Спустя две недели после аварии Алексей Тихомиров окончательно пришел в себя. Он вполне осознавал, где находится, адекватно оценивал действительность, но абсолютно позабыл обо всем, что происходило с ним в прошлой жизни. Ему все время хотелось спать, и Тая, ежедневно приносившая свежую домашнюю еду, сидела рядом с ним, полусонным, и кормила с ложечки.

Вскоре в палату привезли нового пациента – алкоголика, получившего сотрясение мозга во время массовой драки. Он все время бредил, и крики его не прекращались ни днем, ни ночью, вызывая у Алексея мучительную головную боль. Тая заметила это и впервые в жизни, замирая от страха, решилась поспорить со взрослым уважаемым человеком – лечащим врачом Алексея.

– Я Лешу домой заберу, – робко, но твердо заявила она, зайдя в ординаторскую.

Доктор грыз сушки, запивая их горячим чаем и вертел стакан в руках, чтобы согреться – день выдался нелегкий, за окном гулял промозглый ветер, а батареи центрального отопления все еще оставались холодными. Посмотрев на Таю красными от утомления глазами, он недовольно поморщился.

– Ни в коем случае, его сейчас нельзя трогать. После такой травмы в стационаре до двух месяцев остаются.

– Он здесь еще хуже заболеет, – убежденно сказала она, – а таблетки я дома сама буду давать.

Врач сначала хотел возмутиться, потом передумал и устало махнул рукой.

– Пишите расписку.

До дома Таи доехали на такси, и в прохладной тишине ее старой квартиры с высокими потолками Алексей, блаженствуя на чистых простынях, восстанавливал силы. Окруженный нежной заботой любимой женщины, он почти все время спал, поднимаясь только чтобы поесть и сходить в туалет. После месяца целительного сна, память к нему неожиданно стала возвращаться – толчками. Вспышками возникали не связанные друг с другом эпизоды из прошлого, лица, фамилии, имена. Неожиданно припомнился собственный номер телефона. Рука сама потянулась к аппарату и начала крутить диск, но набор постоянно прерывается короткими гудками. Прибежавшая из кухни Тая увидела его расстроенное лицо.

– Лешенька, ты, может, что-то не так набираешь, – робко сказала она.

И тут же ее слова вызвали в мозгу вспышку нового воспоминания – код города! Он набрал код города, номер, и в трубке послышались долгие гудки. Алексей вдруг понял, что звонит к себе домой – кто же ему ответит, если хозяин в Москве? Коля… Брат Коля обещал периодически ночевать – вдруг какая-нибудь шпана захочет забраться в квартиру в отсутствие ее владельца. Неожиданно почувствовав сильную усталость, он выпустил из рук телефон и откинулся на подушку. Вошедшая Тая укрыла его пледом, потом подняла свисавшую до пола трубку и немного подержала у уха, слушая гудки.

– Не отвечает, – растерянно проговорила она, поглядев на Алексея, но тот уже крепко спал. Тая, осторожно вернула трубку на место и застенчиво констатировала: – Дома нет.

И она была права – дома Коле не сиделось. На следующий день после того, как было покончено с Тиной и ее приятелями, он все утро провел в комплексе – делал вид, что проверяет проводку и ждал Васю. Тот приехал в обеденный перерыв на своем «драндулете», увез «отходы» в цех утилизации и на прощание весело сказал:

– Сегодня-завтра меня не жди, теперь долго не увидимся – я взял отгулы, хочу с Зойкой побыть, а то ей одной скучно.

– Погоди, а реализовывать продукцию?

– Сам реализуешь, я тебе доверяю.

Оставшись один, Коля ощутил досаду и сам тому удивился – неужели его так бесит то, что Зойка теперь для него недоступна? Заглянувший ненадолго старик-сторож посудачил о погоде, потом вежливо поинтересовался:

– Когда открываться-то будем? Об Алексее Прокопьевиче неизвестно, когда вернется?

В глазах сторожа не было того жадного любопытства, с каким расспрашивали об Алексее все остальные, он был человек очень пожилой и малообразованный, привыкший за свою долгую жизнь, что начальство уезжает и приезжает, когда вздумается.

– Скоро вернется, – лаконично ответил Коля, – тогда и откроемся. Видите, я проводку в салоне проверяю, чтоб к его возвращению все фены работали, Лешка порядок любит.

– Выключатель в сауне надо проверить – я включил, а там не включилось, и искра прошла. В кафе одна лампочка в люстре сгорела, новую бы ввинтить.

– Проверю, дядя Егор, обязательно, – пообещал Коля, – все ввинчу, что надо.

Сторож дядя Егор, мало разбиравшийся в электричестве, еще немного повертелся, потом попросил:

– Я нынче пораньше уйду, Колюшка, ладно?

Голос его звучал немного виновато – все время, пока комплекс был закрыт, он получал свою прежнюю зарплату, хотя приходил на час-два, не больше.

– Да идите, конечно, дядя Егор, я тут до вечера провожусь.

– Двери все заперты, – обрадовано сообщил сторож, – только черный ход сам закроешь.

От нечего делать Коля решил установить дополнительное реле внутри стенного шкафа в салоне – чтобы можно было, не отходя в соседнее помещение, открыть дверцу и подать напряжение на кресла. Окончив возиться, он полюбовался своей работой, потом сложил инструменты, убрал мусор и позвонил Гале Ефремовой.

– Мясо нужно? Заходи.

Она прибежала спустя двадцать минут и позволила Коле делать с ней все, что ему хотелось. Лицо ее при этом сохраняло выражение обиженной жертвы, а тело трепетало от наслаждения. Когда Коля разворачивал ее и ставил в разные позы на широком столе в косметическом кабинете, она жмурилась и со стоном лепетала:

– Ой, как стыдно! Что ж ты меня заставляешь делать!

– А муж тебя по-другому трахает?

– Ой, что ты такое говоришь! Мы же с ним в это время в постели лежим!

Когда Коля, выдохшись, выпустил Галю, из груди ее вырвался вздох сожаления.

– Ладно, одевайся, – грубовато сказал он, – шлепнув по аппетитно выпяченной ягодице.

Галя с грустным видом привела себя в порядок, но, получив в благодарность за труды крупный кусок ляжки, прежде принадлежавшей Тине Валевской, домой уходить не захотела, а поинтересовалась:

– У тебя еще много мяса? Можно, я Рае Горюновой позвоню?

Прибежала Горюнова, за ней примчались еще три клиентки Алексея Прокопьевича, потом подошли следующие. Галя домой не пошла – с деловым видом и сияющими глазами она вертелась тут же, помогая Коле взвешивать мясо. Часам к одиннадцати вечера морозильники опустели. Последний кусок получила Мария Егоровна Голубкова – та самая приятельница Агафьи Тимофеевны, с которой несчастная старушка коротала долгие часы в очередях и митинговала в последний день своей жизни.

Клиенткой Алексея Голубкова не была, поскольку жидкие волосы ей обычно подстригала дочь Катя – та, самая, что когда-то училась в школе с Галей Ефремовой и не смогла столь удачно выйти замуж. Однако, возвращаясь с ночной смены, Мария Егоровна случайно столкнулась Раисой Горюновой, и та на радостях поведала ей о привалившей удаче:

– В салоне дают. Только не говорите, что это я вам сказала, ладно? Это Алексей Прокопьевич просил, чтобы, пока его не будет, если привезут, то немного оставили бы его старым клиентам. Его брат продает, вы его знаете? Колей зовут.

– Брат? – Мария Егоровна недовольно сморщила нос. – Знаю, конечно, он с Агафьей Тимофеевной в одной квартире живет, я его видела, когда к ней заходила. Жуткий хулиган!

«Жуткий хулиган» Коля как раз в это время достаточно грубо говорил Гале Ефремовой:

– Иди домой, а то муж ругаться будет.

– Тактам еще кусочек мяса остался. Можно, я его возьму?

Глаза ее маслянисто блестели из-под скромно опущенных ресниц, на лице вновь появилось выражение беззащитной жертвы.

«Красивая сучка, – подумал Коля, – и хочет, ишь, как льнет, даже без трусов сегодня явилась, а на улице-то прохладно. Но до Зойки ей, конечно, далеко. Что ж, пока приходится обходиться этой».

Усмехнувшись, он сказал:

– Ладно, повернись задом.

Поспешно выполнив его приказание, она задрала юбку и начала постанывать еще до того, как ее взяли. На этот раз им пришлось закончить все относительно быстро, потому что у входа послышались шаги. Мария Егоровна, пыхтя под тяжестью своих ста с лишним килограммов, ввалилась в салон как раз в тот момент, когда Коля застегивал брюки. Галя успела спрыгнуть со стола, но острые глаза Марии Егоровны уперлись в завернувшийся подол ее юбчонки. Тем не менее, она сделала вид, будто ничего не заметила, и сладким голосом пропела:

– Здравствуйте, Коленька. Говорят, у вас мясца можно приобрести. Вы уж не откажите в такой милости, я вам по гроб жизни благодарна буду. Здравствуй, Галюша. Тоже за мясом?

Гале их встреча здесь при столь сомнительных обстоятельствах была в высшей степени неприятна. Она зарделась, торопливо оправила юбку и от смущения не стала возражать, когда Коля развязно сказал:

– Один кусок остался, но у нас мясо импортное, по три двадцать.

Взгляд его, устремленный на Галю, светился откровенно ехидной насмешкой. Покорившись судьбе, она пробормотала что-то невнятное, подхватила свой пакет и побрела домой, оставив Колю продавать Марии Егоровне последний кусок мяса по три рубля двадцать копеек за килограмм. Тот самый кусок, который, как считала Галя, только что был ею честно заработан. В душе ее таилась горькая обида, тело томила сладкая истома.

А тем временем толстуха Мария Егоровна, млея от счастья, укладывала свое мясо в кошелку и тараторила:

– Ох, спасибочки, а то уж сколько времени на одной картошке сидим! Как там Агафья Тимофеевна наша поживает, уже с месяц ее в магазинах не вижу. Не болеет?

– Не…знаю, – растерявшись от неожиданности, Коля забубнил что-то невнятное, но Мария Егоровна принадлежала к той породе людей, что почти все время говорят и никогда не слушают собеседника.

– Передай ей, что соберусь с силами, забегу к ней на днях.

Упаковав, наконец, кошелку, она сунула в нее же кошелек, откуда доставала деньги, чтобы расплатиться за мясо, и отправилась домой, забыв на стуле свою сумочку. Настроение у Марии Егоровны было прекрасным, потому что нынче ей не только удалось раздобыть мяса, но и выпала ни с чем не сравнимая удача – ведь именно она застукала красотку Ефремову с братцем Тихомирова на месте преступления. Ишь, скромницу из себя строила, перед Катькой нос задирала – я, де, мужняя жена. Хороша мужняя жена! Тут и сомнений не может быть, каждый дурак понимает, чем занимались мужик с бабой, если он торопится застегнуть ширинку, а она оправляет задранную юбчонку. Галкину свекровь нужно будет носом ткнуть, чтобы не похвалялась перед всеми своим удачливым сыночком и невестушкой-красавицей.

В следующий раз, когда Алексей Тихомиров очнулся от сна, в памяти его всплыли недавние события его прошлой жизни, в частности, разговор с Самсоновым и визит к его детям. Припомнился ужасный рассказ Толика о гибели Дианки, и тут же толчком в голове возник номер телефона. Он потянул к себе телефонный аппарат и дрожащей рукой начал крутить диск, не забыв набрать код города.

– Можно мне поговорить с Леонидом Аркадьевичем?

Голос секретарши был ему хорошо знаком, но имя ее выветрилось из памяти.

– Леонид Аркадьевич сейчас на совещании, кто его спрашивает? – вежливо ответила она.

К своему ужасу Алексей, понял, что и свою собственную фамилию напрочь забыл, поэтому он лишь растерянно промямлил:

– Я… извините, я не помню. Я… перезвоню.

И повесил трубку. Секретарша сидела в полном недоумении – ей тоже голос показался знакомым, но звучал так слабо и болезненно, что она не смогла сразу вспомнить, кому он принадлежит. А когда вспомнила, то ахнула и бросилась в кабинет босса.

– Леонид Аркадьевич, Тихомиров только что звонил!

– Что?!

Самсонов и сидевший напротив него Володин так и подскочили на месте.

– Почему вы меня не позвали?!

– Он так странно говорил – как будто больной. Я сказала, что у вас совещание, и он сразу повесил трубку, а я посидела немного и вспомнила голос. Он перезвонит, сказал.

– Хорошо, когда он опять позвонит, сразу соединяй – хоть я дома буду, хоть в машине.

Секретарша вышла, а Володин, покачав головой, заметил:

– Так значит, Тихомиров жив и не арестован.

Они переглянулись, Самсонов задумчиво сказал:

– Конечно, сначала, я обязательно должен с ним поговорить, но раз он жив и свободен, а Баяндин снял свои обвинения, и московский корреспондент взят под контроль, комплекс может начать работу. Приурочим его открытие после ремонта, скажем, к семьдесят четвертой годовщине Октября, как вы считаете?

Володин кивнул.

– Разумеется. Тем более, что кто-то из наших конкурентов уже пытается использовать комплекс в своих целях.

Самсонов был поражен.

– В первый раз слышу, – возразил он, – откуда такая информация?

– Я сам получил ее только сегодня и еще не успел вам сообщить – какая-то фирма реализует через комплекс импортную мясную продукцию. Причем, уже не в первый раз.

– Откуда вам это стало известно?

– Мой человек узнал совершенно случайно – проболталась на работе одна из сменных шлифовальщиц, некто Голубкова. Причем, поставлено у них все очень ловко – подвозят мясо малыми партиями, потом обзванивают клиентов и где-то за два-три часа все полностью продают. У меня даже возникло подозрение, что к этому причастен и старший Тихомиров с его странным исчезновением.

Бровь Самсонова удивленно взлетела кверху.

– Алексей? Вряд ли это может быть, откуда у вас такое подозрение?

– Откуда? – Володин вдруг раскипятился. – Да оттуда! Мы ведь, вы же помните, решили, пока комплекс закрыт, оставить только двух сотрудников – сторожа и электрика.

– Да, конечно, помещение нельзя оставить без охраны, а за электропроводкой надо постоянно следить – замыкание нам обойдется дороже.

– Так вот, Николай, младший брат Тихомирова, работает на комплексе электриком и помогает им продавать продукцию.

Обдумывая услышанное, Самсонов какое-то время постукивал ногтем по столу, потом отрицательно покачал головой.

– Вряд ли к этому причастен Алексей. Скорей всего, они решили использовать электрика, поскольку кроме него сейчас в помещении никого нет. Кто доставляет мясо?

– В том-то и дело, что неизвестно. Я пока ничего не предпринимал – решил сначала посоветоваться с вами.

– Возможно, они реализуют в городе товар не только через комплекс, – задумчиво проговорил Самсонов, – но почему они не везут мясо на рынок?

– Боятся местных рэкетиров, – предположил Володин.

– Какие рэкетиры! Население так возбуждено, что и милиционеров не подпустят к торговой точке, если те, скажем, захотят проверить у продавцов документы, не то что рэкетиров! При нынешнем дефиците и дня не потребуется, чтобы все реализовать. Возможно, товар «левый», у них нет ни накладных, ни разрешения санэпидстанции.

– Так что вы предлагаете? Взяться за электрика?

– Какой толк? – Самсонов пожал плечами. – Скорей всего, его просто используют, вряд ли он знает что-то конкретное. Нет, я дам распоряжение Шалимову и его людям – пусть возьмут все здание под наблюдение и проследят за теми, кто подвозит туда мясо. Когда будем иметь информацию, тогда и решим, что делать. Ладно, это мелочи, вернемся к основным проблемам.

И они продолжили обсуждать свои дела. Володин уехал спустя полтора часа, Самсонов отпустил секретаршу на обед, и сразу после этого позвонил Алексей Тихомиров. Самсонов сразу узнал этот голос, звучавший, как голос тяжело больного человека.

– Алексей, откуда вы звоните? Вы в порядке?

– Я… из Москвы, я…я болен, авария. Только сейчас вспомнил – Диана. Она погибла, вы должны приехать.

– Что?! – крик страдания вырвался из груди Самсонова. – Дианка?! Нет!

– Она… погибла… в январе. Я шел… сказать вам, меня… сбила машина, я только сейчас… Вы должны приехать.

– Адрес, где вы?

– Тая, – засыпая, прошептал Алексей и передал подбежавшей Тае трубку, – адрес свой человеку продиктуй.

Спал он на этот раз не так долго, а проснувшись, вновь попробовал набрать свой домашний номер, и опять ему ответили долгие короткие гудки – Коля, хоть и ночевал теперь постоянно в квартире брата, но с утра в этот день ушел в комплекс. Работы особой у него не было, но сидеть дома и думать, что Зойка, может, в этот самый момент с его приятелем в его собственной комнате…

Тоскливые мысли Коли прервал стук в заднюю дверь. Он открыл и тут же был отброшен к стене мощным ударом кулака.

– Гад, сволочь!

Грозный и неумолимый Ваня Ефремов стоял над ним, истово сжимая кулаки. Мощным пинком он вновь сбил с ног попытавшегося было подняться Колю.

– Погоди, ты что, спятил? – осторожно отползая от противника, в отчаянии возопил Тихомиров-младший. – Да она сама мне на шею повесилась!

– Врешь! – оскорбленный муж снова попытался настигнуть своего супостата пинком, но тот уже оценил ситуацию и сумел ловко увернуться. Удар ногой пришелся в стену и был настолько силен, что послышался громкий хруст. – Черт! – Застонав от боли и злости, Ваня схватился за поврежденную ногу и завертелся на месте.

Увидев, что противник на время выведен из строя, Коля почувствовал себя уверенней.

– Да ладно тебе, чего не бывает, – нагловатым тоном сказал он, стараясь на всякий случай держаться подальше от Вани.

Тот, прихрамывая, двинулся следом и пригрозил:

– Убью, паразита!

Однако боль в ноге сделала его голос не столь грозным. Коля начал пятиться, Ваня, хромая, на него наступал, и так они добрались до салона. Здесь боль в ноге у Вани стала невыносимой, и он, с трудом добравшись до кресла, плюхнулся в него всей своей тяжестью. В пальцах стопы у него болезненно дергало – явно удар о стену повредил какую-то косточку. Поняв, что враг уже не опасен, Коля миролюбиво заметил:

– Если хочешь, мы все обсудим, как мужчина с мужчиной, но шуметь зачем?

– Она плачет, говорит, что ты ее принудил, – огрызнулся Ваня, покачивая в воздухе травмированной ногой, чтобы облегчить страдание.

– Изнасиловал что ли? – насмешливо фыркнул Коля.

– Обещал мяса дать!

– Ну и что ты возникаешь? Мясо не понравилось?

– Скотина!

– Нет, правда – она мне дала, и я ей дал, все честно. Ну и что ты орешь, хочешь, чтобы весь город знал?

В голосе Коли слышалась чуть ли не дружеская укоризна, и Ваня Ефремов сдавленно простонал:

– Да я Голубковой башку оторву, если кому еще хоть слово вякнет, я ей это уже сказал. А вот тебя однозначно убью.

– Ладно тебе!

– Покоя тебе больше не будет, это точно! – пообещал Ваня, и глаза его зловеще блеснули.

Вскочив с кресла, он подпрыгнул на одной ноге и мертвой хваткой вцепился Коле в горло. Тот не ожидал нападения и не успел отскочить. В глазах у него начало темнеть, дыхание остановилось, и в отчаянной попытке высвободиться он изо всех сил стукнул каблуком ботинка по поврежденной ноге Ефремова. Тот охнул и ослабил хватку. Вдохнув воздуха, Коля пнул его снова, потом резким ударом под дых сшиб с ног.

Ваня Ефремов, белый от боли сидел на полу, закрыв глаза и подтянув к себе больную ногу. Подхватив подмышки бессильно обмякшее тело, Коля отволок его к креслу, поднял и усадил поудобнее, уложил ладони на подлокотник. Голова Вани откинулась назад, он немного сполз вбок, но это уже не имело значения – торопливо открыв настенный шкафчик, Коля потянул на себя ручку рубильника.

Ближе к вечеру, когда Алексей Тихомиров очнулся от сна, в комнате стояли сумерки.

– Таюша, – слабым голосом позвал он.

– Проснулся, Лешенька? – войдя в комнату, она щелкнула выключателем и поправила ему подушку. – А к тебе гость. Садитесь, пожалуйста, – с робкой улыбкой она хотела подать Самсонову стул, но тот ее поспешно отстранил.

– Что вы, я сам, – он придвинул стул ближе к кровати Алексея и, дождавшись, пока Тая, переваливаясь, выйдет из комнаты, торопливо проговорил: – Тая мне уже рассказала про аварию, я смотрел выписку из истории болезни – ничего, мы поставим вас на ноги.

– Диана, ваша дочь…

– Не волнуйтесь, говорите медленно. Отдыхайте.

Самсонов хмуро слушал сбивчивый рассказ – после звонка Тихомирова он уже успел навести справки и знал, что дочь его погибла, а теперь слушал о том, что неизвестно было никому, кроме Алексея.

– Вам надо поговорит с Толей, они ведь не знают. Вы – последний, кто ее видел живой, вы должны рассказать. Ваша жена… тяжело больна.

Глаза Алексея уже закрывались от утомления, но он еще пытался говорить. Самсонов мягко дотронулся до его руки.

– Все, отдохните. Спасибо, дальше я буду заниматься этим сам, поспите немного.

В маленьком коттедже на юго-западе Москвы, где он всегда останавливался по приезде в столицу, его ждал оперативник, еще раз доложивший обо всех подробностях следствия. Это был надежный человек, много лет служивший в органах и вот уже два года работавший на Самсонова, но ничего помимо официальной версии он сообщить не мог.

– Я понял, – лицо Самсонова было непроницаемо спокойным, – благодарю.

– Это все, что мне удалось выяснить. Теперь у меня встречный вопрос: три дня назад вы и подполковник Авдиенко просили меня оказать содействие Тине Валевской, если она меня об этом попросит. Я ждал, но она так и не позвонила. Кроме того, она так и не появилась на той квартире, где ее ждали.

– У нее в Москве много друзей, она могла поехать к кому-то из них. Что ж, раз не позвонила, значит, обошлась своими силами. Ни мне, ни отцу она тоже пока не звонила – обещала связаться дня через три-четыре.

– Тогда все в порядке. Чем я еще могу вам служить?

– Мне нужно срочно встретиться с Анатолием Сухановым, мужем Елизаветы Лузгиной. Устройте мне эту встречу, но так, чтобы никто больше о ней не знал.

– Хорошо.

Реально все оказалось не столь занимательно, как представляла себе Мария Егоровна. Следующим утром она по дороге на работу встретила знакомую и тут же с ходу со скорбным видом сообщила ей о неприглядном поведении Гали Ефремовой. Больше ей до обеда никому рассказать столь интересную новость не удалось, потому что во время работы в цеху был мастер, а он болтовни в рабочее время не терпел. Однако утренняя знакомая была близкой подругой свекрови Гали, и едва начался перерыв, как к Марье Егоровне подошел Ваня Ефремов, работавший в соседнем цеху. Отведя ее в сторону, он гневно сказал:

– Мария Егоровна, я вас уважаю, как пожилую женщину, – он намеренно сделал ударение на слово «пожилую», – но если вы еще кому-нибудь станете рассказывать гадости про мою жену, то я ни на что не посмотрю, вам понятно? Вы меня знаете, я за Галю и в тюрьму пойду, не побоюсь.

Перепуганная насмерть Мария Егоровна кивнула. Всем известно было, что Ефремов, парень от природы горячий, безумно любит свою красавицу жену и за нее любому готов свернуть шею. Однажды он так избил заигрывавшего с Галей на улице мужчину, что тот оказался в больнице, и потом Ване пришлось иметь дело со следователем. К счастью, с потерпевшим удалось договориться, и дело замяли. Поэтому в течение всего рабочего дня Мария Егоровна была грустна и молчалива, а вечером, выходя с завода с группой работниц, с опаской оглядывалась – а ну как встретит ее Ванюша где-нибудь за углом.

Однако вскоре ей стало легче, потому что кто-то в разговоре упомянул, что Ефремов еще в обеденный перерыв отпросился и ушел домой – вроде бы позвонили, что ребенок заболел. Она тут же успокоилась и в душе даже позлорадствовала – ясно, что не ребенок заболел, а побежал отношения с женой выяснять.

Тем не менее, помня грозное предупреждение Вани, Мария Егоровна не решилась посудачить на эту пикантную тему ни с кем из приятельниц, а новость жгла ее и томила, рвалась наружу. И вот, проходя по улице Коминтерна мимо дома Агафьи Тимофеевны Кислицыной, она неожиданно для себя решила навестить старушку. Прежде всего, конечно, потому что Агафья Тимофеевна человек старый и одинокий, мало ли что – давно ее никто не видел. Ну, а кроме того, с ней можно откровенно обо всем поболтать, на заводе она уже не работает – лет десять, как на пенсии. Однако всех заводских знает наперечет и новость про невестку Ефремовой ее очень даже заинтересует.

Неожиданно Мария Егоровна увидела торопливо идущего к подъезду Колю Тихомирова. Вид у него был слегка помятый и взъерошенный, а нижняя губа сильно припухла, так что у Марии Егоровны даже возникла игривая мысль – уж не к Ванюшиному ли кулаку приложился?

– Здравствуйте, Коленька, – пропела она голосом сирены – искусительницы, – а я вот к вам иду, Агафью Тимофеевну решила навестить. Дома она, не знаете?

Коля взглянул на нее диковатым взглядом и, не ответив, пронесся мимо. Птицей взлетев на четвертый этаж, он ворвался в квартиру и во все горло заорал:

– Васька! Ты где?

Тот выбежал из кухни с кастрюлей в руках.

– Чего орешь? Я чуть кипяток на себя не вылил!

Оглянувшись на дверь своей бывшей комнаты, Коля сердито зашептал:

– Приезжай в комплекс, нужно новые отходы забрать. И готовься к худшему.

– А что такое?

– А то – сейчас сюда Агашкина подруга явится.

– Кто явится? – на пороге комнаты, прижимая к груди томик «Мастера и Маргариты», стояла Зойка в одном халатике и нежно улыбалась Коле.

Он отвел глаза и хмуро объяснил:

– Агашкина приятельница идет ее навестить – я ее обогнал, пока она свои сто килограммов по лестнице поднимает.

Вася растерянно вздернул плечи.

– Стоп, парни, – Зойка на миг прижала палец ко лбу, словно соображая, потом повернулась, шмыгнула в комнату и тут же вернулась с веревочкой и наполовину пустой коробкой заскорузлого пластилина. Коробочку эту Вася накануне, подметая, выгреб из-под шкафа – возможно из этого пластилина когда-то лепил зайчиков маленький Алеша Тихомиров.

– Не знаю, – задумчиво рассуждал Вася, – если сказать, что уехала. Только… мы ведь у нее свет вчера зажигали, вдруг кто-то видел? Скажут, откуда свет, если уехала? Подумают, что воры были, еще милицию… Погоди, пластилин зачем?

– Один момент, – она примяла из пластилина два кругляша, налепила их на обе створки двери комнаты Агафьи Тимофеевны, соединила веревочкой и, прищелкнув языком, полюбовалась своей работой, – не лезьте, я сама буду с ней говорить.

Как раз в этот момент Мария Егоровна, пыхтя и отдуваясь, дотащилась наконец до их этажа и начала трезвонить в дверь. Коля в ужасе посмотрел на Зойку, но она прижала палец к губам, потом энергично втолкнула их с Васей в комнату Тихомировых и, плотно прикрыв за ними дверь, отправилась открывать Голубковой.

– Я к Агафье Тимофеевне хочу пройти, – с неприязнью оглядывая стоявшую перед ней девицу в небрежно наброшенном халатике, сказала Марья Егоровна.

Зойка ни на шаг не посторонилась, чтобы ее пропустить, лишь нагло усмехнулась.

– Нету Агафьи Тимофеевны.

– И когда ж она будет?

– Не будет ее, забрали.

– Куда забрали? – ахнула толстуха. – В больницу?

– Откуда я знаю, куда? «Черный ворон» приехал, обыск сделали и увезли, – Зойка посторонилась, чтобы любопытная посетительница могла заглянуть и увидеть залепленную пластилином дверь, – а комнату опечатали. Если вы ее подруга, то идите и узнавайте, где она находится. Сейчас перестройка, не то время, чтобы людей так вот забирали.

Говоря это, она бесстыдно поставила ногу на тумбочку. Халатик ее при этом распахнулся, и ясно стало видно, что под ним на Зойке ничего нет. Но ошеломленная услышанным, Мария Егоровна не обратила на это внимания, она все смотрела на печать, и мысли ее разбегались в разные стороны. Подумать только, старуху Кислицыну забрали органы! Вот новость так новость! Интересно, за что ее могли забрать?

И тут Марию Егоровну прошиб пот – понятно, за что, ведь не кто иной, как бабка Агафья, повела толпу к горисполкому. С тех пор в городе не утихают беспорядки. Но ведь и она, Мария Егоровна Голубкова, была тогда рядом с Кислицыной, значит, и ее в любой момент могут…

Развернувшись, Мария Егоровна заспешила прочь. Когда за ней захлопнулась дверь, Вася, выйдя в прихожую, с умилением протянул руки к Зойке.

– Какая же ты у меня умница!

– Хватит квохтать, – резко оборвал его Коля, – скажи лучше, когда приедешь?

Вася отвел глаза.

– Ладно, сегодня вечером приеду. Зайду на комбинат за своим драндулетом и приеду.

Зойка, ничего не поняв, в недоумении пожала плечами.

– Ты уезжаешь, что ли сегодня? – спросила она. – А мне уже можно на улицу выйти? Уехал Доронин?

– Ни шагу, сиди здесь и носа не высовывай!

– Ага, ладно, – она вдруг фыркнула: – А здорово я эту толстуху напугала, да? Это я в «Мастере и Маргарите» так прочла.

– Ладно, я пошел, – хмуро буркнул Коля. – Смотри, Васек, если вечером не приедешь…

А в это время расстроенная Мария Егоровна понуро брела домой, и мысли ее были одна другой черней.

«Агафью забрали, а потом и за мной придут. У нас ведь только слова одни, что перестройка, а если по правде, то прав у людей как не было, так и нет. Успеть бы хоть котлет Митеньке приготовить, чтоб мясо не пропало, а то ведь от Катьки, лентяйки такой, не дождешься».

Придя домой, она сразу же накинула передник и начала жарить котлеты мужу Мите. А тот в это время лежал на диване перед телевизором, слушал выступление президента Горбачева и громко комментировал – чтобы супруге на кухне было слышно:

– Слышь, как теперь соловьем заливает – не знал, дескать, ничего о том, что ГКЧП готовится. Да не верю я ему ни на грош! – он вдруг сморщил нос и принюхался: – Маша, ты что, мясо достала? Котлеты жаришь?

– Уже пожарила, Митенька, сейчас подам.

– Вкус интересный, – говорил он, разламывая вилкой третью котлету.

– Импортная говядина, по три двадцать брала. Слушай, я тебе сейчас такое расскажу – подавишься! Помнишь, Кислицина у нас работала?

– Старуха Агафья что ли?

– Она. Так я сегодня к ней заходила и, представляешь, что узнала? Ее арестовали!

– Маша, хватит ерунду говорить, кто это тебе наболтал?

– Нет, ты послушай! Я захожу, а у этого ее соседа целая шайка дома собралась. Кстати, – Мария Егоровна вдруг припомнила еще одну важную новость, ты знаешь, – что этот сосед с Ефремовой невесткой это самое? – она выразительно соединила два пальца. – Я сама их видела, когда вечером за мясом зашла – он ей прямо там же юбку задрал, представляешь?

– Меньше болтай, – сердито проговорил Голубков, – от твоего языка у нас всегда неприятности. У нас свои дела, у них свои, а кто там, что там – пусть сами разбираются.

– Да? А она про нашу Катьку сколько гадостей говорила? Нет, но какая наглая! Строила из себя невесть что, будто она лучше нашей Катьки – дескать, «у меня муж, у меня семья». Ничего, теперь Ваня ей устроит.

– Ты что, уже и ему наболтала?

– Не ему, а одной с нашего завода – встретила ее утром. А что, я молчать должна?

– Завелась! Голова уже от тебя болит, сделай телевизор погромче.

– Погоди Мить, – Мария Егоровна вспомнила с чего начала, – я ж тебе не дорассказала. Захожу я, значит, к Агафье, а у нее дверь опечатана. У соседа ее по квартире девка ходит почти голышом – красивая, но наглая. Так она мне все и рассказала – «черный ворон», говорит, за ней приехал и увез.

Голубков, услышав это, даже сплюнул.

– Тьфу, да кому нужна эта старая перечница? Ты больше слушай, какая шалава тебе что скажет.

– Нет, правда, ты даже не догадаешься, за что! Помнишь, мы тогда в магазине стояли талоны отоварить, а потом, когда мясо не привезли, пошли к исполкому? Агафья тогда на самого Гориславского накричала, чуть в морду ему не дала. За это и забрали. Меня, может, тоже скоро заберут, – в голосе ее звучала тоскливая гордость, – и ты, Митенька, останешься без меня одинешенек! Родной ты мой, Катька ведь и не подумает обед тебе приготовить, она разве будет в очередях стоять, чтобы талоны отоварить?

– Ну тебя!

Супруг, лишенный сантиментов, сердито отмахнулся и начал кусочком хлеба подбирать с тарелки остатки соуса. А Мария Егоровна, заговорив о талонах, неожиданно похолодела и, бросившись в прихожую, начала искать сумочку. Сумки нигде не было. Муж, поев, вернулся на свое место перед телевизором, а она все искала и искала, а потом вдруг вспомнила – сумка осталась в салоне у Тихомирова. И в сумке той лежали заветные талоны. Торопливо натянув плащ и сунув ноги в сапожки, Мария Егоровна крикнула мужу:

– Митя, мне в одно место надо сходить.

Ее грузным шагом до комплекса идти было минут двадцать. Коля, ожидавший Васю, сердито нахмурился при виде назойливой посетительницы.

– Чего вам? Сегодня мяса не подвозили.

– Да я сумочку вчера здесь где-то положила и не взяла – тут, кажется.

– Я поищу, посидите пока в салоне.

Его совсем не устраивало, чтобы толстуха рылась в косметическом кабинете. Сумку он нашел быстро, а когда вернулся с нею в салон, Мария Егоровна блаженствовала, удобно устроившись в одном из кресел.

– Иностранцы молодцы, – сказала она, – даже при моей комплекции здесь можно спокойно сидеть, а у нас я даже в кино на одном сидении не помещаюсь.

Коля уже не слушал, что она говорила, его что-то словно толкало и тянуло изнутри. Пристально следя за ее пристроившимися в выемках ладонями, он потянулся к настенному шкафчику.