Я вернулся на веранду, разместился в дядином румынском кресле, сохранившим тепло Дианы, и, не удержавшись от соблазна, выпил рюмку виски.

Событиями сегодняшнего дня я был основательно выбит из привычной колеи. Сейчас мне требовалось собраться с мыслями и решить, как наилучшим образом выйти из сложившейся ситуации. Правда, меня все еще не покидала надежда, что удастся убедить Диану заявить об убийстве мужа в милицию. Но надежда — весьма слабая и призрачная. Скорее всего, мне завтра придется ехать с ней в лес и зарывать там труп Артура. Перспектива не радостная. Я не люблю, да и не умею рыть могилы. Однако буду вынужден это делать — отказать Диане я не мог. И, как следствие, превращусь в соучастника убийства.

Положение со всех сторон было скверное.

Впрочем, я сам втайне всегда мечтал, чтобы с Артуром случилось нечто подобное, и чтобы Диана осталась одна. И вот, пожалуйста, — мечта воплотилась в реальность!

Чисто машинально я взял яблоко. Но тут же кинул его назад, в корзину. От яблок у меня уже оскомина на зубах.

Да-да, оскомина. От кислого. Не съесть же мне всех плодов с моего дерева! Хоть лопни — не съесть!

Неожиданно я вспомнил о рассказе, который переводил сегодня днем. До появления Дианы, почти все в нем проистекало, как и у меня в жизни. Усмехнувшись, я подумал, что, возможно, у Блейна-младшего найдутся ответы на мои вопросы. Конечно, глупо и наивно было на это рассчитывать. Но я хотя бы на время отвлекусь от собственных мыслей.

Заглянув в комнату, я проверил, как спится Диане на моей древней кушетке. Оказалось, что на удивление спокойно и безмятежно. Затем, стараясь не шуметь, поднялся в мансарду. Чтоб не налетела ночная мошкара, закрыл на щеколду окно. Сел на стул, просмотрел на компьютере текст, переведенный ранее, и стал дальше читать рассказ.

И уже через несколько минут меня пробил холодный озноб, и затряслись руки. Что за чертовщина! Такого не должно было быть! Так не бывает! Снова события в рассказе развивались в точности, как у меня! Как в моей реальной жизни!

Суть коротко сводилась к следующему. Однажды, когда Гарри Стоун обедал и размышлял о превратностях человеческих судеб, к нему пожаловала его бывшая жена Мелисса. К ней он, кстати сказать, по-прежнему неравнодушен.

После недолгого общения, она принимается умолять Гарри ей помочь. Мелиссе нужно избавиться от трупа своего нечаянно убитого любовника. Труп любовника лежит в багажнике ее машины. Вот именно — в багажнике ее машины!

Стоун пытается уговорить бывшую жену сдаться властям. Но та упорствует и не соглашается с его доводами. Мелиссе представляется, что единственный выход — это спрятать его.

Во время разговора у Стоуна закрадывается сомнение в истинности ее слов. Не обманывает ли она его? Он желает сам взглянуть на покойника. Вдвоем они спускаются к автомобилю Мелисы, припаркованному у его дома, и она показывает ему скорченный труп своего незадачливого любовника.

Внезапно к Стоуну приходит его немолодая соседка Салли. Приходит она по какому-то незначительному поводу. Он старается быстрее закрыть багажник, но у него это никак не получается. Наконец Гарри с трудом захлопывает крышку багажника и кое-как выпроваживает свою надоедливую соседку.

Бывшие супруги возвращаются в дом и договариваются на рассвете следующего дня захоронить труп ее любовника. Для этого они выбирают сад заброшенного строения за городом. Стоун укладывает Мелиссу спать в комнате для гостей, садится в холле на диван и начинает размышлять над своим положением…

Здесь я прервал чтение. Довольно! С меня хватит! Иначе смело можно было паковать вещи и отправляться на длительное лечение в психиатрическую лечебницу. Я и без того весь уже истекал потом, противно ныло где-то внутри, под диафрагмой, и звенело в ушах.

Безусловно, что между мной и рассказом Блейна существовала какая-то непостижимая мистическая связь! Как еще объяснить все эти поразительные совпадения?!

Теперь я даже не знал, что пугало меня больше: реальная действительность или этот текст, воспроизводящий эту самую реальную действительность?

На веранде скрипнула входная дверь — и я, вздрогнув, чуть было не закричал от страха. Но моментально взял себя в руки. Кого мне, спрашивается, бояться в собственном доме? Грабителей? Призраков? Да у себя в доме я справлюсь с кем угодно!

Вероятно, это была Диана — решила прогуляться до биотуалета в сарае. Но как бы там на нее сверху не свалилась оцинкованная лейка, что висела на хлипком гвозде. Справа не наступила бы на открытую банку с краской, а слева не споткнулась бы о грабли или коробку с инструментами. Признаюсь, вина была целиком моя. Давно мне следовало перенести биотуалет в дом, чтоб не блуждать в потемках по естественным надобностям.

Вдруг снизу до меня долетело множество новых звуков: вскрики, ругань, возня, гулкие удары о стену. Затем — протяжные глухие стоны. И опять — удары.

Я буквально кубарем скатился по лестнице на веранду. Огляделся — и от представшего перед моими глазами зрелища обомлел и ужаснулся. В смежной комнате стоял каким-то чудом воскресший Артур Штукатуренко. Он был вполоборота ко мне. Артур стоял, склонившись над своей женой, лежавшей на полу в нижнем кружевном белье возле кушетки, и методично бил ее монтировкой по голове. Отчетливо слышалось, как трещал ее череп. Она конвульсивно дергала ногами и безуспешно пыталась загородиться руками от ударов мужа.

Я ринулся было на помощь Диана. Однако, очевидно, недостаточно быстро и решительно. Задержала пауза, вызванная шоком от картины происходящего. Не каждый же день бываешь свидетелем подобного зверства!

Артур заметил меня — развернулся и, покачиваясь, неторопливо двинулся навстречу. Его бледное, искаженное гримасой, лицо переполняла злость и ярость. Разорванная оранжевая рубашка болталась на одном плече, приспущенные штаны волочились по полу, налезая на босые ступни, и мешали ему идти. Он бормотал нечто нечленораздельное. Вид у человека, с красным университетским дипломом, был совершенно дикий.

Приблизившись почти вплотную, Артур занес надо мной свое оружие — окровавленную монтировку. Помедлил секунду, и обрушил ее на мою голову. Но в последнее мгновение я сумел уклониться, перехватил его руку и, изловчившись, вырвал монтировку. Потом примерился и сам с силой ударил Штукатуренко туда, куда накануне показывала мне его жена — в левый висок. Издав утробный звук, он скривился от боли, по-пьяному зашатался и упал.

Несколько долгих минут я стоял над его неподвижным телом, распластанным на полу в нелепой позе, и не мог даже пошевелиться. Соображал я очень скверно и туго, словно преодолевая густую вязкую пелену.

Усилием воли я стряхнул с себя оцепенение. Отшвырнул монтировку и подошел к Диане. Как и Артур, она была мертва. Кровь из ужасных ран, зиявших на голове моей подруги, перепачкала ее длинные каштановые волосы. На заострившемся лице Дианы застыла целая гамма чувств и переживаний — от животного страха до детской обиды. Вся она как-то съежилась и сделалась удивительно маленькой и жалкой.

Я стянул с кушетки пару простыней, прикрыл ими тела мертвых супругов Штукка и на негнущихся ногах поковылял на веранду. Здесь я вспомнил, что в моем холодильнике хранится бутылка «ржаной». Достал ее и отхлебнул водки прямо из горлышка. Это меня отрезвило, и я обрел способность сколько-нибудь здраво рассуждать. Сейчас мне нужно было понять, что же со всеми нами произошло.

Получается, что Диана не убила мужа, а только оглушила. Артур потерял на время сознание. Потом, придя в себя, вылез из багажника — благо, я неплотно прихлопнул крышку — пробрался в мой дом и, ослепленный чувством мести, накинулся с монтировкой на спящую жену. Я видел, насколько трагически это завершилось.

Ясно, что отношения между ними накалились до предела — и каждый был готов убить другого. Надо же, до чего довела их супружеская жизнь. Вот и женись после этого. Нет, холостяком быть гораздо спокойнее.

Далее, немаловажная деталь — в их семейные разбирательства случайно оказался замешан я. Мне пришлось убить Артура. Разумеется, я защищался. Принял, деликатно выражаясь, вынужденные меры самообороны. Но факт-то остается фактом! Я нанес мужу Дианы удар, вызвавший его смерть.

В дверь тихонько постучали — и меня чуть не разбил паралич. Кого еще там принесла нелегкая?!

Хотя так может оно было и к лучшему. Какая разница кто это: сотрудники милиции, госбезопасности или же члены клуба собаководов — мне было решительно все равно.

Но на веранду осторожно, боком, проскользнула служащая коммерческого банка — моя соседка, Ирина Трубникова. Она была взволнована и одета явно второпях.

— Валентин, вы дома? — спросила она.

В другой бы раз я обязательно иронизировал бы на этот ее чисто риторический вопрос. Но только не сейчас.

— Да, — хрипло отозвался я.

— Вы не видели моего кота?

— Видел. Утром.

— Где?

— На своем участке. Под кустом смородины.

— Понятно. Впрочем, Мурзик — это лишь предлог, — призналась Ирина. — Я услышала у вас какой-то странный шум. Времена нынче тревожные — кругом сплошные маньяки да террористы. А кроме нас двоих, в соседних домах никого больше нет. Все разъехались на будние дни. Я испугалась и решила… Ой, мамочки! Что это?! — заметила она в смежной комнате на полу тела, прикрытые окровавленными простынями, и, прижав ко рту ладошку, попятилась к выходу.

— Погодите, Ирина, — поспешно поднимаясь, попросил я. — Не уходите! Не надо!

— Хорошо. Но вы не приближайтесь ко мне.

— Не буду.

— Стойте, где стоите.

— Стою.

— Что с ними? — прошептала она и, указывая пальцем на мертвые тела, продолжала отступать к двери.

— Они того… лежат. Но не бойтесь, Ирина. Погодите. Сейчас я вам все объясню.

— Что случилось?

— Полный кошмар — иных слов и не подберешь. Понимаете, это — мои друзья, Артур и Диана. Супруги — Штукка.

— Какая еще штука?

— Нет никакой штуки. Это их фамилия — Штукка. С двумя «к» на конце.

— Запутали вы меня совершенно. Ладно, пускай будут Штуками, — согласилась Ирина.

— Ну вот, они были у меня в гостях. Мы сидели, разговаривали, пили виски, шутили. А потом они вдруг серьезно повздорили. Точнее, разругались насмерть. Будто с цепи сорвались. — Я, разумеется, врал. Но весьма близко к истине. Не обрушивать же на Ирину сразу всю правду. — Результат выяснения их отношений налицо.

— Результат — страшный. Но почему, Валентин, у вас все руки измазаны в крови? — с подозрением спросила она.

— Верно. Они у меня и впрямь — в крови, — посмотрел я на свои руки. — Дело в том, что я хотел оказать им медицинскую помощь. Естественно, прикасался к Артуру и Диане. Но я же не доктор, и ничем не сумел им помочь. Впрочем, доктор был бы уже тут тоже бессилен.

— А это что за железка валяется у вас на полу? — поинтересовалась Ирина.

— Эта? Что у порога? Обычная монтировка, — болезненно поморщившись, ответил я. — Да, обычная монтировка. Она же — орудие убийства.

— Неужели? Но странно, Валентин. Получается, что они убивали друг друга одним и тем же предметом?

— Ну, не совсем, — протянул я.

— Значит, не совсем. Но почему вы их не разняли? Не растащили? Почему не звали никого на помощь?

— Легко, Ирина, вам сейчас говорить. Почему не разнял? Не растащил? Не позвал? Но причина есть — я попросту не успел. Я был наверху, в мансарде, когда они сцепились между собой. Проверял свой перевод одного американского рассказа. Нет, честно. Я же не ожидал от них ничего подобного, — произнес я, несколько смущенный ее напором.

— Послушайте, к вам приехали гости, а вы идете проверять какой-то там свой перевод американского рассказа? С вашей стороны это, по крайней мере, невежливо.

— Так уж вышло.

— Валентин, ответьте откровенно: это вы их убили? — спросила она высоким звенящим голосом.

— Нет, не я! Да и зачем?! Артур и Диана мои давние друзья. Между нами всегда были добрые товарищеские отношения.

— Возможно, что и были.

— Ирина, во мне от природы нет никаких преступных наклонностей. Потом, у меня отсутствует мотив. От их смерти я ничего не выигрываю. Кроме разве одних неприятностей.

— Ну, мало ли, Валентин? — вскинула она искусно выщипанную бровь. — Я не знаю.

— Не существует никаких «мало ли». Советую тебе, Ирина, работать не в банке, а в милиции, — буркнул я, переходя в обращении к ней на «ты». Ситуация вполне это позволяла.

— Кстати, о милиции. Ты ее вызывал? — спросила Ирина, также переходя на «ты».

— Собирался им позвонить. Но, понимаешь, в моем доме произошло два убийства. Я — единственный свидетель. На кого, прежде всего, падет подозрение? На меня. А тебе самой известны методы сотрудников наших доблестных внутренних органов. Они добьются признания в том, чего ввек не совершал. Поэтому сначала мне хотелось немного отойти от случившегося.

Ирина подумала, покусывая нижнюю губу, и опустилась на краешек стула, стоящего ближе других к выходу. Всем своим видом показывая, что при малейшей опасности готова была убежать из моего дома.

— Эти твои друзья Штукки — иностранцы? — выдержав паузу, поинтересовалась она.

— Это как поглядеть. У Артура с рождения фамилия — Штукатуренко. У нее — Сотникова.

— Они были богатые?

— Скорее, состоятельные.

— Не обманывай, Валентин. Они были богатые. Наглые и бесцеремонные. Бедные бы никогда не позволили себе учинить такие безобразия в чужом доме, — фыркнула Ирина.

— Не скажи. Бедные бывают тоже еще те голубчики.

— Но чаще ими бывают богатые. Они считают, что им все можно. Что им все дозволено, — заметила она. — А эта женщина?..

— Диана, — уточнил я.

— Да, Диана. Она была твоей любовницей?

Я деликатно промолчал. Разумеется, обстоятельства нашего разговора обязывали к большей откровенности, чем обычно. Но не до такой же степени. В конце концов, Ирина не работала следователем прокуратуры и, что важнее, не была моей женой. Поэтому я вполне мог не отвечать на ее бестактный вопрос.

— Извини, Валентин. Но это бы многое прояснило, — зардевшись, произнесла она.

— Ладно. Мне, Ирина, от людей скрывать нечего. Отвечаю, как на духу, — нет, не была, — негромко, но решительно заявил я.

— Честно?

— Честно. А вот ее мужа убил — я. Клянусь, что не специально. Я спустился на шум с мансарды и увидел, как он этой железкой колотит Диану по голове. Ну, зверь зверем. Хотел ее защитить, но не сумел. Я был как под наркозом. Перед глазами у меня все мельтешило, — перевел я дыхание. — Артур первый набросился на меня. Ничего другого не оставалось, как стукнуть его самого этой монтировкой. Но, видно, стукнул я слишком сильно. Попробуй, рассчитай все тут правильно.

— Однако стоило бы, — назидательно проговорила Ирина.

— Не вышло.

— А жаль. Я сразу догадалась, что ты, Валентин, причастен к этим убийствам. Как минимум, к одному.

— Разве?

— Все было написано на твоем лице. Прости, но я прекрасно успела его изучить.

— Что ж, Ирина, поздравляю. Но, видимо, я чересчур простодушен, — пробормотал я.

— Не всегда. Периодами.

— И сегодня именно такой период. Весь день со мной творится нечто совсем невероятное, — с горечью усмехнулся я. — Обещаю, что обязательно вызову милицию. Но давай перед этим я тебе кое о чем расскажу. Ты не возражаешь?

— Нисколько, Валентин. Буду только рада.

— Но предупреждаю — это не выдумка. Не игра моего воспаленного воображения.

— Надеюсь.

Пожалуй, одним из главных достоинств Ирины было здравомыслие. Поэтому я сомневался, что она сразу безоговорочно поверит в правдивость моей истории. Но мне требовалось хоть с кем-нибудь ею поделиться. Не мог я хранить все это лишь в себе.

И я подробно рассказал Ирине о событиях сегодняшнего дня. О том, как ко мне нежданно-негаданно приехала Диана, с лежавшим в багажнике автомобиля, по ее убеждению, трупом своего мужа. Как упросила меня где-нибудь его спрятать. О том, как он очнулся, пробрался в комнату к спящей Диане и забил ее насмерть монтировкой. Как после я сам нанес этой же монтировкой роковой удар в висок Артуру. И, конечно, о той мистической связи, что прослеживалась между переводимым мною рассказом и моей реальной жизнью.

Внимательно выслушав меня, Ирина некоторое время молчала. Но по тому, как сверкали ее глаза, напрашивался вывод, что мою соседку эта история увлекла и заинтриговала.

— Ну, что скажешь? — не вытерпев, спросил я.

— Звучит, действительно, не слишком правдоподобно, — слабо улыбнувшись, ответила она.

— А я о чем тебе говорил? Бред — абсолютный! Но, клянусь, я не солгал ни на грамм.

— Возможно, что и нет. Но в милиции ты в этом никого не убедишь. В органах тебя, Валентин, сочтут сумасшедшим, опасным для окружающих, и быстро упекут в психиатрическую лечебницу. Подальше от глаз здоровых людей.

— Погоди! — воскликнул я и стукнул кулаком по столу. — У меня есть доказательство! Неопровержимое! Это — мой перевод рассказа с английского языка!

— Не горячись. Твой перевод ровным счетом ничего не доказывает. Ведь тот якобы американский рассказ спокойно мог написать ты сам, — резонно возразила Ирина.

— Я бы просто физически не успел этого сделать. Машинописный текст рассказа вчера мне дал мой приятель. Он это подтвердит, — с жаром произнес я. — Черт, как же я раньше не додумался?! Кажется, я знаю, кто способен помочь прояснить ситуацию — Наум Гольц!

— О да! Судя по имени, я в этом ни чуть не сомневаюсь, — усмехнувшись, заметила Ирина. — Даже представляю его внешность — невысокий, полный и лысеющий.

— Приблизительно. Гольц не из породистых семитов. При всем желании красавцем его не назовешь. Но зато он умеет зарабатывать деньги, и помогает зарабатывать их мне.

— Тогда еще и пронырливый.

— Угу, очередной точный мазок к его портрету, — кивнул я. Потом достал из бокового кармана пиджака, висевшего на вешалке, мобильный телефон и набрал номер Наума. Вопреки моим ожиданиям, он не спал и почти мгновенно взял трубку.

— Засолов, ты?

— Он самый. — Я принялся было обрисовывать ему свое незавидное положение, но он быстро меня прервал.

— Валентин, я чувствовал, что скоро у тебя возникнет желание пообщаться со мной. Откладывать и тянуть резину нам ни к чему. Не школьники. Буду минут через сорок-пятьдесят. Только ты покарауль меня на краю своего дачного поселка. Иначе я у вас заблужусь, — бодро заявил Наум и отключил телефон.

Продолжать сидеть на веранде с мертвыми супругами Штукка в комнате по соседству мне не хотелось. Да и Ирине Трубниковой — тоже. И, затворив дверь дома, мы отправились встречать моего приятеля.

Ночь выдалась теплая, но с внезапными порывами свежего резкого ветра. По небу мчались мрачные слоистые облака, сквозь которые не пробивались ни луна, ни звезды. Низко над нами, в поисках добычи, проносились летучие мыши. В лесу, что стоял невдалеке грозной неприступной стеной, ухал филин. Ему монотонно вторила горластая ночная птица. В пожарном пруде, испускавшем гнилостные испарения, плескалась мелкая живность.

Дачный поселок спал глубоким крепким сном.

Мы шли, тесно прижавшись, друг к другу. Чтобы не угодить в придорожную канаву, я светил под ноги карманным фонариком. Нам было страшно. Казалось, что повсюду нас подстерегает незримая смертельная опасность.

— Прости, Ирина, что я втянул тебя в эту историю, — извинился я, преодолевая очередную кочку на пути.

— Что ты, Валентин? Напротив, я тебе за это благодарна. Я давно уже никуда не втягивалась, — с дрожью в голосе ответила она. — Скучно жить без приключений.

— Зато теперь приключений у нас с избытком.

— И все они наши, — заключила Ирина и, помедлив, спросила: — Твой Наум точно приедет?

— Точно.

— Он нам поможет?

— Кто ж его знает.

Мы достигли конца поселка и, гремя цепью, открыли тяжелые металлические ворота, преграждавшие въезд на его территорию. Сели на скамейку у фонарного столба, под пышным кустом боярышника, и приготовились ждать. Со стороны, без сомнения, мы походили на загулявшую влюбленную парочку. То-то будет, о чем завтра посудачить нашим местным дамам — наверняка в данный момент какая-нибудь из них мучилась от бессонницы. Благодатной пищи для полета фантазии появилось предостаточно. И сейчас был наилучший момент, чтобы, на радость сплетницам, крепко и страстно обнять Ирину.

Скамейка подо мной возмущенно скрипнула, напомнив о недавно погибшей Диане. С ее смертью для меня завершилась целая эпоха в моей жизни.

«Эх, Диана. Моя бедная Диана», — прошептал я. И поймал себя на мысли, что жаль мне было не столько ее, сколько собственную любовь к этой женщине. Ведь нельзя испытывать к покойнице те же чувства, что и к живому человеку. К счастью, я не некрофил. Но кого же мне тогда теперь любить? Как ни верти — некого. Что касается Ирины, то она была не в счет. Она всего лишь моя соседка — не более того.

На душе стало совсем уж неприятно и тоскливо.