Ринат протянул Светлане миниатюрную коробочку, обтянутую пурпурным бархатом. Она была раскрыта. В ней сверкало изумительное кольцо с тремя бриллиантами.

– Это мне на восьмое марта? – спросила Светлана.

– И да, и нет, – ответил Ринат.

– Как тебя понимать?

– Если хочешь, пусть этот праздник тоже послужит поводом, хотя я всегда не понимал, почему вдруг женщин возводят на пьедестал именно в этот день. Вы достойны мужского внимания ежедневно.

– Так какой же еще повод для такого роскошного подарка? – Светлане не терпелось узнать.

– Ты забыла наш уговор? Март уже наступил. Ты обещала дать мне ответ, поедешь ли ты со мной в Прагу. Считай, что я делаю тебе официальное предложение.

– Официальное предложение замужней женщине? – фривольно усмехнулась Светлана. – Разве такое бывает?

– Бывает и не такое. Давай не будем затевать игру слов и оттягивать решающий момент. Я думаю о нашем будущем. Поживем в Чехии, а там посмотрим.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Светлана.

– Ты что, не видишь, что творится в этой вороватой стране? Правительство никудышное, хоть и щеки раздувает. А что в Чечне затевается? Да что там, эти горцы уже в Москве чувствуют себя хозяевами. Если ты не ходишь на митинги, то хотя бы телевизор-то смотришь. Можно предположить самые катастрофические сценарии развития событий.

– Я никогда не интересовалась политикой, ты же знаешь. Я даже фамилии всех наших депутатов и министров вечно путаю. Я помню только нужные мне фамилии.

– Политикой можно не заниматься. Она сама займется тобой, – горько усмехнулся Ринат. – Я вот смотрю на тебя, а на сердце уже тревожно. Ты, пожалуй, опять ускользнешь от прямого ответа, да и кольцо не возьмешь. Оставишь, как всегда. Ведь так?

– Ну, почему же? Кольцо возьму. Его появление теперь можно легко объяснить. Бизнес-леди может купить себе колечко сама, ей могут подарить благодарные деловые партнеры. Да мало ли! – лукаво ответила Светлана.

– Значит, такая твоя раскованность в поступках связана с твоей работой. О ней ты мне тоже ничего не говоришь, а я боюсь даже расспрашивать.

– Я, конечно, прихожу к тебе не о работе разговаривать, мой милый, но все же интересно, почему ты боишься? Ведь ты не робкого десятка, – Светлана проворно встала с места и обвила руками сидящего Рината сзади. Она прильнула к нему грудью, чуть склонилась и стала медленно покрывать легкими поцелуями его шею и плечи.

– Я опасаюсь, что ты теперь прикипела еще и к этому своему бизнесу, и тоже не захочешь его отбросить.

– Да нет, бизнес оставить не страшно. Возможны варианты. Я могу еще больше расширить поставки из Европы, а здесь найму толкового исполнительного директора. Могу на подруг положиться. Соблазню перспективами Анку или Маринку. Вот Марьяна моя, кстати, неглупа, расчетлива, красный диплом имеет, да только сын у неё такой болезненный! А могу вообще выгодно продать свой уже раскрученный бизнес и заняться в Праге чем-нибудь другим! Открою там пекарню, кондитерскую на русский манер! Я ведь профессиональная стряпуха, и не могу сидеть без дела! – мечтательно рассуждала Светлана.

– Значит, твой бизнес – это не тяжелый якорь. Так что же остается? Главная проблема – Олег. Правильно?

– Правильно, – чуть помедлив, сдержанно согласилась Светлана. – А еще моя мама. Мне кажется, она не вынесет нашего развода.

– По-моему, ты в том возрасте, когда уже не принято жить по указке родителей. Я не буду пускаться в полемику, убеждать, уговаривать, распыляться. Я не очень верю в силу слов в данном случае. Просто ответь – да или нет. Я не хочу больше делить тебя с другим мужчиной.

– Вот это ново! – Светлана опять села напротив Рината и пристально посмотрела на него.

– Да или нет? – Ринат спокойно смотрел ей в глаза и говорил совершенно ровным голосом.

– Ты с самого начала знал, что у меня есть семья, а я никогда не выпытывала, бывают ли у тебя другие женщины. Никогда не поверю, что у такого сексапильного самца всего одна самочка. Бабы наверняка гроздьями вешаются тебе на шею.

– Сексапильный самец! – усмехнулся Ринат. – Эту роль ты отводишь мне в своей жизни. Ты за эти годы стала частью меня самого. Расстаться с тобой – равносильно для меня ампутации руки, ноги. И я не верю, что ты так цинична, беспринципна, черства, чтоб не полюбить меня. Пусть не так преданно, как я, но все же…. Неужели нас связывает только искусный секс, Света?

– Нет, конечно, нет, Ринат, – поспешила утешить его Светлана. Её поразил и немного озадачил странный блеск в его темно-карих глазах. Ей почудился беглый промельк безумства. – Я очень привязана к тебе, но я сама, увы, не так чиста и благородна, как ты меня видишь. Я простая девчонка из семьи работяг, которая просто уродилась смазливой.

– Не просто смазливой, а чертовски обольстительной, – улыбнулся Ринат. – Ты все же вовлекла меня в спор и ушла от ответа. Да или нет?

– Сейчас нет. Пока нет, – сбивчиво произнесла Светлана. – Дай мне еще времени!

– Хорошо, я оттяну срок. Спасибо и на этом.

* * *

Восьмого марта принято дарить подарки дамам. У меня опять появился прекрасный повод появиться у Светланы на работе накануне праздника. Я намеревался разговорить сотрудников блондинки, да и её саму тоже. В своем крохотном кабинете она была совсем другая, нежели где-либо. На первый взгляд, у неё в фирме сложилась редкостная атмосфера единодушия и взаимных симпатий, словно собрались одни беспорочные ангелы, сошедшие с небес. Их идеальная обстановка оставила у меня послевкусие.

«Нехорошо, когда все хорошо», – любит говаривать моя теща. Я всегда прислушивался к её мнению.

С этими мыслями я протянул руку к телефону, но вдруг аппарат зазвонил, опередив меня.

Это была сама Светлана. Вот так везуха, успел подумать я, но, услышав первые звуки её голоса, понял, что дело не в моих телепатических способностях, а в чем-то другом.

– Привет, следователь! – с нажимом на втором слове сказала она.

– О, как! Сразу следователь? Что, случилось нечто занимательное? – я всегда старался говорить с ней приятельски беспечно.

– Да, даже криминальное. Убит еще один мой партнер.

– Слушай, сейчас сплошь и рядом отстреливают людей. Раньше такое случалось реже, могу ответственно заявить. Ты просто теперь вращаешься среди денежных людей, а деньги всегда привлекают бандитов. Новоявленных кооператоров они уничтожают с пугающей периодичностью. Кто конкурентов устраняет, кто должников. В этом году, по моим сведениям, даже информационно-методическое письмецо оперативникам и следователям разослали по всей структуре МВД. Пытаются пояснить своим сотрудникам новые реалии… Ну, и ты давай адаптируйся к новым обстоятельствам – у нас ведь дикий рынок. Мой совет прежний – не принимай так близко к сердцу и будь осторожна сама, – я говорил, что знал.

– Он не застрелен. Он задушен. Мне как-то не по себе.

– Задушен? Любопытно. И его, конечно, обокрали?

– Да, обчистили.

– Ты хочешь сказать, что прослеживается один и тот же почерк преступника?

– Я в этом мало понимаю, но что-то такое, да. Слушай, я хотела тебя попросить, ты не мог бы… – она замешкалась, подбирая слова.

– Узнать у ребят в районном отделении? – помог я ей.

– Да! Ну, я подумала, вдруг там у тебя знакомые имеются…

– А зачем тебе это? Держись подальше от таких дел. Лучше скажи мне – тебе никто не угрожает, хотя бы намеками?

– Нет, абсолютно никто, – быстро и уверенно ответила Светлана. – У меня со всеми прекрасные отношения. С поставщиками, с клиентами, с сотрудниками. Поверь, я умею ладить с людьми.

– Охотно верю. А рэкет? Наездов не было?

– Да брось! С участковым я дружу плотно. Да и все знают, что моя крыша – спортсмены.

– Ну, матушка, тогда я спокоен за тебя, – простовато восхитился я. – Слушай, я сам собирался к тебе за пузырьками. Надо же своих женщин осыпать подарками! Заодно и потолкуем. Идет? Я лучший в мире утешитель красивых женщин!

– Давай, подъезжай! Можешь завтра прямо с утра, – сказала она, чуть повеселев. – У меня как раз появились отличные подарочные наборы.

Повесив трубку, я задумался. Мне требовалось немного пораскинуть мозгами, поработать своим серым веществом.

Зачем Светлане знать подробности расследования этих двух удушений? Простое женское любопытство? На неё не очень похоже. Нет, все-таки не стала бы она обращаться ко мне с просьбой просто из любознательности. И тревога в голосе слышалась непритворная.

Но в чем тогда дело? Ведь персонально её эти убийства не касались. Разыгралось пылкое воображение? Она ведь говорила, что очень бдительная, чуткая. Да, женщины – удивительные существа. Они что-то себе нафантазируют, а потом это оборачивается правдой. На самом деле именно так функционирует хваленая женская интуиция.

Просчитать женщину непросто. У них ведь два полушария мозга работают одновременно, а у нас одно. Дельные мысли о работе у них прекрасно уживаются с капризами, кокетством, артистизмом. У них своя логика.

Мне всегда лучше думалось, когда я смотрел на фотографии. Облик человека несет определенную информацию к размышлению. Разглядывая снимки, я уловил проблеск новой идеи. Тревожно заныло под ложечкой. Пораженный смелостью своих мыслей, я даже немного оторопел.

Мне вдруг подумалось, что я тут мню себя знатоком людской психологии и сыщиком-профессионалом, а возможно сам-то и являюсь пешкой в чьей-то игре. Я столько наблюдаю за Светланой, а что мне удалось выяснить самого важного о ней? Пожалуй, то, что у неё очень гибкая психика и весьма прихотливая система ценностей. Она проницательнее и дальновиднее, чем кажется. Она умеет глубоко прятать недостаток воспитания. Она вообще умеет прятать в себе многое. До сих пор я рассматривал её, как личность, которую должен ограждать и прикрывать. А не навязана ли мне эта роль специально? Что, если она сама замешана в криминале?

Голова неприятно загудела. Нет, нельзя чересчур давать волю шальным мыслям, иначе башка просто лопнет от них.

Я опять не заметил, как вошла моя Ирина. Это все её чертовы мягкие тапочки, в которых она ходит совсем неслышно! Она, видимо, шла что-то сказать мне, но при виде фотографий вспылила:

– Так, опять фотки, красотки! Да что же это такое! Ты совсем рехнулся!

Жена рвала и метала, но недолго. В глазах у неё блеснули слезы, она обмякла. Я взял её за руку, привлек к себе и усадил на колени. Ирка судорожно всхлипывала, а я гладил её по голове, как ребенка.

Истерика женщины обнажает её проблемы. Я вдруг понял, что ей бесконечно одиноко. Я нередко изменял жене, но вскользь, мимоходом. Мне всегда доставало ума не волновать жену своими мимолетными похождениями. Ведь она неотъемлемая часть меня самого. Было бы нелепо обвинять свою руку или ногу в разладе с головой. Я понимал, что нам пора начинать движение навстречу, и этот путь будет нелегким.

– Иришка, очень скоро я объясню тебе все, – сказал я как можно ласковее. – Сейчас просто поверь мне и успокойся. Я люблю тебя, и все у нас наладится.

Она доверчиво посмотрела на меня заплаканными глазами и совсем по-детски спросила:

– Правда?

– Конечно, – заверил я, утирая ей лицо мужским носовым платком.

Я видел, что ей было так сладко в ту минуту простить мне все провинности, хотя она точно не знала их подоплеки. В тот вечер она уснула на моем плече.

Я же еще некоторое время лежал в раздумьях, слушая Иркино сопение под ухом. До чего же мы довели друг друга, подумал я. Так недалеко и до развода. Я не лишен воображения, но представить себе свой быт с другой женщиной я не мог. И без женщины тоже не мог.

Некоторые ищут свой вариант счастья, безжалостно меняя спутниц жизни почти до самой кончины. Нет, я не очень-то верю в идеальную любовь, а потому считаю, что в новом браке едва ли настигнет райская жизнь. Может, я просто душевно очень ленив? Понять самого себя иногда так сложно.

* * *

Утром я нарисовался у блондинки в кабинете. Она выглядела сногсшибательно. Налет деловитости придавал ей особый шарм, а финансовые средства позволяли в полной мере выказать свой вкус в одежде. Отличный костюм ловко схватывал гибкую фигуру. Её прекрасные волосы по-прежнему вольно ниспадали на плечи, а в ушах я заметил маленькие бриллиантовые точки. Я был уверен, что это не стразы. На руке у Светланы тоже блистало кольцо с камушками чистой воды. Я не особенно в этом смыслю, но оригинальный дизайн колечка оценил. И, как всегда, минимум косметики.

Но под всем этим прикидом скрывалась обычная встревоженная женщина. Я бы даже сказал – перепуганная не на шутку, хотя, некоторая бледность была ей к лицу. Притворства я не уловил, поэтому с легкостью отмел свои сомнения, словно пыль с души смахнул.

Мы поговорили немного. Светлана рассказала мне, все что знала. Её сведения были незначительны.

С видом любопытствующего субъекта и на правах приятеля директрисы я сунул свой нос всюду. Пара улыбок старательной Риммочке, вежливый кивок серьезной бухгалтерше. Особое внимание и почтение Валентине Михайловне.

Я зашел к ней получить выписанные мною подарочные наборы. Кладовщица принимала новый товар, а помогал ей Виктор Гордеев. Я уже знал, что это муж Марьяны. Они работали слаженно, без лишних слов. Виктор таскал коробки и расставлял их на стеллажах, а Валентина Михайловна пересчитывала и крыжила наименования в документах.

– Парочку минут, – мягко улыбнулась мне миловидная женщина. – Уже заканчиваем. Мне надо Витюшу скорее отпустить. У него еще столько работы!

Я понимающе кивнул ей, но не ушел. Мне нравилось смотреть на них обоих. Валентина Михайловна являла собой прекрасный образчик пожилой русской женщины, сумевшей пронести сквозь годы свое благостное обаяние. При наблюдении за ней мысли о неминуемом старении не казались такими удручающими.

Виктор годился ей в сыновья. Он быстро двигался и легко поднимал несколько коробок сразу. Его высокая фигура была мужественной и мощной, а лицо – простым и открытым. Он располагал к себе. Я тогда подумал, что такого сильного человека хорошо иметь другом, нежели врагом. Впрочем, едва ли у него водились враги.

По завершению Валентина Михайловна в нескольких словах поблагодарила Виктора и приветливо напутствовала его. Он помахал ей рукой и поспешил за руль «Москвича». Я успел отметить теплоту их отношений, словно он и в самом деле был ей сыном.

– Хороший парень! – сказала Валентина Михайловна, точно прочитав мои беглые мысли. – Работящий, обходительный. Вот, мне бы такого зятя!

– А ваш, стало быть, не таков? – осмелился я осведомиться.

– Моего и след давно простыл, – призналась женщина. – Дочка одна осталась с сынишкой. Ну, что там у вас? Давайте вашу накладную!

Я вернулся в кабинет Светланы. Она жестом указала мне на стул, а сама продолжала обрабатывать кого-то по телефону. Она говорила в своей манере, азартно и жизнерадостно, но я видел её глаза. Они жили отдельной невеселой жизнью.

– Ну, что же ты все-таки скажешь мне? – доверчиво спросила она, положив трубку.

– Света, каждый день в Москве совершаются десятки злодеяний. Ты раньше жила, не задумываясь об этом. Я понимаю, когда убит хорошо знакомый человек, это немного шокирует и давит на психику.

– Они оба были отличными мужиками, – приглушенно сказала Светлана. – Без понтов, цепей и распальцовки. Симпатичные ребята.

– Скажи ещё – генофонд нации, – горько пошутил я. – Знаешь, сколько таких гибнет? Про каждого будешь переживать, сойдешь с ума. Поверь, не надо тебе вдаваться в подробности. Тебе известно про все их связи? Конечно же, нет! Меньше знаешь – дольше живешь. Это дело не твое. И не мое. Не наше. Поняла? Тебе надо отдохнуть, развеяться. И давай, матушка, обрастай защитным панцирем. Ты девочка уже взрослая.

– Сейчас предпраздничный ажиотаж, весна на дворе. Все хотят быть красивыми. Товар летит. Некогда.

– Все надеются, что красота спасет мир! – сострил я.

– Ну, не знаю, как насчет спасения мира, но заработать на ней можно, – улыбнулась Светлана. – В конце марта поеду с подругой в Рязань. У неё там тетушка живет, да и знакомых полно. Совмещу приятное с полезным – расширение клиентской базы и отдых.

– Вот и правильно! – одобрил я. – Рязань – тихий, милый городок. Развейся, погуляй с подругой. Как, её кстати, зовут?

– Марина. Моя одноклассница бывшая. Я как-то тебе говорила о ней.

– Волнующее женское имя, – игриво подметил я. – Разве такое забудешь!

Я плел разговорное кружево, убеждая блондинку, и сам очень хотел верить в свои слова.

* * *

С некоторых пор я все реже портил зрение подробным чтением прессы, которая частенько отдавала бульварщиной. Я уже объелся гласностью, а свобода слова иногда напоминала мне вакханалию. Панин занимался этим чаще. В тот же день он подсунул мне какую-то газетенку:

– Ты, кажется, маньяками интересовался? Вот, пишут, что в Москве появился еще один. Душит мужиков. Баб не трогает.

В разделе криминальной хроники выделялся заголовок, набранный крупными буквами – «Бескровное убийство предпринимателей». Сообщалось о двух происшествиях. В обоих случаях обнаружены трупы молодых мужчин в помещении их собственных гаражей. Смерть наступила в результате асфиксии. Убийца совершил удушающий прием без наличия внешних признаков. Такое мог сделать человек, владеющий техниками ближнего рукопашного боя. Эти методы осваиваются в каратэ, джиу-джитсу и прочих боевых искусствах. Расследование затруднялось отсутствием свидетелей и отпечатков пальцев убийцы. Машины не угнаны, но коммерсанты ограблены. Точных сумм наличности назвать никто не может. «Или не хочет» – подумал я.

– Да, придется ребятам попотеть, – сказал я, отложив газету. – Такие убийства трудно раскрываются.

– Аккуратный маньячок! – сострил Панин. – Ни крови, ни отпечатков. Интересно, проявит ли он себя еще?

– Думаю, да, – предположил я. – Похоже, не дилетант работал. Уж очень опрятно.

– Но на профессионального киллера-то не похоже, – рассуждал Валера. – Они ведь обычно на деньги не зарятся. Выполнил заказ – и отвалил. У них свой кодекс чести.

– Так-то оно так, – согласился я с другом. – Но ведь деньги могли похитить именно для того, чтобы инсценировать обычное убийство.

– И все же любопытный сценарий! – отметил Панин.

* * *

Толстые литературные журналы, которые настырно продолжал выписывать Сергей Николаевич Кулик, все реже удавалось обнаружить в почтовом ящике. Типографии работали отвратительно, впрочем, как и почта. Мелкое повсеместное воровство, поджоги и вандализм в подъездах жилых домов стали обыденными. Сержик часто огорчался, хмурился и угрюмо отмалчивался. Ему казалось, что началась эпоха сплошной чернухи, разрухи, порнухи, и все хорошее ухнуло в эти ужасные «ухи».

Жанна Ивановна накупала ему ворохи газет и журналов на уличных лотках, стремясь хоть как-то поднять мужу настроение. Иногда достигался обратный эффект, потому что новости зачастую шокировали. Томясь по былому благоденствию и оберегая мужа, Жанна Ивановна приноровилась просматривать прессу сама, выделяя карандашом интересные места, достойные внимания Сержика. Волей-неволей, она впитывала разношерстную информацию и частенько делилась ею с Марьяной.

– Смотрите-ка, бескровные убийства! – загадочно сообщила она, являясь на кухню с газетой.

Марьяна кормила Виктора. Она сморщила носик и сказала:

– Фи, мамусик, ну, зачем нам это?

– Одинаковые убийства в двух разных районах Москвы! Преступления совершены умело и жестоко! – продолжала вещать Жанна Ивановна. – Тут и прижизненные портреты жертв имеются. Вполне приятные лица. Жалко ребят. Гибнут за металл. Что за салатик? С кальмарами? Какая прелесть!

– Да, удалось купить замороженные тушки. Я их отварила.

– А-а, то-то я чувствую, странно попахивает! Вкусно, Витюша?

– Очень! – ответил Виктор. – Попробуйте!

– Да я хотела Сержика дождаться, но он что-то задерживается. Ну, раз уж оказалась у стола, так присяду. Положи и мне, доченька!

Жанна Ивановна сложила газету вчетверо, но портреты жертв остались на виду. Виктор бросил осторожный взгляд. Он не стал говорить теще, что ему доводилось лицезреть этих двоих еще живыми, полными сил и весьма уверенными в себе.

Таких коммерсантов в Москве становилось все больше и больше. Работая у Светланы, Виктор сталкивался с предприимчивыми нуворишами и всегда испытывал беспокойство. А вдруг такой вот новый русский однажды улестит его Марьяну? Они ведь ловкачи, ловеласы. Счастливые баловни судьбы. Ему до них далеко.

У кого-то благоразумная голова, а у кого-то мастеровые руки. Виктор умел многое: водить машину, слесарить, столярить, соображал в электрике, даже шил. Отец ему всегда говорил, что рабочий человек без куска хлеба не останется. Без хлеба, конечно, они с Марьяной не сидели, но на жизнь постоянно не хватало. Цены росли каждую неделю – попробуй, заработай! Вот и получалось, что хоть он парень с золотыми руками, да без средств для нормальной жизни.

Нет, не испытывал Виктор жалости к этим жертвам бескровных убийств. Каждому свое.

* * *

Пелагее Варфоломеевне часто не спалось. В такие часы она перебирала в памяти былое, вспоминая людей, отошедших в мир иной. Возраст её был уже таков, что каждый прожитый год обязательно ознаменовывался кончинами сверстников. Невзирая на неизбежные недомогания, Пелагея Варфоломеева была еще довольно крепка и надеялась пожить, но ей не хватало многих близких душ.

Думалось ей и о соседке, Майе Ивановне. Зная свою подругу, Пелагея Варфоломеевна не могла взять в толк предсмертные поступки несчастной женщины. Откуда в квартире могли появиться злополучные продукты, если ей вся родня носила только диетическую еду? Сама соседка давно уже не выходила на улицу без посторонней помощи. В те дни стояла ужасная погода, и старая больная женщина вряд ли рискнула бы покинуть квартиру. Значит, кто-то у неё был!

На утро Пелагея Варфоломеевна пошла в районное отделение милиции, чтобы изложить свои сомнения.

Следователю обычно приходится раскручивать одновременно несколько дел. Они могут быть мучительные, нудные, но он обязан их закончить в определенный срок. Старший лейтенант Ковальчук имел в разработке целых восемь таких, поэтому он выслушал Пелагею Варфоломеевну без интереса.

– Вы кого-то конкретно подозреваете? – спросил он дотошную старушку.

– В том-то и дело, что нет, – ответила она. – А себя виню, что не доглядела. Я ночью плохо сплю, а утром, случается, так крепко засну, что и не слышу ничего. Может, утром был у неё кто-то?

– Да кто был-то? Какого числа?

– Не знаю, миленький!

Ковальчук вдруг подумал, что можно бы поручить дознание стажеру. Едва ли что обнаружится, а парню практика.

– Заявление написать сможете? – спросил он.

– Смогу, а отчего же не написать? – удивилась Пелагея Варфоломеевна. – Затем и пришла.

И она подробно изложила все на белом листе бумаги.