Проснувшись утром с дикой головной болью, Артем Доронин полежал минут десять с закрытыми глазами, а потом внезапно осознал, что его подруги рядом с ним нет. Конечно, человек может проголодаться и встать пораньше, может уйти в душ, может, наконец, захотеть в туалет, но еще не оформившееся сознание подсказывало Артему, что Зойки не только нет, но и не было с ним нынешней ночью. Окончательно придя в себя, он мог бы уже точнее сформулировать причину своего беспокойства – соседняя подушка была не смята, а в воздухе не стоял знакомый нежный аромат французских духов.

Забыв о головной боли, Артем торопливо натянул джинсы и бросился в столовую, где мачеха с отцом завтракали, что-то оживленно обсуждая. В отличие от сына Доронин-старший, хотя и выпил накануне ничуть не меньше, головной болью не страдал и выглядел прекрасно. Даже бронхит, казалось, отступил, потому что за все утро Марат Васильевич ни разу не кашлянул. При появлении Артема он повернул в его сторону голову и нравоучительным тоном спросил:

– Ну, и где твое «доброе утро», сынок?

– Оставь, пожалуйста, Марат, – немедленно вступилась мачеха, демонстрируя свою лояльность, – мальчик дома, а не в гостях.

– Дома мы прежде всего должны соблюдать общепринятые нормы поведения, – благодушно возразил ей супруг. – Садись завтракать, Артем, а то Соне скоро на работу.

– Где Зойка? – рявкнул Артем, оставив без внимания отцовское наставление. – Куда она ушла?

Антикант переглянулась с мужем, потом сочувственно вздохнула и покачала головой.

– Наверное, Зоя занимается какими-то своими делами, – деликатно ответила она, – садись завтракать, Артем, тебе положить салату?

– Какими делами, куда она ушла так рано?

У Марата Васильевича внезапно вновь проснулся бронхит, и он закашлялся. Его супруга торопливо развела в стакане микстуру и подала мужу.

– Выпей, Марат, – при этом она ласково погладила его по плечу.

– Куда это Зоя ушла спозаранку, чего вы мне голову морочите? – завопил Артем, разрушив своим криком их семейную идиллию. – Сказали ей, наверное, какую-нибудь из своих гадостей?

Антикант оскорблено выпрямилась.

– Почему ты так кричишь, Артем? Кажется, я никогда на тебя не кричала, не оскорбляла и не говорила, как ты изволил выразиться, гадостей. А с Зоей я вообще почти не разговаривала, и ушла она не спозаранку, а еще вчера вечером – тебе следовало бы меньше пить и больше уделять внимания своей невесте.

– Как это вчера вечером, – ноги Артема ослабли и задрожали в коленях, – и до сих пор не приходила? Она никогда прежде не была в Ленинграде, с ней могло что-то случиться, а вы так спокойно говорите!

Супруги переглянулись, и Марат Васильевич глубокомысленно заметил:

– Ну, я думаю, что если б с ней что-то случилось, то нам бы сообщили.

– Видишь ли, – нежнейшим голосом добавила Антикант, – она ушла не одна, а с Женей Муромцевым. Думаю, он о ней позаботится.

Возможно, она и старалась придать своему голосу кроткие интонации, но последняя фраза прозвучала у нее достаточно ехидно. Побагровев, Артем выпрямился, грозно глядя на отца.

– Где проживает этот твой Женя Муромцев?!

– Честно говоря, не знаю, – благодушно отозвался Марат Васильевич, вытирая рот салфеткой, – я знаю адрес его отца, но Женя там, кажется, сейчас не живет – он сказал, что ему нужна спокойная обстановка для завершения диссертации. Кажется, у какой-то тети или что-то еще в этом роде.

– Говори адрес отца! – потребовал Артем.

Отец и мачеха заговорили чуть ли не хором.

– Что ты Артем, ни в коем случае!

– Его отец – ученый с мировым именем, академик, – сурово сказал Доронин-старший, – еще не хватало, чтобы ты являлся к нему домой и выяснял отношения.

– Мне кажется, не стоит гоняться за девушкой, которая так легко уезжает от тебя с другим мужчиной, – вторила мужу Софья Александровна.

– Сейчас я у вас здесь весь ваш хрусталь с фарфором побью, и люстры раскокаю, мне плевать – не мой дом. Вызывайте милицию, вызывайте психушку – не успеют доехать. Так как, говорите или нет?

Схватив стоявшее на столе огромное блюдо венецианской работы с остатками вчерашнего салата, Артем угрожающе поднял его над головой. Софья Александровна, вмиг утратив свою светскость, взвизгнула.

– Положи, сволочь! – она добавила еще то, что вообще никак нельзя напечатать, а потом обратила отчаянный взгляд к мужу: – Марат, да сделай что-нибудь!

– Кажется, у меня где-то был записан адрес Жени, я сейчас только вспомнил, что он мне на днях его продиктовал, – Марат Васильевич начал торопливо рыться в кармане пиджака, – сейчас найду, положи пока блюдо, Артем, еще уронишь.

– Не положу, пока не дашь.

– Соня, принеси ручку!

Софья Александровна торопливо подала мужу ручку, но когда он, переписав адрес Жени Муромцева, хотел подать сыну листок, она перехватила его руку.

– Сначала пусть блюдо поставит!

Произошла передача ценностей из рук в руки, и спустя сорок минут, расплатившись с таксистом, Артем Доронин вошел в подъезд дома, где много лет назад жила Ада Эрнестовна.

Долгий звонок в дверь пробудил, наконец, Женю от крепкого сна. Не сразу сообразив, что и как, он открыл глаза, повертел головой и каждой клеточкой тела припомнил самую сладостную в своей жизни ночь. Поскольку Зойки не было – ни рядом с ним, ни в соседней комнате, – у него спросонок почему-то возникла нелепая мысль, что это она так настойчиво трезвонит и стучит в дверь.

Схватив первую попавшуюся под руку тряпку – ею оказалась его впопыхах сброшенная накануне рубашка, – Женя обернул ею бедра и бросился отворять дверь. Отворил и тут же, получив мощный удар в челюсть, был отброшен назад ворвавшимся в квартиру Артемом Дорониным. Врожденная стыдливость помешала Жене оказать достойное сопротивление – руки его продолжали удерживать обернутую вокруг пояса рубашку. Поэтому разъяренный Артем от души врезал ему еще пару раз, а потом отшвырнул в сторону и бросился в комнату с криком:

– Зоя!

Зои нигде не было, но Артем не мог ошибиться – о ее не столь давнем присутствии здесь говорили витавшие в воздухе остатки знакомого аромата и выразительно раскиданная постель. Обманутый жених метался по квартире, разбрасывая попадавшиеся по дороге стулья. Женя набросил висевший в прихожей халат и тоже поплелся в комнату. Один глаз у него заплыл, челюсть ныла, душа страдала от унижения, но сейчас он чувствовал себя не в силах вступить в единоборство с напоминавшим взбесившегося льва Артемом, к тому же сточки зрения мужских понятий о справедливости последний был безусловно прав. Поэтому, устало упав на диван, Женя со вздохом произнес:

– Да нет ее здесь, успокойся.

– А где? – Доронин угрожающе вперил в него сверкающий взгляд.

– Я не больше твоего знаю – ушла, мне не сказала.

Слова его звучали достаточно искренне, да и не верить у Артема, в общем-то, не было оснований, поэтому он взял стул, развернул спинкой вперед и, усевшись на него верхом напротив Жени, продолжил допрос.

– В котором часу ушла?

– Не знаю, говорю же: я заснул и только проснулся. Раз нигде нет, значит, ушла.

– Ладно, тогда я по-другому построю вопрос: в котором часу утра вы закончили трахаться?

Женя покосился здоровым глазом на брошенного жениха – вроде бы успокоился – и ответил честно:

– Часа в четыре, может, в пять. Если честно, я тогда уже плохо соображал.

Неожиданно для него Артем ухмыльнулся.

– Понятно, она может так заездить, что свет белым не покажется. Однако вот в чем вопрос: у нее не было ни копейки, я специально за этим следил, чтобы она не сбежала. Так куда же она могла пойти без денег? Ты давал ей деньги?

– Ничего не давал, она и не просила, – взгляд Жени внезапно уперся в лежавший на столе открытый бумажник, и он подскочил, – ах, черт!

– Много не хватает? – с некоторым даже сочувствием спросил Артем, видя, как его собеседник, пересчитав рубли и доллары, начал яростно рыться в карманах пиджака – может, куда-то в другое место сунул.

– Обокрала, зараза! – отбросив пиджак, Женя в гневе схватил Доронина за воротник. – Вы оба с ней меня обокрали, возвращай мои деньги!

– Ручки-то убери, – ничуть не обидевшись, возразил Артем, – я-то причем? Я тебя что, просил ее вчера увозить? Сам и напросился.

– Сука! – Женя в ярости заметался по комнате. – Это ей так не пройдет, я сейчас в милицию позвоню, пусть ее задержат!

– Ну и что ты скажешь в милиции? – явно потешаясь, поинтересовался Артем. – Она тебя что, в автобусе или в магазине обчистила? Ты сам ее сюда привел, она тебя обслужила по всей форме и взяла то, что ей положено за труд. Скажешь, она плохо с тобой поработала?

– Какой труд?

– Обычный – Зойка проститутка, ты еще не понял?

– Проститутка? Ты шутишь? – от удивления уцелевший в битве глаз Жени полез на лоб. – Но как же – ты ведь собирался… на ней жениться?

– Я и сейчас собираюсь, какая мне разница? Она сводит с ума, доводит до экстаза, как ни одна другая женщина. Да что я тебе рассказываю, ты сам это нынче понял!

– Гм. Да, но, – Женя смущенно потрогал заплывший глаз, – как-то все-таки… Жениться на проститутке… Ладно, это, конечно, твое личное дело. Прости, что так некстати вмешался в твою жизнь.

– Ерунда, я, по здравому размышлению, тоже зря раскипятился. Понимаешь, меня постоянно мучает страх, что она полюбит кого-нибудь, не меня. Секс для проститутки – ерунда, она за деньги с кем угодно будет трахаться, а вот ее любовь… Но раз она от тебя тоже сбежала, то меня это уже не колышет. Ты холодного к глазу приложи. Больно?

– Ну, не так, чтобы испытывать райское блаженство, но терпимо, – хмыкнул Женя и, провожая Доронина до двери, не удержался, спросил: – И что ты теперь намерен делать?

– Поеду за ней – я примерно знаю, где ее искать. Тебе, правда, не скажу, – рассмеялся Артем.

Уже заперев за ним дверь, Женя ахнул, пораженный ужасной мыслью, и полез в платяной шкаф. Порывшись немного, он с облегчением вздохнул – пачка «зеленых» была на своем месте.

На утренний рейс Артем опоздал и, подумав, решил не ждать вечернего, а лететь через Москву. В результате до гостиницы он добрался к шести вечера. Номер уже за ним не числился, но дежурная беспрекословно дала ключ.

– Вернулись? А мы в ваш номер никого не заселили, сейчас я вас быстренько назад оформлю.

Бутылка с бренди стояла в шкафчике на своем месте, Доронин плеснул себе в стакан и едва сделал глоток, как зазвонил телефон.

– Мое почтение, – пролаяла трубка голосом прокурора Баяндина, – узнал, что вы вернулись. Минут через двадцать подъеду к вам в гостиницу, не возражаете?

Артем сначала хотел послать его к черту, потом передумал.

– Приезжайте.

Едва войдя в номер, прокурор резко спросил:

– В чем дело, почему вокруг этого дела до сих пор царит гробовое молчание? – опустившись на стул, он презрительно скользнул взглядом по стоявшей на столе бутылке с бренди и стакану. – Или вы выполняете чей-то заказ и решили похоронить материалы, которые от меня получили? Предупреждаю: вы рискуете скомпрометировать себя, как журналиста.

– Необходимо дополнительное расследование, – промямлил Артем, ошеломленный столь внезапным натиском, – за этим я и вернулся.

– Для чего? Я передал вам все материалы по этому делу, этого достаточно для нескольких разгромных статей.

– Видите ли, – голос уже оправившегося от неожиданности Доронина сменил тембр и звучал теперь не растерянно, а несколько даже вызывающе, – ваши материалы в редакцию я доставил, но у редактора сразу же возник ряд вопросов. Первое: почему сначала прокурор отказывается дать интервью журналисту центральной газеты, а потом тайно встречается с ним и передает все материалы следствия? Второе: почему он при этом просит не упоминать его имени, а представить все, как результат журналистского расследования?

– Я уже объяснил вам при встрече, – раздраженно возразил прокурор, – что до завершения расследования вообще не имею права ни с кем о нем говорить. Однако в данной ситуации я счел своим гражданским долгом предоставить центральной газете некоторые материалы.

– Конечно, – Артем ехидно и откровенно хмыкнул, – все это вы мне объяснили. Однако позже мне стало известно, что расследование по этому делу приостановлено. Поэтому сразу и третий вопрос: почему при столь явных уликах прокуратура закрывает дело? Возможна ведь такая ситуация: прокурор находится под чьим-то сильным давлением и вынужден прекратить официальное расследование, но хочет, тем не менее, предать дело гласности – чужими руками, так сказать. Вот все эти подробности я и должен выяснить.

С грохотом отодвинув стул, побагровевший Баяндин резко поднялся и вновь кинул уничтожающий взгляд на бутылку бренди.

– Сначала вы произвели на меня впечатление порядочного человека, – резко произнес он, – и я надеялся на вашу объективность в этом деле, но вижу, что вас купили. Что было бы с нашей страной, если бы вся пресса была столь же продажной, как вы! К счастью, пока еще есть честные люди, я обращусь к ним.

– А вы уверены, что ваше слово будет иметь значение? При данных обстоятельствах?

– Мерзавец!

Прокурор вышел, громко хлопнув дверью. Артем подождал, пока шаги Баяндина стихнут в конце коридора, потом отыскал в лежавшей на столике гостиничной телефонной книге номер телестудии и поднял трубку.

– Мне нужно поговорить с Тиной Валевской, – сурово сказал он, едва на другом конце провода откликнулся веселый девичий голос, – будет минут через двадцать? Передайте, чтобы срочно подъехала к Доронину, она знает, куда. Нет, перезванивать я не буду, пусть сама меня найдет – это в ее интересах.

Тина примчалась в гостиницу через час и, войдя в номер, с улыбкой протянула Артему обе руки.

– Артем! А я-то думала, что ты уехал, и мы в ближайшее время не увидимся, – в голосе ее слышалась фальшивая радость по поводу столь неожиданной встречи.

– Садись, – ответил он почти грубо, – надо поговорить.

– О чем? – продолжая улыбаться, она опустилась на диван.

– Все по тому же делу. Я должен предоставить в редакцию отчет о своей поездке, и у меня два варианта. Первый: с учетом видеоматериалов, которые ты мне дала, я характеризую Баяндина, как глубоко аморального человека, который для поддержания своего престижа готов даже сфабриковать улики и оклеветать порядочных предпринимателей. Второй: с учетом тех документов, что мне предоставила прокуратура, я разнесу всю вашу местную мафию, а Баяндина охарактеризую, как честного и принципиального человека, который борется за интересы простых тружеников. Кстати, он недавно у меня был, и мы с ним очень продуктивно побеседовали.

Лицо Тины выразило крайнюю растерянность.

– В чем дело, Артем? – спросила она. – Мы с тобой обо всем договорились, ты получил ту сумму, которую назвал, а теперь снова затеваешь игру? Смотри, так недолго и плохо кончить.

– Не надо меня пугать! – выпитое бренди придало ему храбрости. – Все материалы остались в Москве, и если со мной что-то случится…

– Что ты, что ты! Я не собираюсь тебя пугать, просто не понимаю, чего ты хочешь – еще денег?

– Мне нужна девушка – Зоя Парамонова. Она сбежала от меня в Ленинграде.

– Подожди, но где же ее теперь искать?

– Она вернулась сюда, больше ей некуда деваться. Я хочу, чтобы ее нашли и привезли ко мне.

– Хорошо, Артем, как скажешь, – кротко проговорила Тина, – если эта Зоя в городе, то ее найдут и доставят к тебе, но что с ней дальше делать? Когда ты уедешь, она останется здесь, или ты хочешь, чтобы она поехала с тобой?

– Я хочу на ней жениться – официально. Потом увезу ее в Москву.

– Ты… ты хочешь жениться на проститутке? – ошеломленная его словами Тина даже начала слегка заикаться. – Опомнись, Артем, ты действительно слишком много пьешь!

– Заткнись, а сама-то ты кто?! Забыла, скольким давала, пока не подцепила своего поляка? Я женюсь на Зое, а ваше дело ее найти и договориться, чтобы в местном ЗАГСе нас расписали – сразу и безо всяких проволочек.

Оскорбленная Тина поднялась и сухо сказала:

– Хорошо, если она в городе, то ее постараются найти и создать вам все условия для создания прочной советской семьи, – тон ее при этих словах стал ехидным, и она, не удержавшись, подколола своего бывшего однокурсника: – Хотя если девушка так от тебя бегает, то ЗАГС вам вряд ли поможет.

– Пошла вон! – крикнул он, стукнув кулаком по столу, и тонкий стакан испуганно звякнул. – Если за неделю ее не найдете, то мне на все наплевать, я публикую материалы Баяндина!

Зойка по возвращении из Ленинграда домой не пошла, а прямо из аэропорта поехала к знакомой старушке.

– Тетя Клава, можно, я у вас побуду немного?

– Зойка что ли? – неуверенно спросила та, вглядываясь в лицо гостьи поврежденными развивающейся катарактой глазами. – Ишь, Пиратка заливается. Что ж, побудь, и мне веселее будет.

Тетя Клава жила в маленьком деревянном домике на берегу Дона. Прежде здесь был рабочий поселок, и вокруг стояло много других домов – таких же старых. Однако года за три до описываемых событий поселок снесли, чтобы построить новый микрорайон. Один только домик тети Клавы не тронули из-за того, что стоял он в нехорошем для строительства места – у самой воды, и в половодье Дон плескался чуть ли не у самого порога.

…Когда-то тетя Клава работала гардеробщицей в школе, где училась Зойка, и уже в то время была подслеповата. Многие ребята этим пользовались – забегали в раздевалку в учебное время, хотя это было строго запрещено.

Однажды, классе в шестом, Зойка заскочила на перемене в раздевалку, чтобы взять забытый в кармане куртки карандаш, и столкнулась с десятиклассником Уваровым. Тот с ухмылкой притиснул ее к стене, грубо сжал рукой маленькую, но уже крепкую грудь, полез целоваться. Зойка в то время уже начала обжиматься с мальчишками по подъездам, но грубости не терпела, поэтому начала молча вырвалась и больно съездила Уварову каблуком по коленной чашечке. От боли он охнул, придя в бешенство, дал Зойке пощечину и изо всех сил рванул ее блузку. Она вцепилась зубами ему запястье, вырвалась и, проскочив мимо тети Клавы, юркнула под лестницу.

Одна щека у нее горела, воротник блузки был наполовину оторван – на урок в таком виде не пойдешь. В душе девочки кипела ярость, и тут же под лестницей она разработала план мести. Едва прозвенел звонок, и все ребята разошлись по классам, Зойка вновь пробралась в раздевалку и изрезала новую куртку Уварова в клочья.

Директор и завуч долго и безуспешно пытались выяснить, кто совершил преступление, сначала думали на двух самых хулиганистых мальчишек, но у тех оказалось железное алиби – в этот день учитель по физкультуре забирал их с уроков на соревнования. Однако кого-то нужно было наказать, поскольку мать Уварова устроила грандиозный скандал, и чтобы утихомирить ее, администрация школы решила уволить тетю Клаву.

Зойка, узнав об этом, была потрясена – до сих пор ей казалось, будто взрослые сплотились против нее единым фронтом, теперь же она увидела, что в их мире тоже есть сильные, и есть козлы отпущения. Промучившись три дня, девочка не выдержала и решила сходить к тете Клаве домой, чтобы во всем признаться, – это казалось ей безопасней, чем разговаривать с матерью, директором или завучем. Она долго искала, где живет бывшая гардеробщица – в те дни поселок еще не снесли, – и неожиданно услышала отчаянный лай. Собака то ли выла, то ли скулила, и доносилось это из сарая, примыкавшего к огороженному высокой оградой бревенчатому дому.

Первой мыслью Зойки было, что хозяев нет дома, а собака лает на забравшихся грабителей. Ей стало жутко интересно, она прижалась носом к ограде и стала ожидать, что будет дальше. Наконец из сарая вышла сама грабительница с большим мешком, увидев Зойку, остановилась и сердито спросила:

«Чего смотришь, глазелки вытаращила?».

Зойка мысленно измерила расстояние до женщины и решила, что уж от нее-то она точно удерет, поэтому ответила довольно развязно:

«Хочу и смотрю, ваше-то какое дело? Мне, может, интересно, что вы там делаете».

Женщина тяжело вздохнула и поставила странно шевелящийся мешок на землю.

«Каждую весну приносит, – сердито сказала она, – всякий раз слепыми топлю, а нынче она их за поленницей схоронила, ухитрилась-таки. Я как услышала – полезла, а они уж большие, глаза открылись. Тебе щенок не нужен?».

Мешок двигался, тонко попискивал. Гонимая любопытством Зойка вошла в калитку и присела рядом с ним на корточки. Неожиданно из мешка серым комочком выкатился щенок и засеменил к девочке. Его братья и сестры выглядывали, скулили, но последовать за ним не решились. Зойка протянула ладонь, и щенок ткнулся в нее влажным носиком.

«Это вы их топить несете? – догадалась она. – Жалко же!».

«Жалко, так забирай, – рассердилась женщина, – а то всем жалко, а брать никто не хочет. Чем голодная собака по свету мыкаться будет, лучше ее щенком утопить. Так берешь щенка? Или давай его обратно в мешок».

«Беру».

Зойка решительно подняла и прижала к себе серый комочек, хотя еще толком не знала, что станет с ним делать – мать наверняка не разрешит принести в дом собаку. Остальных щенков женщина затолкала обратно в мешок и крепко его завязала, чтобы не вылезли.

«Ну, взяла так и иди своей дорогой, нечего тут стоять».

Женщина закинула мешок за спину и подтолкнула девочку к калитке. Зойка вдруг вспомнила:

«А вы не знаете, где тетя Клава живет? Она еще плохо видит».

«По берегу иди от моста, ее дом у самой воды стоит».

Тетя Клава Зойку не узнала – со своим плохим зрением она почти не различала лиц. Рассказ девочки выслушала хмуро, сказала:

«Ладно, пусть все так и остается, никому не говори, толку-то? Отругают только. С ребятами осторожней будь – сейчас весна, кровь у них играет, а ума кот наплакал. За меня не мучайся, мне поначалу, как директор заявление об уходе писать сказал, переживание сильное было, а теперь уж вроде и обвыкла – в огороде вон копаюсь. Пенсия нормальная, и сын, как может, присылает, так что я не из-за денег в раздевалке сидела, а просто тяжело было одной дома, как старика своего схоронила. А это что у тебя пищит-то, щенок?».

«Ага. Женщина топить несла, а он ко мне пополз, я и забрала его себе. Хотите? А то мне мать, наверное, не разрешит».

«Что ж, давай. Кличку только сама придумай».

Зойка задумалась. Щенок был весь серенький, а вокруг правого глаза шерсть черная – будто одноглазый пират с повязкой.

«Пусть будет Пират».

И стал щенок Пиратом. За шесть с лишним лет он вымахал в большого добродушного пса, но Зойку узнавал сразу – при виде ее радостно лаял, вилял хвостом и лез целоваться. По его лаю и тетя Клава сразу ее узнавала.

«Смотри, Пиратка для тебя особым лаем лает»…

В первый же день своего приезда Зойка сунула старухе пятьдесят рублей, за проживание, хотя та сердилась и отказывалась.

– Не фордыбачьтесь, тетя Клава, не возьмете, так уйду, а мне сейчас нельзя никуда показаться.

– Почему нельзя?

– Тип один – заставляет насильно за него замуж идти, а я не хочу. Отсижусь, пока он не уедет.

– Как это насильно? В милицию пойди.

– Он богатый, сейчас, тетя Клава, милиция с ними со всеми заодно. Так берете деньги?

Старуха вздохнула.

– Ладно, давай.

В домике на Дону было тихо и уютно, хотя по осени чувствовалась сырость. К вечеру налетали комары, приходилось закрывать наглухо все окна. Тетю Клаву они почти не трогали, а Зойке не давали спать – ухитрялись залезть даже под одеяло, хоть она укутывалась с головой и подтыкала под себя со всех сторон. Зойкины пятьдесят рублей тетя Клава отдала приятелю сына, и тот привез крупы и картошки, так что еда была. Только за хлебом тетя Клава через день ходила в маленький продмаг за железной дорогой. Старуха уже почти ничего не видела, и Зойка удивлялась:

– Не боитесь так далеко идти?

– В чужом месте боюсь, а здесь каждую тропочку знаю, поезд заранее слышу.

Скучно, конечно, было – ни телевизора, ни магнитофона, ни комиксов с картинками. Из книг только «Мать» Горького, старый потрепанный томик гоголевских «Мертвых душ» и пожелтевший от времени Устав ВЛКСМ. На стене висел старый радиоприемник, который с шести утра до полуночи вещал на весь дом. Как объяснила тетя Клава, это «чтоб знать, если война начнется». На четвертый день Зойка не выдержала.

– Тетя Клава, я сама за хлебом схожу, отдохните.

Продавщица в продмаге оказалась веселая молодая девица лет двадцати. Покупателей не было, и соскучившаяся по общению Зойка с ней около часа проболтала о всяких девичьих пустяках. Это ей дорого обошлось – спустя два дня она вышла с утра в огород и увидела стоявший по ту сторону обветшавшего заборчика автомобиль Жака.

– Привет, – весело сказал он, ловко выпрыгивая из машины, – видишь, сколько тебе чести – я сам за тобой приехал. А то ведь мог и ребят послать.

– Привет, – Зойка встала перед ним, уперев руки в бока, – чего тебе надо?

– Ты лучше спроси, как я тебя нашел – весь город на уши пришлось поставить, хорошо, продавщица местная твою физию по карточке опознала. Ты что это, подруга, в игрушки решила поиграть? Тебе сказано было журналиста вести?

– Имею право отдохнуть, найди кого-нибудь мне на замену.

– Никакой замены, журналист по тебе с ума сходит – сразу следом примчался, шуму навел, требует только тебя. Так что давай – исправляй свои промахи.

– Какие промахи? Я даже в Ленинград с ним поперлась, все делала, как ты говорил – постоянно следила, чтобы он нигде не шлялся и не собирал компромата.

– Плохо следила, как я понял, он все равно насобирал, чего не надо. Поэтому отношений с ним портить сейчас не хотят, и по шапке ему надавать тоже пока нельзя. Ну, ладно уж, тебя никто не упрекает – он хитрый оказался, зараза. Но только теперь мне снова пришло указание: доставить тебя к нему, чтобы он круглосуточно был под твоим контролем. Ты девочка умная и понимаешь, что и как делать.

– Так он меня в ЗАГС чуть ни силком тащит, – сердито буркнула она, – такого уговору не было. Я работать не отказываюсь, но чтобы день и ночь при нем…

– Детский лепет! Ты маленькую из себя не строй, здесь большие дела крутятся. Нужно будет – и в ЗАГС сходишь.

– Сдурел? Он еще, когда трезвый, то ничего, а как налижется, то копия мой папашка. Мне что, потом всю жизнь его пасти?

– Ладно тебе – всю жизнь! Сто раз люди женятся и расходятся. Кстати, чем тебе такой жених плох? Подумаешь – пьет! Да вся страна у нас пьет. В Москве с ним поживешь, заграницу съездишь, что ты, право, как ребенок рассуждаешь! Это тебе сейчас восемнадцать, а через десять лет сама будешь о столичном принце мечтать.

– О таком не буду, – фыркнула Зойка и беспечно добавила: – Я вообще так долго жить не собираюсь. Не заставляй, не пойду я к этому придурку! Пусть лучше ему заплатят и пошлют куда подальше, я потом эти деньги вам отработаю.

– Девочка, тебе сто раз объяснять? Ему нужна ты, ясно?

– Он что, кому-то угрожает, если меня к нему не привезут? – смекнула она своим сметливым умом. – Интересно, кто это так суетится, на кого он собрал свой компромат? – с губ ее сорвался веселый смешок. – Слушай, Жак, а помнишь, как мы тогда круто это дело с сыночком Гориславского завернули? Может, это его журналист откопал, ты как думаешь?

Сутенер недовольно поморщился.

– Девочка, не лезь не в свое дело, все, что нужно знать для твоей работы, мы знаем, а лишняя информация вредна для здоровья, сто раз это всем вам говорил. Кстати, меня просили тебе передать, что оплату за журналиста ты получишь в тройном размере, так что давай, собирайся.

Тон его был ласков, взгляд светился дружелюбием, но Зойка прекрасно знала, когда есть смысл упрямиться, а когда не стоит перегибать палку.

– Хорошо, возьму только сумку и с тетей Клавой попрощаюсь.

Притормозив возле отеля, Жак сказал почти ласково:

– Не дай тебе бог еще раз выкинуть такое – будет ой, как нехорошо. Ладно, иди, он тебя ждет.

Доронин встретил Зойку так, словно ничего особенного не произошло.

– Привет, сто лет тебя не видел, – сказал он таким тоном, словно они невзначай встретились на улице.

– Да? Ну, мне ведь тоже отпуск положен, – развалившись на диване, она закинула ногу за ногу.

– Разве? – слегка подняв бровь, Артем усмехнулся. – В трудовом законодательстве вроде бы ничего не сказано об отпуске проституткам. Государство, как видишь, о вас не заботится.

– Вот поэтому я сама о себе и думаю.

Не отрывая жадного взгляда от ее гибкого тела, он шумно сглотнул слюну, потом взял стул и, развернув его спинкой вперед, уселся в своей излюбленной позе – верхом.

– Давай, поговорим откровенно, Зоя. Тебе нравится жизнь, которую ты ведешь?

– Ну, я ж под поезд не бросаюсь – значит, нравится.

– Такая жизнь не может нравиться! Я понимаю, что твоим воспитанием никто не занимался, ты слишком рано попала в руки людей, которые стали использовать твою красоту ради наживы, они принудили тебя заниматься тем, чем ты занимаешься, они…

– Брось, Темочка, – в ее ленивом голосе звучала явная насмешка, – меня никто не принудит, если я не захочу. Мне всегда нравилось трахаться с разными мужиками, а если за это еще платят, то что тут плохого?

– Полное отсутствие представлений о морали! – всплеснув руками, Доронин вскочил и забегал по комнате. – Зоя, ты же не малограмотная, ты училась в школе, ты читала классиков, наконец!

– А классики-то тут при чем?

– Ты же себя продаешь! Продаешь!

В насмешливо прищуренных глазах Зойки сверкнула насмешка.

– Сейчас все себя продают, Темочка. Ты вот, чтобы меня получить, согласен свой язык на замке держать, а мне за тебя в тройном размере платят. Выходит, мы с тобой оба на продажу – что журналист, что проститутка.

Доронин побагровел.

– Ты… ты не соображаешь, что говоришь! – внезапно, словно обессилев, он махнул рукой и плюхнулся на диван рядом с ней. – Ладно, ты права! Никогда не предполагал, что меня до такой степени закрутит баба, да еще проститутка. Умоляю тебя, Зоя, выходи за меня замуж! Мне на все наплевать – кто ты, что ты, я тебя любую возьму! Я же за тебя переживаю, ведь твоя профессия опасна – каждый новый партнер это риск подхватить заразу, неужели ты не понимаешь?

– Ладно тебе, – она снисходительно хмыкнула, – это неопытные заражаются, а нам Жак всегда импортные резинки достает. Я за все время даже лобковую вошь не подхватила – мы сначала смотрим, здоровый клиент или нет, а потом с ним трахаемся.

– Да? А если б ты вдруг обнаружила у меня сифилис? Ты человек подневольный, раз тебе приказали меня ублажать, то никуда бы не делась. И что тогда?

Зойка снисходительно усмехнулась.

– Тогда, Темочка, тебя и ублажать не надо было бы, ты бы и без этого сидел тихо – со страху, чтобы про твой сифилис никто не узнал.

Расхохотавшись, Артем обнял ее и притянул к себе.

– Ты хитрая бестия, Зоинька, иди сюда.

Глаза ее мгновенно затуманились, дыхание участилось.

– Целуй меня, Темочка, я люблю, когда ты меня целуешь.

Он медленно раздевал ее, покрывая страстными поцелуями прекрасное гибкое тело, потом торопливо сбросил свою одежду. Сплетясь, они упали на ковер, ноги Зойки обхватили и с силой стиснули торс партнера, вынуждая его глубже проникать в нее. Наконец она со стоном расслабилась, позволив ему закончить. Обессиленный Артем какое-то время лежал, уткнувшись носом в жесткий ворс ковра, потом поднялся и, подхватив Зойку на руки, перенес на кровать. Лег рядом, обняв за плечи, а когда она попыталась немного отстраниться, крепко прижал к себе.

– Не пущу, даже не пытайся убежать!

– Я не пытаюсь, жарко же, Темочка.

– Ни с кем, кроме меня ты больше не будешь, поняла?

– Ты меня задушишь.

– Задушу, если ты станешь мне изменять. Завтра идем в ЗАГС.

– Ты ненормальный, я же тебе сказала, что не пойду.

Из груди его вырвался неприятный смешок.

– Не пойдешь сама – заставят, у меня тут кое-кто из сильных крепко в кулаке зажат.

Черные глаза Зойки полыхнули гневом, она презрительно фыркнула.

– Думаешь, ты так уж сильно на всех тут страху навел? Будешь много грозить – в Дону утопят, здесь у нас народ непростой.

Доронин расхохотался.

– Может, и утопили бы, да кишка тонка. У меня заключен своего рода договор, и твое мнение здесь никого не волнует. Завтра мы расписываемся, послезавтра уезжаем.

– Завтра?! – ахнула Зойка. – Но завтра нас никто не распишет, в ЗАГСе месяц лежит заявление.

– Ничего, – он весело взъерошил ее короткие волосы, – для нас с тобой срок сократят.

Закрыв глаза, она какое-то время сосредоточенно размышляла, потом решила, что выбора нет. Придется согласиться, а позже, может быть, удастся найти выход.

– Ладно, раз тебе так приспичило идти в ЗАГС, то черт с тобой, я согласна.

Артем расцвел, радостно заулыбался.

– Вот и хорошо, значит, вопрос улажен. Потом ты поймешь, что все это для твоей же пользы. Подумай, неужели быть моей женой и жить в столице хуже, чем оставаться здесь в провинции на правах рабыни? Да все просто от зависти лопнут!

– Кто, интересно?

– Ну, одноклассницы твои бывшие, например.

– Да они и так лопаются – из нашего класса бывшего три телки к Жаку работать просились, а он их никого не взял. Говорит: ни кожи, ни рожи.

– Ты нарочно меня хочешь позлить, Зоя? – кротко спросил он.

– Ага, – она весело фыркнула и покрутила хорошеньким носиком, – а что, нельзя?

– Можно, – теряя голову, Артем прижал ее к себе, – тебе все можно, моя королева. Клянусь, я всю жизнь посвящу тебе, я брошу пить, не волнуйся.

– Это точно, трезвый ты мне больше нравишься, – смех Зойки колокольчиком повис в воздухе, руки грациозно взметнулись кверху, обхватив его шею, а мозг лихорадочно работал, обдумывая варианты спасения, – только вот что, Темочка, давай, я сначала белое платье себе сделаю, а потом пойдем в ЗАГС – свадьба ведь все-таки.

Лицо Доронина мгновенно окаменело.

– Ничего, обойдешься. В Москве купим платье и отметим свадьбу.

– Ну, хоть послезавтра, ладно? Неудобно ж в старом идти. Завтра я домой сбегаю, в шифоньере пороюсь – у меня много нормальных шмоток, только погладить надо будет кой чего и подшить. Да, Темочка, хорошо? Хорошо?

Утром Артем позвонил Тине Валевской.

– Привет. Мне сегодня нужна будет машина.

– Куда ехать? – не ответив на его приветствие, сухо и коротко спросила она.

– Надо отвезти Зою к ней домой – ей нужно выбрать себе одежду для нашей свадьбы. Я отвезу ее, подожду возле подъезда и привезу обратно – ей незачем разгуливать по городу.

– Боишься, что опять удерет? – не удержавшись, съязвила Тина. – Ладно, герой-любовник, я сама вас отвезу.

Она приехала за ними на одной из машин Самсонова в сопровождении охранника – могучего широкоплечего парня лет двадцати пяти. Зойка сидела, тесно зажатая между ним и своим «женихом», улыбаясь счастливой улыбкой новобрачной, хотя внутри у нее все кипело – перед выходом из гостиницы Доронин, отобрав у нее паспорт, кротко сказал:

– Еще потеряешь, пусть будет у меня – так надежнее.

Тина сидела на переднем сидении рядом с водителем и, поминутно оборачиваясь, дружеским тоном задавала Зойке самые нелепые вопросы:

– Зоя, ты, наверное, так счастлива, что выходишь замуж, да?

– Ага, прямо прыгаю от счастья.

– А где вы с Артемом проведете свой медовый месяц, еще не решили?

– На Колыме, – пробурчала Зойка, постепенно выходя из себя.

– Да? Как здорово, восхитительное место! А какие вы купили обручальные кольца – широкие или узкие?

– Во-о-т такие, – руки Зойки раздвинулись чуть ли ни на всю ширину салона.

Когда автомобиль остановился, Доронин крепко стиснул ее локоть и коротко приказал:

– Посиди.

Охранник обошел дом, тщательно его осмотрел и, вернувшись, доложил:

– Дверь на крышу заперта, в квартиру можно попасть только из подъезда.

– Иди с ними, – велела ему Тина, – ни на шаг не отходи, а я здесь подожду.

Охранник с Дорониным проводили Зойку до ее квартиры. Вытащив из сумочки ключ, «невеста» отомкнула замок и, ловко отстранив шагнувшего было за ней Артема, затараторила:

– Гуд бай, мальчики, внутрь не приглашаю – не убрано. И папашка после смены дрыхнет, на весь дом храпит, небось. Прогуляйтесь, мне еще свои шмотки разобрать надо, – изящно помахав им, она захлопнула за собой дверь.

– Быстрей давай, – раздраженно буркнул Артем ей вслед.

Оказавшись в прихожей, Зойка огляделась и прислушалась – никого.

Как, впрочем, и следовало ожидать – в это время дня мать с отчимом обычно были на работе, Ксюша в школе. Из кухни слышалось тихое журчание – опять начал протекать кран. Звук струившейся воды почему-то придал Зойке уверенности. Она прошла к себе в комнату и усмехнулась, увидев, что в ее отсутствие сюда опять переставили кровать Ксюши.

«Надеялись, наверное, что я уже где-то сгинула».

Вся ее одежда нетронутой лежала в шкафу на своем месте. Зойка переоделась в спортивный костюм, надела на ноги кроссовки, потом свернула в узел вещи, что похуже, обвязала их шнуром и, подойдя к окну, выглянула наружу.

Начавший моросить дождь разогнал и без того редких на этой улице прохожих. Отсюда увидеть машину было нельзя – подъезд находился с другой стороны здания. Существовала, конечно, вероятность того, что кому-то из ожидавших ее людей придет в голову мысль обойти дом, но небольшая – не матерого же шпиона они пасли, в конце концов. Подождав немного, девушка удовлетворенно вздохнула и решительно перешагнула через подоконник, ступив на узкий карниз.

Однажды ей уже пришлось пройти этот путь – в темноте, с болевшим от побоев телом. Нынче было светло, но мешали ветер, бьющий в лицо, и слепящие глаза капли дождя. Тюк с вещами остался лежать на окне, второй конец шнура Зойка привязала к своему запястью. Дойдя до угла, она ухватилась за пожарную лестницу и уселась верхом на ступеньку, а потом осторожно потянула за шнур. Узел слетел с подоконника и, раскачиваясь, повис прямо под ней. Зойка пождала, пока колебания прекратятся, потянув зубами, отвязала конец шнура от запястья, и вещи полетели вниз.

Девушка начала спускаться, с ловкостью кошки цепляясь за скользкий от дождя металл, а у самого конца лестницы повисла на последней перекладине и, притянув колени к животу, разжала руки. Расчет был точен: она приземлилась, угодив пятой точкой прямо в тюк, смягчивший удар о землю. Отсидевшись чуток, Зойка поднялась на ноги и, убедившись, что на этот раз обошлось без потерь, опрометью пустилась бежать.

Ожидавшие под дверью Доронин с охранником посматривали на часы. Когда миновал час с того момента, как Зойка скрылась в квартире, помахав им на прощание ручкой, Артем не выдержал и нервно забегал по лестничной площадке.

– Сколько можно разбирать вещи? – он посмотрел на охранника, но тот лишь пожал плечами, давая понять, что это не его дело.

Тина, соскучившись сидеть в машине, велела шоферу на всякий случай внимательно следить за дверью подъезда и поднялась к ним на четвертый этаж.

– Не поняла, она что – так долго собирается? Артем, почему ты не зашел вместе с ней?

– Не хотелось встречаться с ее отчимом – она сказала, он спит.

– Она тебе голову морочит – у них сейчас дома никого нет. Позвони, пусть поторопится, нам здесь что, до вечера торчать?

Они по очереди жали кнопку дверного звонка, и слышно было, как внутри квартиры заливается его соловьиная трель. Однако никто не откликался, и взбешенный Артем, в конце концов, не выдержал – начал барабанить в дверь кулаком.

– Сбежала! Ах, сучка!

– Отсюда некуда сбежать, – возразил охранник, – я все проверил. Внутри она, просто не хочет открывать.

– Успокойся, Артем, – пыталась увещевать его Тина, – не кричи так, сейчас соседи сбегутся.

Ее предупреждение запоздало – из двери напротив выглянула старушка-соседка и подозрительно уставилась на споривших на площадке людей.

– Вам кого надо-то? Щегловы сейчас на работе.

Тина нашлась первая.

– Газом от них вверх тянет, заявка от соседей поступила.

– Ах ты, боже мой, – заволновалась старушка, – так ведь и дом наш может взорваться. Недавно вот писали…

– Дом точно взорвется, – нетерпеливо прервал ее Артем. – У вас случайно ключа нет от их квартиры? Может, оставляли по-соседски?

– Да зачем мне их ключ, еще пропадет чего, потом ходи, отчитывайся! Нету ключа, дверь надо ломать, чего вы ждете?

Возбужденный Артем готов был поддержать воинственное предложение соседки, но Тина решила до крайности не доводить.

– Нет, дверь ломать не стоит, подождем немного.

Старушка казалось слегка разочарованной.

– Ну, тогда ждите – скоро дочка ихняя из школы придет.

Ксюша пришла в два часа, к этому времени несчастный «жених» уже полностью обезумел, а охранник еще раза три обежал здание вокруг – не упустил ли какой незначительной лазейки. Узел со старой одеждой, валявшийся за углом под пожарной лестницей, его внимания не привлек. Соседка периодически выглядывала из своей квартиры и принюхивалась. В конце концов, ей действительно начал мерещиться запах газа.

Едва растерянная девочка отперла дверь, как вся компания ввалилась в квартиру. Артем метался, как дикий зверь, заглядывая во все шкафы и места общего пользования. Охранник подошел к открытому окну, перегнулся через подоконник, разглядывая карниз, и почесал затылок.

– Неужели здесь прошла? – в голосе его звучало невольное уважение.

Доронин бросился к выходу, за ним поспешили охранник с Тиной.

– А газ? – закричала им в спину соседка.

Обежав здание, они увидели пожарную лестницу, и только теперь, измерив глазами расстояние от земли до последней перекладины, охранник понял назначение валявшейся на земле кучи тряпок.

– Это она вперед себя сбросила, чтобы не разбиться, – объяснил он своим спутникам. – Вот девка, а? В десантные войска бы ее!

Тина попыталась утешить Доронина:

– Ничего, Артем, далеко она не уйдет, сейчас я отцу позвоню, и ее в один миг отыщут. Ты не знаешь, она ничего такого не делала, за что ее можно задержать?

Она пыталась говорить весело, но в душе кипела бешенством – оттого, главным образом, что всех их обвела вокруг пальца бесстыжая восемнадцатилетняя девчонка. Артем окинул ее презрительным взглядом.

– Звони, – процедил он сквозь зубы, – можешь сказать, что на днях она в Ленинграде обокрала одного аспиранта, Евгения Муромцева. К тому же, у нее нет паспорта.

Поговорив из автомата с подполковником Авдиенко, Тина вернулась успокоенная.

– Папа говорит, чтобы ты не волновался, все будет в ажуре. К вечеру ее тебе доставят на серебряном блюдечке, крайний срок – завтрашнее утро.

– Я буду у себя в гостинице. Постарайтесь, чтобы мне не очень долго пришлось ждать, – в голосе его слышалась явная угроза.

Пока вся городская милиция разыскивала подозреваемую в воровстве гражданку Парамонову восемнадцати лет, сгустились сумерки. К этому времени Зойка, бродя по улицам, обдумала сложившуюся ситуацию и поняла, что зря вернулась в родной город – следовало отсидеться где-нибудь, пока журналист не успокоится и не уберется к себе в Москву.

Прежде ей не хотелось впутывать в это дело своего приятеля Колю Тихомирова, но теперь выхода не было, и помочь мог только он. Петляя переулками, девушка добралась до дома на улице Коминтерна и, притаившись за углом, ждала, глядя на окна его квартиры – везде горел свет и в комнате Агафьи Тимофеевны тоже, а попадаться сейчас на глаза сварливой и голосистой старухе не стоило. Поэтому промокшая под осенним дождем и озябшая Зойка терпеливо ждала, пока вредная соседка Тихомировых ляжет спать.

Свет, однако, все не гас. Дело в том, что Коля по совету своего умудренного юриспруденцией приятеля аккуратно включал его каждый вечер, чтобы случайно проходившие мимо дома знакомые Агафьи Тимофеевны ничего не заподозрили, а в девять, когда она обычно укладывалась спать, выключал. Но в этот день они долго возились и забыли о времени – выполняя свое обязательство, Тихомиров-младший упаковывал вещи, чтобы переехать к брату и освободить комнату, а Вася развешивал в освободившемся шифоньере привезенную из общежития одежду.

Мебель Коля решил оставить другу – не тащить же в комфортно обставленную квартиру Алексея проеденный червоточиной шкаф и допотопные кровати с железными спинками, купленные родителями в начале пятидесятых.

– Пользуйся пока, – с царственным великодушием предложил он другу, – а потом Лешка вернется, и мы вам с Зойкой новую мебель купим – как свадебный подарок.

– Куда она делась? – постоянно спрашивал Вася, и раздражение его, вызванное отсутствием Зойки, возрастало с каждым днем. – Я тебе сказал, что без нее мне ничего не надо!

Коля, у которого кошки скребли на сердце, принимал беспечный вид и врал без малейшего зазрения совести:

– Да объявится она – куда-то отдыхать поехала. Сказала, куда, а я забыл.

В тот вечер Вася, оглядев внутренность на три четверти пустого шифоньера, в котором одиноко ютились его жалкие пожитки, внезапно рассвирепел.

– Я тебе не верю, ты врешь! Где она? Все, завтра иду сдаваться, пусть к стенке ставят, плевать!

– Васек, да ты что? – все внутренности Коли заледенели от ужаса, и язык его понес несусветную чушь: – Да она вот-вот приедет, я сейчас телеграмму ей отстучу, только вспомню, куда поехала. С утра к ее матери сбегаю, адрес узнаю, ты с ума-то не сходи, мы с тобой только-только дело начали. Если хочешь, те деньги все себе возьми, что мы за дурачка выручили – тебе ведь ремонт здесь, наверное, нужно будет сделать, и потом, у меня за свет в этом месяце не уплачено.

Произнеся слово «свет», он глянул на часы, вспомнил, что Агафье Тимофеевне давно пора уже было «лечь спать», и, побежав в ее комнату, щелкнул выключателем. Спустя пять минут в дверь робко позвонили. Переглянувшись, приятели застыли на месте.

– Вот и пришли за нами, – глухо и устало проговорил Вася голосом человека, которому в один момент все вдруг стало безразлично.

Звонок опять застенчиво звякнул, потом наступила тишина.

– Милиция так не звонит, – трезво возразил Коля и напряженно прислушался.

По ту сторону входной двери знакомый голос свистящим шепотом сказал:

– Коленька, открой, это я.

– Зойка! – обрадованный сверх всякой меры, он втащил ее внутрь. – Где ты пропадала, зараза такая?

– Ты скучал, да? Ой, а я как без тебя соскучилась! Сдохнуть можно! – она повисла у него на шее, но вдруг заметила открытую дверь Агафьи Тимофеевны и испуганно прошептала: – А Агашка-то твоя что, не спит еще?

– Да нет ее, заходи, не бойся.

– Нет? А у нее же вроде свет горел?

Не отвечая, Коля потащил ее к себе в комнату.

– Васек, пляши, Зойка объявилась!

– Здравствуй, Зоя, рад тебя видеть.

– Привет, Васек, взаимно, – но, судя по разочарованному тону девушки, чувствовалось, что присутствие его здесь в этот час явилось для нее неприятным сюрпризом.

В первую минуту при виде Зойки лицо Васи просияло, но он тут же повернулся к приятелю и посмотрел на него долгим пристальным взглядом. Тот понял, кивнул и отстранил радостно льнувшую к нему девушку.

– Зоя, нам с тобой надо будет серьезно поговорить.

– О чем? – ее зубы начали мелко стучать. – Коленька, я вся мокрая, околеваю, как собака, ты не дашь мне чаю?

– Конечно, я сейчас чайник поставлю, – Вася поспешно бросился на кухню.

– Правда, мокрая, – Коля провел рукой по влажным волосам Зойки, потом подумал, вытащил из сумки разорванную по шву футболку и вылинявшие джинсы с распоротой ширинкой, которые сначала хотел выкинуть, но потом пожалел. Бросил все это ей на колени со словами: – Переоденься.

Не стесняясь, она торопливо стащила с себя промокший спортивный костюм, отбросила в сторону и начала натягивать футболку. Коля жадно следил за ее грациозными движениями, потом вздохнул и отвел глаза. Вася принес гостье чай, сахар, тонко нарезал хлеб и помидоры, открыл банку рыбных консервов и постарался красиво разложить все по тарелочкам.

– Кушай, Зоя, кушай.

– Ага, – у нее внезапно пробудился волчий аппетит, – спасибо. Васек, ты такой заботливый – обалдеть! А вы сами чего не едите, ребята?

– Ешь, ешь, – Вася придвинул к девушке свой стул и впился в нее пристальным взглядом, – я готов о тебе заботиться всю жизнь.

– Вот еще, как-нибудь обойдусь, – насмешливо пропела она, пытаясь отстраниться, – мне таких заботливых, знаешь, и без тебя хватает.

Внезапно рука Коли больно стиснула ее плечо.

– Поела? Теперь поговорим. Васек, пойди – прогуляйся пока на кухне, – и, увидев, как недовольно сдвинулись брови приятеля, он поспешно добавил: – Мы с ней только поговорим, я объясню ей ситуацию – тут нужно использовать чисто дипломатический подход.

Слегка помедлив, Вася с угрюмым видом поднялся и вышел, прикрыв за собой дверь. Зойка недоуменно хмыкнула ему вслед, пожала плечами и выразительно повертела пальцем у виска.

– У него там ку-ку не ку-ку? Слушай, Коль, он у тебя что, ночевать сегодня будет?

Коля прошелся по комнате и сел за стол напротив нее.

– Помнишь, Зойка, весной, когда мы познакомились, ты сказала, что я – единственный, к кому у тебя есть чувства? Или ты врала?

Огромные черные глаза полыхнули огнем, она протянула к нему через стол тонкие руки.

– Врала? Почему? Да я, как тебя увидела, у меня внутри огнем рвануло! Да чтоб мне сдохнуть, Коленька, только ты, родной мой, а на других мне с высокого потолка насрать, честно! Ты не думай, я с ними если трахаюсь, то просто так – для удовольствия. Да ты только скажи, я зараз всех брошу, без баллы!

– Странная ты, – чтобы подавить нарастающее желание, он отвел взгляд от ее точеного личика и грациозно изогнутой шеи, – какая же тогда разница, если тебе с каждым удовольствие?

– Но я же говорю – с ними просто так, для прикола, а для тебя… Да для тебя я все на свете сделаю! Хочешь, с моста в Дон спрыгну?

– В Дон не надо, а хочу я… я хочу, чтобы ты вышла замуж за Василия.

Лицо Зойки сразу поскучнело.

– Какой Василий – этот придурок? – спросила она, кивая в сторону кухни. – Он что, такой жлоб, что не может за бабло себе телку снять, на халяву ему надо? Ладно уж, раз ты хочешь, я с ним трахнусь.

– Мне не нужно, чтобы ты с ним трахнулась, я хочу, чтобы вы вместе жили – здесь, в этой комнате.

– Здесь с тобой? – неприятно пораженная его словами Зойка, сморщила свой точеный носик и решительно покачала головой: – Нет, Коленька, если уж вы с ним групповуху хотите попробовать, то я лучше с девочкой одной договорюсь, мне от групповухи блевать хочется – не люблю. Окей, я сама с ней расплачусь, без проблем.

– Слушай, я разве неясно выразился? Я прошу тебя выйти за Васю замуж – ты представляешь себе, что такое «выйти замуж»? Это значит расписаться в ЗАГСе, спать с ним каждую ночь и стирать ему носки. Ладно, пошутил – носки он сам себе постирает и обед тоже приготовит. Жить будете здесь и вдвоем – я уйду к брату. Короче, если ты меня действительно любишь, как утверждаешь, то выполнишь мою просьбу.

С минуту Зойка растерянно хлопала длинными ресницами, потом в недоумении пожала плечами и, надменно вскинув голову, холодно возразила:

– С какой такой радости? Если ты со мной больше не хочешь, то я и сама уйду, а на кой мне этот твой педик сдался? У меня, знаешь, и без него желающих в ЗАГС сходить выше крыши. Я люблю только тебя, с тобой бы я в ЗАГС пошла, но ты не зовешь, так что…

Не договорив, она решительно поднялась. В одно мгновение Коля оказался рядом и с силой стиснул тонкие плечи.

– Зойка, воробышек мой, звездочка моя ненаглядная.

– Говори, говори, – шептала она, торопливо стаскивая с себя футболку, – ты всегда так говоришь, что я от твоих слов хочу летать. Ну почему нам нельзя вместе улететь и никогда не вернуться? Куда-нибудь в другой мир.

Спустя полчаса Вася, которому надоело сидеть на кухне, решил заглянуть в комнату и выяснить, на какой стадии находятся дипломатические переговоры. Увидев обнаженные тела, сплетенные в объятии на допотопной кровати Ирины Тихомировой, он в бешенстве топнул и, отступив назад, громко хлопнул дверью. Коля мгновенно пришел в себя и, стремительно бросившись следом за приятелем, поймал того у самой входной двери.

– Васек, да ты что, это же был всего лишь завершающий этап переговоров, – он затолкнул сопротивлявшегося Васю в темную комнату убиенной Агафьи Тимофеевны и, плотно прикрыв за собой дверь, зашептал ему в самое ухо: – Да пойми, это же чисто дипломатический ход – я делаю все, чтобы она согласилась!

– А я не желаю, чтобы вы у меня под носом наставляли мне рога! К черту, иду сдаваться в милицию!

– Какая милиция, какие рога! Вы еще не женаты, а мы с ней уже знаешь, сколько времени вместе! Одним разом больше, одним разом меньше – считай это прощальным свиданием супругов. Слушай, я клянусь: как только вы соединитесь браком, я на нее даже не взгляну, я что – враг самому себе?

– Штаны пойди одень, – сердито буркнул Вася, брезгливо скользнув взглядом по обнаженному достоинству приятеля.

– Ладно, – Коля стыдливо прикрылся рукой. – Так я пойду и завершу начатое, хорошо? Ты подожди еще немного.

– Десять минут, потом иду сдаваться.

Коля влетел в комнату так стремительно, что лениво растянувшаяся на кровати Зойка испуганно подскочила.

– Что…

Не дав ей закончить фразу, он бросил ей ее футболку:

– Одевайся.

– Что это там такое случилось, – насмешливо спросила она, прижав футболку к груди и не торопясь ее надевать, – твоего Васю глист покусал?

Натянув джинсы, Коля присел рядом с ней на кровать.

– Зоя, короче, дело обстоит так: или ты выходишь замуж за Василия, или я погиб.

– Как это погиб, почему? – тонкие руки мгновенно обняли его сзади, к спине прижалась упругая девичья грудь, и он порадовался, что вовремя успел надеть джинсы. – Почему, Коленька, что случилось?

– Случилось то, что я случайно убил человека, а Вася оказался единственным свидетелем. За свое молчание он требует, чтобы я уговорил тебя выйти за него замуж – он давно от тебя без ума. Короче, только от тебя зависит, жить мне или нет, потому что в тюрьму я не пойду – лучше смерть. Решай сама – если согласишься, то я спасен, но если…

Пока он говорил, Зойка, прижав к груди футболку, смотрела на него широко распахнутыми от ужаса глазами, но при последних словах его громко ахнула.

– Нет! Нет, Коленька, нет, я на все согласна!

– Согласна? Правда? И пойдешь с ним в ЗАГС?

– Да-да, конечно, почему ты мне сразу все это не сказал? Хоть в ЗАГС, хоть к черту рога! А… кого ты убил?

Поколебавшись с минуту, Коля решил, что ей можно сказать правду.

– Агафью Тимофеевну. Нечаянно – она ворвалась в комнату, начала швыряться вещами, а я разозлился и бросил в нее шахматную доску. Случайно попал в висок. Я не хотел, ты веришь?

– Конечно, верю, я же знаю, какая она была ненормальная. Погоди, а куда ты дел тело? Ведь когда найдут, то сразу догадаются…

– Насчет этого не волнуйся, все в порядке. Так мне можно сказать Ваську, что ты согласна?

– Ага, я же сказала.

– Только учти, – он отвел глаза, – мы с тобой уже не сможем быть вместе – если он узнает…

– Ну, ясное дело, – понимающе кивнула она, и мозг ее лихорадочно заработал в поисках выхода, но выражение лица при этом не изменилось. – Ладно, давай, я оденусь.

Когда она привела себя в порядок и застелила постель, Коля, приоткрыв дверь, весело позвал приятеля:

– Васек, иди сюда, Зоя хочет тебе кое-что сказать.

Переступив порог комнаты, Вася остановился, со странным чувством глядя на девушку – прекраснейшую из всех, кого он когда-либо видел. А Зойка подбежала к нему, крепко обхватила за шею и, страстно поцеловав прямо в губы, весело проговорила:

– Ладно, раз ты так хочешь на мне жениться, то я за тебя выйду и в ЗАГС пойду, – но тут, словно неожиданно вспомнив о своих проблемах, она стукнула себя по лбу: – Ой, парни, вы же мне не дали с порога рассказать! У меня тут на днях полный облом приключился – так круто все завернулось, что приходится в бегах быть. Поэтому даже и не знаю, когда до вашего ЗАГСа доберусь, разве что вы мне поможете.

И Зойка поведала им свою историю – выборочно, сообщив ровно столько, сколько сочла нужным. Вкратце это прозвучало так: журналист Доронин принуждает ее выйти за него замуж, а все вокруг ему помогают, потому что он набрал компромата на видных лиц в городе, и его боятся. И теперь ей вообще некуда деться, потому что он забрал у нее паспорт.

– Гад, сволочь! – покрывшись пятнами, в бешенстве сказал Вася. – Ничего, на таких тоже можно найти управу, я с ним разберусь!

– Погоди, нам сейчас шуму особого тоже не надо, может, подождать пока, – рассудительно начал было Коля, но испуганный выражением лица приятеля сразу осекся, – ладно, не кипятись, Васек, придумаем, что делать. Так этот журналист так сильно любит компромат собирать?

– Ага, такой паразит, – Зойка обиженно надула губы, – и теперь все под его дудку пляшут.

– Сыграй на этом – скажешь, что свидетель одного преступления хочет с ним встретиться.

– Какого преступления?

– Без разницы, придумай что-нибудь, у тебя голова хорошая. Главное, приведи его завтра вечером в комплекс, туда, где салон – задняя дверь будет открыта.

– Как я его приведу?

– На твое усмотрение, сама соображай. Он где остановился – в гостинице? С утра туда возвращайся и начинай его обрабатывать, срок тебе до вечера. Если появится возможность, звякни.

– Она к нему не пойдет! – рявкнул Вася.

– Ладно, пусть не идет, я пас, – Коля, словно сдаваясь, поднял руки, – но только как тогда она у него заберет паспорт?

– Но если я приду, он тут же потащит меня в ЗАГС.

Коля слегка наклонился вперед и сказал, чеканя каждое слово:

– Это уже будет неважно – главное, чтобы он вечером согласился с нами встретиться, поняла? И без свидетелей.

Приятели обменялись долгими взглядами, и Вася немного успокоился. Зойка ничего не поняла, но послушно кивнула.

– Ладно, придумаю что-нибудь. А потом?

– Потом – суп с котом. Делай, как тебе говорят. А сейчас, ребята, я отчаливаю, счастливой вам брачной ночи.

Когда за Колей со стуком захлопнулась входная дверь, Зойка лениво потянулась и, прищурившись, с некоторым вызовом посмотрела на Васю.

– Я в ванну сбегаю, окей, муженек? А то меня сегодня затрахали.

– Замолчи, не смей больше никогда произносить этого слова! – стиснув хрупкие плечи девушки, он встряхнул ее пару раз, а потом бросил на кровать и навалился сверху.