Евреи — варвары.

Чтобы получить лучшее представление о размерах этой земли, я отправляюсь в Эйлат, самый южный город Израиля.

Добро пожаловать в Le Meridien Eilat, один из принадлежащих сети отелей Дэвида Фатталя. Дэвид Фатталь, начавший карьеру в отельном бизнесе в качестве портье, сегодня имеет тридцать один отель в Израиле, сорок пять в Германии и еще несколько в других местах.

Мне нравится Le Meridien. Это не самый красивый из отелей, в которых я бывал, но в нем есть что-то, заставляющее вас думать, что вы не в отеле, а у друга дома. В моем номере есть большой балкон с видом на Иорданию на другой стороне залива (Акабского/Эйлатского), и это явно добавляет очарование комнате. На иорданской стороне находится бросающийся в глаза объект: гигантский арабский флаг. Интересно, почему иорданцы чувствуют необходимость в таком огромном флаге? Видимо, по той же причине, по которой палестинцы размахивают своим гигантским флагом в Раваби, чтобы вставить евреям. Не знаю.

* * *

Чтобы почувствовать, где я нахожусь, я выхожу из комнаты и спускаюсь в кафе отеля. Я заказываю кофе латте, и официантка, молодая израильтянка, родители которой иммигрировали из России, когда она была еще ребенком, не торопясь, болтает со мной. Ей я кажусь классическим европейцем, и она сообщает, что хотела бы жить там, где я. "Я не сионистка, — гордо объясняет она, — и предпочла бы здесь не жить". Почему она считает нужным мне это рассказать, находится за пределами моего понимания.

Я оглядываю окружающих меня туристов. Помню, когда я был подростком, Эйлат был забит европейскими туристами, говорящими на иностранных языках. Теперь почти все туристы, которых я вижу, израильтяне. Здесь международным языком является иврит.

Я выхожу прогуляться по улицам Эйлата. Как и в отеле, все туристы тоже израильтяне.

Когда я был подростком, европейцы, виденные мной в Израиле, лежали на пляже голыми, всасывая солнце своей бледной кожей. В эти дни европейцы в Израиле, правда, не в Эйлате, полностью одеты и бегают в навязчивых поисках нехороших евреев.

Изменилась Европа? Изменились евреи?

Я встречаю евреев, местных жителей, и они разъясняют мне, что такое Эйлат: город зажатый между Иорданией, с одной стороны, и Египтом — с другой. От каждой из границ всего несколько минут езды, пять минут езды до Египта в этом направлении и пять минут — до Иордании в противоположную сторону. В ясный день, говорят мне, я могу увидеть даже Саудовскую Аравию.

Саудовскую Аравию я не вижу, зато вижу Золтана. Золтан — уличный комедиант, зарабатывающий на жизнь, ставя двадцать шекелей против сотни на то, что вы не сможете проехать на его велосипеде. Золтан катается на велосипеде перед вашим носом и предлагает вам сделать то же самое. Суть сделки в том, что вы даете Золтану двадцать шекелей, он отдает вам велосипед, и вы должны проехать на нем четыре метра так же, как он. Как он едет? Просто: садится, кладет обе руки на руль, а обе ноги на педали. Ясно, как день, не так ли? Ну, если вы сможете сделать это, он даст вам сто шекелей. Если нет, попрощайтесь со своей двадцаткой.

Конечно, есть один маленький трюк: Золтан собрал велосипед с противоположной рулевой тягой. Если вы повернете руль вправо, велосипед пойдет влево, а если вы повернете его влево, велосипед пойдет направо. Прохожие, особенно мачо, гуляющие со своими подружками, уверены, что смогут выиграть у Золтана, быстро сделав пару баксов. Они садятся на велосипед с широкой улыбкой на лице, которая испаряется в тот момент, когда они начинают катиться, мгновенно теряя равновесие. Ни один человек не избегает ошибки повернуть руль в неверном направлении, хотя всем заранее объяснили, как этот велосипед устроен. Этот удивительный эксперимент несомненно доказывает превосходство привычки над логикой. Для меня нужен был Золтан, чтобы понять, почему европейцы больше не приезжают в Израиль ради пляжей. Гораздо интереснее поймать еврея, чем каплю загара. Это называется привычкой. Вы можете придержать свою ненависть временно из-за неудобства освенцимского эпизода, как это делали европейцы несколько десятилетий назад, но полностью стереть привычку ненависти — задача гораздо более сложная. Золтан говорит, что ему потребовались месяцы, чтобы привыкнуть к этому велосипеду, но если он добавляет к своей новой привычке лишь крошечное упражнение, например, держать сигарету в пальцах во время езды, он тут же потеряет контроль над велосипедом. Ого. Я возвращаюсь в отель, сажусь у бассейна, потягиваю кофе и покурю.

* * *

Иегуда со своей шестнадцатилетней дочерью Лией и тринадцатилетним сыном Ави присоединяются ко мне за столом. Лия говорит мне, что она скоро уедет в Германию, и Ави сообщает, что он хотел бы сделать то же самое.

Лия, которая недавно получила немецкий паспорт, в настоящее время изучает немецкий язык в эйлатской средней школе, где она учится. Она говорит:

— Израильтяне не уважают других людей. Они грубые. Например, по отношению к официантам. Израильтяне никогда не скажут "спасибо". Когда к ним подходит официант, они всегда говорят: "Это не то, что я заказывал!" Они вечно не удовлетворены. А вот немцы иные. Немцы всегда говорят "пожалуйста" и "спасибо", они всегда терпеливы и хорошо себя ведут.

Иегуда:

— Израильтяне — варвары. После летнего сезона отели в Эйлате чинят сломанные двери, окна и все прочее, потому что израильские туристы все ломают. В старые времена, когда туристами были европейцы, таких проблем не возникало, но теперь туристы — израильтяне, и в них отсутствует уважение.

У меня возникает непреодолимое желание немедленно отделаться от этих самоненавидящих существ. Я выхожу, сажусь в такси и через несколько минут оказываюсь в иорданской Акабе.

"Добро пожаловать в Иорданию", гласит надпись над моей головой. "Добро пожаловать в Акабу", — говорит другой плакат.

Я стою в Акабе лицом к Израилю и смотрю на него с другой стороны залива. Я чувствую, как быстро бьется мое сердце.

Там на другой стороне находится Израиль. Я провел в Израиле уже несколько месяцев, поговорил с сотнями, если не с тысячами его людей, и все они теперь так далеко.

Глядя на Израиль издали, теперь такую крошечную точку, я развлекаю себя мыслью, что смог бы поместить весь Израиль на свою ладонь.

"Что бы я сделал, — спрашиваю я себя, — если бы Израиль действительно приземлился на ладонь моей правой руки. Прижал бы я его к сердцу или с презрением отбросил в воду?

Такая маленькая, моя Палестина, такой маленький, мой Израиль!

Я смотрю на крошечную страну в своей руке и хочу с ней заговорить, но мои губы не двигаются. Говорят только мои глаза, мои мокрые глаза. Я ухожу прочь от залива.

И ровно через два часа я снова оказываюсь в Израиле. Еще остались несвязанные концы, не сложенные кусочки незаконченного пазла, еще есть вопросы, на которые я не нашел ответы.

Мое время в Израиле еще не закончилось. Еще нет.