Сергей уехал в больницу вместе с братом, по лицам врачей он ясно видел, что надежды нет. Толя в растерянности топтался в вестибюле гостиницы, пока академика Муромцева на носилках выносили к машине «Скорой помощи», а потом внезапно решил, что следует немедленно рассказать обо всем отцу.
Родители ахнули, во второй раз за день увидев сына. Когда Толя вошел, в гостиной за празднично накрытым столом сидели приятель отца майор Вадим Протасов и его супруга.
– Толенька, что… случилось что-нибудь? С Лизой? – в глазах матери стоял ужас.
– Мне нужно поговорить с папой по делу. Срочно.
Отец встревожено переглянулся с Протасовым, и тот поднялся.
– Если по делу, то, может, и я смогу помочь?
Втроем они прошли в кабинет, оставив взволнованную мать развлекать гостью. Толя коротко рассказал о случившемся, не упоминая имени Самсонова, под конец вытащил и положил на стол признание Жени Муромцева. Лицо отца было мрачнее тучи.
– Скажи мне, сын, – очень спокойно, что являлось признаком сильнейшего гнева, спросил он, – ты, наверное, полагаешь, что тебя, молодого специалиста с не обсохшим на губах молоком, взяли стажироваться на Петровку за твои личные заслуги? И поэтому ты решил открыть свое частное сыскное бюро – договариваешься с экспертами через голову следователя, ведущего дело об убийстве, утаиваешь от него улики, проводишь допросы свидетелей.
– Я ничего не утаивал, папа, я просто хотел убедиться, что мои подозрения верны.
– Ну и что, убедился? – жестко усмехнулся Протасов.
– Объясни ему ты, Вадим, – Суханов-старший беспомощно посмотрел на приятеля, – мои слова до него не доходят.
– Вот это, – Протасов ногтем постучал по признанию, – не доказательство. Если бы ты, едва у тебя появились новые данные по делу, сообщил о них следователю, – он всем корпусом повернулся к отцу Толи, – кто у нас занимался делом Лузгиной, Гена Семенов, кажется? Так вот, если бы ты сразу привел появившегося свидетеля, к Геннадию Юрьевичу, тот сам бы провел осмотр машины вместе с другими специалистами – возможно, им удалось бы обнаружить следы спермы, раз в машине было совершено изнасилование. Вот это были бы уже улики, хотя тоже косвенные – без показаний твоего свидетеля Муромцев мог бы утверждать, что все между ними произошло полюбовно и необязательно в день убийства. Где этот свидетель, кто он?
– Один бизнесмен, – уклончиво ответил Толя, – у них с Муромцевым были какие-то дела, Евгений познакомил нас всех с ним еще прошлой осенью.
– Еще того не лучше! Сейчас в этих, так называемых, деловых кругах идут такие разборки, что страшно становится. Он мог воспользоваться случаем, чтобы подставить конкурента. Возможно даже, он сам убил девушку, такую версию ты не рассматривал?
– Рассматривал. Я проверил – в момент убийства он действительно находился в поезде «Москва-Париж», подставлять Муромцева ему было незачем.
– Как фамилия того бизнесмена, где он живет?
– Не в Москве. Он сам обратился ко мне, и я не могу сообщить фамилию без его согласия. По его словам, все было так: случайно увидел девушку возле метро «Теплый Стан», когда она провожала своего двоюродного брата, предложил ей с ним проехаться. Диана только что сдала экзамен, они разговорились и доехали до самого вокзала. Там Муромцев передал ему какие-то документы, а бизнесмен, поскольку у него уходил поезд, попросил Евгения подвезти Диану до дома – он ведь знал, что они не чужие люди, а почти родственники. Все совпадает, поэтому я ему верю. И потом, Муромцев ведь признался, а его отец подтверждает, что Евгений вел себя все это время очень странно, и в день убийства в Ленинграде его никто не видел – значит, он мог быть в Москве.
– Смотрите, сколько самоуверенности, – с иронией в голосе заметил отец, – «все совпадает, я ему верю, фамилию свидетеля сообщать не стану». Я все больше и больше убеждаюсь, что ты еще не созрел – не только для работы на Петровке, но и для работы следователя вообще.
– Я просто хотел сказать, папа, что этот свидетель не пошел к вам, потому что он вам не верил. А мне поверил, и я не могу этим доверием злоупотреблять. Предположим, вы его найдете, начнете допрашивать – так он, если не захочет говорить, так ничего вам и не скажет. А мне сказал и даже привез признание Муромцева.
Майор Протасов вновь постучал ногтем по признанию.
– Я повторяю, это – не доказательство, ты, как юрист, должен понимать.
– Я понимаю, но ведь он скрылся и…
– Это тем более не доказательство – любой человек может струсить и сбежать, если его принудят письменно признаться в убийстве. Тем более, что с этой гласностью пресса, сам знаешь, только и делает, что поливает нас грязью – мы, дескать, выбиваем признания, мы фальсифицируем доказательства, мы обвиняем невинных.
– Если б ты не играл в сыщиков, – сурово добавил отец, – если б ты сразу связался с Геннадием Юрьевичем, то на основании косвенных улик с Муромцевым побеседовали бы, возможно удалось бы припереть его к стенке и заставить сознаться – Семенов опытный следователь и хороший психолог.
– Значит, Муромцева даже не будут разыскивать? – Толя беспомощно посмотрел на отца, потом перевел взгляд на Протасова.
– Будут, – усмехнувшись, ответил тот, – как свидетеля. Если найдут, вручат повестку с просьбой явиться и дать показания. А что ты хочешь – явных улик нет, в любой момент Муромцев от своего признания откажется и скажет, что его вынудили это написать. Еще лучше – найдет какую-нибудь бабу, которая подтвердит, что он в день убийства находился с ней в Питере.
– Но его отец дал показания, это ведь тоже…
– Ты допрашивал его официально? Показания запротоколированы?
– Папа, но ведь ты знаешь…
– Я ничего не знаю, иди в столовую и посиди с матерью, а нам с Вадимом нужно перекинуться словечком.
Чувствуя себя побитым щенком, Толя покорно поднялся и поплелся из кабинета. Мать и жена Протасова ни о чем спрашивать не стали.
– Давай, Толик, я тебе чай налью, – сказала мать, делая вид, что не замечает расстроенного лица сына, – и пирога бери, твой любимый – с черникой.
«Милицейская жена, – тоскливо думал о матери Толя, стараясь не испачкать рукав жидкой черничной начинкой, – привыкла к тому, что муж не имеет права посвящать ее в свои дела. Интересно, мы с Лизой тоже так будем?».
– Зайди, Анатолий, – приоткрыв дверь кабинета, позвал отец.
– Дело обстоит так, – сказал Протасов, когда Толя неловко опустился на краешек стула, – мы сейчас звонили – академик Муромцев, ученый с всемирно известным именем, скончался час назад. Скончался, как мы знаем, после беседы с тобой – после того, как ты обвинил его сына в убийстве. Обвинил, не имея никаких доказательств – неплохой материал для западной прессы, да и для наших акул пера тоже. Обстановка у нас в стране сейчас крайне сложная, вскоре грядут перемены, за этим последуют кадровые перестановки. Я найду возможность переговорить с братом академика и все уладить – думаю, ни ему, ни нам лишний шум сейчас не нужен. Семенов тоже, думаю, решит, что до появления конкретных доказательств не стоит ворошить дело, а ты вплоть до дальнейших распоряжений, постарайся обо всем забыть.
– Забыть об убийстве Дианы? – не веря своим ушам, переспросил Толя…
– Есть люди, которые займутся этим делом без твоей помощи, – торопливо проговорил его отец, – а ты выполняй свою непосредственную работу. Не забывай, что если бы мы с Вадимом не нажали на все педали, ты сейчас протирал бы штаны в районном отделении милиции.
– Но… но что я скажу Лизе и Тимуру?
– Скажешь, что делом об убийстве их сестры занимаются опытные специалисты. А теперь езжай домой и ложись спать.
Домой Толя ехать был не в силах, выйдя из метро на «Октябрьской», он из автомата позвонил по номеру телефона, который оставил ему Самсонов и хрипло сказал:
– Нам нужно встретиться, я на «Октябрьской». Срочно.
– Ждите, минут через сорок подъеду, – лаконично ответил тот.
Он подъехал даже раньше и, увидев маячившего у входа в метро молодого человека, молча сделал ему знак рукой – пригласил сесть в машину. Слушал с непроницаемым лицом, положив обе руки на руль.
– Они решили пока похоронить дело, – в голосе Толи звучала неюношеская горечь, – боятся прессы, не хотят шума из-за сына академика. Наверное, и я тоже в чем-то виноват – не смог найти доказательства.
– Ни в чем ты не виноват, – мягко ответил бизнесмен, – а в их рассуждениях тоже есть своя доля логики – в стране царит полная неразбериха, крадут миллиардами, убивают скопом, кто станет ломать копья из-за моей девочки? Жаль Петра Эрнестовича, это был огромной души человек, а от родной милиции я ничего иного и не ждал. Что ж, теперь я займусь им сам.
Опустив глаза, Толя виновато заметил:
– Возможно, он попробует удрать заграницу – у него есть загранпаспорт и, кажется, виза во Францию.
– Если удерет, то и там никуда от меня не денется. Но не думаю, что он на это решится – ему ведь кажется, что за ним идут по пятам, он даже машину свою не решился взять, хотя прежде без нее и шагу не делал.
– Если он еще в Питере, то может появиться на похоронах отца.
Самсонов насмешливо приподнял бровь и покачал головой.
– Неужели ты веришь, что этот негодяй столь сентиментален?
– Нет, но ему нужны будут деньги и помощь, а на похороны наверняка приедут его брат и сестра, – Толя немного оживился и начал рассуждать: – Либо он постарается с ними встретиться на похоронах, либо его уже нет в Питере. Раз он бросил свою машину, значит, попытается достать другую и на ней удрать заграницу – в республиках сейчас за хорошие деньги можно купить любые документы. Конечно, все это только версии.
– Что ж, товарищ следователь, приму твои версии во внимание, – протянув вспыхнувшему юноше руку, Самсонов неожиданно улыбнулся и сказал очень нежно и ласково: – Береги мою Лизу, зять.
Когда Толя скрылся за подвижной дверью метрополитена, он тронул машину с места, продолжая напряженно размышлять. Утром следующего дня во все гаражи его компании поступило распоряжение: в случае, если появится Евгений Муромцев и пожелает воспользоваться одной из машин, задержать его с помощью местной охраны. После полудня из гаража в Тбилиси сообщили: за двадцать минут до получения телефонограммы Муромцев взял «волгу» и укатил в сопровождении двоих парней и очень красивой девушки.
Зойку разбудил истошный женский вопль, затем послышалась стрельба. Перед глазами ее вновь встала сцена в лесу, когда бандиты на глазах у нее расстреливали милиционеров. В первый момент девушке показалось, что происходящее – продолжение тяжелого сна. Однако окутывавший ее мысли дурман быстро рассеялся, она торопливо выбралась из машины и побежала к серому каменному зданию, откуда доносились звуки.
– Нет! – отчаянно кричала женщина. – Ребенка! Ребенка пожалейте!
Уже ни о чем не думая, Зойка толкнула дверь и встала на пороге. Глаза ее расширились от ужаса – на широкой клубной сцене вповалку лежали окровавленные человеческие тела, Коля и Вася с Женей, преграждая путь к выходу метавшимся людям, хладнокровно расстреливали уцелевших, и лица их светились диким восторгом и упоением.
– Нет! – завопила Зойка. – Не надо, вы что делаете?
– Убирайся отсюда! – рявкнул Коля.
Молодая женщина, державшая за руку маленькую девочку, бросилась к Зойке.
– Помогите! Помогите, нас убивают!
Короткий выстрел заставил ее замолчать, медленно оседая на пол, Гюля последним движением подтолкнула Шабну к двери. Пропустив девочку, Зойка раскинула руки и изо всех сил вцепилась в косяк двери, преграждая убийцам выход.
– Не пущу!
– Девчонка уйдет, пусти, сука! – Женя в ярости попытался отшвырнуть девушку, но отчаяние придало ей силы. Размахнувшись ногой, она больно врезала ему каблуком по коленке, и тогда он выстрелил ей в грудь.
При виде падающей Зойки Вася истошно закричал, но Женя выстрелом в голову заставил его замолчать. С минуту они с Колей стояли, наставив друг на друга пистолеты, потом Женя, хладнокровно пожал плечами.
– Из-за нее он сорвал бы нам всю операцию, я говорил, что ее ненужно брать. Будем ссориться, партнер, или пойдем дальше? Мы друг другу нужны.
Коля медленно опустил пистолет, посмотрел на мертвого приятеля и внезапно почувствовал странное облегчение.
– Пойдем дальше, – буркнул он.
– Девчонку уже не поймать, – вглядываясь в темноту, проговорил Женя.
– Темно, однако, у них что, улицы не освещаются?
– По вечерам им, кажется, отключают электроэнергию – ночью бабкам спать надо, а не по улицам бродить, – расхохотавшись собственной шутке, Женя оглядел мертвые тела. – Пошли к директору за ключом, эти уже не встанут.
– Найдешь в темноте дорогу?
– Кажется, по этой.
Они доехали до развилки, свернули по широкой улице, но, проехав ее до конца, дома Рустэма Гаджиева не нашли. Покружили немного, вернулись к развилке. Луна выглянула на минуту из-за туч и спряталась. Женя развернул машину и медленно двинулся подругой дороге, боясь врезаться в стену или дерево. Темные дома, встававшие в свете фар, казались вымершими.
– Девчонка-то убежала, – сумрачно заметил Коля. – Никого не позовет?
Не отрывая взгляда от дороги, Женя пожал плечами.
– Кого? Здесь до ближайшего селения ей неделю топать. Прячется где-то в домах, черт с ней.
За время, что они блуждали по селу, Шабна короткой дорогой добралась до дома прадеда и отчаянно заколотила в дверь.
– Дедушка Рустэм, бабушка Лейла, откройте! Откройте скорее!
Держа в руках свечу, Лейла открыла ей и ахнула от ужаса – девочка была с ног до головы забрызгана кровью.
– О, аллах, что случилось детка?
Рустэм медленно спустился по лестнице и застыл на месте, неподвижно глядя на правнучку. До него плохо, как сквозь глухую стену, доходило, то, что кричала девочка.
– Там пришли люди, они всех убили! Они убили папу, маму, дедушку Аслана, бабушку Зару, даже старую Зухру убили! Никого не оставили!
– Убили, – повторил Рустэм и силой воли заставил сознание проясниться. – Кто убил? Не кричи, говори по порядку.
И голос его имел такую силу, что Шабна, с благоговением относившаяся к прадеду, сразу перестала биться в истерике и, всхлипывая, начала рассказывать:
– Там был тот человек, который покупал воду и привозил деньги. Он сказал, что привез зарплату, с ним были еще два человека. Все пришли в клуб, мама принесла ведомости, а потом… Потом они вдруг достали пистолеты и начали стрелять. Я убежала, а мама…
Она вновь зарыдала, вспомнив, как мать, падая, толкнула ее к выходу. Рустэм поднял трубку телефона, послушал и положил ее на место.
– Они пришли за деньгами, – медленно и спокойно проговорил он, – телефон не работает, перерезали кабель. Но сейф они не откроют – ключ здесь, у меня. Они придут за ним сюда.
Лейла смотрела на мужа с ужасом и… радостью – впервые за последние два месяца он говорил и рассуждал разумно.
– Что нам делать Рустэм, они ведь нас тоже убьют!
– Оденься, возьми ключ и вместе с девочкой уходите в лес.
– А ты?
– Я останусь и задержу их.
Лейла зажала рот, чтобы удержать рвущийся крик.
– Нет!
– Повинуйся, женщина!
Больше он не произнес ни слова. Спрятав в карман ключ, Лейла торопливо оделась, переодела Шабну в чистое и укутала ее теплым пуховым платком. Они вышли из дома, крепко держась за руки, и успели отойти лишь метров на сто, когда вдали послышался звук подъезжавшей машины. Охваченные ужасом они побежали в сторону леса и долго бежали, не помня себя, пока у Лейлы не начали подкашиваться ноги, ее тело, ослабшее от бездействия в последние годы, отказывалось ей служить.
– Не могу больше, погоди, – она хватала воздух посиневшими губами.
Вдали послышался звук выстрела, и Шабна в ужасе взвизгнула. Они побежали дальше, и в лесу у источника Лейла внезапно упала на землю.
– Бабушка Лейла! – девочка наклонилась над ней, потянула за руку, пытаясь помочь подняться.
– Ключ… возьми… в кармане.
Послушно вытащив из кармана Лейлы ключ от сейфа, Шабна растерянно теребила его в руках и испуганно повторяла:
– Бабушка, бабушка, вставай, пойдем!
Но она уже поняла, что Лейла не встанет – глаза женщины неподвижно смотрели мимо нее, и взгляд их постепенно стекленел. Звук треснувшей ветки заставил девочку вздрогнуть и обернуться. Прямо перед ней в свете выглянувшей из-за туч луны стоял человек. Вернее, это было существо столь огромного роста, что его трудно было назвать человеком.
Великанша – судя по выпиравшим грудям, это была самка – приблизилась к ребенку, молча протянула руку и остановилась. В ее движении не было утозы – она словно поиглашала девочку следовать за ней. Шабна вжалась в дерево, но тут выстрел ударил где-то совсем близко. Она вскочила и, инстинктивно сжимая в руке ключ, бросилась к гигантской женщине. Та легко подхватила ее на руки, и они бесшумно скрылись среди густых ветвей за минуту до того, как на поляну выскочил вооруженный человек.
– Эй, сюда, здесь его баба! – крикнул Женя, бросаясь к Лейле. – Сдохла, кажется.
Они тщательно обыскали мертвую женщину, но ключа не нашли.
– Сука, – зло прошипел Коля, пиная ногой тело Лейлы, – кинула, наверное, в воду. Далеко она не забросила, давай, посмотрим.
Тщательно обследовали близлежащее дно источника, однако и там ничего не обнаружили. Вернулись в дом председателя, еще раз все осмотрели – безрезультатно. Сам хозяин, привязанный к стулу, сидел неподвижно. Усилие, которое он над собой сделал, чтобы отослать Лейлу и Шабну, ослабило его и привело в полубессознательное состояние, мозг Рустэма полностью отключился. Убийцы еще раз попробовали заставить его сказать, где ключ, прижигали тело огнем горящей спички, но он даже не вздрогнул – разрушенная нервная система не реагировала на боль.
– Нашли твою бабу у ручья, – встав напротив старика, закричал Женя, решив сделать последнюю попытку расшевелить равнодушно взиравшего на него Гаджиева, – если не скажешь, где ключ, и тебя, и ее подвесим за ноги.
Рустэм все также смотрел прямо перед собой холодным и ко всему безразличным взглядом.
– Бесполезно, – негромко заметил Коля, – он не соображает. Прикончи его на всякий случай и топаем отсюда.
– А ключ?
– Ключа не будет – погрузим сейф в машину и уезжаем. Найдем где-нибудь сварочный аппарат, я, может быть, сумею его разрезать. Где правление?
– Здесь рядом. Ладно, пошли.
Выстрел в упор опрокинул стул, тело Рустэма рухнуло на пол. В правление они вошли, без особого труда выломав дверь, но с сейфом пришлось повозиться – тащить вдвоем тяжелый железный ящик было нелегко, в багажник он не поместился. С трудом удалось впихнуть его на заднее сидение «волги». Возле клуба притормозили – огляделись и прислушались. Открытую дверь раскачивали налетавшие порывы ветра, она методично и равнодушно поскрипывала. Неожиданно Коле послышался стон.
– Слышишь? Кто-то живой.
Лицо Жени выразило тревогу.
– Нужно проверить, – сказал он и полез из машины, Коля последовал за ним и, высоко подняв фонарь, осветил помещение.
Они медленно двигались по широкому клубному залу мимо неподвижно распластанных тел. Если Жене казалось, что кто-то шевельнулся, он выстрелом в голову добивал жертву. У самой двери тусклый свет фонаря упал на широко открытый мертвый глаз Васи.
– А где Зойка? – внезапно спросил Коля. – Она упала где-то здесь, у двери.
– Давай, еще посмотрим. Черт, смотри – след тянется, уползла. Нужно ее догнать.
Зойка ползла, оставляя за собой кровавый след. Пуля, пробившая ей грудь, не задела жизненно важных органов, хотя кровотечение было сильным. К счастью ей удалось достигнуть моста до того, как ее оставили последние силы. Цепляясь за перила, она попробовала приподняться, и в этот миг в глаза ей ударил свет фар. Он шел с противоположной стороны пропасти, и в угасающем сознании девушки мелькнуло:
«Это не они, они сзади».
– Помогите! – в ушах ее зазвенело от собственного голоса, хотя в действительности он прозвучал еле слышно.
– Кто здесь? – над Зойкой темным пятном качнулось лица склонившегося человека. – Девушка?
Свет фонаря скользнул по мертвенно бледному лицу, потом переместился на залитую кровью грудь.
– Они… убили, – губы Зойки едва шевелились, – всех убили, у них… пистолеты.
– Да она же ранена. Кто? – и, поскольку она уже не могла говорить, человек торопливо спросил: – Это Евгений Муромцев?
Зойка сумела лишь слабо кивнуть, а потом все померкло, и последнее, что она услышала, было:
«В больницу, а пока надо остановить кровотечение, перетяни ей грудь».
Подъехав к мосту, Женя притормозил, фонарем освещая землю и пытаясь разглядеть Зойку, но тут с трех сторон вспыхнули огни, и до ужаса знакомый голос громко произнес:
– Не пытайтесь сопротивляться, Евгений, вас трое или двое, а нас намного больше, и мы лучше вооружены. Выходите из машины, мы ждем.
От света фар нескольких машин сразу стало светло, и Женя увидел автомобиль, стоявший поперек моста и перекрывавший ему дорогу. Коля выругался.
– Что будем делать, – спросил он, – сдаемся?
– Смысл? – Женя пожал плечами и неожиданно беспечным тоном добавил: – Если здесь не подстрелят, то на суде «вышку» дадут. Попробую прорваться.
Рванув с места машину, он врезался в преграждавший ему дорогу пустой автомобиль и, протащив его несколько метров, проехал мост. План его был прост: сразу за мостом притормозить и подать чуть назад, чтобы избавиться от смятого пустого автомобиля. Потом резко свернуть влево, и мчаться по дороге, огибая скалу.
Увы, все испортил огромный железный сейф – при резком торможении «волги» сила инерции бросила его вперед, тяжелая махина всей своей массой ударила по спинке переднего сидения, оглушив водителя. «Волга», врезавшись в скалу, перевернулась, Коля погиб мгновенно, что же касается Жени, то сейф, отплясав свой последний танец, навалился на него сверху, сломав позвоночник.
Когда подоспевшие Самсонов и его люди общими усилиями подняли сейф, Женя лежал неподвижно. Его попробовали осторожно повернуть, и он пронзительно закричал от пронзившей спину острой боли. Ног и всей нижней части тела словно не существовало, и ему, Евгению Муромцеву, чья семья почти сплошь состояла из медиков, даже без консультации хирурга стало ясно, что с ним произошло. Неожиданно его затуманенный страданием взгляд скрестился со взглядом Самсонова.
– Позвоночник сломан, – с трудом прошептал он, – убейте меня, умоляю!
Бровь бизнесмена взлетела вверх, по губам его скользнула кривая усмешка.
– Зачем же? – холодно проговорил он, глядя на искаженное отчаянием лицо лежавшего на земле Жени. – Раз ты так сильно хотел жить – живи.