Еврейский пилот, поставивший задачу: поймать евреев!
С тех пор, как я прибыл в эту страну, я почти каждый день гуляю часами напролет, направляясь туда, где много людей, в попытке воссоединиться с землей, оставленной мною так давно. Может быть, пришло время мне сесть и не двигаться, и пусть люди приходят ко мне, как человеку местному. Я решаю это сделать в Тель-Авиве, культурном центре Израиля.
Прямо возле площади Рабина в центре Тель-Авива есть книжный магазин-кафе "Толаат Сфарим" (книжный Червь). Я занимаю столик, заказываю горяченный "кофе афух" (кафе латте) и готов встречаться с разнообразными евреями.
Я начинаю день с Джонатана Шапира, героя фильма "10 % — что делает человека героем", который я видел в Синематеке. К тому же, Джонатан — брат Итамара (упоминавшегося в главах о Лифте и Яд ва-Шеме), и я надеюсь, он просветит меня сегодня.
— Я был образцовым ребенком-сионистом, который читает вслух имена павших в войнах Израиля и погибших во время Холокоста. Моя мечта была попасть в ВВС, такая же, как у всех примерных детей Израиля. Я закончил армейское обучение и стал пилотом в 1993 году. К счастью, я был в эскадрильи вертолетов спасательной службы. Я рисковал жизнью, чтобы доставить раненых солдат в госпитали. Я чувствовал, что занят благородной правильной деятельностью.
В эти дни Джонатан не является больше пилотом израильский армии.
— Теперь я иногда подрабатываю в США в качестве пилота вертолета на специальных полетах для пост-штормовой очистки вод. Я хотел бы делать то же самое здесь, в Израиле, но здесь мне не дадут такую работу.
Джонатан имеет степень магистра в области разрешения конфликтов. Эту степень он получил в австрийском университете. На секунду я развлек себя мыслью, не поговорить ли с ним о Тироле, но тут же от нее отказался. Обсуждать Тироль в книжном магазине выглядит как-то неверно.
Я смотрю на его фигуру: интересно, как бы он выглядел в Lederhosen; но я не думаю, что он пошел бы к Западной стене. Человек изменился. Как человек, рисковавший своей жизнью ради сионизма, превратился в австрийского разрешателя конфликтов?
— Я до сих пор рискую своей жизнью здесь, но на стороне угнетенных, а не угнетателей.
Джонатан использует резкие слова, когда речь идет об Израиле: "Все, чему меня учили, основано на обмане и самообмане”.
— Что заставило вас измениться? Какое критическое событие перевернуло вас?
Джонатан говорит тихо, мягко, размеренным тоном, с приятной теплотой. Он изменился, пойди вообрази, в ходе мирной инициативы, целью которой было вызвать любовь между арабами и евреями. Именно тогда этот еврей начал ненавидеть других евреев.
Эта инициатива имела место в миротворческой арабо-еврейской деревне Неве Шалом, где палестинец рассказывал о своей парализованной ниже шеи сестре, жертве израильско-палестинского конфликта. Глубоко тронутый его речью Джонатан начал переосмысливать все, во что он раньше верил. До этого момента, цинично говорит он, он был обычным леваком "плач, но стреляй", который ртом ведет разговоры о мире, а в руке держит пистолет. Но с этого момента он переменился.
Для меня не ясно, как история парализованной палестинской девочки могла коснуться его так глубоко, человека, доставлявшего в больницы многочисленных евреев с оторванными конечностями или без признаков жизни. Но по его словам, сознание, что он служит в армии, причиняющей палестинцам травмы, "сводило его с ума".
— Если бы удача была на стороне палестинцев, и они выиграли войну, как они бы поступили с вашими детьми?
Джонатану не нравится этот вопрос, и он сразу же идет в наступление: "Это классический аргумент правых".
Я говорю ему, что это не ответ. Есть ли у него иной ответ?
Он долго рассказывает мне об истории того и этого. Но мне не достаточно истории, и я стараюсь вернуть его к текущему моменту и быть со мной прагматичным.
— Что бы случилось, если бы Израиль проиграл в 1967 году? Как, по вашему мнению, арабы поступили бы с евреями?
— Понятия не имею.
— Ну, представьте, что случилось бы?
— Я не знаю.
Он, безусловно, знает. Из своей кабины он видел много поучительных примеров.
Всю свою энергию Джонатан тратит на критику Израиля, а не других стран. Единственный ли Израиль дьявол этого мира? Я напоминаю ему, что в Швейцарии совсем недавно принят закон против строительства минаретов на швейцарской земле. Почему он не борется со швейцарцами?
— Если вы начнете кампанию бойкота Швейцарии из-за запрета строительства мечетей, я присоединюсь к вам.
Как будто у меня нет лучшего занятия в этой жизни, нежели бороться со святыми швейцарцами.
— А как насчет других праведных европейских стран?
— Если вы откроете кампанию бойкота Швеции за заключение в тюрьмы суданских беженцев, я присоединюсь к вам.
Но самые жесткие замечания он отводит Израилю.
— Если вы спрашиваете мое мнение, сотням тысяч суданцев должно быть позволено приехать сюда. В конечном итоге, это избавит Израиль от его расизма.
Джонатан и Итамар, два благородных Шапира, воспеты всевозможными критиками Израиля. Но именно Джонатану посвящена песня под названием "Джонатан Шапира", в которой израильская поп-певица Ая Корем поет о своем желание родить от него детей. Она подобна израильской ученой из грузинского ресторана, о которой я упоминал прежде. Одна гордится тем, что спит с арабом, другая мечтает переспать с Джонатаном.
Конечно, не все израильтяне столь плохо думают об евреях и Израиле.
* * *
Приветствуйте нового посетителя "Книжного Червя", Микки Штайнера, являющегося управляющим директором немецкой компании SAP Labs, Israel.
— Вы Екке?
— Не я, мой отец.
Микки — положительная фигура, который восхищается достижениями израильского хай-тека.
— Международные компании прибывают в Израиль ради технологических изобретений, которые здесь создаются. Инновации, возникающие здесь, там не могут быть сделаны.
— Почему так?
— Это характерно для Израиля — находить решения в, казалось бы, неразрешимых ситуациях. Это начато немецкими евреями, пришедшими сюда строить страну задолго до Холокоста, когда не было никакой инфраструктуры, кроме самой базисной, и все надо было создавать с нуля.
— Почему же Израиль столь силен в хай-теке?
— Это у нас в генах уже со времен разрушения Второго Храма.
Мне стоило пользоваться таким ответом много лет назад, когда я изучал математику и компьютеры, а моя семья харедим, не желавшая признавать какую-либо учебу, кроме раббинистических книг, была в ярости от меня. Жаль, что я не был знаком с Микки в те дни.
— Что из современных технологий сделано в Израиле?
— Семьдесят процентов продаж Intel базируются на изобретениях, сделанных в Израиле.
— Можете привести какие-то примеры изобретений, сделанных здесь?
— USB-флеш (disk-on-key) — израильское изобретение. Voice-mail — израильское изобретение. SMS. Компьютерные чипы, на которых работает ноутбук. Медицинские сканирующие устройства, такие как MRI. VOIP (IP-телефония). Кибер-защита данных для мобильных телефонов. Флэш-память.
— Другими словами, если бы не Израиль, сегодня не было бы никаких мобильных телефонов, в предположении, конечно, что другие не открыли бы эти технологии?
— Да.
— Вы верите, что есть еврейские гены?
— Да, в смысле культуры, влияющей на тех, кто является ее частью, в данном случае на евреев.
— И вы полагаете, следовательно, что еврейский народ — самым умный и изобретательный?
— Да.
— Почему же у евреев возникает чертовски много проблем везде, где бы они не появились?
— Потому что они чертовски умны, и люди боятся евреев, подозревают евреев, завидуют евреям.
— Допустим я Бог и предлагаю вам следующее: я делаю вас чуть менее умными и менее изобретательными, а в обмен на это весь остальной мир будет вас любить. Соглашаетесь на мое предложение?
— Нет.
— Почему нет?
— Я предпочитаю остаться с моим наследием и моими корнями даже ценой ненависти.
— Как это возможно, что умный, изобретательный народ с такими генами поклоняется рабби Бацри и рабби Йосефу, известному и склочному рабби Овадьи Йосефу, обожающему проклинать всякого с ним не согласного?
— Не знаю. Спросите социологов.
* * *
Хотя Ави Примор, израильский посол в Германии с 1993 по 1999 годы, не социолог, но и он пришел к Книжному Червю дружески поболтать. Ави основал и возглавляет Центр европейских исследований при Тель-Авивском университете, находящийся в содружестве с университетом Аль-Кудс и Королевским научным обществом Иордании.
Возможно, университет Аль-Кудс сумеет научить университет Тель-Авива, как выбивать финансирование для хамама.
Ави и его коллеги обучают студентов на степень мастера во всех трех университетах. Затем, после первого года обучения, студенты едут еще на один год в университет Генриха Гейне в Дюссельдорфе.
— Кто за все это платит?
— Я. Я собираю средства в фонд, в основном в Германии. Это стоит более одного миллиона евро в год.
— Сколько у вас в общей сложности студентов?
— Шестьдесят. По двадцать из каждой страны (Израиль, Иордания и Палестина).
Мать Ави родом из Франкфурта. Она приехала в Тель-Авив в 1932 году, "встретила моего отца, влюбилась и осталась здесь. Никто из ее семьи, оставшейся в Германии не пережил Холокост".
— Вы хотели бы родиться палестинцем?
Как, черт возьми, мне пришел в голову такой вопрос, я не знаю. Думаю, я выпил сегодня слишком много виски, но, возможно, Ави сделал то же самое, потому что он отвечает вполне серьезно.
— Нет, говорит он, не хотел бы, потому что палестинцы — "несчастная нация" и потому что он не ценит их культуру.
— Как же вы с ними работаете, если вы их не цените?
— Я был бы рад, если бы нашими соседями были швейцарцы и норвежцы…
Мне нравится Тель-Авив. Он не так красив, как Иерусалим, на самом деле даже довольно некрасив, но в Тель-Авиве есть что-то особенное, какая-то внутренняя красота, особенная атмосфера. Может быть, его люди, по большей части молодые и возбужденные. В Тель-Авиве есть еще одна вещь, которой нет в Иерусалиме: пляж. Почему бы не пойти туда? Я упаковываю свой iPad и делаю именно это.
Нет ничего более утешительного, чем плеск волн. Существовала бы в Иерусалиме такая напряженность, как сейчас, имей он пляж? Представьте себе, что вместо его святых мест был бы пляж, прямо там, посередине. Нет Шхины, нет священных надгробий, никакого спец-аэропорта в небо; нет ни жены Бога, ни сына Божия, ни посланника Бога, лишь вода и бикини.
Где-то по дороге между Тель-Авивом и Иерусалимом есть знаменитая деревня, это не святая деревня и там нет бикини. Она называется Абу-Гош, и я еду посмотреть на нее.