А в городе пахло теплой осенью, и вечер был особой красоты. Это очарование томило Алексея Воробьёва. Оно ещё больше подчеркивало его смятение. Без Анжелы мир вокруг поскучнел. Резко обозначилась монотонность будничной, пусть даже очень обеспеченной жизни.

Алексей Воробьев ехал к матери Анжелы и к своему сыну Сашеньке. Ему всегда дозволяли приезжать к мальчику в любое время, но в этот вечер он намеревался поговорить с его бабушкой. О ней, о строптивой своей Анжеле.

Лидия Матвеевна всегда казалась ему строгой, старомодной дамой, впрочем, не лишенной приятности. Он виделся с ней коротко, она всегда куда-то исчезала, стараясь не мешать его общению с Сашей и Анжелой. Алексей понимал, что разговор с ней может выйти трудным, но он не видел другого выхода.

Воробьев постоял пару минут перед дверью квартиры, подготавливая первые фразы. Закрытая дверь всегда таит в себе какую-то безысходность. Подавив сомнения, он позвонил. Дверь отворилась.

Беседа выстроилась иначе, чем он мог себе её представить! Словесные заготовки не пригодились.

— Я понимаю, Лидия Матвеевна, что вы едва ли питаете ко мне уважение... — начал Алексей.

— Позвольте, давайте сразу расставим все точки для ясности, — строго возразила Лидия Матвеевна. — Не будем ходить вокруг да около. Я отношусь к вам прекрасно, Алексей Витальевич. Более того, считаю вас дельным человеком, заботливым отцом, и если бы у меня был такой зять, я могла бы не тревожиться за дочь. Но, увы, жизнь вносит свои коррективы. Не всё мне по душе, но что делать! Я с некоторых пор не вмешиваюсь в личные дела своей дочери. Я только помогаю ей по мере сил.

— Лидия Матвеевна! — услышав её признание, Алексей мгновенно ощутил прилив сил. — Умоляю, повлияйте на Анжелу! Она избегает меня! И это именно сейчас, когда я развожусь с женой. Я готов жениться на Анжеле. Я могу обеспечить её! Она будет счастлива! Она довольно помучила меня, проявила характер. Подскажите ей, что уже довольно ребячиться. Вы мудрая женщина... У вас женская интуиция и всё такое... Прошу вас!

Пожилая дама прервала поток его красноречия, подав ему знак царственно поднятой рукой:

— Анжеле не свойственно играть в прятки. Она не ребячится, нет. Она умна и хорошо воспитана. Видимо, Алексей Витальевич, Анжела приняла решение, и мы с вами оба мало сумеем повлиять. Знаете, должна признаться, я ведь однажды уже вмешалась в её отношения с мужчиной, и всё расстроилось. Он уехал за границу, девочка моя надолго замкнулась. Это давняя история, но с тех пор я не вторгаюсь в эту сферу жизни моей дочери.

— Так у Анжелы была какая-то любовная история?! — искренне удивился Алексей.

— Ну, а как вы думали?! — с некоторой гордостью за дочь заявила Лидия Матвеевна. — Женщин без тайн не бывает. Если вы заметили её, так почему не могли другие?

— Вы правы, прошу прощения.

— Дайте срок. Тем более, что...

Она замолчала и призадумалась.

— Где она, скажите?

— Вы знаете, я буду играть на вашей стороне, — вдруг энергично заявила Лидия Матвеевна. — Давайте вместе попробуем улучшить эту жизнь, хотя думаю, что я мыслю эгоистично и субъективно. Но я мать, причем стареющая. Анжела в больнице. Чоховская клиника. Это...

— Я всё понял! — сказал Алексей. — Я поеду к Жильцовой!

— Так вы её знаете?

— Да, мы знакомы!

— Я надеюсь на вашу деликатность.

— Я вас не подведу, — заверил Алексей. — Но я буду не я, если не добьюсь своего!

Алексей узнал гораздо больше, чем рассчитывал, но испытывал смешанные чувства. Он пытался прогнать добытые факты сквозь сито собственной интуиции и жизненного опыта, но понял, что женщины изначально мудрее и сложнее мужчин. Его размышления прервал звонок Ульриха.

— Алексей, не хочешь составить компанию одинокому мужчине? — предложил немецкий коллега.

— Могу. А где ты?

— Я в твоей квартире, один, как перст.

— Квартира скорее твоя, чем моя. Хорошо, сейчас буду.

Кроме работы их с Ульрихом связывала дружба и взаимное уважение. Алексей не раз бывал в его доме, в Германии. Мужчины общались легко, по-приятельски.

— Я погулял по городу, купил немецкие продукты. Сейчас они у вас есть, но иногда дороговаты! Простой ужин, который я готовил сам. Немецкое вино, баварские колбаски, овощи. Немцы тщательно соблюдают любые технологии, а в производстве продуктов питания особенно! — с довольством говорил Ульрих, накрывая на стол. — Но я грущу! Исчезла прекрасная Анжела. Признавайся, ты её где-то спрятал!

— Нет, что ты! — натужно рассмеялся Алексей. — Она заболела. А что, неужели так зацепила тебя наша Анжела Александровна?

— Я ведь знаю Анжелу не первый год, но в последнее время стал ловить себя на романтических мыслях о ней. Признаюсь, она мне очень нравится! — заявил Ульрих.

«А уж мне-то как нравится, так просто нет мочи! — с самоиронией подумал Алексей. — Но опять придется лгать, теперь Ульриху. Вот он может запросто говорить о своей симпатии к Анжеле, а я нет».

— Она — девушка серьёзная! — усмехнулся Алексей. — Слывёт у нас недотрогой.

— Но ведь у неё есть ребенок?

— Да, есть, — беспечно говорить о собственном сыне оказалось нелегко.

— Значит, кто-то же сумел пробить броню вашей недотроги! Так что она давно женщина, Алексей! — усмехнулся Ульрих. — А женщине всегда нужен мужчина! А чем я плох?

Алексей только кивнул ему в ответ. Его обожгла мысль: «Вот они, издержки моей двойной жизни! Если бы Ульрих знал, что это наш с Анжелой сын, и зачат он именно в этой квартире, где мы сейчас беззаботно болтаем и пьём вино! Мы с ней безумно, самозабвенно, любили здесь друг друга!»

— Я ведь подумываю о женитьбе, — доверительно сказал Ульрих и добродушно улыбнулся.

— А что же тебя сдерживало до сих пор? Ты видный, умный, состоятельный. Неужели не встречал достойных женщин? — спросил Воробьёв.

— О, женщины были, даже в разных странах! — простодушно сознался Ульрих. — Признаюсь, у меня и сын есть в Польше от одной местной красотки. Живёт с матерью, я им помогаю. А сам я постоянно в разъездах. А сейчас наша фирма разрослась, бизнес стабильный, штат большой. Я могу себе позволить относительный покой, осёдлость, и красавицу жену.

— Неужели ты готов быть верным одной женщине?

— Я этого не говорил! — хохотнул Ульрих. — Я только сказал, что хочу жениться.

— Так ты хочешь жену из России? А поговорку помнишь — что русскому хорошо, то немцу смерть? — шутливо спросил Алексей. — Наши женщины непросты! Норовистые лошадки!

— Да, это так, это так! — рассмеялся Ульрих. — Но ведь я не спешу. Я буду долго и красиво ухаживать, а ты мне поможешь. Я надеюсь на тебя. Эта Анжела будоражит моё воображение. Ну, ты меня понимаешь! Давай выпьем, а то я наговорю тебе всяких глупостей!

— Да, давай за тебя. Легкое вино, лёгкие разговоры о женщинах... Что ещё нужно уставшему мужчине, чтобы скоротать вечер! — слукавил Алексей. — Весёлый ты человек, Ульрих!

— Да, я такой, — сказал Ульрих, подняв вверх указательный палец. — Но в каждой шутке есть доля шутки. Это русская поговорка или нет?

— По-моему, это пословица, — сказал Алексей. — И кажется английская. Впрочем, я могу ошибаться. Давай ещё по бокалу вина.

— О, англичане! Эти островитяне такие умники! — отметил Ульрих.

Выпив вина, Алексей фривольно заявил:

— Эта Анжела у нас, как лакмусовая бумажка для мужской чувственности! Командировочные всегда на неё западают! Я уже думаю — то ли она глазки как-то особенно всем строит, то ли что ещё? — с напускным порицанием сказал Алексей. Про себя он тут же подумал с горечью: «Поздравляю! Дошёл до низостей! Пошло, низко и противно!»

— Нет, глазки она не строит, — возразил ему Ульрих. — В ней удивительная снежная сексуальность. Ведь снег обжигает, не так ли? И ещё у неё очень тонкое восприятие мира. Меня это притягивает. У меня словно бабочки в животе порхают. Это такая немецкая поговорка о влюблённости!

— Как же ты её, однако, подробно разглядел! — сказал Алексей осипшим голосом. — И когда только успел?

— Я ещё тот ловкач! — заявил подвыпивший немец.

Впервые Алексей испытал острый приступ ненависти к коллеге. Ему хотелось ударить Ульриха прямо в смеющееся лицо. Какими эпитетами он награждал его мысленно! Самодовольный, хитрый паук, поджидающий глупую муху! Игрок, авантюрист, женский охотник! Алексей едва сдерживал себя в тот вечер.

В каждой шутке есть доля шутки. Эта фраза вертелась у Алексея в голове. Его охватил боевой азарт. Сердце весело билось. Хочу жениться, подумалось ему. Хочу, хочу, хочу, и все обстоятельства обращу в свою пользу. Он и не знал, что этого можно так желать, просто жаждать. Спасибо сластолюбивому Ульриху, спасибо мудрой Лидии Матвеевне. Алексей Воробьёв вдруг ясно осознал, что давно тяготеет к спокойной семейной жизни с обожаемой женщиной.

* * *

Алесксей Воробьёв возник в кабинете Жильцовой в одиннадцать часов утра.

— Здравствуй, Оксана! — сказал он, обаятельно улыбаясь. — Вот мы и встретились под московским небом!

— Здравствуй, Алексей, — суховато ответила Жильцова. — Рада видеть тебя в добром здравии. Ты уж прости, у меня операция. Мне пора идти.

— Только две минуты! — попросил Алексей. — Я хотел бы узнать об Анжеле. Что с ней? В чём дело? Какие проблемы?

— Видишь ли, Лёша, я имею право говорить о состоянии своих пациентов только с их близкими родственниками, — строго заявила Жильцова.

— Вот как?! — опешил Алексей. — А я, стало быть... Да-да... Все верно, формально я ей не родственник. Однако ты бы могла...

— Алексей, у меня операция, — жёстко напомнила Жильцова.

— Хорошо, сейчас исчезну! — пообещал Воробьев. — Только я скажу тебе напоследок, Оксана Андреевна! Эта женщина для меня всё! Поверь!

— Верю, — честно и твёрдо сказала Жильцова. — Вот только порой сами вы, мужчины, слишком долго в себе копаетесь. Седина в волосах, а душой всё мальчики-одуванчики! А годы идут! За это время и дети рождаются, и сердца изнашиваются. Повидала я таких чудаков предостаточно. Ты уж тоже мне поверь. Спите с женщинами, а того понять не можете, что подруги ваши всегда стремятся к определённости. Каждой матери гнездо свить хочется для своего птенца. Не щадите вы своих женщин. И пока что ты ей, Алексей, просто приятель, причём, не особенно серьёзный.

— Что же, это правда! — согласился Алексей. — Заслуженно ты меня хлещешь, Оксана Андреевна! Но навещать Анжелу я могу?

— Это — пожалуйста! — позволила Жильцова. — Только не волновать её! Она давно пребывает в состоянии вялотекущей депрессии. Всякое новое волнение для неё губительно. Неужели ты не видишь, как она копит всё в себе! Всё в этой жизни сурово, всё имеет причину и следствие. Ты, Алексей, для неё не просто любовник... Впрочем, едва ли я имею право говорить с тобой об этом...

— Спасибо, Оксана, отрезвила ты меня. Всё я понял, не так уж я плох, — ответил Алексей и вышел из кабинета Жильцовой.

* * *

Анжела вышла немного прогуляться после обеда. Она уже освоилась в Чоховской клинике, правда, существование в больнице казалось ей каким-то ненастоящим, условным, замедленным. Она мало общалась с другими пациентами, и вызывала любопытство, как у больных, так и у персонала.

Чужие взгляды казались колкими, а вопросы — пустыми. Надвигался тихий час, и Анжела поспешила вернуться в свою палату.

Ей снился долгий завтрак с Алексеем у моря, на открытой веранде в «Жемчужине», потом прогулка с ним рука об руку, поцелуи под кипарисами. Поцелуи были так волнующе натуральны, что она открыла глаза. У её кровати стоял на коленях Алексей. Он был одет в белый халат, и он ему удивительно шёл.

— Не пугайся, это всего лишь я, — шепотом сказал он.

— Застал меня врасплох, — Анжела очаровательно улыбнулась.

— Ты дивно хороша! Извини меня за вторжение и говори же, что случилось. Я несколько дней ходил сам не свой! Что изменилось? — нетерпеливо спросил Алексей.

— Говорить о болезнях совсем неинтересно, — уклонилась от ответа Анжела. — Да и пока нет точного диагноза.

— Давай тогда поговорим о нас, — ласково предложил Алексей, присаживаясь рядом. — Скоро ты будешь здорова, и мы поженимся. Ведь так?

— Я не хочу тебя напрасно обнадеживать, — уверенно заявила Анжела.

— Опять этот сухой тон! Почему ты так разговариваешь со мной! Это жестоко! Это нечестно, наконец! — не сдержался Алексей. — Я устал играть в прятки! Я люблю тебя! Я хочу нормальную семью!

— Она у тебя есть.

— Я с тобой хочу её создать!

— Похоже, не получится у нас. Я не подхожу тебе.

— Но у нас есть сын!

— А с Ниной Ивановной у тебя две дочери, — заметила Анжела. — А сына я родила для себя. Ведь ребенка лучше рожать, пока еще сама относительно молода, пока это легко. Ты меня не соблазнял, ничего не обещал, но и я не давала тебе клятв. Мужчина — носитель гена, а женщина рожает и вынашивает. Считай, что ты сделал мне большой подарок.

— Что ты мелешь?! — резко возмутился Алексей.

— Ого, да ты бываешь грубым?!

— Да, бываю, черт возьми! А ты вероломна! Что ты несёшь?!

— Вот, мы уже почти перешли на оскорбления... Так зачем тебе такая жена?

— Мы созданы друг для друга!

— Это тебе показалось.

— Показалось?! Ты сводишь меня с ума! Прошу, образумься!

— Мы с тобой заигрались, — нараспев произнесла Анжела. — Мы оба долго жили в плену своих причуд, во власти чувственных наслаждений. Это приятно, но это еще не всё. Есть скучная проза жизни и борьба за простое нормальное функционирование организма.

— Мы вылечим тебя, мы достанем самые лучшие лекарства, ты будешь восстанавливаться в Швейцарии, во Франции. Где пожелаешь. Оторвись от всей своей минувшей жизни, подумай о нас! Поверь мне, постепенно ты забудешь обо всем! Уж я постараюсь!

— Ты ничего не понимаешь!

— А я не хочу ничего понимать! Я знаю, что ты мне нужна. Я не могу без тебя!

— Не можешь без меня? Да что ты знаешь обо мне?!

— Да, знаю немного, это верно. Ты скрытная, ты таишься от меня. Но ты нужна мне любая! Больная, здоровая, порочная, резкая, ироничная — ты моя!

— Ты думаешь, что наш брак будет удачнее твоего первого брака?

— Да, думаю! Мой первый брак был ошибкой. Я не хочу тащить эту ошибку через всю жизнь.

— Твоя ошибка обросла обстоятельствами. Загляни в будущее. Представь себе пересуды, толки, боль, скандалы, суровый суд родных.

— Меня это не волнует. Я сумею со всеми разобраться сам.

— А если я не разобралась в себе до конца? Возможно, я — чувственная эгоистка. Я наслаждалась, раздвигала грани дозволенного...

— Часто?! Со многими?!

— Не часто. Да и какая разница сейчас... Что было, то было.

— А с Ульрихом ничего ты не раздвигала? Что у тебя было с ним? — не сдержался Алексей.

— Не будь пошлым, Алексей, — строго одёрнула его Анжела. — На этот вопрос я отвечать не буду. Так что оставь свои подозрения при себе.

— Это ты говоришь пошлости и банальности. Как же мне жить с подозрениями, если они возникли? — горячился Алексей.

— Как хочешь. Вообще-то любовь — это, прежде всего, доверие. Слышал об этом? — в своей ироничной манере спросила Анжела.

— Все, Анжела, хватит пустых разговоров! Я обещал Оксане не волновать тебя.

— Вот и не волнуй, — Анжела мягко улыбнулась. — Лёш, мне действительно кажется, что мы заигрались. Ломка семьи — опасный, эгоистичный эксперимент на живых людях. На чужом несчастье счастья не построишь. Я боюсь топать ногами по головам.

— А я не в счёт? Мои чувства топтать можно? Эксперимент со мной ты завершила! Я в отставке! Ты что, меня просто употребила для зачатия?! Ведь что-то ты ощущала со мной?

— С тобой я чувствовала себя безмерно любимой и самодостаточной. Это немало. И спасибо тебе за это.

— Вот-вот! И так будет всегда, пока мы вместе! Будет ещё лучше! Анжела, я прошу тебя, не спеши с выводами. Я больше не буду тревожить тебя допросами, но позволь мне видеться с тобой.

— Хорошо, — согласилась Анжела. Ей и самой было трудно без него.

— Все, пока мне довольно этого. Я буду приходить каждый день и вести себя тихо-тихо.

— Вот и поговорили, — мирно улыбнулась Анжела. — Каждый день у тебя едва ли получится. Я же знаю, как ты занят. Лёш, ты извини, я устала. У меня завтра столько назначений! Оксана Андреевна мне скучать не даёт!

— Все, ухожу. Отдыхай.

Разговор с Алексеем утомил Анжелу, словно трудная работа. Она ощущала полную опустошенность и разбитость. Чуть позже пришла Жильцова, и она была ей рада. У них вошло в привычку пить чай в Анжелиной палате и неспешно беседовать. Ровные интонации голоса Оксаны, уверенные суждения, её доброжелательный взгляд творили чудеса. В ее сильном биополе Анжела успокаивалась.

— Оксаночка, ты бы сказала мне, что меня ждёт, — спросила она. — К чему готовиться? К операции?

— Нет, что ты! — сказала Оксана. — Хирургия — это терапия, доведенная до отчаяния! Все не так страшно. Мы тебя подлечим и отпустим. Будешь потом приходить на контрольные осмотры.

— От сердца отлегло, — призналась Анжела.

— Послушай, сегодня утром у меня был Алексей. Может, ты с ним слишком сурова? Что у вас происходит? Может, не стоит безжалостно жечь свои корабли? — осторожно спросила Жильцова.

— Чем он тебя так растрогал? — с улыбкой поинтересовалась Анжела.

— Отроду не видела ничего правдивее его глаз, — откровенно сказала Оксана. — Мне кажется, он действительно любит тебя.

— Нравится ли судьбе наша любовь? Одной рукой фортуна что-то дарит, а другой отбирает, — задумчиво изрекла Анжела.

— Красиво излагаешь! — полушутя-полусерьёзно подметила Жильцова. — Мне даже на память строки пришли — «запутавшись в тысяче истин, свою мне никак не найти». Откуда это, не помню. У меня отец увлекается собирательством мудрых мыслей и афоризмов. Просвещает и меня.

— Верно, я ощущаю что-то похожее, — согласилась Анжела.

— У тебя переизбыток благородного здравомыслия! — весело заметила Жильцова. — Смотри на всё проще. Любишь — люби, а нет — гони!

Анжела только улыбнулась ей в ответ. Как хорошо иметь ясные, четкие мысли! Как здорово, что они у кого-то есть! Как хорошо иметь такую подругу, как Оксана!

Поздно вечером Анжела стояла у окна. Все корпуса Чоховки были освещены. Клиника походила на огромный океанский лайнер, движущийся в ночи. За каждым окном своя история боли и страданий. «Скоро все угомонятся, погасят лампы, и я усну. А завтра придет Алексей, и день наполнится ожиданием. Наверно, я люблю его, — размышляла Анжелика. — Я очень его люблю, но так боюсь дать волю своим чувствам!»