Европейская комиссия сердечно приглашает Вас принять участие в расследовании обстоятельств под руководством экс-еврея, который проведет вас по Музею Холокоста в Иерусалиме и раскроет истинное лицо лживых, жестоких, жаждущих убийства, пораженных сифилисом евреев, живых и мертвых.

На следующий день я снова присоединяюсь к экс-еврею Итамару и его итальянцам. Сегодня они едут не в очередную Лифту, а в Яд ва-Шем, и мне интересно, какие чувства в них вызовет музей мертвых евреев.

Тур ведет опять Итамар, и он не просто гид, он педагог, так что, пока мы идем от секции к секции этого музея, Итамар делает все возможное, чтобы превратить историю Второй Мировой войны в современную. Он достигает этой вызывающей восхищение цели путем сравнения того, что было, с тем, что происходит сейчас. Если вы озадачены и не понимаете, о чем речь, позвольте мне выразиться яснее: путем сравнения между вчерашними нацистами и сегодняшними израильтянами.

"В Израиле сегодня африканцы содержатся в концентрационных лагерях", — сообщает Итамар, имея ввиду незаконных суданских и эритрейских иммигрантов.

Я слышал о множестве проблем с этими африканцами, но никогда не говорилось, что их держат в концлагерях. Я записываю себе, что надо бы встретиться с этими африканцами и заодно проверить, заставляют ли их принудительно трудиться, и функционируют ли крематории в Израиле.

Мы переходим к другому разделу о мертвых евреях, где обычный посетитель музея узнает о главной фазе массового истребления миллионов евреев. Но у нашего экс-еврея другие мысли в голове. Он говорит: "Когда начались потери 1942 года, наступило то, что получило название "Истребление евреев". Естественно, вы видите это с точки зрения еврейских жертв; в конце концов, это еврейский музей. Но знайте, то же самое происходит сегодня в Палестине. То, что происходит в Израиле, это Холокост. Сегодня израильская армия совершает то же самое, и американская армия — тоже."

Мы переходим к разделу Лодзинского гетто, где на экране воспроизводится печально известная речь Хаим Румковского "Дайте мне ваших детей". Румковский был назначен нацистами старостой Лодзинского гетто, и в сентябре 1942 года они потребовали, чтобы им отдали на сожжение двадцать тысяч еврейских детей. Румковскому было приказано предоставить детей, и 4 сентября 1942 года он произнес эту речь перед своими собратьями: "Тяжелый удар поразил гетто. Они требуют от нас отдать самое дорогое, что у нас есть, — детей и стариков. Я не удостоился иметь собственных детей, но лучшие годы жизни я отдал воспитанию сирот. В мои преклонные годы я вынужден умолять: Братья и сестры! Отцы и матери! Отдайте мне ваших детей!"

Эти вызывающие озноб слова прерываются голосом Итамара, по-прежнему продолжающим сравнивать евреев и нацистов: "Палестинская администрация сегодня казнила многих людей по команде Израиля".

Мы переходим в секцию массовых убийств евреев, где представлены свидетельства из различных стран, захваченных немецкой армией, о том, как евреи рыли свои собственные могилы.

И Итамар, историк с выданной самому себе лицензией, замечает: "Восемьдесят процентов убийств совершалось не нацистами, а местными жителями".

Нацисты, как и Израиль, приказывали убивать другим.

Блестяще.

Время рассказывать об окончательном решении еврейского вопроса, печально известном нацистском плане полного истребления евреев.

Говорит Итамар: "Нет какого-либо приказа Гитлера, говорящего: "Убить всех евреев Европы". Сегодня мы знаем, что убийство евреев не было инициировано сверху; это — нечто, развившееся снизу, от солдат, постоянно окруженных смертью и искавших какие-то способы борьбы, например, с партизанами. Так одна вещь ведет к другой, и люди убивают все больше и больше. Я могу вам рассказать пример из моего опыта службы в израильской армии. Я арестовывал по двести, триста палестинцев, иногда маленьких детей, иногда я бил их, а затем бросал в грузовик. Не задавая никаких вопросов. Имея такой собственный опыт, я могу себе представить, что и сам делал бы то же самое, что делали немцы".

Интересно смотреть, чем люди в Европейском Сообществе заняты в эти дни: они используют Яд ва-Шем, памятник миллионам евреев, забитых их руками, в качестве платформы для ядовитой пропаганды против переживших их бойню. Когда вы приходите сюда с Итамаром, глядя на мертвый Освенцим, но слыша слово Палестина, видя нацистского офицера на видео, но слыша имя Израиль, вы не можете не признать, каким чрезвычайно эффективным пропагандистом является Итамар. Когда вы покидаете Яд ва-Шем после тура сюда, подаренного от европейских щедрот, то, что остается у вас в голове, заключается в следующем: поляки арестовали шесть миллионов палестинцев, которые были отравлены газом в душегубках еврейского Тель-Авива, а затем сожжены в крематориях Треблинки, обслуживаемых палестинцами по приказу Израиля.

И еще одна очень важная информация, представленная нам Итамаром в качестве бонуса, прежде чем мы уезжаем: Герцль, человек, чье провидение стало основанием государства Израиль, умер от "сексуальной болезни".

Когда я спрашиваю его, что это за половая болезнь, он отвечает, что это был сифилис. Очевидно, Итамар обеспокоен тем, что нарисованный им образ евреев недостаточно плох, и поэтому добавляет эту новую деталь.

В качестве бывшего еврея этот Итамар — просто чемпион своей новой идентичности.

В эти дни я узнаю о Европе больше, чем я когда-либо хотел знать. Чем больше я хожу по этой земле, тем больше я их вижу: НПО здесь, НПО там. Мне больно наблюдать молодых европейцев, приезжающих в эту страну только для того, чтобы всосать еще немного ненависти по отношению к евреям дополнительно к той, что у них уже есть.

Сегодня также я узнаю об Израиле нечто, чего не знал раньше. Да, я уже встречался в последние несколько дней с "хорошими", полными само-ненависти, израильтянами, но я никогда не мог вообразить, что это может достигнуть такой степени, какую я наблюдаю сейчас.

Я пробыл в этой стране достаточно долго, чтобы почувствовать себя дискомфортно от такого уровня само-ненависти вокруг себя. Я нуждаюсь в чем-то для моего психического благополучия, я хочу быть окружен нормальным народом.

Слава Богу, Палестина находится рядом. Алло, Рамалла: Я иду!