Уже через час по всем спецслужбам прошла команда перейти на режим полной боевой готовности. Угроза покушения на Президента была признана вполне реальной. Операцией по обезвреживанию потенциальных террористов руководил Барков. В штабной машине вместе с ним находилась Ася, готовая, если что, опознать их.

Детей она усадила на электричку, которая ушла в Можайск. Старшему была дана команда присматривать за младшим и отыскать в Можайске школьную подругу Аси, которая приютит их на одну ночь. Перед этим Ася успела позвонить этой подруге, и та, хотя и не без удивления, согласилась принять ребят. Искренний женский треп про размолвку с мужем и отобранные ключи от квартиры подругу в итоге успокоил и даже побудил сказать пару крепких словечек по поводу «этих ободранных кобелей, которые сначала жрут с ладони, а потом бегают на сторону...».

...Всех прибывавших на площадь перед храмом Христа Спасителя пропускали через «рамки». Мужчин досматривали особо, сверяя их с переданным по всем службам описанием внешности Тихони и фотографиями Фомина, которыми успели снабдить милиционеров, омоновцев и переодетых фэсэошников.

Чем ближе подходил час основной церемонии по подписанию Акта о каноническом объединении Русской зарубежной церкви и Московского патриархата, в которой принимали участие высшие иерархи двух православных церквей, тем напряженнее чувствовали себя те, кто обеспечивал безопасность торжественного мероприятия.

Ждали Шарпея. Никто толком не знал, когда он появится и появится ли вообще. Не было и сколько-нибудь толковых версий о том, как поведут себя пока еще невидимые террористы.

Толпа перед храмом угрожающе густела и наполнялась все новыми и новыми желающими присутствовать при историческом событии, хотя до объявленного начала церемонии оставалось еще больше часа.

– Товарищ полковник! Говорит «четвертый». Докладываю на ваше решение.

Барков повернул голову в сторону селектора громкой связи и начал общаться с бездушным прибором как с человеком:

– Что у тебя, «четвертый»?

– Пять минут назад из жилого дома, находящегося на Бульварном кольце метрах в восьмистах от храма, из квартиры на пятом этаже прошел телефонный звонок на станцию «Скорой помощи» – плохо пожилой женщине. У нее гипертонический криз.

– Квартира может быть использована для стрельбы?

– Нет. Площадь оттуда не видна. Частично видна с крыши. Но для стрельбы эта точка едва ли пригодна. Тем не менее крышу мы контролируем.

– Ваше решение?

– Мы переадресовали вызов нашим машинам «скорой помощи», которые дежурят здесь поблизости. Сейчас проверим квартиру.

– Действуйте!

Тут же селектор ожил вновь:

– «Первый», я «третий». У нас ЧП. Пропал пост охраны на стройплощадке.

– Это где?

– Это здесь, в районе Пречистенки. Мы его контролировали из-за подъемного крана. Теоретически со стрелы выстрел возможен. Но только теоретически...

– Так куда делся пост? – с раздражением спросил Барков. – Сколько их?

– Четверо!

– И все пропали? Вы в своем уме?

– Разбираемся...

– Доложить через пять минут, и немедленно туда – людей!

Не прошло и тридцати секунд, как прибор вновь заскрипел.

– Говорит «четвертый». Вызов ложный.

– Откуда был звонок, засекли?

– Звонок... Да в том-то и дело, что с домашнего телефона из этой квартиры. Но старики божатся, что не звонили. Если не врут, а похоже, что не врут, значит, кто-то сел на их линию.

– Зачем, черт возьми?

– Проверяем... Может, ошибка какая-то.

– Ну да, ошибка, за сорок минут до появления Президента! Усильте охрану. Либо они специально нас дурят, либо крыша этого дома их заинтересовала, и они планируют проникновение...

– Товарищ полковник, вот только что... Короче, по вызову пошла наша машина «скорой помощи», но с ней пропала связь.

– Послушайте, «четвертый»! Машина большая?

– Не понял, товарищ полковник...

– Я говорю, – Барков не скрывал раздражения, – куда может подеваться машина «скорой помощи»? Это ж не детский самокат... Ищите! – Барков нажал какую-то кнопку и приказал: – С «главным» соедини! – Он подождал с минуту и отчитался перед Гириным: – Докладываю, Юрий Борисович! У нас здесь цирк какой-то. Со всех сторон сигналы об их присутствии. Похоже, имитируют готовность атаковать, но я все равно рисковать не стал бы. Убедите Президента остаться.

– Надеюсь, у нас закрытая связь?

– Конечно, товарищ генерал.

– Выехал кортеж. Понял?

– Нет, не совсем. Так он едет, что ли?

– Я сказал: «Выехал кортеж». Других слов я не произносил.

– Понял. Мы постараемся их здесь накрыть. При любом повороте событий.

– Действуй!

...Иван Тихоня беззаботно пил кофе в маленьком кафе в районе Старого Арбата. Рядом сидел молодой худощавый парень и курил.

– Ну что, начинаем последний акт нашего спектакля? – Тихоня злорадно ухмыльнулся. Парень согласно кивнул и протянул Тихоне мобильный телефон. Тот набрал номер и начал обмениваться с кем-то по телефону фразами, которые со стороны казались беззаботным и пустым трепом. – Ты вот что, – зубоскалил Тихоня, – звони Светке и расскажи все, как есть. Без утайки. Тогда, она, может быть, тебя и простит! Да, да! Про кий в первую очередь! Иначе не поверит. Скажешь, со мной был, до утра на бильярде резались. Давай! – Тихоня дал отбой и, обращаясь к своему спутнику, сказал:

– Сейчас они забегают так, что, может, и выход патриархов отменят!

...Через десять минут после этого звонка в штабную машину вбежал молодой мужчина в штатском с военной выправкой и торопливо доложил Баркову:

– К нам дворник обратился – угловой дом перед площадью. Он обнаружил в контейнере мусоропровода сверток, по его словам, напоминающий оружие. Мы проверили. Это американская снайперская винтовка, причем видавшая виды. Прицел там необычный. Мы такого не знаем. И приклад сделан под индивидуальный заказ. Настоящая машина для убийства, одним словом.

– А дворник ваш экстрасенс, что ли? Чего он именно сейчас в мусоропровод полез?

– Говорит, жильцы звонками замучили. Мусоропровод забился, запах пошел. Он вызвал коммунальные службы, а их сегодня к дому пускать отказались. Понятно, что это наши добро не дали. Вот он сам и полез...

– Винтовку, надеюсь, назад положили?

– Так точно!

– Караульте, только, сдается мне, не явится за ней ваш стрелок!

...Тихоня посмотрел на часы и решительно встал из-за стола.

– Поехали. – Он аккуратно вынул из рук своего напарника сигарету и затушил. – Кино начинается, и опаздывать нельзя. Надо убедиться, что Шарпея не будет. Командир ждет сигнала.

Он ловко тормознул первого же частника и попросил подбросить их на Пречистенку.

– Не проедем, – вздохнул тот. – Там сейчас все перекрыто, Президента, видать, ждут. Да тут пешком – десять минут.

– Десять – это много, – многозначительно заметил Тихоня. – Мы заплатим и за оцепление не поедем. Ты нас по Бульварному подбрось – мы покажем, где остановиться. А там – мы сами.

Конспиративная квартира, снятая людьми Игнатова, находилась на значительном расстоянии от храма. Тихоня поздоровался поочередно с двумя ее обитателями.

Один – грузный, почти пожилой человек – сильно потел и обмахивался платком, которым непрестанно вытирал влажную глянцевую лысину.

Другой протянул Тихоне левую руку, так как вместо кисти правой руки у него был черный протез. Он был одет в мятый летний костюм, из кармана которого торчала толстенная газета – «Аргументы и факты».

Красочный портрет обитателей квартиры довершал облик пришедшего с Тихоней парня – на нем была выцветшая футболка, которую спереди украшала символика московского «Спартака», а сзади – полустертая речевка его болельщиков.

Принять кого-то из этой троицы за матерого боевика не хватало никакой фантазии. А между тем именно они устроили тот шум, которым в данный момент занимались почти все спецслужбы страны.

Лысый работал по дворнику.

Молодой обеспечивал крепкий сон четырех пропавших с поста фэсэошников. Они мирно спали в автомобиле с затемненными стеклами, припаркованном в одном из многочисленных переулков, прилегающих к месту действия.

А инвалид отвечал за «электронную шутку» с вызовом «скорой помощи» и исчезновением автомобиля «скорой помощи», который по секретной связи получил «приказ» возвращаться на базу, ждать дальнейших указаний и отключить рацию, дабы обеспечить тишину в эфире.

Тихоня удобно устроился в кресле и сладострастно произнес:

– Если бы они узнали про это кино, к примеру, завтра, то представляю, сколько еще голов слетело бы. Жалко, не узнают. И только археологи грядущих лет, – пафосно продекламировал он, – разбирая тумбу перед храмом, обнаружат непонятный прибор в штукатурке, в котором они с трудом опознают глазок видеокамеры. Вот через нее-то мы все и увидим. – Тихоня жизнерадостно потер руки. – Давай кино!

«Однорукий» настроил миниатюрный экран, который, немного поупрямившись, выдал довольно четкое изображение центрального входа в храм. Камера снимала торжества над головами многотысячной толпы.

– Как устанавливали? – поинтересовался Тихоня.

Ответил «молодой»:

– Это мы с Горынычем... – Он кивнул на лысого. – Средь бела дня подошли и сказали, что – из мэрии, освежаем фасад к мероприятию. Штукатурку поправили, побелку обновили, камеру вмонтировали. Так, Горыныч?

– Так, Гришенька, так! Только еще раз Горынычем обзовешь, я тебя ремнем выпорю!

– Да не сердись ты, дядь Вить! Правда же, Иван Олегович: что Горынин, что Горыныч – никакой разницы! Что тут обижаться...

Тихоня хлопнул себя с размаху по мощным бедрам и, не слушая бормотаний «молодого», рявкнул:

– Есть! То есть его нет! Вон, смотрите! – Он ткнул пальцем в экран, на котором вполне различимо появились главные участники торжества. Шарпея среди них не было. Вместо него в первом ряду, возле патриарха, шагал руководитель президентской администрации Сергей Лубянин. – Все! Даем сигнал Матвеичу и уходим по одному! Ясно? – Тихоня стремительно поднялся и, обращаясь к «однорукому», приказал: – Через твой аппарат передадим! Я думаю, весь эфир здесь пробивают.

Тот кивнул и подошел к столу, на котором стоял прибор, похожий на небольшой коммуникатор. Он что-то потыкал и сказал:

– Готово! Что передать?

– Передай: «Встреча состоится»!