— Без моего разрешения ты отсюда не выйдешь, — повторил он и обратился к охраннику: — Павел, мой друг нуждается в серьезном обследовании. Он очень разволновался, и сейчас за ним требуется самый строгий надзор.

— Понял, — кивнул тот.

— Напрасно ты, Артур, затеял эту комедию. Я тебе не подопытная крыса — я крысолов. Камерон обещал даже наградить меня нагрудным знаком…

Не завершив фразы, я резко рванулся к двери и сбил плечом стоявшего на пороге охранника. Он отлетел вперед и грузно шлепнулся на пол. Я перескочил через его тело и кинулся бежать. Но упавший охранник успел хватить меня за штанину. Я споткнулся, и увидел прямо перед собой серый кафельный пол, но все же устоял на ногах и продолжил прерванный бег. Ветер свистел у меня в ушах, сердце стучало в горле, перехватывало дыхание.

Позади в коридоре, совсем близко от меня, слышался тяжелый топот и грубые ругательства моих преследователей. Я не мог позволить себе обернуться, что замедлило бы мою скорость, и смотрел только вперед. А впереди, в вестибюле, стояли два охранника с бледными окаменевшими лицами. Они преграждали входные двери и обязаны были меня задержать.

Ну, точь-в-точь как в сериале про неандертальцев: опасности грозили герою со всех концов, но он с победой выбирался из любой ситуации. Но получится ли это у меня?

Один охранник присел, напрягся, по-крабьи растопырил руки-клешни, готовясь таким образом встретить меня. Второй, рядом с ним, чуть выше ростом, что-то суетливо искал в своих карманах. Что? Нож? Пистолет? Свисток? Ключи от входной двери? Я несся прямо на него, неотрывно смотря ему в глаза. По мере моего приближения, он все больше и больше волновался и все лихорадочнее рылся в карманах, словно там находилась его единственная надежда остановить меня. Почти перед самым столкновением с ним, я резко отклонился в сторону — и с разгона, всей тяжестью своего тела врезался в соседнего охранника. Тот этого не ожидал. Он собирался ловить меня сбоку, а не на собственной груди. Поэтому развернулся на месте и опрокинулся навзничь, болтая ногами в воздухе.

Его напарник только сейчас перестал надеяться на содержимое своих карманов, и подался ко мне, но ему помешали дергающиеся ноги первого охранника. Я почувствовал, что кто-то царапает мою спину. Оглянулся — это был Артур, который пытался задержать меня, схватив за одежду. С разворота я ударил кулаком по его лицу, по оскалу его ужасных зубов. Что разве было не понятно, куда он собирался меня отвести якобы на обследование — в закрытую лечебницу!

Я выскочил на улицу, одолел несколькими прыжками расстояние до автостоянки, влетел в свою машину и завел мотор. Во входной двери у моих преследователей случилась заминка: каждый из них, пытаясь доказать собственное служебное соответствие, старался первым выбраться наружу и, естественно, что они мешали друг другу. Наблюдать дальше за развитием событий я не мог — моя машина быстро набирала скорость.

Миновав один квартал, я заметил за собой погоню — серебристый, внушительных размеров автомобиль с четырьмя пассажирами быстро меня настигал. Соревнование в скорости на прямой трассе складывалось, разумеется, не в мою пользу. Поэтому я постарался использовать преимущество своей тарахтящей и дребезжащей машины в маневренности и сворачивал во все попадавшие на пути проулки. Но я понимал, что долго продолжаться так не может. Рано или поздно они меня догонят или же, что и того хуже, я не справлюсь с управлением, совершая очередной вираж, и разобьюсь. С плохим же состоянием дорожного покрытия, который был в боковых проулках, вероятность этого еще больше увеличивалась.

Не знаю уж, какими судьбами я очутился на 43 улице. Здесь на открытом участке магистрали расстояние между нами стремительно сокращалось. Машины уже шли, чуть ли не вплотную. На лицах моих преследователей читалась радость от одержанной победы. Жестами и криками они приказывали мне остановиться. Артур опустил стекло и, высунувшись, вертел пальцем у своего виска. Со мною не было Лаэрта, а то бы он ему ответил!

Внезапно я резко затормозил, выскочил из машины и со всех ног помчался к воротам центрального бомбоубежища. Едва я оказался в нем, как густая бесконечная чернота подземелья скрыла меня и растворила в себе. Сначала разгоряченные охранники во главе с Артуром ринулись за мной, но вскоре их шаги смокли позади. Они не отважились без фонарей преследовать меня. Воцарилась мертвая тишина. Действительно, чтобы избавиться от погони лучшего места нельзя было не найти. Даже имея карту и необходимое снаряжение, шансы отыскать меня здесь у них равнялись нулю.

Впрочем, и для меня двигаться в кромешной тьме представляло сложную задачу. Я то и дело спотыкался, поскальзывался и ударялся о невидимые препятствия. Поэтому, окончательно убедившись, что за мной нет погони, я зажег фонарик, который в самый последний момент успел захватить из машины.

Я свернул в боковое ответвление туннеля и направился в небольшой отсек, где мы с Лаэртом в начале недели ставили ловушки, туда, где он багром убил рыжую крысу. Кстати, и перед управляющим можно будет отчитаться за сегодняшний день — проверял, дескать, ловушки… Честное слово, ну и кретин! Какой управляющий?! Какие ловушки?! До чего же я был зациклен на своей работе. Здесь у меня вся жизнь шла прахом, рушился весь привычный мир, подручные Артура собирались меня схватить и упечь в закрытую лечебницу, а я думал о том, как отчитаться перед Камероном. Кому теперь все это нужно?!

Ладно, не стоило кипятиться, сначала следовало успокоиться и трезво оценить сложившуюся ситуацию.

Вздохнув, я опустился на деревянный ящик с оружием и повел лучом фонарика по бетонным стенам, поймал из мрака мощную чуть-чуть приотворенную дверь с многочисленными запорами, осветил на полу причудливые груды мусора, отыскал среди них свой багор, позабытый в прошлый раз.

Нет, насколько же проще было убегать от институтских охранников — убегать, и ни о чем не думать. А сейчас я был один, сам с собой — сидел в душном, затхлом подземелье. И впереди у меня была безысходность.

Положение, совсем как у моих предков. Они тоже сидели в бомбоубежище и не могли подняться наверх — страдали от неизвестности и ждали, когда стихнет ядерный кошмар. Но у них хотя бы была надежда, что со временем он прекратится, и они снова заживут полноценной жизнью. Была ли у меня эта надежда? Потом, мои предки не страдали от одиночества. Мне же не с кем даже перемолвиться словом. Собственно, у меня и наверху не было друзей. Только знакомые. И какие? Вымогатель Шехнер? Коварный Артур? Кусачий Лаэрт?

Но почему я раньше не догадывался обо всем происходящем? Все же было столь очевидным. Или стоило вообще ни о чем догадываться? Но они не оставили мне выбора.

Мимо часто пробегали крысы — нет, точнее сказать, величественно проплывали. Здешние крысы и прежде не отличались пугливостью, а сейчас и вовсе воспринимали меня не более как пустое место. Наверное, чувствовали, что сейчас я был для них совсем не опасен. Парадоксальная история. Люди-крысы загнали меня, профессионального крысолова, в логово к настоящим крысам. Хотя радушного приема я у них не встретил, но и на мою свободу они не покушались.

Но те, там наверху, ошибались. Не для того природа тысячелетиями создавала людей, чтобы они могли исчезнуть в одночасье. Ничего, мы еще повоюем. Рано нас еще всех отправлять в резервацию — в закрытую лечебницу. Я, например, этого не желал. Уверен, что меня поддержат многие. В том числе и нынешние обитатели закрытой лечебницы. Посмотрим, как поведут себя люди-крысы — ведь до этого никто им не оказывал сопротивления. Тем более что у меня есть оружие. Я сидел на ящике с оружием. Прекрасный козырь — к тому же о нем никто не знал. К крысолову, вооруженному автоматом, пистолетом и гранатами, все сразу проникнутся уважением.

Значит, наверху у выхода из бомбоубежища меня стерегут, скажем, охранника два. Убрать их не составит большого труда. Выстрел, другой — и все. Спрятать трупы охранников в бомбоубежище и воспользоваться их автомобилем. Если придет смена, то решит, что ребятам надоело торчать на улице, и они поехали прокатиться. Тем временем я отправлюсь в лечебницу. С больничным персоналом справиться будет легко, хотя и хлопотно. Но главное — убедить пациентов встать на мою сторону. Рассказать, что ждет всех их в ближайшем будущем. Наверняка некоторые пойдут за мной. Что потом? Потом следует разоружить людей Шехнера, отстранить от дел управляющего и разобраться с институтом Артура. Причем самым жестким образом. И, считай, округ в наших руках. Останется только заменить администрацию. Да и то не всю. Многим будет достаточно объяснить новые правила игры. Например, тот же Камерон и Шехнер будут их соблюдать. Дальше — посмотрим.

Теперь было нужно набраться решимости и мужества — подняться с ящика, достать из него оружие и приняться за осуществление своего плана. Ну, смелее!

Но я не поднялся, даже не шелохнулся.

Замечательно все это выстроилось у меня в голове. Застрелить, уговорить, захватить — и, пожалуйста, дело в шляпе, округ в моей власти. Если больничные пациенты меня не поймут или не захотят понять? Зачем? У них вроде бы все есть — еда, крыша над головой, медицинское наблюдение. Но если вдруг поймут и возьмутся за оружие? Вот заварится каша. Может пролиться столько крови, что страшно было и подумать!

Еще такой момент. В нашем разговоре Артур сказал, почему те, другие, принимали меня за одного из своих. Помимо всего прочего, это то, о чем я догадывался, но боялся сам себе признаться. Что он имел в виду? Кажется, я знаю. Зина, Мак, Жак и Лика — тоже из их породы. Эх, Артур, Артур.

Нет, по-моему, они не похожи на этих, других. Так ли? Не стоит обманываться — кое-что в них было. Да и сам я, кто такой? Ведь дедушка и бабушка моей матери, в отличие от дедушки и бабушки моего отца, пробыли также недолго в бомбоубежище после окончания войны. И с кем же я тогда собираюсь сражаться? Со своей женой? Со своими детьми? С самим собой?

Однако я уже долго здесь сидел. И вроде бы никто не потрудился взяться за мои поиски. Я совсем утратил чувство времени. Интересно, сколько сейчас его набежало? Мои старые наручные часы показывали четыре. Но чего: ночи или дня? И какого числа? Нет, давно следовало купить себе новые часы, а то по этим ничего толком не узнаешь. Или, еще лучше, выменять их у Шехнера на те же консервы.

Кстати, неплохо было бы и перекусить. Последний раз я ел легкий завтрак дома. В этом плане нашим предкам в бомбоубежище было гораздо проще — от продуктовых запасов у них ломились склады. Нет, следовало что-то предпринять — не торчать же мне здесь до скончания века и не слизывать от голода оружейную смазку с автоматов.

Следовало бы с кем-нибудь посоветоваться. Только с кем тут посоветуешься? Кроме как с крысами, не с кем. Да и там, наверху, тоже. Разве лишь с Клариссой? Она говорила, что ее предки долго просидели в бомбоубежище, и на нее нападал больной крысиным синдромом. Наконец, она лежала в закрытой лечебнице. Хорошо было бы увидеться с Клариссой в ее доме, ввести в курс событий, а заодно и перекусить.

Но проблема, как выйти отсюда. Наверняка у входа в бомбоубежище дежурят институтские охранники, и незаметно мимо них не проскользнуть. Конечно, существуют запасные выходы, но разве их найдешь в этих бетонных лабиринтах. Хотя зачем искать? В моем отсеке была мощная стальная дверь с овальными краями, а двери ради красоты не вешают — она должна была куда-то вести. К тому же она уже была чуть-чуть приоткрыта.

Я осторожно, словно боясь напугать блуждающие от моего фонарика по стенам тени, приблизился к ней. В прошлый раз я уже пытался ее открыть, но безрезультатно. Поэтому я не надеялся на скорый успех, но все же толкнул дверь несколько раз дверь плечом — она, естественно, не поддалась. Можно было воспользоваться гранатой из ящика с оружием. Но лучше не стоило этого делать — при моем опыте обращения с гранатами я бы скорее навредил сам себе, чем причинил малейшей урон двери. Не оставалось ничего другого как приналечь на нее всей спиной. После моих нечеловеческих усилий она сдвинулась, приоткрывшись еще на несколько сантиметров. В образовавшуюся щель я сунул острие багра. Используя его в качестве рычага, сумел отворить дверь ровно настолько, что сумел втиснуться в появившийся проем.

Я попал в глубокий колодец, из которого наверх вела вертикальная лестница. Вскарабкавшись по ней и сдвинув тяжелый люк, я вылез на поверхность. Передо мной расстилался необъятный пустырь, припудренный сероватым снежком. Низко над землей висела белесая дымка. Судя по всему, занималось ранее утро.

Я посмотрел по сторонам, пытаясь определить, куда мне следовало идти. Оранжевый дом Клариссы находился на 43 улице, совсем недалеко от ворот центрального бомбоубежища. Но ворота и колодец, из которого я только что вылез, были не одно и то же. До того отсека мне пришлось поплутать по туннелям бомбоубежища. Но в любом случае, ее дом находился не на другом конце округа. Главное, словом, определить нужное направление.

В одной стороне, напрягая зрение, я различил редкое мелькание двигающихся огоньков, скорее всего это были осветительные фары автомобилей. Вероятно, именно там и пролегала 43 улица. Впрочем, выбора у меня не было, и я пошел на эти огоньки.

Примерно через полчаса я оказался у дома Клариссы, подойдя к его задней стороне, обращенной на пустырь. Какое-то время, прячась за мусорным баком, я разглядывал площадку перед домом и вслушивался в предутренние звуки. Но не обнаружил ничего примечательного, и ничто меня не насторожило. Большое неудобство доставляло лишь мое прикрытие — мусорный бак испускал омерзительный гниющий запах.

Я тихонько подкрался к входной двери — она оказалась приоткрытой. Странно, сейчас было не в обычае не затворять двери. Пришлось побороться с охватившими меня опасениями, прежде чем я осмелился переступить порог дома. (Действительно, не возвращаться же мне было обратно, в бомбоубежище, и не погибать там от голодной смерти.) Сначала требовалось убедиться, все ли в нем в порядке, и не стряслось ли с Клариссой несчастья. Стараясь производить как можно меньше шума, я проскользнул во внутренние покои дома, и постепенно обрел спокойствие и уверенность, ощутив его знакомую атмосферу. Из-за слабого освещения мне пришлось по памяти восстанавливать расположение комнат и, уже следуя этому, искать хозяйку. Мои шаги тонули в густом ворсе ковров.

«Только бы — думал я — Кларисса не приняла меня в потемках за грабителя и не стала защищаться подручными средствами. В особенности — своим зубоврачебным инструментом».

Внезапно повсюду в доме вспыхнул нестерпимо яркий свет. Я на мгновение ослеп и застыл на месте. Потом отскочил в сторону, прижался спиной к стене и увидел, что от входной двери по коридору ко мне приближалось трое: Артур, Шехнер и Лаэрт.

— Спокойно, Хэнк, не пугайся и не делай глупости — это мы, твои друзья, — произнес Артур, предостерегающе приподнимая руку. — Мы не желаем причинить тебе ничего дурного.

— Да-да, ничего дурного, — подтвердил Шехнер. Рядом с высоким, изыскано одетым Артуром, он чувствовал себя явно неловко, но изо всех сил старался выглядеть солиднее и представительнее.

Лаэрт, как собачонка, увивался перед ними обоими. Его распирало от восторга, вызванного важностью момента и своей ролью в нем.

— Что я вам говорил — он обязательно сюда явится, — повторял он, указывая на меня пальцем.

— Ну, говорил, говорил, — кивнул Шехнер.

— Где Кларисса? — хриплым голосом спросил я и отшагнул назад, за подставку с цветущим горшочным растением.

— Там, где ей и нужно, — поспешил с ответом Лаэрт.

Артур недовольно покосился на него и сказал:

— Не волнуйся, старина, с ней все хорошо.

— Скоро ты ее увидишь, — вставил Лаэрт.

— Помолчи ты, наконец, — рассердился Артур. — У тебя прямо словесное недержание.

— Цыц у меня тут, разболтался, — прикрикнул на Лаэрта Шехнер. — С твоей любовницей, Хэнк, ровным счетом ничего не случилось, она в надежном месте.

— Да не любовница она мне вовсе, — возразил я.

— Разумеется, что нет. Она просто твоя хорошая знакомая. Главное, ты не волнуйся, — сказал Артур, внимательно меня изучая.

— Что это за надежное место?

— После узнаешь.

Путь к входной двери мне преграждали трое и, судя по их поведению, пробиться сквозь их заслон мне не удастся. Я пожалел, что не взял с собой из оружейного ящика пистолет или гранату. Посмотрел бы я тогда сейчас на выражение их лиц. Правда, у меня был шанс убежать от них и без оружия. Пока они медлили, можно было заскочить в соседнюю комнату, запереться в ней изнутри, высадить оконную раму, выпрыгнуть во двор — и привет друзья! От людей Шехнера и институтских охранников, наверняка ожидавших возле дома, я бы тоже как-нибудь ушел. Весь вопрос, что делать дальше? Снова прятаться в бомбоубежище и ломать голову над тем, стоит ли начинать против них войну? Нет, спасибо, на это у меня не было ни сил, ни желания. Я слишком устал и проголодался.

Между тем они все теснее окружали меня, в руках у Артура, сверкнув, появился маленький шприц.

— Хэнк, дружище, ты болен, серьезно болен. Здесь у меня не ядовитое вещество. Честное слово, это обычное успокаивающее. Оно тебе сейчас просто необходимо, — говорил он и медленно двигался ко мне. — Ты сам не понимаешь, что можешь себе навредить.

Шехнер и Лаэрт, сочувственно кивая в такт его словам, готовились, если я вздумаю сопротивляться, схватить меня с обеих сторон.

— Не глупи, Хэнк, — сказал Шехнер.

— Точно, — поддакнул Лаэрт.

Я и не стал глупить, внезапно мною овладело полное безразличие к себе и к тому, что творилось вокруг. Отметил только, как умело воткнул иглу в вену на моей руке Артур.