— Хэнк, как твоя рука? — встретила меня дома вопросом Зина. — Не болит рана?

— Я о ней почти позабыл.

— Отлично. Представляешь, сегодня из-за ядовитого дождя мы с детьми не смогли даже пойти погулять.

— Зато я провел весь день на воздухе, — усмехнулся я. — На пятидесятой улице обвалилось бомбоубежище, и оттуда вылезли крысы. Чуть-чуть, и наводнили бы весь округ.

Я старательно мыл в ванной лицо и ладони, где, вероятнее всего, остались следы ядовитых осадков. Зина стояла за моей спиной, расчесывала волосы и поглядывала то на меня, то на себя.

— Кошмарная история, — покачала она головой. — Я слышала о ней в новостях по телевизору. Много было работы?

— Да, уж хватило.

— Ты заметил, что на мне новый халат? Сама его сшила.

— Чудесный халатик, тебе он очень идет.

— Конечно. Но тебе не скажешь — ты и внимания не обратишь. У нас опять творится что-то неладное с водопроводом. Постоянно перебои с водой, — словно в отместку, сообщила Зина.

— Как неприятно, — вздохнул я. — Придется вызывать водопроводчика и платить ему.

— Но ты же вчера вечером сказал, что он зависит от тебя, от твоей работы, — напомнила она.

— Правильно, зависит. Но в последний раз я, на свою беду, уничтожил всех крыс в его коммуникациях, и теперь водопроводчик считает, что больше он во мне не нуждается. Вот такова его благодарность. Говорит, каждый за себя. Но ничего, посмотрю, как он запоет, когда я запущу ему новых крыс. Попрыгает у меня тогда.

— Некрасиво, Хэнк, так поступать, — заметила Зина.

— Хорошо, не буду запускать.

— Сегодня ты освободился пораньше, поможешь мне в парнике?

— Ой, Зин, нет. Я бы хотел сейчас посидеть у себя — разобрать свои бумаги. Извини, как-нибудь потом, — просительно посмотрел я не нее.

— Ладно, занимайся своими бумагами. Между прочим, в боковой комнате от дождя протек потолок. Я заперла ее на ключ, чтобы туда не заходили дети.

— Как протекает?! Ну, мастера! Всего три месяца назад мы отвалили им столько денег за ремонт крыши, а она снова протекает! Нет, честное слово, они нас разорят! — возмутился я.

— Во многом виноват нынешний климат.

— Понимаю. Пожалуйста, Зина, но поговорили сама с этими мастерами. У тебя это получается лучше, — попросил я и пошел ужинать на кухню, потрепав по дороге по голове Жака, выскочившего в коридор из туалета. Потом, поев, пока меня окончательно не замучили муки совести, сразу удалился в свою комнату. Конечно, я чувствовал себя виноватым по всем статьям. Мне бы следовало поговорить по телефону с водопроводчиком и убедить его исправить наш водопровод. Осмотреть протек на потолке в боковой комнате и объясниться с мастерами-ремонтниками. Помочь Зине в парнике и поиграть с детьми. Но мне не давала покоя одна мысль. Как заноза она сидела у меня в голове и требовала немедленного ответа.

Мою комнату обставляла добротная древняя мебель, принадлежавшая еще моему дедушке и бабушке. Эти вещи побывали в бомбоубежище и сумели уцелеть в угаре ядерной войны. Поэтому, казалось, что в них таилась мощь, неподвластная любым разрушениям. Да и сам я чувствовал себя среди них спокойнее и увереннее.

Книжные стеллажи занимали в комнате всю стену. На одной из нижних полок лежали годовые подборки нашей городской газеты. Лежали аккуратно, в стопах, номер к номеру. Хорошо, что я в свое время не поддался соблазну вознаграждения и не сдал их на вторичную переработку. Старые газеты хранили много интересного — досадно только, что у меня не хватало времени их перечитывать. Вроде бы события мелкие и незначительные через некоторый срок приобретали, случалось, характер знаковый и эпохальный. И, наоборот, события на первый взгляд важные и экстраординарные вскоре тускнели и забывались.

Размышляя подобным образом, я уселся на ковер на полу, обложился кипами газет и начал листать пожелтелые ломкие листы. Я искал, чихая от пыли, заметки о крысином синдроме или хотя бы упоминание о нем. Больше всего таких заметок было написано в газетных номерах пяти и шестилетней давности. Раньше они не встречались.

Помимо констатации самого факта, заметки иногда сопровождались суждениями и догадками по поводу причин возникновения крысиного синдрома. Помещались на газетных полосах и споры с взаимными упреками и обвинениями между сторонниками различных теорий. Но главной причиной, с которой в той или иной степени соглашались все авторы, — была минувшая война. Постигшая планету мировая катастрофа, долгое пребывание в бомбоубежищах, сложность привыкания к новым условиям существования на выжженной опаленной земле, естественно, не могли не сказаться на людской психике. Крысиный синдром — наглядный тому пример. Но человечеству еще повезло, если оно расплатилось только лишь им одним.

Бывало, что в заметках помещались цветные снимки кусавших. Как правило, у них были перекошенные свирепой гримасой лица, перепачканные кровью, маленькие безумные глаза, скошенные подбородки и длинные оскаленные зубы. Хотя, возможно, что это была одна и та же фотография, кочевавшая из номера в номер. Но каждый раз по-новому ретушированная.

Я сглотнул слюну и невольно прикоснулся к повязке на левой руке. Изображенный на снимке человек точь-в-точь походил на Лаэрта. Я еще раз пересмотрел прочитанные заметки. Но, конечно, нет. В те годы я уже работал с ним, и ни в какие такие переделки он не попадал. Однако сходство было поразительное!

С обычным шумом и грохотом в мою комнату ворвались Жак и Мак.

— Папа, папа, мы будем играть с тобой в первобытных людей?! — в один голос спросили они.

Жак размахивал над головой щеткой на трубе от пылесоса, Мак — пылесосным шлангом.

— Непременно, но…

— Ну, раздевайся тогда быстрее, до трусов. Ты нас лови, а мы будем от тебя убегать и прятаться.

Тем временем Лика без слов проворно пробралась между братьями и устроилась на полу рядом со мной.

— Ух, ты, папа, сколько у тебя газет! В них есть красивые картинки? Ты мне их покажешь? — попросила она, положив руку мне на плечо. — Разрешишь потом их вырезать?

— Закончил, Хэнк, со своими бумагами? Через пять минут начинается фильм по телевизору, пойдешь смотреть? — спросила с порога Зина. — Я пылесосила гостиную, отвернулась на мгновение — дети сломали пылесос, — бесстрастно добавила она.

— Пожалуй, нет. У меня еще куча дел, — ответил я. — Ищу в старых газетах сообщения о том, часто ли прежде крысы выбирались в массе на поверхность из бомбоубежищ, и какой они наносили ущерб. Понимаешь, это необходимо мне для обоснования выделения дополнительных средств на следующий год. — Отчасти это была правда — такое обоснование мне, действительно, вскоре требовалось написать.

— Тогда, конечно, еще поработай.

— А пылесос — вещь наживная, — сказал и я тихо добавил: — Но дешевле тебе было бы не отворачиваться от него. Жак и Мак от нас только этого и ждут, чтоб все на фиг переломать.

После ухода Зины и детей мне понадобилось время, чтобы привести в порядок свои мысли.

Итак, в очередной газете я наткнулся на пространную статью некоего специалиста о предупреждении и лечении крысиного синдрома. Рекомендации были таковы: здоровый образ жизни, рациональное питание, соблюдение режима дня, физические упражнения, закаливание организма, пребывание на свежем воздухе, прогулки перед сном, поддержание чистоты в доме, личная гигиена. При появлении повышенной раздражительности, агрессивности, чувства подавленности или беспричинной тревоги следовало обратиться к лечащему врачу, который должен был прописать соответствующие успокаивающие лекарства.

Я прочитал статью и покачал головой. Статья была просто издевательской по отношению к реальной действительности. Рациональное питание? Это — при острой нехватке всех пищевых продуктов. Пребывание на свежем воздухе? Это — при общем отравлении окружающей среды. Поддержание чистоты в доме и личная гигиена? Это — при вечных перебоях в водоснабжении.

По мере приближения к нашим дням заметок о крысином синдроме становилось все меньше и меньше, они постоянно сокращались в объеме и, наконец, исчезли вовсе. Последняя заметка была напечатана три года назад и называлась «Случай у бензоколонки». Речь в ней шла о столкновении двух легковых машин и об инциденте, возникшем между водителями. По сути, в сообщении не говорилось о самом крысином синдроме, рассказывалось только, что в ссоре один водитель укусил другого, тот же в ответ двинул кусавшего монтировкой по голове. В результате оба оказались госпитализированы.

Странно, почему в печати прекратились публикации на эту тему? Что, научились излечивать крысиный синдром? Неужели больным им помогли прогулки перед сном и закаливание организма? Успокоительные лекарства? Но как же тогда тот недавний случай с моим напарником Лаэртом? Куда его следовало отнести? Или, может, эта проблема наскучила, утратила злободневность, и о ней решили больше не упоминать?

Ладно, что я сам знал о крысином синдроме?

В принципе, не очень много. Нет, естественно, я о нем слышал и читал, но почти не придавал никакого значения. Хотя чему было удивляться? Приблизительно в то время родились наши дети, и на нас Зиной обрушилось множество забот. Например, следовало срочно перепланировать и отремонтировать наш дом. Разве мог я тогда выкроить свободный час, чтобы поразмышлять, в силу каких причин кто кого укусил в ссоре?

Короче говоря, в старых газетах я не обнаружил ответа на свой вопрос. Напротив, у меня возникли новые вопросы, требующие объяснения. Иначе исчезала целостная картина происходящего в окружающем мире — она рассыпалась на отдельные мозаичные фрагменты.

В некоторых заметках указывались имена пострадавших, и на всякий случай я их записал. Фамилии кусавших людей тактично не назывались или назывались явно измененные.

Конечно, все было бы гораздо проще, если бы у меня был компьютер — не пришлось бы рыться в газетах. Но иметь персональный компьютер у нас запрещалось под угрозой денежного штрафа. Из нашей жизни вообще исчезли многие технические завоевания прошлых лет.

Я засиделся затемно. Пора было ложиться спать, о чем, кстати, мне неоднократно напоминала посещавшая мою комнату Зина. Я решил воспользоваться советом автора заумной статьи и принять снотворные таблетки, иначе переполненный газетными впечатлениями рисковал бы всю ночь не сомкнуть глаз.