По обе стороны реки Во ржи синеют васильки, Поля безбрежно-далеки, Ведут в зубчатый Камелот. Мелькает тень и там и тут, И вдаль прохожие идут, Глядя, как лилии цветут Вкруг острова Шалот. Осина тонкая дрожит, И ветер волны сторожит, Река от острова бежит, Идя по склону в Камелот. Четыре серые стены, И башни, память старины, Вздымаясь, видят с вышины Волшебницу Шалот. Седеют ивы над водой, Проходят баржи чередой, Челнок, тропою золотой, Скользя, промчится в Камелот. Но с кем беседует она? Быть может, грезит у окна? Быть может, знает вся страна Волшебницу Шалот? Одни жнецы, с рассветом дня, На поле жёлтом ячменя, Внимая песне, что, звеня, С рекой уходит в Камелот; И жнец усталый, при луне, Снопы вздымая к вышине, Тихонько шепчет, как во сне: — "Волшебница Шалот!"

Пред нею ткань горит, сквозя, Она прядёт, рукой скользя, Остановиться ей нельзя, Чтоб глянуть вниз на Камелот. Проклятье ждёт её тогда, Грозит безвестная беда, И вот она прядёт всегда, Волшебница Шалот. Лишь видит в зеркало она Виденья мира, тени сна, Всегда живая пелена Уходит быстро в Камелот. Светло вспенённая река, И тёмный образ мужика, И цвет мелькнувшего платка Проходят пред Шалот. И каждый миг живёт тропа, Смеётся девушек толпа, И ослик сельского попа Бредёт в зубчатый Камелот. Порой, в зеркально глубине, Проскачет рыцарь на коне, Её не видит он во сне, Волшебницу Шалот. Но всё растёт узор немой, И часто, в тихий час ночной, За колесницей гробовой Толпа тянулась в Камелот. Когда же, лунных снов полна, Чета влюблённых шла, нежна, "О, я от призраков — больна!" — Печалилась Шалот.

На выстрел лука, в стороне, Зарделись латы, как в огне, Скакал в доспехах, на коне, Бесстрашный рыцарь Ланчелот. Служил он даме-красоте, Чьё имя было на щите, Горевшем пышно, как в мечте, Вдали-вблизи Шалот. Свободно бились повода, Алмаз горел в них, как звезда, Играла звонкая узда, Пока он ехал в Камелот. Блистала светлая броня, Могучий рог висел, звеня, И бился по бокам коня, Вдали-вблизи Шалот. Седло в огнях из серебра, Герба лучистая игра, И шлем, и яркий цвет пера, Весь блеск уходит в Камелот. Так бородатый метеор Во тьме ночей плетёт узор, Как в этот миг сверкал простор Пред стихнувшей Шалот. Как пышен был поток лучей. Копыта били всё звончей, Светились кудри горячей, Пока он ехал в Камелот. Внимала песне гладь реки, Осин и бледных ив листки, Внимали песне васильки, Пел рыцарь Ланчелот. Забыт станок, забыт узор, В окно увидел жадный взор Купавы, шлем, кона, простор, Вдали зубчатый Камелот. Порвалась ткань с игрой огня, Разбилось зеркало, звеня, "Беда! Проклятье ждёт меня!" — Воскликнула Шалот.

Бледнели жёлтые леса, В реке рыдали голоса, Закрыла буря небеса, Летя с востока в Камелот. Она сошла, как в забытьи, И начертала у струи На светлом выступе ладьи: — Волшебница Шалот. Шумя, туманилась волна, И, как провидец, в блеске сна, Взирала пристально она, Глядя на дальний Камелот. И день померкнул вдалеке, Она лежала в челноке, И волны мчали по реке Волшебницу Шалот. Мерцало платье белизной, Как хлопья снега под луной, Она плыла во тьме ночной, И уплывала в Камелот. И песню слышала волна, И песня та была грустна, В последний пела раз она, Волшебница Шалот. И смолк напев её скорбей, И вот уж кровь остыла в ней, И вот затмился взор очей, Глядя на сонный Камелот. И прежде чем ладья, светла, До дома первого дошла, Со звуком песни умерла Волшебница Шалот. В виду альтанов и садов, И древних башен и домов, Она, как тень, у берегов, Плыла безмолвно в Камелот. И вот кругом, вблизи, вдали, Толпами граждане пришли, И на ладье они прочли — "Волшебница Шалот". В дворце весёлый смех погас, "О, Господи, помилуй нас!" — Молились все, греха страшась, И только рыцарь Ланчелот, Подумав, молвил, не спеша: "Лицом, как ангел, хороша, Да упокоится душа Волшебницы Шалот!"