Инагурационная сессия Кнессета.

Выступают Беньямин Нетаньягу и Шимон Перес. Ох, это скучно. О, как это скучно! Я хотел бы пообщаться с разными депутатами по очереди, но не вижу многих в главном зале. Они выскользнули полакомиться? Я отправляюсь в депутатский буфет и вижу нескольких из них. Заказав диетическую колу, я подсаживаюсь за столик к известному представителю центра Фуаду Бен Элиэзеру.

Если вы спросите правого "Что такое Израиль?", то где-то посередине его ответа, вероятно, услышите слово "Бог" или "Треблинка". Если вы спросите левого, то примерно в том же месте услышите слово "оккупация". Что произойдет, если задать такой вопрос центристу? Я проверяю это на Бен Элиэзере, и он отвечает:

— Родина. Для каждого еврея. Это то место, где мы можем делать все, что захотим. Иметь восемь миллионов евреев, живущих вместе, это страшно, это совсем не так просто, но думаю, мы неплохо справляемся.

Мне нравится этот образ восьми миллионов еврейских zekel beiners в одном мешке.

Фуад продолжает:

— Вся наша история, все наши традиции, начались здесь. Не забывайте. Я слишком стар, чтобы не помнить, что случилось с нами шестьдесят, семьдесят лет назад. Мы должны выучить этот урок и понять, что можем полагаться только на самих себя. При всем уважении к прочим народам, европейцам и иным, единственная нация, отвечающая за нас, это мы сами. И такими мы должны быть.

Фуад, также известный под именем Бенджамин, рассказывает, что он был первым израильским официальным лицом, "который отправился к Арафату в Тунис в 1993 году. Рабин отправил меня туда проверить лишь одну вещь: готовы ли палестинцы снять костюм террориста и надеть костюм государственного мужа? Я пробыл с Арафатом безостановочно сорок восемь часов, день и ночь наблюдая его. Вернувшись, я дал Рабину четкий ответ."

— Что же вы ему сказали?

— Я думаю, что они готовы поменять костюм.

Этого я никогда не знал. То, почему Ицхак Рабин изменил свое мнение о палестинцах, был не его личный опыт наблюдения противной стороны, а результат наблюдения и рекомендации Фуада. На всякий случай, я спрашиваю Бен Элиэзера, знает ли он моего нового духовного отца Джибриля Раджуба.

— Я познакомился с ним в 1978 г., когда он был в тюрьме. Он был занят переводом книги Менахема Бегина "Восстание" на арабский. Позже я встречался с ним много раз. Он был моим связным в поездке в Тунис в 1993 г. Он мужественный и сильный человек, он хороший человек. Я уважаю его.

Поскольку я не слышу ничего от Джибриля уже какое-то время, то отправляю по электронной почте сообщение в офис Джибриля, рассказывая, что Фуад о нем думает. Ему это понравится.

Я еще немного болтаю с Фуадом и затем замечаю, что в комнате находится председатель Кнессета по конституции, праву и правосудию Давид Ротем, и ему явно скучно. Я подхожу к нему. Сегодня, похоже, моя судьба — общаться со скучающими депутатами.

— Спрашивайте меня, что захотите, а я отвечу, что пожелаю, — говорит он мне.

— Что такое Израиль?

— Израиль является единственной страной, данной еврейскому народу. Империя хайтека, науки и культуры, и это единственная страна из всех окружающих, преуспевшая в развитии демократии.

— Что это означает "страна, данная еврейскому народу"? Это мало что значит.

— Очень плохо, если "мало что значит". В 1922 году Лига Наций, позже замененная ООН, приняла решение о создании Британского мандата Палестины с целью создания еврейского государства. Согласно пункту 80 мандата ООН, все решения, принятые Лигой Наций, имеют юридическую силу и будут оставаться юридически обязательными для ООН. Европейцы не знают истории и не знают международного права. Они говорят, что Израиль оккупирует земли, и они не ведают, что в соответствии с международным правом это не оккупация.

— Итак, вы не верите в отдачу территорий палестинцам?

— Конечно нет! До войны 1967 г., когда Иордания и Египет удерживали земли, на которые теперь претендуют палестинцы, палестинцам эти земли были не нужны. Почему? Они не хотят иметь собственное государство!

— Чего же палестинцы хотят?

— Если вы спрашиваете меня, то я вам отвечу: они хотят войны.

— Вечной войны?

— Вечной. Им хорошо, пока они разжигают ненависть к нам, пока они совершают теракты против нас. Для палестинцев истинный кошмар случится, если в один прекрасный день суицидальный премьер-министр Израиля скажет им: "Я предоставляю вам собственное государство!"

— Европейцы, — говорит он, — поддерживают палестинцев, потому что они антисемиты, но и это не будет продолжаться вечно. Однажды европейцы пресытятся антисемитизмом и изменятся.

— Когда?

— Я не эксперт по антисемитизму, но однажды они поймут, что эта ненависть не может продолжаться.

Партия Давида Ротема, правая "Исраэль Бейтейну", находится в коалиции с партией Нетаньягу, но если Нетаньягу откажется от территорий, "мы покинем коалицию".

— Вы сказали это Нетаньягу?

— Да.

Депутат Йехиэль Хилик Бар, заместитель председателя Кнессета и генеральный секретарь партии труда, является центристом. Он следующий депутат, которого я сегодня спасу от скуки. Мы уже какое-то время болтаем, когда он говорит мне, что Израиль — единственное место для евреев, народа, который изгнали из тех места, где они жили.

— Что особенного в Израиле?

— Мы продаем сегодня продукцию высоких технологий и медицины по всей Европе и Китаю. Это ненормально для такой маленькой страны, как Израиль.

— А что относительно политической ситуации, израильско-палестинского конфликта?

Его это не беспокоит.

— К следующему десятилетию, — говорит он, — между арабами и евреями наступит мир.

Приятно узнать.

* * *

Я покидаю Иерусалим и уезжаю в Тель-Авив. Мне нужен перерыв. Солнце и пляж, кофе и пиво — это хорошая дружеская помощь. К сожалению, я не рожден быть тель-авивским жителем. Я быстро начинаю скучать, ничего не делая. Поскольку рядом нет моих кошек, чтобы пообщаться, я отправляюсь к Алуфу Бенну, главному редактору газеты Haaretz ("Земля"), с которым я должен был встретиться незадолго до кончины рабби Овадия Йосефа.

Haaretz, как и большинство известных мне западных газет, больше пропаганда, нежели новости. В Haaretz вы прочтете обо всех дурных вещах, совершенных евреями или о которых они просто думают, и очень мало о плохих вещах, совершаемых арабами, не говоря уже о том, что арабы хотели бы сделать. Кроме этого, Haaretz расскажет вам обо всем том гибельном мраке, который снизойдет на евреев, если они не отдадут арабам все, что те требуют.

Я прошу Алуфа дать мне определение "Израиля", и он отвечает:

— Израиль это дом.

У Алуфа есть дом, а дом вы можете поделить: половина — вашему врагу, половина — вам. Хотел бы я знать, где мой дом. Жизнь моя началась здесь, но я покинул это место очень давно и с тех пор живу в разных местах.

У нас с Алуфом есть одна общая тема — СМИ. Именно поэтому мы встречаемся.

Я задаю Алуфу вопрос, который волнует меня в течение уже долгого времени:

— Почему в Израиле так много иностранных корреспондентов?

— Спросите их, — отвечает он.

Мне нравятся его короткие ответы!

Haaretz — это единственная израильская газета, служащая "Библией" для орд иностранных журналистов, цитирующих ее, как сефардские евреи цитируют "Марана". Я спрашиваю Алуфа, каков тираж газеты.

Ответ: 70000 экземпляров. А сколько ее читают в интернете? Сначала он называет 110000, но потом говорит, что ему надо проверить. Какова бы ни было эта цифра, я понимаю, что в этой земле почти никто не читает "Землю". Это напоминает мне о Гидеоне Леви, все еще скрывающемся от меня.

Печальная судьба Haaretz, похоже, не беспокоит Алуфа.

— Я не мечтатель, — говорит он.

* * *

После расспросов разных людей, что такое Израиль, пора встретиться с людьми, ставящими свою жизнь на линию огня и защищающих Израиль. Я надеюсь мое личное стадо хорошеньких бездомных кошек неплохо себя чувствуют в Иерусалиме. А я еду в Хайфу.