Палестинцы находят "Палестинскую Богоматерь" и 368000 сионистских колонизаторов.

Единственная моя проблема: кого или что, я посещу в Вифлееме — городе, где я никого не знаю?

Ну, я мог бы встретиться с палестинским министром туризма и древностей — Рулой Майа. Она, надо полагать, расскажет о народе, о любопытных местах, сокровищах и прочие истории.

Я иду к ней.

На двери министерства, так же, как у д-ра Ехаба, табличка гласит: "Государство Палестина".

— Я родилась в Иерусалиме, жила всю свою жизнь в Рамалле и после того, как вышла замуж, переехала в Вифлеем, — рассказывает она мне, пока я сижу в ее офисе. Рула, очень симпатичная женщина — христианка. Я могу судить об этом по картине на стене ее офиса: "Палестинская Богоматерь". Я никогда не слышал про Палестинскую Богоматерь, но я не слышал и о многих других христианских дамах и святых.

— Сколько христиан живет в этом городе?

— Общее христианское население в Палестине составляет 1.5 процента.

— Почему так мало?

— Христиане уехали в 2000 году.

— Почему?

— Думаю, причина в том, что большинство христиан относятся к среднему классу и они уехали из-за оккупации.

— Сколько жителей живет в этом городе и прилегающих районах?

— В районе Вифлеема живет примерно 180000, из которых 3500 являются христианами.

У меня нет желания снова пускаться в расспросы об исходе христиан из Палестины, я уже прошел через это с Ханан Ашрауи и знаю, что, не зависимо от фактов, всегда и во всем обвинят "оккупацию". И я меняю тему.

— Что бы вы чувствовали, будь здесь Гидеон Леви — человек, борющийся за права палестинцев?

— Не думаю, что он любит нас. Он — левый, борющийся против своего правительства, а не за нас.

— Хорошо ли, что в настоящее время ведутся переговоры о мире между израильтянами и палестинцами?

— Моя бабушка жила в Яффо, там она построила свой дом. И я не думаю, что это справедливо, когда люди вынуждены покинуть свою страну. Это несправедливо, даже если у нас будет соглашение с Израилем.

Она говорит о 1948 г. Она говорит о справедливости, такой, какую она бы хотела, с евреями, живущими где-нибудь в другом месте. Я стараюсь заставить ее быть точнее в своем заявлении.

— Вы предлагаете, чтобы евреи исчезли отсюда?

Она избегает мины. "Мы ведем сейчас мирные переговоры", — говорит она сухо.

— Но вы бы предпочли, чтобы евреи уехали?

— Мы ведем переговоры о мире.

— Вы предпочли бы, чтобы евреи, живущие здесь, исчезли?

Она не отвечает напрямую на этот вопрос, лишь повторяет предыдущее заявление.

Я подхожу к ней ближе и стучу по ее лбу как стучат в дверь, тем временем шепча ей в уши: "Я — ангел. Вы спите в постели. И я прихожу к вам, стучу в ваш лоб и говорю: Рула, Рула, Рула! Что бы ты хотела, чтобы я сделал с израильтянами? Скажи мне свое желание, и я его осуществлю. Неважно, что ты хочешь, я это выполню. Скажи мне, скажи своему ангелу. Скажи мне: ты хотела бы, чтобы я отправил всех евреев обратно в Европу?”

Рула не может сдержаться и хохочет.

Успокоившись, она говорит: "Вы не журналист, вы политик."

— Нет, я ангел! Настоящий ангел. Скажи мне, Рула, и я выполню твое желание!

Она снова смеется. Она смотрит на меня, ее губы двигаются, но беззвучно.

— В чем дело, Рула?

— Я министр, я не могу ответить на этот вопрос.

— Попроси своего ангела о чем хочешь и скажи своими словами.

— Я могу сказать, что справедливого решения нет. Она улыбается мне улыбкой взаимопонимания лишь одними глазами и добавляет: "Вы знаете, как это интерпретировать, вы знаете, что я думаю."

Да, я знаю. Она хочет, чтобы отсюда убрались все евреи, включая Гидеона и Уди. Возможно ее желание исполнится, и Яффо будет очищен от евреев, но никто не может предсказать, дадут ли ей, христианке, дом.

* * *

Мы отлично проводим время вместе, Рула и я, и много смеемся. Она любит таких немцев, как я, мистер Тобиас, и мне она нравится. В данном случае я остановился на имени Тобиас, не Тоби, полагая, что, может, для женщин это звучит сексуальнее, и я думаю, это сработало хорошо. Но время идет быстро, и я должен уходить. Я хочу осмотреть город. Рула просит женщину по имени Сахар сопровождать меня на экскурсии по Вифлеему.

Вначале мы едем в центр города. Там между церковью Рождества Христова и мечетью Омара на площади Мангер находится здание под названием "Вифлеемский Мирный Центр". Я захожу. Я люблю мир. Внутри, как вы понимаете, представлена "мирная информация". Например, что израильтяне, или, как здесь называют, "ашкенази" — ненастоящие евреи. Они — некие особые существа, которые прошли через массовое обращение в иудаизм несколько сотен лет назад. Эта часть информации, чтобы ее уж точно никто не пропустил, предоставлена на разных языках.

На случай, если вы все-таки пропустили эту важную информацию, предоставленную вам бесплатно государством Палестина, снаружи есть еще информация об израильтянах. Да, да. Снаружи, в центре площади, есть секция: "Информация для туристов об оккупации". Я взял печатную брошюрку " Информация …" в Центре Мира и сажусь, чтобы полистать ее, поскольку Сахар хочет познакомить меня со всем. В брошюре говорится, что в конце Второй Мировой войны "368000 сионистских колонистов эмигрировали в Палестину", уничтожили палестинцев и "высадили быстро растущие сосны", чтобы скрыть свои преступления.

Существует даже перечень источников, из которых взята информация. Наиболее значительные из них либо полностью еврейские либо финансируются за счет евреев.

Стоит заметить, что эти евреи, внуки Musulmänner, решили описать своих бабушек и дедушек, избегших печей европейского расизма, в виде банды диких зверей.

Я не могу вязнуть в этом. Надо продолжать движение. На стенах вокруг площади я замечаю плакаты, восхваляющие шахидов. Шахиды, мученики, изображены с автоматами. Как правило, шахиды — это люди, которых убили после того как они убили тех, кто "высаживал сосны".

* * *

Я намереваюсь помолиться Иисусу.

При входе в церковь Рождества Христова я вижу полицию надзора за туризмом. Не уверен, в чем точный характер ее миссии, но заметил, что вместо винтовок и пуль они держат авторучки и бумагу.

Группа туристов собирается войти в церковь, но полицейский останавливает их.

— Туристическая полиция здесь для сбора статистики, — объясняет мне Сахар.

— Откуда вы и сколько вас? — спрашивает полицейский.

— Мы из Японии, и нас семеро, — отвечает один.

— ОК. Мархабан (Добро пожаловать).

Человек отделяется от группы и подходит к полицейскому, чтобы поговорить с ним.

— Я с японцами, — говорит он, — но я швейцарец. Это нормально?

Я смотрю на него, и думаю: "Вот самое верное доказательство того, что Бог существует: кто еще мог создать такого идиота, как этот швейцарец? Большой Взрыв сделать такое не может”.

Коп, для которого это не первый швейцарец, с которым он столкнулся, подмигивает мне и улыбается.

Церковь Рождества Христова, если вам хочется знать, разделена на Греческую православную, Армянскую и Католическую секции.

Как истинный христианин, я спускаюсь вниз в пещеру, чтобы поклониться точно на том месте, где родился Иисус. В двух футах отсюда — ясли. Эти два крошечных участка, как я узнаю, принадлежат двум разным конфессиям. Горе вам и проклятие Господне на вашу голову, если вы, будучи членом одной конфессии, попытаетесь молиться на площади другой.

Такова эта земля. Напряжение на каждом квадратном ее футе.

Возвращаясь к конфликту между арабами и евреями… здесь две христианские общины борются за пространство в два фута шириной, и борьба иногда превращается в насилие, а там снаружи какой-то Керри думает, что он может добиться мира между нациями.

Мимо быстро проходит монах, держа поднос с долларовыми банкнотами. Его счастье, что Иисус мертв. Будь Иисус жив, этот монах и его церковь остались бы без долларов.

* * *

После молитвы Сахар ведет меня к Молочному Гроту церкви — гроту, высеченному в меловом песчанике. Вероятно, сегодня палестинское правительство хочет, чтобы я молился. Молочная церковь поставлена на месте, где Матерь Божия остановилась с младенцем Иисусом, чтобы покормить его, и капля молока из ее груди упала на землю. Вот почему скалы здесь белые. У входа в церковь стоит статуя царя Давида. "Царь Давид был палестинцем, — поясняет мне Сахар, позируя рядом с царем, чтобы продемонстрировать свое сходство, — Он родился в моей деревне. Царь Давид был мой прапрадед". Они похожи как сиамские близнецы, того же роста и того же возраста.

— Что особенного в этой церкви?

— Матери, которые хотят иметь детей, приходят сюда, даже мусульмане. Они смешивают каменную пыль с водой и пьют, это помогает плодородию.

А я-то думал, что для этой цели нужно есть шакшуку в ресторане Makhneyidah в Иерусалиме. Вероятно, я был неправ.

* * *

Мы возвращаемся обратно в Вифлеемский Центр Мира. Теперь, помолившись, мы можем достичь истинного мира. Там мы встречаем Мариям, которая работает в центре. По доброте она позволяет мне курить в своем кабинете.

— Вам нельзя курить на улице, мусульмане вам не позволят. До 2000 года христиане составляли 95 процентов населения Вифлеема, а теперь их 1.5 процента.

— Почему христиане покинули город?

— Христиане уехали, потому что здесь нет заработка.

— А почему мусульмане не уехали?

— Они получают деньги от саудовцев.

— А христиане не получают?

— Саудовцы дают только мусульманам.

Выкурив две или три сигареты, я отправляюсь на прогулку по улицам Вифлеема.

Вот магазин, где продают, помимо всего прочего, Иисуса и Марию из священного дерева. Джек, владелец магазина, говорит о своих маленьких деревянных божках: "Американцев заботит размер, а не качество. Немцы заботятся о качестве, а не о размере. Палестинцы любят краски…"

Старый город Вифлеем — пир для глаз волшебной красоты — в настоящий момент, просто омыт фондами развития. Я замечаю, пока иду, что почти каждый дом здесь отремонтирован любящими государствами извне. Норвегия, Италия, Бельгия, Швеция — лишь небольшая часть списка стран, на которые обращает внимание гуляющий.

Среди великолепных домов на чудесных улицах старого города разбросаны десятки магазинов, но почти все закрыты. Я спрашиваю об этом Сахар, и она отвечает, что это вина израильтян. "Оккупация", "Израиль" и "евреи" — автоматические ответы на все плохое. Израиль ушел из Вифлеема несколько десятилетий назад, но почему бы его не обвинить? Спросив местную женщину, почему в окрестности все магазины закрыты, я получаю иной ответ. "Министерство туризма [палестинское] не хочет, чтобы туристические автобусы останавливались на дороге возле магазинов. Если бы автобусы останавливались, туристы, идущие к Церкви вдоль этих улиц, заполнили бы магазины под завязку. Но правительственные чиновники не хотят этого.

— Почему?

— Я не знаю.

Я вхожу в один из домов. В нем пять комнат, две ванные, гостиная, кухня, все сделано из камня и мрамора. Дворец, возникший благодаря европейской щедрости.

Финансируют ли европейцы еврейские проекты?

Чтобы найти ответ на этот вопрос, я еду в Иерусалим и связываюсь с Иреной Поллак-Рейн из Иерусалимского фонда, одного из самых процветающих фондов Израиля. Ирена — директор секции немецкоговорящих стран в рамках Фонда. Ирен рассказывает, что ее беспокоят различные европейские инициативы, призывающие бойкотировать Израиль — BDS. "BDS является результатом многолетней деятельности, проводимой против Израиля. В немецкоязычных землях те, кто проталкивает бойкот, в большинстве случаев, немцы. В целом, немецкие фонды и немецкие правительственные спонсоры жертвуют только на совместные арабо-еврейские проекты или проекты, предназначенные только для арабов. Немцы не будут финансировать проект, ориентированный на еврейскую общину."

* * *

Я не хочу больше слышать о немцах, к тому же я проголодался. Захожу в симпатичное иерусалимское кафе и вижу группу немецких журналистов. Только Бог знает, каким образом все эти немцы здесь высадились, по крайней мере, мне это неизвестно.

Ну, теперь уже нет смысла убегать от немцев. "Если вы не можете победить их, присоединяйтесь к ним", — говорит английская пословица. Я сажусь и заказываю себе еду, которой можно было бы кормить ангелов, и проглатываю все в один присест. Эта страна, должен вам сказать, набита самой вкусной едой, какая только есть. Снаружи я замечаю наклейку на автомобиле: "Я вожу Yekke." Я выхожу и фотографирую ее. Два молодых палестинца подходят ко мне и спрашивают, зачем я фотографирую старую машину. Вы знаете этого еврея Yekke? — спрашиваю я их. Они громко хохочут. Машина, — говорят они, — принадлежит их дружку, работающему в ресторане на кухне. Оказывается, старый немецкий еврей-банкир, которого я себе вообразил, на самом деле является палестинским подростком, моющим посуду.

Какая страна.

В какой-то момент я вспоминаю о "своем" немце Гидеоне Леви и посылаю ему email по поводу нашей совместной поездки в Палестину. Он отвечает довольно быстро: "Дорогой Тувиа, мы сделаем это после моего возвращения из-за границы. Гидеон”.

Нет проблем.