внимания на статью В. Волкова «Хитрая война», в которой автор критикует характеристику войны А.А. Зимина, как «странную», и одновременно предлагает свое понимание событий. В подзаголовке названия статьи сразу заявлена хронология войны: «Московско-литовское противостояние 1492-1494 гг».. Тем не менее значительная часть текста посвящена описанию отъездов верховских князей на московскую службу, происходивших с начала 1470-х гг. Автор упоминает поход 11 московских воевод на Воротынск в 1489 г., но почему-то утверждает далее, что до смерти Казимира IV дело ограничивалось локальными пограничными столкновениями и взаимными упреками. После обзора событий войны 1492-1494 гг. В. Волков делает вывод, что вооруженный конфликт не имел «странностей», отмеченных А.А. Зиминым, а развивался по старательно продуманному плану. При этом московские воеводы отправлялись в бой только тогда, когда нужно было защитить князей, пожелавших перейти на московскую сторону. Безусловно, нужно согласиться с существованием некоего плана или, точнее, продуманной тактики московской стороны в захвате пограничных земель ВКЛ. Но необходимо заметить, что А.А. Зимин отнес термин «странная» к войне, которая разворачивалась с 80-х гг. XV в., что имеет совсем иной смысл. Действительно «странно» выглядит тезис В. Волкова об обороне пограничных князей. В одной из сносок к своей статье автор раскритиковал также М.М. Крома и Н.С. Борисова, поддержавших взгляд А.А. Зимина и считавших, будто бы война шла почти без привлечения Иваном III собственной военной силы и началась еще в 1487 г. Почему-то, по словам В. Волкова, все источники убедительно свидетельствуют о начале войны в августе 1492 г.

Статья В. Волкова подводит своеобразный итог развития российской историографии. Можно заметить, что российские исследователи в вопросе датировки войны разделились на два лагеря: сторонников ведения своеобразной войны с 80-х гг. XV в. и защитников четко проявляющихся военных действий 1492-1494 гг.

Представления о датировке, ходе и специфике литовско-московских взаимоотношений в конце XV в. нашли детальную проработку в польской историографии.

Исследователь восточной границы ВКЛ Я. Натансон-Лески разделял московско-литовские отношения конца XV в. на два конфликта: пограничную войну во время мира («Wojna kresowa podczas pokoju») 1486-1492 гг. и первую московскую войну 1492-1493 гг. Последняя закончилась в феврале 1494 г. с заключением мира. Пограничная война характеризовалась осуществлением наездов на границы, которые сочетались с предательством местных князей и присоединением их уделов к Москве. Первая московская война — движением трех больших армий на территорию Литвы и захватом городов в Поочье, на Вяземщине и Смоленщине.

Л. Колянковский увидел смысл московского натиска на восточные литовские рубежи в 1486-1492 гг. в стремлении к территориальным приобретениям. По словам историка, еще в 1485 г. через своих послов Литва заявляла о московских грабежах и разбоях на окраинах ВКЛ. Он отмечает разорение Мценска рязанскими отрядами в начале мая 1486 г. Автор дал подробный разбор конфликтов на пограничье до 1492 г., прерывающихся смертью Казимира Ягайловича, а потом продолжившихся московскими атаками на города ВКЛ при Александре Казимировиче и прекратившихся с заключением мира 5 (7) февраля 1494 г. Польский исследователь не пользуется термином «война», но, по существу, время боевых действий определяет с 1486 по 1494 г.

В другой работе Л. Колянковский утверждал, что натиск Ивана III на литовские восточные земли фактически начался после присоединения к его империи Новгорода, но непрекращающиеся войны продолжались с 1487 г. С начала 1492 г. великий князь московский выступал уже с требованием передачи ему ряда городов и волостей.

В исследовании С.М. Кучиньского, посвященного чернигово-северским землям под властью ВКЛ, конкретные даты московско-литовского противостояния конца XV в. выделить сложно. Значительные московские наезды на Верховские княжества начались с 1484 г., но происходили они и в 1470-1474 гг. На основании упоминания в источниках московских «наездов», относящихся к периоду до 1485 и 1487 гг. (на которые опирались соответственно Л. Колянковский и Ф. Поппэ), С.М. Кучиньский передвигает датировку начала военных действий к 1468-1470 гг. Сравнение и даже отождествление ситуации, сложившейся в московско-литовском пограничье к 1470 г., с конфронтацией сторон в 1480-х гг., сильно преувеличено. Ссылка лишь на одну неопределенную фразу, произнесенную пытавшимся оговорить московского государя послом Казимира в Большую орду Киреем («понеже бо многаа истома земли моей от него (Ивана III. — В. Т.)») {67} , не дает оснований продлить войну еще на полтора десятка лет.

Историк считал, что не следует считать первым годом московско-литовской войны 1492 г., когда только усилилась военная активность и приблизилось окончание 20-летней необъявленной пограничной войны. Еще до указанного года в порубежных делах использовались регулярные полки. «Явной войной» выглядит поход под стены Воротынска 1489 г., когда туда двинулись 11 московских воевод. Эскалация войны в 1492 г. не сопровождалась ее объявлением, не существует конкретных известий о начале конфронтации. По словам Кучиньского, «формально оба правительства не называли своим именем то, что происходило фактически». В итоге историк предлагает либо признать войну двадцатилетней — между 1473-1493 гг. — «войной среди мира», либо считать буквально, что ее не было, а первая московская война развернулась в 1500-1503 гг.

Г. Ловмяньский вслед за другими историками выделял период пограничной войны во время мира («wojna kresowa podczas pokoju»), относимый к 1486-1492 гг. Он включал пограничные столкновения, которые имели двоякий характер: 1) действия московских отрядов и 2) дела пограничных князей. После диверсионных операций, которые так и не привели к серьезной конфронтации, началась первая московская война, закончившаяся «вечным» миром.

И, наконец, Г. Блащик считает, что в начале правления перед Александром Ягеллончиком стояла проблема завершения войны с Москвой, которая была урегулирована в 1494 г. Первая московская война продолжалась с 1492 по 1494 г., но ей предшествовали события, которые определил А.А. Зимин как «странную», а Л. Коленковский — «пограничную войну». Истоки той войны историк предлагает искать в отъездах к Москве верховских князей. Последние также сыграли ключевую роль во всем конфликте.

Таким образом, можно заметить, что большинство польских историков почти единодушно распространяют время московско-литовского противостояния на 1486-1494 гг. (с определенными нюансами). Существенным является разделение войны на два этапа, для которых рубежом является 1492 г. — год смерти короля Казимира и время перелома в истории ВКЛ. Но С.М. Кучиньский представил убедительную критику такого подхода, заставив связать все события в единую войну.

Разработка проблем литовско-московских отношений конца XV-начала XVI в. в украинской историографии ведется не столь автивно, как у соседей. Вероятно, это связано с тем, что значительная часть литовско-московского пограничья указанного времени оставалась за пределами современной территории Украины. Исключением является Северская земля, истории которой уделено серьезное внимание Е.В. Русиной. При рассмотрении судьбы Северщины в межгосударственных отношениях конца XIV- начала XV в. исследовательница коснулась и событий, относящихся к периоду первой московско-литовской пограничной войны. По Е.В. Русиной, военные пути решения проблем в отношениях двух государств были выбраны в 80-х гг. XV в. «Точнiше датувати початок вiйни мiж Московщиною та ВКЛ неможливо», — утверждает автор со ссылками на работы А.А. Зимина, С.М. Кучиньского и И.Б. Грекова. Ареной военных столкновений в первый период войны стало Верхнее Поочье, а основным их содержанием стали переходы местных князей на московскую службу. После смерти короля Казимира (июнь 1492 г.) в связи с разделением верховной власти (великим князем литовским стал Александр Казимирович, а польским королем — Ян-Ольбрехт) позиции ВКЛ оказались ослабленными, чем воспользовался московский великий князь Иван III, активизировавший военные действия в том же регионе. По сути, Е.В. Русина замыкает весь ход первой пограничной войны на одном Верхнем Поочье и только на заключительном этапе связывает его с Северщиной. Анализируя условия «вечного докончанья» 1494 г., автор критикует распространенное представление о присоединении территории северских земель к владениям Ивана III, которое «безперечно, пов'язано з вiдсутнiстю чiтких уявлень про локалiзацiю даного регiону».

По Н.Н. Яковенко, до последней четверти XV в. Вильна и Москва «визнавали взаемний паритет сил на пiдставi територiяльного розподiлу, що склався ще за Вiтовта». Ситуация начала меняться после прихода к власти в Великом княжестве Московском энергичного Ивана III, при котором исчезла нейтральная полоса земель, разделявшая двух конкурентов (к Москве были присоединены Новгород, Тверь и Рязань), начался отток «с отчинами» на московскую службу верховских князей и, наконец, произошел ряд перманентных войн 1492-1494, 1500-1503, 1507-1508 гг. В результате великий князь литовский, уступая шаг за шагом позиции, был вынужден признать новую реальность, согласно которой ВКЛ теряло все бывшее Черниговское княжество в составе 319 городов и 70 волостей. В другой своей работе Н.Н. Яковенко называет уже другую датировку первой из «зятяжних» войн с Москвой — 1487-1494 гг. и обозначает потерю ВКЛ почти трети территории с Чернигово-Северщиной и таким важным стратегическо-торговым центром, как Смоленск.

«Боротьба на межi XV-XVI ст. мiж Руссю та Литвою за давньоруськi землi» рассматривается в диссертационном исследовании и ряде опубликованных работ украинского историка А.А. Казакова (часть — в соавторстве). Обращая внимание на существование «белых пятен» в московско-литовских отношениях, А.А. Казаков отмечал: «маловивченою залишаеться прикордонна вiйна 1486-1494 pp»., а также «дипломатичнi стосунки в першiй половинi 80-х рокiв XV ст. (до 1487 р.)». Таким образом, уже в начале работы представлена непривычная датировка первой московско-литовской пограничной войны. Целью диссертационного исследования заявлено «конкретне i всебiчне вивчення складноï i вкрай напруженоï вiйськово-полiтичноi боротьби мiж Московською державою та Великим князiвством Литовським, що тривала в кiнцi XV — на початку XVI ст. за давньорусью землi та встановлення iï наслiдкiв». По утверждению автора, им впервые осуществлен военно-аналитический обзор московско-литовских войн конца XV-начала XVI в. Однако при ознакомлении с текстом напрашиваются совсем другие выводы. Работа представляет собой компиляцию и даже прямой плагиат из исследований М.К. Любавского, К.В. Базилевича, А.А. Зимина, А.Л. Хорошкевич, М.М. Крома и др. Во многих местах текст состоит из переводов на украинский язык выдержек из их работ, часто без ссылок. Несмотря на полный и добротно составленный обзор источников, реально использованы только посольские книги и некоторые летописи. Новая датировка пограничной войны, как выясняется при ознакомлении с текстом диссертации, исходит не из самостоятельного анализа источников, а заимствована у К.В. Базилевича, писавшего о том, что русско-литовские «порубежные столкновения происходили с начала восьмидесятых годов, но серьезный характер они приобрели лишь с конца 1486 г»..

Историко-географические погрешности диссертации вопиющи. По утверждению автора, к западу от владений князей Воротынских располагались вотчины родственных им князей Новосильских; в западной части Смоленского повета сохранялось Вяземское княжество. Ошибочное отождествление двух городов с одинаковым названием Ржева (Ржева Пустая и Ржева Володимерова) привело к пространным измышлениям о московско-литовской борьбе за верховья Волги. Кроме того, названия некоторых географических объектов в диссертации искажены, ряд волостей отнесен не к своим центрам (например, новгородские к числу торопецких), заимствованы устаревшие историко-географические представления (например, о размещении вотчин князей Глинских в верховьях р. Москвы).

В итоге можно утверждать, что заявленный пересмотр «застарiлих положень та оцiнок, що мали мiсце в iсторичнiй науцi» в диссертации А.А. Казакова не может быть признан по причине прямых заимствований этих положений и оценок из работ других исследователей. Новая интерпретация событий, к которой стремится автор, заметна только там, где ошибочно трактуется историко-географический контекст, а выводы хоть и соответствуют современным представлениям, но не оригинальны.

При сравнении двух работ, освещающих проблему московско-литовских отношений на рубеже 70-80-х гг. XV в., первая из которых написана А.А. Казаковым в соавторстве с В.М. Мордвинцевым, а вторая самостоятельно, обнаружилась практически полная идентичность текстов.

* * *

Литовский историк Э. Гудавичус упоминает пограничные столкновения или инциденты, происходившие с 1486 г. Неприкрытое разорение и покорение зависимых земель, которое началось в 1486 г., приобрело в следующем году характер непрерывной войны, которая при описании событий 1490-1491 гг. называется «малой» пограничной войной. Успешной для ВКЛ была только оборона на мценско-любутском рубеже, но во время войны 1492-1494 гг. крепости Мценск и Любутск были потеряны. По словам историка, в начале 1493 г. Литве была официально объявлена война, и ВКЛ снова потеряло ряд городов и волостей. Среди последних перечислены Алексин, Тишилов, Рославль, Таруса, Оболенск, которые или никогда ВКЛ не принадлежали, или не были потеряны к тому времени (если имеется в виду литовский, а не рязанский Рославль; именно последний упомянут на московской стороне в договоре 1494 г.). Также среди возвращенных ВКЛ городов не могло быть Лучина и Брянска — они не были захвачены. Э. Гудавичус не видит большого масштаба войны 1492-1494 гг. По его словам, хуже территориальных потерь были моральные последствия. Заключенный договор не давал никаких гарантий, а только фиксировал начало русского вторжения.

В белорусской историографии не сложилось единого взгляда на хронологию московско-литовского конфликта. До настоящего времени отсутствует монографическая работа академического уровня, в которой рассматривалась бы не только первая московско-литовская пограничная война конца XV в., но и вообще отношения Москвы и Вильны в XV-XVI вв. Из немногочисленных статей, научно-популярной, учебной и справочной литературы складывается впечатление, что в белорусской исторической науке господствует представление о начале войны после смерти Казимира Ягайловича и ее завершении «вечным» миром 1494 г.

У белорусских историков можно выделить два основных подхода. Первый выделяет крупномасштабные боевые действиям в начале правления Александра Казимировича (1492-1494 гг.), второй- невзирая на изменения в руководстве ВКЛ — второй половине 80-х гг. XV в. — 1494 г. При этом необходимо заметить, что между сторонниками обоих подходов больших противоречий нет. Никто не отрицает ведения боевых действий до 1492 г. Но некоторые считают их только подготовкой к открытой войне. Кто-то — мелкими пограничными стычками или делами местных князей. Иные — таким же по проявлению событиями, но скрытыми по характеру, что диктовалось стремлением обеих сторон не ввязываться в большую войну и не переносить на нее внимание с более значимых направлений.

Представляется, что на позицию сторонников начала войны с 1492 г. повлияло свидетельство Хроники Быховца, в которой недвусмысленно утверждалось: «Tohoź hodu (1492 г. — В. Т.) na zimu poczał wałku na welikoie kniaźenije Litowskoje weliki kniaź Moskowski Iwan Wasiljewicz». В целом же необходимо отметить, что представления о времени ведения военных действий, их характере и событийной стороне складывались исходя из состояния источниковой базы. Так, например, посольские книги, освещающие отношения ВКЛ и Великого княжества Московского, сохранились только с 1487 г. Первые же материалы в них свидетельствовали об идущей московско-литовской войне, и в связи с чем ряд исследователей начальной датой войны указал именно 1487 г. Посольские книги дают наибольшее количество информации о первой пограничной войне. События и вообще весь ход войны могли бы остаться неизвестными, если бы не они. При этом информация о самом начале войны (в посольской книге отсутствуют два первых листа) сохранилась только в выписках из посольских книг.

В другом источнике — разрядных книгах (фиксировали мероприятия московского правительства по назначению, размещению и направлению служилых людей) — события московско-литовской конфронтации фиксируются только с 1492 г., что также может служить основанием для начала отсчета времени ведения войны.

Дополнительные известия официально-тенденциозного характера можно найти в московском летописании, а некоторые события отразились и в белорусско-литовских летописях и хрониках. Данные отдельных актов Метрики ВКЛ заполняют пробелы при изучении историко-географических обстоятельств войны.

 

§ 1.2. Датировка войны

Основание датировать начало войны 1492 г. исследователи видели в отсутствии масштабных боевых действий с использованием великокняжеских войск ранее этого времени, а также в том, что смерть короля и великого князя Казимира будто бы прекратила действие предшествовавших договоров, чем воспользовалась Москва.

Можно ли мелкие пограничные стычки, которые постоянно сопровождали повседневную жизнь пограничья, переводить в ранг войны? Если нет, то нужно связывать начало войны с привлечением к военным действиям великокняжеских («регулярных» по польской терминологии) войск. Так утверждали те исследователи, которые вели отсчет войны с 1492 г. Но не стоит забывать, что уже в 1489 г. 11 московских воевод во главе с князем Василием Ивановичем Косым Патрикеевым пришли под Воротынск, город сожгли, а жителей вывели в плен. Так же и в 1487 г. на пограничье с московской стороны действовали не только слуги местных удельных князей, но и представители великокняжеской администрации. Пример тому — захват вотчин князей Крошинских и управление ими великокняжеским дьяком Василием Долматовым.

Характер взаимоотношений двух государств, находящихся в состоянии войны друг с другом, ярко проявлялся как в период, предшествовавший смерти Казимира, так и позже. Московский посол боярин Иван Андреевич Лобал Колычев, выехавший из Москвы 20 марта 1492 г. (т.е. до смерти короля и великого князя 7 июня), должен был говорить крымскому хану Менгли-Гирею: «А землю, господине, королеву государя нашего люди со всех сторон емлют». На возможный вопрос хана: «Отколе королеву землю емлют» — следовало назвать Новгород, Псков, Тверь и Московскую землю. Кроме того, упомянуть захваты Воротынских и Белевских князей с их землями и городов тех Воротынских и Одоевских князей, что остались служить королю. Московский посол боярин Константин Григорьевич Заболоцкий, выехавший в Крым 30 августа 1492 г. с целью известить хана о смерти Казимира, передавал намерение Ивана III самого «всести на конь», идти ратью против детей короля и «недружбу свою… им чинити, сколко… бог пособит». В заявлении московского великого князя предшествовавшие действия отделялись от новых, хоть и аналогичных, намерений. Теперь его врагов представляли иные лица. Но твердым оставалось желание продолжить войну, которую теперь планировалось активизировать: сам великий князь пожелал возглавить войско.

Прямых ссылок на потерю силы всех договоров после смерти одного из субъектов, который их заключал, не встречается. Заметно противоположное стремление опереться на существовавшие ранее отношения при их обновлении. В первом же посольстве великого князя литовского Александра к Ивану III было выражено желание «помнячы докон(ч)анье предковъ твоихъ с нашими предки и твоего отца з нашымъ отцомъ (договор 1449 г. Казимира с Василием II. — В.Т.), и на насъ, на дети… ажъ бы еси тыи крывды и шкоды, и грабежы, котории ся стали отчыне нашои, к Великому князству Литовскому, в землях и въ водахъ с твое земли, то нам оправилъ». Заключение нового соглашения виделось литовской стороной в прямом соответствии с ранее оформленными договорами при Казимире и Василии II и вплоть до времен Витовта и Василия I., Можно понять стремление нового великого князя литовского «отчыну нашу в целости мети, какъ было за предковъ нашых» или чтобы «зъдавна котории места прыслухали к нашому г(о)с(по)д(а)ръству, к Великому князству Литовъскому, за великого кн(я)зя Витовта и за великого кн(я)зя Жыкгимонъта, и пры отцы нашомъ, короли его м(и)л(о)сти, абы то нине слухано к н(а)шому Великому кн(я) зству по-давному». Однако в таких обстоятельствах, когда одно государство испытывает внутренние трудности («нежитье»), связанные со смертью старого правителя, более значимой следует считать позицию другой, наступающей стороны. По словам великого князя Александра, именно «в нашомъ нежитьи твои (Ивана III. — В. Т.) вкраинники позабрали земли и воды нашы, и слугъ нашых через старии рубежи».

Соседи часто стараются воспользоваться занятостью внутренними проблемами государства и активизируют военные действия. Такая опасность ясно осознавалась в самом ВКЛ. Еще не став великим князем литовским, Александр Казимирович, обращаясь к жителям ВКЛ, писал о своем скором избрании: «…ажбы некотории неприятели, побачивши тую нашу пригоду (т.е. смерть Казимира. — В. Г.), Боже уховаи, не сягнули на тое панство, на отчину нашу, на Великое кн(я)ж(ес)тво Лит(о)вское и русское, для того есмо тут застали (т.е. остался в ВКЛ, чтобы возглавить его. — В. Т.)». Так же четко понималась необходимость собственного, отдельного от Польши, правителя в ВКЛ. Представители панов рады ВКЛ в обращении к жителям тех же земель (Витебской, Волынской, Киевской, Полоцкой и Смоленской) заявляли: «Королевича, его м(и)л(о)сти сына Алексанъдра у Великом кн(я)ж(е)стве Литовском зоставили есмо для того, ажъ бы земля была безъпечна (обезопашена. — В.Т.) отъ сторонъ неприятельских».

Ожидание московского нападения побудило правительство ВКЛ осуществить ряд внешне- и внутриполитических акций. Прежде всего, были налажены отношения и испрошена помощь у Польши («людми и пенезми»). Определенный расчет был и на «цара заволского» (хана Большой орды), которого уговаривали «абы намъ был помочонъ противъ тог(о) нашого непрыятеля». «Радни и помоцни» могли быть магистры Тевтонского и Ливонского орденов. Хуже обстояло дело с крымским ханом Менгли-Гиреем. Как раз в это время разгорелась борьба вокруг строящейся татарами на Днепре крепости Тятин, конфронтация нарастала, и после (уже в 1495 г.) «царь перекопский» прямо «войну пустил в нашу землю». Явно недобрососедскими выглядели у правительства ВКЛ отношения и с верным московским союзником, «воеводой волоским» (молдавским) Стефаном.

В 1493 г., уже после ответного похода московских воевод на города Поугорья и Верхней Оки, великий князь Александр выражал смоленскому наместнику Юрию Глебовичу готовность «со всими нашыми землями» выступить «безъ мешканья» против неприятеля «ку обороне панъства нашого и всих добрыхъ людей подданыхъ нашыхъ». Вперед будто бы был выслан новогородский наместник пан Юрий Пацович. Таким образом, к началу 1493 г. в ВКЛ была, наконец, осуществлена мобилизация военных ресурсов на войну с Москвой. Но, очевидно, сам великий князь литовский осознавал мизерность своих возможностей. Приоритетной стала задача заключения мира, даже путем значительных уступок. С панами радой было условлено на переговорах отступиться от претензий на Великий Новгород, Великое княжество Тверское, Великое княжество Рязанское и т.д., «aby dokonczanie tym sie newzruszyło».

Приход к власти в ВКЛ великого князя Александра, действительно, стал рубежом между двумя периодами как, в целом, внешней политики государства, так и, в частности, в ходе московско-литовской пограничной войны. Правительству ВКЛ срочно пришлось налаживать связи с отделившейся Польшей, подтверждать договоры с другими соседями, изыскивать внутренние возможности для ведения войны. Состоянием нестабильности, уязвимостью обороны ВКЛ поспешил воспользоваться великий князь Иван III. Такая естественная реакция Москвы на ослабление западного соседа и была воспринята рядом исследователей в качестве начала настоящей войны.

Таким образом, датировка первой пограничной войны ВКЛ с Великим княжеством Московским остается открытой. И если окончание войны не может вызвать сомнений — 5 февраля 1494 г., день заключения мирного договора («вечное докончанье»), то ее начало твердо определить сложно. Поскольку война так и не была объявлена, а во время ее ведения не прерывались дипломатические связи. Обе стороны обвиняли друг друга, отрицая враждебность своих действий и стремясь перевести вину на соседа. Ситуация осложняется тем, что основной источник, содержащий абсолютное большинство данных о литовско-московских отношениях (посольские книги), сохранился только с 1487 г., хоть известно, что, например, в 1484 г. в Москве находился посол от короля Казимира Ян Забережский.

В сентябре 1487 г. в Москву прибыло посольство от венгерского короля Матвея Корвина во главе с дьяком Иваном. В ответной речи великого князя Ивана III, озвученной венгерскому послу дьяками Андреем Одинцом и Федором Курицыным, заявлялось следующее: «Наш пак посол Федор, как до нас дошол и грамоту королеву утверженую до нас донесл, и мы, видев грамоту утверженую брата своего королеву, тогды ж с Божьею волею почали есмя дело делати и наступили есмя на своего на вопчего недруга на Казимира на короля на Полского и не съ одну сторону». Посол Федор (Курицын) вернулся в Москву в конце 1486 или начале 1487 г. Таким образом, московское правительство официально уведомляло третью, враждебную Казимиру, сторону о начале в конце 1486- начале 1487 г. войны с Великим княжеством Литовским. И еще раньше, с послом Федцей Кузминским, венгерскому королю были отправлены уверения, «что нам с Королем с Полским миру нет». Однако, как выясняется из инструкций, данных отправлявшемуся в Венгрию послу Штибору, под «почином и наступом» на короля Казимира понимались захват Великого княжества Тверского, чей правитель «был заодин» с королем, а также удержание у «недруга» ряда городов и волостей, среди которых названы Великие Луки и Ржева (Пустая). Речь идет о событиях 1478 и 1485 гг., которые трудно расценивать как военные действия, направленные непосредственно против короля Казимира. Становится очевидной дипломатическая уловка, несомненной целью которой являлось побуждение к военным действиям против Польши и Великого княжества Литовского еще одной стороны. При этом даже факт сохранявшихся московско-литовских дипломатических связей объяснялся не стремлением заключить мир с Казимиром, а всего лишь желанием решить порубежные дела.

Тем не менее к тому же времени относятся более определенные данные о начале конфронтации на московско-литовской границе.

Согласно с первыми страницами московско-литовских посольских книг в 1487 г. (возможно, уже и в 1486 г., если относить те события, о которых сообщали послы, к более раннему времени) на границе не было спокойствия. Может быть, пограничные стычки (т.е. война с таким характером ведения) начались еще раньше? В инструкции московскому послу в Крым князю Василию Ноздреватому предписывалось на вопрос о целях приезда упомянутого выше Яна Забережского в Москву отвечать, что король прислал того «о порубежных делех». К тому же московский великий князь неоднократно давал понять, что король польский и великий князь литовский его враг, с которым должен воевать и крымский хан. Таким образом, если война и не шла в первой половине 80-х гг. XV в., то подготовка к ней активно велась, и уже возникали какие-то конфликты на границе.

Крымские посольские книги велись с 1474 г. Из них можно узнать если не о событиях, которые реально происходили между Москвой и Вильно, то о намерениях и пожеланиях московской стороны, например, утвердить мирные отношения с западным соседом или, наоборот, подбить крымского хана на войну с ним. Периоды стремления к миру и желания войны московской стороны в крымских посольских книгах отразились очень точно. В 1474-1480 гг. Иван III последовательно называл Казимира своим врагом, с которым должен был бороться и крымский хан. В 1481-1482 гг. отношения между Москвой и Вильно смягчились, чувствовалось стремление Ивана III отговорить хана от похода на ВКЛ. Наконец, встречались прямые свидетельства о попытках установления мирных отношений Москвы и Вильно, хотя неудачных. Даже после охлаждения московско-литовских отношений Иван III не планировал враждебных действий против ВКЛ, так как «нынеча делает свое дело с казанским». 3 мая 1482 г. московский великий князь снова подталкивал Менгли-Гирея идти на ВКЛ, хотя у хана и был заключен договор с королем Казимиром. Сам московский князь, как и позднее, военных действий против ВКЛ не начинал. Новый этап обострения отношений наблюдался с начала 1486 г. С этого времени засвидетельствованы не только заявления о враждебных отношениях и подстрекательство хана к набегам на территорию ВКЛ, но и факты непосредственного московского наступления.

В марте 1486 г. московскому послу боярину Семену Борисовичу, который отправлялся в Крым, впервые предписывалось отвечать на возможные вопросы хана Менгли-Гирея следующим образом: «Послы меж их (Иваном III и Казимиром. — В. Т.) ездят о мелких делех о порубежных; а гладости никоторые и миру осподарю нашему великому князю с королем нет». И после, чтобы подтолкнуть хана к активным действиям против ВКЛ, открыто заявлялось: «А осподаря нашего великого князя люди безпрестанно емлют королеву землю». Характерно, что московский посол должен был отговаривать хана идти «в Путивлю, или на Северу», а направить его на Подолье или Киевщину. Северщина уже представлялась сферой московских интересов, поэтому Москва не была заинтересована в ее разорении.

Таким образом, уже в начале 1486 г. между сторонами велись боевые действия. Московско-литовская война началась. В сентябре того же года в ответе хана Менгли-Гирея она получает свое название ― «литовская».

К тому же 1486 г. относятся и другие, более конкретные, известия о войне, как уже начавшейся.

В начале июня 1486 г. через посла Зеньку Казимир Ягайлович передал Ивану III жалобу мценского и любутского наместника князя Дмитрия Путятича о том, что «съ твоее (московского великого князя. — В.Т.) земыи люди нашимъ людем вкраинным мецняномъ и любучаномъ многие шкоды починили в татбах и въ розбоехъ, и в грабежох тыми разы недавно». Также с ведома, а скорее всего, по приказу Ивана III 8 мая (накануне Николина дня) 1486 г. люди великого князя рязанского Ивана Васильевича пришли под Мценск, «место выжъгли, села повоевали и многие шкоды починили и люди головами в полонъ повели». Необходимо заметить, что нападению подверглись не пограничные князья и их вотчины, а великокняжеские владения, управлявшиеся державным наместником. Это свидетельствует о таком уровне конфронтации, который уже нельзя представить мелкими пограничными столкновениями или «разборками» местных князей. Нужно думать, что оба нападения осуществлялись с расчетом именно на реакцию верховских князей — вассалов Казимира. Целью было желание ослабить позиции литовской великокняжеской власти в регионе с господством полусамостоятельного княжеского землевладения, чтобы обеспечить на него влияние Москвы.

Осенью 1487 г. в Москву прибыло посольство великого князя литовского Казимира во главе с князем Тимофеем Владимировичем Мосальским. 6 октября князь выступил перед московской стороной с речью. Все содержание последней, смысл и даже терминология свидетельствовали о трактовке событий, которые разворачивались на московско-литовском пограничье, как начале войны. Слово «война» звучало неоднократно, хотя под ней понимались отдельные враждебные действия со стороны Москвы, а не вообще все события.

Среди многочисленных жалоб на действия московских удельных князей, наместников и даже великокняжеского дьяка встречаем перечень событий еще 1486 г. Выясняется, что «тому год минул», как на пограничные земли ВКЛ обрушился вал нападений. Важно обратить внимание на то, что события датируются 1486 г. Именно с него началось непрерывное давление на пограничье ВКЛ. В то время как на северном участке московско-литовской (ранее — новгородско-литовской) границы было еще тихо, а около бывшего Тверского княжества, Можайска, Медыни, в Верхнем Поочье мирная жизнь была прервана. Ошибочно считать, что вся московско-литовская граница стала линией фронта. Оставались районы, вообще не затронутые опустошением — большая часть западной ржевской и некоторые отрезки вяземско-можайской границ. Но причиной была их природная обособленность, болота и леса «позаботились» об их защите. Вероятно, там московские владения (освоенные или по какой-либо причине полезные земли) не соприкасались с литовскими.

Представляется, что приведенный комплекс известий довольно убедительно свидетельствует о времени начала московско-литовской войны. С 1486 г. осуществлялся целый ряд мероприятий силами удельных московских князей, великокняжеских служилых людей и слуг зависимого от Москвы великого князя рязанского. Наблюдение за развитием событий уже первого года войны показывает продуманную направленность, хорошую спланированность и четкую скоординированность действий московских сил. Речь идет только об одном субъекте конфликта, так как военная инициатива оказалась на стороне Москвы.

Удачно охарактеризовали ход всей войны представители панов-рады в Москве князю Ивану Юрьевичу Патрикееву в 1493 г. По их словам, московский великий князь порушил старину, «написал себе имя свое высоко», а новина в итоге проявилась в том, что «нашому госпо-дару великие ся шкоды подеяли з вашого гасподара земли, войну на миру пустил, городы его милости и волости пожжены, а иныи побраны, и люди многий со многими статки их в полон поведены». Здесь в сжатом виде можно увидеть и претензии Ивана III на владение всеми землями Руси, и реализацию этих намерений — через разорение и опустошение территории ВКЛ, ее захват и вывод плена. А вот и формула, которая объясняет необычный, «странный» характер войны: «войну на миру пустил», что в переосмыслении польских исследователей звучит как «война во время мира» («wojna podczas pokoju»).

 

§ 1.3. Структура боевых действий

Боевые действия Великого княжества Московского во время первой пограничной войны можно структурировать следующим образом.

1. Мероприятия великокняжеской администрации. Они не были характерны для первых лет войны, хотя в особых формах и осуществлялись.

Среди них можно выделить следующие действия.

1.1. Походы мощных группировок великокняжеских войск с целью захвата или ослабления центров власти ВКЛ в пограничных регионах (Воротынск, Любутск, Мценск, Мезецк). На них обращали особое внимание исследователи, относя начало войны к 1492 г. Подобный поход был осуществлен в 1489 г. Он, как правило, игнорировался из-за желания начать отсчет войны со смерти Казимира Ягайловича. Походы по целям условно разделяются на 1.1.1. «побуждающие» (т.е. против средоточий власти ВКЛ или центров, правители которых «не осознали» свою судьбу быть подданными московского государя) и 1.1.2. захватнические (направленные на прямое присоединение территорий к Москве).

1.2. Действия представителей великокняжеской власти по занятию и освоению определенных территорий. Их не замечали исследователи, хотя масштаб московской экспансии был довольно значительным. Она направлялась и управлялась из центра, и целью был не только 1.2.1. захват (после чего территория могла быть легко возвращена), но и 1.2.2. колонизация территории жителями внутренних московских областей, обеспечивающая устойчивое приращение территории государства, хотя такой путь давал скромные результаты. Для его осуществления требовался продолжительный срок, рассчитывать можно было только на собственные людские и прочие ресурсы. Более привлекательными были другие средства ведения войны. Он находил обоснование в посольских спорах, когда пограничные волости объявлялись принадлежащими центру в Великом княжестве Московском. Позже захваченные и освоенные волости оставались, как правило, в составе уездов, в которые их включили во время войны. Аналогичные действия на пограничье осуществляли и удельные князья;

1.3. Грабительские нападения великокняжеских служилых людей с целью создать несносные условия жизни на пограничье, подорвать обороноспособность региона с расчетом на последующую реакцию местного населения. Прежде всего- пограничных князей, которые, чтобы избежать давления и с выгодой для себя, решались перейти на московскую службу. За границу уводились люди, скот, вывозилось имущество, прерывалась торговля, перерезались коммуникации. Местность опустошалась, доводилась до того состояния, когда уже не могла противостоять московскому наступлению.

1.4. Ответные нападения московских служилых людей, преследование вторгшихся в московские пределы литовских людей. Очень часто сложно определить, к какому пункту (1.3. или 1.4.) относится событие. Стороны могли по-разному его оценивать или представлять.

1.5. Концентрация войск недалеко от границы ВКЛ в стратегически важных пунктах (Великие Луки, Новгород, Торжок, Тверь, Можайск, Серпухов, Таруса, «берег»). Непосредственно в боевых действиях эти формирования могли не участвовать, но они выполняли важную функцию — прикрывали границы (не только литовские, но и с Полем) на направлениях возможного наступления противника и в определенной степени гарантировали удержание занятых территорий.

2. Действия московских удельных князей и отдельно великого князя рязанского, имевших владения на пограничье и оттуда осуществлявших рейды и самостоятельные нападения на земли ВКЛ (Иван Иванович Молодой из Твери, Борис Васильевич Волоцкий из Ржевы, Андрей Васильевич Углицкий из Можайска, Иван Васильевич из Переяславля-Рязанского). Масштабы операций из-за ограниченности ресурсов не были очень значительными. Способы ведения войны соответствовали великокняжеским. Данный пункт вообще обойден вниманием большинства исследователей. Условно можно подразделить на несколько пунктов.

2.1. Отдельные нападения на пограничные волости, которые иногда превращались в довольно продолжительные рейды в глубину территории ВКЛ. Тем самым оказывалось давление в основном на вяземских землевладельцев с целью ослабить их обороноспособности подтолкнуть к переходу на московскую службу.

2.2. Действия по 2.2.1. занятию и 2.2.2. освоению определенных территорий. Осуществлялись в направлении Торопецкого повета ВКЛ и на Вяземщине. Попыток колонизации не отмечено, хотя, возможно, в определенной степени она осуществлялась.

2.3.1. Препятствие торговле, 2.3.2. мелкие диверсии другого плана (засеки на дорогах). Безусловно, и они служили единой цели обессиливания и подготовке присоединения к Москве пограничных земель ВКЛ.

3. Деятельность князей, которые служили ВКЛ и находились в раз личной степени зависимости от него, но еще до войны или во время ее перешли на московскую службу (Федор Иванович Бельский, вер- ховские князья). В своих поступках верховские князья преследовали и личные цели, хотя в той или иной степени все их действия были спровоцированы шагами Москвы. Деятельности верховских князей в историографии уделялось особое внимание, но часто она рассматривалась вне военного контекста. Внешние события в Верховских княжествах казались и даже сознательно представлялись их внутренним делом. Все, что происходило в регионе Верхней Оки, было инициировано и контролировалось Москвой, являясь частью и своеобразной формой ведения войны. В результате политика Ивана III в Верховских княжествах ВКЛ достигла наибольших успехов. Тем не менее проблема принадлежности региона в первой пограничной войне была решена только частично, став одной из причин или предлогом для начала следующей. Запутанные события на верхнеокском участке границы тяжело структурировать, но условно можно выделить следующие направления ведения войны.

3.1. Нападения верховских князей и отдельно князя Ф.И. Вельского на владения родственников и иные пограничные земли ВКЛ, чтобы принудить к переходу на московскую сторону тех князей, которые оставались верными великому князю литовскому, и ослабить, подорвать линию обороны ВКЛ.

3.2. Переходы верховских князей на московскую службу, сопровождаемые погромом и опустошением литовских территорий и, прежде всего, захватом владений других князей. Подведенные к неизбежности перехода на московскую службу, верховские князья стремились прихватить владения соседей, что подогревалось обещанием московского правительства сохранить у них все захваченное.

* * *

Так обобщенно представляются формы ведения войны. Нужно отметить общую связь, запланированность и целесообразность всех мероприятий, которые осуществлялись на разных уровнях московской власти. По мнению К.В. Базилевича, в московских нападениях на пограничные земли ВКЛ, несмотря на кажущийся хаотичным характер, «отсутствовал элемент случайности или личной инициативы отдельных московских вотчинников». Как замечал А.А. Зимин, на юго-западе страны Иван III сам руководил военными дйествиями. Что же могло противопоставить Великое княжество Литовское такой мощной организации и подготовленности к ведению войны?

На восточной границе ВКЛ была создана система обороны. Она начала складываться еще в начале XV в., когда сформировалась московско-литовская граница. Во главе ряда периферийных княжеств и владений был поставлен смоленский наместник, который, кроме прочего (например, сбора дани), выполнял функции военного руководителя, главы ополчения. По словам М.К. Любавского, Смоленский повет с московской стороны был окружен «поясом княжеств и владений, отдававшихся в судебно-административном отношении наместникам, причем все эти княжества и владения в Смоленске имели свое военно-политическое средоточение». Однако далеко не все пограничные княжества и владения подчинялись государственным наместникам. Наместники были только в Мценске, Любутске, Серпейске, Брянске и Торопце. Другие города оставались центрами княжеских владений разной степени зависимости от великокняжеской власти.

Великий князь литовский имел возможность вмешиваться в земельные дела в пограничных княжествах. Известно, что в Вяземском княжестве хлепенской волостью Рогачев владел сын пана Ивана (Яна) Ходкевича, а в непосредственной близости от московской границы расположились князья Крошинские и Глинские. Разбавление среды местных князей выходцами из других областей ВКЛ в определенной степени гарантировало интеграцию периферии с центром. К тому же пришлые земелевладельцы занимали самый край государства, на пути возможного удара с московской стороны.

Система обороны Вяземского княжества доказала свою устойчивость. Методичное давление на вяземское пограничье не привело к ожидаемому результату. Подавляющее большинство вяземских землевладельцев осталось верным великому князю литовскому. В конце 1492 г. на сторону Москвы перешел только князь Андрей Юрьевич Вяземский, вотчиной которого было единственное село с деревнями на Днепре. Правда, в самой Вязьме он владел дворами, собирал пошлины, имел казну и людей. Все его владения достались старшему Вяземскому князю Михаилу Дмитриевичу.

Не все подобные шаги против верховских князей имели успех. Сдерживать своевольные стремления местных землевладельцев должен был ряд наместничеств ВКЛ, прежде всего — Мценское и Любутское. После многочисленных походов, осад и опустошений окрестностей в ходе войны Любутск стал анклавом в окружении московских владений, Мценск превратился в форпост, выдвинутый далеко на правую сторону Оки. Все остальное правобережье уже было московским.

Однако зыбкая среда верховских князей не выдержала. Ряд привилеев, сохранявшихся или появлявшихся у пограничных князей, оставлял возможность отказаться от службы господарю (послать ему «отказ» или «целование королю с себя сложить») и перейти на московскую сторону вместе с вотчинными владениями. Это обстоятельство в сочетании с московским давлением и конфликтом внутри корпорации облегчало присоединение верховий Оки к Москве.

Тем не менее расширение московской власти на верховья Оки не было простым делом и во многом зависело от позиции местных князей. Даже военный захват не гарантировал присоединения определенной территории к Москве. Московские походы 1492-1493 гг. затронули Любутск, Мценск, Мезецк, Серпейск, Мосальск, Опаков. Большинство из них, за исключением Мезецка и Серпейска, было сожжено. Однако ни один из Мосальских князей не перешел на службу к великому князю московскому, а три других сожженных города (Любутск, Мценск, Опаков) принадлежали не удельным князьям, а управлялись великокняжескими наместниками или частными владельцами. Присоединения их к Москве в 1494 г. не произошло. У Опакова была занята только часть волости, которая заходила на левый берег р. Угры. Таким образом выравнивался участок границы, естественным обозначением которой на значительном протяжении стала р. Утра.

Территории, на которых московская власть не имела достаточно твердой опоры, оставлялись, возможно временно, за ВКЛ. Переход на московскую службу пограничного князя также не гарантировал распространения новой власти на все его владения. Воротынские князья, которые владели большим массивом земель вдоль течения Угры, после перехода на московскую сторону практически все потеряли, несмотря на то что эти земли были их вотчинными владениями. В обороне границ государства правительство ВКЛ делало ставку на князей Воротынских, которая, очевидно, не оправдалась.

Если окинуть взглядом всю протяженность московско-литовской границы, испытавшей военные действия первой войны, то можно убедиться, что территории под великокняжеским управлением в полном составе сохранились за ВКЛ. Под московским давлением была утрачена часть владений верховских князей. Но главное сохранилось — Мценско-Любутское наместничество и линия обороны вдоль Угры. Вяземские князья держались, но не смогли ничего противопоставить зимнему 1492/1493 гг. наступлению мощного московского войска (5 полков во главе с воеводой Даниилом Васильевичем Щеней). Вяземское княжество было полностью присоединено к Москве и постепенно стало средоточием поместного землевладения.

Тенденция преобразования Вяземского княжества в край поместного землевладения хорошо иллюстрирует последовательную политику московских властей. Возможность утраты пограничного региона, в котором к тому же оставались на своих местах местные землевладельцы, могла сохраняться довольно долго. Гомейская земля в 1537 г. была возвращена ВКЛ во многом из-за того, что после московского захвата в 1500 г. из нее не была выведена местная шляхта. Насаждение поместного землевладения с одновременной ликвидацией местного вотчинного свидетельствует о стремлении твердо закрепиться в только что присоединенном регионе. Политически ненадежные вяземские землевладельцы, многие из которых были насильно приведены к присяге, не могли служить опорой московской великокняжеской власти.

Системе обороны восточной границы ВКЛ, основу которой составляли периферийные княжества и наместничества, противостояла подобная система удельных княжеств Великого княжества Московского. Явно намеренным выглядит выделение литовскому беглецу князю Федору Ивановичу Вельскому вотчины в новгородских землях на границе с Торопецким поветом ВКЛ. Именно отсюда организовывались набеги людей князя Вельского на торопецкие волости в 1489 и 1490 гг. Непосредственно против Вяземского княжества были направлены действия великого князя Ивана Ивановича Молодого из Тверской земли и удельного князя Андрея Васильевича Углицкого из Можайска. Рядом с границей размещался также массив земель Волоцкого удела князя Бориса Васильевича (Волок Ламский, Ржева, Руза, Вышгород, Шопкова слобода). Из Ржевского уезда оказывалось давление на Торопецкий повет.

В 1486 г. в Москве произошло переоформление договоров с теми удельными князьями, которые еще сохранились, — Андреем Васильевичем Большим Углицким и Борисом Васильевичем Волоцким, а Михаил Андреевич Верейский и Белозерский под московскую диктовку написал духовную. В отличие от великого князя литовского, стремившегося крепить верность удельных князей путем подтверждения их прав и привилегий, а также раздачей новых владений, в Москве продолжалось наступление на удельные права родственников великого князя. Регламентировались и контролировались все их действия, закреплялось их подчинение великокняжеской власти. Удельные князья в Великом княжестве Московском были обречены. Характерна их судьба. Князь Андрей Углицкий умер в заточении в 1493 г. после ареста в 1491 г. «за измену». Старший сын князя Михаила Андреевича Василий в 1483 г. сбежал от гнева Ивана III в ВКЛ, а верейско-белозерский князь вынужден был в своем завещании оставить все свои владения великому князю.

Система обороны московской границы имела активный характер и была ориентирована не на сдерживание, а скорее на развертывание наступления. В этой связи возникают вопросы: какие боевые действия со стороны ВКЛ были противопоставлены московской угрозе, и осуществлялись ли попытки «прощупать» оборону московской границы?

Несмотря на крайнюю малочисленность войск, которые находились и могли быть использованы на местах московских ударов, почти полное пренебрежение восточным направлением внешней политики Казимиром Ягайловичем, реакция со стороны ВКЛ была ощутимой. Власти ВКЛ попытались урегулировать проблему дипломатическим путем. Но отработанный механизм решения пограничных проблем перестал действовать. То, что ранее могло найти понимание на местном уровне, теперь передавалось в верхние инстанции, становясь делом посольств, сталкиваясь с глухой стеной государственной политики. В ответ на жалобы о нарушениях границы, захватах и грабежах из Москвы шли соответствующие протесты о литовских действиях. В посольских книгах легко заметить неопределенность и некоторую абстрактность московских жалоб, в отличие от конкретных, подробных перечней и документальных свидетельств со стороны ВКЛ. Момент, когда Москва отказалась от дипломатического решения, ступив на путь войны, точно отразился в словах боярина Семена Борисовича хану Менгли-Гирею в марте 1486 г.: «А осподаря нашего великого князя люди безпрестанно емлют королеву землю». Вот тот рубеж, который отделил время, когда Москва могла пойти на контакт, от ее твердого намерения начать конфронтацию.

Попытки дипломатического решения конфликта не прерывались на протяжении всей войны, которая формально как бы и не велась. Но ситуация требовала иных действий. На пограничье литовская сторона вела пассивную и активную оборону. Структура боевых действий ВКЛ не такая сложна, как московская, ее можно классифицировать по нескольким категориям.

1. Единичный большой поход объединенных войск восточной части ВКЛ из Смоленска к верховьям Оки с целью освобождения потерянных там городов (1492 г.). Поход был успешен, но Иван 111 прислал мощное войско, которое ликвидировало достигнутый результат.

2. Действия мелких формирований мценско-любутского, брянского и торопецкого наместников, задачами которых были: 2.1. диверсии на московской границе с Полем и 2.2. нападения на московские земли в ответ на опустошения москвичей. Вероятно, уничтожение московских сторожей, которые следили за опасностью с Поля, осуществлялось с целью ослабления московской границы. Что касается грабительских по характеру налетов на калужские, алексинские и другие земли (если они на самом деле произошли, т.к. заявления московской стороны о них вызывают сомнения), то можно объяснить их местью за соответствующие действия, но нельзя отрицать и возможности преступных действий со стороны представителей властей ВКЛ.

3. Нападения на московское пограничье вяземских и верховских князей, наместников пограничных земель ВКЛ, прочих землевладельцев. Сведения о них содержатся исключительно в речах от московских послов и бояр и имеют часто неопределенный характер, без конкретизации времени, места и последствий. Представляется, что пограничные стычки перерастали во взаимную месть, в которой уже невозможно определить, кто виноват.

4. Борьба между собой верховских и вяземских князей, часть которых служила ВКЛ, а часть — Москве. Сюда же нужно относить те действия, которые осуществляли князья, державшиеся литовской стороны.

5. Организация преследования московских войск и людей, которые возвращались с пленом и добычей после грабительских нападений на владения ВКЛ или после перехода на московскую службу. Они сопровождались боями, которых было не так много на протяжении всей войны. Один из таких боев (за Воротынском в 1489 г.) принес победу ВКЛ.

Масштаб военной активности литовской стороны был сравнительно небольшим. Инициатива и безусловное доминирование в войне принадлежало Великому княжеству Московскому. С учетом этого обстоятельства определяется следующая структура развертывания боевых действий на пограничье.

Боевые действия на московско-литовской границе можно условно разделить на три основных направления: А) северо-запад (Торопецкий повет), Б) запад (против Вяземского княжества) и В) юго-запад (в сторону Оки и Угры). Наиболее активно война велась на втором и третьем направлениях. Первое находилось в стороне и было отрезано от основного театра военных действий малоосвоенными пространствами, которые создавали условную границу между Бельским княжеством ВКЛ и Ржевской землей (в составе удела Бориса Васильевича Волоцкого).

Здесь необходимо заметить, что на северо-западном направлении ведения войны существовала значительная территориальная проблема, решению которой не будет уделено надлежащего внимания в данной работе.

Среди пограничных новгородских земель были такие, которые еще с XIV в. выплачивали дань (черную куну) ВКЛ — это т.н. чернокунст-во. Выплата черной куны с ряда новгородских волостей гарантировала безопасность южной границы Новгорода Великого. Непосредственно к Чернокунству относились Холмский погост и волости Морева, Молвятицы, Стерж, Кунско, Березовец, Лопастицы, Буйцы и Жабно. От собственно чернокунства отделялись Великие Луки и Ржева, которые были исконными новгородскими владениями. Кроме черной куны с них выплачивались ВКЛ и другие налоги (с Ржевской земли «коровщина» («яловщина») и тиунская пошлина). Великолукская и Ржевская земли приближались к статусу совместного новгородско-литовского владения. Известно, что в Ржевской земле собирал черную куну и чинил суд литовский наместник, новгородскими были землевладение и некоторые доходы. После присоединения Новгорода к Великому княжеству Московскому (1478) некоторое время ВКЛ предъявлял претензии на черную куну, от чего не отказывался сначала и Иван III, однако выплаты прекратил и литовских данников и волостелей не пускал.

Пожалование князю Ф.И. Вельскому волостей из числа чернокунских и размещение в Великих Луках мощного контингента московских войск делалось для того, чтобы закрепить эти территории за Москвой. В результате еще одним достижением войны для московской стороны стало окончательное присоединение значительной территории, так как после заключения «вечного» мира 1494 г. власти ВКЛ оставили претензии на чернокунство.

Таким образом, на северо-западном направлении боевых действий, несмотря на периферийность, также решались очень важные тактические задачи — закрепление за Москвой литовско-новгородских совместных владений и оказание давления на Торопецкий повет ВКЛ, тесно связанный с чернокунством.

Таким же удачным для Москвы было западное направление. На протяжении нескольких лет Вяземщина подвергалась опустошительным нападениям из-за границы и постепенному захвату волостей. В результате оказалась в таком положении, что не сумела в необходимый момент дать отпор московскому войску. Именно для западного направления боевых действий характерно выделение двух периодов войны: 1486-1492 гг. — подготовительный период «скрытой» войны, 1492-1493 гг. -решительные действия по реализации результатов первого периода.

На юго-западном направлении московская политика была очень продуманной. Осторожными действиями можно было достигнуть более значительных успехов, чем открытым военным давлением. Москва использовала определенные рычаги в отношениях с местными князьями, точечные удары по пунктам сопротивления и в результате малыми средствами сделала многое. После первых успехов развитие наступления в регионе Верхней Оки и далее было сознательно приостановлено. Продолжение войны могло, по мнению Ю.Г. Алексеева, привести к конфликту со всеми государствами Ягеллонов, что, безусловно, не могло не насторожить Ивана III. Таким образом, третье направление боевых действий не было до конца реализовано. Вопрос принадлежности остатков Верховских княжеств, а также Северской земли решался в следующей войне — 1500-1503 гг.

Традиционное деление хода войны на третьем направлении на два периода не выдерживает критики, т.к. не только в 1492, но уже в 1489 г. был предпринят поход значительных великокняжеских московских войск на наиболее крупные центры власти ВКЛ в регионе — Любутск и Мценск.

Тем не менее вслед за другими исследователями в ходе войны можно выделить два периода. Давно замечено, что военные действия до 1492 г. и после отличаются по содержанию очень ощутимо. Период 1486-1492 гг. заполнен мелкими нападениями московских служилых людей на пограничные земли ВКЛ, рейдами московских удельных князей в глубину пограничной зоны, захватом близких к границе волостей. Военные действия 1492-1493 гг. за малым исключением направлялись с московской стороны на главные центры власти ВКЛ и в завершали начатое в первые годы войны. К тому времени относятся более-менее активные действия и с литовской стороны. Поэтому совершенно справедливо выделять в ходе войны два периода — первый — 1486-1492 гг. и второй — 1492-1494 гг. Именно первому более соответствуют определения российских исследователей «хитрая» или «странная» война. Как московские, так и литовские центральные власти в это время считали за лучшее не использовать великокняжеские войска, а довольствоваться силами наместников, служилых и удельных князей, владевшими землями вдоль границы. Результатом первого периода войны был подрыв обороны восточной границы ВКЛ. Во второй период на первый план вышли действия больших контингентов войск, которые осуществляли крупные операции. Для Москвы добывались города, закреплялись княжеские владения. Иной, более масштабный характер боевых действий после смерти короля и великого князя Казимира (7 июня 1492 г.) был замечен и литовской стороной. Вступивший на престол ВКЛ Александр Казимирович, обращаясь в посольской речи к Ивану III по поводу новых московских нападений, говорил: «Ино самъ того посмотры, гораздо ль то деятьсе, чого перъво сего за отца нашого от тебе дел знаменитыхъ не было».

 

§ 1.4. События войны

В главе по принципу хронологической последовательности и в соответствии с направлениями ведения боевых действий представлен перечень событий первой пограничной войны.

Датировка многих событий носит условный характер, что связано в большинстве случаев со спецификой источника, их отразившего. В посольских книгах откладывались сведения о произошедших событиях спустя некоторое (иногда значительное) время. Иногда хронологическими привязками служат упоминания церковных праздников, но чаще приходится довольствоваться довольно неопределенными временными отрезками (осень, лето и т.д.), и не исключено, что некоторые из них могут оказаться ложными. События, попавшие на страницы Разрядных книг, к сожалению, часто перепутаны, продублированы и даже искажены. Их бывает довольно сложно сопоставить с известными по другим источникам сведениями. С другой стороны, встречаются указания на такие походы московских сил, которых больше нигде не найти.

Направления ведения боевых действий (юго-западное, западное и северо-западное) четко отделяются друг от друга. Выход за рамки выделенных направлений встречается редко.

Отдавая дань историографической традиции, весь ход войны разделен на два периода. При этом отдельно, вне рамок самой войны, поставлены события, предшествовавшие ей по времени, но, несомненно, повлиявшие на выработку тактики ведения боевых действий, определение направлений, объектов и субъектов нападений.

В перечне представлены в основном конкретные события. Замечания сторон о многих «кривдах», татьбе и разбое на границе, без указания на место, время и объекты нападения, оставлялись без внимания. Тем не менее отрицать реальность постоянной тревоги на московско-литовской границе и осуществление мелких диверсий, грабежей и т.д. не следует.

Согласно выработанным структурам боевых действий (для московской и литовской сторон) каждое событие пронумеровано. Для литовской стороны к номеру категории события добавлена аббревиатура ВКЛ.

После обозначения категории события и времени, когда оно состоялось, следует его описание с характеристикой состава нападающих, указанием объектов нападения и, по возможности, определением потерь сторон, целей и результатов каких-либо действий.

Отдельные очерки, иногда лишь косвенно относящиеся к самому событию, дополняют различного рода сведениями основное содержание статей. Дается развернутая характеристика встречающихся географических объектов, с экскурсами в историю их присоединения к Москве или Вильно и определением их местоположения; выносятся предположения и делаются выводы об очередных этапах ведения войны; осуществляется наблюдение за масштабами захватов территории ВКЛ и т.д.

Предложенный формализированный подход к анализу хода первой пограничной войны между Великими княжествами Московским и Литовским позволит по-новому взглянуть на сущность их отношений рассматриваемого периода, увидеть своеобразие происходящих событий, но в то же время их продуманность, целесообразность и обусловленность ситуацией того исторического периода.

1.1.1. Осень 1474 г. Московское войско во главе с воеводой Семеном Беклемишевым послано великим князем Иваном III к Любутску. Любутские волости были опустошены, но город выстоял.

2.2. ВКЛ. Осень 1474 г. «Любучане» внезапно пришли во владения князя Семена Одоевского (служил Москве и, видимо, участвовал в недавнем походе на Любутск), успевшего собрать лишь немногих людей, и в бою убили только его.

Князь Семен Одоевский был убит во владениях рядом с Любутском, из которого и было организовано нападение. А.В. Антонов обратил внимание на упоминание в духовной грамоте Ивана III 1504 г. города Любутска с Веприным, «что за Одоевскими князми». По его убедительному предположению, «Одоевские» — сыновья убитого князя, а возможная локализация Веприна — районы р. Выпринки (левый приток Черепети) в 35 км на юго-запад от Любутска или р. Выпрейки (правый приток Оки) в 30 км к северо-востоку от города. Т.о., князь Семен после перехода на московскую службу сохранил земли в родном уделе (в случае первой локализации) или получил новые владения в Великом княжестве Московском рядом с Тарусой и Алексином (вторая локализация Веприна, которая кажется предпочтительнее). То, князь Семен был убит в Веприне или во владении недалеко от Любутска.

1.2.1. После 15 января 1478 г. Князь Иван Владимирович Оболенский-Лыко прибыл из Великих Лук, где был наместником, в Ржевскую волость (Ржевы Пустой) «и судилъ и грабил людъ — што хотелъ, то на них бралъ». Также поступали и оставленные в Ржеве слуги князя. После этого от новгородского наместника князя Лыко были присланы еще слуги, которые привели к крестному целованию на имя Ивана III всех людей «и от мала и до велика». Возможно, вскоре Ржева получила отдельного наместника — князя Константина (Ушатого?), который снова привел жителей к присяге (причем дважды), присвоил дани, идущие не только на короля, но и на новгородских владыку и бояр, а также взимал произвольные поборы. Люди терпели от грабежей, откупов, многие разбежались (к Пскову, в Пуповичи к пану Зеновьеву, в Великие Луки и другие места). Особенно пострадала волость Влицы (Влицкая), где Константин стоял две недели. Жалобы представителей ржевских волостей имели результат: Иван III дал грамоту, согласно которой местные жители должны были давать сокольщину и платить пошлины, «какъ издавна бывало». При этом Константину великий князь «не велелъ там судит», что, вероятно, означало лишение должности наместника. Находился в Ржевской волости Константин до 2 августа (Ильина дня), но и после продолжал собирать дань с людей, которые раньше платили королю («до Матьки Божьи», то есть до Рождества Богородицы 21 сентября).

Действия московских властей нельзя рассматривать как чисто военные. Тем не менее они носили явно враждебный характер по отношению к королю и великому князю Казимиру. Занятие Великих Лук и Ржевы («Лутцкой город, да Ржевской город») вслед за Великим Новгородом и Тверью самим Иваном III расценивалось как «почин и наступ на Казимира на Короля», о чем он и сообщал венгерскому королю Матвею Корвину, побуждая того начать войну против Польши.

Ржеву Пустую, о которой идет речь, часто путают с Ржевой Володимеровой на Волге. Не избежал этой ошибки и такой крупный исследователь, как К.В. Базилевич. Локализация Пустой Ржевы, статус уездного центра которой перешел в 1536 г. к Заволочью, как и определение ее административной системы, принадлежат Л.А. Бассалыго и В.Л. Янину.

1.2.1. После 15 января 1478 г. Князь Иван Владимирович Оболенский-Лыко прислан своего слугу Бурца в Бардовский погост Ржевской волости. Литовский наместник Еська был ограблен и убит. После на двор убитого наместника прибыл князь Константин: все имущество было ограблено (на 200 рижских рублей), население вновь приведено к присяге, обременено поборами, вывезено жито. Также дважды был ограблен двор нового наместника Стехно Федковича (на 100, а потом еще 130 рублей), дочь и челядь были выведены в Москву Был ограблен и дом Пацки Еськовича (на 100 рублей). «Люди судил и грабилъ, и брал што хотелъ» князь Константин с 6 декабря («осеньнего Николи-на дня») до 21 сентября («до Матъки Божьи»), а после уехал в Москву, оставив в волости своих слуг. Вместе с Константином в волости бесчинствовали новгородские бояре.

1.2.1. 9 мая (или 6 декабря) 1478 г. («на Николен день»). Князь Константин приехал в Будкинскую треть Ошевского погоста Ржевской волости, схватил и убил «королева» наместника Онисима, а также некоторых других главных («головных») людей, очевидно, являвшихся сторонниками Казимира и представлявших администрацию ВКЛ. Был пленен некто Зенька, за которого получен выкуп в 20 рублей; дом и имущество Зеньки ограблены на 100 рублей, взяты кони («полтретядцать»). После выплаты выкупа Зенька с семьей бежал в Острее к наместнику Богдану, но последний вернул его обратно с назначением наместником от имени короля. Как только слуги пана Богдана отъехали от Ржевской волости, и сам он покинул Острее, князь Константин с людьми напал ночью и едва не схватил Зеньку, а его старшего сына и челядь отправил пленными в Москву. Имущество новоявленного литовского наместника в Ржеве вновь было ограблено, при этом было взято жита 1000 бочек. С того времени Зенька жил в Острее, и, таким образом, администрация ВКЛ была вытеснена из пределов волости.

Упомянутые Острее и Пуповичи — центры волостей находились возле самой границы на литовской стороне, по соседству с Пусторжевской и Луцкой землями — совместном литовско-новгородском владении. Сразу после присоединения к Москве Новгорода московская власть распространилась и на его совместные владения, откуда производились нападения непосредственно на территорию ВКЛ. За обладание Остреем, Пуповинами и рядом соседних волостей шла активная борьба уже после заключения мира 1494 г.

1.3. Около 1484 г. Нападение московских людей («Ивана Таваркова тати») на отчину князя Тимофея Владимировича Мосальского (Недоходов и др.), захват коней («полтретьятцатеро»), одежды и прочего имущества на 20 московских рублей, убийство 2 человек.

Это событие, по словам самого князя — посла Казимира, находившегося в Москве и лично произносившего посольские речи с жалобами на действия московской стороны, произошло «третьего лета», т.е. за три года до осени 1487 г., когда прибыло посольство. В духовной грамоте Ивана III 1504 г. упомянута «на Шане слобода, что Товарков садил, по Угру ж». Ко времени составления завещания Иваном IV Грозным (1572) слободка превратилась в опаковскую (города Опакова) волость Товарков (Таварков). Несомненно, появление слободки на левой стороне Угры при впадении р. Шани, как раз недалеко от Недоходова связано с деятельностью «татей» Ивана Товаркова. Возможно, захват и освоение левобережья Угры был начат московской стороной еще до начала войны 1486-1494 гг. Приращивалась, очевидно, территория Медынского уезда. Около 1484 г. нападению подвергалось уже правобережье Угры.

I период войны (начало 1486 — середина лета 1492 г.)

Юго-западное направление

1.3. Весна 1486 г. «Татьба», разбой и грабеж жителей Любутска и Мценска людьми Ивана III («мецняномъ и любучаномъ многие шкоды починили») — сочетание тайного и явного грабежа территории Мценско-любутского наместничества. Цель — удар по средоточию власти ВКЛ в Верхнеокском регионе.

Мценско-любутское наместничество представляло собой выдвинутый далеко на восток оплот власти великого князя литовского. Вокруг располагались владения верховских князей (Воротынских, Одоевских и Белевских), чью верность великому князю литовскому необходимо было подкреплять.

2.1. До 8 мая 1486 г. (канун Николина дня). Нападение людей великого князя рязанского Ивана Васильевича на Мценск. Город (очевидно, без замка) был сожжен, окрестные села ограблены, люди выведены в плен. Цель — та же самая.

4. ВКЛ. Лето 1487 г. Приход людей князей Мезецких на вотчину князей Одоевских, служивших Москве (вероятно, на Одоев и окрестности), грабеж, вывод в плен (женщин и детей).

По утверждению в посольской речи окольничего московского великого князя Петра Михайловича Плещеева, первыми напали на вотчины московских служилых людей именно люди князей Мезецких (служивших ВКЛ). Московская акция была осуществлена в ответ с целью отбить плен.

3.1. Август 1487 г. Нападение людей князей Ивана, Василия и Петра Семеновичей Одоевских и Ивана Михайловича Перемышльского (Воротынского), служивших Москве, на Мезецк, взятие плена и захват имущества. Местные Мезецкие князья догнали грабителей, произошел бой, в результате которого Мезецкие потерпели поражение.

Это первое серьезное военное столкновение войны. Бой между московскими и литовскими отрядами произошел 13 августа 1487 г.Со стороны ВКЛ участвовали князья Мезецкие — Михаил Романович, Иван Говдыревский, Федор Сухой, Петр, Василий Федоров с людьми и люди князя Семена Федоровича Воротынского. Несмотря на поражение, Мезецкие взяли плен, а других ограбили.

С этими событиями связана проблема перехода на московскую службу ряда верховских князей и, в частности, князя Ивана Михайловича Воротынского. К отъезду в Москву (первая половина 1487 г.) И.М. Воротынский владел третью Воротынска (две другие — его дяди Дмитрий и Семен), а также Перемышлем. 

1.3. Лето 1487 г. Нападение «татей» во главе с Иваном Таварковым со стороны медынского наместника Василия Давыдовича Пестрого на вотчину князя Тимофея Владимировича Мосальского Недоходов, захват коней (13) и имущества на 15 московских рублей.

Вероятно, это одно из трех нападений людей медынского наместника, о которых упоминал в посольских речах князь Тимофей Владимирович Мосальский, когда говорил о действиях против своей вотчины. По его словам, после троекратного прихода на Недоходов людей Василия Давыдовича Пестрого, «от сих часов за полтора года» произошло еще одно нападение на его отчину людей князя Ивана Михайловича Перемышльского (см. ниже). Значит, описываемое событие было еще раньше, то есть летом 1487 г., как и сказано в посольской речи октября 1487 г.

В результате трех нападений на недоходовские земли 70 человек, некоторых из которых называют поименно, были взяты пленники (за одного из них — княжеского слугу Лягу был получен выкуп от смоленского боярина Филиппа Полтева в 15 рублей), пограблено коней, одежды и имущества на 190 рублей.

2.1.? До середины осени 1487 г. Приход московских людей на вотчину смоленского наместника князя Тимофея Владимировича Мосальского Недоходов.

Центр этой вотчины находился недалеко от правого берега Угры, но к ней относились и земли на ее левом берегу. Наиболее близкие к недоходовским московские владения — калужские, хотя могли участвовать и люди из Медыни. Возможно, это то событие, о котором было сообщено в речи посла князя Тимофея Владимировича Мосальского летом 1489 г. со ссылкой на более раннее время («от сих чясов за полтора года»). Тогда в направлении Недоходова действовали люди князя Ивана Михайловича Перемышльского (Воротынского) («полтретьятцать»), взяли коней и имущества (на 50 рублей). Следовательно, нападение могло быть осуществлено с юга — непосредственно из владений Воротынского князя.

4. ВКЛ. До конца 1487 г. Согласно желобе князя Ивана Васильевича Белевского (возможно, служил Москве с конца 1487 г.), князья Дмитрий и Семен Федоровичи Воротынские (служили ВКЛ) грабили и захватывали в плен его людей для последующей продажи.

2.2. ВКЛ. Конец марта — начало апреля 1488 г. Поход людей из Любутска вдоль Серпуховской дороги до р. Лопасни (левый приток Оки), победа над великокняжескими людьми Федки Ордынца («неделю в четвертую поста»), кражи денег, коней и другого имущества на 25 ру блей.

Довольно значительный грабительский поход в глубь московской территории за Серпухов до р. Лопасни. Московские схватили одного «розбойника» — слугу мценско-любутского наместника князя Ивана Юрьевича Трубецкого. Очевидно, нападение осуществлялось с ведома последнего. Это и другие наступательные действия с территории Мценско-любутского наместничества свидетельствуют о довольно мощных военных ресурсах великокняжеской власти ВКЛ на Верхней Оке.

1.3. До конца 1488 г. Приход московских полков (!) из Калуги на города Верхнего Поочья (Любутск и Мценск?), убийства людей, пленение, захват имущества.

Вполне возможно, это нападение было направлено против центра великокняжеской власти в регионе и не затронуло владений местных князей.

1.3. До конца 1488 г. Приход людей князя Глазынича, Василья Пестрого и Митки Губастова, захват Меска, Бышковичей, Лычина (князей Д.Ф. и С.Ф. Воротынских) и Недоходова (князя Т.В. Мосальского).

Вероятно, нападение производилось со стороны Медыни в направлении правобережья низовья Угры, чтобы надавить на верных Казимиру князей. Интересно, что вместе с московскими служилыми людьми участвовал князь Иван Васильевич Глазына (Глазынич, Пузына), брат смоленского окольничего Олехны Васильевича Глазыны. До конца 1486 г. Иван Глазына вместе с сыновьями стремился бежать в Москву, но удалось это сделать ему одному — сыновей по дороге переняли.

3. ВКЛ. Осень 1488 г. Нападение значительного войска князей Д.Ф. и С.Ф. Воротынских «з знамями и с трубами войною» на медынские волости, которые были ограблены и сожжены, много людей убито, а другие взяты в плен.

Вероятно, эта акция была осуществлена в ответ на предшествовавший приход московских людей с Глазыничем. Впечатляет масштаб мероприятия и его организованность, на что обратил внимание М.М. Кром.

2.2. ВКЛ. Декабрь 1488 г. («в Филиппов пост, перед Рождеством Христовым»). «Наезд» из Любутска на калужские волости «лихих» людей, убийства, грабежи.

Всего калужане трижды приходили воевать любутские волости.

1.4. Декабрь 1488 г. Московский сын боярский Борис Федоров сын Челищева в погоне за «лихими» людьми, приходившими из Любутска, вступил в бой с подоспевшим «воеводкой любутским» Ваской Протасьевым, взял его и еще трех человек в плен. При этом любутские люди успели бежать со всем награбленным.

«Воеводка» Василий (Васка) Иванович Протасьев — отдельный любутский наместник, подчиненный мценскому и любутскому наместнику Ивану Юрьевичу Трубецкому. (Не является ли он родственником Григория Протасьева — мценского наместника?)

1.1.1. Весна 1489 г. Поход московского войска во главе с князем Василием Ивановичем Косым (Кривым) Патрикеевым (всего 11 воевод) на Воротынск, против князей Дмитрия и Семена Федоровичей Воротынских. Осада и сожжение города (очевидно, только посада), захват и пленение бояр и боярынь и других людей (всего 7000).

Это одно из самых значительных событий первой пограничной войны. Целью было ослабление средоточия власти ВКЛ на Верхней Оке с одновременным воздействием на князей, которые оставались верными Казимиру. Непосредственным итогом похода был отъезд на московскую службу князя Дмитрия Федоровича Воротынского.

5. ВКЛ. Весна 1489 г. При возвращении московского войска из похода на Воротынск «изгоном» его нагнали воеводы ВКЛ «со многою силою», разбили и вернули пленных.

Этот один из значительных успехов войск ВКЛ, тем не менее, не имел никаких последствий.

3. ВКЛ. Весна («сее зимы, в велики пост») 1489 г. Приход «не тайно, явно войною» людей князей Дмитрия Федоровича и Семена Федоровича Воротынских на московские волости за Окой, грабежи, захват в плен женщин и детей.

3.2. Декабрь 1489 г. Переход на московскую сторону князя Дмитрия Федоровича Воротынского вместе со своей вотчиной, «дольницей» и казной брата Семена; принуждение бояр и слуг брата Семена к присяге и службе на свое имя. Захват и установление наместников в городах Серенск и Бышковичи, волостях Лычино и Недоходов, удержание города Козельска.

Под властью князя Дмитрия Федоровича Воротынского оказалась большая территория, прилегавшая к Воротынску от запада до юга. Относительно Козельска от имени Ивана III в ответе литовскому послу пану Станиславу Петрашковичу утверждалось, что тот город со всеми местами по «особной» докончальной грамоте Василия II с Казимиром отходил к Москве. Однако в договоре 1449 г. такая запись отсутствует, а свидетельство об «особной» грамоте нигде не находит подтверждения.

Через некоторое время захваченное князем Дмитрия было, видимо, возвращено. Во всяком случае, в 1492 г. они являлись уже владениями его брата Семена (см. ниже).

1.3. В. До конца апреля 1490 г. Приход московских людей во главе с Хотетовским под город Опаков (принадлежал Сапежиным детям), грабеж города, вывод плена.

Это нападение на Опаков (на правом береге Угры), как и на Дмитров, свидетельствует о стремлении ослабить оборону восточной границы ВКЛ. Опаков также имел земли за Угрой, но по договору 1494 г. они отошли к Москве. После перехода на московскую сторону в 1492 г. Опаковом завладел князь С.Ф. Воротынский, но в свое владение он получил только территорию до р. Угры («городъ Опаковъ съ волость-ми по Угру»), то есть левобережье Угры напротив Опакова было уже до этого твердо закреплено за Москвой. В 1495 и 1496 гг., приобретя вновь Опаков, Василий Сапежич жаловался великому князю Александру, что вся его вотчина отошла за Угру к великому князю московскому и хорошо бы было получить что-нибудь взамен.

Характерно, что нападение на Опаков возглавлял Хотетовский. Не из тех ли князей Хотетовских — мценских бояр? Представляется, что на то время Хотетово (на северо-запад от Мценска, на другой стороне Оки) по-прежнему оставалось в составе ВКЛ.

2.1. ВКЛ. Весна 1490 г. Грабеж людьми из Мценска московских сторож на р. Шать (на 70 руб.) и на р. Донец (на 150 руб.) с целью ослабления московской границы с Полем.

По Ю.Г. Алексееву, нападения жителей Мценска угрожали всей системе сторожевой службы в Поле, что расценивается, безусловно, негативно.

3. ВКЛ. 1490 (?) г. «Мечнянин» Остапок Воронцов с товарищами пограбил деревню Ермакова Лопатина в Мстиславле на 100 рублей.

Имеется в виду «уезд Мстисловль», который от тарусских князей в середине XIV в. отошел к Москве, потом (около 1381 г.) стал рязанским, а примерно с 1461-1462 гг. — снова московским. Находился на север от Тулы.

1.3. До конца октября 1491 г. Приход войной на Мценскую «державу» людей Васки Голохвастова, вывод в плен (100 чел.) и грабежи.

2.1. ВКЛ. Лето 1491 г. «Наезд» людей из Мценска, Брянска и других «мест украйных» на московские сторожи в Поле, было награблено «на многое рублев».

2.1. ВКЛ. Лето 1491 г. «Мечняне» (жители Мценска) ограбили сторожи «олексинцов» (из города Алексина на Оке, недалеко от Любутска) на 50 рублей.

2.1. ВКЛ. Лето 1491 г. «Мечняне» ограбили сторожи у р. Шать на 50 рублей.

3.1. До начала весны 1492 г. Во время отъезда князя Федора Ивановича Одоевского (служил ВКЛ) его двоюродные братья Иван, Василий и Петр Семеновичи (служили Москве) захватили мать князя Федора, «засели» вотчину и удел последнего (половину Одоева и волости) с его боярами и урядниками, выкрали казну.

Иван III позже это трактовал как внутренний спор Одоевских князей «о вотчине о болшом княжеше по роду по старейшиньству».

3.1. До начала весны 1492 г. Нападение людей князя Дмитрия Федоровича Воротынского вместе с калужанами и перемышлянами на брянские земли, грабеж четырех волостей, захват коней (70) и имущества на 200 коп грошей.

Дмитрий Федорович Воротынский уже действовал по приказу своего нового господина- тревожил пограничные земли ВКЛ. Брянск после 1486 г. стал центром наместничества (в начале 1492 г. наместник — князь Семен Федорович Соколинский). Возможно, нападение было организовано от волостей Кцын и Хвостовичи, принадлежавших ему и находившихся поблизости от брянских земель.

3.2. Начало 1492 г. В отсутствие князя Андрея Васильевича Белевского (служил ВКЛ) его брат Иван схватил их третьего брата Василия, насильно заставил последнего принять присягу на имя Ивана III, занял вотчину князя Андрея, а бояр, слуг и черных людей привел к присяге на свое имя.

1.1.1. 1492 г. Поход 5 московских полков во главе с князем Даниилом Дмитриевичем Холмским, Яковом Захарьичем, князем Владимиром Андреевичем Микулинским и др. «в Северу ко князьям».

Про боевые действия во время этого похода и вообще, состоялся ли он и где проходил, ничего не известно. Возможно, ряд обозначенных выше событий в регионе Верхней Оки был непосредственно связан с приходом «в Северу ко князьям» мощного контингента московских великокняжеских войск. Отсюда и переход некоторых верховских князей на московскую сторону и вторжение князя Дмитрия Федоровича Воротынского на брянские земли (только они и относились к Северу северской земле, Северщине).

Формулировка «в Северу ко князем» в Разрядных книгах встречается несколько раз и относится, как выясняется, к движению московских воевод на соединение с князьями Стародубскими (скорее всего, Семену Ивановиуч и его сыну Василию, но, возможно, одному из них и Василию Ивановичу Шемячичу). Следовательно, можно предположить, что уже ок. 1492 г. существовали какие-то связи между московским правительством и северскими князьями. Во всяком случае, от них ожидалась реакция на появление значительного контингента московских войск. Чуть позже (осенью 1493 г.) великий князь литовский Александр начал так и оставшуюся незаконченной дипломатическую игру с предложением вернуть князей «с Москвы» — Семена Ивановича Можайского, Василия Ивановича Шемячича, Василия Михайловича Верейского и Ивана Васильевича Ярославича. Разумеется, они должны были уйти без своих владений. Нужно было, чтобы московский государь «гнев свои им отпустил, а отчин их им поступился». Желание «отпустити из своего панства» князей-эмигрантов или их детей было, возможно, вызвано сомнением в их верности. Заманчиво было столь легко решить проблему с политически ненадежными элементами, да еще и за счет московской стороны. Но продолжения переговоров в этом направлении не последовало.

2.2. Начало 1492 г. Представитель любутского наместника Бориса Семеновича Александрова напал на владения сына боярского Челищева в Алексине, взял в плен 4 человек, учинил ущерб на 15 рублей.

2.1. ВКЛ. Лето 1492 г. Грабеж и уничтожение людьми из Мценска и Любутска московских сторожей.

2.2. ВКЛ. Лето 1492 г. Люди из Мценска и Любутска сожгли и пограбили волости и села московской окраины, набрали имущества и пленных.

Эти действия осуществлялись по приказу мценско-любутского наместника.

Западное направление

2.1. До осени 1486 г. Опустошение людьми князя Андрея Васильевича хлепеньских волостей (среди них, возможно, — Ждат и Понизовье) и сел, увод коней (150) и прочего скота (среди них 150 коров), грабеж имущества на 60 рижских рублей.

Хлепень (Хлепен) — город на левом берегу р. Вазузы, правого притока Волги. В конце XV в. — один из трех городов Вяземского княжества (еще Вязьма и Козлов).

2.1. До осени 1486 г. Опустошение боярскими детьми князя Андрея Васильевича волостей вяземского князя Михаила Дмитриевича (Могилен, Негодын, Миценки), сожжение сел, грабеж церкви, вывод коней (70) и прочего скота (среди них 150 коров), вывоз имущества на 60 рижских рублей.

2.1. До осени 1486 г. Опустошение служилыми людьми князя Андрея Васильевича волости вяземского князя Михаила Дмитриевича Ореховны, сожжение сел, захват коней (8), коров (40) и имущества на 12 рижских рублей.

2.1. Осень 1486 г. Опустошение служилыми людьми князя Андрея Васильевича Дубровского двора и Дубровской волости, которые принадлежали вяземскому князю Михаилу Дмитриевичу, захват волостного наместника под выкуп, грабеж дома наместника, вывод коней (300) и вывоз имущества на 40 рижских рублей.

1.2.1. (2.2.1.?) 1486-1487 гг. Захват волостей князей Крошинских — Тешиновичи (Тешиново), Сукромна (Сукрома), Ольховец, Надславль, Лела, Отъездец (Отъезд) людьми великого князя; дальнейшее управление волостями дьяком Василием Долматовым. В волостях Ольховец, Лела и Отъезд Василий Долматов посадил более 200 семей, в волостях Тишинове и Сукроме — более 300.

Василий Долматов — один из наиболее выдающихся представителей московской великокняжеской администрации. Вот как его характеризует Ю.Г. Алексеев: «Василий Долматов — характерная фигура нового времени, активный участник политики великого князя, авторитетный дьяк-секретарь, проводящий в жизнь реформы и выполняющий ответственные поручения государя всея Руси». Безусловно, привлечение такой фигуры для исполнения поручений великого князя свидетельствует о большом значении, которое придавалось вяземскому направлению ведения военных действий. Несмотря на то что Василий Долматов в источнике прямо назван дьяком Ивана III, известно, что в то время он служил титульному великому князю Ивану Ивановичу Молодому. Последний держал Тверь, которая имела границы непосредственно с владениями Крошинских (в дальнейшем часть их волостей растворилась в составе Зубцовского уезда). Поэтому очень возможно, что захват волостей князей Крошинских было делом удельного тверского князя, хотя, конечно, инициатива могла исходить от Ивана III. В дальнейшем в волости Тишиновши (Тешиновичи) упоминается тиун князя Андрея Васильевича, что свидетельствует об определенном интересе в этом регионе и данного удельного князя.

В ответе на посольство князя Т.В. Мосальского в самом начале 1488 г. московская сторона утверждала, что волости Крошинских «издавна тянут к Можайску к нашему великому княжству Московскому».

2.1.2. До середины осени 1487 г. Появление в хлепеньской волости Ждат дворского тиуна князя Андрея Васильевича (тиун управлял былой волостью князей Крошинских — Тишиновичами), опустошение волости, сожжение сел, захват коней, коров и прочего скота, имущества. Возможно, отправление в волость Ждат именно тиуна свидетельсвуют о подготовке ее территории для организации слобод и присоединения к владениям князя Андрея Васильевича. Необходимо заметить, что нельзя отождествлять центр этой волости с позднейшим городом Гжатском (современный Гагарин). Хлепеньская волость Ждат (Джат) находилась с правой стороны р. Гжать напротив г. Хлепень.

2.1. До середины осени 1487 г. Опустошение служилыми людьми князя Андрея Васильевича волостей вяземского князя Михаила Дмитриевича (Могилен, Негодин, Миценки).

2.2. До середины осени 1487 г. Захват волости Ореховна и организация в ней слободы представителями князя Андрея Васильевича.

Вероятно, территория волости после предыдущих испытаний запустела, поэтому была готова для заселения московскими выходцами. В ответе на посольство князя Т.В. Мосальского в самом начале 1488 г. московская сторона утверждала, что князь Андрей у князя Михаила Вяземского «земель к Можайску не имывал», а держит земли, которые «издавна к Можайску потягли к нашему великому князству Московскому». Очевидно, тогда же были заняты волости Могилен и Миценки (Мицонки), в которых, в соответствии с посольской жалобой 1490 г., были посажены наместники князя Андрея Васильевича.

2.3.2. До середины осени 1487 г. Грабеж слуг вяземского князя Михаила Дмитриевича, которые везли дань из Волости Негодин (12 рижских рублей, 8 коней с возами, имущество на 10 рижских рублей). Осуществили его люди князя Андрея Васильевича.

2.3.2. До середины осени 1487 г. Уничтожение пословой дороги, создание новой на волость Дуброву (Дубровскую) и двор Дубровский людьми князя Андрея Васильевича.

2.3.1. До середины осени 1487 г. Увеличение торговых пошлин (мыта) князем Михаилом Вяземским.

События в основном иллюстрируют жалобу старшего вяземского князя Михаила Дмитриевича на действия со стороны Можайска. Были опустошены волости не только около границы (Могилен, Негодин, Миценки, Ореховна), но и расположенные далее к Вязьме (Дуброва). Начался процесс заселения обезлюдевших волостей, заведения в них слобод (Ореховна). Пограничные волости князей Крошинских, вероятно, были захвачены вместе с жителями и избежали опустошения. Уже в 1487 г. последние стали плацдармом для наступления на хлепеньские волости, в большинстве находившихся во владении князя Михаила Вяземского. Началась подготовка к колонизации хлепеньской волости Джат. Кроме того, слуги князя Андрея Васильевича полностью контролировали пути сообщения Вяземского княжества и препятствовали торговле.

Власти ВКЛ также подняли торговые пошлины («а мыты и пошлины новые уставили»). Были часты различные злоупотребления в отношении московских купцов, которые шли через литовскую территорию. По посольским книгам создается впечатление, что московским купцам была объявлена настоящая торговая война.

1.2.1. и 1.3. До середины осени 1487 г. Приход людей московского великого князя на вотчины князей Глинских («засели» две волости — Щательшу и Судилов), грабеж церкви (на 10 коп грошей), сожжение дворов, увод в плен (4 женщины), кража коней (100), коров (150), овец (200) и прочего имущества более чем на 100 коп грошей.

Вотчина князей Глинских располагалась на запад от уже известных владений князя Михаила Вяземского (Миценки, Моглилен, Ореховна). Таким образом, представители Ивана III (действовали, возможно, из Вереи, Кременца или Медыни) поддержали мероприятия удельного князя Андрея и двинулись далее в глубину Вяземского княжества. Характерно, что Щательша (Шатешь) и Судилов (Сулидов), так же как и Могилен (Могилна), Миценки (Миченки), вскоре появились в составе можайских волостей.

3. ВКЛ. До конца 1487 г. По утверждению московского удельного князя Андрея Васильевича, его людям и «иным нашим украинным людем» со стороны украинных князей и прочих людей причинялись разбои, наезды и грабежи, много людей побито и уведено в плен, захвачено имущество, уничтожено, ограблено и уведено в плен множество сторожей. Известны такие жалобы не только от князя Андрея, но и от других московских «украинников».

Это пример неопределенности заявлений о враждебных действиях литовской стороны, из которых нельзя узнать о времени, месте и конкретных потерях в московском пограничье. Тем не менее совсем отрицать литовские нападения нет причины.

2.1. Осень 1487 г. Приход «войною» служилых людей князя Ивана Ивановича Молодого со стороны Твери под Хлепень (принадлежал князю Михаилу Вяземскому), грабеж города, захват в плен, опустошение волостей Джать (Ждат) и Понизовье — «выбрали и выжгли», опустошение волости Труфанов (вяземского князя Бориса Дмитриевича) — «звоевали и огнем выжгли», опустошение волостей Негомир и Сочовки (князя Василия Бывалецкого) — «звоевали и выграбили».

События иллюстрируют дальнейшее московское наступление на хлепеньские земли (север Вяземского княжества). Относительно их существовала обоснованная претензия московской стороны, которая опиралась на московско-литовский договор 1449 г. В нем сказано: «А Федора Блудова, а Алексанъдрова Борысова сына Хлепенъского, и кн(я)зя Романова Фоминског(о), и их братьи и братаничов отчыны, земли и воды все мое, великого князя Васильево (московского великого князя Василия Темного. — В. Г.)». Центры волостей Негомир и Сочовки находились на разных берегах Вазузы, на юг от Хлепеня. На восток от них размещались волости князей Крошинских, которые к тому времени были уже московскими.

Возможно, объединено два события — приход детей боярских князя Андрея Васильевича под Хлепень и опустошение хлепеньских волостей людьми князя Ивана Молодого. Они упоминаются через несколько лет (июль 1490 г.) в посольских жалобах литовской стороны.

В жалобах 1492 г. отмечается, что люди великого князя волость Негомир «засели». При этом было осуществлено нападение и на центр владений князя Василия Бывалецкого — Бывалицу.

2.1. До конца 1488 г. Рейд людей князя Андрея Васильевича на Дмитровскую волость (центр- Дмитровец на Угре напротив устья р. Вори), убийства, пленения, захват имущества.

Город Дмитров (Дмитровец) относился к Смоленской земле (повету) и являлся важным форпостом обороны восточной границы ВКЛ. Линия городов-крепостей вдоль верховья Днепра (Дорогобуж), Угры (Лучин, Ощитов, Дмитров, Опаков, Бышковичи, Залидов, Воротынск) и Оки (Любуцк, Мценск) составляла мощную преграду для вторжений. Значение Дмитрова (Дмитровца), контролировавшего округу, было осознано уже в начале XV в. В 1408 г. он был сожжен московским войском. С целью ослабить оборону ВКЛ и одновременно распространить влияние на земли вокруг него и было осуществлено нападение на Дмитровскую волость 1487 г. Возможно, про те же события говорится в посольских книгах под 1489 г. со ссылкой на события двухлетней давности. Тогда было разграблено 50 деревень, взято 42 коня и имущества на 70 рижских грошей.

Город находился на правом берегу Угры, но на левом берегу ему принадлежали значительные территории, которые доходили на севере до волости Ореховны — той самой, которую чуть ранее захватил князь Андрей. Как видим, от Ореховны наступление продолжалось в направлении Дмитрова. Дмитров и после 1494 г. остался в составе ВКЛ и даже не потерял своих заречных земель. Городок некоторое время управлялся наместником — Ивашкой Сопежичем, владельцем соседнего Опакова.

2.1. До конца 1488 г. Приход людей князя Андрея Васильевича на волость князей Глинских Турье, сожжение деревень (200), убийства и захват плена (150 чел.), грабеж имущества на 500 рублей. После приходили «розбоем» люди из волостей Сосновец и Холм (недалеко от верховья р. Протва, напротив волости Турье), которые опустошили 32 деревни и награбили на 100 рублей.

Волость располагалась вдоль левого притока Угры Туреи. Нападение велось с востока детьми боярскими князя Андрея Можайского (вероятно, из Ореховны), а также отдельно силами холмского волостеля (волости Брагин Холм?), сосницкого доводчика и другими. Через Холм (Брагин Холм) шла дорога от Можайска на Вязьму — та самая, по которой сопровождали послов. Вероятно также, что здесь упомянут доводчик (судебный исполнитель, помощник волостеля) не из волости Сосновец, а из лежащего поблизости от Брагина Холма погоста Сосницкого на р. Воре, известного по карте Генерального межевания.

3. ВКЛ. Осень 1491 г. Люди Олешки Хоткевича (Ходкевича) напали на тверские земли в Лествицино, где ограбили 20 деревень, вывели в плен 15 человек с женами и детьми, совершили убийства, захватили имущества на 150 рублей; и в Гридину слободку Золотилова, в которой ограбили и сожгли 15 деревень, взяли в плен 10 человек с женами и детьми, совершили убийства, вывезли имущества на 100 рублей.

Известно, что сыну Ивана Ходкевича принадлежала волость Рогачев (на запад от Хлепеня, около р. Осуги). Возможно, Олешко и есть сын пана Ивана Ходкевича: «а волость пана Иванова сына Рогачевъ тежъ засели и извоевали». Гридина слободка Золотилова (с. Золотилово) находилась рядом — с правой стороны р. Вазузы.

1.1.1. 9 марта 1492 г. (?). Поход 4 московских полков во главе с Яковом Захарьичем (большой полк), князем Федором Васильевичем Телепнем Оболенским (полк правой руки), князьями Иваном Михайловичем Репней Оболенским и Федором Юрьевичем Прозоровским (передовой полк) и князем Петром Семеновичем Одоевским (сторожевой полк) к Смоленску.

Трудно сопоставить это сообщение Разрядной книги с каким-либо известным по другим источникам событием. Возможно, это лишь отражение назначения в поход, который не состоялся.

Северо-западное направление

3.1. До конца 1488 г. «Наездки», грабежи, насилия и другой ущерб торопчанам (жителям Торопца) со стороны князя Федора Ивановича Вельского.

Князь Ф.И. Вельский сидел на север от Торопца в Мореве и оказывал оттуда методическое давление на пограничные земли ВКЛ. Торопчане называются «данниками» Казимира, что свидетельствует об ограниченности их зависимости от ВКЛ. Москва имела обоснованные претензии на Торопец, так как он имел тесную связь с чернокунством и Новгородом.

2.2. ВКЛ. До конца 1488 г. Опустошение новгородских волостей (вероятно, Велила, Морева и др.) со стороны торопецкого наместника князя Семена Соколинского, убийства слуг князя Ф.И. Вельского, вывод плена.

Опустошение произведено в ответ на предшествовавшее московское нападение. Под новгородскими волостями, скорее всего, имеются в виду те, которыми владел князь Ф.И. Вельский.

3.1. До лета 1489 г. Опустошение сел витебских бояр в торопецких волостях людьми князя Федора Ивановича Вельского: в Казаринской волости сожжено сначала 50 дворов, потом еще 50, выведен плен, ограблено («выбрали») 150 дворов; сожжены села около Торопца, выведен плен; на Столпне сожжено 50 дворов, выведен плен (22 чел.), захвачено имущество («животы и състатки»); на Воротигорцах и Понизовье сожжено 30 дворов, выведен плен (10 чел.), захвачено имущество; в Селку (Селци) сожжен сначала 1 двор, потом еще 10, выведен плен (20 чел.), уведены кони («полчетвертнатцать»), захвачено имущество; в Унцове сожжено 10 дворов, 3 человека повешено (?), захвачено имущество; на Наволце сожжено 10 дворов, захвачено имущество; в Мирилове сожжено 10 дворов, захвачено имущество; в Тяполове сожжено 20 дворов, захвачено имущество; в Полесье повешено 6 человек; сожжены другие дворы, ограблено имущество, взяты в плен торопецкие землевладельцы. Казна ВКЛ не получила доходов с торопецких волостей за 11 лет (всего — 8562 руб. грошей — «полдевяты тысячи рублев грошей и шестьдесять рублев и два рубли грошей).

Речь идет о двух нападениях: 1-е на казаринскую волость и села около Торопца, 2-е — все остальное.

3.1. Середина весны («перед семою суботою за неделю») 1489 (?) г. Люди князя Федора Ивановича Вельского, «наехавши войском, волость звоевали», сожжено 500 дворов, взято в плен 500 человек, много убито, поранено и повешено.

3.1. 29 июня (?) (На святого Петра Запусты) 1489 г. Бояре князя Федора Ивановича Вельского воевали торопецкие волости, 30 дворов сожгли, 50 человек взяли в плен.

2.2.1. До лета 1489 г. Наместник волости Вселуки (Ржевской земли) Василий Давыдович захватил часть (половину?) торопецкой волости Дубны.

Была занята не «половина земли» волости Дубна, а только некоторая ее часть. Более проникновения на запад с ржевской стороны не замечено, но в верховьях Волги было много неосвоенных мест, которые, вероятно, постепенно колонизировались.

1.2.1., 1.3. До конца октября 1491 г. Наместник в чернокунстве (в данном случае — Холме) Андрей Колычев наслал людей на торопецкий погост Бологой, были захвачены пленные, некоторых из которых утопили в озере, остальных привели к присяге. Затем в нападении участвовал сам Колычев с людьми, убили торопецкого наместника и других людей, вывели плен, опустошили Торопецкую и Казаринскую волости. Значительные части обеих волостей были присоединены к чернокунству.

От Холмского погоста (чернокунства) Торопец и его волости лежали на юго-восток. Казарина и сам Торопец размещались на юг от территорий, которые ранее воевал князь Федор Иванович Бельский. С востока «осваивал» торопецкую волость Дубну ржевский вселукский наместник. Таким образом, наступление на Торопецкий повет велось с трех сторон. Нетронутой оставалась только самая южная часть повета.

Казаринская волость, в которой раполагались села витебских бояр, четко отделяется от остальной Торопецкой волости, благодаря чему делается предположение о ее принадлежности к Витебску.

3. ВКЛ. Весна 1492 г. Торопецкий наместник Зенка с людьми пришел войной на Холмский погост, награбил на 1000 рижских рублей и сжег двор наместника Андрея Колычева, также опустошил и волость, сжег 60 деревень, много людей побил, а 30 человек с женами и детьми взял в плен (ущерб от этих действий составил 700 рижских рублей).

Видимо, нападение торопецкого наместника являлось местью за подобную акцию со стороны холмского наместника.

3. ВКЛ. Начало 1492 г. Нападение литовских людей на Хрянский стан — Лугскую волость Великих Лук, грабеж деревень на 200 рижских рублей, захват в плен 16 человек, при этом было повешено 8 человек.

II период войны (август 1492 — начало 1494 г.)

Юго-западное направление

1.1.1. Август 1492 г. Поход московского войска во главе с князем Федором Васильевичем Телепней-Оболенским «со многими людми войною безвестно», захват и сожжение городов Любутск и Мценск, пленение наместника Бориса Семеновича Александрова, мценских и любутских бояр с женами и детьми и других людей (1500 чел.), грабеж имущества.

Это была одна из последних акций по уничтожению системы обороны ВКЛ на верхней Оке. Больше опор власти ВКЛ тут не осталось. Непосредственным итогом похода явился переход на московскую сторону ряда князей, которые держались почти до конца: Семена Федоровича Воротынского, Андрея и Василия Васильевичей Белевских, Михаила Романовича Мезецкого.

Любутск и Мценск были заняты и оставались под московской властью до заключения мира 1494 г. Согласно Разрядной книге, по условиям договора «взяли назад город Мценеск литва». Таким образом, несмотря на обладание городом, московская сторона сочла целесообразным возвратить его ВКЛ. То же произошло и с Любутском.

3.1. Август 1492 г. Приход князей Ивана Михайловича Воротынского (Перемышльского) и братьев Одоевских на Мосальск (принадлежал великому князю литовскому). Город был ограблен и сожжен, князья Мосальские с женами, детьми и многими людьми выведены в плен, нанесен большой ущерб.

Как заметил М.М. Кром, Мосальск относился к владениям великого князя литовского, но не принадлежал князьям Мосальским, которые уже утратили княжеские права и являлись простыми вотчинниками.

3.2. Ноябрь-декабрь 1492 г., князь Семен Федорович Воротынский с князьями Михаилом Романовичем Мезецким и братьями Василием и Андреем Васильевичами Белевскими при переходе на московскую сторону захватили города Серпейск и Мезецк, волости вяземских князей (Великое Поле, Волста Верхняя, Слободка, Мощиновичи, Середее). Михаил Романович Мезецкий привел силой в Москву братьев Семена и Петра (отправлены в заточение в Ярославль).

Масштабы приобретений князя Семена были еще большими. В соответствии с перечнем 1494 г., в котором обозначалось, чего «поступился князь велики (Иван III. — В.Т.) великому князю Александру», за воротынским князем числились: города Мосальск, Серпейск, Бышковичи, Залидов, Опаков, Городечно, Лучин и множество волостей к ним, а также волости смоленского владыки (Любунь, Ближевичи, Печки) да волости вяземских князей (Великое Поле, Волста Верхняя, Слободка, Мощиновичи, Середее). Безусловно, среди перечисленных пунктов были те, которые в качестве вотчин принадлежали князьям Воротынским еще с середины XV в. (Городечно), но значительная часть — это захваты. После похода войск ВКЛ в начале 1493 г. значительную часть территории князь Семен потерял (Серпейск, вероятно, Залидов, Опаков и др.). Однако после зимнего похода московских войск все было возвращено и, возможно, владения Воротынского князя были даже увеличены.

Характерно, что ряд городов (Бышковичи, Залидов и Опаков) князь Семен получил от Ивана III с волостями только до Угры. Территории на левобережье реки, видимо, еще до 1492 г. были заняты и освоены московскими властями и отведены другим административным центрам. Их принадлежность Боровску и Медыни даже особо не оспаривалась литовскими послами во время переговоров 1494 г.

5. ВКЛ. Конец 1492 — начало 1493 г. Смоленский окольничий Ивашка (Иван) Кошка напал на людей (бояр?) князя Семена Федоровича Воротынского, едущих с семьями, своими людьми и имуществом за пределы ВКЛ, пленил их и увел в Смоленск.

1. ВКЛ. Начало 1493 г. Поход войска ВКЛ во главе со смоленским наместником Юрием Глебовичем и князем Семеном Ивановичем Можайским при участии князей Друцких со Смоленска в регион Верхней Оки, захват городов Серпейска и Мезецка, опустошение волостей, убийства и пленения людей, захват казны князя Михаила Романовича Мезецкого.

Активизация действий ВКЛ стала реакцией на отпадение значительной территории (Воротынск, Серпейск, Мезецк и др.). Вероятно, представители литовской великокняжеской власти уже не рассчитывали на верность местных жителей, а потому вели себя как захватчики. Судьба Любутска и Мценска литовскими командующих не заботила, хотя их освобождение следовало считать приоритетной задачей.

1.1.2. Февраль 1493 г. Поход московского войска (5 полков и полки верховских князей) во главе с князьями Федором Васильевичем Рязанским, Михаилом Ивановичем Булгаковым-Колышкой, Александром Васильевичем Оболенским, воеводой великого князя рязанского Ивана Васильевича Инкой Измайловым и др., вместе с Воротынскими, Одоевскими и Белевскими князьями и князем Михаилом Романовичем Мезецким, захват городов Мезецк (добровольная сдача), Серпейск (сдача после приступа), Мосальск, Городечно, Опаков, Лучин, Мощин, Дмитров, Залидов и др., сожжение городов (вероятно, только укреплений), пленение «литвы», смолян и городской знати (530 чел.).

Этим локальный успех войска ВКЛ был сведен до нуля. При приближении московских сил командующие войсками ВКЛ бежали в Смоленск, бросив в городах гарнизоны. Думается, кроме плененных, никто не противостоял московскому наступлению. В обращении великого князя Александра к смоленским владыке, окольничим, князьям, боярам, мещанам и всем людям по поводу сдачи городов Серпейска, Мезецка, Вязьмы и других было сказано: «Который люди наши были на тых замкох, под которыми жъ замковъ подобывано, недолги часы замкох ся держали и неприятелем нашым подобно не хотели твердо отъпирати», и выражена надежда, «што ж нашого доброго будете тверъдо смотрети, а намъ верно послужити такъ, как жо, дали Богъ, замокъ нашъ Смолнескъ будеть в целости захованъ».

В выписках из посольских книг сохранилось аргументированное оправдание похода с московской стороны: великого князя литовского заранее уведомили об отъезде князя Семена Воротынского с вотчинами, однако пришли князь Семен Можайский и смоленский наместник Юрий Глебович войной и заняли уже чужие города, «и государь своих слуг велел боронити».

Возможно, за отдельную фазу этого похода следует принимать указание Разрядной книги на действия князей Дмитрия и Семена Воротынских, занявших Мосальск. Более вероятно, что Семен Воротынский назван ошибочно (чуть далее по тексту в Разрядной книге говорится о его приезде в Москву), а речь идет о походе августа 1492 г. князей Ивана Воротынского и Одоевских (см. выше).

1.5. 1493 г. Концентрация войск на южных рубежах Великого княжества Московского (на берегу): сын Ивана III Юрий Иванович и брат Борис Васильевич, а также князь Михаил Иванович Оболенский, из Твери князь Осип Андреевич Дорогобужский, князь Михаил Федорович Микулинский и Иван Борисович Бороздин, в Серпухове князья Василий Иванович Оболенский, Борис Михайлович Туреня Оболенский, в Тарусе князь Иван Лыко Оболенский и др.

Западное направление

1.2.1. Осень 1492 г. Люди Ивана III во главе с Василием Лапиным и Андреем Истомой пришли войной и «засели» город Хлепень (князя Михаила Дмитриевича Вяземского) и волость Рогачев (сына пана Ивана Ходкевича), взяли в плен наместников и других людей, пограбили имущество («животы и статки»).

Позднее Хлепень был объявлен московским в соответствии со старыми договорами (что соответствовало действительности), а Рогачев отнесен к Тверской земле.

Это событие можно было бы принять за отраженное в Разрядной книге под 7001 г.: «А изо Твери князь великий велел итить воевать в Литовскую землю по полком жа». Однако иной вариант Разрядной книги перед перечислением тех же командующих полками передает следующее: «А изо Твери воеводы». Следовательно, речь идет лишь о концентрации войск в районе Твери, происходившей, видимо, уже в 1493 г. Кроме того, воеводы полков (князь Данила Васильевич Щеня и др.) были рангом явно повыше, чем предводители отрядов (Василий Лапин и Андрей Истома).

4. ВКЛ. Конец 1492 г. В ответ на переход князя Андрея Юрьевича Вяземского на московскую службу князь Михаил Вяземский захватил вотчину (село на Днепре), дворы, пошлины и казну беглеца.

Это единственный случай перехода одного из многочисленных вяземских князей на московскую сторону. Владения изменника были небольшими, к тому же ему не удалось сохранить и их.

1.5. Зима 1492-1493 гг. (?) В Тверь отправлен сын великого князя московского Василий Иванович с воеводами князем Данилой Васильевичем Щеней, Юрием Захарьичем, князем Петром Никитичем Оболенским, князем Федором Семеновичем Хрипуном Ряполовским и Петром Борисовичем Бороздиным.

1.5. Зима 1492/1493 гг. Концентрация московских войск из Твери в Можайске: князь Василий Иванович Косой Патрикеев и Семен Иванович Воронцов (большой полк), князь Петр Никитич Оболенский и Федор Семенович Хрипун Оболенский (передовой полк), князья Осип Андреевич Дорогобужский и Петр Васильевич Нагой Оболенский (полк правой руки), князь Владимир Андреевич Микулинский, Иван и Петр Борисовичи Бороздины (полк левой руки).

1.1.2. Зима 1492/1493 гг. Поход московского войска во главе с князем Данилой Васильевичем Щеней (большой полк), князем Иваном Михайловичем Репней Оболенским (передовой полк), князем Михаилом Даниловичем Щенятевым (полк правой руки), князем Андреем Ивановичем Куракой Булгаковым (полк левой руки) и окольничим Андреем Васильевичем Сабуровым (сторожевой полк) на Вязьму, захват ее, пленение вяземских князей, приведение к присяге как князей и панов, так и других жителей.

Большая часть войска была, видимо, уже придвинута к границе и ожидала приказов в Можайске. Оттуда и был совершен поход на Вязьму.

Согласно уникальному известию устюжских летописцев, кроме Вязьмы был занял еще и Дорогобуж, и также ошибочно действиям воеводы Д.В. Щени приписан захват Мценска («И взяша Вязьму, Дорогобуж, Мченеск и много панов привели»).

Вяземские князья вскоре были возвращены на свои места, но через несколько лет всех их отправили в глубь Великого княжества Московского. Вяземщина стала краем московского поместного землевладения. В белорусско-литовском летописании отсутствуют сведения о возврате на свои вотчины вяземских князей, зато говорится о гибели в заточении старшего вяземского князя Михаила Дмитриевича. Осведомленный в литовско-московских отношениях устюжский летописец сообщает о том, как панов «служивых» из захваченных городов «князь великий розослал по городом в засаду, а князь Михаила Вяземскага послал на Двину, и там умре в железех».

Северо-западное направление

1.5. 1492-1493 гг. (?) В Новгороде размещено войско во главе с князем Данилой Александровичем Пенко, князем Иваном Владимировичем Лыко Оболенским и дворецким Василием Михайловичем Волынским.

1.5. 1493 г Отправка великим князем Иваном III в Великие Луки 5 полков во главе с князем Данилой Александровичем Пенко (большой полк), князем Семеном Романовичем Ярославским и Василием Борисовичем Бороздиным (передовой полк), Дмитрием Ивановичем Киндыревым (полк правой руки), Андреем Колычевым и князем Константином Федоровичем Ушатым или князем Андреем Юрьевичем Прозоровским (полк левой руки) и Андреем Рудным (сторожевой полк).

Возможно, в Разрядной книге отражена подготовка еще одного значительного похода на ВКЛ. И действительно, «тово же году ходили воеводы против Литвы» из Новгорода и Пскова, а из Московской земли (точнее — Тверской) им «в помочь». Были перечислены те же воеводы, кроме князя Василия Федоровича Шуйского (из Пскова) и князя Петра Васильевича Нагого Оболенского (из состава (помочи»)Состоялся ли поход — неизвестно. В приведенной цитате слово «ходили», возможно, представляет собой более позднюю вставку. Ср. с другим вариантом Разрядной книги: «Того же лета против Литвы: из Новагорода воевода Яков Захарьич…». Здесь подразумевается не движение на территорию ВКЛ, а концентрация войск напротив его границы. Т.о., можно предположить стремление московской стороны прикрыть на тот момент потенциально опасный для нападения регион. Вероятно, активизация боевых действий со стороны ВКЛ вызвала такую реакцию московского правительства.

* * *

Вот так проходят перед нами события той малоизвестной войны, войны во время мира… Сведения не обо всех событиях отражены в посольских книгах. Что-то дополнено материалами разрядных книг, взято из летописей, но, очевидно, остались и пробелы. Тем не менее собранной информации хватает, чтобы исследователи могли сделать выводы о характере войны, ее общем ходе, последствиях и т.д.

 

§ 1.5. Итоги войны

Необходимо рассмотреть условия «вечного мира» 1494 г., но предварительно — к обстоятельствам их принятия и споров вокруг них.

Стремление к установлению мирных отношений и закреплению их через династический брак проявилось с литовской стороны в первых же после смерти Казимира Ягайловича дипломатических контактах с Москвой. Точнее, попытки восстановить связи сначала шли не напрямую в Москву, а косвенным путем через Новгород и лично его воеводу Якова Захарьича. В середине лета 1492 г. полоцкий наместник пан Ян Заберезинский через писаря Лаврина сообщил новгородскому воеводе Якову Захарьичу о намерении осуществить сватовство. Московского воеводу, действия которого полностью контролировались из центра, сначала предостерегли от посольства в ВКЛ, но позже изменили позицию, поскольку «межи государи съсылка бываеть, хоти бы и полки сходилися». Якову Захарьичу была направлена инструкция о поведении. Линия, выработанная с самого начала и которой в дальнейшем придерживалось московское правительство, заключалось в следующем. Чтобы начать переговоры о браке дочери Ивана III с Александром Казимировичем, необходимо было сначала заключить мирное соглашение («абы межи государей згода была»). Литовская сторона поддержала такое условие, с пожеланием, «ино бы межи ихъ милостью была любовь и докончанье по тому, какъ отци ихъ жили въ любви и въ докончаньи; а ыто здавна слушало ко обоимъ паньствомъ, то бы и ныне было по тому». На осень 1492 г. литовско-московская граница, очевидно, претерпела уже значительные изменения, и возврат к первоначальному ее состоянию вряд ли встретил бы понимание.

Официальное посольство со стороны ВКЛ во главе с панами Станиславом Глебовичем и Иваном Яцковичем Владыкой (Владычкой) появилось в Москве в начале ноября 1492 г. Целями посольства были объявление о появлении на престоле ВКЛ нового великого князя Александра Казимировича и «обидных» делах на пограничье. Интересно, что еще одна цель посольства (сватовство и заключение мира) была представлена сначала «кулуарно» на пирах, в беседе с московскими боярами, и объяснялась инициативой исключительно рады литовского господаря. Посредником между послами и великим князем московским выступил князь Иван Юрьевич Патрикеев. Через последнего было передано желание Ивана III принять со стороны ВКЛ послов, которые получат полномочия на заключение соглашения, и только после утверждения мира можно будет начать разговор о браке. С этим послы отъехали из Москвы.

Через несколько дней (16 ноября) письмо, которое отражало уже определенную позицию московской стороны, было отправлено от имени князя Ивана Юрьевича трокскому пану и полоцкому наместнику Яну Юрьевичу. В письме, в ответ на пожелание правительства ВКЛ сохранить старые границы («что здавна слушало ко обоимъ панствомъ, то бы и ныне было по тому») и чтобы предотвратить возможные от него претензии, отмечалось: «Ино государь нашъ князь велики великого княжества Литовского за собою не дръжитъ ничего, а дръжитъ зъ Божьею волею земли свои, что ему далъ Богъ». Ответ пришел в конце декабря 1492 г. Великий князь литовский был готов прислать в Москву «свои послы великий», но пан Ян Юрьевич был обеспокоен, чтобы послы не вернулись «без доброго конца».

Наладилась переписка, но до реальных шагов по установлению мира дело не доходило. В декабре 1492 г. Ян Юрьевич выразил настороженность в успехе переговоров. В начале января 1493 г. Иван Юрьевич Патрикеев объявил, что только тогда, «коли промежи государей великiе люди ездят», дело и движется. В то время происходила активизация военных действий (поход войск ВКЛ, а потом московской рати в Верхнеокский регион и, возможно, захват Москвой Вязьмы), поэтому московско-литовские контакты прекратились.

Новые попытки восстановления прерванных связей были осуществлены снова через Новгород. В марте 1493 г. под предлогом приобретения кречетов там появился сокольник пана Яна Юрьевича Забережского (Заберезинского). Настоящая цель приезда сокольника была сразу осознана московской стороной: «не кречатов деля», а «передняго для дела», под которым понимались прерванные переговоры. Тем не менее в Москве были найдены кречеты, организован их эскорт к пану Яну, а также подготовлено челобитье ему от имени воеводы Якова Захарьича. В челобитье литовская сторона была обвинена в прекращении движения к установлению мирных отношений и в том, что «великiе зацепки съ вашie стороны състалися». О последних в письме пан Ян справедливо замечал: «Наш государь сягнул не по чюжее, по свое, что з веку слушало ко отчине осподаря нашего, великому князьству Литовскому» и призывал к возмещению потерь и заключению мира «по старине».

Стремление к миру, инициатором которого и на этот раз выступили власти ВКЛ, необходимо связать с событиями начала 1493 г., когда после локальных успехов в регионе Верхней Оки ВКЛ потерпело там значительное поражение и примерно тогда же утратило Вязьму Необходимо было как можно быстрее остановить дальнейшее московское наступление на ослабленной восточной границе ВКЛ.

Сразу за ответом на челобитье новгородского воеводы (18 мая 1493 г.) из ВКЛ было отправлено посольство во главе с Андреем Олехновичем и Войткой Яновичем. Оно прибыло в Москву 29 июня с грамотой от великого князя литовского от 18 мая. Не имея полномочий на заключение мира, послы предъявили претензии в нарушении традиционно существовавших порядков («старину оставляете, а въ новые дела въступаете»). Главным было возобновление переговорного процесса, и следующее посольство в том же составе прибыло в сентябре в Москву уже для организации приезда великих послов.

17 января 1494 г. великое посольство во главе с панами Петром Яновичем Монтигирдовичем, воеводой трокским и маршалком земским, и Станиславом Яновичем Кезгайло, старостой жомойтским, достигло Москвы. Первоначальная позиция посольства была очевидной: заключить мир по тому образцу, что уже был реализован Казимиром и Василием II Темным в 1449 г., и закрепить между государствами распределение владений, существовавшее со времен Витовта и Василия I Дмитриевича.

Между тем в инструкции послам, отправлявшимся в Москву, великий князь Александр с панами-радой «намовил и установил» пойти на значительные уступки. Конечно, изначально нужно было ориентироваться на условия старого договора, по ходу переговоров замечать, «какъ тамъ тая речь пойдеть», чтобы вести к утверждению своей позиции. В случае же, если послы Петр и Станислав «не възмогуть к тому прыперети», планировалось оставить Великий Новгород в московской стороне, а зато в литовскую сторону внести Лифлянты (Ливонию). Твердо нужно было стоять и за Великое княжество Тверское (чтобы было записано так же, как в договоре 1449 г.), но затем оставить претензии на влияние в нем на Козельск, отчины Мезецких князей и Хлепень. Если же и на это условие великий князь московский не согласится, послы могли поступиться, «aby dokonczanie szto pred sia». To же касалось и великого князя рязанского. А вот князей Новосильских с их отчинами нужно было отстоять полностью или хотя бы указать согласно старым формулировкам (1449 г.). Планировалось просить московскую сторону отпустить в ВКЛ Вяземских, Мезецких и Мосальских князей и при этом сохранить за ними их отчины. Если же московский государь выразит обеспокоенность в возможной казни этих князей «za ich wystupy», то напомнить о князьях-эмигрантах из Москвы (Семен Иванович Можайский, Семен Иванович Шемячич, Василий Михайлович Верейский), чтобы Иван III «hniew swoy im otpustit», предоставил им старые отчины, а великий князь Александр их отпустит «iz swoieho panstwa». Обмен князьями подразумевал возврат ВКЛ значительных территорий с одновременным воссозданием в составе Великого княжества Московского крупных уделов. Неудивительно, что такой фантастический проект не был даже озвучен в ходе переговоров. Чуть позже (в 1495 г.) князей Вяземских и Мезецких великий князь Александр назовет уже предателями, которые «нашы были слуги, а зрадивши насъ через присяги свои и втекли до твоей м(и)л(о)сти земли, какъ то лихии люди».

23 января послов приняли на дворе Ивана III. Непосредственно беседу вели бояре князь Василий Иванович Патрикеев, князь Семен Иванович Ряполовский и Дмитрий Владимирович. Позиции литовских послов князь Семен противопоставил вовращение к распределению земель при великих князьях московских Семене Ивановиче и Иване Ивановиче и великом князе литовском Ольгерде. В результате стороны со ссылкой на «незгоду» прежних времен отказались от малореальных проектов и начали решать «как межи государей пригожъ делу быти».

Литовская сторона сразу пошла на значительные уступки. Были забыты интересы в Новгороде, Пскове, Твери и оставлялись Москве ощутимые доходы с ряда новгородских волостей (чернокунства). Однако «новины», которые приобрел московский государь (Вязьму, Мезецк, Серпейск, Мосальск, Опаков, волости князей Воротынских, «отрубленную» часть Торопецкой земли), послы требовали вернуть.

Через два дня там же и с тем же составом участников переговоры продолжились. На этот раз ряд заявлений был сделан московской стороной. Во-первых, литовский великий князь предлагал московскому то, что и так ему принадлежит («онъ нашего же намъ поступается»). Во-вторых, хорошо бы было, чтобы Александр Казимирович поступился тем, что написано в грамотах времен великих князей московских Семена и Ивана Ивановичей и литовского Ольгерда; однако Иван III «выпускает» из тех грамот Смоленск и Брянск. В-третьих, предлагалось заключить соглашение по принципу, кто чем владеет («что ныне мы… дръжимъ къ своему государьству, то будемъ и дръжати; а что онъ держитъ къ своему государьству, то бы он и дръжалъ»).

Таким образом, можно увидеть те две исходные позиции для ведения переговоров, что были представлены литовскими послами и московскими боярами. Наступало время поиска путей к сближению. В дальнейшем споры шли вокруг двух регионов — Вяземского княжества и смоленских пригородов с волостями, под которыми понимались и земли в верховьях Оки.

На первые уступки пошла литовская сторона: «для любви и докончанiя меж государей и кровного связка» Москве оставлялись вяземские князья со своими вотчинами, которые служили Ивану III; те же вяземские князья, которые оставались в подчинении великому князю Александру, должны были по-прежнему владеть своими дольницами в Вязьме. При этом судьба самой Вязьмы нужно было решить после заключения договора и брака. Смоленские города и волости послы пожелали сохранить за Смоленском.

Чтобы решить судьбу смоленских владений, послы представили подробный список, составленный по памяти, а потому не содержавший многих пограничных волостей (например, князей Крошинских). Город Вязьма также был отнесен к числу смоленских. Послы легко отступились от ряда волостей, которые считались «смоленскими из старины», но были представлены боярами как боровские (Трубна, Путын), медынские (Городечна, Нерожа, Дорожмиря Гора, Кнутова Дуброва, Сковородеск, Гостижа, Белые Вста, Вежки) и можайские (Турье, Тешинов, Сукрома, Ольховец, Отъезд). Представляется, что на то время новая административная принадлежность указанных волостей стала реальностью: они управлялись московскими властями и даже были заселены выходцами из центральных уездов. Определенным образом ряд волостей на левобережье р. Угры был отделен от своих старых центров уже в конце 1492 г., когда князь С.Ф. Воротынский завладел городами Бышковичи, Залидов, Опаков «с волостьми по Угру». Волости напротив указанных городов за Угрой (Городечна, Нерожа, Вежки и др.) были до этого времени интегрированы с другим московским центром.

Бояре крепко держались за Вязьму, которой, по их словам, «всей пригож быти за нашим государем». Ее даже предлагали в текст договора не вписывать, но чтобы держал ее московский князь. Однако такое условие не удовлетворяло московскую сторону. Продолжение переговоров было поставлено в зависимость от положительного для Москвы решения судьбы города. В результате послы «о Вязьме спустили, что Вязьма вся великому князю и в докончанье ее вписати».

После Вязьмы споры развернулись вокруг Мезецка и Любутска. Проблема Мезецка была связана с тарусскими князьями, часть которых в свое время (конец XIV в.) не смирилась с переходом их родового центра Тарусы к Москве и ушла на службу к Витовту, от которого и получила Мезецк с рядом волостей. Даже была зачитана грамота великого князя Сигизмунда Кейстутовича на Мезецк. Литовская сторона соглашалась оставить Мезецким князьям на службе Москве только те волости, с которыми они прибыли в ВКЛ (Говдырев, Устье, Жабынь). Прочие, которые являлись пожалованиями великих князей литовских, сохранить за теми Мезецкими, которые остались на стороне ВКЛ.

Серенском еще при Ольгерде по половинам владели Москва и Вильно. Вероятно, во второй половине XV в. Серенск полностью принадлежал ВКЛ, но был занят в конце 1489 г. князем Д.Ф. Воротынским, который направлялся на службу в Москву. Литовские послы решили пожертвовать этим городом, а за это получить целиком Мезецк. Однако бояре поставили другие условия: если желаете Мезецка — отказывайтесь от Любутска, если полностью Любутска — уступите Мезецк. Серенск каким-то образом выпал из переговоров и в результате оказался под московской властью. Зато благодаря твердой позиции литовских послов за ВКЛ был закреплен Любутск, а Мезецк распределен по частям между государствами в соответствии с тем, кому служили те или иные Мезецкие князья.

Совладение Мезецком и его волостями создавало фактор нестабильности в регионе Верхней Оки. Недаром князь Иван Патрикеев отрицательно воспринял идею раздела по долям Вяземского княжеств: «Так нелзе быти, за все будут брани да жалобы». Положение Мезецка осложнялось тем, что Мезецкие князья Семен Романович и Петр Федорович находились в московском плену. Им предлагалось решить, на чьей стороне они останутся, но сделать этот выбор князьям пришлось уже после заключения договора (весной 1494 г.), а до этого времени об их владениях «позаботились». С большими сложностями по возвращению вотчины столкнулся князь Петр Федорович Мезецкий, который после получения свободы рискнул вернуться на службу великому князю литовскому. В свое время он приобрел у дяди Ивана Андреевича треть Мезецка («и в месте и в селех»). Эта довольно значительная часть княжества оказалась каким-то образом у еще одного мезецкого князя Михаила Романовича. Литовская сторона жаловалась, что и другие вотчины Мезецких князей — слуг великого князя Александра держат Белевские князья. По литовским сведениям, мезецкими волостями Хостци, Орень и Бярятин управлял князь Дмитрий Воротынский. Т.о., верным великому князю Александру Мезецким князьям не находилось места в родовом гнезде. Иван III же утверждал, что Мезецк целиком принадлежал ему («Месческ был весь наш»), и все, «что неписана в докончаше, ино то все наше». Характерно в этой связи восприятие летописцев: они перечисляли Мезецк среди городов, которые достались Ивану III («и городовъ отступишася великому князю Вязмы и Серпейска, и Мезетцка, и Воротынска, и Одоева и иныхъ по Утру реку»).

Интересно, что на переговорах не развернулось большой дискуссии вокруг довольно значительных территорий вдоль течения р. Угры с «королевскими» городами Мосальск, Серпейск, Бышковичи, Залидов, Опаков, Городечно и Лучин их многочисленными волостями (Недоходов, Лычино, Дмитров, Мощин и др.). Постепенно Серпейск, Городечно и волости, потом Лучин, Дмитров и волости, Мосальск были сохранены за ВКЛ.

Согласуясь со списком смоленских пригородов, составленным литовскими послами, московская сторона представила развернутый перечень городов и волостей, которых «поступился князь велики великому князю Александру». Все владения отбирались у князей Воротынских (Семена и Дмитрия Федоровичей), которые различными способами приобрели их и держали некоторое время под московской властью. Представляется, что одной из основных причин перехода князя Семена к Ивану III в ноябре-декабре 1492 г. было обещание закрепить за ним те территории, с которыми он придет на московскую службу. В своей грамоте великому князю литовскому Александру князь Семен жаловался: «И твоя милость, господине, мене не жаловалъ, города не далъ и въ докончанья не принялъ, а за отчину за мою не стоялъ, а боярина моего, господине, не жаловалъ, не чтилъ, как отецъ твой нашихъ бояр жаловалъ, чтилъ». Пренебрежение интересами местных князей со стороны центральной власти ВКЛ имело результатом уход от нее. Под московской опекой князь Семен почувствовал заботу не только об обеспечении владениями, но и о реальной их защите. Когда после нападения войск ВКЛ на Серпейск и Мезецк он утратил значительную территорию, в регион был организован наиболее мощный за всю войну поход московских сил, которые попросту уничтожили здесь остатки власти ВКЛ. Таким образом, владение князем Семеном городами Мосальском, Серпейском, Бышковичами, Залидовом, Опаковом, Городечно и Лучином было твердо гарантировано московской военной помощью.

Кроме того, необходимо заметить, что еще в декабре 1489 г. в Москву направился князь Дмитрий Федорович Воротынский. Тогда он захватил и посадил наместников в Серенске и Бышковичах, волостях Лычино и Недоходов. За ним же оставался Козельск. Князь Дмитрий, возможно, также был привлечен Москвой приобретением новых и сохранением старых владений. Однако думается, что его брат Семен Федорович, оставшийся верным Казимиру Ягайловичу, в скором времени «очистил» большинство занятых пунктов (за исключением Серенска и Козельска), а с конца 1492 г. уже сам держал Бышковичи, Лычино и Недоходов. Во всяком случае, до начала 1494 г. князь Дмитрий продолжал владеть только смоленскими волостями Фоминичи и Погостищи и рядом тех волостей, которые находились в стороне от рассматриваемого региона и в результате не были переданы литовской стороне49.

Динамика королевских пожалований и собственных приобретений князей Воротынских представлена в таблице.

Табл. 1. Владения князей Воротынских в XV в.

Владельческая принадлежность …… Дата приобретения … Владения … Способ приобретения, статус владения … Административная принадлежность

Федор Львович Воротынский

10 февраля 1447 г. … волости Городечна, Сколуговичи, Ужеперед, Ковылна, Демяна с Снопотцом, Немчиновский двор … пожалование в вотчину Казимира … «у Смоленской державе»

1448 г. … Демена … подтверждение в вотчину Казимира …

5 февраля 1448 г. … Козельск … пожалование в наместничество Казимира

28 марта 1455 г. … Демона, Городечна с Ужеперепетом, Ковылна, Краишина («по обе стороне Высы реки»), Кцин, Озереск, Перемышль, Логинеск, Немчиновский двор в Смоленске … пожалование «у вотчину и его де-темъ» Казимира … смоленские волости по списку 1494 г.: Демена, Городечна, Ужеперет, Колвына, Краишино, Озереск, Лагинеск

1480 г. … волость Лучин … пожалование Казимира … смоленский пригород по списку 1494 г.

Иван Михайлович Перемышльский (Воротынский)

до 1487 г. … город Перемышль … [вотчина]

1494 г. … Тарбеев, Олопов, Озереск … держит под московской властью … перемышльская волость Озереск

Семен Федорович Воротынский

(1480—1492 гг.) … волость Мощин … пожалование Александра … смоленская волость Мощын по списку 1494 г.

1492 г. … город Мосальск с волостями Путогиным и Недоходовым, город Серпейск с волостями, город Бышковичи с волостями по Угру, город Залидов с волостями по Угру, город Опаков с волостями по Угру, город Городечна с волостями, город Лучин с волостями (волости Лычино, Жулин, Мошкова Гора, Ощитов, Дмитров, Мощин, Пустой Мощин, Вежична, Дегна, Ковылна, Демена, Ужеперет, Замошье, Залоконье, Вол-ста Нижняя, Клыпино, Нездилово, Чарпа, Головичи); волости смоленского владыки (Любунь, Ближевичи, Печки) … владения, захваты, санкционированные Иваном III

Конец 1492 г. … волости вяземских князей (Великое Поле, Волста Верхняя, Слободка, Мощиновичи, Середее) … захват … вяземские волости,

1494 г. … Бышковичи, Лычино, Вежичну, к Воротынску четыре залидовских села … захват после заключения мира …

Дмитрий и Семен Федоровичи Воротынские

до конца 1488 г. … Меск, Бышкевичи, Лычино … [пожалование Казимира в держание?] … Бышковичи и Лычин — смоленские волости

Дмитрий Федорович Воротынский

12 марта 1488 г. … Козельск … в держание от Казимира

декабрь 1489 г. … города Серенск, Бышковичи, волости Лычино, Недоходов … захват … «панов и слуг» Казимира IV; Бышковичи, Лычин и Недоходов — смоленские волости

1494 г. … волости Фоминичи, Погостищи, Лугань, Местилов, Куинь (Кцинь?), Хвостовичи, Хостци, Орень, Борятин … держит под московской властью … к Смоленску (Фоминичи, Погостищи), Мезецку (Орень и Борятин) и Козельску (Хостци)

1494 г. … Лагинеск и Краишино … послы отступились Москве … к Воротынску

Среди владений князя Семена необходимо обратить внимание на те, что не являлись захватами, а на вотчинном праве принадлежали роду князей Воротынских с середины XV в. Они не входили в первоначальный состав Воротынского княжества (решение о присоединении которого к Москве было принято довольно быстро), но именно на их удержание мог особенно рассчитывать князь Семен. Он даже упоминал грамоту от короля Казимира, в которой были перечислены волости, переданные отцу (Демона, Городечна, Ужеперепет, Снопот и Ковылна), а также называл прочие пожалования Казимира отцу (Лучин) и ему самому (Мощин).

Как видим, московская сторона имела серьезные основания, чтобы на дипломатическом фронте претендовать на значительную часть территории ВКЛ. Однако вероятно, по причине сильной интегрированности региона в состав Смоленской земли и отсутствия опоры в среде местных землевладельцев, осторожности, расчета на быстрые дальнейшие успехи, московские власти решили уступить. Успехом Москвы можно считать продвижение к р. Угре (см. выше), которая фактически только с 1492 г. стала пограничной. (Традиционное мнение о пограничном характере Угры, которая будто бы разделяла литовские и московские владения со времен Витовта (начало XV в.), представляется ошибочным.)

Великий князь московский обещаниями владений и их защиты склонил к переходу на свою сторону одного из последних гарантов власти ВКЛ в Верхнеокском регионе, а потом попросту пожертвовал интересами нового подданного. Это характерный пример московской политики, направленной на борьбу с западным соседом без привлечения собственных военных ресурсов и с использованием противоречий среди князей пограничья ВКЛ.

Все-таки часть волостей, помещенных в списке смоленских пригородов, московский князь отказался возвращать («а в отступе их не было»). Во второй раз князь Д.Ф. Воротынский занял смоленские волости Порыски, Верх Серены, Липицы и Взбынов. Две первые находились недалеко от городов Козельск и Серенск, которые, вероятно, остались во владении князя Дмитрия, а другие являлись отчиной Ивана Бабина, служившего ему. Таким образом, понятна интегрированность перечисленных волостей с устойчивыми владениями князей Воротынских. Очевидно, остались за Москвой волости Лугань, Местилов, Куинь (Кцын?) и Хвостовичи князя Дмитрия Федоровича; Тарбеев, Олопов, Озереск князя Ивана Михайловича; Жеремин — одоевская; Логинеск и Крайшино — Воротынские. Хотя послы объявили их королевским пожалованием («данье королево»), это не помогло. Между тем Крайшино, Кцын, Озереск и Логинеск упоминаются среди пожалований короля Казимира в вотчину князю Федору Воротынскому и его детям (1455).

Закрепленные за Москвой волости за некоторыми исключениями (Кцын и Хвостовичи были выдвинуты в глубь территории, которая осталась за ВКЛ) опоясывали массив земель исконных владений князей новосильского рода. Все князья Новосильские (Одоевские, Воротынские и Белевские) с вотчинами и данью почти без споров оставлялись в стороне великого князя московского.

На правом берегу Оки среди земель новосильских князей (возможно, в их окружении) размещался центр господарского наместничества ВКЛ — Мценск. Его литовская принадлежность не вызывала протестов с московской стороны. Форпостом власти ВКЛ, анклавом на территории Великого княжества Московского, остался также и Любутск (см. выше).

В московско-литовских переговорах затронули еще один спорный регион, в будущем — арену активного противостояния не границе. Со стороны Великих Лук на запад постепенно, путем локальных захватов и колонизации, распространялись московские владения (в то время к Великим Лукам была взята волость Пуповичи). Однако в конце XV в. проблема еще не приобрела актуального характера. По предложению московских бояр было решено определить «великому Новугороду рубежъ съ Литвою по старому рубежу» и это обозначить в договоре.

1 февраля 1494 г. переговоры были окончены. Начались другие заботы — торжественное сватовство к великому князю. Послы посчитали за лучшее прийти уже на следующий день. А 5 февраля перед ними был прочитан черновой список докончальной грамоты, который они «похвалили и велели съ того списка писати докончянье начисто». По предложению послов к тексту договора прибавили упоминание Брянска и других украинных мест и, главное, — требование «князей бы служебныхъ съ вотчинами не приимати». Таким образом гарантировалась целостность территории ВКЛ перед претензиями с московской стороны и в связи с возможными отъездами пограничных князей. Формула договора о непринятиии с вотчинами должна была предостеречь князей от перехода на московскую службу и в определенной степени укрепить их верность великому князю литовскому

7 февраля 1494 г. обе грамоты (от имени великих князей Александра и Ивана III) были прочитаны дьяком Федором Курицыным и писарем Федкой Григорьевичем (Григорьевым). После этого великий князь московский целовал крест сам, а за великого князя литовского это сделали послы Петр и Станислав. К грамотам приладили печати (правда, золотую московскую не успели вылить). Только 22 апреля в Вильне перед московскими послами целовал крест великий князь Александр. Договор был утвержден.

Наглядно увидеть территориальные изменения, которые произошли согласно московско-литовскому договору о «вечном» мире, помогает сравнение с аналогичным документом, составленным в 1449 г. В приведенной далее таблице распределены по владениям или зависимости от московской или литовской стороны пограничные русские земли и их князья.

Табл. 2. Распределение владений в договорах 1449 и 1494 гг.

Договор 1449 г.

В московской стороне

Ржева с волостями

Серенск — совместное владение

Тарусе кие князья

Федора Блудова, Александра Борисова сына Хлепенского, князя Романа Фоминского, их братьи и братаничей отчины

Юрьева доля Ромейковича и князя Федорова места Святославича

Мещера

Новгород Великий, Псков, новгородские и псковские места

Великий князь Иван Федорович Рязанский

В литовской стороне

Смоленск, смоленские места

Любуцк, Мценск

Ржевская волость Осуга

Серенск — совместное владение

Великий князь Борис Александрович Тверской

Волости и оброки новгородские

Верховские князья

Великий князь Иван Федорович Рязанский

Договор 1494 г.

В московской стороне

Мезецкие князья — на обе стороны

Ржева с волостями

Вязьма с городами, волостями, землями и водами

Тверь, тверские места

Федора Блудова, Александра Борисова сына Хлепенского, князя Романа Фоминского, их братьи и братаничей отчины

Юрьева доля Романовича и князя Федорова места Святославича

Алексин, Тешилов, Рославль, Венев, Мстиславль, Таруса, Оболенск

Козельск, Людимск, Серенск, козельские, людимские, еврейские места

Мещера

Новгород Великий, Псков, новгородские и псковские места

Великий князь Иван Федорович Рязанский и брат его князь Федор

Новосильские князья: Одоевские, Воротынские, Перемышльские, Белевские с отчинами

В литовской стороне

Смоленск, смоленские места

Любуцк, Мценск

Брянск, Серпейск, Лучин, Мосальск, Дмитров, Жулин, Лычино, Залидов, Бышковичи, Опаков по Угру, все «Вкраиныи» места

Ржевская волость Осуга

По словам Н.Б. Шеламановой: «“Вечный мир” 1494 г. не только не разрешил территориального спора России и Литвы, но как считают некоторые исследователи (Я. Натансон-Лески, К.В. Базилевич), еще более его обострил, так как к стремлениям России объединить земли Древней Руси прибавились еще обострившиеся споры “верховских” князей за свои вотчины, разделенные между Россией и Литвой. Иван III воспользовался и дальше этими спорами в своей объединительной политике». Таким образом, границы, определенные договором 1494 г., не приобрели стабильный характер, они только закрепили промежуточные результаты распространения московской власти, которая непрерывно развивалась на земли ВКЛ.

Внешне результаты войны для Москвы выглядят довольно скромными, хотя бы в сравнении с выгодными для нее изменениями, которые произошли во время следующего конфликта 1500-1503 гг. В конце XV в. ВКЛ потеряло только относительно небольшую территорию Вяземского княжества и лишилось части и так полунезависимых владений Верховских князей. Однако на самом деле мир 1494 г. утвердил очень значительные изменения в политической ситуации Восточной Европы. Он не только закрепил усилия ряда московских князей по собиранию русских земель, но и открывал перспективы дальнейшего московского наступления. Фактически литовская сторона согласилась, что Тверь, Великий Новгород, Рязань и т.д. — города, которые находились ранее также и в сфере интересов ВКЛ, — теперь являлись вотчиной великого князя московского. Были оставллены претензии на территории совместного литовско-новгородского управления (чернокунство). Неопределенность новой границы предоставляла Москве возможность распространения своей власти в направлении полоцких и витебских земель, владений Мезецких князей.

Невидимыми глазу остались значительные военные успехи Великого княжества Московского. Почти полностью была уничтожена система обороны ВКЛ, перехвачена инициатива в пограничных делах и предупреждены любые действия литовских властей. В закреплении результатов войны проявилась некоторая осторожность московских властей. Возвращались захваченные города, кое-где восстанавливалась старая граница. Одной из причин явилось отсутствие опоры и симпатий к московской стороне во многих местах (М.М. Кром), однако не последнюю роль сыграло и сознательное прекращение наступления Иваном III, возможно, и с расчетом на дальнейший реванш (Ю.Г. Алексеев).